Марш Эллен Таннер. Очарованный принц

   — Ха, а почему бы и нет? — воскликнула она вслух.
   И, снова тряхнув головой, заторопилась к себе в комнату, чтобы подробно продумать план мести.

Глава 24

   — Вот, возьмите, сэр, — укоризненно произнес Джейми. — Не запутайтесь в ремне.
   Коннор, наклонившись, потянулся со своего седла за фляжкой, которую протягивал ему слуга. С самого рассвета, когда они тронулись в путь, и до сей минуты, когда на горизонте показались башни Гленарриса, хозяин пил не переставая — и, судя по всему, не собирался прерывать это увлекательное занятие и теперь.
   По мнению Джейми, Коннор выглядел просто ужасно. Небритый подбородок потемнел от щетины, а под глазами залегли темные круги — чего никогда не бывало прежде. По сути дела, за все время пути вплоть до последней их ночи в гостинице, когда Джейми приготовил Коннору горячую ванну, он не имел возможности толком разглядеть лицо хозяина — настолько они спешили. И то, что он теперь увидел, привело его в отчаяние. За последние месяцы Коннор сильно похудел и на его лице проступили первые признаки старения. Его манеры стали еще более грубыми и высокомерными, нежели Джейми мог припомнить. Более того, он непрерывно пил, а ведь Джейми никогда не замечал в нем такого пристрастия к спиртному.
   Это все из-за проклятого дурацкого пари, думал Джейми, наверное, уже в сотый раз за те пять дней, что они сломя голову мчались прочь из Эдинбурга. Не вызывало сомнений, что именно это пари так разительно изменило лорда Коннора. Это казалось тем более удивительным, что все предыдущие пари были не менее глупы и опасны, чем это — ведь недаром голова у Джейми давно стала совсем седая.
   Обычно из всех прежних эскапад Коннор выходил легко и беззаботно, иногда став богаче, иногда беднее, чем раньше, но при этом неизменно оставаясь веселым и довольным собою. Но не на сей раз.
   Наверное, что-то очень уж необычное обнаружилось в этой английской девице, если в глазах лорда Коннора поселилось постоянное выражение тревоги. Повернувшись в его сторону, Джейми увидел, что хозяин уже осушил фляжку с бренди и сунул ее в боковой карман. Черты его лица словно закаменели, и Джейми горестно вздохнул, так как слишком хорошо знал, что это означает: еще в детские годы никто не в состоянии был понять, что Коннор думает или чувствует, когда у него становилось такое лицо.
   Внезапная догадка почти физически ошеломила Джейми. Приоткрыв рот, он недоверчиво уставился на резкий профиль хозяина. Уж не сказали ли Картер с Кингом правду? Неужели Коннор Макджоувэн действительно влюбился в девушку, которую взял в жены?
   Нет, ни за что, этого просто не может быть! Что же это за любовь такая, если из-за нее он проломил нос Кингу Спенсеру, а вот теперь напивается до положения риз на Большом Северном Тракте?
   — Джейми! — неожиданно рявкнул Коннор.
   Оглядевшись, Джейми обнаружил, что в задумчивости сильно отстал от хозяина. «Стар я для всего этого, вот что», — мрачно размышлял слуга, разминая застывшие пальцы.
   День клонился к вечеру, когда они преодолели последний, самый крутой горный перевал. Почти всю дорогу погода благоприятствовала им, однако последние несколько часов дул ледяной ветер. Он пронзительно завывал, словно предупреждая путников о непогоде, забирался к ним под пальто и выжимал слезы из глаз…
   С нескрываемым облегчением Джейми различил внизу, в долине, домики деревни Гленаррис. Над всеми дымоходами курился дымок, а речка Аррис в неярком солнечном свете отливала серебром. На краю утеса на противоположном краю долины высился замок — такой же мрачный, грозный и неприступный, как и его владелец.
   Коннор, опустив поводья, молча смотрел на него. Джейми остановился рядом.
