Страница:
Судя по некоторым деталям, Чак Даусон мало изменился с тех пор. Он стал выше и раздался в плечах, но, в отличие от старшего, чья комплекция, цветущее здоровье, круглое лицо и лысая голова делали Генри даже смешным, младший Даусон остался узколицым и имел болезненный вид. Его можно было назвать по-своему красивым: римский нос, светлые волосы, красивые губы. Но Моргану казалось, что Чак смахивает на шакала.
— Итак, Морган, — начал Редмонд, — давайте перейдем к делу. Мы тебя пригласили сюда для того, чтобы ты помог нам решить одну маленькую проблему. Как ты, наверное, заметил по дороге в город, добыча угля — это основная статья наших доходов. Даусон и я владеем отелем, магазином и еще несколькими мелкими предприятиями, но большую часть денег приносят шахты. Мы пережили много трудных лет, но время меняется, рынок угля ждет усовершенствований в добыче, и мы должны быть готовы к изменениям.
В голове Моргана копошилась тысяча вопросов. Но больше всего его интересовало, что же случилось с семьей Мак-Элистера и его долей в шахте «Голубая гора».
Девять лет назад они с братом пошли работать на «Голубую гору». Это произошло после обвала на «Мидлтон Майн» и смерти их отца. В то время владельцем шахты, отеля и магазина был Лоуэлл Мак-Элистер. В следующем году Мак-Элистер взял в партнеры Редмонда и Даусона, но все еще контролировал большую часть дел в шахте и на других предприятиях.
Морган хмуро разглядывал этих троих.
— Продолжай, — коротко бросил он и поудобнее устроил свое длинноногое тело на жестком коричневом кожаном стуле.
— Ну, знаешь, некоторые шахтеры мутят воду. Такое иногда случается. Но, похоже, что на этот раз сами мы не справимся. — Редмонд предложил гостю тонкую сигарету. Морган отказался, и Редмонд закурил один.
— Чертовы шахтеры не знают, чего хотят, — вставил старший Даусон. — Сейчас они готовы начать смуту. У них, по крайней мере, есть выходной — воскресенье. А ведь многие работают все семь дней в неделю.
Морган застыл. Семь дней в неделю по десять часов каждый, никакой заботы о безопасности на шахтах в «Мидлтон Майн», и в результате — обвал, убивший его отца. Он ничего не забыл. На шахте «Голубая гора» дела обстояли лучше, по крайней мере, до тех пор, пока Даусон и Редмонд не стали компаньонами Мак-Элистера.
Морган пригладил темные волнистые волосы и подавил ненависть, промелькнувшую во взгляде.
— И что же джентльмены посоветуют мне сделать, чтоб решить эту проблему?
Генри Даусон вмешался, чтобы опередить Редмонда:
— Завтра утром у щахтеров митинг. Из-за него они не выйдут на работу. Это нам будет стоить уйму времени и денег. Мы не собираемся терпеть такое. Мы хотим раз и навсегда их остановить. Мы хотим, чтобы ты сходил на этот митинг и покрасовался там. Просто пусть они знают, что все смутьяны будут иметь дело с тобой — и с той пушкой у тебя на бедре.
— А если пушка и ты их не испугают, — добавил Редмонд, — возможно, мы попытаемся организовать небольшую катастрофу, чтобы показать серьезность наших намерений.
Морган сцепил зубы. Он был прав. За последние девять лет в Кейсервилле ничего не изменилось. И даже стало еще хуже.
— Сколько же будет стоить вам, ребята, эта демонстрация серьезности намерений? — спросил он.
Тут впервые заговорил Чак Даусон:
— А сколько ты стоишь, бандит? — Его темные глаза сощурились, когда он склонился к Моргану.
Морган остался невозмутимым.
— Мне нужно в два раза больше того, что вы предложили в письме. Половину сейчас, половину после того, как дело будет сделано. Эта ваша маленькая проблема, похоже, гораздо крупнее, чем может показаться.
Когда он закончил, светлые брови Даусона сошлись на переносице, но потом Чак вновь развалился на стуле.
— Пожалуй, выгоднее иметь высокооплачиваемого наемника, бандит.
— Меня зовут Морган, — напомнил тот холодно. — Дэн или мистер.
Звук открывающейся двери прервал этот обмен любезностями. Илейн Мак-Элистер вошла в комнату, держа перед собой поднос с чашками и кофейником. От радости, которую Морган видел на ее лице раньше, не осталось и следа. Теперь это была маска вежливости.
Чак Даусон встал со стула, чтоб помочь ей опустить поднос, его рука возмутительно долго задержалась на руке девушки. Морган не был уверен, но ему показалось, что она вздрогнула.
Илейн хмуро взглянула на Даусона, от этого взгляда у Моргана мурашки побежали по спине. Куда делась храбрая маленькая девочка, которая полезла в глубь заброшенной шахты, чтобы спасти своих друзей? Куда делась веселая женщина, которую он только что видел? Теперь ее мягкие янтарные глаза были настороженными и покорными, как у пойманного в силки зверя.
— Мистер Морган, — начал Чак Даусон, — позвольте представить мою невесту, мисс Мак-Элистер.
Моргану повезло, что он сидел. Он так глубоко вздохнул, что с трудом смог выдохнуть. Все, что он смог сделать, это встать и кивнуть в знак приветствия.
— Рад с вами познакомиться, мисс Мак-Элистер.
«Какая наглость, — думала Илейн, наблюдая, как напряглись его скулы. — Он считает, что я боюсь его! Даже если он убивает людей за деньги, это не значит, что он может испугать любого».
Она почувствовала прилив сил и подняла голову. Потом Илейн посмотрела в мрачные, темные глаза своего fiance[1] и снова ощутила дикое отвращение, которое не могла преодолеть уже несколько лет. У нее всегда от этого подводило живот. Заметив, как пальцы Чака рассеянно бродят снизу вверх по ее руке, девушка сжалась, а потом постепенно начала приводить себя в чувство, отключаясь от ощущений. Она научилась этому сама.
Взглянув на Моргана, Илейн увидела на era бедре револьвер 45-го калибра и постаралась сосредоточиться на процедуре знакомства.
— Уверена, что мне доставит удовольствие знакоИство с вами, мистер Морган, — издевательски ответила она, ледяным взглядом пронзая его голубые глаза.
Потом Илейн почувствовала, как мокрые ладони Чака Даусона коснулись ее талии, и в ней внезапно вспыхнуло только одно желание: поскорее уйти из комнаты.
— Спасибо за кофе, дорогая, — милостиво произнес Даусон. — Днем на шахте будет собрание. Может, я увижу тебя вечером.
