Страница:
«Собираюсь, прямо сейчас. Сижу на чемоданах. Но я вернусь через неделю. Ты еще не женился?»
«Нет. А ты?»
«Снова нет. И произойдет это со мной не скоро. Когда ошибаешься трижды, начинаешь думать, а на черта тебе это надо? Лучше не доводить отношения до официальной женитьбы. А ты все с фантомами балуешься? С ними проблем меньше. Ладно. Еще раз извини. Спешу. Уже уехал из дома. В космопорт. У меня корабль. С минуты на минуту отчаливаем. Попрыгаем по порталам с новой программой. Приедешь, покажу. Пока».
«Пока».
Последнее сообщение могло застать Родни Стюарта уже на другой планете.
Зоран был доволен разговором. Стюарт мог легко отказаться от встречи, сказав, что гастроли продлятся долго. Тон его был дружелюбный. У Зорана появилась надежда.
Глава 5
Глава 6
«Нет. А ты?»
«Снова нет. И произойдет это со мной не скоро. Когда ошибаешься трижды, начинаешь думать, а на черта тебе это надо? Лучше не доводить отношения до официальной женитьбы. А ты все с фантомами балуешься? С ними проблем меньше. Ладно. Еще раз извини. Спешу. Уже уехал из дома. В космопорт. У меня корабль. С минуты на минуту отчаливаем. Попрыгаем по порталам с новой программой. Приедешь, покажу. Пока».
«Пока».
Последнее сообщение могло застать Родни Стюарта уже на другой планете.
Зоран был доволен разговором. Стюарт мог легко отказаться от встречи, сказав, что гастроли продлятся долго. Тон его был дружелюбный. У Зорана появилась надежда.
Глава 5
Припарковав свой корабль на одной из орбитальных стоянок, Зоран связался со Стюартом, чтобы тот объяснил, как его найти. Поселок, в котором жил Родни, располагался километрах в ста от столицы. Зоран попробовал рассмотреть его с орбиты, но там, где он должен был находиться, оптика показывала только расплывчатое пятно, которое не становилось четче даже после компьютерной обработки. Причиной тому, вероятно, были системы визуальной защиты, мешавшие подглядывать за личной жизнью обитателей поселка. Обычно такой защитой окружают себя очень известные люди, которые боятся, что папарацци вторгнутся в их личную жизнь.
До поселка он доехал на беспилотном флаере-такси.
По всему периметру поселок закрывали густые заросли с узким проходом, рассчитанным не более чем на два флаера. В глубь поселка уходила дорожка, усыпанная гравием. Проход затягивала мутная мембрана. Интересно, что будет, если перелететь через ограду. Собьют его локальные службы ПВО? Заросли наверняка нашпигованы всякими штучками, которые в лучшем случае обездвижат человека, а в худшем...
Флаер опустился перед проходом. Тут же в кабине раздался приятный мужской голос:
— Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, свое имя и сообщите, к кому вы приехали.
— Зоран Такич. К Родни Стюарту.
— Подождите немного.
Следующая фраза прозвучала спустя несколько секунд, которые потребовались, чтобы проверить полученную информацию. Стюарт мог бы и предупредить охранную систему, что ждет гостя, а также сообщить Зорану пароль, после которого его немедленно пропустили бы. Зоран немного рассердился. Но, может, Стюарт предупреждал систему, однако здесь действуют такие жесткие правила безопасности, что одного этого мало и гостя все равно проверяют в любых случаях.
— Мы просим извинения за временные неудобства, однако, согласно уставу поселка, въезд на его территорию общественному транспорту запрещен, — наконец сообщил голос.
Зоран хотел спросить, что же ему делать, идти, что ли, пешком, возмутиться и так далее, но его прервали на первых же звуках, так что в результате он пробормотал что-то непонятное.
— Если вас не затруднит, пересядьте, пожалуйста, на внутренний флаер. Для этого вам надо выйти из такси и пройти через мембрану. Флаер уже ждет вас и доставит к дому господина Родни Стюарта.
— Хорошо, — сказал Зоран и тихо добавил: — Как здесь все сложно.
— Что вы говорите?
— Нет, ничего.
— Добро пожаловать, и еще раз простите за доставленные неудобства.
Приближаясь к мембране, Зоран вообразил, что она будет ощущаться на теле как пленка, подумал, не закрыть ли глаза, потому что пленка на лице — неприятна, а с закрытыми глазами это перенести легче, но пока думал, шагнул в мембрану и прежде чем понял, что ничего не чувствует, миновал ее.
Так и должно быть. Войти ему разрешили. Для других она могла превратиться даже не в пленку, а во что-то более неприятное.
Ожидал его вовсе не флаер, а кресло, соединенное с защитными стойками впереди и сзади. Подобные средства передвижения используются на полях для гольфа или во время прогулок на природе.
Участки утопали в зелени. Даже соседи не могли подсматривать друг за другом из своих окон. Прогулка по поселку была неинтересной.
Вокруг летали роботы, назойливые, словно комары, вот только кровь они не пили, а напротив, впрыскивали непрошеным гостям парализующий раствор. Слабое силовое поле, вырабатываемое портативными аккумуляторами и обволакивающее тело, могло бы отбросить этих комаров, но на такой случай в траве прятались более мощные роботы. Они кого угодно осилят. Подвергнись поселок массированной атаке, генераторы, стоящие по его периметру, воздвигнут защитное поле такой мощности, что пробить его можно будет разве что корабельным калибром. За такую отрешенность от внешнего мира и поддержание всех защитных систем в рабочем состоянии, вероятно, приходилось выплачивать солидные суммы. Если Родни Стюарт мог себе позволить такие расходы, дела его, как бы он ни прибеднялся, не так уж плохи.
Дом заслоняла стена развесистых деревьев с толстыми бронзовыми стволами. Их кора, тонкая, почти прозрачная, местами отслоилась ленточками и трепетала на ветру. Аурика Бомбаста. Очень редкое дерево. В местном климате оно завянет через несколько часов после того, как его посадили, и какими химикатами ни удобряй почву, долго дерево не простоит. Так что, скорее всего, это была имитация или местные, видоизмененные под Аурику Бомбасту деревья. Зоран отмел мысль о голографии, дополненной ароматизирующими установками. Суррогаты, какими бы искусными они ни были и насколько бы ни походили на прототипы, непрестижны.
