Страница:
– Он еще более сумасшедший, чем мы думаем, – сказала Анн-Бритт. – Убивать людей только потому, что они счастливы… В хорошеньком мире мы живем…
– Может быть, это и есть самый главный вопрос, – горько сказал Валландер, – в каком мире мы живем… Но мысль эта настолько невыносима, что лучше таких вопросов не ставить… Важно другое – не произошло ли уже то, чего мы больше всего боимся. Я имею в виду – не развалилось ли уже наше правовое общество. Может быть, мы просто не заметили? Мы уже живем в обществе, где все больше людей ощущают себя ненужными и нежеланными. И если это так, мы вполне можем ожидать преступлений, в которых отсутствует логика. Они становятся естественной составляющей наших будней. Еще раз повторю – иногда мне кажется, что этот процесс зашел гораздо дальше, чем мы думаем…
Он собирался развивать эту тему, но дверь в столовую открылась, и его позвали к телефону. Звонил Мартинссон.
Он рванулся так резко, что пролил кофе на рубашку.
– Безрезультатно, – сообщил Мартинссон. – Я потихоньку проверил список всех, кто арендует лодочную стоянку. Ларстама среди них нет.
– А по причалу походили?
– Похоже, его здесь нет.
Валландер задумался:
– А может быть, он снимает стоянку под чужим именем?
– Эта гавань не так уж велика, здесь все друг друга знают. Не думаю, чтобы Ларстам решился снять стоянку под чужим именем – при его-то осторожности.
– А может, кто-то другой снял для него стоянку?
– Кто? У него же нет друзей.
– Я надеюсь, ты проверил, нет ли в списке Сведберга.
– Я тоже об этом подумал. Но и Сведберга нет.
Валландеру пришла в голову еще одна мысль.
– Просмотри список еще раз. Вспомни всех проходивших по этому делу и проверь, не вынырнет ли там чье-нибудь имя.
– Ты имеешь в виду, например, Хильстрём? Или Скандер?
– Именно так.
– Я понимаю, о чем ты думаешь. Но это маловероятно.
– В этом следствии все маловероятно. Пожалуйста, пройди список еще раз. Найдешь что-то – сразу позвони.
Он положил трубку. Безобразное коричневое пятно от кофе расплылось по его белой сорочке. Он вспомнил, что в шкафу лежит последняя чистая рубашка. Съездить переодеться – дело двадцати минут. Но он решил дождаться, что скажет Мартинссон. Рядом возник Турнберг.
– Я думаю, мы можем отпустить Альбинссона, – сказал он. – Похоже, ему нечего больше вспомнить.
Валландер встал.
– Вы нам очень помогли, – сказал он, подойдя к Альбинссону.
– У меня по-прежнему все это не укладывается в голове.
– Единственное, чем я могу вас успокоить, – ни у кого из нас не укладывается.
– Надеюсь, вы понимаете, что не должны разглашать то, что слышали в этой комнате, – сказал Турнберг. – А то у вас могут быть неприятности.
Альбинссон пообещал молчать и ушел. Валландер направился в туалет. Стоя у унитаза, он вспомнил про телескоп Сведберга – зачем его сунули в сарай Бьорклунда? Он вернулся в комнату.
– Кто-нибудь знает, где Нюберг?
– Он в кабинете Ханссона. Говорит по телефону.
– Если позвонит Мартинссон, я буду там.
Нюберг сидел с прижатой к уху телефонной трубкой и что-то записывал в блокнот. Он поднял на него глаза. Валландер сразу понял, с кем говорит Нюберг – с криминальной лабораторией в Линчёпинге. Он дождался, пока Нюберг закончит разговор.
– В течение дня они сообщат, те же это пальчики или нет.
– Чьи же еще, – устало сказал Валландер. – Нам не нужен ответ, нам нужно подтверждение.
– Представь на секунду: а вдруг окажется, что это не его пальцы?
– Тут же сложу с себя свои обязанности.
Нюберг поудобнее уселся на стуле Ханссона и, казалось, погрузился в обдумывание последних слов Валландера.
– Телескоп в сарае у Бьорклунда, – сказал Валландер. – Кто его туда поставил?
– Конечно, Ларстам. Кто еще?
– Но зачем?
– Может быть, запутывал следы. Морочил нам голову. Пытался подвести под подозрение двоюродного брата Сведберга.
– Он почти все успевает предусмотреть.
– Вот из-за этого «почти» мы его и возьмем рано или поздно.
– Значит, на этом телескопе тоже должны быть его пальцы?
– Если он их не стер.
Зазвонил телефон. Валландер взял трубку.
– Ты был прав, – сказал Мартинссон.
Валландер вскочил так резко, что стул упал.
– Говори!
– Место для лодки снято на имя Исы Эденгрен. Я даже посмотрел контракт. Если подпись Исы и подделана Ларстамом, то очень ловко. Я помню ее подпись. Служащий, оформлявший контракт, говорил, что разговаривал с женщиной.
– Темноволосой?
– Именно так. С Луизой.
– Неплохо. Откуда им и в самом деле знать, что это был мужчина?
– К тому же эта мифическая Луиза предупредила, что пользоваться катером будет главным образом ее брат.
– Ловко.
– Большая деревянная посудина, – продолжил Мартинссон, – старая, но в хорошем состоянии. Немного перестроена, есть спальные места. Рядом стоит парусник, с другой стороны пусто.
– Я еду, – сказал Валландер. – Держись подальше от мостков. И поглядывай по сторонам. Он может появиться в любой момент. Сейчас он наверняка очень осторожен. Прежде чем войти на борт, он осмотрит всю гавань.
– Нам бы чуть раньше об этом подумать.
Валландер положил трубку, коротко объяснил Нюбергу ситуацию и вернулся в совещательную комнату. Анн-Бритт вместе с Турнбергом предстояло на всякий случай подготовить серьезную операцию по задержанию.
– А что ты будешь делать, если он на борту?
Он покачал головой:
– Еще не знаю. Сначала надо посмотреть на месте, как все это выглядит.
В час Валландер появился в гавани. Было очень тепло, с юго-запада дул слабый бриз. Он вовремя вспомнил про бинокль, так что они могли наблюдать за лодкой с большого расстояния.
– Такое впечатление, что там никого нет, – сказал Мартинссон.
– А на паруснике слева кто-то есть?
– Нет.
Валландер медленно обвел биноклем гавань. Тут и там в лодках копошились люди.
– Здесь стрельбу открывать нельзя, – сказал Мартинссон. – Мы не успеем вывести людей.