Илейн кивнула, взглянула на Моргана и покинула комнату. Морган снова сел. Он заметил облегчение, которое испытывала Илейн, закрывая за собой дверь. Он был в долгу перед этой девушкой. Обязан ей жизнью. И он разберется, что за дьявольщина здесь происходит. Он спасет Кейсервилль, даже если это будет его последним делом.
Радуясь звону кастрюль, блеску серебра и стуку колотушек и молотков на кухне отеля, Илейн взяла ложку и помешала рагу, тушившееся в кастрюле на дальней конфорке огромной черной плиты. Когда она была занята, у нее не оставалось времени на грустные мысли, хотя было тяжело не думать о перспективе провести всю жизнь под именем миссис Чак Даусон.
— Милочка Илейн, кто этот мужчина? — Ада Ловери указала на гостиничную контору. Ада жила в маленькой квартирке за кухней и не упускала ничего из происходящего в отеле.
— Это сам Черный Дэн, — сказала Илейн, накрывая кастрюлю с рагу крышкой. Потом, усевшись рядом с Адой, она взяла нож и начала чистить лук.
— Боже Правый, он такой безжалостный. Он жестче ботинка, держу пари. А без этого своего шрама он был бы даже красивым. — Ада тоже достала луковицу и присоединилась к Илейн.
В кухне было тепло и сыро. Рядом с рагу кипели котелок с мясной подливой и суп. Окна запотели, и влажные волосы тонкими прядями прилипали к лицу. Илейн рассеянно заправила их за уши.
— Он немного напоминает мне Рена Дэниэлса, — сказала она Аде.
— А кто это? — У Ады от лукового сока покатились слезы.
— Да так, один парень, которого я когда-то знала. Я раньше о нем упоминала. Девочкой я была в него влюблена. Ты должна помнить. Я тебя чуть с ума не свела бесконечными рассказами о нем, когда впервые здесь появилась. Его младший брат Томми был моим лучшим другом.
Они с Томми всегда играли вместе, когда удавалось избежать обязательных занятий с мамой — чай в гостях, концерты, посещение церкви — и своих бесконечных многочасовых уроков — пианино, пение, балет, французский. Они любили играть в одном из заброшенных туннелей на дальнем участке шахты «Голубая гора». Именно поэтому Илейн смогла найти мальчиков r шахте той далекой ночью.
За последние девять лет она часто задавалась вопросом: куда же делись ребята? Что стало с Томми? Стал ли он таким же красивым, как старший брат? Она встречалась с Реном всего несколько раз, когда тот приходил забирать Томми из школы домой. Рен настоял, чтобы младший брат учился, пока он сам работал на шахте дополнительные часы, зарабатывая на учебу Томми. Рен сам стал заботиться о Томми, после того как их родители умерли. И Томми обожал брата.
Илейн закончила чистить луковицу и взяла другую. У нее на глазах тоже появились слезы. Женщины посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.
— Хорошо, что нас никто не видит, — пошутила Илейн. — Подумали бы, что мы плачем.
Ада Ловери стала вдруг серьезной.
— А ты уверена, что не будешь проливать крокодиловы слезы, если выйдешь замуж за Чака Даусона? Он ведь не собирается откладывать свадьбу надолго.
Илейн вздохнула. Ада была права. Чак просил об этом уже два года. Теперь он стал настаивать. Через три недели их помолвка будет объявлена официально, и Чак уже предупредил ее, чтоб не надеялась на долгую отсрочку.
— У меня нет выбора, — сказала Илейн, защищаясь.
Ада покачала головой.
— Жизнь заставляет постоянно делать выбор, милочка, а этот выбор на всю жизнь, и он самый важный.
— Мы уже об этом говорили, Ада: Генри Даусон — единственный человек на земле, кому я обязана. — Ада фыркнула, но ничего не сказала. Илейн взяла другую луковицу. — Когда умер отец, он оставил огромные долги, прежде всего — Редмонду и Даусону. Большой дом Мак-Элистера забрали в погашение части долга, но Даусон настоял на том, чтобы Илейн и ее мать остались в своем милом, старом, в викторианском стиле доме. Он обещал позаботиться о том, чтобы заплатить Дольфу Редмонду.
Илейн до сих пор слышала предсмертные слова матери:
— Тебе надо поставить все на свои места, заплати ему чем-нибудь, смой позор с нашего имени.
Илейн слышала эти слова столько раз, что они до сих пор звенели у нее в ушах.
— Некоторые долги нельзя заплатить, — прервала ее Ада, и не в первый раз Илейн удивилась: чтение мыслей было одним из многочисленных талантов этой крепкой добродушной женщины.
Ада покачала головой.
— Мне так хочется найти нужные слова и убедить тебя не делать этого, изменить свое мнение.
— Ничто не изменит мое мнение, Ада. Я не собираюсь высказывать ему признательность, но сдержу свое слово и заплачу этот долг. Кроме того, после свадьбы я, может быть, сумею сделать что-нибудь для шахты.
Если говорить честно, Илейн втайне надеялась, что после того, как она выйдет замуж за Чака, она сможет повлиять на него и улучшить условия труда в шахте, провести какие-то усовершенствования. Ей придется долго расплачиваться за это, но она хотела воспользоваться таким шансом.
Ада снова возразила:
— Твоя проклятая гордость приведет тебя к гибели, милая.
Илейн не стала обращать на нее внимания, с удвоенной энергией принимаясь за очередную луковицу. Она должна Генри Даусону, и, хотя она не любила Чака, она собиралась расплатиться единственно возможным для нее путем — она выйдет замуж за его сына. Илейн знала, что старый Даусон хотел именно этого. Она схватила салфетку и вытерла глаза, радуясь, что слезы от лука смешались с ее собственными.
Дэн Морган распаковывал одежду, которую взял с собой в эту поездку. Он сбросил рубашку и сел на край кровати, чтобы стащить ботинки.
Мысли о прекрасной женщине, которую он сегодня увидел, смешивались с мыслями о мужественной маленькой девочке, которая спасла ему жизнь девять лет назад. Теперь она была прекрасна, но все же не прекраснее, чем показалась ему той ночью в шахте.
— Ты спасла наши жизни, Лейни, — сказал он тогда. — Мы тебя никогда не забудем. «И тех, кто сделал это», — добавил Рен про себя. Его черные волосы были испачканы грязью и угольной пылью, и единственное, о чем он мог думать, это о мести.
— Что же нам теперь делать? — спросила тогда Лейни, стряхивая угольную пыль со своей юбки.
— Мы ничего не будем делать. Мы с Томми уйдем.
Томми ошеломленно застыл.
