Манаков Юрий. Эпилятор

   В общем, я довольно долго курсировал навьюченный, как папа Карло, из крепости в захоронку, а затем обратно, но уже налегке. В заключение, немного подумал и прихватил оба ящика с драгоценными камнями. Вот теперь - дело сделано… и уже поднимаясь с кресла, понял, что снова поторопился.
   Это я у нас такой правильный и последовательный сторонник трезвого образа жизни! Народишко же, в подавляющем своем большинстве, на головку слаб и подвержен всяческим искушениям. Посему с позиции физического здоровья трудящихся масс, нельзя оставлять в хранилище мешки с дурью и выпускать в Новый Мир отраву. Тем более в таком не мерянном количестве. Народ-то не ведает, что творит, а я как-никак отец родной, и обязан позаботится о нем. Так что мешки с наркотиком следует забрать, запихнуть куда подальше, а потом уничтожить.
   На выполнение этой работы ушло еще полчаса. Бросив в самом темном и сыром углу пещеры последний мешок с отравой, отдуваясь, подумал, что теперь-то уж точно все…
   Перешел в подвал с сокровищницей Клана и еще раз внимательно осмотрел помещение. Тишь и запустение. Вот так и создаются легенды о пропавших сокровищах, которые потом сотни лет будут искать наподобие библиотеки Ивана Грозного… А на самом деле, всего лишь некто по имени Панкрат поработал несколько часов грузчиком в поте лица. И были такие Панкраты, как я - 'любители старины глубокой', а бесценные раритеты пылятся сейчас у кого-нибудь расхитителя на полке за сотни световых лет от Земли.
   Шагнул в портал и вернулся на Базу. Передохнул несколько минут, поднялся наверх попить водички, в прихожей отсыпал килограмма полтора золотых монет в карманы и снова спустился вниз.
   Правильно устроенная жизнь всегда состоит из рутины, которая в основном тягостна и безрадостна, и всяческих удовольствий, которые должны разбавлять суету в должной пропорции. Поэтому я вошел в Систему и направился в Алосто, решив не откладывать на завтра разговор с мастером-оружейником.
   Сделал круг над городком и снизился над аккуратным двухэтажным домиком с маленьким тенистым садом во дворе. Здесь жил Мастер - он должен создать для меня шедевр стрелкового вооружения.
   Переместившись в пристройку, которая оказалась складом заготовок и готовой продукции, открыл Ворота и шагнул из храма в полуденный зной городка. Полной грудью вдохнул пряный воздух, витающих в помещении запахов клея, можжевельника и смолы строганных досок. У дальней стены были аккуратно сложены можжевеловые заготовки плеч. Попробовав на изгиб несколько штук, остался не доволен. Слабоваты. Сняв со стенки один из готовых экземпляров лука, по форме почти точный аналог того, что видел у солдат под стенами крепости и, прихватив его с собой, выскользнул из склада. Быстрым шагом пересек дворик и без стука открыл дверь дома.
   Жилые комнаты мастеровых и их близких располагались на втором этаже, а весь нижний этаж занимала мастерская. Сейчас здесь находился мастер и два его подмастерья. Все трое оказались заняты делом.
   Подмастерья, повернувшись на звук открываемой двери, широко открыли рты. Один из них насупился и потянулся рукой к штихелю, который с успехом можно использовать в качестве колющего оружия.
   Первым вышел из ступора Мастер - пожилой горбун со шрамом, пересекающим лицо от виска до подбородка. Судя по внешнему виду шрама - его просекли плеткой. Отменный получился удар. Отложив в сторону маленькую фасонную стамеску, Мастер с озадаченным видом спросил.
   – Кто ты, господин? - Я шагнул за порог, прикрыл за собой дверь и сообщил.
   – Хочу заказать тебе лук, Мастер. - Горбун повернулся ко мне лицом, оглядел с ног до головы и с некоторой неуверенностью в голосе произнес.
   – Мои луки стоят дорого, господин. - Я запустил руку в карман, зацепил пригоршню золотых - сколько поместилось в кулаке, подошел к его рабочему месту, высыпал монеты горкой на свободное место и изрек.
   – Если сделаешь так, как мне нужно, получишь столько золота, сколько запросишь, - у Мастера заблестели глазки и после некоторого колебания, но и не без апломба, он сообщил.
