Она появилась сегодня в апартаментах капитана только ради семейства Харлсонов, хотя, к сожалению, ее отношения с миссис Харлсон оставались после досадного инцидента, происшедшего на главной палубе несколько недель тому назад, весьма и весьма натянутыми. Чина стыдилась в душе того, что почувствовала настоящее облегчение, когда узнала, что после этого прощального обеда Харлсоны будут переправлены на клипер «Бирмингем», на котором и доберутся, уже с капитаном Алойзиусом, до Калькутты.
   Разумеется, мысль о том, что придется сказать «до свидания» Луизе, огорчала Чину, но она утешала себя тем, что маленькая девочка в скором времени соединится наконец со своим горячо любимым отцом, а «Звезда Коулуна», следуя теперь обычным своим маршрутом, без захода в упомянутый порт Индии, прибудет в Сингапур гораздо раньше намеченного срока. Воистину ей просто повезло, что в Бенгальском заливе им неожиданно повстречался большегрузный клипер, капитан которого Теренц Алойзиус тут же выразил готовность доставить Харлсонов к месту назначения.
   – Как я понимаю, ваш отец бывал в Китае, мисс Уоррик?
   Американский морской капитан, уже успевший потерять интерес к глупым хихиканьям Арабеллы Харлсон и решительно отмежевавшийся от Джулии Клэйтон, которая, по его подкрепленному большим опытом мнению, была женщиной, всегда державшей свои щупальца наготове и расставлявшей ловушку любому потерявшему бдительность мужчине, обратил свое внимание на Чину.
   – Оба они, и мой отец, и мой дедушка, много путешествовали по всему Квантуну, – ответила Чина с достоинством. – И я полагаю даже, что мой прадедушка был первым европейцем, чья нога ступила в Кантон.
   – Ваш прадедушка? – Капитан Алойзиус почувствовал, как возрос его интерес к собеседнице. Отлично знавший историю этого человека и не столь уж занятый трапезой, как казалось, он был в состоянии провести логическую связь между случайным замечанием Чины и ее широко известной фамилией. – Кингстон Уоррик? Уж не хотите ли вы сказать, что ваш прапрадедушка – Кингстон Уоррик? Господи, благослови мою душу! Как же тесен этот мир, не правда ли, барышня? Я ведь очень хорошо знавал вашего отца, можете мне поверить. Мой корабль – тот, который я водил до «Бирмингема», – перевозил для него бадаянский шелк в Нью-Йорк в течение целого года. Просто огонь, а не человек был ваш отец! Я слышал, он утонул прошлым летом...
   Судя по всему, он не замечал гримасы печали, исказившей лицо Чины при упоминании об отце. Известие о смерти Рэйса Уоррика, содержавшееся в письме, полученном ею от матери, явилось для нее настоящим ударом, от которого она все еще не оправилась. «Все это не случайно!» – преследовала ее одна и та же мысль. Не случайно, что он умер перед самым возвращением ее домой после долгой, казавшейся ей вечностью разлуки. А ей так хотелось снова увидеть его!
   – Он был хорошим человеком, ваш папаша, – продолжал разглагольствовать капитан клипера, с удобством помещая на столе локти. – Все капитаны, которые возили для него грузы, очень его уважали. Я никогда ни от кого не слыхал дурного слова в его адрес, не считая, конечно, тех, кто завидовал его деньгам. – Он с усмешкой принялся вытирать губы салфеткой. – Я слышал, что плантация «Царево колесо» переживает не лучшие времена с тех пор, как он умер. Поговаривают, что пасынок его сам не ведает, что творит.
   – Мне кажется, становится поздно, – отрывисто произнес капитан Бладуил, звонко щелкнув крышкой часов, которые он вытащил из кармана своего шелкового жилета.
   – Одну минутку, прошу вас, – обратилась к Алойзиусу Чина. – Вы имеете в виду моего брата Дэймона? На плантации действительно что-то не ладится?
   Но капитан Теренц Алойзиус был не настолько глуп, чтобы не понять предупредительного выражения, появившегося на узком лице капитана Бладуила.
   – Бог мой, и впрямь уже поздно, – согласился он с Этаном, услышав глухой звон корабельных часов на верхней палубе, и, вскочив на ноги, проводил к дверям своих новых пассажиров с пожеланиями собрать побыстрее вещички.