— Нам нужно уходить. Очень опасно оставаться, — объяснил Рен. — Мы слишком много знаем. Если хоть кто-нибудь узнает правду о том, что случилось сегодня, могут возникнуть вопросы об обвале в «Мидлтон Майн». Редмонд и Даусон не позволят этого. И поэтому нам с Томми опасно оставаться здесь.
— Разве мы не можем пойти к шерифу? — спросила Лейни.
— А кто нам поверит? И кроме того, они обвинили меня в беспорядках на шахте. Так что может произойти еще один так называемый несчастный случай.
— Думаю, что ты прав, — признала она, — но мне не хочется, чтобы вы уходили. — Илейн грустно усмехнулась, а потом вспыхнула под пристальным взглядом Рена.
— Ты никому не должна говорить, что спасла нас, Лейни. Пусть думают, что мы умерли. — Он был грязным, уставшим, мокрым, ободранным, исцарапанным — и злым, потому что теперь был уверен, что его отца убили.
Вдруг Рен заметил кровоточившие пальцы девочки.
— Боже, Лейни, — он наклонился и поцеловал ее окровавленные руки, а потом коснулся подбородка и приподнял голову. — Ты самая храбрая маленькая девочка из всех, кого я знаю. Может быть, мы с Томми сумеем отплатить тебе тем же, я не знаю, как, но когда-нибудь, может быть… — Он поцеловал ее в испачканную щеку и крепко обнял. Его брат сделал то же самое.
— Пока, Лейни, — сказал Томми. Крупные слезы катились по его щекам, оставляя белые следы на черном от угля лице.
— Я буду скучать, — прошептала она.
Рен до сих пор помнит ее нескладную фигурку, когда Илейн поправляла изорванную грязную юбку. Девочка подняла фонарь и пошла домой.
Морган улыбнулся и сбросил второй ботинок. Илейн теперь была уже не тем оборвышем, которого он помнил, хотя в ее чертах оставалась загадка.
«Недолго ждать осталось, — поклялся он. — С утра надо начинать искать ответы на вопросы». Дотянувшись до черного кожаного жилета, висевшего в изголовье кровати, Морган вытащил из внутреннего кармана маленькую записную книжку, несколько газетных вырезок и деловых бумаг — единственный документ, способный подтвердить его личность. Он осторожно засунул их под матрас. Неожиданная встреча с Илейн напомнила ему об осторожности, но Моргану этого не требовалось. Соблюдение осторожности было неотъемлемым условием его работы.
Рассвет выдался ясным, но резкий весенний ветер пронизывал до костей, что наводило на мысль не выходить из дома и оставаться в тепле.
Из окна было видно, как на улице сильный ветер трепал листки бумаги и раздувал юбки проходивших мимо женщин. Они, беседуя, наклонялись друг к другу, чтобы лучше слышать. Каждый житель Кейсервилля знал о собрании шахтеров в городском клубе. После неожиданной встречи с Морганом Илейн решила не скрывать свое собственное отношение к происходящему. Вообще-то, она не привыкла высказываться, отстаивать свое мнение, особенно в помещении, до отказа набитом мужчинами, но именно это она была намерена сейчас сделать. Она уже поговорила с Адой, которая искренне сочувствовала шахтерам.
Открывая окно, Илейн вдруг вздрогнула от холода. Она подумала о темноволосом незнакомце, так похожем на Рена. Черный Дэн. Все в городе говорили о нем, как только дошла молва, ради чего его сюда пригласили. Морган был упрямый, жестокий человек, и она начала задумываться над тем, как можно было спутать его с Реном. С добрым, беззаботным Реном.
«Морган, по крайней мере, способствовал тому, что у меня появилась собственная точка зрения», — думала Илейн, пытаясь справиться с нервозностью. Она выбрала теплое синее шерстяное платье с оборочкой спереди и простую юбку. Она надеялась, что одежда поможет ей произвести нужное впечатление. Закрыв дверь старого шкафа, Илейн дрожащими пальцами надела через голову платье, поправила кружевные манжеты и воротник. Потом взяла принадлежавшую некогда матери расческу с серебряной ручкой и привела в порядок волосы. Заколов две пряди у висков гребнями, она оставила остальные свободно ниспадать сзади. У нее были прекрасные волосы, почти достигавшие талии.
Завернувшись в шерстяную шаль, Илейн ущипнула себя за щеку и вздохнула — только бы шахтеры не заметили, как она волнуется, — потом спустилась вниз по лестнице. Она знала, что Редмонд и Даусон будут взбешены, но у нее оставалась слабая надежда, что они не заметят, когда она пойдет на собрание. Что бы ни случилось, Илейн беспокоилась о завтрашнем дне. И на этот раз она должна показать свое отношение к происходящему, хотя бы ради памяти об отце.
Глава 3
— Итак, Морган, — начал Редмонд, — давайте перейдем к делу. Мы тебя пригласили сюда для того, чтобы ты помог нам решить одну маленькую проблему. Как ты, наверное, заметил по дороге в город, добыча угля — это основная статья наших доходов. Даусон и я владеем отелем, магазином и еще несколькими мелкими предприятиями, но большую часть денег приносят шахты. Мы пережили много трудных лет, но время меняется, рынок угля ждет усовершенствований в добыче, и мы должны быть готовы к изменениям.
В голове Моргана копошилась тысяча вопросов. Но больше всего его интересовало, что же случилось с семьей Мак-Элистера и его долей в шахте «Голубая гора».
Девять лет назад они с братом пошли работать на «Голубую гору». Это произошло после обвала на «Мидлтон Майн» и смерти их отца. В то время владельцем шахты, отеля и магазина был Лоуэлл Мак-Элистер. В следующем году Мак-Элистер взял в партнеры Редмонда и Даусона, но все еще контролировал большую часть дел в шахте и на других предприятиях.
Морган хмуро разглядывал этих троих.
— Продолжай, — коротко бросил он и поудобнее устроил свое длинноногое тело на жестком коричневом кожаном стуле.
— Ну, знаешь, некоторые шахтеры мутят воду. Такое иногда случается. Но, похоже, что на этот раз сами мы не справимся. — Редмонд предложил гостю тонкую сигарету. Морган отказался, и Редмонд закурил один.
— Чертовы шахтеры не знают, чего хотят, — вставил старший Даусон. — Сейчас они готовы начать смуту. У них, по крайней мере, есть выходной — воскресенье. А ведь многие работают все семь дней в неделю.
Морган застыл. Семь дней в неделю по десять часов каждый, никакой заботы о безопасности на шахтах в «Мидлтон Майн», и в результате — обвал, убивший его отца. Он ничего не забыл. На шахте «Голубая гора» дела обстояли лучше, по крайней мере, до тех пор, пока Даусон и Редмонд не стали компаньонами Мак-Элистера.