Родни Стюарт явно увлекался кислотной раскраской и силовыми полями, позволяющими поддерживать некоторые части конструкции. Дом был немного завален набок, будто его собрали где-то в небесах, потом сбросили вниз, а он упал не точно на основание, а немного сместился на один из углов и вошел им глубоко в землю. Местами стены вздувались полупрозрачными наростами. Зоран такие конструкции не любил. Он предпочитал, чтобы стены были ровными и перпендикулярными поверхности. Но сейчас такие взгляды были непопулярны.
То ли сенсор сработал, когда Зоран вошел на участок Родни Стюарта, то ли тот, узнав от диспетчера, что к нему приехал гость, следил за показаниями монитора с внешней камеры, в общем, Зорану и стучаться не пришлось. Дверь отворилась сама. Вернее, ее отворил Родни Стюарт. Какая честь. Ведь мог послать какого-нибудь болвана прислужника.
— Привет, привет. Ты совсем не изменился. Заходи.
— Зато ты меняешься чуть ли не каждый год. Тебя и не узнать. Что это ты ударился в классику?
— Прихожу к выводу, что лучше всего она, а не та чушь, которую я продаю обывателям.
— Может, ты и слушаешь теперь только Скипарелли и Моцарта?
— Больше приходится слушать всякую бездарность.
Мощь и уверенность чувствовались в любом движении Стюарта, но это была не гора мышц, а нечто рельефное и очень красивое. В моде на тела стали популярными античные мотивы. Но косметохирургам и генным инженерам, изменяющим форму и цвет глаз, никогда не удавалось замаскировать душу. Она проступала, даже если делать коррекцию внешности каждую неделю. У Родни Стюарта душа была циничной. Он никому не верил, а жизненный опыт убедил его в том, что даже самый близкий друг при удобном случае предаст тебя. С таким человеком не стоило откровенничать.
Родни Стюарт и прежде экспериментировал со своим телом, но с клыками, заостренными на кончиках ушами и черными крыльями расстался еще до того, как с ним познакомился Зоран. Крылья только раскрывались. Чтобы поднять вес человека хоть на несколько сантиметров, к ним пришлось бы крепить сложную и громоздкую мышечную систему. Мало того что это стоило баснословных денег, которых у Родни Стюарта тогда не было, так обладатель таких мышц скорее походил на отвратительного горбуна, чем на падшего ангела. Сложенные под одеждой крылья напоминали горб, но, раскрываясь, они производили впечатляющий эффект абсолютно на всех. С черными крыльями дьявола Зоран видел своего знакомого только на голограммах, теперь бы они очень ему подошли.
По тому, как располагались комнаты, Зоран предположил, что внешний вид дома частично иллюзорен, но когда его рука прошла сквозь старинную вазу, стоящую на деревянной подставке в форме трех слонов, поднявших свои хоботы, он окончательно запутался.
— Ты просто так или по делу?
— Просто так.
— Отлично. Я редко слышу подобные слова. Всем от меня чего-то надо, как будто я бог всемогущий. Вот, к примеру, каждая девчонка, сделавшая себе операцию на голосовых связках и гортани, думая, что сможет после этого петь, как Энди Карсия, раздвигает передо мной ноги и готова сделать для меня все что угодно, только чтобы я посодействовал ее выходу на сцену. Я эти раздвинутые ноги уже видеть не могу. Меня от них тошнит. Меня тошнит в баре от проституток-женщин, и когда они подсаживаются, я от них отворачиваюсь. И что же тогда происходит? Ко мне подкатываются мужчины, возомнившие, что могут добиться с моей помощью славы Китаямы, начинают крутить передо мной задами и заводить песню, которую я слышал бессчетное число раз, что они талантливы, им надо только дать шанс. Когда я отшиваю и этих, подсаживаются разные генноизмененные уроды. И они туда же. От меня им надо одного. Протекции. С нормальным человеком поговорить невозможно. Чтобы выбраться в город, приходится напяливать на рожу исказитель внешности, но ведь все равно узнают, потому что кто-то обязательно вставит в зрачок сканер, для которого исказитель — не помеха. Вот в каком дерьме я живу.
— Не позавидуешь, — сказал Зоран, демонстративно оглядывая убранство зала. — Теперь я понимаю, почему ты каждый год меняешь внешность.
— Ну нет. Не ради того, чтобы меня не узнавали. Мода меняется. Приходится ей соответствовать, а то стыдно будет показаться на приличном пати, а там куча нужного народа. Поболтал с этим, выпил с тем, ну и в том же духе тра-ля-ля, ну ты понимаешь, о чем я говорю, так и делаются все дела.
— Ага, — кивал Зоран, смутно догадываясь, что может означать это самое «тра-ля-ля».
— А если говорить о внешности, я и сам порой не успеваю привыкнуть к новой. В зеркале себя не узнаю, а все уже знают, что это я, будто так оно всегда и было. Все привыкают к этому быстрее меня.
Родни Стюарт посмотрел в зеркало и, оставшись довольным от увиденного, спросил:
— Ну как?
И без дальнейшего уточнения было понятно, о чем он спрашивает.
— Просто великолепно!
Когда Родни Стюарту удалили крылья, его позвоночник и спинные мышцы еще долго ныли от боли, а для регенерации кожи на срезах потребовалось не меньше недели. Все это время он носил непрозрачную майку, скрывавшую незажившие шрамы. Вот тогда-то он и озаботился проблемой менять форму тела, насколько это возможно, естественным путем.
— Да уж. С годами понимаешь, что лучше классики — нет. Причем главное, знаешь, в чем? Не знаешь? Главное, что все это, — он задрал майку почти до шеи, обнажая рельефные мышцы на животе и груди, — получено естественным путем.
У него и вправду давно не было хорошего собеседника. Ему все не удавалось выговориться. Зоран уже устал от этого словесного потока.
— Косметохирурги мне только морду чуть подправили. Все остальное естественное. Жрешь продукты с добавками, которые сжигают жиры и развивают мышцы, и вот он результат. Чтобы не получилась гора мышц, как бывает у этих уродов, которых разные мафиози любят нанимать в свою личную охрану для престижа, надо, конечно, с добавками не перебарщивать. Зарядку изредка делать. Результата добиваешься быстро. Буквально за месяц. Ну, любо-дорого посмотреть, — и Родни опять уставился на свое отражение, — ты-то не надумал ничего такого?
— Нет. Меня пока моя внешность устраивает.
— Хочешь галлюциноген какой-нибудь? Или расслабитель? Есть отличные препараты. Классная дурь. Контрабанда, конечно, но когда вокруг тебя такие соседи, то достать можно все что угодно.
