Марко Джон. Праведники Меча (Тираны и короли - 3)

   Бьяджио шел и шел. И даже когда он совершенно измучился, он продолжал идти, не обращая внимания, что все мышцы ног заявляют протест. За первые четыре часа он сумел пройти немалое расстояние, оставив позади несколько миль холмистого берега и скал шагая вдоль берега, он время от времени посматривал на запад, дожидаясь, чтобы горы расступились, показав ему своих странных соединенных вместе братьев. Вскоре голову начало палить полуденное солнце, согревая Бьяджио своими лучами. Дикие цветы тянулись к небу, над головой парили чайки. Ноги у Бьяджио совсем разболелись, и он на минуту спустился к воде. Усевшись на камень, он стянул сапоги. Прежде безупречные ступни были изуродованы красными пятнами. Бьяджио растер их, постанывая от наслаждения, которое принесло ему собственное прикосновение. В Черном Городе его массировали рабы - красивые мужчины и женщины с рельефными мышцами и шелковыми руками. Бьяджио закрыл глаза, убеждая себя, будто ощущает запах благовонных масел и теплых надушенных тел. Но почти сразу же он снова открыл глаза и выругал себя за такие грезы.
   - Надо делать дело, - сказал он.
   Выпив воды из дорожных мехов, он собрал суму и снова двинулся в путь. Вокруг него местность становилась приветливее. Горы сглаживались, превращаясь в холмы, между ними стали появляться открытые пространства. Бьяджио улыбнулся. Несмотря на всю свою суровость, эти края были прекрасны. Они напомнили ему Арамур и некоторые районы Талистана. Конечно, здесь было не так красиво, как на Кроуте, но и эти места были по-своему хороши. Неудивительно, что принц Редберн никогда отсюда не уезжает.
   Наконец Бьяджио дошел до того места, о котором говорил Малтрак. На западе холмы расступились, обнаружив вдали две удивительные горы, синие с белым. Они обладали странным природным строением, отражая свет так, словно их склоны были усеяны сапфирами. И самой характерной приметой был соединявший их мост - причудливое творение времени и погоды. Бьяджио остановился и залюбовался открывшейся перед ним картиной.
   - Я добрался! - устало проговорил он, а потом вдруг рассмеялся. - Черт подери, я добрался!
   На окраине деревни Бьяджио обнаружил дорогу, которая привела его прямо в Стоуншир. Деревня лежала в тени синих гор, прячась в их складках, а вокруг расстилались зеленые холмы и пастбища, наполненные скотом. Наконец снова появились люди: они ехали верхом и на повозках, поглощенные делами своей деревни. У всех была красноватая кожа жителей Высокогорья, румяные щеки и приветливые улыбки. Все, кто попадался на пути Бьяджио, смотрели на него с любопытством и вежливо прикасались к полям шляпы. Бьяджио так же вежливо отвечал на их приветствия. Впереди его ждал
   Стоуншир - небольшая деревня, застроенная низкими деревянными домами и окруженная кирпичной стеной. По словам Малтрака, поселение лежало на территории Редберна, хотя сам принц жил довольно далеко. Из кирпичных труб домов поднимались столбы дыма, на улицах играли дети и собаки. На всех была клетчатая шерстяная одежда, характерная для клана Редберна. Цветастые наряды и их обладатели смотрелись отлично. Когда Бьяджио вошел в поселок, дети прекратили игры и стали на него глазеть. Император делал вид, что не замечает их любопытные взгляды. Он невыносимо устал, а солнце уже начало садиться. Вокруг деревни было множество хуторов. Надо было как можно скорее найти жилье, пока силы не кончились. Бьяджио решил рискнуть и поговорить с детьми.
   - Эй, вы там! - громко обратился он к группе мальчишек с собакой, поманив их к себе пальцем. - Мне нужна помощь. Мальчишки встревожено уставились на Бьяджио.
   - Я здесь чужой, - сказал Бьяджио. - Я ищу постоялый двор, принадлежащий женщине по имени Эстрелла. Вы знаете, где это?