   – Индия замаячит у нас перед носом уже завтра утром, – произнес энергично Алойзиус и добавил напоследок, почувствовав угрызения совести при виде взволнованного лица Чины: – А вы, мисс Уоррик, не беспокойтесь, Бога ради, относительно этого вашего брата. Я слышал от одного своего приятеля, что у него и впрямь были какие-то неприятности, когда он только взялся за отцовское дело, но, надо полагать, сейчас уже все снова в порядке.
   Легкая складка легла между бровями Чины. Ей очень хотелось бы знать, что скрывалось за разглагольствованиями американца. Неужели на плантации «Царево колесо» произошло что-то серьезное? Или это всего лишь пустые слова наслушавшегося сплетен болтливого капитана?
   К счастью, на какое-то время ее отвлекла от тяжелых дум о Бадаяне неимоверная суматоха, вызванная отбытием Харлсонов. Чина наблюдала удивленно, как капитан Бладуил, сохраняя спокойствие, терпеливо взирал на хаос, воцарившийся на корабле. С благодушным выражением лица он приложился должным образом ко всем пухлым ручкам, протянутым ему в знак прощания, и даже лично проводил дородную миссис Харлсон к ожидавшей ее шлюпке. Маленькая Луиза, когда настала ее очередь прощаться, крепко обняла его за шею, и Чину поразило выражение нежности на его лице, когда он бережно передавал девочку рулевому на шлюпке. Выпрямившись, он встретился с девушкой глазами и слегка улыбнулся. – Вне сомнения, вы размышляли о том, что не ожидали от такого субъекта, как я, нежности по отношению к детям.
   – Вы правы, так оно и есть, – признала Чина, уязвленная тем, что он снова, в который раз, сумел прочесть ее мысли.
   – Я не настолько черств, как хотелось бы вам думать, мисс Уоррик, – сказал он, приблизившись к ней.
   – Не настолько?
   Его загорелые руки вдруг с силой вцепились в поручень.
   – Да, не настолько. Вы не единственная, кто понимает, как должен страдать одинокий, покинутый всеми ребенок, и вообще, что чувствует он.
   Чина с любопытством всматривалась в его лицо, но оно и мерцающем свете корабельных ламп выглядело непроницаема бесстрастным. И тут она услышала тоненький голос Луизы, звавшей ее по имени. Она обернулась и долго махала рукой – до тех пор, пока шлюпка не причалила к борту «Бирмингема» и все пассажиры не взошли благополучно на борт.
   – Не могу поверить в то, что их и в самом деле нет больше с нами, – заметила Чина со вздохом.
   – Что, впрочем, не так уж и плохо, не правда ли? – спросил капитан Бладуил лукаво.
   – Я вовсе не хотела этого сказать, – возразила было Чина и не удержалась от смеха, к которому присоединился и он. А потом наступило молчание, протекавшее в странной, дружеской атмосфере.
   Несмотря на то что солнце давно уже село, западный горизонт все еще озарялся ярким оранжевым сиянием, в то время как на темном лавандовом небе уже мерцали первые звезды. Вечерний бриз был теплым и нежным. И, как бы вторя его порывам, корабельные мачты и балки мелодично скрипели и прогибались. После шумного отъезда Харлсонов торжественная красота вечерней поры стала особенно ощутимой и для девушки, и для высокого морского капитана, стоявшего у поручней с ней рядом. Они были одни на палубе: матросы, перевозившие пассажиров, уже ушли, а Джулия Клэйтон, которая великодушно вызвалась продолжить путешествие до Сингапура в качестве «опекунши дорогой Чины», удалилась в свою каюту, сославшись на головную боль.
   Чина, настроенная крайне недоброжелательно по отношению к молодой вдове, склонна была полагать, что недомогание Джулии связано исключительно с теми косыми взглядами, которые та бросала на капитана Бладуила в течение всего вечера. Вместе с тем, избежав общества Джулии, девушка чувствовала глубочайшее облегчение, хотя и испытывала настоящее бешенство при мысли о том, что под предлогом заботы о ней эта ненавистная ей женщина осталась на борту «Звезды Коулуна», чтобы и впредь продолжать беспрепятственно преследовать, забыв о приличиях, красивого капитана.
   – Ни стыда, ни совести! – фыркнула Чина, не замечая, что говорит вслух.
   Капитан Бладуил, услышав ее замечание, удивленно поднял брови.
   – Интересно, чем это вы заняты: высказываете ли мнение по поводу моих моральных качеств, мисс Уоррик, или просто позволяете своим мыслям блуждать наугад?