— По домам они сидят. Я никого и не видел.
— И не увидишь.
— Хм, а что, здесь живут представители шоу-бизнеса?
— Нет, ну что ты. Ха. Какие там представители шоу-бизнеса. Весь поселок выстроен таможенниками высшего звена космопорта. Такими делами ворочают, мне и не снилось. Бабла у них немерено. Я-то тут скромненько устроился, а у них по сравнению с моим домиком просто дворцы. Трансформируют их раз в неделю, не реже, то в праподианском стиле, то в неоромантическом.
— Не видел их домов, но ты тоже устроился неплохо.
— Я получил этот участок с большим трудом. Мы здесь друг к другу в гости почти не ходим, так — шапочное знакомство. Я не лезу в их дела, они в мои. Но по-соседски, знаешь, на таможне могу без досмотра провезти теперь хоть десяток клонов Мии Альбины. Здесь на черном рынке клоны Мии Альбины прилично стоят, даже любой материал для клонирования с руками оторвут. А ты все с фантомами развлекаешься?
Зоран промолчал, но, судя по тому, в какой его бросило жар и как на лице покраснела кожа, Родни Стюарт догадался о правильности своей догадки.
— Нет, с фантомами совсем не то. Ты бы взял с собой в экспедицию студенточку какую-нибудь, а? Вместо практики. Преподал бы ей всякого в кроватке при нулевой гравитации, — он ехидно скривился, — ну что, никого не брал?
— Нет.
— Ну и зря. И ей польза, и тебе с фантомами не надо развлекаться. Я-то много чего перепробовал. Знаешь, убедился в том, что клоны даже лучше оригиналов. Вот только проблемы с утилизацией потом возникают. Но ведь есть специальные фирмы, которые этим занимаются. В сети полно объявлений. Типа «Избавим вас от мертвых зверюшек». Позаковыристей, конечно, чтобы клиента привлечь, но суть такая. «Зверюшка» — это клон и есть. Увидишь такое, знай, что и от живых зверюшек, то есть клонов или даже людей, они тебя тоже избавят, если захочешь.
— Не знал.
— Вот. С мое потрешься в этом мире, и не такое узнаешь. Напрямую, когда вызываешь фирму, о клоне или человеке не стоит говорить, но намекнуть надо, что проблема у тебя деликатная. Люди ведь тоже каждый день исчезают. Каждый день о подобном сообщают. Думаю, что за некоторыми из этих исчезновений стоят фирмы по ликвидации. За деньги все можно. Вот передавали сегодня — парень исчез. Родственники волнуются, но считают, что он из дома сбежал. На другие планеты подался. Жалеют, конечно, но думают, что он жизнь свою наладит. Ха. Ничего подобного. Ликвидировали его. Следов не найдешь теперь. Я знаю, чего говорю...
У Зорана не осталось сомнений — Родни Стюарт принял какой-то из препаратов, которые предлагал и ему. Поэтому у парня развязался язык. Будь он шпионом, выудил бы у Родни Стюарта массу полезной информации. Может, поговорить о деньгах сейчас?
— Ладно, чего-то меня понесло, — задумчиво произнес Родни Стюарт. — Наверное, оттого, что ты мой старый приятель и тебе ничего от меня не нужно, а то все... ну, я об этом уже говорил. С ними-то лучше, с тварями, помалкивать. Расскажи о себе. Чего делал? Как сподобился залететь сюда?
Родни Стюарт казался искренним, будто с него слой за слоем слезал этот налет жесткости и цинизма, который он был вынужден носить, чтобы выжить. Зоран стал сомневаться в том, правильным ли было его первое впечатление от Родни Стюарта, когда он только увидел его, но, заговорив о деньгах, он ведь мог обидеть приятеля. Тот замкнется, разговор их скомкается. Галлюциногены он брать опасался. Вдруг язык развяжется так, что и не поймешь, когда с него слетят слова о корабле Чужаков. Он и так чувствовал, что становится слишком откровенным. Однажды он все-таки чуть не обмолвился о том, что ему нужны деньги на закупку оборудования, но, начав фразу, до конца ее так и не довел, сделал паузу, точно о чем-то раздумывая, посмотрел на Родни Стюарта и заговорил о чем-то другом. Тот запинки не заметил, заинтересованный церемонией погребения вождя, все расспрашивал о ней и даже попросил переслать ему фильм, когда он будет готов.
— Постараюсь, — сказал Зоран, — но мне, скорее всего, придется подписать на него контракт с какой-нибудь трансляционной компанией. И тогда права на воспроизведение перейдут к ней. Они могут не разрешить мне рассылать копии до премьерного показа. Сам понимаешь, я буду вынужден соблюдать контракт, иначе лишусь денег.
— Да, чертов шоу-бизнес. Точно. Знаешь, ты это, когда контракт соберешься заключать, меня пригласи. Я тебя проконсультирую, а то такие акулы везде, оставят тебя голого, без денег и без прав на фильм.
— Спасибо, учту.
— Эх, вот и ты о деньгах заговорил. Представляешь, как мне тяжело?
Зорану стало стыдно, что он пришел просить денег и, не будь этой причины, он так никогда бы и не навестил старого приятеля.
Погрузившись в раздумья, он не замечал, как в глазах Родни Стюарта опять проскальзывает та жесткость, которую он не успел стереть там, на пороге своего дома. Этот взгляд вспарывал Зорана слой за слоем, пробираясь все глубже в его душу, как воришка, который, забравшись в дом, когда там нет хозяев, ищет что-нибудь ценное.
У Родни Стюарта был большой опыт в потрошении людей. Он уже многих превратил в пустую оболочку, которую потом выбросил на помойку. Он понял, что Зоран что-то скрывает от него, но подтолкнуть его раскрыться наводящими вопросами все никак не получалось. Тот нес только эту чушь о казненном роботе, регрессирующей колонии и прочей околонаучной галиматье.
Зоран надеялся, что Родни Стюарт предложит ему остаться на ночь. Так и на ужине сэкономишь, и, возможно, представится случай попросить у него денег. Он даже стал подталкивать его высказать эту мысль, но тот не реагировал. Неожиданно Зоран понял, что Родни Стюарт ведет с ним какую-то игру. От этой мысли Зорану стало не по себе. Остаток разговора скомкался, будто они растратили весь запас слов, которые хотели друг другу сказать, а чтобы появились новые слова, требовалось время.
— Я довезу тебя до города, — предложил Родни Стюарт.