   - Да, - ответил один из мальчишек. Он сделал шаг в сторону Бьяджио, рассматривая его поношенную одежду и странную золотистую кожу. - Кто ты?
   - Я нездешний. Просто покажи мне, где постоялый двор, ладно?
   Мальчики окружили Бьяджио. Их было трое, и на лицах у всех был написан восторг. Похоже, в Стоуншире кроуты появлялись редко. Бьяджио старался не ежиться под их взглядами: в присутствии детей он всегда нервничал. Когда пес начал его обнюхивать, Бьяджио осторожно погладил его по голове.
   - Откуда ты? - спросил один из мальчишек. - Ты южанин?
   - Да, южанин. И я очень устал, молодой человек. Пожалуйста, скажи мне, где постоялый двор.
   Мальчишка ткнул пальцем себе за спину, в сторону центра поселка.
   - Вон там. Хочешь, мы тебя туда проводим? Бьяджио улыбнулся.
   - А, так ты деловой человек, да? И сколько ты берешь за свои услуги?
   - Да иди ты! - возмутился мальчик и стал отходить, сердито бормоча: Это южное отребье человеческого обращения не понимает...
   - Стойте! - сказал Бьяджио. - Проводите меня на постоялый двор. - Он запустил руку в кошель у пояса, выудил оттуда монету и бросил ее мальчишкам. - Вот вам за беспокойство и за задетую гордость. А теперь ведите меня.
   Все мальчишки рассиялись при виде монеты и быстро зашагали к центру деревушки, поманив Бьяджио за собой. Шагая по немощеной улочке, он ловил на себе взгляды жителей, удивленных его золотистой кожей и непривычным видом. Остановившись у небольшого дома, сложенного из бруса и скрепленных раствором валунов, мальчишки указали Бьяджио на входную дверь.
   - Это здесь, - объявил старший. Заметив разочарованное лицо Бьяджио, он добавил: - С виду ничего особенного, но ничего другого для путников вроде тебя у нас нет. Если только ты не хочешь остановиться где-нибудь на ферме. У моего отца есть свободные комнаты.
   - Спасибо тебе, но нет, - дружелюбно ответил Бьяджио. Он осмотрел домик с фундамента до крыши. - Это подойдет. А теперь бегите домой: уже темнеет.
   Бросив на незнакомца прощальный взгляд, мальчики послушались и моментально скрылись за углом. Терьер весело бежал за ними. Бьяджио шагнул к двери и постучал. Когда никто не отозвался, он постучал снова, на этот раз сильнее, и, наконец, услышал, как кто-то шаркающей походкой приближается к входу. Дверь медленно открылась - и за ней оказалась согбенная женщина с облачно-седыми волосами и морщинами, напоминавшими складки горной породы. На него устремился взгляд ясных глаз, дружелюбных, но недоверчивых.
   - Здравствуйте, - сказала она. - Чем могу служить? Бьяджио слегка ей поклонился.
   - Здравствуйте, сударыня. Мое имя - Кориджио. Я в Стоуншире проездом и слышал, что вы сдаете комнаты. Это так?
   - Комнаты? Ну да, есть у меня комната. - Обрадованная перспективой заработка, женщина попыталась выпрямиться. Она говорила с сильным высокогорным акцентом, так что ее речь трудно было понимать, но мягкий голос звучал приветливо. - У меня всего две комнаты, и одна уже занята. Вам придется обойтись меньшей. Заходите, мы как раз ужинали. Вы проголодались?
   - Очень проголодался, сударыня, и к тому же устал. Я был бы рад с вами поужинать.