   – Я личный оружейник шаха Адерабада и все, что я делаю принадлежит ему. Сначала нужно получить разрешение… - перевел взгляд на золото, огорченно вздохнул и подытожил. - Я не смогу выполнить твой заказ, господин.
   Я посмотрел ему в глаза, жестко усмехнулся и заявил:
   – Шах Адерабада мой э-э… лучший друг. Он не будет тебе чинить препятствий, - достал из внутреннего кармана куртки перстень с алмазом, который в свое время снял с отрубленного мизинца шаха, положил на стол и продолжил. - Если у шаха возникнут вопросы, покажи ему этот перстень. Шах окажет тебе любую помощь. По завершению работы перстень нужно мне вернуть, - и с угрозой в голосе добавил, - но лучше, если все останется между нами. Я не люблю праздные разговоры, а делать работу тебе, так или иначе, придется.
   Оружейник взял перстень, повертел перед глазами, глубоко вздохнул и обратил внимание на лук в моих руках. Я положил его произведение искусства на стол и сказал:
   – Нужно сделать примерно тоже самое, но усилить внешнюю плоскость сухожилиями, - и провел пальцем по плечам лука. - Здесь, здесь и здесь, - и ткнул пальцем, - должны быть роговые накладки или костяные вставки, ты должен посмотреть, что лучше. Размер лука можно оставить тот же, ну может быть, удлинить не больше, чем на ладонь, - и показал насколько. - Теперь, самое главное: натяжение должно быть в два раза больше, чем у этого. - Я взял образец лука за его концы и без видимого напряжения свел их вместе, чем вызвал непроизвольный возглас. - Ох! - у самого молодого из подмастерий. - Растягивать лук я буду вот так, - и показал, как прицеливаюсь из пока что несуществующего лука.
   Мастер с пониманием кивнул и я продолжил:
   – К луку нужно сделать две пары рукавичек, - и положил свою левую ладонь на стол перед глазами мастера, затем стал загибать пальцы. - Два колчана со стрелами - один открытый на шесть ладоней стрел, второй закрытый на две ладони, а также полуоткрытое налучье в половину длины и кожаный чехол. Оба колчана требуется наполнить стрелами - бронебойными большой колчан, обычными охотничьими - маленький. - Внимательно оглядел всех троих и сообщил. - Если лук мне понравится, потом сделаешь еще один, но чуть мощнее и с таким же запасом к нему.
   Мастер посмотрел мне в глаза и сказал.
   – Я понял, господин. Чтобы выполнить твой первый заказ, мне нужен месяц, - я кивнул, соглашаясь, в два захода выгреб из кармана остатки золота, добавил их к кучке монет на столе, и в завершение сказал.
   – Готовый лук и все, что положено к нему повесишь на стену, там, где висел этот, - и похлопал рукой по заготовке, - его я сейчас заберу с собой и опробую в деле, - повернулся и направился к выходу. Один из подмастерий вскочил, рассчитывая проводить меня, но я поднял вверх руку, останавливая его, и приказал.
   – Не надо, - паренек бросил взгляд на Мастера и снова сел на табуретку, а я с угрозой в голосе добавил. - Не разочаруй меня Мастер! - вышел из дома, закрыл дверь, проскользнул в пристройку и вернулся на Базу.
   Поразмышляв, сидя в кресле, пришел выводу, что все идет в правильном направлении. Потихоньку полегоньку я обзаведусь классным вооружением и это хорошо. Встал с довольным видом и, насвистывая бравурную мелодию, поднялся наверх. В предбаннике, подхватив мешок с золотыми, открыл дверь и вышел из Храма. К этому моменту Дервуд уже успел вернуться из подземного храма Богов Света и Тьмы.
   Я перетащил мешок в столовую и поставил в угол. Затем снова сходил в прихожую и вынес мешок серебряных монет. Зашедшему Дервуду, указал на его кресло и сам сел напротив. Кивнув головой в сторону мешков, сказал.
   – В мешках деньги… на начальные расходы. И еще, для сведения - войска шаха Адерабада осадили главное гнездо Клана в Алосто. День, два, максимум неделя и крепость Клана возьмут приступом. В результате верхушка Клана будет уничтожена. - Дервуд слушал внимательно, временами кивая, и я продолжил. - Шах Адерабада настроен очень решительно. От Клана останутся только местные отделения в Кенто и Синегорье. Ими я займусь позже, если они не разбегутся сами.