— Спасибо, — согласился Зоран.
Флаер был великолепен. Его сделали за полсвета от Альбеды на заводах Ризо Гранде. Альбеда выпускала летательные аппараты не хуже. Но гораздо престижнее было иметь именно эту модель. Родни Стюарт вызвался отвезти Зорана в гостиницу, в которой тот обосновался, наверняка, только чтобы похвастаться своим флаером. Он купил его несколько дней назад, а поскольку не так много у него было собеседников, то теперь он взахлеб рассказывал о технических деталях, совсем как продавец-консультант, который никак не хочет выпустить посетителя из салона без покупки.
Зоран устал от этой болтовни и почти ничего из нее не запомнил.
— Где ты остановился?
— В «Гранд Туре».
— Название громкое, а сама гостиница — дрянь, но я понимаю, тебе дорогие не по карману. — Родни Стюарт хлопнул Зорана по плечу. — Что, плоховато научная деятельность оплачивается?
— Не так хорошо, как в шоу-бизнесе.
— Вот и я про то. Ладно, заезжай, если что.
До поселка он доехал на беспилотном флаере-такси.
По всему периметру поселок закрывали густые заросли с узким проходом, рассчитанным не более чем на два флаера. В глубь поселка уходила дорожка, усыпанная гравием. Проход затягивала мутная мембрана. Интересно, что будет, если перелететь через ограду. Собьют его локальные службы ПВО? Заросли наверняка нашпигованы всякими штучками, которые в лучшем случае обездвижат человека, а в худшем...
Флаер опустился перед проходом. Тут же в кабине раздался приятный мужской голос:
— Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, свое имя и сообщите, к кому вы приехали.
— Зоран Такич. К Родни Стюарту.
— Подождите немного.
Следующая фраза прозвучала спустя несколько секунд, которые потребовались, чтобы проверить полученную информацию. Стюарт мог бы и предупредить охранную систему, что ждет гостя, а также сообщить Зорану пароль, после которого его немедленно пропустили бы. Зоран немного рассердился. Но, может, Стюарт предупреждал систему, однако здесь действуют такие жесткие правила безопасности, что одного этого мало и гостя все равно проверяют в любых случаях.
— Мы просим извинения за временные неудобства, однако, согласно уставу поселка, въезд на его территорию общественному транспорту запрещен, — наконец сообщил голос.
Зоран хотел спросить, что же ему делать, идти, что ли, пешком, возмутиться и так далее, но его прервали на первых же звуках, так что в результате он пробормотал что-то непонятное.
— Если вас не затруднит, пересядьте, пожалуйста, на внутренний флаер. Для этого вам надо выйти из такси и пройти через мембрану. Флаер уже ждет вас и доставит к дому господина Родни Стюарта.
— Хорошо, — сказал Зоран и тихо добавил: — Как здесь все сложно.
— Что вы говорите?
— Нет, ничего.
— Добро пожаловать, и еще раз простите за доставленные неудобства.
Приближаясь к мембране, Зоран вообразил, что она будет ощущаться на теле как пленка, подумал, не закрыть ли глаза, потому что пленка на лице — неприятна, а с закрытыми глазами это перенести легче, но пока думал, шагнул в мембрану и прежде чем понял, что ничего не чувствует, миновал ее.
Так и должно быть. Войти ему разрешили. Для других она могла превратиться даже не в пленку, а во что-то более неприятное.
Ожидал его вовсе не флаер, а кресло, соединенное с защитными стойками впереди и сзади. Подобные средства передвижения используются на полях для гольфа или во время прогулок на природе.
Участки утопали в зелени. Даже соседи не могли подсматривать друг за другом из своих окон. Прогулка по поселку была неинтересной.
Вокруг летали роботы, назойливые, словно комары, вот только кровь они не пили, а напротив, впрыскивали непрошеным гостям парализующий раствор. Слабое силовое поле, вырабатываемое портативными аккумуляторами и обволакивающее тело, могло бы отбросить этих комаров, но на такой случай в траве прятались более мощные роботы. Они кого угодно осилят. Подвергнись поселок массированной атаке, генераторы, стоящие по его периметру, воздвигнут защитное поле такой мощности, что пробить его можно будет разве что корабельным калибром. За такую отрешенность от внешнего мира и поддержание всех защитных систем в рабочем состоянии, вероятно, приходилось выплачивать солидные суммы. Если Родни Стюарт мог себе позволить такие расходы, дела его, как бы он ни прибеднялся, не так уж плохи.
Дом заслоняла стена развесистых деревьев с толстыми бронзовыми стволами. Их кора, тонкая, почти прозрачная, местами отслоилась ленточками и трепетала на ветру. Аурика Бомбаста. Очень редкое дерево. В местном климате оно завянет через несколько часов после того, как его посадили, и какими химикатами ни удобряй почву, долго дерево не простоит. Так что, скорее всего, это была имитация или местные, видоизмененные под Аурику Бомбасту деревья. Зоран отмел мысль о голографии, дополненной ароматизирующими установками. Суррогаты, какими бы искусными они ни были и насколько бы ни походили на прототипы, непрестижны.
Родни Стюарт явно увлекался кислотной раскраской и силовыми полями, позволяющими поддерживать некоторые части конструкции. Дом был немного завален набок, будто его собрали где-то в небесах, потом сбросили вниз, а он упал не точно на основание, а немного сместился на один из углов и вошел им глубоко в землю. Местами стены вздувались полупрозрачными наростами. Зоран такие конструкции не любил. Он предпочитал, чтобы стены были ровными и перпендикулярными поверхности. Но сейчас такие взгляды были непопулярны.
То ли сенсор сработал, когда Зоран вошел на участок Родни Стюарта, то ли тот, узнав от диспетчера, что к нему приехал гость, следил за показаниями монитора с внешней камеры, в общем, Зорану и стучаться не пришлось. Дверь отворилась сама. Вернее, ее отворил Родни Стюарт. Какая честь. Ведь мог послать какого-нибудь болвана прислужника.
— Привет, привет. Ты совсем не изменился. Заходи.
— Зато ты меняешься чуть ли не каждый год. Тебя и не узнать. Что это ты ударился в классику?
— Прихожу к выводу, что лучше всего она, а не та чушь, которую я продаю обывателям.
— Может, ты и слушаешь теперь только Скипарелли и Моцарта?
— Больше приходится слушать всякую бездарность.