   Старуха отступила в сторону и впустила Бьяджио в Дом, небольшой, но на удивление уютный. В очаге приветливо потрескивали ольховые поленья, и у огня стояло два больших кресла. С каждого из них легко можно было дотянуться до книжного шкафа, заставленного переплетенными в кожу томиками. От обеденного стола поднимался запах простой, но вкусной еды. На столе уже стояли блюда и приборы - и за ним сидел мужчина, которого Бьяджио никогда раньше не видел. Тем не менее, он сразу же опознал этого человека по шраму на щеке. Когда Бьяджио вошел, незнакомец начал было вставать, но, заметив предостерегающее подмигивание императора, поспешно сел обратно.
   - Входите и садитесь, - пригласила его женщина. - Когда мы поедим, я покажу вам вашу комнату. Не годится, чтобы еда остыла.
   - Безусловно, не годится! - поддержал ее Бьяджио.
   Он положил свою дорожную суму на пол и направился к столу, радостно потирая руки. Человек со шрамом улыбнулся ему. Один глаз у него был карий, а второй - красный, чуть сдвинувшийся вниз. Малтрак сказал, что шрам этот человек приобрел на дуэли, и что люди зовут его "Циклоп" - злая шутка, если учесть, каким красавцем он был бы без этого шрама. Он был горцем, как и старуха, и поэтому на нем была клетчатая одежда клана принца Редберна.
   - Барнабин, это Кориджио, - сказала хозяйка. - Он только что пришел, и ему нужна комната. Наконец-то у нас появилась компания! Приятно, правда?
   - Садитесь, пожалуйста, Кориджио, - пригласил его Барнабин, предлагая ему стул рядом с собой.
   В глазах горца читалось благоговение, от которого Бьяджио стало неловко. Он только надеялся, что старуха ничего не заметила.
   - Спасибо, Барнабин, - поблагодарил Бьяджио, садясь за стол. Перед ним оказалось блюдо с дымящимся мясом, которое приглашало себя проглотить. Бьяджио взял вилку и принялся наполнять себе тарелку. - Надеюсь, вы не возражаете, если я себе положу еды. В пути я довольно сильно проголодался.
   - Нет-нет, - весело прочирикала женщина, - угощайтесь. Так приятно иметь одновременно двух постояльцев!
   Они вместе поели при свете очага. Бьяджио и Барнабин почти не разговаривали - только изредка обменивались понимающими взглядами.
   * * *
   Поздно вечером Бьяджио устроился в маленькой, но уютной комнате. Госпожа Эстрелла, владелица постоялого двора, принесла ему чаю и печенья. Бьяджио крайне обрадовался такому угощению: с самого отъезда из Черного Города он не пил настоящего чая. Подсластив чай медом, он удобно устроился в единственном кресле и стал смотреть в окно, дожидаясь появления Барнабина.
   Комната Бьяджио располагалась на верхнем этаже двухэтажного домика, так что из небольшого окошка с зелеными занавесками открывался вид на деревню. На постоялом дворе царила безупречная чистота. Император взял одно нежное печеньице и намазал его вареньем из принесенного хозяйкой глиняного горшочка. Печенье оказалось свежеиспеченным и невероятно вкусным. Бьяджио собрался уже взять второе, когда в его дверь тихо постучали.
   - Войдите, - пригласил он.
   Барнабин медленно открыл дверь. Его обезображенное шрамом лицо заглянуло в комнату, и при виде сидящего в кресле Бьяджио единственный видящий глаз почтительно раскрылся. Он явно вымылся, готовясь к их встрече: его красноватое лицо блестело, волосы были вымыты и приглажены с помощью масла.
   - Государь? - прошептал он.
   - Входите, Барнабин, и старайтесь говорить тихо. Барнабин закрыл за собой дверь, а потом упал на колени у ног Бьяджио.
   - Государь, я почтен возможностью быть в вашем обществе. Я здесь, чтобы служить вам. Приказывайте.
   - Хорошо. Встаньте.
   Мужчина мгновенно вскочил, но продолжал смотреть в пол. Бьяджио взял тарелку с печеньем и протянул ее Барнабину.
   - Угощайтесь.
   Барнабин неуверенно протянул руку и выбрал печенье, но есть не стал. Он держал его в руке, по-прежнему не встречаясь с Бьяджио взглядом.
