Страница:
По ее виду нельзя было сказать, что она сильно желала бы тут же узнать эти самые причины. По ее виду вообще нельзя было сказать, что ее легко загнать в тупик. Миссис Сатклифф явно не смущалась откровенно выражать свое мнение. Джемма гадала, самому ли Коннору или миссис Сатклифф принадлежит главная роль в жизни замка Гленаррис. А еще Джемма гадала, кто одержит верх, доведись миссис Сатклифф побороться с Коннором врукопашную.
Однако что бы там миссис Сатклифф ни думала по поводу ее секретов, Джемма решила, что поступила верно, постаравшись скрыть свое состояние от Коннора. Поначалу она сделала это, опасаясь расстроить его рассудок еще больше — ведь она сочла его помешавшимся на том, что он — владелец Гленарриса, и ей вовсе не хотелось усугублять его болезненное состояние еще и этой новостью.
Но теперь? Теперь она вообще не могла быть ни в чем уверена. Она зачала с Коннором ребенка и потеряла этого ребенка. И пока она не разберется в том,. почему Коннор женился на ней и что он намерен делать с ней в дальнейшем, лучше всего держать этот секрет при себе.
— Мясо, — неожиданно изрекла миссис Сатклифф.
— Извините, что вы сказали? — недоуменно по-. смотрела на нее Джемма.
— Да я про ужин, мэм. Надо готовить побольше мяса, мэм, чтобы крови у вас прибавилось, да и сил тоже. Чтоб ваши щечки опять стали румяными к тому времени, как наш лэйрд вернется из Эдинбурга.
На сем миссис Сатклифф покинула комнату, держа поднос с остатками завтрака в своих мощных уверенных руках. Джемма осталась одна, в полном смятении чувств и совершенно разбитая. Сейчас было бы хорошо поспать. Она закрыла глаза, но на сей раз спасительный сон не приходил: Джемма никак не могла отделаться от роя беспокойных мыслей, постоянно вертевшихся вокруг Коннора.
Джемма скривилась. Она не хотела все время думать о нем. Или о ребенке, которого потеряла. Или о том, почему так терзается от этой утраты…
Внезапно глаза налились слезами, она всхлипнула и зарылась лицом в подушки, совершенно обессиленная, не в состоянии думать ни о чем. Ни о Конноре, ни о ребенке, ни о том, почему Коннор лгал все эти долгие месяцы.
Но тем не менее она отчаянно оплакивала и ребенка, которого утратила, прежде чем узнала о его существовании, и Коннора, которого, судя по всему, скоро потеряет тоже — ведь она до сих пор так и не знала, что заставило его войти в ее жизнь…
Глава 23
Однако что бы там миссис Сатклифф ни думала по поводу ее секретов, Джемма решила, что поступила верно, постаравшись скрыть свое состояние от Коннора. Поначалу она сделала это, опасаясь расстроить его рассудок еще больше — ведь она сочла его помешавшимся на том, что он — владелец Гленарриса, и ей вовсе не хотелось усугублять его болезненное состояние еще и этой новостью.
Но теперь? Теперь она вообще не могла быть ни в чем уверена. Она зачала с Коннором ребенка и потеряла этого ребенка. И пока она не разберется в том,. почему Коннор женился на ней и что он намерен делать с ней в дальнейшем, лучше всего держать этот секрет при себе.
— Мясо, — неожиданно изрекла миссис Сатклифф.
— Извините, что вы сказали? — недоуменно по-. смотрела на нее Джемма.
— Да я про ужин, мэм. Надо готовить побольше мяса, мэм, чтобы крови у вас прибавилось, да и сил тоже. Чтоб ваши щечки опять стали румяными к тому времени, как наш лэйрд вернется из Эдинбурга.
На сем миссис Сатклифф покинула комнату, держа поднос с остатками завтрака в своих мощных уверенных руках. Джемма осталась одна, в полном смятении чувств и совершенно разбитая. Сейчас было бы хорошо поспать. Она закрыла глаза, но на сей раз спасительный сон не приходил: Джемма никак не могла отделаться от роя беспокойных мыслей, постоянно вертевшихся вокруг Коннора.
Джемма скривилась. Она не хотела все время думать о нем. Или о ребенке, которого потеряла. Или о том, почему так терзается от этой утраты…
Внезапно глаза налились слезами, она всхлипнула и зарылась лицом в подушки, совершенно обессиленная, не в состоянии думать ни о чем. Ни о Конноре, ни о ребенке, ни о том, почему Коннор лгал все эти долгие месяцы.
Но тем не менее она отчаянно оплакивала и ребенка, которого утратила, прежде чем узнала о его существовании, и Коннора, которого, судя по всему, скоро потеряет тоже — ведь она до сих пор так и не знала, что заставило его войти в ее жизнь…
Глава 23
Над Эдинбургом занимался сырой, промозглый рассвет, когда Коннор, всю ночь рыскавший под проливным дождем по закоулкам Старого города в поисках Кинга и Картера, устало соскочил с седла во дворе своего городского особняка.
В холле его встретил лакей Джейми, который хотел было что-то сказать хозяину, но передумал, заметив, что на полу растекается лужа. Он помог Коннору снять насквозь промокшее пальто и проводил к камину, горевшему в гостиной.
— Бренди, — утомленно приказал Коннор.
Через мгновение бокал стоял перед ним. Коннор осушил его одним большим глотком и вскоре почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Он обернулся к Джейми, который с привычным терпением стоял рядом, ожидая возможности сказать то, что хотел.
— Я обшарил весь проклятый город, — сообщил хозяин голосом, казавшимся грубее обычного из-за сквозивших в нем гнева и усталости. — Но мне так и не удалось разыскать этих двоих идиотов. Можно подумать, они нарочно скрываются от меня.
— Я как раз хотел сказать вам… — начал было слуга, но раздавшийся из дверей гостиной ехидный голос прервал его.
— Наконец-то ты здесь, старина! Что же ты заставил нас прождать целую ночь? Мы примчались сюда из клуба сразу же, как только услыхали, что ты ищешь нас. Что привело тебя в город?
Коннор обернулся. Кинг и Картер. Оба в темных безукоризненно сшитых вечерних костюмах, с подходящими случаю модными тросточками. Оба выглядят как богатые, беззаботные джентльмены, которые всю ночь напролет не утруждают себя ничем иным, кроме выпивки да игры в карты — обычного для них занятия.
Он медленно произнес:
— Джечерн сказал мне, что это был ваш замысел — подменить моих слуг в Гленаррисе.
— Какой там замысел?! Всего лишь небольшое предупреждение, маа-аленькое такое предупреждение, — с наигранной небрежностью ответил Кинг. — С самого начала нашего пари ты вел себя чертовски странно, и мы побоялись, что ты раньше срока пойдешь на мировую. И, судя по всему, мы не зря опасались этого, а?