– И ждать тоже нельзя. Нам надо точно знать, там он или не там. Если нет, то мы, по крайней мере, будем знать – там его нет.
– Ставим оцепление?
– Нет, – сказал Валландер. – Я схожу на катер.
Мартинссон вздрогнул:
– Ты в своем уме?
– На то, чтобы поставить оцепление и эвакуировать людей, уйдет не меньше часа, – сказал Валландер, – а этого часа у нас нет. Так что я поднимусь на борт, а ты прикроешь меня со стороны причала. Я буду действовать быстро. Вряд ли он сидит и наблюдает, что происходит вокруг. Если он там, то, скорее всего, спит.
Мартинссон уперся.
– Я на это не пойду, – сказал он. – Это может кончиться катастрофой.
– Не забудь еще про одну деталь, – сказал Валландер. – Ты, скорее всего, об этом не думал. Ларстам не стал убивать Ханссона и парня из Мальмё. А мог бы. И ничто не заставит меня поверить, что он просто промазал. Просто ни тот ни другой его не интересовали. Его интересует только Девятый.
– Ты хочешь сказать, что и ты не Девятый?
– Вряд ли.
У Мартинссона нашлось еще одно возражение.
– Это не квартира, а лодка в гавани. Тут запасных дверей и потайных лестниц нет. Куда ему деваться? Прыгать в воду? Он будет стрелять на поражение.
– С этим придется смириться, – сказал Валландер. – Но ты прав. Отсутствие запасного выхода многое меняет.
– Это безответственно, – не сдавался Мартинссон.
Валландер понял, что Мартинссона не уговорить, и решил действовать по-другому.
– Хорошо, – сказал он, – согласен. Езжай в полицию и проследи, чтобы сюда прислали хорошую команду. Я остаюсь наблюдать.
Мартинссон уехал. Полицейского из Мальмё Валландер услал присмотреть за парковкой и подъездами.
Потом вышел на причал. Он прекрасно понимал, что грубо нарушает главную полицейскую заповедь. Он может столкнуться лицом к лицу с преступником, начисто лишенным всего человеческого. И тем не менее вышел – в одиночку, без малейшего прикрытия, без оцепления.
На причале играли несколько мальчишек. Он строго сказал им, что здесь играть запрещено, и прогнал. Сжал в кармане пистолет. Еще издалека он прикинул, сумеет ли вспрыгнуть на борт катера, не подтягивая его к причалу. Допустим, сумеет, а дальше? Если Ларстам на борту, то тут же увидит его в лобовое стекло каюты. И он, Валландер, будет совершенно беззащитен.
Этот план никуда не годился. Единственная возможность попасть на катер – вскарабкаться на борт сзади, а потом сорвать тент. Но для этого нужна лодка. Он огляделся. Чуть в стороне у причала стояла большая роскошная яхта. На борту, очевидно, что-то праздновали. За кормой яхты покачивался на волнах крошечный ялик. Он, не раздумывая, ступил на борт и предъявил удостоверение.
– Мне необходимо воспользоваться вашим яликом, – сказал он.
Навстречу ему поднялся лысый дядька с бокалом вина в руке.
– А что случилось? – спросил он. – Кто-то утонул?
– Никто не утонул, – сказал Валландер. – И у меня нет времени отвечать на вопросы. Всем оставаться на борту. На причал никому не выходить. Вы, надеюсь, знаете, что неподчинение должностному лицу в таких ситуациях ведет к скверным последствиям.
Никто не возражал. Валландер неуклюже забрался в ялик. Начал вставлять весла в уключины и тут же уронил одно весло в воду. Нагнулся вытащить его – и еле-еле, в последнюю долю секунды поймал выскользнувший из кармана куртки пистолет. Он весь вспотел, пока наконец приладил весла. Лысый помог ему отвязать носовой линь. Валландер сделал первый гребок, стараясь погружать весла без плеска и удивляясь, что крошечный ялик не тонет под его тяжестью. Он медленно подгреб к корме. Транца на лодке не было, очевидно, имелся стационарный мотор. Он одержал ялик одной рукой. Сердце колотилось. Осторожно, стараясь не качать лодку, он нашел кнехт и зачалил ялик. Прислушался. Единственное, что он слышал совершенно четко, – удары своего собственного сердца. Начал медленно отстегивать тент. По-прежнему ни звука. Теперь самый сложный и самый опасный момент. Он должен резко сорвать тент и в то же мгновение отклониться в сторону, иначе для человека, сидящего в кокпите с оружием в руке, лучше цели и не придумаешь. В голове было совершенно пусто. Рука, в которой он держал пистолет, вспотела и тряслась.
Наконец, он решился. Рванул тент и резко откинулся в сторону. Ялик качнулся так, что он чуть не вывалился в воду – слава богу, в последнюю долю секунды успел уцепиться за кранец. Ничего не произошло. Другим рывком он откинул половину тента – в кокпите было пусто. Маленькая дверь красного дерева, ведущая в спальный отсек, была приоткрыта. Он осторожно заглянул – две койки, расположенные вдоль бортов, похоже, пусты. Он вскарабкался на борт, по-прежнему держа пистолет наготове, и, пригибая голову, зашел в каюту. Постельного белья не было, только обтянутые пластиком матрасы.
Он снова поднялся в кокпит. Пот лил ручьями. Сунул пистолет в карман и погреб назад. Публика с бокалами в руках столпилась на корме яхты. Лысый принял линь.
– Теперь-то вы, надеюсь, объясните, что все это значит, – сказал он, когда Валландер вскарабкался на борт.
– Нет, – сказал Валландер. – Не объясню.
Ему и в самом деле было некогда. Наверное, сюда уже мчится штук пять машин с вооруженными людьми.
Он должен этому помешать. Ларстама здесь нет. Это может значить, что они впервые за все время оказались на шаг впереди. Валландер, не сходя с причала, набрал номер.
– Мы едем, – сказал Мартинссон.
– Отмени немедленно! – закричал Валландер. – Чтобы ни одна машина здесь не появлялась! Приезжай один.
– Что-нибудь случилось?
– Его здесь нет.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Мартинссон помолчал.
– Ты все-таки туда поперся.
– Сейчас нет времени. Обсудим в другой раз.
Мартинссон приехал через пять минут.
– Он вполне может направляться сюда, – сказал Валландер.
Мартинссон посмотрел на содранный тент и поджал губы.
– Надо все сделать, как было, – сказал Валландер. – Ты останешься на причале, на тот случай, если он появится. Распорядись, чтобы всю гавань взяли под наблюдение.