   — Ну, — наконец процедил Коннор, — вот мы и на месте.
   — Да, сэр, — Наверное, нам лучше поторопиться.
   — Да, сэр.
   Однако Коннор так и не двинулся вперед. Вместо этого он, не притрагиваясь к поводьям, устремил вдаль непроницаемый взгляд, не обращая внимания на жестокие порывы ветра.
   Джейми подозрительно посмотрел на хозяина. Да что с ним такое? Когда это лорд Коннор испытывал нерешительность?
   Джейми подумал, что непременно надо бы поскорее своими глазами увидеть ату английскую девицу. Похоже, все это происходит из-за нее.
   — Вы готовы, сэр? — напомнил он.
   — Более чем, — коротко бросил Коннор.
   Торопливой рысью они понеслись вниз, в долину, мимо деревни. Они не задержались, чтобы обогреться в таверне, они не Остановились поболтать с крестьянами. Вместо этого Коннор все упорнее погонял свою лошадь, так что, миновав площадь с церковью, они неслись уже галопом. Только возле самых стен замка Коннор резко осадил лошадь, дождался Джейми, и они шагом бок о бок въехали в широко распахнутые ворота.
   По счастью, завывавший на равнине ветер не проникал во внутренний двор. Здесь было так тихо, что даже цоканье копыт по плитам двора показалось неправдоподобно громким. Не остановившись возле парадной двери, Коннор потрусил в дальний угол двора, к конюшням, расположенным в той части крепостных стен, что примыкали к саду.
   Коннор неохотно слез с седла, закинул за луку поводья, стянул перчатки, хмуро огляделся… и вдруг со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу:
   — Дьявол ее побери!
   Джейми едва не подскочил; проследив за взглядом хозяина, он увидел облупленный черный экипаж, возвышающийся в дальнем углу конюшни. Это было монументальное старинное ландо с огромнейшими колесами. Ржавый фонарь на запятках, бронзовые украшения и полинявший герб на дверце напоминали о минувшей эпохе.
   У Джейми упало сердце, и он, в свою очередь, с чувством чертыхнулся сквозь зубы.
   — Мод Макджоувэн, — роковым тоном провозгласил Коннор и крикнул в глубину конюшни: — Эй, кто там!
   Подбежал молодой грум, чтобы принять у них лошадей.
   — Да, сар, добро пожаловать до дому, сар.
   — Долго она торчит здесь?
   Юноша дернулся и страдальчески закатил глаза; это ясно говорило, о том, что она торчит тут уже очень давно.
   — Она приехамши аккурат после того, как вы отправились в Эдинбург, сар.
   — Я должен был и сам догадаться, — Коннор кое-как перевел дух. Трудно было сказать, с кем ему было сейчас неприятнее встретиться: с Джеммой, которая вряд ли придет в восторг, узнав правду об их браке, или же со старой ведьмой Мод Макджоувэн. Наверняка зловредная старушенция с самого первого дня старательно накачивала ядом его жену — в привычной своей манере, плетя паутину лжи вокруг его прошлого. И теперь, стоит ему открыть рот, Джемма с презрением отвернется от него!
   «Мне необходимо выпить», — растеряно подумал Коннор. Однако фляжка давно уже была пуста.
   Предоставив Джейми возиться с багажом, он пересек двор, и, пригнув голову, протиснулся в низенькую дверцу, выходящую на огород. В замок можно было проникнуть не менее чем через десяток разных дверей, причем часть из них даже не была известна прислуге. Коннор еще в детстве привык пользоваться здесь всеми входами и выходами, особенно когда ему хотелось побыть одному. Вот и сейчас он решил пробраться в дом незаметно — у него не было никакого желания встречаться с кем-то до тех пор, пока он не повидается с Джеммой.