— Принести вам сухую одежду, сэр? — спросил Джейми.
Коннор даже не повернул головы в его сторону.
— Так, значит, вы подумали, что я пойду на мировую, — медленно процедил он. — И что же, эта гениальная мысль пришла вам в голову перед тем, как вы совершенно по-хамски заявились в хижину старого Фергюса?
— Да это же была всего лишь шутка, Кон, — смущенно отвечал Картер. — Неужели ты не понял?
— Разумеется, шутка, просто великолепная шутка! Как и толпа незнакомых слуг у меня в замке, — гневно продолжал Коннор, не замечая его реплики. — Это было чертовски интересно, Кинг. Убежден, что сия идея принадлежит именно тебе: она как раз в твоем извращенном вкусе.
— Верно, идея моя, — с легким поклоном ответствовал Кинг.
Коннор мгновенно подскочил к нему.
— Должен тебя разочаровать: зря старался. Я проиграл пари. Проиграл еще тогда, когда вы имели наглость заявиться к нам на ферму и до смерти напугали Джемму.
На лице Кинга мелькнула тень удивления.. — Ты шутишь, Кон?, — О, поверь мне, я совершенно серьезен.
— Так значит, Гленаррис теперь становится моим — ты не забыл об условиях?
— Значит, так, — пожал плечами Коннор.
На мгновение воцарилась тишина. Картер и Джейми просто остолбенели, да и Кинг поначалу растерялся, но быстро пришел в себя. Губы его скривились в ехидной ухмылке.
— Мой милый малыш, неужели ты совершенно серьезно хочешь сказать…
— Да! — яростно перебил Коннор. — Я хочу, чтобы Джемма раз и навсегда была избавлена от всего этого!
— Сэр! — воскликнул Джейми, который пестовал Коннора с детских лет и был посвящен в подробности всех до единого пари, которые заключал его подопечный. — Сейчас вы не можете принимать столь серьезного и, я бы сказал, опрометчивого решения. Вы не спали несколько дней. Вы наверняка передумаете, после того как хорошенько выспитесь и…
— Я никогда не передумаю, — упрямо сжал губы Коннор.
— Но, Кон! — не веря своим ушам, возразил Картер. — Ты же не можешь сдаться просто так!
— Моя жена тяжело заболела, — отчеканил он, словно этого объяснения было более чем достаточно.
И снова воцарилась тишина. Только и слышно было, как трещат в камине головешки, да шелестит на улице дождь. Впрочем, не только на улице — с одежды Кон-нора тоже стекали струйки воды, постепенно превращая лужу у его ног в небольшое озерцо.
Наконец Кинг встрепенулся. Он приложил палец к губам и задумчиво протянул:
— Что-то тут нечисто. Кон. С чего это ты так беспокоишься о благополучии супруги? Ведь до сих пор тебя нисколько не волновало, что чувствуют твои жертвы, согласись? По условиям нашего пари ты должен был заставить ее полюбить тебя. Может, вместо этого ты сам в нее влюбился?
Коннор сжал кулаки и двинулся на Кинга; тот вздернул голову, но не отступил.
Молчание приняло угрожающий характер.
— Ты влюбился?! — вдруг вскричал Картер. — Ну же, отвечай, Кон! Ты правда влюбился?
— Это вас не касается, — процедил он.
— По-моему, недостойно джентльмена уклоняться от ответа на вопрос, — глумливо заметил Кинг.
Не спуская глаз с разъяренного лица Коннора, Картер восторженно завопил, затем с хохотом подскочил к Джейми, крепко обнял его и запечатлел на щеке слуги смачный поцелуй. А потом пустился в пляс вокруг Коннора, взбрыкивая и размахивая руками самым диким образом.
— Я знал!! Я знал! — выкрикивал он. — Ты в нее влюбился, Кон! Точно, ты влюбился! Иначе ты не расстался бы с Гленаррисом только ради того, чтобы ее оставили в покое! Ты слышишь, Кинг? Я ведь говорил тебе, я говорил! А? Кто оказался прав? Разумеется, я, великий и хитроумный Картер Слоун!
— Ты наконец объяснишь мне, что все это значит? — прошипел Коннор.
— Конечно, конечно, — с готовностью застрекотал Кинг. — Сказать по правде, мы на самом деле никогда и не собирались…
—: Ты не проиграл пари, Кон, — перебил его радостно повизгивавший Картер. — Это Кинг проиграл. Кинг! Ха-ха-ха! Он сказал, что ты никогда никого не полюбишь, что ты бесчувственное чудовище, а я сказал, что полюбишь, что если нам только удастся разыскать на этой грешной земле девицу, которая оказалась бы равнодушна к твоим чарам, то ты наверняка не устоишь перед ней, стараясь добиться ее расположения. Вот почему мы выбрали Джемму Бэрд. До нас дошли слухи, что она совершенно неприступна. Кинг был уверен, что ты ни за что не влюбишься в нее, а я побился с ним об заклад, что как только ты поймешь, что ей на тебя наплевать, то будешь готов ходить на голове, лишь бы она ответила тебе взаимностью. И ты влюбился! Влюбился! Ха-ха-ха!
— Так вот к чему вся эта суета с превращением в бродягу, — задумчиво произнес Коннор. — Чтобы напустить побольше тумана на всю эту затею. Чтобы я даже не заподозрил, что на самом деле пари заключено между тобою и Кингом, и что оно относится не к Джемме, а ко мне.
— Ну да! — выкрикнул Картер, все еще хохоча. — Ловко мы провернули это дельце, правда? Раз-два, и наш милый Кон влюбился в малютку-златовласку! Ха-ха-ха!
Коннор чуть не трясся от ярости и негодования, глядя на Кинга, который стоял перед ним, не скрывая злорадной улыбки на надменном лице. Конечно, именно Кинг виноват в том, что в это идиотское пари впутали Джемму. Ни в чем не повинную Джемму, изможденную и бледную, едва не умершую от потери крови там, в Гленаррисе, где она потеряла ребенка, которого они зачали в минуты страсти, разделенной ими в убогой хижине, служившей им домом…
Конечно же, он знал о ребенке. Ни Джемме, ни Мэри Кован не надо было говорить ему об этом. Коннору было достаточно одного взгляда на то несчастное, полуживое создание, которое он увидел в тот вечер в доме у Калама. Более чем достаточно!
Коннор в два стремительных прыжка пересек комнату. Его железный кулак мелькнул в воздухе… и Кинг рухнул на пол с расквашенным носом, оглушенный до бесчувствия.
— Получи мой давний должок, — жестко бросил Коннор. — Джейми!