Валландер подтянул лодку и спрыгнул на борт. Он быстро осмотрел кокпит и спальный отсек – Ларстам, как всегда, не оставлял за собой никаких следов, – быстро застегнул тент на все кнопки и вновь поднялся на причал.
– Как ты попал на лодку?
– Позаимствовал ялик.
– Псих.
– Может быть. Но я не уверен. Может, и не псих.
Мартинссон ушел инструктировать полицейского, которого Валландер услал на парковку. Оттуда позвонил и попросил прислать еще несколько человек в гражданской одежде для наблюдения за гаванью.
Вернувшись, он критически осмотрел Валландера.
– Тебе надо съездить переодеться, – сказал он.
– Я знаю. Только сначала соберемся и поговорим.
В полиции никто не спрашивал, каким образом Валландер попал на лодку Ларстама, да еще в одиночестве. Мартинссон молчал. Валландер понимал, что он злится, но сейчас не время выяснять отношения.
– Первый раз мы оказались на шаг впереди него, – сказал Валландер. – Но это, разумеется, не значит, что он придет спать в лодку. Может быть, он учитывает возможность, что мы ее уже нашли.
– Значит, мы опять на исходной точке, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы найти его след? И кто, в конце концов, этот Девятый?
– Что значит – ничего не можем сделать? – возразил Валландер. – Мы можем продолжать искать. В гавани, чтобы снять место у причала, он использовал имя Исы Эденгрен. Он каждый раз использует другие приемы и каждый раз застает нас врасплох. Единственное, что мы можем сделать, – копать материалы следствия. Где-то обязательно должен найтись ключик ко всем дверям сразу.
Валландер, сам того не желая, говорил с миссионерской интонацией. Словно бы убеждал неверных принять единственно правильное учение. Но себя убедить ему не удавалось. Он не знал, куда двигаться. Оставалась одна-единственная непроверенная версия.
– Иса Эденгрен, – сказал он. – Почему Ларстам использовал ее имя? Случайно? Или за этим что-то стоит?
– Ису хоронят послезавтра, – сказал Мартинссон.
– Пусть позвонят ее родителям, чтобы кто-нибудь из них приехал. Я хочу разобраться в этой истории с лодочной стоянкой.
Он встал.
– Мне нужно двадцать минут – съезжу домой сменить сорочку.
Вошла Эбба с грудой картонных коробок с бутербродами.
– Если ты дашь мне ключи, я могу съездить, – сказала она. – Мне это не трудно.
Валландер поблагодарил и отказался. В дверях его остановил телефонный звонок. Трубку взяла Анн-Бритт и тут же сделала Валландеру знак, чтобы он задержался.
– Это из полиции в Людвике. Там живет одна из сестер Ларстама.
– Я посылал циркуляр, – сказал Мартинссон. – Значит, сработало.
Валландер решил, что ему следует остаться. Он поискал глазами Эббу, но она уже ушла. Мартинссон взял у Анн-Бритт телефон. Валландер присел к углу стола и стал разглядывать кофейное пятно на рубашке. Анн-Бритт подошла к другому телефону, позвонила родителям Исы Эденгрен и тут же положила трубку – занято. В ту же секунду положил трубку и Мартинссон.
– Берит Ларстам, сорок семь лет, – сказал он. – Она социопсихолог, сейчас без работы. Живет в Фредриксберге. Где это?
– Кража оружия, – сказал Валландер. – Значит, он ездил в гости к сестре.
Мартинссон помахал бумажкой, на которой был записан телефон, и начал набирать номер. На какую-то секунду Валландер почувствовал себя лишним. Он пошел в приемную, чтобы дать Эббе ключ от квартиры, но ее там не было. Наверное, вышла в туалет. Он вернулся в комнату для совещаний. Анн-Бритт, нахмурясь, слушала, прижав к уху трубку телефона. Турнберга не было. Валландер принялся ходить взад-вперед, потом нашел занятие – собрал использованные бумажные стаканчики и выкинул их в мусорную корзину. Анн-Бритт положила трубку и выругалась.
– Папаша обещал приехать, – сказала она. – Наглый господин, все время повторяет, что терпеть не может полицейских.
– Из каких соображений?
– Прочел мне целую лекцию, что мы никуда не годимся. Я чуть его не облаяла.
– И надо было.
Тем временем Мартинссон закончил говорить по телефону.
– Оке Ларстам навещает сестру раз в три года, – сообщил он. – Такое впечатление, что у них не особо теплые отношения.
Валландер ошарашенно уставился на Мартинссона:
– И все?
– Что значит – все?
– Ты, разумеется, больше ни о чем ее не спросил?
– Конечно, спросил. Она сейчас перезвонит – ей нужно закончить что-то очень срочное.
Валландер упрекнул себя за издевательский тон, поднялся и опять пошел в приемную. На этот раз Эбба была на месте.
– Все-таки приходится тебя просить, – сказал он, передавая ей связку ключей. – В шкафу лежит чистая сорочка. Одна-единственная. Не вздумай взять сорочку из корзины для грязного белья.
– Я уже как-то ездила к тебе с тем же поручением, – улыбнулась она, – не оплошаю и теперь.
– Тебя кто-нибудь отвезет?
– Ты забыл, что у меня есть мой старенький PV? [11]
Он тоже улыбнулся. Постоял немного, глядя ей вслед. Опять с горечью подумал, что Эбба за последние годы очень постарела.
Вернувшись, он первым делом извинился перед Мартинссоном за бестактность.
Они опять засели за работу. Было уже десять минут третьего.
35
– Может быть, это и есть самый главный вопрос, – горько сказал Валландер, – в каком мире мы живем… Но мысль эта настолько невыносима, что лучше таких вопросов не ставить… Важно другое – не произошло ли уже то, чего мы больше всего боимся. Я имею в виду – не развалилось ли уже наше правовое общество. Может быть, мы просто не заметили? Мы уже живем в обществе, где все больше людей ощущают себя ненужными и нежеланными. И если это так, мы вполне можем ожидать преступлений, в которых отсутствует логика. Они становятся естественной составляющей наших будней. Еще раз повторю – иногда мне кажется, что этот процесс зашел гораздо дальше, чем мы думаем…
Он собирался развивать эту тему, но дверь в столовую открылась, и его позвали к телефону. Звонил Мартинссон.
Он рванулся так резко, что пролил кофе на рубашку.
– Безрезультатно, – сообщил Мартинссон. – Я потихоньку проверил список всех, кто арендует лодочную стоянку. Ларстама среди них нет.