   В это время дня кухня обычно бывала пустой, и он удивился, увидев, какое тут царит оживление: Миссис Сатклифф и служанки суетились вокруг огромных печей и сновали туда-сюда между дубовых столов, готовя мясо, лук, вынимая из духовок свежие хлебы, доставая из бочонков масло и различные приправы. На всех лицах застыло то испуганное выражение, которое всегда появлялось у слуг, стоило старой Мод появиться в замке.
   Благодаря суматохе, царившей на кухне, Коннору удалось незаметно проскочить мимо. Он поспешно зашагал по полутемному коридору, но тут удача ему изменила: он нос к носу столкнулся с коротышкой Каиром Макиэйлом.
   Старый слуга нисколько не удивился столь неожиданной встрече с Коннором. Здесь давно уже привыкли к тому, что он внезапно появляется и исчезает. Наоборот, при виде хозяина озабоченная физиономия Макнэйла выразила явное облегчение.
   Причина этой метаморфозы была все та же — Мод Макджоувэн, легко догадался Коннор, и словно в подтверждение его мыслей доблестный Макнэйл, не тратя даром времени, принялся жаловаться на то, что его нагрузили сверх меры всякой работой, которая к тому же не входит в круг его обязанностей. Корреспонденция, отчетность, уборка и чистка — да за кого, черт возьми, принимает его эта женщина? За экономку? За горничную?
   Коннор не обратил на него внимания. Обогнав коротышку слугу, он уже мчался по лестнице, поднимавшейся из главного зала. На одном из пролетов он все же задержался: Макнэйл, не переставая причитать, стоял у нижних ступеней.
   — Ну ладно, ладно! — прикрикнул он на слугу. — Я разберусь с этим при первой возможности.
   — Благодарю вас, сэр! — с признательностью вскричал Макнэйл, но Коннору было уже не до него — он почти бежал по коридору, ведущему к хозяйской спальне.
   Решимость Коннора заметно уменьшалась по мере приближения к монументальным украшенным резьбой двустворчатым дверям. Прошло уже больше двух недель с тех пор, как он принес сюда Джемму из дома Кованов. Он вспомнил, как нес ее вот по этому самому коридору на руках — изможденную, почти невесомую. А потом уложил на огромную кровать с пологом и долго всматривался в осунувшееся, без кровинки лицо со следами страданий и лишений, перенесенных ею по его вине. Он сделал ей ребенка, и она едва не истекла кровью, утратив его — все потому, что он ничтоже сумнящеся решился использовать беднягу для того, чтобы выиграть пари!
   С бешено бьющимся сердцем он постучал в дверь и замер, испытывая непривычную робость, снедаемый нетерпением и мучительным, беспокойством.
   — Джемма?
   Никакого ответа. Он постучал снова. Опять тишина.
   Медленно, с болью в сердце он распахнул одну из створок.
   Комната оказалась пустой. Огромная кровать елизаветинских времен была идеально застелена и не смята. Занавеси на окнах широко раздвинуты, и в ярком сиянии дня Коннор увидел, что на столике нет свечей, что в кувшине для умывания нет воды, что здесь нет ни одной вещи, говорившей о пребывании женщины. Было совершенно ясно, что сюда уже несколько дней вообще никто не заходил. Значит, она уехала. Отправилась домой, в Дербишир. Мод, наверное, рассказала ей правду, и она не смогла здесь остаться. Но откуда старая ведьма все разузнала? Неужели это Джечерн ей проболтался? Или Мод догадалась сама? Совершенно непредсказуемая старая перечница, от нее можно ожидать чего угодно, любой пакости!
   Да разве теперь это имеет значение? Джемма уехала. Она предпочла собрать пожитки и бороться с зимней непогодой в пути, нежели встретиться с ним! И наверняка Мод и слуги не смогли воспрепятствовать ее отъезду — уж коли Джемма вобьет что-то себе в голову, даже у Мод не хватит силы ее остановить.