Морган пригладил темные волнистые волосы и подавил ненависть, промелькнувшую во взгляде.
— И что же джентльмены посоветуют мне сделать, чтоб решить эту проблему?
Генри Даусон вмешался, чтобы опередить Редмонда:
— Завтра утром у щахтеров митинг. Из-за него они не выйдут на работу. Это нам будет стоить уйму времени и денег. Мы не собираемся терпеть такое. Мы хотим раз и навсегда их остановить. Мы хотим, чтобы ты сходил на этот митинг и покрасовался там. Просто пусть они знают, что все смутьяны будут иметь дело с тобой — и с той пушкой у тебя на бедре.
— А если пушка и ты их не испугают, — добавил Редмонд, — возможно, мы попытаемся организовать небольшую катастрофу, чтобы показать серьезность наших намерений.
Морган сцепил зубы. Он был прав. За последние девять лет в Кейсервилле ничего не изменилось. И даже стало еще хуже.
— Сколько же будет стоить вам, ребята, эта демонстрация серьезности намерений? — спросил он.
Тут впервые заговорил Чак Даусон:
— А сколько ты стоишь, бандит? — Его темные глаза сощурились, когда он склонился к Моргану.
Морган остался невозмутимым.
— Мне нужно в два раза больше того, что вы предложили в письме. Половину сейчас, половину после того, как дело будет сделано. Эта ваша маленькая проблема, похоже, гораздо крупнее, чем может показаться.
Когда он закончил, светлые брови Даусона сошлись на переносице, но потом Чак вновь развалился на стуле.
— Пожалуй, выгоднее иметь высокооплачиваемого наемника, бандит.
— Меня зовут Морган, — напомнил тот холодно. — Дэн или мистер.
Звук открывающейся двери прервал этот обмен любезностями. Илейн Мак-Элистер вошла в комнату, держа перед собой поднос с чашками и кофейником. От радости, которую Морган видел на ее лице раньше, не осталось и следа. Теперь это была маска вежливости.
Чак Даусон встал со стула, чтоб помочь ей опустить поднос, его рука возмутительно долго задержалась на руке девушки. Морган не был уверен, но ему показалось, что она вздрогнула.
Илейн хмуро взглянула на Даусона, от этого взгляда у Моргана мурашки побежали по спине. Куда делась храбрая маленькая девочка, которая полезла в глубь заброшенной шахты, чтобы спасти своих друзей? Куда делась веселая женщина, которую он только что видел? Теперь ее мягкие янтарные глаза были настороженными и покорными, как у пойманного в силки зверя.
— Мистер Морган, — начал Чак Даусон, — позвольте представить мою невесту, мисс Мак-Элистер.
Моргану повезло, что он сидел. Он так глубоко вздохнул, что с трудом смог выдохнуть. Все, что он смог сделать, это встать и кивнуть в знак приветствия.
— Рад с вами познакомиться, мисс Мак-Элистер.
«Какая наглость, — думала Илейн, наблюдая, как напряглись его скулы. — Он считает, что я боюсь его! Даже если он убивает людей за деньги, это не значит, что он может испугать любого».
Она почувствовала прилив сил и подняла голову. Потом Илейн посмотрела в мрачные, темные глаза своего fiance[1] и снова ощутила дикое отвращение, которое не могла преодолеть уже несколько лет. У нее всегда от этого подводило живот. Заметив, как пальцы Чака рассеянно бродят снизу вверх по ее руке, девушка сжалась, а потом постепенно начала приводить себя в чувство, отключаясь от ощущений. Она научилась этому сама.
Взглянув на Моргана, Илейн увидела на era бедре револьвер 45-го калибра и постаралась сосредоточиться на процедуре знакомства.
— Уверена, что мне доставит удовольствие знакоИство с вами, мистер Морган, — издевательски ответила она, ледяным взглядом пронзая его голубые глаза.
Потом Илейн почувствовала, как мокрые ладони Чака Даусона коснулись ее талии, и в ней внезапно вспыхнуло только одно желание: поскорее уйти из комнаты.
— Спасибо за кофе, дорогая, — милостиво произнес Даусон. — Днем на шахте будет собрание. Может, я увижу тебя вечером.
Илейн кивнула, взглянула на Моргана и покинула комнату. Морган снова сел. Он заметил облегчение, которое испытывала Илейн, закрывая за собой дверь. Он был в долгу перед этой девушкой. Обязан ей жизнью. И он разберется, что за дьявольщина здесь происходит. Он спасет Кейсервилль, даже если это будет его последним делом.
Радуясь звону кастрюль, блеску серебра и стуку колотушек и молотков на кухне отеля, Илейн взяла ложку и помешала рагу, тушившееся в кастрюле на дальней конфорке огромной черной плиты. Когда она была занята, у нее не оставалось времени на грустные мысли, хотя было тяжело не думать о перспективе провести всю жизнь под именем миссис Чак Даусон.
— Милочка Илейн, кто этот мужчина? — Ада Ловери указала на гостиничную контору. Ада жила в маленькой квартирке за кухней и не упускала ничего из происходящего в отеле.
— Это сам Черный Дэн, — сказала Илейн, накрывая кастрюлю с рагу крышкой. Потом, усевшись рядом с Адой, она взяла нож и начала чистить лук.
— Боже Правый, он такой безжалостный. Он жестче ботинка, держу пари. А без этого своего шрама он был бы даже красивым. — Ада тоже достала луковицу и присоединилась к Илейн.
В кухне было тепло и сыро. Рядом с рагу кипели котелок с мясной подливой и суп. Окна запотели, и влажные волосы тонкими прядями прилипали к лицу. Илейн рассеянно заправила их за уши.
— Он немного напоминает мне Рена Дэниэлса, — сказала она Аде.
— А кто это? — У Ады от лукового сока покатились слезы.
— Да так, один парень, которого я когда-то знала. Я раньше о нем упоминала. Девочкой я была в него влюблена. Ты должна помнить. Я тебя чуть с ума не свела бесконечными рассказами о нем, когда впервые здесь появилась. Его младший брат Томми был моим лучшим другом.
Они с Томми всегда играли вместе, когда удавалось избежать обязательных занятий с мамой — чай в гостях, концерты, посещение церкви — и своих бесконечных многочасовых уроков — пианино, пение, балет, французский. Они любили играть в одном из заброшенных туннелей на дальнем участке шахты «Голубая гора». Именно поэтому Илейн смогла найти мальчиков r шахте той далекой ночью.
За последние девять лет она часто задавалась вопросом: куда же делись ребята? Что стало с Томми? Стал ли он таким же красивым, как старший брат? Она встречалась с Реном всего несколько раз, когда тот приходил забирать Томми из школы домой. Рен настоял, чтобы младший брат учился, пока он сам работал на шахте дополнительные часы, зарабатывая на учебу Томми. Рен сам стал заботиться о Томми, после того как их родители умерли. И Томми обожал брата.