— Да, сэр?
— Мне нужно переодеться. И тебе тоже. Через час мы отправляемся в Гленаррис.
— Слушаюсь, сэр.
— Картер?
— Д-да? — запинаясь откликнулся тот.
— Прихвати с собой этого малого, ладно? Он измажет кровью весь мой ковер. И еще: впредь мы больше не заключаем никаких пари. Понятно?
Картер с готовностью кивнул.
Коннор брезгливо посмотрел на Кинга. Тот так и не пришел в себя; чудовищно раздувшаяся и налитая синевой переносица превратила его смазливую физиономию записного красавчика в уродливую маску и не оставляла сомнений, что кость сломана.
— Да, совсем забыл… — проговорил Коннор. — Картер!
Картер, который уже стоял на коленях, собираясь закинуть злополучного Кинга на плечо, поднял голову:
—Да?
— Я так и не знаю, что ты выиграл в результате всего этого?
— О, сущую безделицу, — самодовольно изрек Картер.
— А именно?
— Его дом.
— На Хаф-Крещент-стрит?
— Нет, нет. Тот, что в Корнуолле.
— Боже правый! — не поверил своим ушам Коннор. — Ты имеешь в виду Трамблер-Холл? Но ведь Спенсеры владеют им еще с… постой, дай вспомнить…
— Да не важно, — с ухмылкой перебил Картер. — Все равно это намного меньше того, сколько Макджоувэны владеют Гленаррисом.
— Верно, — улыбнулся в ответ Коннор. Гнев его как-то сразу иссяк, и он закинул голову и расхохотался глубоким, искренним смехом. — Ну и ну, — пробормотал он, обретя способность говорить. — Грэмблер-Холл… Какая потеря для Спенсеров! А ты уже подумал о возможности дать Кингу отыграться?
— О да, — осклабился Картер, но больше не сказал ни слова. Но Коннор не стал и спрашивать. Ибо впервые в жизни у него пропал всякий вкус к интриге. Все еще улыбаясь, он направился было к двери, но задержался, словно что-то вспомнил:
— Да, кстати. Коль скоро Кинг так неожиданно лишился фамильного особняка, надо оказать бедняжке хоть какую-то помощь. Я вспомнил про ту хижину к западу от Гленарриса, в которой был вынужден прозябать по его милости. С удовольствием пущу его там пожить и ради старой дружбы даже не потребую платы.
— Обязательно передам ему это, как только он очухается, — фыркнул Картер.
— Ты меня весьма обяжешь.
Поднявшись к себе в спальню, Коннор торопливо переоделся в приготовленное Джейми свежее платье. Недавнее возбуждение исчезло, и на смену ему пришло нестерпимое желание поскорее оказаться в Гленаррисе возле Джеммы. Он не имел ни малейшего представления о том, что станет говорить ей, когда они встретятся. Он лишь чувствовал, что должен заставить ее поверить в то, что она — они оба! — стала жертвой глупой шутки и что она не должна судить его строго. Ведь он и в мыслях не имел причинить ей хоть какой-нибудь вред. И если уж на то пошло, никак не предполагал, что их отношения зайдут столь далеко и результаты этого будут столь плачевны.
Как бы там ни было, торопливо уверил себя Коннор, и Кинг и Картер глубоко ошибаются по поводу его отношения к Джемме. Что за глупость — вообразить, будто он влюбился! Конечно, он неравнодушен к чарам этой малютки, и ему очень даже нравится то, что они проделывали в постели — но только и всего. Ведь не разбилось же его сердце, когда он увидел ее такую несчастную и бледную в постели у Мэри Кован! А его вспышка ярости и расправа с Кингом объясняются лишь тем, что он понял, как его ловко обвели вокруг пальца. И он определенно не чувствует никаких укоров совести за то, что сделал с Джеммой, а равным образом и за ту жестокую правду, которую намеревается открыть ей по приезде. Что за смешные домыслы! Они даже в какой-то степени оскорбительны для него!
— Сэр? — окликнул его стоявший в дверях Джейми. — Лошади поданы.
Коннор молча поспешил во двор. Приняв у грума поводья, он мигом очутился в седле. Едва дождавшись, пока Джейми последует его примеру, Коннор со всего маху огрел кнутом своего коня. Бедное животное от неожиданности взвилось на дыбы и ринулось вперед, словно за ним гнались все демоны ада…
— Ну, вот, — пробурчала Мод Макджоувэн, обнажая в улыбке беззубые десны. — Перед тобою братец Джеймс. Уж лет тридцать как помер. Вот кто был настоящим лэйрдом! Всю жизнь прожил в Гленаррисе и одевался в плед, хотя по тем временам это уже не было принято. Его сын был не такой. Совсем не такой.
Джемма стояла возле старухи в полумраке картинной галереи, расположенной на верхнем этаже в северном крыле замка. Скрестив руки, она разглядывала портрет высокого, одетого в кильт[4] лорда, так похожего на Коннора.
— Его сын? Вы говорите про отца Коннора? Или Джечерна?
— Коннора, кого же еще. Джечерн своего почти и не знал. Тот помер от лихорадки в двадцать шесть лет — Джечерн тогда был мальчишкой, а Дженет и вовсе младенцем.
Неприязненно фыркнув, Мод указала на следующий парадный портрет.
— Вот он — Аластер, Конноров папаша. Ничего в жизни не любил, кроме денег да того, как их делать. А уж это он умел. Ничего не упускал/Поначалу отправился во Францию, устроил там торговлю сукном да вином — как раз после Ватерлоо. А потом была Индия. Оттуда он вез шерсть, и дерево, и всякие краски, пока не стал богаче любого набоба из Калькутты. Вот и Коннор пошел в него.
Мод двинулась по скрипучим половицам, громыхая тростью. Ее окутывало облако аромата старомодных духов.
— И оба они забросили Гленаррис, — мрачно продолжала она. — Хотя… Предвижу, что Коннор не должен стать таким же мерзавцем, как его отец. Ну что ж, здесь есть к чему приложить руки. Он думает, что выглядит сильно благородным, швыряя подачки здешним слугам, чтобы те не померли с голоду. Ха! Вряд ли от этого его крестьяне сильно разжиреют.
Джемма молча шагала рядом с иссушенной временем старухой, которая едва достигала ее плеча, хотя саму Джемму отнюдь нельзя было назвать великаншей. Молодую женщину поражала острота ума и феноменальная память Мод.
Благодаря ей она узнала о детстве Коннора, коротком и суровом из-за преждевременной кончины его матери.