   Глаза Коннора застлала алая пелена. Сердце колотилось дикими толчками. Будь проклята во веки веков эта упрямая девка! Она что, окончательно свихнулась? Как ей только могло прийти в голову в таком состоянии отправиться в путь?! Она хоть догадалась взять повозку? Коннору и в голову не пришло посмотреть, стоит ли двуколка в конюшне, особенно после того, как он заметил там колымагу Мод. Кто-нибудь поехал с нею? Достаточно ли тепло она оделась? Черт побери, он должен все это узнать!
   Он помчался обратно по коридору, весь кипя от ярости.
   Возле самой лестницы он замер, услышав, как где-то в отдалении хлопнула дверь. Чьи-то легкие шаги зашелестели по ковру, направляясь в его сторону. Коннор вскинул голову. Боже правый, он мог где угодно распознать эти шаги…
   В следующее мгновение из сумрачного коридора появилась Джемма. На ней было простое теплое серое платье с высоким воротником и прямыми рукавами. Хотя она все еще была очень худа, с запавшими глазами, на щеках уже начал проступать слабый румянец; густые волосы немного отросли и мягкими завитками обрамляли лицо. В этом скромном сером платье она казалась девочкой, прелестной и совершенно недоступной.
   Заметив Коннора, она застыла на месте, едва не запутавшись в подоле юбки.
   — О-о… — выдохнула она.
   И все. Ни слова приветствия, ни проблеска радости на любимом прекрасном лице. Просто испуганный возглас. А потом она застыла — словно куропатка, замершая в кустах под тенью замеченного ею в вышине ястреба.
   Значит, она знает, пронеслась в голове у Коннора испуганная мысль, которая как ледяное жало впилась ему в грудь. Руки невольно сжались в кулаки. Лоб покрылся липким потом. Что он может сказать? Что он должен сказать? Вся его находчивость и решимость в мгновение ока куда-то испарились.
   — Здравствуй, Джемма, — выдавил он наконец.
   — Когда ты вернулся? — вежливо поинтересовалась она.
   — Только что. Тебя не было в комнате. Я подумал…
   — Я перебралась в спальню в конце коридора. Ту, что с синими цветочками на обоях. Хозяйская слишком большая и неуютная.
   Синяя комната. Любимая комната его матери. Когда-то Изабелла Макджоувэн тоже не жаловала сумрак хозяйской спальни, заставленной громоздкой мебелью якобинской эпохи, с темными дубовыми панелями на стенах.
   — Я смотрю, ты уже на ногах, — неловко заметил он. — Разумно ли это?
   — Спасибо, но я чувствую себя намного лучше, — Джемма пожала острыми плечами.
   — Но разве… особенно после того, что случилось… мне кажется, две недели в постели все же маловато?
   — Это после гриппа? — вздернула она голову. — Не смеши меня! Ты ведь знаешь, что меня не так-то просто свести в могилу!
   Грипп. Стало быть, она не намерена рассказать ему о ребенке. Должен ли он сам признаться, что ему обо всем известно? Коннор смущенно кашлянул.
   — Джемма…
   Она перебила его, неприязненно спросив:
   — Кстати, позволь поинтересоваться, куда девался Гелиос? Ты заверял меня, что он здесь, под присмотром твоего кузена. А конюший уверяет, что и в глаза его не видал.
   — Я переправил его в Эдинбург. Там у меня конюшня намного лучше, да и конюх хорошо разбирается в рысаках.
   — А-а, так у тебя есть дом и в Эдинбурге? Для нищего это по меньшей мере необычно: иметь и замок, и городской особняк.
   — Джемма…
   — Ого! — воскликнула она, услышав, как часы в холле пробели три гулких удара. — Неужели так поздно? Извини меня. Я спешу.
   Ошеломленный, обиженный, разозленный, Коннор молча стоял и смотрел, как Джемма торопливо спускается по лестнице. Их встреча прошла гораздо хуже, чем он предполагал в самых мрачных своих мыслях. Он так и не смог к ней пробиться…
   …А все получилось не так уж плохо, размышляла на ходу Джемма. Она продержалась намного лучше, чем надеялась. Без слез, без упреков, без истерики. Только хладнокровный обмен вопросами и ответами. Она могла гордиться собою.