Илейн закончила чистить луковицу и взяла другую. У нее на глазах тоже появились слезы. Женщины посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.
— Хорошо, что нас никто не видит, — пошутила Илейн. — Подумали бы, что мы плачем.
Ада Ловери стала вдруг серьезной.
— А ты уверена, что не будешь проливать крокодиловы слезы, если выйдешь замуж за Чака Даусона? Он ведь не собирается откладывать свадьбу надолго.
Илейн вздохнула. Ада была права. Чак просил об этом уже два года. Теперь он стал настаивать. Через три недели их помолвка будет объявлена официально, и Чак уже предупредил ее, чтоб не надеялась на долгую отсрочку.
— У меня нет выбора, — сказала Илейн, защищаясь.
Ада покачала головой.
— Жизнь заставляет постоянно делать выбор, милочка, а этот выбор на всю жизнь, и он самый важный.
— Мы уже об этом говорили, Ада: Генри Даусон — единственный человек на земле, кому я обязана. — Ада фыркнула, но ничего не сказала. Илейн взяла другую луковицу. — Когда умер отец, он оставил огромные долги, прежде всего — Редмонду и Даусону. Большой дом Мак-Элистера забрали в погашение части долга, но Даусон настоял на том, чтобы Илейн и ее мать остались в своем милом, старом, в викторианском стиле доме. Он обещал позаботиться о том, чтобы заплатить Дольфу Редмонду.
Илейн до сих пор слышала предсмертные слова матери:
— Тебе надо поставить все на свои места, заплати ему чем-нибудь, смой позор с нашего имени.
Илейн слышала эти слова столько раз, что они до сих пор звенели у нее в ушах.
— Некоторые долги нельзя заплатить, — прервала ее Ада, и не в первый раз Илейн удивилась: чтение мыслей было одним из многочисленных талантов этой крепкой добродушной женщины.
Ада покачала головой.
— Мне так хочется найти нужные слова и убедить тебя не делать этого, изменить свое мнение.
— Ничто не изменит мое мнение, Ада. Я не собираюсь высказывать ему признательность, но сдержу свое слово и заплачу этот долг. Кроме того, после свадьбы я, может быть, сумею сделать что-нибудь для шахты.
Если говорить честно, Илейн втайне надеялась, что после того, как она выйдет замуж за Чака, она сможет повлиять на него и улучшить условия труда в шахте, провести какие-то усовершенствования. Ей придется долго расплачиваться за это, но она хотела воспользоваться таким шансом.
Ада снова возразила:
— Твоя проклятая гордость приведет тебя к гибели, милая.
Илейн не стала обращать на нее внимания, с удвоенной энергией принимаясь за очередную луковицу. Она должна Генри Даусону, и, хотя она не любила Чака, она собиралась расплатиться единственно возможным для нее путем — она выйдет замуж за его сына. Илейн знала, что старый Даусон хотел именно этого. Она схватила салфетку и вытерла глаза, радуясь, что слезы от лука смешались с ее собственными.
Дэн Морган распаковывал одежду, которую взял с собой в эту поездку. Он сбросил рубашку и сел на край кровати, чтобы стащить ботинки.
Мысли о прекрасной женщине, которую он сегодня увидел, смешивались с мыслями о мужественной маленькой девочке, которая спасла ему жизнь девять лет назад. Теперь она была прекрасна, но все же не прекраснее, чем показалась ему той ночью в шахте.
— Ты спасла наши жизни, Лейни, — сказал он тогда. — Мы тебя никогда не забудем. «И тех, кто сделал это», — добавил Рен про себя. Его черные волосы были испачканы грязью и угольной пылью, и единственное, о чем он мог думать, это о мести.
— Что же нам теперь делать? — спросила тогда Лейни, стряхивая угольную пыль со своей юбки.
— Мы ничего не будем делать. Мы с Томми уйдем.
Томми ошеломленно застыл.
— Нам нужно уходить. Очень опасно оставаться, — объяснил Рен. — Мы слишком много знаем. Если хоть кто-нибудь узнает правду о том, что случилось сегодня, могут возникнуть вопросы об обвале в «Мидлтон Майн». Редмонд и Даусон не позволят этого. И поэтому нам с Томми опасно оставаться здесь.
— Разве мы не можем пойти к шерифу? — спросила Лейни.
— А кто нам поверит? И кроме того, они обвинили меня в беспорядках на шахте. Так что может произойти еще один так называемый несчастный случай.
— Думаю, что ты прав, — признала она, — но мне не хочется, чтобы вы уходили. — Илейн грустно усмехнулась, а потом вспыхнула под пристальным взглядом Рена.
— Ты никому не должна говорить, что спасла нас, Лейни. Пусть думают, что мы умерли. — Он был грязным, уставшим, мокрым, ободранным, исцарапанным — и злым, потому что теперь был уверен, что его отца убили.
Вдруг Рен заметил кровоточившие пальцы девочки.
— Боже, Лейни, — он наклонился и поцеловал ее окровавленные руки, а потом коснулся подбородка и приподнял голову. — Ты самая храбрая маленькая девочка из всех, кого я знаю. Может быть, мы с Томми сумеем отплатить тебе тем же, я не знаю, как, но когда-нибудь, может быть… — Он поцеловал ее в испачканную щеку и крепко обнял. Его брат сделал то же самое.
— Пока, Лейни, — сказал Томми. Крупные слезы катились по его щекам, оставляя белые следы на черном от угля лице.
— Я буду скучать, — прошептала она.
Рен до сих пор помнит ее нескладную фигурку, когда Илейн поправляла изорванную грязную юбку. Девочка подняла фонарь и пошла домой.
Морган улыбнулся и сбросил второй ботинок. Илейн теперь была уже не тем оборвышем, которого он помнил, хотя в ее чертах оставалась загадка.
«Недолго ждать осталось, — поклялся он. — С утра надо начинать искать ответы на вопросы». Дотянувшись до черного кожаного жилета, висевшего в изголовье кровати, Морган вытащил из внутреннего кармана маленькую записную книжку, несколько газетных вырезок и деловых бумаг — единственный документ, способный подтвердить его личность. Он осторожно засунул их под матрас. Неожиданная встреча с Илейн напомнила ему об осторожности, но Моргану этого не требовалось. Соблюдение осторожности было неотъемлемым условием его работы.
Рассвет выдался ясным, но резкий весенний ветер пронизывал до костей, что наводило на мысль не выходить из дома и оставаться в тепле.