Кроме того, получила подробное жиэнеописание, всех выдающихся предков Макджоувэна, чьи портреты смотрели на нее с этих древних стен. Завороженная, Джемма слушала кровавую историю бесконечных войн между кланами, и осад замка Гленаррис, и сражений на стороне династии Стюартов, чьими вассалами Макджоувэны являлись на протяжении многих веков…
Мод помнила все мелочи и детали. Она сама выросла в этом замке и долгие годы была единственной отдушиной для рано овдовевшего отца, а после его смерти — для брата, Джеймса. Она принимала здесь короля Георга IV, когда он с супругой путешествовал по Шотландии — задолго до того, как Джемма появилась на свет. И именно Мод была хозяйкой на бесчисленной череде балов, охот и собраний клана.
По сути дела, в течение многих лет — вряд ли Джемма смогла бы назвать их число в точности — на Мод лежала обязанность вести хозяйство в замке, оплачивать счета, управлять слугами и присматривать за восстановлением западного крыла, пострадавшего, в свое время от пожара. Она помогала при родах Дженет, знала толк в оружии и в добыче торфа у себя в поместье и даже — что больше всего заинтересовало Джемму — вынуждена была менять пеленки Коннору в те времена, когда тот, по ее словам, был еще просто «крикливым сопливым младенцем».
Всего за несколько часов, которые прошли с тех пор, как Джемма нашла в себе силы в первый раз подняться с одра болезни, она успела узнать множество разнообразных сведений от Мод и о Мод. Было совершенно очевидно, что слуги в замке все до одного трепещут при одном имени «старой ведьмы», которая безо всякого смущения совала свой длинный нос во все углы. Не оставляло сомнений и то, что, несмотря на ее восемьдесят шесть лет, у Мод все еще достанет сил на то, чтобы, к примеру, командовать батальоном лейб-гвардии. Она перемещалась по замку с такой скоростью, что Джемма едва успевала переводить дух. Где уж тут было бояться старухи — у Джеммы едва хватало сил на то, чтобы не отставать от нее!
Молодая женщина обнаружила, что на самом деле замок намного просторнее, чем казалось на первый взгляд. Они проходили одну за другой бесконечные анфилады комнат, и за каждой дверью открывался либо новый коридор, ведущий в очередную пристройку, либо сводчатый зал, либо обширная кладовая. Правда, обжитыми оставались лишь несколько комнат на каждом этаже, однако Мод настояла на том, что Джемма должна ознакомиться с каждым дюймом этого негостеприимного сооружения. Как-никак она была женой нынешнего лэйрда Макджоувэна — а значит, по праву называлась хозяйкой Гленарриса. А для того, чтобы рачительно управлять своей собственностью, необходимо было знать ее как свои пять пальцев, считала Мод.
К своему удивлению, во время этих экскурсий Джемма успела усвоить гораздо больше сведений об управлении хозяйством, нежели за все годы, прожитые под крылом пресловутой Друзиллы Бэрд. Хотя на самом деле руководить сворой слуг в суматошном доме дяди Арчибальда было намного сложнее, нежели присматривать за действиями немногочисленных обитателей Гленарриса, обслуживающих старомодную кухню, винный погреб да несколько жилых помещений, которыми пользовался Коннор во время своего пребывания в замке.
Впрочем, у Джеммы не возникало желания навсегда воцариться в Гленаррисе, но она была достаточно проницательна, чтобы не проболтаться об этом Мод. К тому же природный здравый смысл подсказывал Джемме, что состояние здоровья все равно не позволит ей в ближайшее время отправиться в дальний путь — особенно если учесть капризы непогоды, связанные с наступлением зимних холодов в горах. И она скрепя сердце приняла твердое решение продержаться здесь по крайней мере до весны, прежде чем рискнет отправиться обратно на юг.
Разумеется, она не мыслила себе отъезда без Гелиоса — ведь на поверку выходило, что Коннор вовсе не переправил его в Гленаррис, а держал в своей конюшне в Эдинбурге. Даже в этой мелочи он ей солгал!
Коннор. За несколько коротких часов она успела узнать о своем муже намного больше, нежели за бурные месяцы их странного брака. Благодаря Мод ей стало известно, что после смерти отца Коннор пустился во все тяжкие, стал вести сомнительный образ жизни и находить некое извращенное удовольствие в бесконечной череде безрассудных, а порою и попросту опасных пари, которые заключал со своими беспутными приятелями и кузеном.
Как только Мод произнесла «пари», Джемма тут же поняла, что заставило Коннора на ней жениться. Все его странные слова и поступки, еще так недавно ставившие ее в тупик, мгновенно стали ясными. Джемма не сомневалась и в том, что дядя Арчибальд прекрасным образом был посвящен в этот секрет. А она-то, дурочка, удивлялась тому, как быстро он согласился отдать собственную племянницу первому попавшемуся охотнику за приданым!
Но масса вопросов все равно оставалась без ответа. Почему, например, Коннор явился в Дербишир в облике бездомного нищего, а не лэйрда Гленарриса? И зачем он привез ее в ту заброшенную хижину на берегу Лох-Аррис, а не в свой замок? Могло ли быть так, что его переодевание в нищего каким-то образом являлось частью пари?
Джемма понятия не имела об этом. Однако твердо решила выбить или выцарапать из него всю правду, как только он вернется из Эдинбурга. А заодно ей надо узнать, не успел ли он за это время заключить еще какое-нибудь мерзкое пари. — Черт! — неожиданно воскликнула Мод.
Вздрогнув, Джемма отвлеклась от своих мыслей и обернулась, глядя, как старуха копается в складках пледа.
— Вы что-то потеряли? — вежливо спросила она.
— Ну да. Мои спички и сигары. Бьюсь об заклад, я забыла их у себя в комнате.
— Хотите, я схожу за ними? — предложила Джемма.
— А вот этого тебе делать вовсе не следует, девочка! Еще чего, бегать за ними, как какая-нибудь гилли! — Мод презрительно фыркнула, а потом пронзительно уставилась на Джемму: — Ба! Я, пожалуй, слишком надолго вытащила тебя из кровати. Ты же белее собственной простыни. А ну-ка брысь отсюда!
— Но…
— Не возражай, милочка! Мы еще встретимся за ужином;
— Хорошо. — Мод была права, Джемма изрядно устала. — И спасибо вам. Мы прекрасно провели этот день вместе.
— Ба! — снова изрекла Мод и скрылась в сумраке коридора.
На какое-то мгновение Джемме стало зябко под строгими взорами родственников Коннора. Отчего все они выглядят такими сердитыми, недоумевала она. И почему здесь нет портрета Коннора? Прежде чем вернуться в свою комнату, она еще раз окинула взглядом галерею, чтобы удостовериться в этом: портрета Коннора не было.