Мощь и уверенность чувствовались в любом движении Стюарта, но это была не гора мышц, а нечто рельефное и очень красивое. В моде на тела стали популярными античные мотивы. Но косметохирургам и генным инженерам, изменяющим форму и цвет глаз, никогда не удавалось замаскировать душу. Она проступала, даже если делать коррекцию внешности каждую неделю. У Родни Стюарта душа была циничной. Он никому не верил, а жизненный опыт убедил его в том, что даже самый близкий друг при удобном случае предаст тебя. С таким человеком не стоило откровенничать.
Родни Стюарт и прежде экспериментировал со своим телом, но с клыками, заостренными на кончиках ушами и черными крыльями расстался еще до того, как с ним познакомился Зоран. Крылья только раскрывались. Чтобы поднять вес человека хоть на несколько сантиметров, к ним пришлось бы крепить сложную и громоздкую мышечную систему. Мало того что это стоило баснословных денег, которых у Родни Стюарта тогда не было, так обладатель таких мышц скорее походил на отвратительного горбуна, чем на падшего ангела. Сложенные под одеждой крылья напоминали горб, но, раскрываясь, они производили впечатляющий эффект абсолютно на всех. С черными крыльями дьявола Зоран видел своего знакомого только на голограммах, теперь бы они очень ему подошли.
По тому, как располагались комнаты, Зоран предположил, что внешний вид дома частично иллюзорен, но когда его рука прошла сквозь старинную вазу, стоящую на деревянной подставке в форме трех слонов, поднявших свои хоботы, он окончательно запутался.
— Ты просто так или по делу?
— Просто так.
— Отлично. Я редко слышу подобные слова. Всем от меня чего-то надо, как будто я бог всемогущий. Вот, к примеру, каждая девчонка, сделавшая себе операцию на голосовых связках и гортани, думая, что сможет после этого петь, как Энди Карсия, раздвигает передо мной ноги и готова сделать для меня все что угодно, только чтобы я посодействовал ее выходу на сцену. Я эти раздвинутые ноги уже видеть не могу. Меня от них тошнит. Меня тошнит в баре от проституток-женщин, и когда они подсаживаются, я от них отворачиваюсь. И что же тогда происходит? Ко мне подкатываются мужчины, возомнившие, что могут добиться с моей помощью славы Китаямы, начинают крутить передо мной задами и заводить песню, которую я слышал бессчетное число раз, что они талантливы, им надо только дать шанс. Когда я отшиваю и этих, подсаживаются разные генноизмененные уроды. И они туда же. От меня им надо одного. Протекции. С нормальным человеком поговорить невозможно. Чтобы выбраться в город, приходится напяливать на рожу исказитель внешности, но ведь все равно узнают, потому что кто-то обязательно вставит в зрачок сканер, для которого исказитель — не помеха. Вот в каком дерьме я живу.
— Не позавидуешь, — сказал Зоран, демонстративно оглядывая убранство зала. — Теперь я понимаю, почему ты каждый год меняешь внешность.
— Ну нет. Не ради того, чтобы меня не узнавали. Мода меняется. Приходится ей соответствовать, а то стыдно будет показаться на приличном пати, а там куча нужного народа. Поболтал с этим, выпил с тем, ну и в том же духе тра-ля-ля, ну ты понимаешь, о чем я говорю, так и делаются все дела.
— Ага, — кивал Зоран, смутно догадываясь, что может означать это самое «тра-ля-ля».
— А если говорить о внешности, я и сам порой не успеваю привыкнуть к новой. В зеркале себя не узнаю, а все уже знают, что это я, будто так оно всегда и было. Все привыкают к этому быстрее меня.
Родни Стюарт посмотрел в зеркало и, оставшись довольным от увиденного, спросил:
— Ну как?
И без дальнейшего уточнения было понятно, о чем он спрашивает.
— Просто великолепно!
Когда Родни Стюарту удалили крылья, его позвоночник и спинные мышцы еще долго ныли от боли, а для регенерации кожи на срезах потребовалось не меньше недели. Все это время он носил непрозрачную майку, скрывавшую незажившие шрамы. Вот тогда-то он и озаботился проблемой менять форму тела, насколько это возможно, естественным путем.
— Да уж. С годами понимаешь, что лучше классики — нет. Причем главное, знаешь, в чем? Не знаешь? Главное, что все это, — он задрал майку почти до шеи, обнажая рельефные мышцы на животе и груди, — получено естественным путем.
У него и вправду давно не было хорошего собеседника. Ему все не удавалось выговориться. Зоран уже устал от этого словесного потока.
— Косметохирурги мне только морду чуть подправили. Все остальное естественное. Жрешь продукты с добавками, которые сжигают жиры и развивают мышцы, и вот он результат. Чтобы не получилась гора мышц, как бывает у этих уродов, которых разные мафиози любят нанимать в свою личную охрану для престижа, надо, конечно, с добавками не перебарщивать. Зарядку изредка делать. Результата добиваешься быстро. Буквально за месяц. Ну, любо-дорого посмотреть, — и Родни опять уставился на свое отражение, — ты-то не надумал ничего такого?
— Нет. Меня пока моя внешность устраивает.
— Хочешь галлюциноген какой-нибудь? Или расслабитель? Есть отличные препараты. Классная дурь. Контрабанда, конечно, но когда вокруг тебя такие соседи, то достать можно все что угодно.
— По домам они сидят. Я никого и не видел.
— И не увидишь.
— Хм, а что, здесь живут представители шоу-бизнеса?
— Нет, ну что ты. Ха. Какие там представители шоу-бизнеса. Весь поселок выстроен таможенниками высшего звена космопорта. Такими делами ворочают, мне и не снилось. Бабла у них немерено. Я-то тут скромненько устроился, а у них по сравнению с моим домиком просто дворцы. Трансформируют их раз в неделю, не реже, то в праподианском стиле, то в неоромантическом.
— Не видел их домов, но ты тоже устроился неплохо.
— Я получил этот участок с большим трудом. Мы здесь друг к другу в гости почти не ходим, так — шапочное знакомство. Я не лезу в их дела, они в мои. Но по-соседски, знаешь, на таможне могу без досмотра провезти теперь хоть десяток клонов Мии Альбины. Здесь на черном рынке клоны Мии Альбины прилично стоят, даже любой материал для клонирования с руками оторвут. А ты все с фантомами развлекаешься?
Зоран промолчал, но, судя по тому, в какой его бросило жар и как на лице покраснела кожа, Родни Стюарт догадался о правильности своей догадки.
