Марко Джон. Праведники Меча (Тираны и короли - 3)

   - Боже милосердный! - Никабар любовно погладил пергамент. - Она роскошна. Это...
   - Это все, правда, - проговорил Касрин с гордой улыбкой. - Она вам нравится?
   - Я едва могу поверить тому, что вижу, - сказал адмирал. - Ты говоришь, что получил ее от лиссца? Каким образом?
   - Я знал, что вам нужен путь в Лисский архипелаг. И когда мы отправились к Казархуну, то начали искать лисскую шхуну. Достаточно скоро она нам попалась - недалеко от острова Кроут. - Он посуровел. - Я бросал за борт ее команду по одному человеку. Когда это не подействовало, я начал обрабатывать ножом одного из помощников капитана. Когда я отрезал ему пальцы, он решил мне помогать.
   - Ты это сделал? Касрин пожал плечами.
   - Только на левой руке. Правая ему была нужна, чтобы нарисовать карту.
   Никабар расхохотался, довольный услышанным.
   - Ну, ты отличился, Касрин! Я тобой горжусь.
   - Правда? - спросил Касрин. - Я этого и добивался. Я стал другим, сэр, клянусь вам. Я решил, что если смогу вам это доказать...
   - И доказал, капитан - тысячу раз доказал! - Адмирал обхватил Касрина рукой за плечи. Это было, как оказаться в кольцах ядовитого питона. Чудесная новость! Теперь я смогу показать эту карту тем остальным трусам и показать им, что мы можем сделать!
   - Остальным? О нет, сэр. Думаю, это было бы неразумно.
   - Что?! Это еще почему?
   Касрин сказал все так, как было отрепетировано:
   - Ну, видите ли, пролив Змея очень узкий. - Он снова проследил его по карте. - До Каралона по проливу приходится плыть довольно долго. Есть много шансов оказаться замеченными раньше, чем мы доберемся до острова и его захватим. А места для поворота там нет. Мы можем в него войти, но если что-то пойдет не так, выйти из него мы не сможем. Единственный способ повернуть - это доплыть до острова и его обогнуть. Если мы введем туда слишком много кораблей, появится риск затора. Мы окажемся там в ловушке.
   - Но нас там не ожидают, - возразил Никабар. - Взяв больше кораблей, мы сможем защититься.
   - Извините, адмирал, но я с вами не согласен, - ответил Касрин. Он предвидел возражения Никабара и приготовил контраргументы. - "Бесстрашный" слишком велик, чтобы его присутствие можно было скрыть. И если они начнут обстреливать нас с этих холмов... - он продемонстрировал Никабару высокие обрывы, окружающие пролив, - ... то мы не сможем ответить на их огонь. Не сможем, потому что будет риск попасть в свои корабли.
   Никабар погладил подбородок.
   - Проклятие, ты принес мне крепкий орешек, Касрин! Что ты предлагаешь?
   - Я видел здесь на якоре около дюжины кораблей, правильно?
   - Да. И, к сожалению, это все.
   - Ну, тогда слушайте. - Касрин снова обратился к карте. - Пролив Змея представляет собой часть дельты. Вот так мы туда войдем. Надо будет воспользоваться высоким приливом - он позволит нам дрейфовать на юг. Теперь, взяв только "Бесстрашного" и "Владыку", мы сможем добраться до Каралона. Мы сможем захватить этот остров сами.
   - Для чего? Что такого особенного есть на Каралоне?
   - А! Вот это - самое лучшее, - отозвался Касрин с сатанинской усмешкой. - Там учебный лагерь. И при том не только для моряков, но и для сухопутных войск. Там готовят такие же отряды, как те, что захватили Кроут. Если мы захватим остров, то сможем их уничтожить.
   - А почему ты решил, будто мы сможем захватить остров? Если это учебный лагерь, там должны быть и пушки, которые бы защищали подходы к нему.
   - Нет, никаких пушек там нет. Никаких пушек, никаких оборонительных сооружений - потому что они не ждут нападения. И взяв в заложники этих недоученных вояк, держа их под дулами огнеметов... Ну, вы только представьте себе это!