Из окна было видно, как на улице сильный ветер трепал листки бумаги и раздувал юбки проходивших мимо женщин. Они, беседуя, наклонялись друг к другу, чтобы лучше слышать. Каждый житель Кейсервилля знал о собрании шахтеров в городском клубе. После неожиданной встречи с Морганом Илейн решила не скрывать свое собственное отношение к происходящему. Вообще-то, она не привыкла высказываться, отстаивать свое мнение, особенно в помещении, до отказа набитом мужчинами, но именно это она была намерена сейчас сделать. Она уже поговорила с Адой, которая искренне сочувствовала шахтерам.
Открывая окно, Илейн вдруг вздрогнула от холода. Она подумала о темноволосом незнакомце, так похожем на Рена. Черный Дэн. Все в городе говорили о нем, как только дошла молва, ради чего его сюда пригласили. Морган был упрямый, жестокий человек, и она начала задумываться над тем, как можно было спутать его с Реном. С добрым, беззаботным Реном.
«Морган, по крайней мере, способствовал тому, что у меня появилась собственная точка зрения», — думала Илейн, пытаясь справиться с нервозностью. Она выбрала теплое синее шерстяное платье с оборочкой спереди и простую юбку. Она надеялась, что одежда поможет ей произвести нужное впечатление. Закрыв дверь старого шкафа, Илейн дрожащими пальцами надела через голову платье, поправила кружевные манжеты и воротник. Потом взяла принадлежавшую некогда матери расческу с серебряной ручкой и привела в порядок волосы. Заколов две пряди у висков гребнями, она оставила остальные свободно ниспадать сзади. У нее были прекрасные волосы, почти достигавшие талии.
Завернувшись в шерстяную шаль, Илейн ущипнула себя за щеку и вздохнула — только бы шахтеры не заметили, как она волнуется, — потом спустилась вниз по лестнице. Она знала, что Редмонд и Даусон будут взбешены, но у нее оставалась слабая надежда, что они не заметят, когда она пойдет на собрание. Что бы ни случилось, Илейн беспокоилась о завтрашнем дне. И на этот раз она должна показать свое отношение к происходящему, хотя бы ради памяти об отце.
Глава 3
Высоко держа голову, Илейн спустилась вниз по лестнице, прошла мимо двойных дверей из красного дерева и двинулась по Брод-стрит к зданию для собраний.
Хотя Кейсервилль был небольшим городком, вдоль дороги выстроились двухэтажные кирпичные здания, магазины с витринами и торговые лавки под навесами. Она увидела прямо перед собой конюшню Сидвелла и нескольких женщин, жен шахтеров, шушукавшихся о чем-то перед универмагом Волтсхай-мера.
Спустя некоторое время Илейн добралась до городского клуба, собрание в нем уже шло около часа. Девушка поняла, что пришла как раз вовремя. Она помедлила на верхней ступеньке каменного крыльца, где ветер нещадно развевал ее юбки. Собрав все свое мужество, Илейн расправила плечи, подняла голову и открыла дверь.
— Нам надо выступить против них вместе, — говорил Джош. Он стукнул кулаком по столу, и возгласы одобрения наполнили зал. Закрывавшаяся за Илейн дверь скрипнула, и Джош взглянул в ее сторону. Его взгляд привлек внимание других шахтеров. В зале стало невыносимо тихо, когда мужчины поняли, что в их компании очутилась женщина.
— Что ей здесь надо? — поинтересовался Якоб Борис.
— Да, — поддержал другой, — кто ее сюда звал?
Сердце Илейн бешено стучало. Ей придется трудней, чем она себе представляла.
— Это девка Чака Даусона. Пусть убирается отсюда, — заявил большой бородатый шахтер.
— Может, она за нами шпионит? — выкрикнул какой-то парень.
Илейн подобрала подол своей шерстяной юбки, готовая разрыдаться на месте. Зачем она сюда пришла? Они не станут слушать то, что она хочет сказать. Все, чего она добилась, — выставила себя в глупом виде. Она сжала губы и повернулась, чтобы уйти, когда услышала голос Джоша Колсона. Он пытался прекратить этот шум.
— Подождите минутку, ребята. Подождите. Я знаю мисс Мак-Элистер. То же самое можно сказать и о многих из вас. Она бы не пришла сюда без чертовски важной причины. — Мужчины немного успокоились. — Я предлагаю послушать, что она хочет сказать.
— Он прав, — согласился Майк О'Шонесси, а с ним и некоторые другие.
В зале стало спокойнее, и все уселись на свои места.
— У вас есть что сказать, мисс Мак-Элистер? — спросил Джош.
Илейн с трудом преодолела волнение. Глубоко вздохнув, она шагнула к маленькому островку перед сидящими. Когда она добралась до стола, Джош подбадривающе улыбнулся ей. Девушка повернулась лицом к мужчинам, хотя сердце билось так, будто хотело выскочить из груди. Это была самая трудная из всех задач, которые ей встречались до сих пор. Колени у нее дрожали, ладони вспотели, и вся кровь до последней капли отлила от лица.
— Я не хотела причинять неудобств, — произнесла Илейн неуверенно. — Я просто думала… Я имею в виду… некоторые из вас знали моего отца.
Тут девушка услышала согласное бормотание некоторых шахтеров, и к ней вернулось мужество.
— Если вы работали у него до того, как он взял в партнеры Редмонда и Даусона, тогда вы знаете, что условия труда не всегда были такими ужасными, как сейчас. Мой отец заботился о безопасности шахтеров. Он знал, что многочасовой рабочий день увеличивал риск несчастных случаев. Он держал оборудование в исправности, он не признавал кратчайших путей, которые могли стоить жизни шахтерам.
Прежде чем Илейн закончила фразу, она увидела полоску света в конце зала. Значит, кто-то вошел. Высокий мужчина, появившись в зале, глубже надвинул шляпу. Его голубые глаза смотрели на нее в упор, и поэтому Илейн какое-то время не могла вспомнить, что хотела сказать дальше.
«Почему он пришел? — удивлялась она. — Он намерен остановить собрание?» Она заставила себя вернуться к тому, что собиралась произнести. Сердце вырывалось из груди. Гул среди сидящих умолк, как только Илейн заговорила:
— Я пришла сюда потому, что хотела, чтобы вы знали: я считаю правильными ваши требования улучшить условия труда. Вы заслуживаете ежедневной оплаты. Вы имеете право — нет, вы обязаны настаивать на безопасности условий труда.
Мужчины закричали, шумно выражая свое одобрение. Илейн выпрямила спину и продолжала, решительно настроившись высказать свои соображения:
— Мой отец надеялся на это — и я тоже надеюсь.