Возможно, он просто не нашел времени для того, чтобы позировать, как очевидно, не нашли его и другие ныне здравствующие Макджоувэны — здесь не было изображения не только Коннора, но и Джечерна и Дженет…
Надо бы заказать и мой собственный портрет, прежде чем я удалюсь отсюда, с мрачной иронией подумала Джемма. Беспощадное воображение тут же подсказало, что представляло бы сейчас подобное полотно: огромные пустые глазищи да копна волос. Шедевр да и только! А вместо надписи «Джемма Бэрд Макджоувэн» прекрасно подойдет табличка со словами «Круглая дура».
— Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше! — громко произнесла она, чтобы прервать сеанс ненужного самоистязания.
Да, надо уносить отсюда ноги. Но до этого ей предстоит переделать массу дел. Прежде всего Джемма хотела воздать должное Мэри Кован за ее ласку и заботу, а также постараться как-то облегчить участь миссис Сатклифф, еле успевавшей управляться с брошенным на нее хозяйством.
Какой бы сильной и уверенной в себе ни казалась экономка на первый взгляд, Джемма давно поняла, что эта доблестная женщина бьется из последних сил. Не надо было быть большим докой в домашнем хозяйстве, чтобы понять, что, по сути дела, Коннор бросил своих слуг на произвол судьбы, предоставив им самим управляться с его родовым замком.
Столь явные равнодушие и беспечность ужасно злили Джемму. Он настолько высокомерен и самовлюблен, что без зазрения совести шествует по жизни, не заботясь ни о ком: ни о своих родных, ни о крестьянах, ни о своих слугах… ни о своей жене.
Ненавижу его, гневно подумала она. И я заставлю его сполна расплатиться за все, что он успел натворить!
Наверное, столь жестокая утрата ребенка попутно разрушила всю ее страстную любовь к Коннору. Ее не успевшее расцвести чувство увяло и погибло, и его сменило то же холодное, бесстрашное отчаяние, что помогло ей выжить, в одинокие детские годы и ужасные первые недели брака.
О да, она отомстит и Коннору Макджоувэну, и его бессердечным дружкам, прежде чем уедет отсюда. Они еще пожалеют о том дне, когда им пришла в голову мысль впутать Джемму Бэрд в свое проклятое пари!
Тряхнув головой, она повернулась спиной к этим спесивым Макджоувэнам, предкам того самоуверенного типа, за которого ее отдали замуж. Ну и черт с ним! Если уж на то пошло — черт с ними со всеми! Она, пожалуй, и впрямь задержится здесь до того дня, когда не только Коннор, но и весь клан Макджоувэнов пожалеет о том, что она стала членом их семьи.
В холле его встретил лакей Джейми, который хотел было что-то сказать хозяину, но передумал, заметив, что на полу растекается лужа. Он помог Коннору снять насквозь промокшее пальто и проводил к камину, горевшему в гостиной.
— Бренди, — утомленно приказал Коннор.
Через мгновение бокал стоял перед ним. Коннор осушил его одним большим глотком и вскоре почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Он обернулся к Джейми, который с привычным терпением стоял рядом, ожидая возможности сказать то, что хотел.
— Я обшарил весь проклятый город, — сообщил хозяин голосом, казавшимся грубее обычного из-за сквозивших в нем гнева и усталости. — Но мне так и не удалось разыскать этих двоих идиотов. Можно подумать, они нарочно скрываются от меня.
— Я как раз хотел сказать вам… — начал было слуга, но раздавшийся из дверей гостиной ехидный голос прервал его.
— Наконец-то ты здесь, старина! Что же ты заставил нас прождать целую ночь? Мы примчались сюда из клуба сразу же, как только услыхали, что ты ищешь нас. Что привело тебя в город?
Коннор обернулся. Кинг и Картер. Оба в темных безукоризненно сшитых вечерних костюмах, с подходящими случаю модными тросточками. Оба выглядят как богатые, беззаботные джентльмены, которые всю ночь напролет не утруждают себя ничем иным, кроме выпивки да игры в карты — обычного для них занятия.
Он медленно произнес:
— Джечерн сказал мне, что это был ваш замысел — подменить моих слуг в Гленаррисе.
— Какой там замысел?! Всего лишь небольшое предупреждение, маа-аленькое такое предупреждение, — с наигранной небрежностью ответил Кинг. — С самого начала нашего пари ты вел себя чертовски странно, и мы побоялись, что ты раньше срока пойдешь на мировую. И, судя по всему, мы не зря опасались этого, а?
— Принести вам сухую одежду, сэр? — спросил Джейми.
Коннор даже не повернул головы в его сторону.
— Так, значит, вы подумали, что я пойду на мировую, — медленно процедил он. — И что же, эта гениальная мысль пришла вам в голову перед тем, как вы совершенно по-хамски заявились в хижину старого Фергюса?
— Да это же была всего лишь шутка, Кон, — смущенно отвечал Картер. — Неужели ты не понял?
— Разумеется, шутка, просто великолепная шутка! Как и толпа незнакомых слуг у меня в замке, — гневно продолжал Коннор, не замечая его реплики. — Это было чертовски интересно, Кинг. Убежден, что сия идея принадлежит именно тебе: она как раз в твоем извращенном вкусе.
— Верно, идея моя, — с легким поклоном ответствовал Кинг.
Коннор мгновенно подскочил к нему.
— Должен тебя разочаровать: зря старался. Я проиграл пари. Проиграл еще тогда, когда вы имели наглость заявиться к нам на ферму и до смерти напугали Джемму.
На лице Кинга мелькнула тень удивления.. — Ты шутишь, Кон?, — О, поверь мне, я совершенно серьезен.
— Так значит, Гленаррис теперь становится моим — ты не забыл об условиях?
— Значит, так, — пожал плечами Коннор.
На мгновение воцарилась тишина. Картер и Джейми просто остолбенели, да и Кинг поначалу растерялся, но быстро пришел в себя. Губы его скривились в ехидной ухмылке.
— Мой милый малыш, неужели ты совершенно серьезно хочешь сказать…
— Да! — яростно перебил Коннор. — Я хочу, чтобы Джемма раз и навсегда была избавлена от всего этого!
— Сэр! — воскликнул Джейми, который пестовал Коннора с детских лет и был посвящен в подробности всех до единого пари, которые заключал его подопечный. — Сейчас вы не можете принимать столь серьезного и, я бы сказал, опрометчивого решения. Вы не спали несколько дней. Вы наверняка передумаете, после того как хорошенько выспитесь и…
— Я никогда не передумаю, — упрямо сжал губы Коннор.
— Но, Кон! — не веря своим ушам, возразил Картер. — Ты же не можешь сдаться просто так!
— Моя жена тяжело заболела, — отчеканил он, словно этого объяснения было более чем достаточно.