— Нет, с фантомами совсем не то. Ты бы взял с собой в экспедицию студенточку какую-нибудь, а? Вместо практики. Преподал бы ей всякого в кроватке при нулевой гравитации, — он ехидно скривился, — ну что, никого не брал?
— Нет.
— Ну и зря. И ей польза, и тебе с фантомами не надо развлекаться. Я-то много чего перепробовал. Знаешь, убедился в том, что клоны даже лучше оригиналов. Вот только проблемы с утилизацией потом возникают. Но ведь есть специальные фирмы, которые этим занимаются. В сети полно объявлений. Типа «Избавим вас от мертвых зверюшек». Позаковыристей, конечно, чтобы клиента привлечь, но суть такая. «Зверюшка» — это клон и есть. Увидишь такое, знай, что и от живых зверюшек, то есть клонов или даже людей, они тебя тоже избавят, если захочешь.
— Не знал.
— Вот. С мое потрешься в этом мире, и не такое узнаешь. Напрямую, когда вызываешь фирму, о клоне или человеке не стоит говорить, но намекнуть надо, что проблема у тебя деликатная. Люди ведь тоже каждый день исчезают. Каждый день о подобном сообщают. Думаю, что за некоторыми из этих исчезновений стоят фирмы по ликвидации. За деньги все можно. Вот передавали сегодня — парень исчез. Родственники волнуются, но считают, что он из дома сбежал. На другие планеты подался. Жалеют, конечно, но думают, что он жизнь свою наладит. Ха. Ничего подобного. Ликвидировали его. Следов не найдешь теперь. Я знаю, чего говорю...
У Зорана не осталось сомнений — Родни Стюарт принял какой-то из препаратов, которые предлагал и ему. Поэтому у парня развязался язык. Будь он шпионом, выудил бы у Родни Стюарта массу полезной информации. Может, поговорить о деньгах сейчас?
— Ладно, чего-то меня понесло, — задумчиво произнес Родни Стюарт. — Наверное, оттого, что ты мой старый приятель и тебе ничего от меня не нужно, а то все... ну, я об этом уже говорил. С ними-то лучше, с тварями, помалкивать. Расскажи о себе. Чего делал? Как сподобился залететь сюда?
Родни Стюарт казался искренним, будто с него слой за слоем слезал этот налет жесткости и цинизма, который он был вынужден носить, чтобы выжить. Зоран стал сомневаться в том, правильным ли было его первое впечатление от Родни Стюарта, когда он только увидел его, но, заговорив о деньгах, он ведь мог обидеть приятеля. Тот замкнется, разговор их скомкается. Галлюциногены он брать опасался. Вдруг язык развяжется так, что и не поймешь, когда с него слетят слова о корабле Чужаков. Он и так чувствовал, что становится слишком откровенным. Однажды он все-таки чуть не обмолвился о том, что ему нужны деньги на закупку оборудования, но, начав фразу, до конца ее так и не довел, сделал паузу, точно о чем-то раздумывая, посмотрел на Родни Стюарта и заговорил о чем-то другом. Тот запинки не заметил, заинтересованный церемонией погребения вождя, все расспрашивал о ней и даже попросил переслать ему фильм, когда он будет готов.
— Постараюсь, — сказал Зоран, — но мне, скорее всего, придется подписать на него контракт с какой-нибудь трансляционной компанией. И тогда права на воспроизведение перейдут к ней. Они могут не разрешить мне рассылать копии до премьерного показа. Сам понимаешь, я буду вынужден соблюдать контракт, иначе лишусь денег.
— Да, чертов шоу-бизнес. Точно. Знаешь, ты это, когда контракт соберешься заключать, меня пригласи. Я тебя проконсультирую, а то такие акулы везде, оставят тебя голого, без денег и без прав на фильм.
— Спасибо, учту.
— Эх, вот и ты о деньгах заговорил. Представляешь, как мне тяжело?
Зорану стало стыдно, что он пришел просить денег и, не будь этой причины, он так никогда бы и не навестил старого приятеля.
Погрузившись в раздумья, он не замечал, как в глазах Родни Стюарта опять проскальзывает та жесткость, которую он не успел стереть там, на пороге своего дома. Этот взгляд вспарывал Зорана слой за слоем, пробираясь все глубже в его душу, как воришка, который, забравшись в дом, когда там нет хозяев, ищет что-нибудь ценное.
У Родни Стюарта был большой опыт в потрошении людей. Он уже многих превратил в пустую оболочку, которую потом выбросил на помойку. Он понял, что Зоран что-то скрывает от него, но подтолкнуть его раскрыться наводящими вопросами все никак не получалось. Тот нес только эту чушь о казненном роботе, регрессирующей колонии и прочей околонаучной галиматье.
Зоран надеялся, что Родни Стюарт предложит ему остаться на ночь. Так и на ужине сэкономишь, и, возможно, представится случай попросить у него денег. Он даже стал подталкивать его высказать эту мысль, но тот не реагировал. Неожиданно Зоран понял, что Родни Стюарт ведет с ним какую-то игру. От этой мысли Зорану стало не по себе. Остаток разговора скомкался, будто они растратили весь запас слов, которые хотели друг другу сказать, а чтобы появились новые слова, требовалось время.
— Я довезу тебя до города, — предложил Родни Стюарт.
— Спасибо, — согласился Зоран.
Флаер был великолепен. Его сделали за полсвета от Альбеды на заводах Ризо Гранде. Альбеда выпускала летательные аппараты не хуже. Но гораздо престижнее было иметь именно эту модель. Родни Стюарт вызвался отвезти Зорана в гостиницу, в которой тот обосновался, наверняка, только чтобы похвастаться своим флаером. Он купил его несколько дней назад, а поскольку не так много у него было собеседников, то теперь он взахлеб рассказывал о технических деталях, совсем как продавец-консультант, который никак не хочет выпустить посетителя из салона без покупки.
Зоран устал от этой болтовни и почти ничего из нее не запомнил.
— Где ты остановился?
— В «Гранд Туре».
— Название громкое, а сама гостиница — дрянь, но я понимаю, тебе дорогие не по карману. — Родни Стюарт хлопнул Зорана по плечу. — Что, плоховато научная деятельность оплачивается?
— Не так хорошо, как в шоу-бизнесе.
— Вот и я про то. Ладно, заезжай, если что.
Глава 6
Зоран решил остаться в городе на день-другой и собраться с мыслями, все еще надеясь, что найдет способ раздобыть деньги. Он либо сидел в гостиничном номере, тупо поглядывая на экран ящика, либо с не менее тупым выражением лица разгуливал по улицам города, рассматривая его достопримечательности. Спал он плохо, видел тревожные сны, когда просыпался, смотрел, как по комнате мечутся разноцветные огни, отбрасываемые многочисленными рекламными слоганами, периодически проступающими в небесах. Он затонировал стекла окон, но от этого комната наполнилась такой кромешной тьмой, что ему сделалось страшно, и он вернул окнам прозрачность, ну, может, не совсем такую, какой они обладали прежде. Отблески стали тусклыми, уже не пугали и не раздражали глаза. Кажется, он успел-таки заснуть, когда сигнал тревоги вновь разбудил его. Лампочка в браслете, который он носил на левой руке, мигала красным, а сам браслет вибрировал.
— Что случилось? — спросил он.
— Несанкционированное вторжение в мою базу данных, — послышался в ответ голос бортового компьютера, — сигнал был коротким. Источник вторжения хорошо защищен. Я не смог его проследить и зафиксировать месторасположение. Есть подозрение, что часть информации базы данных скопирована. Какая конкретно, сказать не могу. Мне приходится бороться с занесенными вирусами. Они стерли следы вторжения.
— Черт! Черт!
В мозг любого члена экипажа корабля обычно имплантировали декодер — крохотную песчинку, позволявшую чувствовать все, что происходит с кораблем в реальном времени, и получать информацию из его компьютерной базы данных напрямую. При переходе на другой корабль декодер не заменяли, а перепрограммировали. Но Зоран подобным устройством так и не обзавелся. Иначе он сразу узнал бы о вторжении. Может, это были угонщики, в отсутствие хозяина решившие увести корабль со стоянки, а когда они поняли, что их обнаружили, то быстро ушли, оставив после себя вирус. Для простых угонщиков им слишком многое удалось. Они взломали коды доступа и засветились, уже копаясь в базе данных. А вдруг их задача как раз и заключалась в том, чтобы похитить хранящуюся в компьютере информацию. Для них она была важнее, чем сам корабль, ведь узнай Зоран об угоне, он стер бы всю информацию.
Он сидел на кровати, опустив ноги на пол, и думал, что же ему делать дальше. Немедленно возвращаться на корабль или нет. Света он не зажигал. По комнате все ползали тусклые отблески реклам. Ему захотелось, чтобы они стали ярче, тогда он не чувствовал бы себя таким одиноким, но даже верни он стеклам прежнюю прозрачность, этого было уже мало. Он завороженно смотрел в окно и ждал, когда огонь опять вспыхнет, и не мог сдвинуться с места, совсем как кролик, который смотрит на фары приближающегося к нему флаера.
«MARK OFF — сотри все метки», «Симбиот — твой путь к бесконечности».
Это только вершина айсберга. В доброй трети слоганов на одну двадцать пятую секунды возникали совсем другие слова, которые ввинчивались в голову гораздо эффективнее основной рекламы. Это было противозаконно, но правоохранители, сдобренные небольшими прибавками к своей основной зарплате, не обращали на эти нарушения внимания, но не стоило забывать перечислять им эти пожертвования от частных лиц. Они патрулировали улицы в зеркальных шлемах. Закрывая полголовы и все лицо, эти шлемы нейтрализовали любые виды неразличимой визуально рекламы, будь то двадцать пятый кадр или излучение, настроенное на биоритмы мозга. На мордах у копов были респираторы, защищавшие от всякой гадости, распыленной из аэрозольных баллончиков, вдохнув которую, сломя голову помчишься искать в магазинах какую-нибудь абсолютно не нужную тебе вещь. Поймешь это, только когда воздействие аэрозоля ослабеет.
Многие имплантировали в головы антирекламные блоки. В большинстве случаев эти устройства не позволяли запудрить мозги. У Зорана ничего подобного не было. Выходя на улицу, он сильно рисковал.
Все еще не отрывая взгляд от рекламы, он провел рукой по кровати, сдвинулся в сторону, чтобы рука дотянулась до кресла, на подлокотник которого он бросил одежду. Подлокотник оказался пустым. Это удивило Зорана. Он наконец-то высвободился от рекламного гипноза, посмотрел на кресло, но оно казалось ему нечетким силуэтом, ведь и инфракрасные сканеры в зрачки он не вставлял, а поэтому почти ничего в темноте не видел. Какой уже раз он испытывал неудобство оттого, что никогда не модифицировал свое тело.
Песчинка декодера в мозгу, песчинка инфракрасного сканера в зрачках — все это было неощутимо и совсем не изменяло внешне. Так почему же он так долго от них отказывается? Он теперь и сам не мог ответить на этот вопрос. Раньше он боялся, что, начав с песчинок, не сможет остановиться, как это уже случалось со многими, и следом пойдут крылья, перепонки на ногах, стальные когти и прочее, прочее. Конца этому не будет, потому что изменяться можно до бесконечности, прежде чем поймешь, что изначальный вариант был самым лучшим. Мода на тела меняется не реже, чем мода на одежду, и каждый сезон известные косметохирургические фирмы демонстрируют все новые и новые модели.
Комбинезон валялся на полу. Зоран случайно наткнулся на него ногой, а то еще с полминуты размышлял бы над тем, куда тот подевался, ведь он точно помнил, что оставил одежду на подлокотнике кресла.
Быстро натянув комбинезон, бросился прочь из номера, туда, где горела реклама, которая манила его сейчас так же, как манит мотылька огонь. Не обгореть бы.
Недавно прошел дождь, но вода уже либо просочилась в канализационные решетки, либо испарилась. Мостовые были сухими, а воздух — влажным и теплым.
Комбинезон, прилипнув к телу, охлаждал его, всасывая выступавший пот.
«Куда он идет? Что с ним? Как-то неспокойно. Может, надо побыстрее улетать?»
Здесь было много существ, в которых он боялся когда-нибудь превратиться. Их было даже больше, чем людей со стандартной внешностью. Ночью изгоем и выходцем из какого-то нереального странного мира казался как раз Зоран, а не они. Они-то были естественными.
Он шел по улицам, стараясь не отвечать на призывы мелких торговцев, разложивших свои товары на мостовой, прикрыв их кусками прозрачной пленки. Он увертывался, когда кто-то протягивал к нему руки, пробуя схватить за комбинезон. Нищие. Город переполнен попрошайками. У большинства из них отсутствовали ноги. Они, всячески выставляя напоказ свои обрубки, некоторые из которых были обезображены неприглядными язвами, рассчитывали скорее не разжалобить потенциальных благодетелей, а отвлечь видом своих ран их от мысли, что с язвой легко справится даже не очень дорогая профилактическая мазь. Биопротезы, которые были лучше настоящих ног, тоже стоили не так уж много, конечно, если были выполнены в классической форме, а не являли собой какую-нибудь новомодную модель.
— Что случилось? — спросил он.
— Несанкционированное вторжение в мою базу данных, — послышался в ответ голос бортового компьютера, — сигнал был коротким. Источник вторжения хорошо защищен. Я не смог его проследить и зафиксировать месторасположение. Есть подозрение, что часть информации базы данных скопирована. Какая конкретно, сказать не могу. Мне приходится бороться с занесенными вирусами. Они стерли следы вторжения.
— Черт! Черт!
В мозг любого члена экипажа корабля обычно имплантировали декодер — крохотную песчинку, позволявшую чувствовать все, что происходит с кораблем в реальном времени, и получать информацию из его компьютерной базы данных напрямую. При переходе на другой корабль декодер не заменяли, а перепрограммировали. Но Зоран подобным устройством так и не обзавелся. Иначе он сразу узнал бы о вторжении. Может, это были угонщики, в отсутствие хозяина решившие увести корабль со стоянки, а когда они поняли, что их обнаружили, то быстро ушли, оставив после себя вирус. Для простых угонщиков им слишком многое удалось. Они взломали коды доступа и засветились, уже копаясь в базе данных. А вдруг их задача как раз и заключалась в том, чтобы похитить хранящуюся в компьютере информацию. Для них она была важнее, чем сам корабль, ведь узнай Зоран об угоне, он стер бы всю информацию.
Он сидел на кровати, опустив ноги на пол, и думал, что же ему делать дальше. Немедленно возвращаться на корабль или нет. Света он не зажигал. По комнате все ползали тусклые отблески реклам. Ему захотелось, чтобы они стали ярче, тогда он не чувствовал бы себя таким одиноким, но даже верни он стеклам прежнюю прозрачность, этого было уже мало. Он завороженно смотрел в окно и ждал, когда огонь опять вспыхнет, и не мог сдвинуться с места, совсем как кролик, который смотрит на фары приближающегося к нему флаера.
«MARK OFF — сотри все метки», «Симбиот — твой путь к бесконечности».
Это только вершина айсберга. В доброй трети слоганов на одну двадцать пятую секунды возникали совсем другие слова, которые ввинчивались в голову гораздо эффективнее основной рекламы. Это было противозаконно, но правоохранители, сдобренные небольшими прибавками к своей основной зарплате, не обращали на эти нарушения внимания, но не стоило забывать перечислять им эти пожертвования от частных лиц. Они патрулировали улицы в зеркальных шлемах. Закрывая полголовы и все лицо, эти шлемы нейтрализовали любые виды неразличимой визуально рекламы, будь то двадцать пятый кадр или излучение, настроенное на биоритмы мозга. На мордах у копов были респираторы, защищавшие от всякой гадости, распыленной из аэрозольных баллончиков, вдохнув которую, сломя голову помчишься искать в магазинах какую-нибудь абсолютно не нужную тебе вещь. Поймешь это, только когда воздействие аэрозоля ослабеет.
Многие имплантировали в головы антирекламные блоки. В большинстве случаев эти устройства не позволяли запудрить мозги. У Зорана ничего подобного не было. Выходя на улицу, он сильно рисковал.
Все еще не отрывая взгляд от рекламы, он провел рукой по кровати, сдвинулся в сторону, чтобы рука дотянулась до кресла, на подлокотник которого он бросил одежду. Подлокотник оказался пустым. Это удивило Зорана. Он наконец-то высвободился от рекламного гипноза, посмотрел на кресло, но оно казалось ему нечетким силуэтом, ведь и инфракрасные сканеры в зрачки он не вставлял, а поэтому почти ничего в темноте не видел. Какой уже раз он испытывал неудобство оттого, что никогда не модифицировал свое тело.
Песчинка декодера в мозгу, песчинка инфракрасного сканера в зрачках — все это было неощутимо и совсем не изменяло внешне. Так почему же он так долго от них отказывается? Он теперь и сам не мог ответить на этот вопрос. Раньше он боялся, что, начав с песчинок, не сможет остановиться, как это уже случалось со многими, и следом пойдут крылья, перепонки на ногах, стальные когти и прочее, прочее. Конца этому не будет, потому что изменяться можно до бесконечности, прежде чем поймешь, что изначальный вариант был самым лучшим. Мода на тела меняется не реже, чем мода на одежду, и каждый сезон известные косметохирургические фирмы демонстрируют все новые и новые модели.
Комбинезон валялся на полу. Зоран случайно наткнулся на него ногой, а то еще с полминуты размышлял бы над тем, куда тот подевался, ведь он точно помнил, что оставил одежду на подлокотнике кресла.
Быстро натянув комбинезон, бросился прочь из номера, туда, где горела реклама, которая манила его сейчас так же, как манит мотылька огонь. Не обгореть бы.
Недавно прошел дождь, но вода уже либо просочилась в канализационные решетки, либо испарилась. Мостовые были сухими, а воздух — влажным и теплым.
Комбинезон, прилипнув к телу, охлаждал его, всасывая выступавший пот.
«Куда он идет? Что с ним? Как-то неспокойно. Может, надо побыстрее улетать?»
Здесь было много существ, в которых он боялся когда-нибудь превратиться. Их было даже больше, чем людей со стандартной внешностью. Ночью изгоем и выходцем из какого-то нереального странного мира казался как раз Зоран, а не они. Они-то были естественными.
Он шел по улицам, стараясь не отвечать на призывы мелких торговцев, разложивших свои товары на мостовой, прикрыв их кусками прозрачной пленки. Он увертывался, когда кто-то протягивал к нему руки, пробуя схватить за комбинезон. Нищие. Город переполнен попрошайками. У большинства из них отсутствовали ноги. Они, всячески выставляя напоказ свои обрубки, некоторые из которых были обезображены неприглядными язвами, рассчитывали скорее не разжалобить потенциальных благодетелей, а отвлечь видом своих ран их от мысли, что с язвой легко справится даже не очень дорогая профилактическая мазь. Биопротезы, которые были лучше настоящих ног, тоже стоили не так уж много, конечно, если были выполнены в классической форме, а не являли собой какую-нибудь новомодную модель.