   - Посмотрите на меня, Барнабин. Барнабин поднял голову:
   - Да, император?
   - Ешьте, - приказал Бьяджио. - А потом скажите мне, сколько времени вы здесь уже пробыли.
   Мужчина поспешно съел печенье. Дожевав, он сказал:
   - Я живу в поселке уже неделю, дожидаясь вас. Известие от Малтрака я получил две недели тому назад: он велел мне дожидаться вас здесь.
   - Барнабин - это ваше настоящее имя?
   - Да, государь. Я в дальнем родстве с кланом Редберн. Работаю сапожником в небольшом городке неподалеку от границы с Талистаном. Но я предан вам, государь.
   Бьяджио задумчиво пил чаи. Малтрак подробно рассказал ему о Барнабине. Он считался надежным поставщиком сведений, а Рошанны щедро платили ему за известия о Высокогорье. Несмотря на свою незначительную профессию, Барнабин стал одним из самых надежных осведомителей Рошаннов.
   - У меня есть к вам вопросы, друг мой, - сказал Бьяджио. - На это может уйти некоторое время. Вам следует устроиться удобнее. - Император указал рукой на кровать. - Садитесь.
   Не колеблясь, сапожник сел на край матраса, послушно дожидаясь вопросов своего императора. Бьяджио несколько мгновений изучающе смотрел на него, пытаясь оценить его внешность и степень надежности. Было совершенно ясно, что Барнабин стремится ему угодить. Малтрак поручился за его преданность. Предполагалось, что агенты уровня Малтрака выше всех сомнений, но так было до измены Симона Даркиса. Теперь Бьяджио не доверял никому.
   - Прежде всего, - начал император, - позвольте мне сказать, как я рад вас видеть. Я проделал нелегкий путь и боялся, что вас здесь не окажется. И я благодарю вас за то, что вы здесь.
   Барнабин склонил голову.
   - Я никогда не вызову вашего неудовольствия, государь.
   - Вам хорошо заплатили за то, чтобы вы сюда пришли, да?
   - Да, государь. Я это не отрицаю. Но мое слово твердое, и я - не наемник.
   - Не извиняйтесь, друг мой. Деньги - это деньги. В конце концов, нам всем надо жить. А теперь расскажите мне все, что вы знаете. Как идут дела в Талистане? И что слышно о принце Редберне и главах других кланов?
   - Все стало хуже, - ответил Барнабин. - Солдаты Талистана проводят учения у границы. Они продолжают досаждать Редберну. Пока боев не было, но слухи множатся, государь Я слышал, что Редберн начинает злиться.
   - Он готовится к войне?
   - Точно не скажу. Но принц Редберн - человек мирный. Он не станет воевать, если его не вынудят. По-моему, он не понимает, почему Талистан не дает ему покоя.
   - Он не предвидит вторжения? Горец пожал плечами.
   - Право, не знаю. Редберн - человек умный, но политика его не интересует. Наверное, он не понимает, что происходит.
   - Но Гэйл же его провоцирует! Не может быть, чтобы Редберн этого не видел!
   - Может, и видит. Но сомневаюсь, чтобы он понимал, зачем это делается. - Барнабин подался вперед и тихо прошептал: - Вам трудно будет убедить его поддержать вас, государь. Принц Редберн не враждует с Талистаном. Силы Гэйла намного превосходят его собственные, и он это знает. Он не даст спровоцировать себя на войну, если только сможет этого избежать.
   Бьяджио откинулся на спинку кресла и, глядя на дымящийся чай, задумался над услышанным. Как он и подозревал, Тэссис Гэйл пытается подтолкнуть жителей Высокогорья к войне: это дало бы Гэйлу идеальный предлог для того, чтобы наводнить Высокогорье своими войсками. Бьяджио необходимо каким-то образом доказать это Редберну.
   - Но пока настоящих боев не было? Кровь совсем не проливалась?
   - По крайней мере, я об этом не знаю, - ответил Барнабин. - Идут кое-какие раздоры, какие-то споры о земле, но и только. Мелочи. Но талистанские войска, стоящие вдоль границы с Высокогорьем, заставляют Редберна нервничать. Я это знаю, потому что умею слушать. Всем нам, горцам, страшно, государь.
   - Тогда я обращу этот страх против Редберна. Я заставлю его увидеть истину. - Бьяджио с вздохом отставил чашку. - Я мало, что знаю о принце Редберне. Расскажите мне о нем. Что он за человек?
   - Очень молод. Задира. Его зовут Рыжим Оленем.
   - Рыжим Оленем?
   Барнабин провел ладонью по волосам.
   - Это из-за его волос: он рыжий, как я. И ему подчиняются латапи.
   - И кто такие эти латапи?
   - Лоси, - пояснил Барнабин. - Так лосей называют на землях Редберна.
   - О да - лоси! - Бьяджио слышал о броненосных лосях Высокогорья. Клан Редберна всегда ездил верхом на этих животных, а не на лошадях. Бьяджио такой обычай всегда казался нелепым. - Кажется, лоси здесь считаются священными?
   - Для некоторых они священны, господин мой. В особенности для Редберна и его родни. Когда мы доберемся до их поселений, вы увидите латапи.
   - Сколько нам добираться до принца?
   - Редберн живет в Замке Сохатого, в двух днях езды отсюда. Вы сможете ехать верхом, государь?
   - Я полностью обучен воинскому делу, Барнабин. Может быть, по виду я и не похож на бойца, но умею ездить верхом не хуже других и саблей тоже владею. Можете обо мне не тревожиться. Просто помогите мне добраться до Редберна.
   - Помогу. Клянусь вам.
   - Вот и хорошо. - Император закрыл глаза. - Мы отправимся в путь послезавтра. Я слишком устал, чтобы выехать раньше. Завтра вы купите для нас лошадей и припасы в дорогу. А теперь, пожалуйста, оставьте меня, Барнабин. Мне нужно выспаться. До завтра.
   Осведомитель поспешно ушел из комнаты, вежливо пожелав императору доброй ночи. Бьяджио прислушался к его удаляющимся по коридору шагам. Уже наступила полночь, и в крошечной гостинице госпожи Эстреллы царила мертвая тишина. Для Бьяджио это убежище стало подлинным благословением. Вскоре ему предстоит начать последний этап своего путешествия. Он попытается уговорить ненавидящего нарских лордов принца начать войну с Талистаном.
   Бьяджио устало взял еще одно печенье и отправил его в рот, наслаждаясь тонким вкусом. Через два дня он снова станет грязным путешественником, но до тех пор будет отдыхать, и наслаждаться незамысловатым уютом постоялого двора.
   - Спасибо вам, госпожа Эстрелла, - вздохнул он, - за то, что вы сделали это варварское путешествие чуть более цивилизованным.
   23
   Каньон продувался ветром, обещающим весеннюю грозу. Алазариан посмотрел на небо и оценил дождевые облака. С запада катилась грозовая туча, густая и черная, готовясь сразиться с солнцем за власть. На горы уже легли темные тени. Летун, конек Алазариана, презрительно фыркнул.
   Джал Роб перевел своего коня с галопа на рысь и оглядел крутые холмы, обступившие долину. Они были коричневые и уродливые - и опасно молчаливые. Путь пролегал по Таттераку, самой северной территории Люсел-Лора, и земля здесь была враждебной и неприветливой. Унылый пейзаж разнообразили только горы да редкие купы причудливо изогнутых деревьев. Среди холмов почти не было рек, и только редкие деревеньки лепились к склонам, с трудом обеспечивая свое скудное существование. Это была суровая земля, и дороги ее были настоящим кошмаром для путешественника: они были полны рытвин, а порой сужались до извилистых троп. Трудные условия сильно снизили скорость продвижения двух путников, а теперь еще и погода грозила восстать против них.
   Алазариан отстегнул от пояса мехи с водой и отпил один глоток. Они ехали уже пять дней - и только теперь оказались в Таттераке. Позади остался город Экл-Най и гостеприимный Фалгер: там они наполнили едой свои желудки и дорожные сумки. Фалгер нарисовал им карту, по которой они теперь ориентировались. По расчетам Алазариана этот каньон был входом в Таттерак. А Таттерак был воротами к Фалиндару. Скоро должна появиться какая-то деревня, там будут вода и новости, а если трийцы окажутся дружелюбными, то может найтись и ночлег. Однако добраться до деревни, опередив дождь, надеяться, не приходилось.
   - Может быть, стоит остановиться прямо сейчас? - предложил Алазариан. - Устроим лагерь, пока гроза не началась. Джал Роб покачал головой.
   - До Фалиндара еще далеко. Может, гроза пройдет стороной.
   Алазариан принюхался к ветру.
   - Не думаю, Джал.
   - Мы поедем дальше, - заявил священник. - По крайней мере, проедем еще немного. Сколько еще до той деревни?
   - Я посмотрел по карте. Еще далеко. Нам до нее не добраться.
   - Давай хотя бы попробуем. Если дождь пойдет, мы найдем укрытие.
   Алазариан согласился и послал Летуна вперед, догоняя коня Джала. Джалу Робу хотелось поскорее добраться до Фалиндара. Казалось, он даже не думает о том военачальнике, о котором их предупредил Фалгер. Он ехал вперед как одержимый - и Алазариан знал, что вперед его гонит мысль о встрече с Ричиусом Вэнтраном.
   - Что ты сделаешь, когда встретишься с Шакалом? - спросил Алазариан.
   - А почему ты вдруг спросил?
   - Просто интересно. Тебе ведь очень не терпится до него добраться? Я это заметил.
   - Может, и да.
   - Ну и? Что ты ему скажешь?
   - Ты очень любопытен.
   - А ты очень уклончив. - Алазариан ухмыльнулся. - Не хочешь об этом говорить? Джал Роб отвернулся.
   - Да, я не хочу об этом говорить! Доволен?
   - Но ты ведь на него сердит? Именно поэтому ты и согласился поехать со мной? Чтобы сказать ему об этом.
   - Так теперь ты не только чувства, но и мысли начал читать? А я думал, что для этого тебе надо дотронуться до человека.
   - Не всегда. Тебя понимать очень легко, Джал. Ты хоть и священник, но обид не прощаешь.
   Джал обжег Алазариана яростным взглядом.
   - Сделай мне одолжение, малец, - не лезь ко мне в голову. Мне твои фокусы не нравятся. Алазариан отшатнулся.
   - Извини, Джал. Я...
   - Ты понятия не имеешь о том, насколько я зол на Вэнтрана. Так что и не пытайся понять. И не заставляй меня с тобой объясняться, потому что я этого делать не собираюсь. Понятно?
   - Да, - тихо ответил Алазариан. - Извини.
   После этой вспышки священник обогнал Алазариана и, осторожно пробираясь по каньону, демонстративно его не замечал. Обиженный Алазариан долго не заговаривал с
   Джалом, давая ему время остыть. Ему по-прежнему нравился священник, и он был твердо намерен разрушить разделявшую их стену. При необходимости он готов был разбирать ее по кирпичику. В конце концов, он снова догнал священника, но на этот раз его поддразнивающая улыбка сменилась на искреннюю.
   - Мы быстро едем, - заметил он. - Может, мы и доберемся до деревни раньше, чем дождь пойдет.
   Джал Роб уже расстался с гневом. Он посмотрел на запад, откуда надвигалась туча, и сказал:
   - Гм... не думаю. Но попробуем. Мне не хотелось бы устраивать лагерь в этом каньоне. Здесь наверняка будут какие-нибудь звери. Фалгер предупреждал меня насчет снежных барсов.
   - Со мной мой кинжал, - отозвался Алазариан. - А у тебя - стрелы.
   - И то, и другое мало поможет, если мы будем спать. И потом, я не настолько хорошо владею луком. Разве ты не знаешь, какие барсы быстрые? Он набросится на нас раньше, чем я успею взять стрелу из колчана. - Тут он рассмеялся и добавил: - Но я ценю твое высокое мнение, парень.
   - Разве ты забыл - я же видел тебя в деле, в Железных горах, когда ты сражался с Шинном. Могу поспорить, что ты стреляешь не хуже его.
   - Да нет. Этот подонок блестяще владеет луком. По сравнению с ним я жалкий любитель. Но я упражняюсь. В наше время это хорошая привычка. Даже для священника.
   - А меня ты можешь научить? - спросил Алазариан. - Мне бы хотелось научиться стрелять. Пальцы у меня длинные, как у трийцев. А трийцы славятся как хорошие лучники.
   - Да, так я слышал.
   - Так научишь?
   - Только не сию минуту.
   - Да, не сейчас. Но, может, когда мы доберемся до Фалиндара? Там у нас будет время.
   Когда Роб ничего не ответил, Алазариан попробовал настаивать:
   - Как ты думаешь, Джал?
   - Ну ладно. Если будет время. Алазариан широко улыбнулся:
   - Это было бы великолепно! Он провел рукой по лбу, смахивая капли пота. Несмотря на ветер и облака, верховая езда его разгорячила. Лицо Джала Роба тоже блестело от пота. Алазариан снова отстегнул мехи.
   - Пить хочется, - сказал он.
   - Мне тоже, - согласился Джал Роб. - Это из-за дорожной пыли.
   Алазариан сделал глоток из своего меха, а потом протянул его Джалу.
   - Держи.
   Роб повернулся, увидел протянутые ему мехи - и побледнел. Его взгляд метнулся к горловине, к которой только что прикасались губы Алазариана.
   - Э-э... Спасибо, не надо.
   - Разве тебе пить не хочется?
   - Воду надо беречь, - неловко отговорился Роб.
   - Джал, да ведь дождь вот-вот пойдет! Попей.
   - Я же сказал - нет! - огрызнулся священник и снова послал коня вперед.
   Потрясенный Алазариан тяжело опустился в седле. Он проводил взглядом Джала Роба - и его недоумение рассеялось: он понял, что произошло, и уныло убрал мех. Теперь эта вода заражена. Суеверный священник ни за что не станет ее пить.
   - Боишься подцепить мою нечестивую магию, Джал Роб? - тихо пробормотал Алазариан.
   Алазариан в мрачной задумчивости сидел у костра и слушал, как холмы эхом повторяют раскаты грома. Снаружи стремительными потоками хлестал дождь. Гроза настигла их уже через несколько минут, и они поспешно укрылись в какой-то пещере, которых здесь было много, едва успев избежать самого сильного ливня. Джал Роб развел огонь и позаботился о лошадях, привязав их около входа в пещеру. Тесное пространство стремительно наполнялось дымом. Священник почувствовал гнев Алазариана и устроился у самого отверстия, молча, наблюдая за бушующей стихией.
   Алазариан сунул в огонь палку и стал смотреть, как горит ее конец. Его чувства были задеты сильнее, чем ему хотелось признать, но, похоже, Джала это не заботило. Он не только не хотел пить из одного меха с Алазарианом, но теперь, кажется, не хотел делить с ним даже костер. Сильный удар грома потряс пещеру, так что свод затрещал. Потом сумрак стремительно прорезали две стрелы молнии, бесшумно упавшие в отдалении. Выглянув наружу через неподвижное плечо Джала, Алазариан увидел, что небо совсем потемнело и полностью закрылось черными тучами. Волосы священника развевались на ветру. С той минуты, как они вошли в пещеру, они обменялись всего парой слов, и разделявшая их стена неожиданно стала гораздо выше. Чувство одиночества заставило Алазариана содрогнуться.