И снова воцарилась тишина. Только и слышно было, как трещат в камине головешки, да шелестит на улице дождь. Впрочем, не только на улице — с одежды Кон-нора тоже стекали струйки воды, постепенно превращая лужу у его ног в небольшое озерцо.
Наконец Кинг встрепенулся. Он приложил палец к губам и задумчиво протянул:
— Что-то тут нечисто. Кон. С чего это ты так беспокоишься о благополучии супруги? Ведь до сих пор тебя нисколько не волновало, что чувствуют твои жертвы, согласись? По условиям нашего пари ты должен был заставить ее полюбить тебя. Может, вместо этого ты сам в нее влюбился?
Коннор сжал кулаки и двинулся на Кинга; тот вздернул голову, но не отступил.
Молчание приняло угрожающий характер.
— Ты влюбился?! — вдруг вскричал Картер. — Ну же, отвечай, Кон! Ты правда влюбился?
— Это вас не касается, — процедил он.
— По-моему, недостойно джентльмена уклоняться от ответа на вопрос, — глумливо заметил Кинг.
Не спуская глаз с разъяренного лица Коннора, Картер восторженно завопил, затем с хохотом подскочил к Джейми, крепко обнял его и запечатлел на щеке слуги смачный поцелуй. А потом пустился в пляс вокруг Коннора, взбрыкивая и размахивая руками самым диким образом.
— Я знал!! Я знал! — выкрикивал он. — Ты в нее влюбился, Кон! Точно, ты влюбился! Иначе ты не расстался бы с Гленаррисом только ради того, чтобы ее оставили в покое! Ты слышишь, Кинг? Я ведь говорил тебе, я говорил! А? Кто оказался прав? Разумеется, я, великий и хитроумный Картер Слоун!
— Ты наконец объяснишь мне, что все это значит? — прошипел Коннор.
— Конечно, конечно, — с готовностью застрекотал Кинг. — Сказать по правде, мы на самом деле никогда и не собирались…
—: Ты не проиграл пари, Кон, — перебил его радостно повизгивавший Картер. — Это Кинг проиграл. Кинг! Ха-ха-ха! Он сказал, что ты никогда никого не полюбишь, что ты бесчувственное чудовище, а я сказал, что полюбишь, что если нам только удастся разыскать на этой грешной земле девицу, которая оказалась бы равнодушна к твоим чарам, то ты наверняка не устоишь перед ней, стараясь добиться ее расположения. Вот почему мы выбрали Джемму Бэрд. До нас дошли слухи, что она совершенно неприступна. Кинг был уверен, что ты ни за что не влюбишься в нее, а я побился с ним об заклад, что как только ты поймешь, что ей на тебя наплевать, то будешь готов ходить на голове, лишь бы она ответила тебе взаимностью. И ты влюбился! Влюбился! Ха-ха-ха!
— Так вот к чему вся эта суета с превращением в бродягу, — задумчиво произнес Коннор. — Чтобы напустить побольше тумана на всю эту затею. Чтобы я даже не заподозрил, что на самом деле пари заключено между тобою и Кингом, и что оно относится не к Джемме, а ко мне.
— Ну да! — выкрикнул Картер, все еще хохоча. — Ловко мы провернули это дельце, правда? Раз-два, и наш милый Кон влюбился в малютку-златовласку! Ха-ха-ха!
Коннор чуть не трясся от ярости и негодования, глядя на Кинга, который стоял перед ним, не скрывая злорадной улыбки на надменном лице. Конечно, именно Кинг виноват в том, что в это идиотское пари впутали Джемму. Ни в чем не повинную Джемму, изможденную и бледную, едва не умершую от потери крови там, в Гленаррисе, где она потеряла ребенка, которого они зачали в минуты страсти, разделенной ими в убогой хижине, служившей им домом…
Конечно же, он знал о ребенке. Ни Джемме, ни Мэри Кован не надо было говорить ему об этом. Коннору было достаточно одного взгляда на то несчастное, полуживое создание, которое он увидел в тот вечер в доме у Калама. Более чем достаточно!
Коннор в два стремительных прыжка пересек комнату. Его железный кулак мелькнул в воздухе… и Кинг рухнул на пол с расквашенным носом, оглушенный до бесчувствия.
— Получи мой давний должок, — жестко бросил Коннор. — Джейми!
— Да, сэр?
— Мне нужно переодеться. И тебе тоже. Через час мы отправляемся в Гленаррис.
— Слушаюсь, сэр.
— Картер?
— Д-да? — запинаясь откликнулся тот.
— Прихвати с собой этого малого, ладно? Он измажет кровью весь мой ковер. И еще: впредь мы больше не заключаем никаких пари. Понятно?
Картер с готовностью кивнул.
Коннор брезгливо посмотрел на Кинга. Тот так и не пришел в себя; чудовищно раздувшаяся и налитая синевой переносица превратила его смазливую физиономию записного красавчика в уродливую маску и не оставляла сомнений, что кость сломана.
— Да, совсем забыл… — проговорил Коннор. — Картер!
Картер, который уже стоял на коленях, собираясь закинуть злополучного Кинга на плечо, поднял голову:
—Да?
— Я так и не знаю, что ты выиграл в результате всего этого?
— О, сущую безделицу, — самодовольно изрек Картер.
— А именно?
— Его дом.
— На Хаф-Крещент-стрит?
— Нет, нет. Тот, что в Корнуолле.
— Боже правый! — не поверил своим ушам Коннор. — Ты имеешь в виду Трамблер-Холл? Но ведь Спенсеры владеют им еще с… постой, дай вспомнить…
— Да не важно, — с ухмылкой перебил Картер. — Все равно это намного меньше того, сколько Макджоувэны владеют Гленаррисом.
— Верно, — улыбнулся в ответ Коннор. Гнев его как-то сразу иссяк, и он закинул голову и расхохотался глубоким, искренним смехом. — Ну и ну, — пробормотал он, обретя способность говорить. — Грэмблер-Холл… Какая потеря для Спенсеров! А ты уже подумал о возможности дать Кингу отыграться?
— О да, — осклабился Картер, но больше не сказал ни слова. Но Коннор не стал и спрашивать. Ибо впервые в жизни у него пропал всякий вкус к интриге. Все еще улыбаясь, он направился было к двери, но задержался, словно что-то вспомнил:
— Да, кстати. Коль скоро Кинг так неожиданно лишился фамильного особняка, надо оказать бедняжке хоть какую-то помощь. Я вспомнил про ту хижину к западу от Гленарриса, в которой был вынужден прозябать по его милости. С удовольствием пущу его там пожить и ради старой дружбы даже не потребую платы.
— Обязательно передам ему это, как только он очухается, — фыркнул Картер.
— Ты меня весьма обяжешь.