Она взглянула в конец комнаты и увидела, что вошедший небрежно прислонился к стене, а на его бедре угрожающе красовался большой револьвер 45-го калибра. Какого черта он пришел сюда и запугивает этих людей!
Гордо подняв голову, Илейн подалась из-за кафедры, глядя в глаза сидевших перед ней шахтеров.
— И если вы намерены бороться за то, что вы считаете верным, пусть вам поможет Бог!
В зале поднялся шум одобрения. Мужчины кричали и свистели. Джош Колсон улыбнулся и пожал ей руку. Подобрав юбки, Илейн пошла к выходу, вслед ей неслись аплодисменты и благодарность. Когда она проходила мимо Дэна Моргана, он посмотрел на нее с непроницаемым лицом и выдавил издевательскую улыбку, коснувшись края шляпы, что должно было изобразить приветствие.
Илейн уверенно закрыла за собой дверь, но тут же чуть не упала, сразу лишившись сил! Наконец она смогла это сделать! Наконец-то она восстала! Илейн знала, что ее отец гордился бы ею. Вдруг она вспомнила свои последние слова: «Если вы намерены бороться… пусть вам поможет Бог!» — и ее чувство уверенности унес налетевший ледяной ветер.
Боже, что же она сделала? Она ведь собиралась только поддержать их требования, рассказать о том, что чувствовал бы ее отец. Она совсем не собиралась призывать их к насилию. Это шло вразрез с ее жизненными принципами.
Посильнее запахнувшись шалью, Илейн двинулась вперед, навстречу ветру, вновь думая о своих словах и ужасных условиях труда на «Голубой горе». В районе добычи антрацита на шахтах каждый день погибал один человек. Может, насилие было единственным средством, способным изменить существующее положение.
Девушка возвращалась в отель уже не с такими расправленными плечами. Она в первый раз позволила себе подумать о том, как поступят Генри Даусон и, что более важно, Чак Даусон, когда обо всем узнают. От этой мысли мурашки побежали по спине.
Чак любил командовать еще больше, чем его отец, часто он без причины начинал задираться. Старший Даусон, как она уже заметила, действовал ради богатства и власти, которые накапливал многие годы. Но все же Генри был добр к ней, неохотно признала Илейн. Он говорил, что она похожа для него на маленькую девочку, дочку, которую он всегда желал, но не мог иметь. Младший Даусон обожал издеваться над другими. Именно его жестокость была главной причиной отсрочки помолвки. Илейн видела, как он угрожал шахтерам и даже детям, которые работали на шахте. Она помнит, как один малыш, который стоял у двери, контролирующей поступление в забой свежего воздуха, уснул на своем посту. Чак спустил семилетнего ребенка в шахту, забрал у него лампу и оставил одного в темноте до глубокой ночи. Когда мальчика, наконец, достали, он был так напуган, что не мог говорить.
Вспоминая этот случай, Илейн вздрогнула и попыталась уверить себя, что Чак с ее помощью переменится.
Дэн Морган недолго оставался в зале. Он убедился, что его узнали и приняли к сведению угрозу его присутствия. У него была запланирована встреча с Дольфом Редмондом и Даусонами. Они вместе собирались на шахту. Он ненавидел себя в этой роли, но понимал, что только так сможет узнать, что же происходит в Кейсервилле.
На улице Дэн отвязал своего черного мерина и поехал в отель. Он улыбался, вспоминая о храброй маленькой женщине. Она была невестой Даусона и все же восстала против него. Морган был не слишком удивлен: даже ребенком Лейни защищала слабых. И он понял еще много лет назад: здесь есть чему поучиться у женщины. Гнев людей постепенно накапливался. Илейн пришла помочь им сегодня так же, как она пришла на помощь к нему много лет назад.
Морган ехал шагом. Он не обращал внимания на любопытные взгляды встречавшихся ему людей. Его мысли были вместе с Илейн. В какую красивую женщину она превратилась. Точеный прямой носик, сочные губы, к которым чертовски хотелось прикоснуться, нежная, как лепесток розы, кожа. Она была немножко выше всех знакомых ему женщин, однако не казалась слишком высокой. А как хороша была эта фигура! Высокая, округлая грудь, тонкая талия — он легко мог представить, какими были ее стройные длинные ноги — и пышные, изящно очерченные бедра. А волосы! Длинные, густые, черные, блестевшие, как соболий мех. Красновато-ореховые блики играли на них при каждом ее движении. Черт, он был почти женатым мужчиной. И последнее, что он стал бы делать, — это соблазнять женщину, которая спасла ему жизнь!
Хотя Кейсервилль был небольшим городком, вдоль дороги выстроились двухэтажные кирпичные здания, магазины с витринами и торговые лавки под навесами. Она увидела прямо перед собой конюшню Сидвелла и нескольких женщин, жен шахтеров, шушукавшихся о чем-то перед универмагом Волтсхай-мера.
Спустя некоторое время Илейн добралась до городского клуба, собрание в нем уже шло около часа. Девушка поняла, что пришла как раз вовремя. Она помедлила на верхней ступеньке каменного крыльца, где ветер нещадно развевал ее юбки. Собрав все свое мужество, Илейн расправила плечи, подняла голову и открыла дверь.
— Нам надо выступить против них вместе, — говорил Джош. Он стукнул кулаком по столу, и возгласы одобрения наполнили зал. Закрывавшаяся за Илейн дверь скрипнула, и Джош взглянул в ее сторону. Его взгляд привлек внимание других шахтеров. В зале стало невыносимо тихо, когда мужчины поняли, что в их компании очутилась женщина.
— Что ей здесь надо? — поинтересовался Якоб Борис.
— Да, — поддержал другой, — кто ее сюда звал?
Сердце Илейн бешено стучало. Ей придется трудней, чем она себе представляла.
— Это девка Чака Даусона. Пусть убирается отсюда, — заявил большой бородатый шахтер.
— Может, она за нами шпионит? — выкрикнул какой-то парень.
Илейн подобрала подол своей шерстяной юбки, готовая разрыдаться на месте. Зачем она сюда пришла? Они не станут слушать то, что она хочет сказать. Все, чего она добилась, — выставила себя в глупом виде. Она сжала губы и повернулась, чтобы уйти, когда услышала голос Джоша Колсона. Он пытался прекратить этот шум.
— Подождите минутку, ребята. Подождите. Я знаю мисс Мак-Элистер. То же самое можно сказать и о многих из вас. Она бы не пришла сюда без чертовски важной причины. — Мужчины немного успокоились. — Я предлагаю послушать, что она хочет сказать.
— Он прав, — согласился Майк О'Шонесси, а с ним и некоторые другие.
В зале стало спокойнее, и все уселись на свои места.
— У вас есть что сказать, мисс Мак-Элистер? — спросил Джош.
Илейн с трудом преодолела волнение. Глубоко вздохнув, она шагнула к маленькому островку перед сидящими. Когда она добралась до стола, Джош подбадривающе улыбнулся ей. Девушка повернулась лицом к мужчинам, хотя сердце билось так, будто хотело выскочить из груди. Это была самая трудная из всех задач, которые ей встречались до сих пор. Колени у нее дрожали, ладони вспотели, и вся кровь до последней капли отлила от лица.
— Я не хотела причинять неудобств, — произнесла Илейн неуверенно. — Я просто думала… Я имею в виду… некоторые из вас знали моего отца.
Тут девушка услышала согласное бормотание некоторых шахтеров, и к ней вернулось мужество.
— Если вы работали у него до того, как он взял в партнеры Редмонда и Даусона, тогда вы знаете, что условия труда не всегда были такими ужасными, как сейчас. Мой отец заботился о безопасности шахтеров. Он знал, что многочасовой рабочий день увеличивал риск несчастных случаев. Он держал оборудование в исправности, он не признавал кратчайших путей, которые могли стоить жизни шахтерам.
Прежде чем Илейн закончила фразу, она увидела полоску света в конце зала. Значит, кто-то вошел. Высокий мужчина, появившись в зале, глубже надвинул шляпу. Его голубые глаза смотрели на нее в упор, и поэтому Илейн какое-то время не могла вспомнить, что хотела сказать дальше.
«Почему он пришел? — удивлялась она. — Он намерен остановить собрание?» Она заставила себя вернуться к тому, что собиралась произнести. Сердце вырывалось из груди. Гул среди сидящих умолк, как только Илейн заговорила:
— Я пришла сюда потому, что хотела, чтобы вы знали: я считаю правильными ваши требования улучшить условия труда. Вы заслуживаете ежедневной оплаты. Вы имеете право — нет, вы обязаны настаивать на безопасности условий труда.
Мужчины закричали, шумно выражая свое одобрение. Илейн выпрямила спину и продолжала, решительно настроившись высказать свои соображения:
— Мой отец надеялся на это — и я тоже надеюсь.
Она взглянула в конец комнаты и увидела, что вошедший небрежно прислонился к стене, а на его бедре угрожающе красовался большой револьвер 45-го калибра. Какого черта он пришел сюда и запугивает этих людей!
Гордо подняв голову, Илейн подалась из-за кафедры, глядя в глаза сидевших перед ней шахтеров.
— И если вы намерены бороться за то, что вы считаете верным, пусть вам поможет Бог!
В зале поднялся шум одобрения. Мужчины кричали и свистели. Джош Колсон улыбнулся и пожал ей руку. Подобрав юбки, Илейн пошла к выходу, вслед ей неслись аплодисменты и благодарность. Когда она проходила мимо Дэна Моргана, он посмотрел на нее с непроницаемым лицом и выдавил издевательскую улыбку, коснувшись края шляпы, что должно было изобразить приветствие.
Илейн уверенно закрыла за собой дверь, но тут же чуть не упала, сразу лишившись сил! Наконец она смогла это сделать! Наконец-то она восстала! Илейн знала, что ее отец гордился бы ею. Вдруг она вспомнила свои последние слова: «Если вы намерены бороться… пусть вам поможет Бог!» — и ее чувство уверенности унес налетевший ледяной ветер.
Боже, что же она сделала? Она ведь собиралась только поддержать их требования, рассказать о том, что чувствовал бы ее отец. Она совсем не собиралась призывать их к насилию. Это шло вразрез с ее жизненными принципами.
Посильнее запахнувшись шалью, Илейн двинулась вперед, навстречу ветру, вновь думая о своих словах и ужасных условиях труда на «Голубой горе». В районе добычи антрацита на шахтах каждый день погибал один человек. Может, насилие было единственным средством, способным изменить существующее положение.
Девушка возвращалась в отель уже не с такими расправленными плечами. Она в первый раз позволила себе подумать о том, как поступят Генри Даусон и, что более важно, Чак Даусон, когда обо всем узнают. От этой мысли мурашки побежали по спине.
Чак любил командовать еще больше, чем его отец, часто он без причины начинал задираться. Старший Даусон, как она уже заметила, действовал ради богатства и власти, которые накапливал многие годы. Но все же Генри был добр к ней, неохотно признала Илейн. Он говорил, что она похожа для него на маленькую девочку, дочку, которую он всегда желал, но не мог иметь. Младший Даусон обожал издеваться над другими. Именно его жестокость была главной причиной отсрочки помолвки. Илейн видела, как он угрожал шахтерам и даже детям, которые работали на шахте. Она помнит, как один малыш, который стоял у двери, контролирующей поступление в забой свежего воздуха, уснул на своем посту. Чак спустил семилетнего ребенка в шахту, забрал у него лампу и оставил одного в темноте до глубокой ночи. Когда мальчика, наконец, достали, он был так напуган, что не мог говорить.
Вспоминая этот случай, Илейн вздрогнула и попыталась уверить себя, что Чак с ее помощью переменится.
Дэн Морган недолго оставался в зале. Он убедился, что его узнали и приняли к сведению угрозу его присутствия. У него была запланирована встреча с Дольфом Редмондом и Даусонами. Они вместе собирались на шахту. Он ненавидел себя в этой роли, но понимал, что только так сможет узнать, что же происходит в Кейсервилле.
На улице Дэн отвязал своего черного мерина и поехал в отель. Он улыбался, вспоминая о храброй маленькой женщине. Она была невестой Даусона и все же восстала против него. Морган был не слишком удивлен: даже ребенком Лейни защищала слабых. И он понял еще много лет назад: здесь есть чему поучиться у женщины. Гнев людей постепенно накапливался. Илейн пришла помочь им сегодня так же, как она пришла на помощь к нему много лет назад.
Морган ехал шагом. Он не обращал внимания на любопытные взгляды встречавшихся ему людей. Его мысли были вместе с Илейн. В какую красивую женщину она превратилась. Точеный прямой носик, сочные губы, к которым чертовски хотелось прикоснуться, нежная, как лепесток розы, кожа. Она была немножко выше всех знакомых ему женщин, однако не казалась слишком высокой. А как хороша была эта фигура! Высокая, округлая грудь, тонкая талия — он легко мог представить, какими были ее стройные длинные ноги — и пышные, изящно очерченные бедра. А волосы! Длинные, густые, черные, блестевшие, как соболий мех. Красновато-ореховые блики играли на них при каждом ее движении. Черт, он был почти женатым мужчиной. И последнее, что он стал бы делать, — это соблазнять женщину, которая спасла ему жизнь!