– А по причалу походили?
– Похоже, его здесь нет.
Валландер задумался:
– А может быть, он снимает стоянку под чужим именем?
– Эта гавань не так уж велика, здесь все друг друга знают. Не думаю, чтобы Ларстам решился снять стоянку под чужим именем – при его-то осторожности.
– А может, кто-то другой снял для него стоянку?
– Кто? У него же нет друзей.
– Я надеюсь, ты проверил, нет ли в списке Сведберга.
– Я тоже об этом подумал. Но и Сведберга нет.
Валландеру пришла в голову еще одна мысль.
– Просмотри список еще раз. Вспомни всех проходивших по этому делу и проверь, не вынырнет ли там чье-нибудь имя.
– Ты имеешь в виду, например, Хильстрём? Или Скандер?
– Именно так.
– Я понимаю, о чем ты думаешь. Но это маловероятно.
– В этом следствии все маловероятно. Пожалуйста, пройди список еще раз. Найдешь что-то – сразу позвони.
Он положил трубку. Безобразное коричневое пятно от кофе расплылось по его белой сорочке. Он вспомнил, что в шкафу лежит последняя чистая рубашка. Съездить переодеться – дело двадцати минут. Но он решил дождаться, что скажет Мартинссон. Рядом возник Турнберг.
– Я думаю, мы можем отпустить Альбинссона, – сказал он. – Похоже, ему нечего больше вспомнить.
Валландер встал.
– Вы нам очень помогли, – сказал он, подойдя к Альбинссону.
– У меня по-прежнему все это не укладывается в голове.
– Единственное, чем я могу вас успокоить, – ни у кого из нас не укладывается.
– Надеюсь, вы понимаете, что не должны разглашать то, что слышали в этой комнате, – сказал Турнберг. – А то у вас могут быть неприятности.
Альбинссон пообещал молчать и ушел. Валландер направился в туалет. Стоя у унитаза, он вспомнил про телескоп Сведберга – зачем его сунули в сарай Бьорклунда? Он вернулся в комнату.
– Кто-нибудь знает, где Нюберг?
– Он в кабинете Ханссона. Говорит по телефону.
– Если позвонит Мартинссон, я буду там.
Нюберг сидел с прижатой к уху телефонной трубкой и что-то записывал в блокнот. Он поднял на него глаза. Валландер сразу понял, с кем говорит Нюберг – с криминальной лабораторией в Линчёпинге. Он дождался, пока Нюберг закончит разговор.
– В течение дня они сообщат, те же это пальчики или нет.
– Чьи же еще, – устало сказал Валландер. – Нам не нужен ответ, нам нужно подтверждение.
– Представь на секунду: а вдруг окажется, что это не его пальцы?
– Тут же сложу с себя свои обязанности.
Нюберг поудобнее уселся на стуле Ханссона и, казалось, погрузился в обдумывание последних слов Валландера.
– Телескоп в сарае у Бьорклунда, – сказал Валландер. – Кто его туда поставил?
– Конечно, Ларстам. Кто еще?
– Но зачем?
– Может быть, запутывал следы. Морочил нам голову. Пытался подвести под подозрение двоюродного брата Сведберга.
– Он почти все успевает предусмотреть.
– Вот из-за этого «почти» мы его и возьмем рано или поздно.
– Значит, на этом телескопе тоже должны быть его пальцы?
– Если он их не стер.
Зазвонил телефон. Валландер взял трубку.
– Ты был прав, – сказал Мартинссон.
Валландер вскочил так резко, что стул упал.
– Говори!
– Место для лодки снято на имя Исы Эденгрен. Я даже посмотрел контракт. Если подпись Исы и подделана Ларстамом, то очень ловко. Я помню ее подпись. Служащий, оформлявший контракт, говорил, что разговаривал с женщиной.
– Темноволосой?
– Именно так. С Луизой.
– Неплохо. Откуда им и в самом деле знать, что это был мужчина?
– К тому же эта мифическая Луиза предупредила, что пользоваться катером будет главным образом ее брат.
– Ловко.
– Большая деревянная посудина, – продолжил Мартинссон, – старая, но в хорошем состоянии. Немного перестроена, есть спальные места. Рядом стоит парусник, с другой стороны пусто.
– Я еду, – сказал Валландер. – Держись подальше от мостков. И поглядывай по сторонам. Он может появиться в любой момент. Сейчас он наверняка очень осторожен. Прежде чем войти на борт, он осмотрит всю гавань.
– Нам бы чуть раньше об этом подумать.
Валландер положил трубку, коротко объяснил Нюбергу ситуацию и вернулся в совещательную комнату. Анн-Бритт вместе с Турнбергом предстояло на всякий случай подготовить серьезную операцию по задержанию.
– А что ты будешь делать, если он на борту?
Он покачал головой:
– Еще не знаю. Сначала надо посмотреть на месте, как все это выглядит.
В час Валландер появился в гавани. Было очень тепло, с юго-запада дул слабый бриз. Он вовремя вспомнил про бинокль, так что они могли наблюдать за лодкой с большого расстояния.
– Такое впечатление, что там никого нет, – сказал Мартинссон.
– А на паруснике слева кто-то есть?
– Нет.
Валландер медленно обвел биноклем гавань. Тут и там в лодках копошились люди.
– Здесь стрельбу открывать нельзя, – сказал Мартинссон. – Мы не успеем вывести людей.
– И ждать тоже нельзя. Нам надо точно знать, там он или не там. Если нет, то мы, по крайней мере, будем знать – там его нет.
– Ставим оцепление?
– Нет, – сказал Валландер. – Я схожу на катер.
Мартинссон вздрогнул:
– Ты в своем уме?
– На то, чтобы поставить оцепление и эвакуировать людей, уйдет не меньше часа, – сказал Валландер, – а этого часа у нас нет. Так что я поднимусь на борт, а ты прикроешь меня со стороны причала. Я буду действовать быстро. Вряд ли он сидит и наблюдает, что происходит вокруг. Если он там, то, скорее всего, спит.
Мартинссон уперся.
– Я на это не пойду, – сказал он. – Это может кончиться катастрофой.
– Не забудь еще про одну деталь, – сказал Валландер. – Ты, скорее всего, об этом не думал. Ларстам не стал убивать Ханссона и парня из Мальмё. А мог бы. И ничто не заставит меня поверить, что он просто промазал. Просто ни тот ни другой его не интересовали. Его интересует только Девятый.
– Ты хочешь сказать, что и ты не Девятый?