Поднявшись к себе в спальню, Коннор торопливо переоделся в приготовленное Джейми свежее платье. Недавнее возбуждение исчезло, и на смену ему пришло нестерпимое желание поскорее оказаться в Гленаррисе возле Джеммы. Он не имел ни малейшего представления о том, что станет говорить ей, когда они встретятся. Он лишь чувствовал, что должен заставить ее поверить в то, что она — они оба! — стала жертвой глупой шутки и что она не должна судить его строго. Ведь он и в мыслях не имел причинить ей хоть какой-нибудь вред. И если уж на то пошло, никак не предполагал, что их отношения зайдут столь далеко и результаты этого будут столь плачевны.
Как бы там ни было, торопливо уверил себя Коннор, и Кинг и Картер глубоко ошибаются по поводу его отношения к Джемме. Что за глупость — вообразить, будто он влюбился! Конечно, он неравнодушен к чарам этой малютки, и ему очень даже нравится то, что они проделывали в постели — но только и всего. Ведь не разбилось же его сердце, когда он увидел ее такую несчастную и бледную в постели у Мэри Кован! А его вспышка ярости и расправа с Кингом объясняются лишь тем, что он понял, как его ловко обвели вокруг пальца. И он определенно не чувствует никаких укоров совести за то, что сделал с Джеммой, а равным образом и за ту жестокую правду, которую намеревается открыть ей по приезде. Что за смешные домыслы! Они даже в какой-то степени оскорбительны для него!
— Сэр? — окликнул его стоявший в дверях Джейми. — Лошади поданы.
Коннор молча поспешил во двор. Приняв у грума поводья, он мигом очутился в седле. Едва дождавшись, пока Джейми последует его примеру, Коннор со всего маху огрел кнутом своего коня. Бедное животное от неожиданности взвилось на дыбы и ринулось вперед, словно за ним гнались все демоны ада…
— Ну, вот, — пробурчала Мод Макджоувэн, обнажая в улыбке беззубые десны. — Перед тобою братец Джеймс. Уж лет тридцать как помер. Вот кто был настоящим лэйрдом! Всю жизнь прожил в Гленаррисе и одевался в плед, хотя по тем временам это уже не было принято. Его сын был не такой. Совсем не такой.
Джемма стояла возле старухи в полумраке картинной галереи, расположенной на верхнем этаже в северном крыле замка. Скрестив руки, она разглядывала портрет высокого, одетого в кильт[4] лорда, так похожего на Коннора.
— Его сын? Вы говорите про отца Коннора? Или Джечерна?
— Коннора, кого же еще. Джечерн своего почти и не знал. Тот помер от лихорадки в двадцать шесть лет — Джечерн тогда был мальчишкой, а Дженет и вовсе младенцем.
Неприязненно фыркнув, Мод указала на следующий парадный портрет.
— Вот он — Аластер, Конноров папаша. Ничего в жизни не любил, кроме денег да того, как их делать. А уж это он умел. Ничего не упускал/Поначалу отправился во Францию, устроил там торговлю сукном да вином — как раз после Ватерлоо. А потом была Индия. Оттуда он вез шерсть, и дерево, и всякие краски, пока не стал богаче любого набоба из Калькутты. Вот и Коннор пошел в него.
Мод двинулась по скрипучим половицам, громыхая тростью. Ее окутывало облако аромата старомодных духов.
— И оба они забросили Гленаррис, — мрачно продолжала она. — Хотя… Предвижу, что Коннор не должен стать таким же мерзавцем, как его отец. Ну что ж, здесь есть к чему приложить руки. Он думает, что выглядит сильно благородным, швыряя подачки здешним слугам, чтобы те не померли с голоду. Ха! Вряд ли от этого его крестьяне сильно разжиреют.
Джемма молча шагала рядом с иссушенной временем старухой, которая едва достигала ее плеча, хотя саму Джемму отнюдь нельзя было назвать великаншей. Молодую женщину поражала острота ума и феноменальная память Мод.
Благодаря ей она узнала о детстве Коннора, коротком и суровом из-за преждевременной кончины его матери.
Кроме того, получила подробное жиэнеописание, всех выдающихся предков Макджоувэна, чьи портреты смотрели на нее с этих древних стен. Завороженная, Джемма слушала кровавую историю бесконечных войн между кланами, и осад замка Гленаррис, и сражений на стороне династии Стюартов, чьими вассалами Макджоувэны являлись на протяжении многих веков…
Мод помнила все мелочи и детали. Она сама выросла в этом замке и долгие годы была единственной отдушиной для рано овдовевшего отца, а после его смерти — для брата, Джеймса. Она принимала здесь короля Георга IV, когда он с супругой путешествовал по Шотландии — задолго до того, как Джемма появилась на свет. И именно Мод была хозяйкой на бесчисленной череде балов, охот и собраний клана.
По сути дела, в течение многих лет — вряд ли Джемма смогла бы назвать их число в точности — на Мод лежала обязанность вести хозяйство в замке, оплачивать счета, управлять слугами и присматривать за восстановлением западного крыла, пострадавшего, в свое время от пожара. Она помогала при родах Дженет, знала толк в оружии и в добыче торфа у себя в поместье и даже — что больше всего заинтересовало Джемму — вынуждена была менять пеленки Коннору в те времена, когда тот, по ее словам, был еще просто «крикливым сопливым младенцем».
Всего за несколько часов, которые прошли с тех пор, как Джемма нашла в себе силы в первый раз подняться с одра болезни, она успела узнать множество разнообразных сведений от Мод и о Мод. Было совершенно очевидно, что слуги в замке все до одного трепещут при одном имени «старой ведьмы», которая безо всякого смущения совала свой длинный нос во все углы. Не оставляло сомнений и то, что, несмотря на ее восемьдесят шесть лет, у Мод все еще достанет сил на то, чтобы, к примеру, командовать батальоном лейб-гвардии. Она перемещалась по замку с такой скоростью, что Джемма едва успевала переводить дух. Где уж тут было бояться старухи — у Джеммы едва хватало сил на то, чтобы не отставать от нее!
Молодая женщина обнаружила, что на самом деле замок намного просторнее, чем казалось на первый взгляд. Они проходили одну за другой бесконечные анфилады комнат, и за каждой дверью открывался либо новый коридор, ведущий в очередную пристройку, либо сводчатый зал, либо обширная кладовая. Правда, обжитыми оставались лишь несколько комнат на каждом этаже, однако Мод настояла на том, что Джемма должна ознакомиться с каждым дюймом этого негостеприимного сооружения. Как-никак она была женой нынешнего лэйрда Макджоувэна — а значит, по праву называлась хозяйкой Гленарриса. А для того, чтобы рачительно управлять своей собственностью, необходимо было знать ее как свои пять пальцев, считала Мод.