   – Они не разбегутся, Панкрат. Не надейся. - Я кивнул, соглашаясь, и сменил тему.
   – Нужно заказать хорошему ювелиру два женских колье. В качестве центральных в них нужно использовать эти два камня. - Достал из кармана алмаз с изумрудом, положил оба камня на стол и продолжил. - Колье должны быть роскошными. Изумруд в серебре, алмаз в золоте. Ты знаешь, что такое колье.
   – Нет, Панкрат.
   – Пускай младший брат принесет пергамент и стилос. Я нарисую. - Разложив перед собой лист бумаги, как мог, изобразил внешний вид украшений, показал Дервуду и пояснил.
   – Это украшение надевают на шею женщинам.
   – Я понял Панкрат. - С минуту помолчав, я подвел итоги.
   – В целом, сегодня Брат, мы провели время плодотворно. Не знаю, как бог Света, но бог Тьмы будет нами доволен. А сейчас пора отдохнуть.
   После пробуждения меня буквально захлестнуло желание сделать марш-бросок по интересным и девственным местам. Расслабиться и просто отдохнуть в пути, совмещая приятное с полезным.
   Так уж получилось, что я, в режиме ошпаренной кошки, весьма продолжительное время шастал по широким просторам Логвуда, Синегорья и Адерабада, но вечно был погружен в дела и заботы. А места вокруг преобладали дикие, кормные и временами пронзительно красивые. Сам Бог велел познакомиться с ними поближе… можно сказать, на ощупь и на вкус.
   Стояла вторая половина лета и с погодой все в порядке. Ночи на удивление сухие и теплые.
   Недолго думая, решил отправиться в турпоход налегке. Леса на юго-запад от Ларго обладали всеми достоинствами нетронутого природного заповедника. А посему, наметил поход через лес с маршрутом в виде большой петли.
   Рядом с большой деревней организовал в укромном местечке на опушке Ворота и вышел на начало пути. У зажиточного крестьянина, после долгой торговли, чтобы не привлекать к себе внимания, приобрел приличного коня, кое-какие припасы и с ходу углубился в лес.
   В лесу, летом, трудно умереть от голода, имея нормальную голову на плечах и руки, которые растут не из задницы. Даже если у тебя нет оружия, лес прокормит. Русские люди тысячи лет жили в лесу и на генетическом уровне, и на уровне безусловных рефлексов, у нас существует связь с флорой и фауной средней полосы. Главное полюбить лес и слиться с ним.
   Через короткое время я осознал, что не являюсь для леса чужим и, в тоже время, почему-то не был полностью встроен в пищевую цепочку. Может это подарок Ворот, но комары, мошка и прочая кровососущая гадость, воспринимали мою особу, как неодушевленный предмет. Создавалось впечатление, что летающих грызущих и кровососущих, вообще не было в лесу. Хотя, конечно, это самообман. Плохое замечаешь только тогда, когда оно коснется тебя непосредственно. Если бы на Земле комары не охотились специально за теплокровными и человеком, то заметить в лесу эту гнусь, как и множество прочих безобидных мошек, жучков и паучков, мудрено.
   А лес, по которому я передвигался, поражал изобилием зверя, птицы, рыбы, грибов и ягод.
   В первую ночь на подстилке из лапника, с головой на седле, несмотря ни на что, спалось пронзительно светло и радостно. Подъем утром не потребовал усилий, а жизненная энергия бурлила и требовала выхода. Временами пройти нормальным шагом казалось просто невозможным. Приходилось сдерживать себя и постоянно хотелось перейти на бег или ходьбу вприпрыжку. Так получалось, что до момента появления легкого чувства усталости, из-за избытка энергии требовалось сделать множество лишних движений. Чудилось, вставь в задницу перо, так и полетишь.
   Когда подошел к концу небогатый запас еды, начал охотиться на дичь и мелкую живность, проявляя, как могло показаться со стороны, непростительную разборчивость, но благо было из чего выбирать.
   Так, я не обращал внимания на рябчиков, этих забавных глупышей, которых можно при желании сбивать палкой или ловить голыми руками. Диетического мяса в каждом всего-то с детский кулачок. Правда, кулачок отнюдь не грудного или недоношенного ребенка, а нормально откормленного пятилетнего пацана.