– Вряд ли.
У Мартинссона нашлось еще одно возражение.
– Это не квартира, а лодка в гавани. Тут запасных дверей и потайных лестниц нет. Куда ему деваться? Прыгать в воду? Он будет стрелять на поражение.
– С этим придется смириться, – сказал Валландер. – Но ты прав. Отсутствие запасного выхода многое меняет.
– Это безответственно, – не сдавался Мартинссон.
Валландер понял, что Мартинссона не уговорить, и решил действовать по-другому.
– Хорошо, – сказал он, – согласен. Езжай в полицию и проследи, чтобы сюда прислали хорошую команду. Я остаюсь наблюдать.
Мартинссон уехал. Полицейского из Мальмё Валландер услал присмотреть за парковкой и подъездами.
Потом вышел на причал. Он прекрасно понимал, что грубо нарушает главную полицейскую заповедь. Он может столкнуться лицом к лицу с преступником, начисто лишенным всего человеческого. И тем не менее вышел – в одиночку, без малейшего прикрытия, без оцепления.
На причале играли несколько мальчишек. Он строго сказал им, что здесь играть запрещено, и прогнал. Сжал в кармане пистолет. Еще издалека он прикинул, сумеет ли вспрыгнуть на борт катера, не подтягивая его к причалу. Допустим, сумеет, а дальше? Если Ларстам на борту, то тут же увидит его в лобовое стекло каюты. И он, Валландер, будет совершенно беззащитен.
Этот план никуда не годился. Единственная возможность попасть на катер – вскарабкаться на борт сзади, а потом сорвать тент. Но для этого нужна лодка. Он огляделся. Чуть в стороне у причала стояла большая роскошная яхта. На борту, очевидно, что-то праздновали. За кормой яхты покачивался на волнах крошечный ялик. Он, не раздумывая, ступил на борт и предъявил удостоверение.
– Мне необходимо воспользоваться вашим яликом, – сказал он.
Навстречу ему поднялся лысый дядька с бокалом вина в руке.
– А что случилось? – спросил он. – Кто-то утонул?
– Никто не утонул, – сказал Валландер. – И у меня нет времени отвечать на вопросы. Всем оставаться на борту. На причал никому не выходить. Вы, надеюсь, знаете, что неподчинение должностному лицу в таких ситуациях ведет к скверным последствиям.
Никто не возражал. Валландер неуклюже забрался в ялик. Начал вставлять весла в уключины и тут же уронил одно весло в воду. Нагнулся вытащить его – и еле-еле, в последнюю долю секунды поймал выскользнувший из кармана куртки пистолет. Он весь вспотел, пока наконец приладил весла. Лысый помог ему отвязать носовой линь. Валландер сделал первый гребок, стараясь погружать весла без плеска и удивляясь, что крошечный ялик не тонет под его тяжестью. Он медленно подгреб к корме. Транца на лодке не было, очевидно, имелся стационарный мотор. Он одержал ялик одной рукой. Сердце колотилось. Осторожно, стараясь не качать лодку, он нашел кнехт и зачалил ялик. Прислушался. Единственное, что он слышал совершенно четко, – удары своего собственного сердца. Начал медленно отстегивать тент. По-прежнему ни звука. Теперь самый сложный и самый опасный момент. Он должен резко сорвать тент и в то же мгновение отклониться в сторону, иначе для человека, сидящего в кокпите с оружием в руке, лучше цели и не придумаешь. В голове было совершенно пусто. Рука, в которой он держал пистолет, вспотела и тряслась.
Наконец, он решился. Рванул тент и резко откинулся в сторону. Ялик качнулся так, что он чуть не вывалился в воду – слава богу, в последнюю долю секунды успел уцепиться за кранец. Ничего не произошло. Другим рывком он откинул половину тента – в кокпите было пусто. Маленькая дверь красного дерева, ведущая в спальный отсек, была приоткрыта. Он осторожно заглянул – две койки, расположенные вдоль бортов, похоже, пусты. Он вскарабкался на борт, по-прежнему держа пистолет наготове, и, пригибая голову, зашел в каюту. Постельного белья не было, только обтянутые пластиком матрасы.
Он снова поднялся в кокпит. Пот лил ручьями. Сунул пистолет в карман и погреб назад. Публика с бокалами в руках столпилась на корме яхты. Лысый принял линь.
– Теперь-то вы, надеюсь, объясните, что все это значит, – сказал он, когда Валландер вскарабкался на борт.
– Нет, – сказал Валландер. – Не объясню.
Ему и в самом деле было некогда. Наверное, сюда уже мчится штук пять машин с вооруженными людьми.
Он должен этому помешать. Ларстама здесь нет. Это может значить, что они впервые за все время оказались на шаг впереди. Валландер, не сходя с причала, набрал номер.
– Мы едем, – сказал Мартинссон.
– Отмени немедленно! – закричал Валландер. – Чтобы ни одна машина здесь не появлялась! Приезжай один.
– Что-нибудь случилось?
– Его здесь нет.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Мартинссон помолчал.
– Ты все-таки туда поперся.
– Сейчас нет времени. Обсудим в другой раз.
Мартинссон приехал через пять минут.
– Он вполне может направляться сюда, – сказал Валландер.
Мартинссон посмотрел на содранный тент и поджал губы.
– Надо все сделать, как было, – сказал Валландер. – Ты останешься на причале, на тот случай, если он появится. Распорядись, чтобы всю гавань взяли под наблюдение.
Валландер подтянул лодку и спрыгнул на борт. Он быстро осмотрел кокпит и спальный отсек – Ларстам, как всегда, не оставлял за собой никаких следов, – быстро застегнул тент на все кнопки и вновь поднялся на причал.
– Как ты попал на лодку?
– Позаимствовал ялик.
– Псих.
– Может быть. Но я не уверен. Может, и не псих.
Мартинссон ушел инструктировать полицейского, которого Валландер услал на парковку. Оттуда позвонил и попросил прислать еще несколько человек в гражданской одежде для наблюдения за гаванью.
Вернувшись, он критически осмотрел Валландера.
– Тебе надо съездить переодеться, – сказал он.
– Я знаю. Только сначала соберемся и поговорим.
В полиции никто не спрашивал, каким образом Валландер попал на лодку Ларстама, да еще в одиночестве. Мартинссон молчал. Валландер понимал, что он злится, но сейчас не время выяснять отношения.
– Первый раз мы оказались на шаг впереди него, – сказал Валландер. – Но это, разумеется, не значит, что он придет спать в лодку. Может быть, он учитывает возможность, что мы ее уже нашли.