   Никабар это себе представил. План был жестоким и привлекал адмирала именно тем, что включал в себя гибель тысячи лиссцев. Почувствовав, что держит Никабара на крючке, Касрин решил дернуть за леску.
   - Все получится, - решительно заявил он. - Если мы возьмем всего два корабля, то сможем захватить тот остров, взять заложников и поставить Лисс на колени. И тогда "Черный Город" и остальные корабли могут зайти в пролив со следующим приливом. Они будут стоять в виду берега и ждать. - Касрин затаил дыхание, словно решался самый важный вопрос в его жизни. - Что скажете, адмирал? Вы это сделаете? Вы позволите мне плыть с вами?
   Никабар проницательно прищурился.
   - Это для тебя очень важно, да?
   - Да, - признался Касрин. - Очень.
   - Почему?
   Касрин сказал Никабару то, что адмирал хотел от него услышать:
   - Потому что я был не прав. И потому что я - капитан Черного флота. Мне не нравится, когда меня называют трусом, адмирал. И теперь я хочу доказать, что это неправда. Не только вам, но и всем тем, кто надо мной потешается - даже сейчас, пока мы с вами разговариваем. Вот почему я сюда приплыл. Вот почему я добыл для вас эту карту. Пожалуйста, не отказывайте мне!
   Широкая и теплая улыбка появилась на лице Никабара. Он обнял Касрина обеими руками.
   - Хорошая работа, друг мой! - объявил он. - Я тобой горжусь.
   Касрин неподвижно стоял в объятиях Никабара. Он не мог ответить на это проявление симпатии, не мог даже насладиться сладостью победы. Теперь он заманит своего прежнего кумира к месту его гибели. И хотя тот более чем заслуживал смерти, Касрин необычайно остро чувствовал, что стал предателем.
   20
   Во время касады - главного религиозного праздника дролов - Люсел-Лор менялся полностью. В этот день мира никто не сражался - тем более Пракстин-Тар. Касада была великим праздником Весны, моментом, когда положено было особо почтить Лорриса и Прис. Подавалось щедрое угощение и питье, а искусники - священники дролов - переходили из города в город, объявляя о благости богов и щедрости небес. Дети плели церемониальные гирлянды, а женщины надевали платья из ярчайших тканей, говоривших о том, что мир расцветает. На всех территориях Люсел-Лора, какими бы ни были верования местного военачальника, люди устраивали празднества.
   Для Ричиуса Вэнтрана, который не был ни дролом, ни трийцем, священный день был днем отдыха. Это была его третья касада с момента возвращения в Люсел-Лор, и каждая следующая получалась лучше предыдущей. Хотя в этот день крепость по-прежнему оставалась в окружении войск Пракстин-Тара, Ричиус был твердо намерен радоваться празднику и не испортить его для Шани. Его дочери было уже два года - она достаточно выросла и могла начать усваивать культуру и обычаи своего народа. Она быстро росла - как и остальные дети, запертые в Фалиндаре. Ричиусу отчаянно хотелось, чтобы она вела нормальную жизнь, несмотря на войска, окружавшие цитадель.
   В центре большого зала Фалиндара, где стены сверкали от серебра и бронзы, а своды поднимались до самого неба, Ричиус сидел, скрестив ноги, и качал на коленях Шани. Рядом с ним сидела Дьяна, казавшаяся особенно прекрасной в изумрудном наряде. Со смягчившимся взглядом она слушала речь Люсилера. В зале собралось множество народа - воины, женщины и крестьяне, пришедшие в цитадель, чтобы укрыться от захватчиков. Дети сидели вместе с родителями. Как только зазвучал голос Люсилера, все затихли. Уже наступил полдень, но основное веселье могло начаться только после положенного по обряду благословения. Люсилер, который был почти неверующим, весело улыбался, обращаясь к собравшимся. Впервые за много недель он казался по-настоящему счастливым. Ричиус наклонился к Дьяне и поцеловал ее.
   - Посмотри на него! - прошептал он жене. - Великолепно выглядит, правда?