   В основном, по пути стрелял тетеревов и молодых глухарей, но охотиться начинал во второй половине дня. Такой режим являлся следствием того, что довольно быстро обнаружилась жесткая эмпирическая закономерность. Два часа дороги - один тетерев, три часа пути - с гарантией один глухарь или глухарка. Хорошая, вкусная и калорийная пища. И всего лишь, в день нужно добыть два - три тетерева или одного молодого глухаря.
   Настоящими кладовыми представлялись, встречающиеся по пути, лесные поляны. Одна из таких прогалин поразила разнотравьем и двумя армиями - красной и темно-коричневой. Почти поровну, не смешиваясь, полянка оказалась захвачена двумя семьями. С одной стороны стояли крепкие ребята подосиновики, с другой - выстроились плотной шеренгой пузатые мужички-боровички. Очень кстати, тут же, увидел белые соцветия и широкие листы черемши, а буквально в нескольких шагах от них из травы торчали острые листья и плотные коробочки семян дикого чеснока. До ночевки оставалось еще несколько часов, но я не поленился собрать в сумку отборных белых грибов и несколько пучков медвежьего лука с диким чесноком.
   В центре поляны росли густые кусты смородины. Вкус ягод смородины ни черной, ни красной я никогда не любил. У каждого есть свои заморочки и предпочтения. Во многом они, видимо, определяются генетической особенностью организма. Что-то человек усваивает эффективно и с пользой, ну а некоторые вещи являются, в большей или в меньшей степени ему ядом. Так сказать, - пищевая аллергия. Однако собственно ароматные листья являлись настоящей находкой. Хорошо запечь дичь без них на костре, проблема.
   Готовил лесную птицу ближе к вечеру. Обычно ощипывал, потрошил и варил двух тетерок в котелке, порубив их на куски, обязательно заправляя варево отборными белыми грибами, диким луком и чесноком с щепоткой соли. Добавляя для пикантности и специфического вкуса, немного можжевеловых ягод и брусники. Съедал этот кондер на ночь, вычерпывая деревянной ложкой котелок до дна.
   Иногда, обсасывая мягкие косточки птичек с кусочками мяса, отстранено мелькали мысли о душистом горошке, лавровом листике или пучке укропа, о полной сковородке белых грибов на сливочном масле с молодой картошечкой. В роде бы и не отказался, но не покидало чувство, что какое-то это все чужое, далекое, не настоящее и, если нет, то и не надо.
   Жизнь и без этого прекрасна и удивительна. Впрочем, отсутствие пряностей и приправ в моем снаряжении, нужно признать недоработкой в походной экипировке. Весу и объема в них мало, а польза для поднятия тонуса организма - велика. Эту оплошность следует по возможности исправить… в дальнейшем.
   Закончив с птицей и сполоснув котелок, заваривал свой фирменный сбор: любисток, душицу, ежевику, зверобой, землянику и золототысячник. Добавляя, чтобы не приедалось, в различных вариациях, костянику, малину, чернику
   Остальную дичь ощипывал, потрошил, обкладывал смородинными листами, обмазывал глиной и раскладывал на углях или закапывал под костер. Перед этим обязательно фаршируя, чем бог послал: белыми грибами, брусникой, барбарисом, тмином, чабрецом, крапивой, корневищем лопуха, как заменителем картофеля, или корнем аира вместо лаврового листика. Доставал по готовности, но съедал в холодном виде на следующий день, частично утром и под настроение во время короткого отдыха на обед.
   Пару раз натыкался на лесные озера. Здесь можно было разжиться утками и линючими гусями, но под рукой отсутствовал спаниель, а лезть в камыши и месить грязь прибрежного ила - желание полностью отсутствовало. Хорошее питание - способствует разборчивости в связях и лежанию на печи.
   Не вдохновляла также возможность наловить десяток другой красноперок пожирнее, плотвы или вытащить крупную щуку. Мороки много, а пищевая ценность ниже среднего. Тем более, что и суровой необходимости в этом не было никакой. Все заготовки можно сделать в дороге.
   Также как и волка, охотника, в первую очередь, кормят ноги. При постоянном перемещении по лесу и тем самым, пересечении территорий проживания все нового и нового лесного народа, вероятность встретить съедобную добычу растет по экспоненте.