   – Ни то, ни другое, – ответила она ему с той прямолинейностью, которую он весьма непоследовательно находил одновременно и удручающей, и столь приятной. – Я думала о миссис Клэйтон и о тех соображениях, коими руководствовалась она, принимая решение остаться на борту вашего судна.
   – Надеюсь, вы не подвергаете сомнению искренность движущих ею мотивов? – проговорил строго капитан Бладуил. – Это было бы крайне бестактно с вашей стороны.
   Видя в его глазах веселые зайчики, Чина не была введена в заблуждение серьезностью его тона.
   – Вы сами должны понимать, моя дорогая мисс Уоррик, – продолжал он монотонно, словно читал ей лекцию, – что Люцинда Харлсон не могла бы перебраться на «Бирмингем», если бы вы оставались единственной женщиной на борту моего корабля. Вызвавшись добровольно остаться здесь, миссис Клэйтон ускорила тем самым воссоединение их семьи.
   Чина произнесла едко:
   – Однако, насколько я помню, Джулия говорила, что, по всей вероятности, останки ее мужа не прибыли еще из Лахора и что у нее нет ни малейшего желания тосковать в Калькутте, дожидаясь их.
   Капитан Бладуил засмеялся, и Чине стало ясно, что он также сомневается в существовании мифического майора Клэйтона.
   – Боюсь, Сингапур покажется ей ничуть не лучше Калькутты.
   – А как она собирается возвращаться в Индию? – полюбопытствовала Чина. – И где будет жить в ожидании идущего в Калькутту судна? Насколько я помню, в Сингапуре имеется всего несколько частных домов, так что снять там помещение для временного проживания практически невозможно.
   В голубых глазах капитана отразилась чуть ли не жалость, когда он взглянул на девушку.
   – Моя дорогая крошка, вам предстоит еще многое узнать о городе, который вы покинули шесть лет назад. Сингапур стал теперь воротами дальневосточной торговли, а его европейское население удвоилось за последние пять лет. В английском квартале уже успели за это время возвести огромный отель, возвышающийся надо всем, что построено возле залива.
   – А когда вы последний раз были в Сингапуре? – поинтересовалась Чина.
   – Незадолго перед тем, как вернуться в Англию.
   – С товарами, конечно? – Этан Бладуил не производил на Чину впечатление человека, посвящающего свою жизнь столь скучному занятию, как участие в международной торговле.
   – Само собой, – улыбнулся он. – А я, как вижу, по-настоящему заинтересовал вас, коль скоро вы начали расспрашивать меня о моих делах.
   Чина сжала губы.
   – Я вовсе не расспрашиваю, а просто интересуюсь, и если вы видите в этом что-то обидное для себя...
   – О, что вы, чего нет, того нет! – заверил он ее со смехом. – Мы везли с Явы товар, предназначавшийся одной лондонской брокерской фирме. Разумеется, это не очень веселое занятие, однако меня вынудили к нему финансовые обстоятельства.
   – Я помню, как мой отец рассказывал мне, когда я была еще совсем маленькой, что получить хорошую прибыль можно только в том случае, если перевозишь бадаянский шелк на клиперах, отличающихся большой грузоподъемностью и быстроходностью.
   Когда капитан Бладуил поднял голову, чтобы взглянуть на едва видимые на фоне темного неба скрипевшие мачты и на туго надутые свежим ветром паруса, лицо его приняло неожиданно загадочное выражение.
   – Ваш отец был совершенно прав, мисс Уоррик. «Звезда Коулуна» не выдержит соревнования ни с одним клипером, бороздящим в наши дни дальневосточные воды. Когда-то я и сам владел клипером. Смею сказать, это был самый быстроходный клипер из всех, совершавших рейсы в данном регионе.
   К сожалению, я потерял его из-за простой юношеской опрометчивости.
   – Меня это ничуть не удивляет, – сказала Чина импульсивно и услышала в ответ самый искренний смех.
   – Ну, разумеется, другого я от вас и не ждал!
   Оба они замолчали, решив, что больше не о чем говорить. Из-за горизонта между тем выплыла луна – фантастический, кроваво-красный диск, висевший на темном небе, как спелое яблоко, и отбрасывавший на вздымавшуюся поверхность моря мириады бриллиантовых искр. Внезапный порыв ветра, донесший вдруг до них с далекого берега пряный запах Востока, приподнял юбки Чины и закрутил их вокруг ног Этана.
   Она смотрела на темную воду. В лунном свете лицо ее казалось бледным, волосы окружало опаловое сияние. И ему стало ясно, что она бесподобно, невообразимо хороша и что он не в силах подавить в себе импульсивное желание поцеловать ее.