   Дьяна взяла его за руку. Она тоже была счастлива - не только из-за праздника, но и потому, что на этот день Пракстин-Тар объявил перемирие.
   - Он просто чудесный, - согласилась она. - Дети в нем души не чают.
   Это было совершенно очевидно. Дети Фалиндара привязались к Люсилеру, словно к отцу - они любили его даже больше, чем раньше самого Тарна. Люсилер был их героем, их спасителем.
   Сейчас Люсилер рассказывал им историю Лорриса и Прис. Этот рассказ повторялся на каждом праздновании касады, в каждом городе и деревне Люсел-Лора. В нем говорилось об этих божествах и о том, как прежде они были смертными и трагически погибли. Стоявший на возвышении Люсилер казался актером.
   - Но злобный Праду обманул Лорриса, - громовым голосом объявил Люсилер. - Он вовсе не был Викрином!
   Ричиус обожал эту историю и, как ребенок, жадно ловил каждое слово, нетерпеливо дожидаясь окончания: там Прис погибала в городе Туур, и охваченный горем Лоррис бросался вниз с башен Кеса. В этот момент слушатели неизменно вскрикивали - а сегодня благодаря великолепной манере рассказчика крики стали просто оглушительными. По всему залу дети завизжали в радостном испуге. Люсилер опустил голову, горюя о погибших брате и сестре, но тут же повеселел и поведал всем, как покровитель Лорриса и Прис Викрин взял их на небеса, и как они получили бессмертие. Теперь они стали богами, объяснил Люсилер, - и они совершенно реальны.
   - Тарн показал нам это, - сказал Люсилер собравшимся. - Он доказал нам, что боги действительно существуют. До встречи с Тарном я ни во что не верил, но теперь я точно знаю, что существует нечто, кроме всего этого.
   Он обвел руками все, что его окружало.
   Ричиус улыбнулся. Похоже, их разговор на Люсилера подействовал. Его другу стало лучше - гораздо лучше. Ричиус гордился его талантом завораживать слушателей. Они с Люсилером вместе многое пережили, вместе сражались и видели гибель товарищей, и между ними возникла странная связь. А теперь они оказались в осаде, и Люсилер стал их предводителем.
   - О чем ты задумал с'l Ричиус? - спросила Дьяна. - Ты смотришь на Люсилера к, к, словно тоже стал мальчишкой. Ричиус тихо засмеялся.
   - Правда? Наверное, я просто счастлив.
   - И я тоже, - сказала Дьяна. Но ее лицо сразу же омрачилось. - Но завтра будет новый день. И об этом трудно забыть, даже малышам. Я...
   - Ш-ш! - успокоил жену Ричиус, прикладывая палец к ее губам. - Не сегодня. - Он указал подбородком на Шани, которая по-прежнему сидела у него на коленях. - Посмотри на нее. Посмотри, как она счастлива.
   Дьяна кивнула.
   - Да. - Она взяла дочь за ручку. - Тебе понравилась эта история, Шани? Ты любишь слушать про Лорриса и Прис?
   - Прис лучше, - предсказуемо объявила Шани. - Папа тоже говорит?
   - Нет, что ты! - со смехом ответил Ричиус. - Это же праздник трийцев, Шани. А я не триец.
   - Нарец, - отозвалась Шани, морща носик. Ричиус не знал, как истолковать ее гримасу.
   - Тебе следовало бы что-нибудь сказать, Ричиус, - попросила Дьяна.
   - Нет, спасибо. - Ричиус взял Шани под мышки и поднял так, что ее лицо оказалось на уровне его собственного. - Ты ведь не хочешь слушать, как я буду говорить, правда, Шани?
   - Говори про Нар! - прощебетала девочка. - Арамур! Теперь уже нахмурилась Дьяна.
   - Нет, но ты мог бы сказать о своей жизни здесь, Ричиус. Люди восхищаются тобой так же, как Люсилером. Ты даешь им чувство безопасности. - Она шутливо подтолкнула его локтем. - Да?
   Ричиус почувствовал, что вот-вот покраснеет.
   - Это очень мило, - сказал он, - но мне все равно не хочется вставать и говорить.