– Значит, мы опять на исходной точке, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы найти его след? И кто, в конце концов, этот Девятый?
– Что значит – ничего не можем сделать? – возразил Валландер. – Мы можем продолжать искать. В гавани, чтобы снять место у причала, он использовал имя Исы Эденгрен. Он каждый раз использует другие приемы и каждый раз застает нас врасплох. Единственное, что мы можем сделать, – копать материалы следствия. Где-то обязательно должен найтись ключик ко всем дверям сразу.
Валландер, сам того не желая, говорил с миссионерской интонацией. Словно бы убеждал неверных принять единственно правильное учение. Но себя убедить ему не удавалось. Он не знал, куда двигаться. Оставалась одна-единственная непроверенная версия.
– Иса Эденгрен, – сказал он. – Почему Ларстам использовал ее имя? Случайно? Или за этим что-то стоит?
– Ису хоронят послезавтра, – сказал Мартинссон.
– Пусть позвонят ее родителям, чтобы кто-нибудь из них приехал. Я хочу разобраться в этой истории с лодочной стоянкой.
Он встал.
– Мне нужно двадцать минут – съезжу домой сменить сорочку.
Вошла Эбба с грудой картонных коробок с бутербродами.
– Если ты дашь мне ключи, я могу съездить, – сказала она. – Мне это не трудно.
Валландер поблагодарил и отказался. В дверях его остановил телефонный звонок. Трубку взяла Анн-Бритт и тут же сделала Валландеру знак, чтобы он задержался.
– Это из полиции в Людвике. Там живет одна из сестер Ларстама.
– Я посылал циркуляр, – сказал Мартинссон. – Значит, сработало.
Валландер решил, что ему следует остаться. Он поискал глазами Эббу, но она уже ушла. Мартинссон взял у Анн-Бритт телефон. Валландер присел к углу стола и стал разглядывать кофейное пятно на рубашке. Анн-Бритт подошла к другому телефону, позвонила родителям Исы Эденгрен и тут же положила трубку – занято. В ту же секунду положил трубку и Мартинссон.
– Берит Ларстам, сорок семь лет, – сказал он. – Она социопсихолог, сейчас без работы. Живет в Фредриксберге. Где это?
– Кража оружия, – сказал Валландер. – Значит, он ездил в гости к сестре.
Мартинссон помахал бумажкой, на которой был записан телефон, и начал набирать номер. На какую-то секунду Валландер почувствовал себя лишним. Он пошел в приемную, чтобы дать Эббе ключ от квартиры, но ее там не было. Наверное, вышла в туалет. Он вернулся в комнату для совещаний. Анн-Бритт, нахмурясь, слушала, прижав к уху трубку телефона. Турнберга не было. Валландер принялся ходить взад-вперед, потом нашел занятие – собрал использованные бумажные стаканчики и выкинул их в мусорную корзину. Анн-Бритт положила трубку и выругалась.
– Папаша обещал приехать, – сказала она. – Наглый господин, все время повторяет, что терпеть не может полицейских.
– Из каких соображений?
– Прочел мне целую лекцию, что мы никуда не годимся. Я чуть его не облаяла.
– И надо было.
Тем временем Мартинссон закончил говорить по телефону.
– Оке Ларстам навещает сестру раз в три года, – сообщил он. – Такое впечатление, что у них не особо теплые отношения.
Валландер ошарашенно уставился на Мартинссона:
– И все?
– Что значит – все?
– Ты, разумеется, больше ни о чем ее не спросил?
– Конечно, спросил. Она сейчас перезвонит – ей нужно закончить что-то очень срочное.
Валландер упрекнул себя за издевательский тон, поднялся и опять пошел в приемную. На этот раз Эбба была на месте.
– Все-таки приходится тебя просить, – сказал он, передавая ей связку ключей. – В шкафу лежит чистая сорочка. Одна-единственная. Не вздумай взять сорочку из корзины для грязного белья.
– Я уже как-то ездила к тебе с тем же поручением, – улыбнулась она, – не оплошаю и теперь.
– Тебя кто-нибудь отвезет?
– Ты забыл, что у меня есть мой старенький PV? [11]
Он тоже улыбнулся. Постоял немного, глядя ей вслед. Опять с горечью подумал, что Эбба за последние годы очень постарела.
Вернувшись, он первым делом извинился перед Мартинссоном за бестактность.
Они опять засели за работу. Было уже десять минут третьего.
35
Аксель Эденгрен появился еще до того, как вернулась Эбба. Валландер недоумевал, куда она пропала. Скорее всего, не может найти сорочку в шкафу. Он представил себе содержимое гардероба и мысленно согласился, что это не так легко. Он вышел в приемную встретить Эденгрена с неприятным чувством, и не столько из-за залитой кофе сорочки, сколько из-за того, что не мог понять, как можно относиться к собственной дочери так, как Эденгрен. В то же время ему было интересно, что это за тип. Он мысленно поздравил себя – нарисованный им портрет почти до мелочей совпадал с обликом Акселя Эденгрена. Рослый здоровенный мужик, Валландер подумал, что никогда таких здоровенных и не встречал. Стриженные бобриком волосы, пронзительные глаза. В нем и в самом деле было что-то отталкивающее. Даже рукопожатие было каким-то враждебным. Валландер решил допросить его в своем кабинете. Они шли по коридору, и у Валландера было ощущение, что по его следу идет разъяренный буйвол, в любую минуту готовый всадить в него рога. Валландер указал на стул для посетителей. Эденгрен тяжело сел, и стул жалобно скрипнул. Эденгрен, кажется, этого не заметил и начал говорить еще до того, как Валландер тоже уселся на свое место.
– Значит, это вы нашли мою дочь, – сказал. – А что вы делали на Бернсё?
– Мы ровесники, – сказал Валландер, – так что вполне можем обращаться друг к другу на «ты».
– Я предпочитаю «вы», – неожиданно резко ответил Эденгрен. – Во всяком случае, с незнакомыми людьми. Итак, что вы делали на Бернсё?
Валландер прикидывал, сердиться ему или пока не надо. Агрессивность этого тяжеловеса раздражала, но хватит ли сил ему противостоять?
– У меня были причины считать, что Иса находится там. Что и подтвердилось.
– Мне описывали в деталях все, что там произошло. Для меня по-прежнему является загадкой, как вы могли это допустить.