   Чина повернула голову, – возможно, почувствовав на себе его взгляд, а возможно и потому, что собиралась сказать ему что-то о том, сколь красиво вокруг в сей ночной час, – и свет корабельного фонаря еще резче подчеркнул изысканность линий ее лица, чувственный изгиб пухленьких губ. Она стояла недвижно и молча, подняв на него глаза. Оба они словно ждали чего-то, точно так же таившего в себе обещания, как и теплый, пронизанный ароматами ветер, дувший с индийского побережья.
   Но Этан не стал целовать ее. Резко отвернувшись от поручней, он хрипло произнес:
   – Мне надо быть у руля, поскольку ветер явно крепчает. Прошу прощения, мисс Уоррик.
   В общем, повел себя так, словно не он, а кто-то другой неторопливо беседовал только что с Чиной.
   Девушка собралась было сделать подходящее к случаю насмешливое замечание, однако обнаружила, что не может произнести ни слова. И посему только кивнула в ответ головой и безмолвно смотрела, как Этан уходил широким шагом в темноту. Ее маленькие ручки сжались конвульсивно.
   – Меня ни капельки не волнует, что он меня не поцеловал, – шептала она из чувства достоинства, ибо женский инстинкт подсказывал ей, что именно он намеревался сделать. – Клянусь, мне совершенно безразлично это!

Глава 7

   – Вас что-то страшит, мисс?
   Чина отвернулась от перил и вопросительно посмотрела на Нэппи Кварлза.
   – Нет, а чего мне бояться?
   – Откуда я знаю? – пожал плечами маленький стюард. – Наверное, все это из-за возвращения домой. Там же все теперь не так, как тогда, когда вы уезжали. Разве в этом нет ничего, что могло бы тревожить?
   Девушка минуту обдумывала вопрос, а затем покачала головой.
   – Конечно, я немного волнуюсь, – согласилась она, – но мне вовсе не страшно. А почему вы решили, что я чего-то боюсь?
   Нэппи ухмыльнулся, и его единственный глаз засверкал.
   – Как ни погляжу на вас, вы все стоите у борта и смотрите вдаль, в сторону берега. Интересно, что вы ожидаете там увидеть?
   На этот раз Чина не нашлась, что ответить, потому что и сама не знала, чего она ждала. Еще вечером в лучах заходящего солнца впереди по курсу корабля обозначилась земля, а когда она вышла сегодня утром на палубу, то уже явственно своими глазами могла различить тонкую изумрудную береговую линию, омываемую водами океана. Под свежими порывами ветра «Звезда Коулуна» быстро приближалась к берегу, и помощник капитана араб Раджид определенно предсказал, что они войдут в порт около четырех часов пополудни. Зачарованная, возбужденная и, по правде сказать, действительно немного испуганная Чина глаз не могла оторвать от острова Сингапур, где завершалось ее плавание на «Звезде Коулуна» и одновременно кончалась долгая шестилетняя ссылка. Бадаян, как и прочие гористые острова Индонезии, был отделен от Сингапура широким проливом. Однако бригантине надлежало пришвартоваться именно в сингапурской гавани, и именно здесь Чина скажет «до свидания» ее капитану и всей команде.
   Расположенный у южной оконечности полуострова Малакка, Сингапур обладал отличной глубоководной гаванью и огромным портом, простиравшимся вдоль поросшего пальмами берега на многие мили. У причалов стояли корабли под флагами бесчисленных стран. Быстроходные шхуны и бриги соседствовали с доисторическими сампанами и китайскими джонками, а между ними сновали легкие лодочки местных жителей. Капитаны клиперов нетерпеливо наблюдали за лихорадочной работой матросов, которые спешили погрузить на свои суда чай, шелк-сырец и красное дерево, чтобы сразу же отплыть домой, как только начнутся северо-восточные муссоны. Здесь сколачивались и за день терялись целые состояния, и ничто не способствовало так краху, как малейшее, даже часовое промедление.
   Приблизительно два часа спустя «Звезда Коулуна» подошла к своему причалу и успешно пришвартовалась. По сравнению со стройными, с изящными обводами клиперами, на которых красовались хорошо знакомые красно-синие вымпелы американской судоходной линии, она выглядела тяжеловесной и старомодной. Чина, все еще стоя у борта, обозревала кишащую народом пристань, не вызывавшую у нее никаких воспоминаний и не поражавшую ничем, кроме оглушительного грохота. В воздухе звучала многоязыкая речь портовых рабочих, среди которых можно было различить как европейцев, так и малайцев – коренных жителей этого края.
   На фоне неба отчетливо вырисовывались теснившиеся на берегу шпили церквей и минареты мечетей, увенчанные лунным символом ислама. А из собственно Сингапура доносился беспрерывный шум – причудливая какофония из тысяч людских голосов, детских криков, блеяния коз и лая бродячих собак. Чина уже почти успела забыть эту своего рода экзотическую музыку восточного города, а многие европейцы так и не слышали ее никогда.
   – Ну что, многое изменилось с тех пор, как вы отсюда уехали, а, мисс?
   – Я ничего не узнаю, Нэппи, совершенно ничего! Как вижу, леса тут больше нет и в помине. И, насколько помнится мне, когда я уезжала, здесь не было ни одного из этих зданий!
   – Да, перемены произошли и впрямь колоссальные, с тех пор как с побережья убрали сторожевые посты и начали управлять островом как частью Индии! Ост-Индская компания прочно обосновалась на этой земле. Ее служащие перетащили сюда свои семьи. И все же Сингапур – пограничный город. – Нэппи обозревал поселение, потряхивая своей седой головой. – Тут всякого народа полно. Немало и хулиганов, и вовсе не все они малайцы или китайцы!
   – Ах, так, значит, вы уже бывали раньше в Сингапуре? Почему же не рассказывали мне об этом?
   – Да вы и не спрашивали, вот почему! – Нахмурив кустистые брови, Нэппи бросил осуждающий взгляд на капитана Бладуила, отдававшего приказания на кормовой палубе относительно парусов, канатов и прочего снаряжения. – Тому уж много лет, как наш обычный маршрут пролегал между Гонконгом и Британской Бенга7\ией, и мы всякий раз останавливались здесь, чтобы набрать воды и пополнить свои припасы. Капитан Этан владел тогда самым быстроходным клипером, какой только видело море. Ах, на нем было так хорошо! Но это продолжалось лишь до тех пор, пока капитан не решил, что денег мы зарабатываем недостаточно, и не взял поэтому у Ост-Индской компании лицензию на транспортировку. Известно ли вам, что это значит? Что значит лицензия «компании Джона»?
   Чине было известно это. Ост-Индская компания, в просторечии именуемая «компанией Джона», владела монополией на торговлю с Индией и другими азиатскими странами и нередко выдавала судовладельцам лицензии, предоставлявшие им право заниматься грузовыми перевозками от имени этой корпорации. Обычно по морю перевозились чай и шелк. Однако, родившись на острове Бадаян, который вовсе не был изолирован от Англии, Чина прекрасно помнила, как отец ее беседовал не раз со своим управляющим Дарвином Стэпкайном о больших клиперах и прочих торговых судах, курсировавших с тайными грузами между Калькуттой и Вампоа.
   – Интересно, а не плавал ли капитан Бладуил к берегам Китая? – спросила она неприязненно, заранее уверенная в том, что так оно и было.
   Загорелое лицо Нэппи покраснело.
   – Вам что-то известно обо всем этом, мисс Чина? – спросил он встревожено.
   Чина подняла подбородок.
   – Боюсь, что я знаю об этом все. Люди, занятые торговлей с Китаем, как правило, неразборчивы в средствах и в погоне за прибылью сплошь и рядом преступают законы. Наиболее распространенным видом подобнощею да нелегальной деятельности является контрабандная торговля опиумом, производимого в Британской Бенгалии и поставляемого в Китай.
   – Вам не следует верить всему, что говорят, мисс Чина! – заявил протестующе Нэппи, переходя чуть ли не на крик. По его твердому убеждению, молодые леди должны пребывать в полном неведении относительно некоторых дел, и уж тем более связанных с контрабандой, и его поразило, что мисс Чина мгновенно вникла в суть вопроса и, более того, начала рассуждать об этих вещах как ни в чем не бывало, словно речь шла о погоде!
   – О нет, почему же? Я этому верю, – произнесла решительно Чина, приподняв для пущей убедительности золотые брови. – И мне известно даже более того: хотя опиум и считался в Китае главным контрабандным товаром, его приобретала тайно китайская гильдия купцов, занимавшаяся перепродажей этого зелья на материке, что приносило ей, разумеется, баснословные барыши. – Она пристально посмотрела на Нэппи. – Не многие британские подданные осведомлены о подобных делах, однако случилось так, что мне довелось слышать об этом от своего отца, а он вовсе не относился к числу людей, способных плести небывальщину.
   – Боже мой, мисс!..
   – Мой отец говорил, что опиум оплачивался серебряными слитками, – продолжала Чина тоном учительницы, отчитывающей нерадивого школьника, сбежавшего с уроков, – и торговцы закупали на них в Индии чай и шелк, сбываемые затем на западных рынках. В общем, они приноровились таким вот манером получать вполне законные деньги за свои противозаконные сделки. Разве это не так, мистер Кварлз?
   – Но, мисс Чина, капитан Бладуил вовсе не был...
   – Не имеет никакого смысла скрывать от меня правду, – перебила стюарда Чина. Ее презрение росло, по мере того как она все больше убеждалась в том, что не ошиблась в своих предположениях. Каким же отъявленным, неразборчивым в средствах мерзавцем оказался этот ирландец в звании капитана! – Из того, что вы сказали, я уяснила себе, что капитан Бладуил занимался контрабандой бенгальского опиума ради добывания средств к существованию и потерял свой корабль, как и прочие того же типа купцы, когда между Китаем и Англией вспыхнула из-за этой торговли война. Все это прекрасно объясняет, почему на «Звезде Коулуна» царит такое запустение. И... и я бы сказала, что это еще наименьшее, что он заслуживает!
   – Весьма строгое суждение из уст, по всей видимости, весьма добросердечной молодой леди, не правда ли? – проговорил капитан Бладуил, сверху взирая на них.
   Чина повернулась к нему. Щеки ее вспыхнули от презрения, которое лишь усиливалось по мере того, как она представляла себе все яснее, каков он в действительности, этот человек.
   – Так вы не опровергаете моих слов? Капитан усмехнулся.
   – Какой смысл рассуждать об этом теперь?
   – О! – взорвалась Чина. – Мне кажется, вы гордитесь своими делами!
   Усмешка не исчезла с его лица.
   – Ни о какой гордости не может быть и речи, мисс Уоррик. Я рассматривал это в то время исключительно как средство к существованию.
   – Другие зарабатывают себе на жизнь вполне законными путями, не прибегая к махинациям!
   – Но я вовсе не отношусь к «другим», мисс Уоррик!
   – Вам не стоит напоминать мне об этом! – Она рассматривала его своими зелеными глазами с таким видом, словно он был редкостным образчиком ползучего насекомого.
   – Торговавшие с Китаем купцы, – заметил капитан Бладуил с надеждой в голосе, – могли заработать больше на одном рейсе с опиумом, чем респектабельный лондонский клерк за сорок лет самоотверженного труда!
   – Однако этот клерк не преступал законы! – парировала Чина. И добавила разгневанно: – Неужели ваши родители никогда не учили вас тому, что нужно уважать законы?
   – У меня не было родителей.
   – Ax! – унылый тон, которым капитан произнес эти слова, привел ее в замешательство. – Выходит, вы сирота?
   – Не совсем, мисс Уоррик. Я воспитывался на любвеобильной груди дражайшей мамаши О'Шоннесси, почтенной директрисы коркского приюта для сирот и подкидышей. Я обожал это заведение и, между прочим, пробыл в нем до двенадцати лет, пока не надумал сбежать из него и отправиться в море.
   В голубых глазах Этана появился зловещий блеск, и Чина поняла, что немногого добьется, если попытается продолжить разговор о его прошлом. Однако случайное обращение его к своему детству многое прояснило для нее – то, что раньше было за пределами ее понимания. Взять хотя бы его доброту по отношению к Луизе Харлсон. Или это странное замечание об одиноком, покинутом всеми ребенке, которое она долго обдумывала потом, так и не найдя ему объяснения. Теперь ей стало ясно, что у него, с детства лишенного любви и домашнего тепла, не было родителей, которые могли бы направить его на истинный путь, и поэтому нет ничего удивительного в том, что мальчик, коим он был когда-то, вырос в мужчину, пренебрегшего прямыми путями и избравшего для себя существование за счет контрабанды.
   – Избавьте меня, пожалуйста, от скучных нравоучений, мисс Уоррик, – произнес капитан Бладуил, как будто она высказала свои мысли вслух, – и не тратьте время, убеждая себя, что я вступил на неправедную стезю из-за одиночества и всяческих лишений. Не думаю, что моя жизнь была бы другой, если бы я вырос в семье набожного клерка, а не в приюте для сирот и подкидышей.