   - А стоило бы, Кэлак, - произнес новый голос. Это говорил Лифки, один из мастеровых, сидевших рядом. Лифки был серебряных дел мастер, работавший в цитадели еще со времен дэгога. С ним сидело его семейство - жена и трое подростков. Все они согласно закивали. - Тебе следовало бы послушаться Дьяну, Кэлак: она права. Все эти люди восхищаются тобой. - Лифки подтолкнул мужчину, сидевшего по другую его сторону. - Я ведь прав, да, Ланг?
   Ланг их не слушал, но когда Лифки пересказал им их разговор, трийский воин его поддержал.
   - Точно, - заявил он и захлопал в ладоши, приглашая Ричиуса встать. Обратись к нам, Кэлак. Пусть все на тебя посмотрят.
   - Нет, я не могу...
   - Ричиус? - окликнул его Люсилер. Господин Фалиндара со своего помоста увидел, что в переднем ряду его слушателей началось какое-то волнение. Устремив на Ричиуса смеющиеся глаза, он неожиданно сделал его центром всеобщего внимания. - Ты хотел что-то сказать?
   Покраснев от смущения, Ричиус ответил:
   - Нет. Извини, Люсилер. Продолжай.
   Но теперь уже все смотрели на него, и Люсилер не собирался приходить к нему на помощь. Дьяна смеялась, прикрыв рот ладонью, а Лифки и Ланг продолжали хлопать, требуя, чтобы Ричиус встал.
   - Давай, Ричиус! - ободрила его Дьяна. - Сегодня же праздник! Встань и скажи что-нибудь.
   - Что мне говорить? Что я должен им сказать?
   - Скажи им, как ты сегодня счастлив.
   - Ох, ну это глупо...
   Люсилер шагнул к краю платформы и озорно ему улыбнулся.
   - Великому Кэлаку следовало бы к нам обратиться, - заявил он и протянул руки к собравшимся: - Правда?
   Толпа ответила радостными криками. Ричиус покраснел еще ярче и гневно посмотрел на Дьяну.
   - Ну, спасибо! - прошипел он. Дьяна не переставала смеяться.
   - Все будет хорошо, - сказала она ему. - А теперь иди. Говори с нами.
   Передав дочку Дьяне, Ричиус встал и повернулся к собравшимся. Он оказался лицом к морю людей - он и не думал, что их так много. Увидев его, они замахали руками и приветственно закричали - и впервые Ричиус ощутил то обожание, о котором ему говорила Дьяна. Оно пьянило - и, услышав, как по толпе проносится слово "Кэлак", он не содрогнулся. Когда-то это прозвище было ненавистным оскорблением, но то время давно прошло. Теперь он был Кэлак. Шакал.
   - Привет вам, друзья мои, - неловко проговорил он. Старики и юные женщины бросали ему ободряющие улыбки, дети возбужденно щебетали. - Э-э... поздравляю всех вас с праздником касады. Я хочу сказать вам спасибо. Я...
   - Поднимайся сюда, Ричиус! - позвал Люсилер.
   Его друг протягивал вниз руку, предлагая втащить его на возвышение. Помост был грубо сколочен из досок специально к этому дню, но его обтянули яркой материей, так что выглядел он внушительно. Настолько внушительно, что Ричиус робел на него подняться.
   - Мне и здесь хорошо, - тихо проворчал он, обращаясь к Люсилеру.
   - Чепуха.
   Люсилер спрыгнул с помоста, взял Ричиуса за плечи и подтолкнул его к временной сцене. Подгоняемый сотнями голосов, Ричиус вскарабкался на помост и посмотрел на собравшихся. Во рту у него пересохло.
   - Да, гм... - напряженно начал он. Говорил он по трийски, отчего ему было вдвойне трудно. - Право, не знаю, что говорить.
   - Кэлак! - радостно крикнул какой-то мальчик с дальнего конца зала.
   Разнесшийся эхом крик рассмешил Ричиуса. Он вдруг почувствовал себя актером на сцене столичного театра в Черном Городе. Он посмотрел на Дьяну и поймал ее взгляд, в котором ясно читалась гордость. У нее на коленях сидела Шани, изумленно глядя на отца, оказавшегося на подмостках. Внезапно Ричиус понял, что надо сказать.