– Никто ничего не допускал. Будь у меня хоть малейшая возможность повлиять на события, можете не сомневаться, я бы это сделал. Как, надеюсь, и вы… Не только по отношению к Исе, но и к Йоргену тоже.
Эденгрен вздрогнул, услышав имя покойного сына. Он словно наткнулся на невидимое препятствие. Валландер воспользовался этим, чтобы направить разговор в нужное ему русло.
– Сейчас время не позволяет нам обсуждать, что произошло и почему. Хочу только сказать, что я разделяю ваше горе. Я встречался с Исой несколько раз. Она была очень хорошей девушкой.
Эденгрен опять собирался что-то сказать, но Валландер ему не дал.
– Речь идет об аренде лодочной стоянки в Истаде, – сказал он. – Контракт подписан вашей дочерью.
Эденгрен подозрительно уставился на Валландера.
– Это ложь, – сказал он.
– Это чистая правда.
– У Исы не было никакой лодки.
– И я думаю, что не было. А раньше у вас была стоянка?
– Все мои катера стоят на верфи в Эстергётланде.
У Валландера не было причин усомниться, что Эденгрен говорит правду. Он двинулся дальше.
– Может быть, кто-то другой подписал контракт от ее имени?
– Кто бы это мог быть?
– Тот человек, которого мы подозреваем в убийстве вашей дочери.
Эденгрен посмотрел ему в глаза:
– Кто это?
– Его имя Оке Ларстам.
Никакой реакции. Эденгрену имя незнакомо.
– Вы его взяли?
– Пока нет.
– Почему? Он же убил мою дочь.
– Пока нам не удалось его выследить. Поэтому я вас и пригласил. В надежде, что вы нам поможете.
– Кто он?
– К сожалению, сообщить вам все, что мы о нем знаем, я не могу. По техническим причинам. Могу только сказать, что в последние годы он работал сельским почтальоном.
Эденгрен недоверчиво покрутил головой:
– Вы что, шутите? Вы хотите сказать, что Ису убил почтальон?
– Так оно и было. К сожалению.
Эденгрен собирался задать еще какой-то вопрос, но Валландер жестом остановил его. Он снова собрался с силами.
– Постарайтесь вспомнить, какие у Исы могли быть контакты с морским клубом? Ходила ли она под парусом? Были ли у нее друзья с катерами?
Ответ Эденгрена был для Валландера неожиданным.
– У Исы не было, а у Йоргена были. У него была небольшая яхта. Летом она стояла в Грюте. Он ходил в шхерах. А осенью отвозил яхту сюда.
– Значит, у него все-таки была стоянка?
– Да. И зимняя тоже – я имею в виду, место на стапеле.
– Но Иса под парусом не ходила?
– Ходила. С братом. У них были хорошие отношения, может быть, неровные, но в основном хорошие. Они очень дружили…
В первый раз за весь разговор Валландеру показалось, что сидящий напротив него человек и в самом деле оплакивает двух погибших детей. И подумал, что нельзя целиком доверяться внешности. Похоже, в этом огромном теле бурлил вулкан чувств, просто Эденгрен хорошо владел собой и старался чувства эти не показывать.
– В какие годы Йорген ходил на яхте?
– Я ее подарил ему, по-моему, в девяносто втором году. У них был какой-то неформальный клуб. Они ходили под парусом, веселились. Вели какие-то шутливые протоколы, посылали бутылочную почту. Йорген исполнял обязанности секретаря. Мне даже пришлось ему показывать, как ведется протокол – параграфы и тому подобное.
– А эти протоколы сохранились?
– После его гибели я сложил их в ящик. Они там и лежат.
Имена, подумал Валландер. Все, что нам нужно, – имена.
– Вы можете вспомнить имена кого-либо из его друзей этого периода?
– Кое-кого – да. Но не всех.
– Но ведь эти имена, скорее всего, есть в протоколах?
– Думаю, да.
– Тогда мы за ними съездим, – сказал Валландер. – Это очень важно.
Он сказал это настолько убедительно, что даже если у Эденгрена и были возражения, он предпочел оставить их при себе. Валландер предложил полицейскую машину, но тот сказал, что привезет протоколы сам.
В дверях он обернулся.
– Я потерял детей, – тихо сказал он. – Обоих. Что у меня осталось?
Он не стал дожидаться ответа и вышел. Собственно говоря, ответа, скорее всего, бы и не последовало – Валландер просто не знал, что на это ответить. Он встал и вернулся в совещательную комнату. Эббы не было. Он дошел до приемной – ее никто не видел. Он набрал свой домашний номер. Прошло восемь длинных сигналов, прежде чем он повесил трубку. Значит, Эбба уже на пути сюда.
Через сорок минут приехал Эденгрен и положил перед Валландером большой коричневый конверт.
– Это все, – сказал он. – Одиннадцать протоколов. Ребята не относились к этому особенно серьезно.
Валландер начал листать бумаги. Протоколы были написаны на машинке с множеством опечаток и ошибок. Он насчитал семь имен, и все они были ему неизвестны Он почти наверняка мог сказать, что ни одно из них в следствии не фигурировало. Еще один тупик, подумал он. Я все надеюсь, что Оке Ларстам оставит какой-то след, кончик ниточки, которую потом можно будет размотать. Но нет. Он не оставляет ниточек. Валландер все же пошел и передал протоколы Мартинссону, в двух словах объяснил, что это такое, и уже хотел уйти, как Мартинссон вдруг негромко присвистнул.
Валландер подошел и встал у него за спиной. Мартинссон показывал на одно из имен – Стефан Берг.
– У нас, по-моему, фигурировал почтальон по фамилии Берг. Помнишь? В этой глянцевой почтовой брошюре…
Валландер про него просто забыл. Он мысленно поблагодарил Мартинссона.
– Сейчас же ему позвоню, – сказал Мартинссон и направился к телефону.
Валландер пошел к себе, но перед дверью остановился. Нет ли еще чего-то, о чем он должен спросить Эденгрена? Решил, что нет, и открыл дверь. Эденгрен стоял у окна. Глаза у него, к удивлению Валландера, были красными.
– Вы можете ехать домой. У меня нет причин вас дольше задерживать.
Эденгрен грустно поглядел на него:
– Значит, это вы нашли мою дочь, – сказал. – А что вы делали на Бернсё?
– Мы ровесники, – сказал Валландер, – так что вполне можем обращаться друг к другу на «ты».
– Я предпочитаю «вы», – неожиданно резко ответил Эденгрен. – Во всяком случае, с незнакомыми людьми. Итак, что вы делали на Бернсё?