К своему удивлению, во время этих экскурсий Джемма успела усвоить гораздо больше сведений об управлении хозяйством, нежели за все годы, прожитые под крылом пресловутой Друзиллы Бэрд. Хотя на самом деле руководить сворой слуг в суматошном доме дяди Арчибальда было намного сложнее, нежели присматривать за действиями немногочисленных обитателей Гленарриса, обслуживающих старомодную кухню, винный погреб да несколько жилых помещений, которыми пользовался Коннор во время своего пребывания в замке.
Впрочем, у Джеммы не возникало желания навсегда воцариться в Гленаррисе, но она была достаточно проницательна, чтобы не проболтаться об этом Мод. К тому же природный здравый смысл подсказывал Джемме, что состояние здоровья все равно не позволит ей в ближайшее время отправиться в дальний путь — особенно если учесть капризы непогоды, связанные с наступлением зимних холодов в горах. И она скрепя сердце приняла твердое решение продержаться здесь по крайней мере до весны, прежде чем рискнет отправиться обратно на юг.
Разумеется, она не мыслила себе отъезда без Гелиоса — ведь на поверку выходило, что Коннор вовсе не переправил его в Гленаррис, а держал в своей конюшне в Эдинбурге. Даже в этой мелочи он ей солгал!
Коннор. За несколько коротких часов она успела узнать о своем муже намного больше, нежели за бурные месяцы их странного брака. Благодаря Мод ей стало известно, что после смерти отца Коннор пустился во все тяжкие, стал вести сомнительный образ жизни и находить некое извращенное удовольствие в бесконечной череде безрассудных, а порою и попросту опасных пари, которые заключал со своими беспутными приятелями и кузеном.
Как только Мод произнесла «пари», Джемма тут же поняла, что заставило Коннора на ней жениться. Все его странные слова и поступки, еще так недавно ставившие ее в тупик, мгновенно стали ясными. Джемма не сомневалась и в том, что дядя Арчибальд прекрасным образом был посвящен в этот секрет. А она-то, дурочка, удивлялась тому, как быстро он согласился отдать собственную племянницу первому попавшемуся охотнику за приданым!
Но масса вопросов все равно оставалась без ответа. Почему, например, Коннор явился в Дербишир в облике бездомного нищего, а не лэйрда Гленарриса? И зачем он привез ее в ту заброшенную хижину на берегу Лох-Аррис, а не в свой замок? Могло ли быть так, что его переодевание в нищего каким-то образом являлось частью пари?
Джемма понятия не имела об этом. Однако твердо решила выбить или выцарапать из него всю правду, как только он вернется из Эдинбурга. А заодно ей надо узнать, не успел ли он за это время заключить еще какое-нибудь мерзкое пари. — Черт! — неожиданно воскликнула Мод.
Вздрогнув, Джемма отвлеклась от своих мыслей и обернулась, глядя, как старуха копается в складках пледа.
— Вы что-то потеряли? — вежливо спросила она.
— Ну да. Мои спички и сигары. Бьюсь об заклад, я забыла их у себя в комнате.
— Хотите, я схожу за ними? — предложила Джемма.
— А вот этого тебе делать вовсе не следует, девочка! Еще чего, бегать за ними, как какая-нибудь гилли! — Мод презрительно фыркнула, а потом пронзительно уставилась на Джемму: — Ба! Я, пожалуй, слишком надолго вытащила тебя из кровати. Ты же белее собственной простыни. А ну-ка брысь отсюда!
— Но…
— Не возражай, милочка! Мы еще встретимся за ужином;
— Хорошо. — Мод была права, Джемма изрядно устала. — И спасибо вам. Мы прекрасно провели этот день вместе.
— Ба! — снова изрекла Мод и скрылась в сумраке коридора.
На какое-то мгновение Джемме стало зябко под строгими взорами родственников Коннора. Отчего все они выглядят такими сердитыми, недоумевала она. И почему здесь нет портрета Коннора? Прежде чем вернуться в свою комнату, она еще раз окинула взглядом галерею, чтобы удостовериться в этом: портрета Коннора не было.
Возможно, он просто не нашел времени для того, чтобы позировать, как очевидно, не нашли его и другие ныне здравствующие Макджоувэны — здесь не было изображения не только Коннора, но и Джечерна и Дженет…
Надо бы заказать и мой собственный портрет, прежде чем я удалюсь отсюда, с мрачной иронией подумала Джемма. Беспощадное воображение тут же подсказало, что представляло бы сейчас подобное полотно: огромные пустые глазищи да копна волос. Шедевр да и только! А вместо надписи «Джемма Бэрд Макджоувэн» прекрасно подойдет табличка со словами «Круглая дура».
— Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше! — громко произнесла она, чтобы прервать сеанс ненужного самоистязания.
Да, надо уносить отсюда ноги. Но до этого ей предстоит переделать массу дел. Прежде всего Джемма хотела воздать должное Мэри Кован за ее ласку и заботу, а также постараться как-то облегчить участь миссис Сатклифф, еле успевавшей управляться с брошенным на нее хозяйством.
Какой бы сильной и уверенной в себе ни казалась экономка на первый взгляд, Джемма давно поняла, что эта доблестная женщина бьется из последних сил. Не надо было быть большим докой в домашнем хозяйстве, чтобы понять, что, по сути дела, Коннор бросил своих слуг на произвол судьбы, предоставив им самим управляться с его родовым замком.
Столь явные равнодушие и беспечность ужасно злили Джемму. Он настолько высокомерен и самовлюблен, что без зазрения совести шествует по жизни, не заботясь ни о ком: ни о своих родных, ни о крестьянах, ни о своих слугах… ни о своей жене.
Ненавижу его, гневно подумала она. И я заставлю его сполна расплатиться за все, что он успел натворить!
Наверное, столь жестокая утрата ребенка попутно разрушила всю ее страстную любовь к Коннору. Ее не успевшее расцвести чувство увяло и погибло, и его сменило то же холодное, бесстрашное отчаяние, что помогло ей выжить, в одинокие детские годы и ужасные первые недели брака.
О да, она отомстит и Коннору Макджоувэну, и его бессердечным дружкам, прежде чем уедет отсюда. Они еще пожалеют о том дне, когда им пришла в голову мысль впутать Джемму Бэрд в свое проклятое пари!
Тряхнув головой, она повернулась спиной к этим спесивым Макджоувэнам, предкам того самоуверенного типа, за которого ее отдали замуж. Ну и черт с ним! Если уж на то пошло — черт с ними со всеми! Она, пожалуй, и впрямь задержится здесь до того дня, когда не только Коннор, но и весь клан Макджоувэнов пожалеет о том, что она стала членом их семьи.