   - Мне очень повезло, что я сейчас здесь, с вами, - сказал он, обращаясь к толпе. - А еще больше мне повезло потому, что вы меня приняли. Когда я впервые оказался здесь, мне все было ненавистно. Я попал в западню, и мне к, далось, что я лишился дома. Вы все знаете про Арамур и про то, что там произошло. Я потерял немало. И мне казалось, что я потерял вообще все. Но все вы заставили меня почувствовать себя здесь, в Фалиндаре, как дома. Теперь все вы - моя семья.
   - Кафиф! - крикнула Дьяна. - Помнишь, Ричиус?
   Ричиус прекрасно помнил. Это трийское слово означало "семья", и это Дьяна научила его этому слову. Он тепло ей улыбнулся. А потом, гордо выпрямившись, сказал:
   - Некоторые из вас думают, что я по-прежнему тоскую по Арамуру, и они правы. Но некоторые из вас думают также, что я собираюсь когда-нибудь отсюда уехать, и в этом они ошибаются. Теперь мой дом здесь. Здесь моя семья и все мои друзья. - Он рассмеялся. - Так что не надо постоянно меня спрашивать, когда я уеду, ладно? Я никуда ехать не собираюсь.
   Собравшихся это заявление привело в восторг. Некоторые даже вскочили на ноги. И они в один голос выразили свое преклонение перед Кэлаком, Нарским Шакалом. Ричиус смотрел на толпу, опьяненный ее симпатией. А когда он нашел взглядом Дьяну, то увидел, что она смотрит на него с изумлением, чуть приоткрыв рот, словно услышанное ее потрясло. Ричиус бросил на нее вопросительный взгляд, но она только покачала головой.
   - Э-э... Я не знаю, что еще сказать, - признался он собравшимся. Может, только вот что. Мы все боимся Пракстин-Тара и его армии. И я тоже боюсь. Но здесь, в Фалиндаре, мы сильны, а Пракстин-Тар слаб. Может, на первый взгляд этого и не скажешь, но это так. Прямо сейчас он сидит на холоде, один, и помочь ему некому. А мы все собрались здесь, - тут он крепко сцепил пальцы обеих рук, - вместе!
   Стоявший у помоста Люсилер серьезно кивнул. Он взобрался обратно на помост, обнял Ричиуса и поцеловал его в Щеку.
   - Превосходно, друг мой, - прошептал он. - Превосходно.
   На прощание Ричиус помахал толпе рукой и спрыгнул с помоста, с облегчением скрывшись среди слушателей. Шани бросилась к нему и обхватила руками за колени.
   Он охотно наклонился и подхватил дочку на руки. Как это ни странно, теперь он был доволен случившимся.
   - Ну, - спросил он, - как получилось?
   - Хорошо! - ответила она и уткнулась лицом ему в плечо.
   Ричиус снова уселся, держа Шани на руках. Прожив два года чужаком, он по-настоящему стал здесь своим, и при мысли об этом с его плеч свалился тяжелый груз. Он посмотрел на Дьяну и увидел в ее взгляде какое-то беспокойство.
   - В чем дело? - спросил он.
   Она улыбнулась, но ничего не ответила.
   - Дьяна, почему ты так на меня смотришь?
   - Неужели ты не понял?
   - Не понял, - признался Ричиус. - Объясни мне. Дьяна отвела глаза и стала смотреть на устланный ковром пол.
   - Я два года ждала, чтобы ты сказал эти слова, Ричиус. Я ждала и надеялась - и все их не слышала. Сегодня ты произнес их впервые.
   Ричиус прекрасно понял, что она хотела ему сказать. Придвинувшись к ней, он положил ладонь ей на колено.
   - Мне хотелось бы верить, что на этот раз ты говорил искренне, печально сказала она. - На этот раз ты сдержишь свое слово? Ты больше не уедешь?
   Ему ничего не стоило пообещать ей это. Арамур больше не принадлежал ему - и никогда не будет принадлежать.
   - Обещаю, - сказал он. - Теперь мой дом здесь, Дьяна.
   Впервые за их совместную жизнь Дьяна, похоже, поверила этим словам. Глаза у нее заблестели, белое лицо зарумянилось - и Ричиус понял, что ничто на свете не заставит его снова с ней расстаться.
   Пракстин-Тар стоял на краю своего лагеря, наблюдая, как к нему приближаются три всадника. Полдень давно миновал, и военачальник испытывал сильнейшее нетерпение, поскольку отправил своих воинов с поручением много часов назад. Кринион по-прежнему был болен. После ранения прошло пять дней, а его состояние не улучшалось. Хотя он ненадолго очнулся, множественные раны на его теле не заживали, и Валтув утверждал, что в них начинается заражение. Заражение может убить раненого, а лекарь не умел с ним бороться. Валтув пробовал применять травяные лекарства и пиявок, смачивал раны какими-то растворами и даже заставил Криниона выпить молоко пантеры, но вся так называемая "помощь" оказалась бесполезной. Криниону становилось хуже. Сегодня, в день касады, даже молитвы отца не смогли ему помочь. Кринион нуждался в молитвах человека с большим авторитетом, такого, к кому Лоррис и Прис прислушались бы.
   И теперь искусник приближался к лагерю. Священник в сопровождении двух воинов с вытатуированным на лице вороном ехал на простом гнедом коньке, но его широкое одеяние было традиционного шафранового цвета. На лице его читался гнев из-за того, что его вызвали в военный лагерь, а когда он встретился взглядом с военачальником, выражение его лица стало еще более мрачным. Пракстин-Тар скрестил руки на груди. Волей или неволей, но искусник приехал - и военачальник был ему благодарен.
   - Подъезжайте сюда, - приказал он.
   Воины доставили священника к краю лагеря, где дожидался Пракстин-Тар. Лицо искусника было хмурым и неприветливым. Он не спешился вместе с воинами и продолжал сидеть верхом, гневно глядя на военачальника. Пракстин-Тар дружелюбно протянул ему руку.
   - Тебе не причинят вреда, - пообещал он. - Но мне нужно было, чтобы ты сюда приехал. У меня для тебя дело.
   - Сегодня я нужен в моей деревне, военачальник, - ответил искусник. Сегодня касада. Или ты об этом забыл? Пракстин-Тар с трудом подавил гнев и остался вежливым.
   - Я пользуюсь тем же календарем, что и ты, священник. Но мой сын болен и нуждается в молитвах. Не будь положение таким отчаянным...
   - Я приехал потому, что у меня не было выбора, - прервал его искусник. - Моя деревня страшится твоего мщения. И это - единственная причина, Пракстин-Тар. Ты позоришь священный праздник, посылая за мной вооруженных людей.
   - Ты мне поможешь или нет? - вопросил Пракстин-Тар.
   - Я ведь здесь, разве нет?
   - Тогда поучай меня когда-нибудь в другой раз, священник. Моему сыну ты очень нужен. - Пракстин-Тар подошел к коньку священника и взял его под уздцы. - Слезай.
   Искусник выполнил приказ. Слезая с конька, он бережно придерживал полы своего шафранового одеяния. Седла под ним не было - только простая попона. Пракстин-Тар узнал ее узор. Попону сделали в Тарагизе - далекой деревне. Пока армия Пракстин-Тара не трогала Тарагизу, но если священник не поможет, положение изменится. Военачальник поручил коня искусника заботам своих воинов.
   - Как тебя зовут? - спросил он у священника.
   - Награ.
   Пракстин-Тар внимательно посмотрел на своего собеседника.
   - Ты очень молод, Награ. Как давно ты стал искусником?
   - Какое это имеет значение?
   Военачальник не смог ответить на этот вопрос. Возможно, никакого.
   - Ты сделаешь для меня все возможное, Награ? Для моего сына?
   - Я помолюсь, - ответил тот. Неожиданно его лицо смягчилось. - Так приказывают мне мои боги. Его имя Кринион?
   - Да, - сказал Пракстин-Тар. - Он очень болен. Он...
   - Твои воины все мне объяснили, - прервал его священник. - Веди меня к нему, и я помолюсь. Но предупреждаю тебя, Пракстин-Тар: Лоррис и Прис уже слышали твои молитвы. Если они на них не отвечают, значит, таков их выбор.
   - Этого недостаточно, - возразил военачальник. - Именно для того ты и здесь, искусник. К тебе они прислушаются. Пойдем.
   Он гневно зашагал в центр лагеря, где все его воины праздновали касаду. Горели костры, и запах жаркого поднимался высоко на горном ветру. Даже рабы играли и пели, радуясь дню без работы и порки. Только нарец, Грач, усердно трудился. Пракстин-Тар увидел его вдалеке, окруженного горой свежеспиленных бревен. В зубах он держал какой-то инструмент, а в руках кусок каната. Начатый требюшет пока больше походил на груду неровных поленьев. Пракстин-Тар постарался не обращать на нарца внимания, надеясь, что Награ его не заметит. Пусть священник сосредоточится на молитве и не расспрашивает об осаде. К счастью, Награ шел за военачальником как дрессированный пес и, углубляясь в лагерь, ни о чем Пракстин-Тара не спрашивал. Наконец прямо показался шатер военачальника. У входа на страже стоял воин. При приближении своего господина он опустился на одно колено.
   - Он все так же, Пракстин-Тар, - сказал воин, не дожидаясь вопроса.
   - Заходи, - сказал военачальник Нагре.
   Он провел священника внутрь затемненного помещения, где стоял сладкий запах лечебных трав, благовоний - и узнаваемый привкус болезни. На холщовом полу грудами валялись подушки, на алтаре горели свечи - но глухих богов смягчить не удавалось. Неподалеку от алтаря лежал Кринион. Его голова покоилась на подушке из багряного шелка. Он казался исхудавшим и неопрятным, а его тело покрывали свежие повязки. Над ним хлопотал Валтув. Лекарь промокал Криниону лоб полотенцем, уже промокшим от лихорадочной испарины. Валтув встревожено посмотрел на Пракстин-Тара и отошел в сторону.
   - Это и есть твой священник? - спросил он.
   - Мое имя Награ, - объявил искусник.
   Подойдя к Криниону, он наклонился над ним, внимательно разглядывая его лицо и тело, а потом осторожно прикоснулся пальцем к нежной коже. Пракстин-Тар тихо приблизился. На лице Нагры он прочел искреннюю озабоченность.
   - Он спит, но ему не лучше, - сказал Валтув. - Мне очень жаль, Пракстин-Тар, но я почти ничем не могу ему помочь.
   - С каждым днем он все слабеет, - прошептал Пракстин-Тар. - Искусник, ты за него помолишься.
   - Молитвами заражения не вылечить, - возразил Валтув. - Это могут сделать только покой и воля его собственного тела.
   - Но он же поднимался! - запротестовал Пракстин-Тар. - Он разговаривал. Ты же сам это видел, Валтув. Он уже начинал выздоравливать.
   Валтув был безжалостен:
   - Нет, не начинал. Он очнулся от забытья, потому что рана на голове стала заживать. И она меня больше не тревожит. Его губят другие раны. Лекарь осторожно провел рукой над телом Криниона. Под одеялом и повязками Кринион был обнажен. - Мне приходилось видеть подобные заражения. Посмотри, как лихорадка вцепилась в него!
   - Почему он так спит? - спросил Награ.
   - Из-за слабости. Тело борется за жизнь, но оно больно. - Валтув указал на множество ушибов на теле Криниона и на бесчисленные гноящиеся язвочки. - Видите это? Это грязь. Весь мусор и обломки от разлетевшейся катапульты. Все это теперь у него в теле. И я не могу это извлечь.
   Пракстин-Тар схватил Нагру за руку.
   - Лоррис и Прис должны тебя услышать! - приказал он. - Ты - искусник. Они не будут к тебе глухи. Ты должен заставить их, тебя выслушать.
   Награ резко высвободил руку.