   Единственное, что ее беспокоило, — это то, как замерло ее сердце при виде Коннора. Он выглядел таким осунувшимся и измученным! На какой-то ужасный миг ей даже показалось, что он болен. Ну зато теперь она удостоверилась, что это не так, и он вернулся, и она не разнюнилась, как того боялась.
   По зрелом размышлении, пожалуй, так оно и лучше. Сейчас Джемма даже не испытывала никакого гнева из-за того, что Коннор женился на ней только из-за пари. Да и с чего, собственно, ей злиться? После всех унижений, пережитых во время их путешествия на север, когда она ненавидела Коннора, думая, что он женился на ней ради денег, и вынуждена была терпеть его жестокое обращение, эту новую отрезвляющую правду было переносить гораздо легче.
   Джемму бесило лишь одно — что на какое-то время она позволила себе пожалеть его. Вообразила себе бедняжку джентльмена, высокородного, некогда богатого и гордого, а ныне униженного и страдающего от происков злой судьбы! И ведь она, глупая, вполне искренне размышляла над тем, как сможет употребить свое приданое ему на пользу и как исцелит его душу силой своей любви.
   Ха!
   — Джемма, постой пожалуйста.
   Она остановилась на нижних ступеньках и оглянулась на спускавшегося вслед за ней Коннора. «Ну-ну! А он довольно быстро взял себя в руки», — подумала она.
   Они стояли лицом к лицу. Коннор все еще на лестнице, Джемма в нескольких футах от него, на полу в холле.
   Никто не решался заговорить первым: оба выжидали, что скажет другой.
   — Куда ты так спешишь? — наконец спросил он.
   — На кухню.
   — На кухню? С какой стати?
   — Но ведь в обязанность супруги хозяина входит забота о хозяйстве, не так ли? — приподняв бровь, холодно сказала она.
   — Да, но… — Коннор замялся, проведя рукой по лицу. — Я не понял. Означает ли это… Стало быть, ты не уезжаешь?
   Будь проклято его мерзкое притворство! Какого черта он прикидывается таким измученным и растерянным? Никакого удовольствия от схватки с таким бессильным противником!
   — А с какой стати я должна уезжать? — задрала она подбородок. — Ты что, не видишь, что творится вокруг тебя? Вот-вот наступит зима, к ней надо подготовиться. И я не имею ни малейшего желания тащиться через горы в это время года. К тому же теперь это и мой дом, не правда ли?
   — Твой…
   — Не валяй дурака, Коннор, это тебе не к лицу. Да, это мой дом. Не забывай, я все еще твоя жена. И обстоятельства сложились так, что хочешь ты того или нет, но тебе придется на некоторое время смириться с моим присутствием.
   Ого! Так, значит, это и есть та игра, которую она отныне намерена с ним вести? Вонзить в него кинжал и проворачивать в ране до тех пор, пока не удовлетворит свою жажду мести? Вместо того чтобы удрать с поджатым хвостом к своему дядюшке Арчи, она решила наброситься на него и разодрать на клочки!..
   Честно говоря, перспектива не из лучших. Коннор уже хорошо знал, в какую дикую ярость может впасть его маленькая женушка.
   — Ну а теперь мне действительно пора идти, — добавила Джемма тем надменным тоном, которым говорила когда-то со своим мужем-оборванцем. — Извини. Он молча смотрел, как она удаляется, высоко задрав голову — в той, прежней своей манере наследницы престола. К Джемме вернулся весь ее былой гонор, это уж точно…
   Чей-то сухой кашель заставил его резко обернуться. Из глубины коридора, словно некий призрачный соглядатай, возникла его тощая морщинистая тетка Мод в истрепанном пледе клана Макджоувэнов, похожая на ожившую мумию. В последний раз Коннор видел ее в самом начале июня, на национальных играх в Аргилльшире. Там между ними, как и всегда, произошла бешеная стычка из-за его небрежного отношения к Гленаррису. Он еще пообещал Мод, что насадит ее язык на вертел, если она не придержит его за зубами. В ответ Мод что было силы огрела его по спине своей тростью, и ему пришлось покинуть поле боя. С тех пор они не разговаривали.