Валландер прикидывал, сердиться ему или пока не надо. Агрессивность этого тяжеловеса раздражала, но хватит ли сил ему противостоять?
– У меня были причины считать, что Иса находится там. Что и подтвердилось.
– Мне описывали в деталях все, что там произошло. Для меня по-прежнему является загадкой, как вы могли это допустить.
– Никто ничего не допускал. Будь у меня хоть малейшая возможность повлиять на события, можете не сомневаться, я бы это сделал. Как, надеюсь, и вы… Не только по отношению к Исе, но и к Йоргену тоже.
Эденгрен вздрогнул, услышав имя покойного сына. Он словно наткнулся на невидимое препятствие. Валландер воспользовался этим, чтобы направить разговор в нужное ему русло.
– Сейчас время не позволяет нам обсуждать, что произошло и почему. Хочу только сказать, что я разделяю ваше горе. Я встречался с Исой несколько раз. Она была очень хорошей девушкой.
Эденгрен опять собирался что-то сказать, но Валландер ему не дал.
– Речь идет об аренде лодочной стоянки в Истаде, – сказал он. – Контракт подписан вашей дочерью.
Эденгрен подозрительно уставился на Валландера.
– Это ложь, – сказал он.
– Это чистая правда.
– У Исы не было никакой лодки.
– И я думаю, что не было. А раньше у вас была стоянка?
– Все мои катера стоят на верфи в Эстергётланде.
У Валландера не было причин усомниться, что Эденгрен говорит правду. Он двинулся дальше.
– Может быть, кто-то другой подписал контракт от ее имени?
– Кто бы это мог быть?
– Тот человек, которого мы подозреваем в убийстве вашей дочери.
Эденгрен посмотрел ему в глаза:
– Кто это?
– Его имя Оке Ларстам.
Никакой реакции. Эденгрену имя незнакомо.
– Вы его взяли?
– Пока нет.
– Почему? Он же убил мою дочь.
– Пока нам не удалось его выследить. Поэтому я вас и пригласил. В надежде, что вы нам поможете.
– Кто он?
– К сожалению, сообщить вам все, что мы о нем знаем, я не могу. По техническим причинам. Могу только сказать, что в последние годы он работал сельским почтальоном.
Эденгрен недоверчиво покрутил головой:
– Вы что, шутите? Вы хотите сказать, что Ису убил почтальон?
– Так оно и было. К сожалению.
Эденгрен собирался задать еще какой-то вопрос, но Валландер жестом остановил его. Он снова собрался с силами.
– Постарайтесь вспомнить, какие у Исы могли быть контакты с морским клубом? Ходила ли она под парусом? Были ли у нее друзья с катерами?
Ответ Эденгрена был для Валландера неожиданным.
– У Исы не было, а у Йоргена были. У него была небольшая яхта. Летом она стояла в Грюте. Он ходил в шхерах. А осенью отвозил яхту сюда.
– Значит, у него все-таки была стоянка?
– Да. И зимняя тоже – я имею в виду, место на стапеле.
– Но Иса под парусом не ходила?
– Ходила. С братом. У них были хорошие отношения, может быть, неровные, но в основном хорошие. Они очень дружили…
В первый раз за весь разговор Валландеру показалось, что сидящий напротив него человек и в самом деле оплакивает двух погибших детей. И подумал, что нельзя целиком доверяться внешности. Похоже, в этом огромном теле бурлил вулкан чувств, просто Эденгрен хорошо владел собой и старался чувства эти не показывать.
– В какие годы Йорген ходил на яхте?
– Я ее подарил ему, по-моему, в девяносто втором году. У них был какой-то неформальный клуб. Они ходили под парусом, веселились. Вели какие-то шутливые протоколы, посылали бутылочную почту. Йорген исполнял обязанности секретаря. Мне даже пришлось ему показывать, как ведется протокол – параграфы и тому подобное.
– А эти протоколы сохранились?
– После его гибели я сложил их в ящик. Они там и лежат.
Имена, подумал Валландер. Все, что нам нужно, – имена.
– Вы можете вспомнить имена кого-либо из его друзей этого периода?
– Кое-кого – да. Но не всех.
– Но ведь эти имена, скорее всего, есть в протоколах?
– Думаю, да.
– Тогда мы за ними съездим, – сказал Валландер. – Это очень важно.
Он сказал это настолько убедительно, что даже если у Эденгрена и были возражения, он предпочел оставить их при себе. Валландер предложил полицейскую машину, но тот сказал, что привезет протоколы сам.
В дверях он обернулся.
– Я потерял детей, – тихо сказал он. – Обоих. Что у меня осталось?
Он не стал дожидаться ответа и вышел. Собственно говоря, ответа, скорее всего, бы и не последовало – Валландер просто не знал, что на это ответить. Он встал и вернулся в совещательную комнату. Эббы не было. Он дошел до приемной – ее никто не видел. Он набрал свой домашний номер. Прошло восемь длинных сигналов, прежде чем он повесил трубку. Значит, Эбба уже на пути сюда.
Через сорок минут приехал Эденгрен и положил перед Валландером большой коричневый конверт.
– Это все, – сказал он. – Одиннадцать протоколов. Ребята не относились к этому особенно серьезно.
Валландер начал листать бумаги. Протоколы были написаны на машинке с множеством опечаток и ошибок. Он насчитал семь имен, и все они были ему неизвестны Он почти наверняка мог сказать, что ни одно из них в следствии не фигурировало. Еще один тупик, подумал он. Я все надеюсь, что Оке Ларстам оставит какой-то след, кончик ниточки, которую потом можно будет размотать. Но нет. Он не оставляет ниточек. Валландер все же пошел и передал протоколы Мартинссону, в двух словах объяснил, что это такое, и уже хотел уйти, как Мартинссон вдруг негромко присвистнул.
Валландер подошел и встал у него за спиной. Мартинссон показывал на одно из имен – Стефан Берг.
– У нас, по-моему, фигурировал почтальон по фамилии Берг. Помнишь? В этой глянцевой почтовой брошюре…
Валландер про него просто забыл. Он мысленно поблагодарил Мартинссона.
– Сейчас же ему позвоню, – сказал Мартинссон и направился к телефону.
Валландер пошел к себе, но перед дверью остановился. Нет ли еще чего-то, о чем он должен спросить Эденгрена? Решил, что нет, и открыл дверь. Эденгрен стоял у окна. Глаза у него, к удивлению Валландера, были красными.
– Вы можете ехать домой. У меня нет причин вас дольше задерживать.
Эденгрен грустно поглядел на него: