Мгновение девушка колебалась, подумывая о бегстве, затем, прижав к себе блокнот с пеналом, приняла решение, навсегда изменившее ее жизнь. Она открыла дверь и вошла в библиотеку, чтобы встретиться с неизвестным музыкантом…
Он сидел на длинной низкой скамье у окна, лицом к двери, склонившись над гитарой. Дина застыла как вкопанная.
Она впервые видела такого красивого мужчину. Красивого настолько, что от восхищения у нее захватило дух. Он был похож на статую Аполлона Бельведерского. Его лицо и фигура отличались такой же классической красотой, глаза были голубыми, как небо, а кудри отливали золотом.
Его наряд казался столь же безукоризненным. Рядом с ним Дина почувствовала себя замарашкой. «Это нечестно: иметь такую внешность и такой талант, — с болью подумала она. — Нечестно, когда одним дается так много, а другим ничего».
Играя, он не сводил с нее своих удивительных глаз. Хотя мелодия была очень сложной, пальцы Аполлона двигались с такой божественной точностью, словно он и был творцом музыки.
Все завершилось. Он встал, положил гитару на скамью и направился к Дине, зачарованной его ростом и неотразимой внешностью.
С поклоном он произнес:
— Должно быть, вы леди Дина Фревилль, сестра Виолетты. Простите, что не встал и продолжал играть, когда вы вошли, но я отношусь к музыке с уважением, и вы, надеюсь, тоже.
Аполлон взял ее безвольную руку, поцеловал тыльную сторону кисти и отпустил. Он продолжал говорить, видимо, догадавшись, что от изумления девушка утратила дар речи.
— Позвольте представиться. Я Джейкоб… Коби Грант из Нью-Йорка. Лорд и леди Кенилворт любезно пригласили меня в Мурингс. Наша встреча необычна, но надеюсь, вы не в обиде на меня за это.
Так это и есть ее американский спаситель, которого она считала пожилым чудаком!
Рядом с ним Дина чувствовала себя словно под властью чар или гипноза. Внезапно она поняла, почему слуги так говорили о нем. Он был загадкой… да, загадкой. И последним любовником Виолетты, в этом у нее не было сомнений.
Севшим голосом она ответила:
— Конечно, я не обижаюсь, ведь вы были так добры, что прислали за мной двуколку на станцию. К тому же я люблю необычные встречи, а вы так замечательно играли! — Не сдержавшись, Дина добавила, — Но почему именно в библиотеке, мистер Грант?
Ее слова развеселили Коби. Она так непохожа на сестру, так непохожа на образ, который он представлял себе после едких отзывов Виолетты. Она напоминает молодую Сюзанну. В ней тоже чувствуется уязвимость, желание защититься. Но Сюзанна всегда знала себе цену, а эта девочка — нет.
Кроме того, Сюзанна была красавицей, а Дина явно считает себя дурнушкой. Она еще наполовину ребенок, но Коби уже видел в ней зарождающуюся красоту.
Ответил он ей серьезно, чтобы не обидеть ненароком.
— Удобное место, леди Дина. Сюда редко кто заходит (по крайней мере, так сказал дворецкий), а значит, меня вряд ли бы кто-нибудь потревожил.
— Вы играли Вивальди? Мне нравится Вивальди. Я думаю…
Дина запнулась, не зная, стоит ли продолжать. Он мог посмеяться над ней за глаза; девушка знала, что сестра часто так поступала, когда у нее хватало глупости поделиться с Виолеттой сокровенными мыслями, но все-таки решила продолжить…
— Его музыка напоминает мне журчащие фонтаны. Струи вздымаются и падают, становятся то шире, то тоньше, а затем собираются в один огромный столб воды и обрушиваются в бассейн…. Только… только… последние ноты продолжают звучать, в отличие от капель.
Надо быть сумасшедшей, чтобы делиться своими фантазиями с американским дикарем (как их обычно называл Рейни) и, к тому же, с одним из наперсников Виолетты. Но играл он так прекрасно, что наверняка вкладывал в свою игру живые чувства.
Если Коби и удивили ее слова, то он ничем не выдал удивления. Вместо этого поднял гитару и, стоя, заиграл снова.
На этот раз он играл еще более вдохновенно, и последние несколько нот еще дольше звучали в воздухе — словно водяные капли, медленно оседающие в бассейн.
Он ничего не сказал, лишь вопросительно поднял брови.
Дина вздрогнула.
— Да, что-то вроде, — выдавила она, наконец. — Жалко, что Па вас не слышит.
Коби кивнул. Кто такой Па, он не стал спрашивать: догадался и сам. Сегодняшним утром Виолетта рассказала ему историю своей единоутробной сестры. Коби мог только радоваться, что вовремя узнал о пренебрежительном отношении Виолетты к бедной девочке. Она бросила свою сестру на железнодорожной станции, словно ненужную вещь.
Теперь, встретившись с Диной, Коби жалел, что не поехал на станцию сам. За ее застенчивой и скромной внешностью скрывается живой и самобытный ум — без сомнения, унаследованный от отца.
— Спасибо, что похвалили мою игру, — сказал Коби. — Боюсь, я всего лишь любитель, в отличие от моей сводной сестры Сюзанны. Она могла бы стать концертирующей пианисткой, если бы женщинам было позволено профессионально заниматься музыкой.
Дина снова удивила его… и не в последний раз.
— Вы не похожи на любителя, мистер Грант, и, не сочтите за дерзость, совсем не похожи на американца.
— Нет, я вовсе не считаю вас дерзкой, — ответил Коби, глядя с улыбкой на ее оживившееся лицо. — Позвольте поблагодарить вас, леди Дина, за оба ваших комплимента, тем более что я был невнимателен к вам. Я не спросил, предложили ли вам выпить чаю после долгой дороги. Должен ли я позвать горничную?
— И да, и нет, — весело откликнулась Дина. — Да, я пила чай, и нет, больше не хочу.
Рядом с ним она чувствовала себя совершенно раскованной. Казалось, он готов ее выслушать. На мгновение ей захотелось обладать такой же прекрасной внешностью и такими же безукоризненными манерами. В сравнении с ним даже Виолетта выглядела слишком суетливой. Каково это, знать, что ты совершенство? Смогла бы она вести себя с таким непринужденным спокойствием, если бы была ему ровней?
Позже Дина посмеялась над своими глупыми мыслями. Никогда ей с ним не сравниться. Скорее рак на горе свистнет, — как говаривала в подобных случаях ее старая нянюшка.
— Что ж, значит, разговор о чае отпадает, — так же весело ответил Коби. — А как насчет погоды? Может, побеседуем о метеорологии? Похоже, здесь это излюбленная тема. К примеру: как вы думаете, завтра будет так же солнечно, леди Дина? Или вы позволите задать вам более личный вопрос, чтобы выяснить, для чего вы пришли в библиотеку?
— Конечно, позволю, — серьезно ответила Дина, усаживаясь, чтобы и он мог сесть, — тем более, что на мой вопрос о библиотеке вы ответили. Полагаю, я должна отплатить вам той же монетой. Па, то есть профессор Фабиан, рассказывал, что покойный лорд Кенилворт собрал огромную коллекцию мемуаров и документов о выдающихся политиках за последние три столетия. Если я смогу когда-нибудь изучать историю в Оксфорде, было бы неплохо для начала внимательно прочитать документы и сделать выписки.
Да, леди Дина Фревилль действительно пошла в отца и оказалась кукушонком в гнездышке Рейнсборо. Коби сильно сомневался, что Дине разрешат поехать в Оксфорд. Виолетта этого не допустит.
— Разумная мысль, — с одобрением заметил он. — Чтобы составить правильное представление о прошлом, нет ничего лучше изучения первоисточников. Поздравляю вас, леди Дина, не многие студенты это понимают.
«Боже правый, этот американский дикарь говорит в точности как Па! Неужели он с Виолеттой и Рейни ведет такие же ученые беседы? Вряд ли».
— Многие ли американцы согласятся с вами, мистер Грант? Как вы думаете, много ли общего у государственных деятелей в Америке и у нас? Вы со многими политиками знакомы? Я слышала, Нью-Йорк совсем не похож на Вашингтон.
— Нет, конечно, — согласился Коби, снова взглянув на Дину изумленными глазами, и от этого взгляда у нее почему-то закружилась голова. Тронутый ее искренним любопытством, Коби рассказал несколько анекдотов об американских политиках и рассмешил ее.
— Похоже, единственная разница между вашими и нашими политиками, — подытожила Дина, — состоит в том, что у ваших больше прямолинейности, а у наших — лицемерия. Мне всю жизнь говорили, будто Кристофер Фревилль, первый лорд Рейнсборо, получил свой титул за какие-то дипломатические заслуги во времена правления Карла II. Но однажды Па сказал мне, что это полная чепуха, и объяснил, в каких документах можно найти подлинную историю. Кристофер был собутыльником короля Карла, — сообщила она с веселым блеском в глазах. — Королю были свойственны весьма пагубные привычки, хотя, по-моему, теперешний принц Уэльский недалеко от него ушел.
Она никогда бы не осмелилась произнести подобную ересь при Виолетте, но рядом с Коби ее почему-то так и тянуло на вольности.
— При дворе он был пустым местом, обычным камергером. Однажды король отправился на прогулку (а Па говорил, что он очень любил гулять), и начался сильный дождь. На короле был легкий плащ, а на Кристофере — плотный. Он увидел, что король промок, и предложил поменяться плащами. Тем же вечером они напились, и король пообещал Кристоферу в знак благодарности любую милость. Кристофер ответил, что дарит королю свой плащ в обмен на графский титул. Король рассмеялся и сказал: «Раз ты спас меня от дождя, быть тебе лордом Рейнсбороnote 3». Кристофер был обычным шалопаем — не дипломатом и не политиком, как называли его потомки. Король Карл II сделал его графом в шутку. Прошу вас, не рассказывайте об этом Виолетте, она не оценит.
«Это уж точно», — подумал Коби, благодарный Дине за то, что она поделилась с ним этой занятной историей.
Немного позже он обнаружил, что Виолетта воспринимает свою единоутробную сестру слишком серьезно. После часа увлекательной беседы дверь библиотеки распахнулась, и вошла Виолетта, великолепная в своем платье цвета чайной розы.
Коби и Дина, смеясь, играли в шахматы на инкрустированном столике возле окна. Дина обнаружила, что мистер Грант играет даже лучше, чем Па. Впрочем, Виолетту раздражало и их занятие, и мистер Грант, и Дина.
Особенно Дина.
— Вот ты где, Коби, — заявила она, подплывая к ним, словно галеон под всеми парусами, — в библиотеке. Тоже мне место нашел! Ты пил чай?
Она в ярости взглянула на доску, где черные ферзь и король пытались зажать в угол белого ферзя Дины.
— Ты же в безвыходном положении, дорогая, — насмешливо протянула Виолетта и небрежным движением руки смахнула с доски фигуры. — Ой, простите, — все с той же насмешкой воскликнула она, — но правда, Дина, эту партию не стоит и продолжать. А теперь почему бы тебе не подняться наверх и не переодеться в более приличное платье: то, что сейчас на тебе, больше подходит для детской, чем для гостиной. Да, и не забудь поблагодарить мистера Гранта, за то что он взял на себя труд развлекать тебя.
Говорила она таким тоном, словно Дина была капризным трехлетним ребенком, а Коби — ее пожилым дядюшкой.
Коби, не знающий, то ли злиться на Виолетту, то ли посмеяться над ней, с огорчением понял, что любые попытки утешить бедную девочку приведут лишь к более жестоким нападкам со стороны Виолетты, и решил промолчать.
Дина, густо покраснев, встала и направилась к выходу. Впрочем, она понятие не имела, во что ей переодеться — ни одно из ее платьев Виолетта не одобрит. Сестра никогда не забывала напомнить ей о том, какая она уродливая, неуклюжая и глупая… особенно глупая.
— Д-д-да, — запинаясь, буркнула она. Девушка нагнулась, чтобы поднять белого ферзя, закатившегося под стол, а когда выпрямилась, мистер Грант бережно взял фигурку у нее из руки и поставил на доску.
— Мы еще поиграем, — серьезно сказал Коби, не сводя с нее своих удивительных синих глаз. Ради ее же блага он не осмелился ничего добавить. Иначе Виолетта получила бы новый повод для раздражения.
Дина понятия не имела, почему Виолетта смотрит на нее с такой ненавистью.
Она бессвязно пробормотала:
— Незачем, благодарю вас… мистер Грант… я и в самом деле плохо играю… должно быть, вам скучно со мной.
Коби застыл на месте: опасный признак, хотя обе женщины не догадывались об этом.
— Ну что вы, леди Дина, мне не было скучно с вами. Напротив, я испытал огромное удовольствие.
Виолетта раздраженно притопывала ногой, пока Дина, красная, как рак, и неспособная связно ответить мистеру Гранту, не вышла из комнаты.
Не успела дверь закрыться, как Виолетта гневно воскликнула:
— Я испытал огромное удовольствие! В самом деле, Коби, нечего было так расшаркиваться перед девчонкой. Хватило бы и простого «спасибо».
Неужели она ревнует к Дине? Но почему? До прихода Виолетты Дина была интересной и веселой собеседницей, но по ее последующему поведению ясно, что Виолетта не впервые обращается с ней с подобной жестокостью. Все ее очарование мгновенно исчезло.
Неприязнь Коби к Виолетте росла с той же скоростью. Он решил защитить несчастного ребенка. Дина напомнила ему другую девушку, которую однажды, много лет назад, он тщетно пытался спасти. Даст Бог, он сумеет помочь Дине хотя бы на то время, пока будет гостить в Мурингсе.
Все эти мысли остались при нем. С Виолеттой Коби был само очарование, но у нее хватило ума заметить, что он никогда не упоминает о Дине. Она и сама не понимала, почему, увидев Дину вместе с Коби, пришла в такую ярость. Возможно, причина заключалась в том, что Виолетта, стоящая на пороге сорокалетия, приближалась к возрасту, когда о ней будут говорить не как о «признанной красавице Виолетте Кенилворт», а как о «Виолетте Кенилворт, которая в молодости была красавицей».
Коби было двадцать девять лет, а Дине — восемнадцать.
Третья глава
Он сидел на длинной низкой скамье у окна, лицом к двери, склонившись над гитарой. Дина застыла как вкопанная.
Она впервые видела такого красивого мужчину. Красивого настолько, что от восхищения у нее захватило дух. Он был похож на статую Аполлона Бельведерского. Его лицо и фигура отличались такой же классической красотой, глаза были голубыми, как небо, а кудри отливали золотом.
Его наряд казался столь же безукоризненным. Рядом с ним Дина почувствовала себя замарашкой. «Это нечестно: иметь такую внешность и такой талант, — с болью подумала она. — Нечестно, когда одним дается так много, а другим ничего».
Играя, он не сводил с нее своих удивительных глаз. Хотя мелодия была очень сложной, пальцы Аполлона двигались с такой божественной точностью, словно он и был творцом музыки.
Все завершилось. Он встал, положил гитару на скамью и направился к Дине, зачарованной его ростом и неотразимой внешностью.
С поклоном он произнес:
— Должно быть, вы леди Дина Фревилль, сестра Виолетты. Простите, что не встал и продолжал играть, когда вы вошли, но я отношусь к музыке с уважением, и вы, надеюсь, тоже.
Аполлон взял ее безвольную руку, поцеловал тыльную сторону кисти и отпустил. Он продолжал говорить, видимо, догадавшись, что от изумления девушка утратила дар речи.
— Позвольте представиться. Я Джейкоб… Коби Грант из Нью-Йорка. Лорд и леди Кенилворт любезно пригласили меня в Мурингс. Наша встреча необычна, но надеюсь, вы не в обиде на меня за это.
Так это и есть ее американский спаситель, которого она считала пожилым чудаком!
Рядом с ним Дина чувствовала себя словно под властью чар или гипноза. Внезапно она поняла, почему слуги так говорили о нем. Он был загадкой… да, загадкой. И последним любовником Виолетты, в этом у нее не было сомнений.
Севшим голосом она ответила:
— Конечно, я не обижаюсь, ведь вы были так добры, что прислали за мной двуколку на станцию. К тому же я люблю необычные встречи, а вы так замечательно играли! — Не сдержавшись, Дина добавила, — Но почему именно в библиотеке, мистер Грант?
Ее слова развеселили Коби. Она так непохожа на сестру, так непохожа на образ, который он представлял себе после едких отзывов Виолетты. Она напоминает молодую Сюзанну. В ней тоже чувствуется уязвимость, желание защититься. Но Сюзанна всегда знала себе цену, а эта девочка — нет.
Кроме того, Сюзанна была красавицей, а Дина явно считает себя дурнушкой. Она еще наполовину ребенок, но Коби уже видел в ней зарождающуюся красоту.
Ответил он ей серьезно, чтобы не обидеть ненароком.
— Удобное место, леди Дина. Сюда редко кто заходит (по крайней мере, так сказал дворецкий), а значит, меня вряд ли бы кто-нибудь потревожил.
— Вы играли Вивальди? Мне нравится Вивальди. Я думаю…
Дина запнулась, не зная, стоит ли продолжать. Он мог посмеяться над ней за глаза; девушка знала, что сестра часто так поступала, когда у нее хватало глупости поделиться с Виолеттой сокровенными мыслями, но все-таки решила продолжить…
— Его музыка напоминает мне журчащие фонтаны. Струи вздымаются и падают, становятся то шире, то тоньше, а затем собираются в один огромный столб воды и обрушиваются в бассейн…. Только… только… последние ноты продолжают звучать, в отличие от капель.
Надо быть сумасшедшей, чтобы делиться своими фантазиями с американским дикарем (как их обычно называл Рейни) и, к тому же, с одним из наперсников Виолетты. Но играл он так прекрасно, что наверняка вкладывал в свою игру живые чувства.
Если Коби и удивили ее слова, то он ничем не выдал удивления. Вместо этого поднял гитару и, стоя, заиграл снова.
На этот раз он играл еще более вдохновенно, и последние несколько нот еще дольше звучали в воздухе — словно водяные капли, медленно оседающие в бассейн.
Он ничего не сказал, лишь вопросительно поднял брови.
Дина вздрогнула.
— Да, что-то вроде, — выдавила она, наконец. — Жалко, что Па вас не слышит.
Коби кивнул. Кто такой Па, он не стал спрашивать: догадался и сам. Сегодняшним утром Виолетта рассказала ему историю своей единоутробной сестры. Коби мог только радоваться, что вовремя узнал о пренебрежительном отношении Виолетты к бедной девочке. Она бросила свою сестру на железнодорожной станции, словно ненужную вещь.
Теперь, встретившись с Диной, Коби жалел, что не поехал на станцию сам. За ее застенчивой и скромной внешностью скрывается живой и самобытный ум — без сомнения, унаследованный от отца.
— Спасибо, что похвалили мою игру, — сказал Коби. — Боюсь, я всего лишь любитель, в отличие от моей сводной сестры Сюзанны. Она могла бы стать концертирующей пианисткой, если бы женщинам было позволено профессионально заниматься музыкой.
Дина снова удивила его… и не в последний раз.
— Вы не похожи на любителя, мистер Грант, и, не сочтите за дерзость, совсем не похожи на американца.
— Нет, я вовсе не считаю вас дерзкой, — ответил Коби, глядя с улыбкой на ее оживившееся лицо. — Позвольте поблагодарить вас, леди Дина, за оба ваших комплимента, тем более что я был невнимателен к вам. Я не спросил, предложили ли вам выпить чаю после долгой дороги. Должен ли я позвать горничную?
— И да, и нет, — весело откликнулась Дина. — Да, я пила чай, и нет, больше не хочу.
Рядом с ним она чувствовала себя совершенно раскованной. Казалось, он готов ее выслушать. На мгновение ей захотелось обладать такой же прекрасной внешностью и такими же безукоризненными манерами. В сравнении с ним даже Виолетта выглядела слишком суетливой. Каково это, знать, что ты совершенство? Смогла бы она вести себя с таким непринужденным спокойствием, если бы была ему ровней?
Позже Дина посмеялась над своими глупыми мыслями. Никогда ей с ним не сравниться. Скорее рак на горе свистнет, — как говаривала в подобных случаях ее старая нянюшка.
— Что ж, значит, разговор о чае отпадает, — так же весело ответил Коби. — А как насчет погоды? Может, побеседуем о метеорологии? Похоже, здесь это излюбленная тема. К примеру: как вы думаете, завтра будет так же солнечно, леди Дина? Или вы позволите задать вам более личный вопрос, чтобы выяснить, для чего вы пришли в библиотеку?
— Конечно, позволю, — серьезно ответила Дина, усаживаясь, чтобы и он мог сесть, — тем более, что на мой вопрос о библиотеке вы ответили. Полагаю, я должна отплатить вам той же монетой. Па, то есть профессор Фабиан, рассказывал, что покойный лорд Кенилворт собрал огромную коллекцию мемуаров и документов о выдающихся политиках за последние три столетия. Если я смогу когда-нибудь изучать историю в Оксфорде, было бы неплохо для начала внимательно прочитать документы и сделать выписки.
Да, леди Дина Фревилль действительно пошла в отца и оказалась кукушонком в гнездышке Рейнсборо. Коби сильно сомневался, что Дине разрешат поехать в Оксфорд. Виолетта этого не допустит.
— Разумная мысль, — с одобрением заметил он. — Чтобы составить правильное представление о прошлом, нет ничего лучше изучения первоисточников. Поздравляю вас, леди Дина, не многие студенты это понимают.
«Боже правый, этот американский дикарь говорит в точности как Па! Неужели он с Виолеттой и Рейни ведет такие же ученые беседы? Вряд ли».
— Многие ли американцы согласятся с вами, мистер Грант? Как вы думаете, много ли общего у государственных деятелей в Америке и у нас? Вы со многими политиками знакомы? Я слышала, Нью-Йорк совсем не похож на Вашингтон.
— Нет, конечно, — согласился Коби, снова взглянув на Дину изумленными глазами, и от этого взгляда у нее почему-то закружилась голова. Тронутый ее искренним любопытством, Коби рассказал несколько анекдотов об американских политиках и рассмешил ее.
— Похоже, единственная разница между вашими и нашими политиками, — подытожила Дина, — состоит в том, что у ваших больше прямолинейности, а у наших — лицемерия. Мне всю жизнь говорили, будто Кристофер Фревилль, первый лорд Рейнсборо, получил свой титул за какие-то дипломатические заслуги во времена правления Карла II. Но однажды Па сказал мне, что это полная чепуха, и объяснил, в каких документах можно найти подлинную историю. Кристофер был собутыльником короля Карла, — сообщила она с веселым блеском в глазах. — Королю были свойственны весьма пагубные привычки, хотя, по-моему, теперешний принц Уэльский недалеко от него ушел.
Она никогда бы не осмелилась произнести подобную ересь при Виолетте, но рядом с Коби ее почему-то так и тянуло на вольности.
— При дворе он был пустым местом, обычным камергером. Однажды король отправился на прогулку (а Па говорил, что он очень любил гулять), и начался сильный дождь. На короле был легкий плащ, а на Кристофере — плотный. Он увидел, что король промок, и предложил поменяться плащами. Тем же вечером они напились, и король пообещал Кристоферу в знак благодарности любую милость. Кристофер ответил, что дарит королю свой плащ в обмен на графский титул. Король рассмеялся и сказал: «Раз ты спас меня от дождя, быть тебе лордом Рейнсбороnote 3». Кристофер был обычным шалопаем — не дипломатом и не политиком, как называли его потомки. Король Карл II сделал его графом в шутку. Прошу вас, не рассказывайте об этом Виолетте, она не оценит.
«Это уж точно», — подумал Коби, благодарный Дине за то, что она поделилась с ним этой занятной историей.
Немного позже он обнаружил, что Виолетта воспринимает свою единоутробную сестру слишком серьезно. После часа увлекательной беседы дверь библиотеки распахнулась, и вошла Виолетта, великолепная в своем платье цвета чайной розы.
Коби и Дина, смеясь, играли в шахматы на инкрустированном столике возле окна. Дина обнаружила, что мистер Грант играет даже лучше, чем Па. Впрочем, Виолетту раздражало и их занятие, и мистер Грант, и Дина.
Особенно Дина.
— Вот ты где, Коби, — заявила она, подплывая к ним, словно галеон под всеми парусами, — в библиотеке. Тоже мне место нашел! Ты пил чай?
Она в ярости взглянула на доску, где черные ферзь и король пытались зажать в угол белого ферзя Дины.
— Ты же в безвыходном положении, дорогая, — насмешливо протянула Виолетта и небрежным движением руки смахнула с доски фигуры. — Ой, простите, — все с той же насмешкой воскликнула она, — но правда, Дина, эту партию не стоит и продолжать. А теперь почему бы тебе не подняться наверх и не переодеться в более приличное платье: то, что сейчас на тебе, больше подходит для детской, чем для гостиной. Да, и не забудь поблагодарить мистера Гранта, за то что он взял на себя труд развлекать тебя.
Говорила она таким тоном, словно Дина была капризным трехлетним ребенком, а Коби — ее пожилым дядюшкой.
Коби, не знающий, то ли злиться на Виолетту, то ли посмеяться над ней, с огорчением понял, что любые попытки утешить бедную девочку приведут лишь к более жестоким нападкам со стороны Виолетты, и решил промолчать.
Дина, густо покраснев, встала и направилась к выходу. Впрочем, она понятие не имела, во что ей переодеться — ни одно из ее платьев Виолетта не одобрит. Сестра никогда не забывала напомнить ей о том, какая она уродливая, неуклюжая и глупая… особенно глупая.
— Д-д-да, — запинаясь, буркнула она. Девушка нагнулась, чтобы поднять белого ферзя, закатившегося под стол, а когда выпрямилась, мистер Грант бережно взял фигурку у нее из руки и поставил на доску.
— Мы еще поиграем, — серьезно сказал Коби, не сводя с нее своих удивительных синих глаз. Ради ее же блага он не осмелился ничего добавить. Иначе Виолетта получила бы новый повод для раздражения.
Дина понятия не имела, почему Виолетта смотрит на нее с такой ненавистью.
Она бессвязно пробормотала:
— Незачем, благодарю вас… мистер Грант… я и в самом деле плохо играю… должно быть, вам скучно со мной.
Коби застыл на месте: опасный признак, хотя обе женщины не догадывались об этом.
— Ну что вы, леди Дина, мне не было скучно с вами. Напротив, я испытал огромное удовольствие.
Виолетта раздраженно притопывала ногой, пока Дина, красная, как рак, и неспособная связно ответить мистеру Гранту, не вышла из комнаты.
Не успела дверь закрыться, как Виолетта гневно воскликнула:
— Я испытал огромное удовольствие! В самом деле, Коби, нечего было так расшаркиваться перед девчонкой. Хватило бы и простого «спасибо».
Неужели она ревнует к Дине? Но почему? До прихода Виолетты Дина была интересной и веселой собеседницей, но по ее последующему поведению ясно, что Виолетта не впервые обращается с ней с подобной жестокостью. Все ее очарование мгновенно исчезло.
Неприязнь Коби к Виолетте росла с той же скоростью. Он решил защитить несчастного ребенка. Дина напомнила ему другую девушку, которую однажды, много лет назад, он тщетно пытался спасти. Даст Бог, он сумеет помочь Дине хотя бы на то время, пока будет гостить в Мурингсе.
Все эти мысли остались при нем. С Виолеттой Коби был само очарование, но у нее хватило ума заметить, что он никогда не упоминает о Дине. Она и сама не понимала, почему, увидев Дину вместе с Коби, пришла в такую ярость. Возможно, причина заключалась в том, что Виолетта, стоящая на пороге сорокалетия, приближалась к возрасту, когда о ней будут говорить не как о «признанной красавице Виолетте Кенилворт», а как о «Виолетте Кенилворт, которая в молодости была красавицей».
Коби было двадцать девять лет, а Дине — восемнадцать.
Третья глава
Представители лондонского высшего общества, гостившие в загородном доме Кенилвортов, и самые знатные жители графства Уорвик собрались в Мурингсе, чтобы отпраздновать назначение лорда Кенилворта главой судебной и исполнительной власти в графстве.
Очаровательные женские шеи и не менее очаровательные уши были украшены южно-африканскими бриллиантами. Создавалось впечатление, будто дамы разделили между собой всю королевскую сокровищницу… кроме леди Дины Фревилль, конечно. Она пряталась в уголке, глядя, как они прохаживаются, обмахиваясь веерами, словно красующиеся друг перед другом павлины.
Среди гостей дома был человек, которого Кенилвортам совсем недавно представил американский посол, также присутствующий на приеме. Кроме посла с женой и хозяев дома его никто не знал.
Это был еще один богатый магнат из Чикаго, мистер Хендрик Ван Дьюзен. Плотный мужчина лет сорока в новом английском смокинге выглядел великолепно.
Виолетта пригласила мистера Ван Дьюзена из-за его громадного состояния и страсти к азартным играм. Она хотела дать шанс своему нищему братцу выиграть хоть какие-то деньги.
Подобно леди Дине, мистер Ван Дьюзен сидел в маленькой прихожей, откуда он мог видеть происходящее в зале, оставаясь при этом незамеченным. Вскоре его хитрость была вознаграждена.
Две светских дамы, блистательные, но заметно взволнованные, встали возле него и принялись громко сплетничать о хозяйке дома.
— Вижу, Виолеттин Аполлон уже здесь, — заметила более привлекательная женщина с весельем в голосе. — Я слышала, он приехал раньше остальных гостей.
— Полно, полно, Эмилия, не ревнуй… это не поможет. Говорят, он однолюб, и не замечает никого, кроме своей Виолетты. А она его из коготков не выпустит.
— Как я ее понимаю. Я бы тоже запустила в него коготки, если бы мне посчастливилось встретить его первой. Скажи, он действительно шурин американского посла?
— Номинально, — хмыкнула ее подруга, — всего лишь номинально. Говорят, они сводные брат и сестра. Видишь, совсем непохожи? Аполлон блондин, а Сюзанна брюнетка.
Их разговор пробудил любопытство тайного свидетеля, решившего отправиться на поиски «Аполлона». Стоит взглянуть на человека, способного очаровать эдаких красоток.
Мистер Ван Дьюзен прошелся по залу, высматривая высокого блондина (он справедливо полагал, что Аполлон должен быть высоким), и, наконец, увидел рослого белокурого мужчину, беседующего с хозяйкой дома. Неожиданно блондин повернул голову, и у Ван Дьюзена перехватило дыхание. Его потряс вовсе не идеальный профиль или атлетическая фигура Аполлона, а нечто иное.
Не может быть! Немыслимо! Шурин американского посла!? Любимец лондонского высшего общества!? В последний раз мистер Ван Дьюзен видел этого мужчину (или его двойника) около восьми лет назад в Аризоне, на юго-западе Америки. Такие люди не забываются, и Ван Дьюзен никогда его не забывал… но и не ожидал встретить, особенно в качестве почетного гостя в загородном доме английского лорда.
Теперь он стал старше, но, как и прежде, женщины не сводили с него глаз, когда он с раздражающе надменным видом, хорошо знакомым мистеру Ван Дьюзену, отошел от хозяйки.
Неужели это действительно тот человек? Если да, то каким именем он сейчас пользуется? И понимают ли эти глупые неженки, что за хищник обитает среди них? Они ведь представить себе не могут, какую жизнь вели раньше респектабельный мистер Ван Дьюзен и «Аполлон».
Губы мистера Ван Дьюзена растянулись в ленивой ухмылке. Что ж, надо выяснить, не обознался ли он. Ведь ему еще не приходилось видеть этого парня чистым, безукоризненно одетым и увивающимся за любовницей принца Уэльского!
Теперь Аполлон стоял прямо перед ним. Хендрик Ван Дьюзен усмехнулся еще раз, показав крепкие желтые зубы. Он вытянул указательный и средний пальцы, ткнул ими, словно дулом револьвера, в спину Аполлону и протянул с сильным техасским акцентом:
— Привет, попался наконец, Джейк-Попрыгунчик.
Аполлон замер, напрягся всем телом, прежде чем повернуться к своему разоблачителю. Его лицо казалось застывшей маской, не выражающей ни малейшего удивления, которое должен был испытать человек, услышавший зов из своего далекого и весьма предосудительного прошлого.
Да, черт возьми, вылитый Аполлон, а когда он заговорил, в его звучном голосе не было и намека на американский акцент.
— Мы знакомы, сэр?
— Конечно. Потому что я знаю тебя и остаюсь твоим должником.
Такой улыбки, как у Коби, еще не приходилось видеть лондонским аристократам. В ней читалась смертельная угроза, и по ней мистер Ван Дьюзен понял, как мало изменился его собеседник.
— Я знал одного человека, который был мне должен. Но его долг выплачен много лет назад, и вы должны это знать.
По сути, это было признание.
— Я еще не расплатился, — прорычал мистер Ван Дьюзен. — Не было случая, чтобы я не отблагодарил человека, спасшего мне жизнь. Ты спас меня дважды. А я тебя выручил только один раз. Второй должок за мной.
На этот раз в улыбке Коби было столько обаяния, что мистер Ван Дьюзен понял, почему окружающие женщины смотрят на него голодными глазами. Он взял мистера Ван Дьюзена за руку, молча вывел его из бального зала, провел через маленькую гостиную и коридор в библиотеку, и плотно закрыл за собой дверь.
— А теперь, — сказал он, — можно поговорить спокойно. На чем мы остановились? Ах да, я спас твою никчемную жизнь, и ты хочешь расплатиться со мной. Что ж, здесь тебе это вряд ли удастся. Мы слишком далеко от Сан-Мигеля… или Братт-Кроссинга.
— Итак, ты меня признал.
— А как меня зовут, ты помнишь?
— В Сан-Мигеле ты был Джейком Кобурном, а в Братт-Кроссинге — Коби Грантом. Готов поспорить, здесь ты тоже Коби Грант.
— Джейкоб Грант… так что пари ты выиграл.
Коби взглянул на мистера Ван Дьюзена, на безупречный костюм, скрывающий грузное тело, на его ухоженные руки и грубые черты лица.
— Вряд ли я угадаю твое имя, Профессор… или, как тебя звали на западе, Прохвессор.
— Не угадаешь. Теперь я пользуюсь именем, данным мне при рождении. Я Хендрик Ван Дьюзен, уважаемый коммерсант, если не сказать хуже.
Коби откинул голову и рассмеялся.
— Все тот же старый Прохвессор! Ну и как ты терпишь эту жизнь?
— А ты?
Коби подумал, что, несмотря на всю ненависть к такой жизни, не хотел бы вновь оказаться в Аризоне двадцатилетним мальчишкой.
— Мы сами творим свою жизнь, — сказал он наконец.
— Банальность. Хотя на вид ты мало изменился… разве что чище стал.
Коби улыбнулся.
— Да, думаю, лет восемь назад я выглядел по-другому.
— Естественно. Но внутри ты остался прежним. В Лондоне жить безопасно?
Коби вспомнил ночь, когда он выкрал из борделя Лиззи Стил, и ему стало смешно.
— Может, да, а может, нет. Но хуже всего, что здесь не пройдешься по Пикадилли с парой револьверов на бедрах.
— И что же ты собираешься вытрясти из этих аристократов? Держу пари, их легче ощипать, чем жителей Сан-Мигеля.
Коби обворожительно улыбнулся.
— Ничего.
— Ты ничего не затеваешь? Не верю.
— Все тот же скептик. Не хочешь, не верь.
Мистер Ван Дьюзен улыбнулся в ответ. Коби прекрасно знал эту улыбку. Он решил поддразнить его.
— А что вы здесь делаете, мистер Ван Дьюзен? Как ни странно, мне привычней думать о тебе, как о Шульце, Прохвессоре, непревзойденном стрелке.
— Прохвессор и Джейк-Попрыгунчик остались в прошлом, — спокойно заметил мистер Ван Дьюзен, — и, надеюсь, никогда не вернутся.
Коби вспомнил себя молодого и со смехом добавил.
— Надейся. Помнишь старые пословицы: «все тайное становится явным» и «шила в мешке не утаишь»?
— Боже упаси! — с жаром воскликнул мистер Ван Дьюзен. — Я самый богатый и уважаемый житель Чикаго, и собираюсь в следующем году выставить свою кандидатуру на выборы в Сенат.
— В таком случае я сравняюсь с тобой, только если женюсь на английской аристократке.
Коби умолк, а затем, словно охваченный неким предчувствием, спросил себя: «Зачем я вообще это сказал?»
— По-моему, леди Кенилворт давно замужем, — ехидно возразил Ван Дьюзен.
— Да, но у меня есть кузины-англичанки. Лучше сказать тебе сразу, а то ты все равно докопаешься. Сэр Алан Дилхорн, известный политик, приходится мне родней. Он старший брат моего приемного отца Джека Дилхорна.
Ван Дьюзен присвистнул.
— Тот самый Дилхорн?
Когда Коби с иронической насмешкой кивнул, он воскликнул.
— Так какого черта, молодой сэр, вас понесло на запад, когда вам только и надо было…
Коби перебил его; его голос зазвучал по-другому. Теперь это был резкий и протяжный западный говорок, который приводил в бешенство и уважаемых, и малоуважаемых жителей Аризоны.
— Ну да, когда мне надо было довольствоваться подачками приемного папочки и позволить ему самому разобраться с Гриром и прочими моими врагами. Стоило только попросить дядю Джека и дядю Алана, и они прожили бы мою жизнь за меня. Нет, Прохвессор, я думал, ты лучше меня знаешь! К тому же, вся эта мелочь, награбленная в Братт-Кроссинге и Сан-Мигеле, превратилась в огромное состояние на Уолл-Стрит. Кстати, а что ты сделал со своей долей, Прохвессор?
— То же, что и ты. Пустил в оборот. Я вернулся в лоно семьи, занялся этой чертовой политикой…. Это тебе не шуточки: республиканская партия — тот же Сан-Мигель, только побольше.
— Так весь мир — Сан-Мигель, только побольше, — заметил Коби, — включая моего отца и сэра Алана.
— Ну и как, грабить будем вместе… или поодиночке?
Коби невольно рассмеялся.
— Никак, я отдыхаю. С тех пор, как я расстался с тобой, это мой первый отпуск. Моя сводная сестра хочет меня женить. Приемный отец мечтает, чтобы я остепенился. Сэр Алан, по-моему, надеется, что я осяду в Англии… а то здешние Дилхорны стали чересчур респектабельными. Он хочет, чтобы хоть кто-то из семьи мог сравниться с нашим уважаемым предком. Отец моего приемного папаши был выслан в Новый Южный Уэльс и там разбогател. Честно или нет, суди сам, учитывая, что я пошел в него.
— Твой дедушка? — уточнил мистер Ван Дьюзен.
Коби ухмыльнулся. Так он ухмылялся в Сан-Мигеле, когда был молодым бандитом, держащим в страхе всю округу.
— Можно и так сказать. А теперь скажи мне свой адрес здесь и в Штатах, и давай вернемся к гостям. Мой зять считает, будто я пренебрегаю своими обязанностями, и хочет, чтобы я хотя бы раз вел себя, как положено.
— Это было бы чудом, — задумчиво заметил Ван Дьюзен. — Хотя с виду ты вылитый английский джентльмен, Америкой и не пахнешь.
— Вот-вот, — радостно согласился Коби. — Такой уж я хамелеон. А теперь давай вернемся, и я познакомлю тебя не только с несравненной Виолеттой, которая вцепилась в меня, как пиявка, но и с ее подружками, такими же сговорчивыми, как девочки из «Серебряного доллара», хотя и чуть почище. Обещаю, в Лондоне ты не заскучаешь.
«Это уж точно, — подумал мистер Ван Дьюзен, выходя вслед за Аполлоном в бальный зал, — если развлекать меня собирается Джейк-Попрыгунчик».
Как ни странно, первой, кого они встретили на выходе из библиотеки, оказалась невинная юная леди Дина Фревилль. Ей надоело чувствовать себя пустым местом, и она отправилась на поиски развлечений.
Она взглянула на Коби и его собеседника. Этого человека Виолетта называла «еще одним вульгарным янки, с которым приходится быть вежливой».
Не такой уж он, видно, и вульгарный, если мистеру Гранту нравится с ним общаться. Дина улыбнулась ему и с некоторой робостью спросила:
— Вам тоже стало скучно, мистер Грант? Вы не представите меня своему другу?
Очаровательные женские шеи и не менее очаровательные уши были украшены южно-африканскими бриллиантами. Создавалось впечатление, будто дамы разделили между собой всю королевскую сокровищницу… кроме леди Дины Фревилль, конечно. Она пряталась в уголке, глядя, как они прохаживаются, обмахиваясь веерами, словно красующиеся друг перед другом павлины.
Среди гостей дома был человек, которого Кенилвортам совсем недавно представил американский посол, также присутствующий на приеме. Кроме посла с женой и хозяев дома его никто не знал.
Это был еще один богатый магнат из Чикаго, мистер Хендрик Ван Дьюзен. Плотный мужчина лет сорока в новом английском смокинге выглядел великолепно.
Виолетта пригласила мистера Ван Дьюзена из-за его громадного состояния и страсти к азартным играм. Она хотела дать шанс своему нищему братцу выиграть хоть какие-то деньги.
Подобно леди Дине, мистер Ван Дьюзен сидел в маленькой прихожей, откуда он мог видеть происходящее в зале, оставаясь при этом незамеченным. Вскоре его хитрость была вознаграждена.
Две светских дамы, блистательные, но заметно взволнованные, встали возле него и принялись громко сплетничать о хозяйке дома.
— Вижу, Виолеттин Аполлон уже здесь, — заметила более привлекательная женщина с весельем в голосе. — Я слышала, он приехал раньше остальных гостей.
— Полно, полно, Эмилия, не ревнуй… это не поможет. Говорят, он однолюб, и не замечает никого, кроме своей Виолетты. А она его из коготков не выпустит.
— Как я ее понимаю. Я бы тоже запустила в него коготки, если бы мне посчастливилось встретить его первой. Скажи, он действительно шурин американского посла?
— Номинально, — хмыкнула ее подруга, — всего лишь номинально. Говорят, они сводные брат и сестра. Видишь, совсем непохожи? Аполлон блондин, а Сюзанна брюнетка.
Их разговор пробудил любопытство тайного свидетеля, решившего отправиться на поиски «Аполлона». Стоит взглянуть на человека, способного очаровать эдаких красоток.
Мистер Ван Дьюзен прошелся по залу, высматривая высокого блондина (он справедливо полагал, что Аполлон должен быть высоким), и, наконец, увидел рослого белокурого мужчину, беседующего с хозяйкой дома. Неожиданно блондин повернул голову, и у Ван Дьюзена перехватило дыхание. Его потряс вовсе не идеальный профиль или атлетическая фигура Аполлона, а нечто иное.
Не может быть! Немыслимо! Шурин американского посла!? Любимец лондонского высшего общества!? В последний раз мистер Ван Дьюзен видел этого мужчину (или его двойника) около восьми лет назад в Аризоне, на юго-западе Америки. Такие люди не забываются, и Ван Дьюзен никогда его не забывал… но и не ожидал встретить, особенно в качестве почетного гостя в загородном доме английского лорда.
Теперь он стал старше, но, как и прежде, женщины не сводили с него глаз, когда он с раздражающе надменным видом, хорошо знакомым мистеру Ван Дьюзену, отошел от хозяйки.
Неужели это действительно тот человек? Если да, то каким именем он сейчас пользуется? И понимают ли эти глупые неженки, что за хищник обитает среди них? Они ведь представить себе не могут, какую жизнь вели раньше респектабельный мистер Ван Дьюзен и «Аполлон».
Губы мистера Ван Дьюзена растянулись в ленивой ухмылке. Что ж, надо выяснить, не обознался ли он. Ведь ему еще не приходилось видеть этого парня чистым, безукоризненно одетым и увивающимся за любовницей принца Уэльского!
Теперь Аполлон стоял прямо перед ним. Хендрик Ван Дьюзен усмехнулся еще раз, показав крепкие желтые зубы. Он вытянул указательный и средний пальцы, ткнул ими, словно дулом револьвера, в спину Аполлону и протянул с сильным техасским акцентом:
— Привет, попался наконец, Джейк-Попрыгунчик.
Аполлон замер, напрягся всем телом, прежде чем повернуться к своему разоблачителю. Его лицо казалось застывшей маской, не выражающей ни малейшего удивления, которое должен был испытать человек, услышавший зов из своего далекого и весьма предосудительного прошлого.
Да, черт возьми, вылитый Аполлон, а когда он заговорил, в его звучном голосе не было и намека на американский акцент.
— Мы знакомы, сэр?
— Конечно. Потому что я знаю тебя и остаюсь твоим должником.
Такой улыбки, как у Коби, еще не приходилось видеть лондонским аристократам. В ней читалась смертельная угроза, и по ней мистер Ван Дьюзен понял, как мало изменился его собеседник.
— Я знал одного человека, который был мне должен. Но его долг выплачен много лет назад, и вы должны это знать.
По сути, это было признание.
— Я еще не расплатился, — прорычал мистер Ван Дьюзен. — Не было случая, чтобы я не отблагодарил человека, спасшего мне жизнь. Ты спас меня дважды. А я тебя выручил только один раз. Второй должок за мной.
На этот раз в улыбке Коби было столько обаяния, что мистер Ван Дьюзен понял, почему окружающие женщины смотрят на него голодными глазами. Он взял мистера Ван Дьюзена за руку, молча вывел его из бального зала, провел через маленькую гостиную и коридор в библиотеку, и плотно закрыл за собой дверь.
— А теперь, — сказал он, — можно поговорить спокойно. На чем мы остановились? Ах да, я спас твою никчемную жизнь, и ты хочешь расплатиться со мной. Что ж, здесь тебе это вряд ли удастся. Мы слишком далеко от Сан-Мигеля… или Братт-Кроссинга.
— Итак, ты меня признал.
— А как меня зовут, ты помнишь?
— В Сан-Мигеле ты был Джейком Кобурном, а в Братт-Кроссинге — Коби Грантом. Готов поспорить, здесь ты тоже Коби Грант.
— Джейкоб Грант… так что пари ты выиграл.
Коби взглянул на мистера Ван Дьюзена, на безупречный костюм, скрывающий грузное тело, на его ухоженные руки и грубые черты лица.
— Вряд ли я угадаю твое имя, Профессор… или, как тебя звали на западе, Прохвессор.
— Не угадаешь. Теперь я пользуюсь именем, данным мне при рождении. Я Хендрик Ван Дьюзен, уважаемый коммерсант, если не сказать хуже.
Коби откинул голову и рассмеялся.
— Все тот же старый Прохвессор! Ну и как ты терпишь эту жизнь?
— А ты?
Коби подумал, что, несмотря на всю ненависть к такой жизни, не хотел бы вновь оказаться в Аризоне двадцатилетним мальчишкой.
— Мы сами творим свою жизнь, — сказал он наконец.
— Банальность. Хотя на вид ты мало изменился… разве что чище стал.
Коби улыбнулся.
— Да, думаю, лет восемь назад я выглядел по-другому.
— Естественно. Но внутри ты остался прежним. В Лондоне жить безопасно?
Коби вспомнил ночь, когда он выкрал из борделя Лиззи Стил, и ему стало смешно.
— Может, да, а может, нет. Но хуже всего, что здесь не пройдешься по Пикадилли с парой револьверов на бедрах.
— И что же ты собираешься вытрясти из этих аристократов? Держу пари, их легче ощипать, чем жителей Сан-Мигеля.
Коби обворожительно улыбнулся.
— Ничего.
— Ты ничего не затеваешь? Не верю.
— Все тот же скептик. Не хочешь, не верь.
Мистер Ван Дьюзен улыбнулся в ответ. Коби прекрасно знал эту улыбку. Он решил поддразнить его.
— А что вы здесь делаете, мистер Ван Дьюзен? Как ни странно, мне привычней думать о тебе, как о Шульце, Прохвессоре, непревзойденном стрелке.
— Прохвессор и Джейк-Попрыгунчик остались в прошлом, — спокойно заметил мистер Ван Дьюзен, — и, надеюсь, никогда не вернутся.
Коби вспомнил себя молодого и со смехом добавил.
— Надейся. Помнишь старые пословицы: «все тайное становится явным» и «шила в мешке не утаишь»?
— Боже упаси! — с жаром воскликнул мистер Ван Дьюзен. — Я самый богатый и уважаемый житель Чикаго, и собираюсь в следующем году выставить свою кандидатуру на выборы в Сенат.
— В таком случае я сравняюсь с тобой, только если женюсь на английской аристократке.
Коби умолк, а затем, словно охваченный неким предчувствием, спросил себя: «Зачем я вообще это сказал?»
— По-моему, леди Кенилворт давно замужем, — ехидно возразил Ван Дьюзен.
— Да, но у меня есть кузины-англичанки. Лучше сказать тебе сразу, а то ты все равно докопаешься. Сэр Алан Дилхорн, известный политик, приходится мне родней. Он старший брат моего приемного отца Джека Дилхорна.
Ван Дьюзен присвистнул.
— Тот самый Дилхорн?
Когда Коби с иронической насмешкой кивнул, он воскликнул.
— Так какого черта, молодой сэр, вас понесло на запад, когда вам только и надо было…
Коби перебил его; его голос зазвучал по-другому. Теперь это был резкий и протяжный западный говорок, который приводил в бешенство и уважаемых, и малоуважаемых жителей Аризоны.
— Ну да, когда мне надо было довольствоваться подачками приемного папочки и позволить ему самому разобраться с Гриром и прочими моими врагами. Стоило только попросить дядю Джека и дядю Алана, и они прожили бы мою жизнь за меня. Нет, Прохвессор, я думал, ты лучше меня знаешь! К тому же, вся эта мелочь, награбленная в Братт-Кроссинге и Сан-Мигеле, превратилась в огромное состояние на Уолл-Стрит. Кстати, а что ты сделал со своей долей, Прохвессор?
— То же, что и ты. Пустил в оборот. Я вернулся в лоно семьи, занялся этой чертовой политикой…. Это тебе не шуточки: республиканская партия — тот же Сан-Мигель, только побольше.
— Так весь мир — Сан-Мигель, только побольше, — заметил Коби, — включая моего отца и сэра Алана.
— Ну и как, грабить будем вместе… или поодиночке?
Коби невольно рассмеялся.
— Никак, я отдыхаю. С тех пор, как я расстался с тобой, это мой первый отпуск. Моя сводная сестра хочет меня женить. Приемный отец мечтает, чтобы я остепенился. Сэр Алан, по-моему, надеется, что я осяду в Англии… а то здешние Дилхорны стали чересчур респектабельными. Он хочет, чтобы хоть кто-то из семьи мог сравниться с нашим уважаемым предком. Отец моего приемного папаши был выслан в Новый Южный Уэльс и там разбогател. Честно или нет, суди сам, учитывая, что я пошел в него.
— Твой дедушка? — уточнил мистер Ван Дьюзен.
Коби ухмыльнулся. Так он ухмылялся в Сан-Мигеле, когда был молодым бандитом, держащим в страхе всю округу.
— Можно и так сказать. А теперь скажи мне свой адрес здесь и в Штатах, и давай вернемся к гостям. Мой зять считает, будто я пренебрегаю своими обязанностями, и хочет, чтобы я хотя бы раз вел себя, как положено.
— Это было бы чудом, — задумчиво заметил Ван Дьюзен. — Хотя с виду ты вылитый английский джентльмен, Америкой и не пахнешь.
— Вот-вот, — радостно согласился Коби. — Такой уж я хамелеон. А теперь давай вернемся, и я познакомлю тебя не только с несравненной Виолеттой, которая вцепилась в меня, как пиявка, но и с ее подружками, такими же сговорчивыми, как девочки из «Серебряного доллара», хотя и чуть почище. Обещаю, в Лондоне ты не заскучаешь.
«Это уж точно, — подумал мистер Ван Дьюзен, выходя вслед за Аполлоном в бальный зал, — если развлекать меня собирается Джейк-Попрыгунчик».
Как ни странно, первой, кого они встретили на выходе из библиотеки, оказалась невинная юная леди Дина Фревилль. Ей надоело чувствовать себя пустым местом, и она отправилась на поиски развлечений.
Она взглянула на Коби и его собеседника. Этого человека Виолетта называла «еще одним вульгарным янки, с которым приходится быть вежливой».
Не такой уж он, видно, и вульгарный, если мистеру Гранту нравится с ним общаться. Дина улыбнулась ему и с некоторой робостью спросила:
— Вам тоже стало скучно, мистер Грант? Вы не представите меня своему другу?