   И вот теперь парочка опять стояла нос к носу, насторожившись, словно бойцовые псы, готовые вцепиться противнику в глотку.
   — Здорово, тетушка. Я смотрю, ты все еще жива.
   — Здорово, племянничек. Я смотрю, ты все еще корчишь из себя самого Господа Бога.
   — Если ты это из-за Джеммы…
   — Вот именно! — Черные глаза старухи полыхнули гневом. — Воспользовался ею, как последний мерзавец — ты всю жизнь так обходился с женщинами! Вытворял над ними всякие непотребства, и все для того только, чтобы всласть потешиться со своим кузеном и с этим длинноносым сопляком Спенсером! Им, видите ли, скучно было жить! Но помяни мое слово, Коннор: ты, парень, на сей раз не на такую напал! И здорово об этом пожалеешь!
   — Если ты имеешь в виду мою женитьбу, то я уже успел это сделать, — прервал он тетку.
   Эти, слова так явно порадовали Мод, что он разозлился еще сильнее.
   — И кто, скажи на милость, позволил тебе болтать ей про пари? — все больше распаляясь, взревел он. — Да еще в ее состоянии? Ты чертовски хорошо знаешь, что она была больна, и отчего она заболела — тоже! И не вздумай делать невинный вид и говорить, будто ты здесь ни при чем! Ты, старая ведьма с протухшими мозгами, которая вечно сует свой нос…
   — Лорд, что-то вы чересчур разошлись, — Мод веселилась все больше. — В твою оценку моей персоны вкралась ошибка, малыш! Мозги у меня в несколько лучшем состоянии! И уж во всяком случае, это не я сказала ей, почему ты на ней женился. Это она сама сказала мне, потому как обо всем догадалась.
   — Что-то не очень в это верится.
   Мод пожала плечами и зажала трость под мышкой. Коннор с отвращением наблюдал, как она копается в недрах своего необъятного пледа в поисках спичек и разжигает одну из знаменитых вонючих сигар. Больше всего ему хотелось прямо сию минуту свернуть ее тощую шею.
   Мод глянула на него сквозь облако дыма и наградила беззубой улыбкой.
   — Во времена моего деда считалось вполне нормальным, если лэйрд сбрасывал с башни замка того, кто осмеливался ему перечить.
   — Не дразни меня, — предостерег Коннор. Мод хихикнула. Из ее рта вырвался новый клуб удушливого дыма. Она всегда курила, сколько Коннор ее помнил. Даже в те времена, когда была юной прелестной девушкой, она запросто курила с мужчинами во время охоты и просиживала с ними ночи напролет за портвейном и сигарами, когда остальные леди почитали за благо удалиться к себе в спальни. Мать Коннора ее обожала, отец — не выносил на дух. Большинство мужчин клана Макджоувэнов относились к ней так же неприязненно, хотя этого нельзя было сказать про остальных представителей сильного пола: в молодости Мод славилась своей красотой и имела толпу поклонников.
   Неугомонная старая перечница! Он и сам толком не понимал, как же на самом деле относится к ней. В детские годы его восхищала ее способность в мгновение ока перевернуть вверх дном размеренное течение жизни в отцовском доме. Она всегда умудрялась доводить до слез Дженет и Джечерна на всех семейных сборищах, хотя Коннору она казалась скорее забавной, нежели страшной. Позже, начав взрослеть, он просто счел ее слегка свихнувшейся и старался по возможности избегать.
   Хотя, с другой стороны, он прекрасно отдавал себе отчет, что она вела себя более по-мужски, нежели он сам. Мод отлично стреляла, фехтовала, и позже, когда годы взяли свое, с крайней неохотой вынуждена была ввести в обиход эту ужасную трость с золотым набалдашником. Да, она была груба, несдержанна, злопамятна, сварлива и высокомерна, и все же он не мог не признаться (конечно, под большим секретом и только самому себе), что жизнь возле тети Мод никогда не казалась скучной.
   К несчастью для него, чем больше Мод старела, тем более упрямой и невыносимой становилась. Каким-то непостижимым образом она всякий раз чуяла его присутствие в Гленаррисе, и не успевал он и глазом моргнуть, как ее грязная ободранная колымага уже скрипела колесами вниз по дороге из Инвернесса, и вместе с нею в замок вплывало облако запаха лаванды и тлена, а испуганные слуги в панике начинали метаться взад и вперед.
   Однако на сей раз он вовсе не собирался терпеть колкости старухи. Тем паче, что был уверен: именно ее рук дело та встреча, которой удостоила его Джемма.
   — Что ты с ней сделала? — грозно спросил он.
   — Сделала? — Сквозь облако густого дыма она уставила на него пронзительный, немигающий взгляд. — Ты обижаешь меня, Коннор. Совершенно ничего.
   — Ха! Рассказывай! Я отлично чувствую здесь нездоровый душок.
   — Наверное, это ты чувствуешь самого себя, — парировала Мод. — Провел весь день в седле, да еще накачался виски. Послушай-ка меня да отмойся как следует, малыш, это пойдет тебе на пользу.
   Он резко развернулся, так что она не успела заметить его довольную ухмылку. Старая ведьма! Она сама развязала ему руки, и теперь уж он не станет уклоняться от того боя, который они с Джеммой, по всей видимости, решили ему навязать.
   С кого же ему начать? Уперев руки в бока, он задумался. Конечно, с Джеммы. Но прежде ему все же стоит прислушаться «к совету старой карги и принять ванну и переодеться.
   Только тогда он с новыми силами сможет встретиться со своей непокорной женой и разобраться, как именно она намерена ему отомстить.

Глава 25

   Оказавшись на кухне, Джемма увидела, что приготовления к вечерней трапезе идут полным ходом. В воздухе витал аромат жаркого.
   Она невольно сморщила носик. Она провела в Гленаррисе уже целых две недели, но так и не смогла привыкнуть к чересчур обильной кормежке, на которой настаивала миссис Сатклифф. Для Джеммы его было особенно трудно после полуголодной осени, проведенной с Коннором на заброшенной ферме, где пища добывалась ими с таким трудом.
   Сцепив руки за спиной, Джемма задумчиво следила за кухонной суетой. Едва почувствовав в себе силы подняться с кровати, она призвала к себе миссис Сатклифф и смущенно, но твердо попросила ее помочь научиться управлять домом. Джемма боялась, что экономка может принять в штыки любую попытку вмешаться в хозяйственные дела, но явно недооценила ее. Миссис Сатклифф с радостью согласилась на роль наставницы.
   Первое, о чем она попросила Джемму взамен, было разрешение нанять еще одну служанку для работы на кухне. Потому что иначе, с добродушной улыбкой добавила экономка, она не сможет уделить времени на то, чтобы нарастить побольше мяса на косточки своей хозяйки, а времени для этого потребуется немало.
   Джемма тут же с радостью согласилась. Выбор пал на тщедушную, но расторопную особу лет двенадцати, обитавшую внизу, в деревне. Несмотря на удивительную застенчивость Фионы Синклер, Джемме удалось установить с девочкой весьма дружеские отношения. Увидев ее в первый раз, молодая женщина отозвала в сторонку миссис Сатклифф и шепнула ей, что неплохо было бы заодно постараться нарастить побольше мяса и на косточки Фионы.