   Один раз до обеда и один раз во второй половине дня, в пути обязательно попадались зайцы, причем исключительно русаки, но подстрелил косого единожды, в самом начале. Не слезая с коня, подхватил рыжевато-серую с черноватой рябью тушку и вечером того же дня пожарил на костре. Скажу честно - не понравилось. Мяса вроде бы много, не менее пяти килограммов, но, то ли попался перестарок, то ли не нагулял еще жирок косоглазый, жаркое не глянулось - жестковато. В дальнейшем не обращал на зайцев внимания.
   С завидной регулярностью в течение дня попадались кабаны или олени. Но отвлекаться, заниматься заготовкой мяса или выбрасывать гору пищи, которую не в силах употребить с пользой, и тем самым кормить от пуза личинок мух и падальщиков, не было ни времени, ни желания, да и не по-хозяйски это.
   Если ближе к обеду по дороге встречался малинник, обязательно останавливался на полчаса, и съедал килограмм другой спелой ягоды. В одну из таких остановок, в кустах малины, нос к носу столкнулся со старым медведем. Это был настоящий монстр с широкой и короткой мордой, мощными плечами, про которые без всяких натяжек можно сказать косая сажень, с темно-бурым почти черным мехом шкуры. Стоя на четырех лапах, его макушка оказалась на несколько пальцев выше моей, хотя я стоял на двух ногах и никто, и никогда не считал меня недомерком.
   Несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу, два крутых и матерых хищника. В его глазах я не видел злобы, только сдержанный интерес, а я был расслаблен и внутренне улыбался довольный жизнью. Я ему кивнул, он мне фыркнул в ответ. Я первый отвел глаза и мы, не спеша разошлись, продолжая очищать кусты от спелой ягоды, каждый со своей стороны малинника.
   В какой-то момент, отдыхая, прислонившись спиной к вековой сосне и вдыхая аромат прелой хвои, закрыл глаза… и на меня накатило. Мир раздвинулся скачком и хлопком наподобие прыжка с парашютом. Очень похоже. Я видел. Я видел все - и поляну перед собой и то, что за спиной и в кустах. Но длилось наваждение всего лишь миг.
   Ноги стали ватными и я присел на корточки. А в памяти занозой осталось видение яркого пятна. Рядом. На другой стороне неглубокого оврага, за кустами. Заинтригованный привязал коня и несколько раз глубоко вздохнул успокаиваясь. Натянул кольчугу, проверил клинки и стал спускаться по косогору. Бегом преодолел пологий склон, поднялся по противоположной стороне и, проломившись через кусты, остановился на краю странной поляны с неестественно короткой травой, подобно покрытию на футбольном поле. Загадочное пятно, судя по всему, на другой стороне поляны, прямо напротив. Нужно только пройти несколько десятков шагов по траве очень похожей на искусственный газон. Я прислушался к внутреннему голосу. Голос молчал. Вынул меч, приготовился ко всему и сделал первый шаг…
   Блин… К моим ногам, вращаясь как волчок, и веером разбрызгивая кровь, катилась отрубленная голова. В двух шагах от меня заваливалось на спину тело, где несколькими секундами раньше, эта голова находилась. Тело еще продолжало сжимать окровавленный меч, а напротив, стоял воин с секирой, который только что смахнул ему голову с плеч. Резко обострились все чувства и в ноздри ударил сладковатый запах крови.
   На поляне шел бой. Воин с секирой увидел меня и не стал тратить время на удивление. Он сделал шаг в мою сторону, поднимая секиру для удара. На втором шаге у него из груди выскочил наконечник копья. Удар был бесчестный, в спину, но мастерский и страшной силы, если смог пробить кольчугу на спине и на груди. Причем, непросто кольчугу, а бахтерец. Но на беду секироносца, пластинки его панциря оказались из меди, а для такого сильного удара копьем - это не преграда.
   Всего на поляне участвовало в схватке около сорока бойцов. Примерно столько же уже лежало на земле. Кое-кто из них был убит, но и тяжелораненых имелось в избытке. Первое впечатление от сражения - каждый сам за себя, один Бог за всех. Воины не просто рубились, они дрались, чуть ли не подвывая и с остервенением, в бешеном темпе, не признавая ни правил и не выказывая усталости.
   Я остро почувствовал, что у меня очень мало времени. Назад дороги нет. И двинулся вперед, напрямую через центр побоища.
   Копейщик, с которым я случайно пересекся взглядом, смотрел на меня с ненавистью. Он очень старался, но никак не мог выдернуть копье из спины убитого им воина. Когда я оказался в шаге от него, он потянул из ножен длинный кинжал. Коротким боковым ударом без замаха я отрубил ему кисть руки вместе с ножом и сделал кувырок через голову, проскочив за спинами двух сражающихся пар. Продолжая движение, вскочил, уклонился от удара копьем и… получил скользящий удар мечом. Кольчуга выдержала, но сердечко екнуло.
   Не отвлекаясь на то, что за спиной, присел, пропуская над собой, с шелестом рассекающее воздух лезвие секиры, и сделал еще один кувырок через голову. Вскочив, оказался в центре поляны, в самой гуще боя.
   Мыслей в голове никаких. Машинально отбив два удара мечом в голову, попытался уже отработанным приемом проскочить за спинами еще двух пар и… поймал сильный удар мечом в бок. Кольчуга опять спасла, а я озверел. Разрубил мечом кольчужный воротник воина перед собой и, не давая ему упасть, пнул ногой в спину. Воин пролетел головой вперед несколько шагов, сбив по пути двоих.
   Я прыгнул вслед за ним. Перескочил через упавших бойцов, которые и на земле, схватились мертвой хваткой, пытаясь, искусать и искалечить друг друга. Изогнувшись коромыслом и подставив меч, с трудом отвел удар палицы. Следующим ударом отрубил руку с палицей и… схлопотав страшный удар между лопаток, кажется обухом топора, споткнулся об чей-то труп. Рыбкой пролетев метра четыре, со скрипом - мешал поврежденный ударом позвоночник, сгруппировался в воздухе. После чего перекатом вломился в кусты на противоположной стороне поляны. Туда, куда и было нужно…
   …Я снова стоял в том же месте, прислоняясь спиной к сосне. Ощутимо болела спина и правый бок. В голове прояснилось и появилась первая мысль, - 'однако, побывал на боях без правил, не просочиться бы ненароком в канализацию…'. И вообще, чем-то это все напоминает кастинг… для настоящих мужчин. Крякнув от боли, отлепился от сосны и двинулся к своему коню, с непонятно откуда появившемся чувством хорошо выполненного дела или сданного экзамена.
   На четвертый день вышел к реке. С бровки крутого обрыва, на плесе уложил двух молодых крохалей. Вечером с наслаждением съел обоих, хотя в нормальных условиях, вполне хватило бы и одного. Но утки оказались удивительно вкусными и жирными, а бульон наваристым и духовитым. Объеденье. Как потом выяснилось, речка была семужной, и вполне возможно, что крохали отъедались на красной икре.
   Полдня шел по течению перекатами и плесами, благо река текла в нужном направлении. Редко когда глубина превышала полтора метра и я ни разу не замочил ног. Ближе к вечеру подстрелил линючего гуся. Когда разглядывал не очень презентабельную тушку птицы, неожиданно накатило - вдруг нестерпимо захотелось настоящей ушицы. Поэтому, плюнув на все, остановился на ночлег раньше обычного у понравившейся глубокой заводи. Ее создала, упав и частично перегородив течение реки, двухохватная сосна.
   В сыром месте накопал два десятка крупных земляных червей. Достал из потайного кармашка куртки шелковую нитку и крючок. Собрал все снасти в удочку и пробрался по поваленной сосне к толстому сучку. Он торчал на водой почти на середине реки над самым глубоким местом заводи.
   Это походило избиение младенцев… Стоило опустить снасть, с надетым на крючок пучком земляных червей, метра на два с половиной в глубину, как на крючке повисло, что-то живое, бойкое и тяжелое. Я начал вытягивать улов, не очень заботясь о том, чтобы рыба не сорвалась с крючка, догадываясь, что внизу уже выстроилась очередь из голодных парней, желающих познакомиться со мной и моим котелком. Главное не запутать леску и, памятуя об осторожности, я бережно складывал петли рядом на сучок.
   Как оказалось, на крючке сидел темный, полосатый окунь-горбач, лапоть килограмма на полтора, с толстеньким розовым брюшком, как у молочного поросенка. Прихватив его за жабры и сняв с крючка, я баскетбольным крюком, переправил тушку на берег в густую траву, подальше от воды. Опять насадил пучок червей и, опуская леску, на той же глубине подсек еще одного 'поросеночка', килограмма на два. Похоже, что в стайку подобрались только гренадеры одного и того же веса и роста. Все повторилось стандартно, еще пять раз. А на хорошую двойную уху больше и не надо.