Страница:
— Барон, а как вы объясните, что у некоторых погибших в бою повстанцев найдены такие же браслеты альфа-связи, как ваш? — задал очередной вопрос Керато, не сводя с него цепкого взгляда.
— Понятия не имею, господин Керато. В Империи только на моем заводе производятся альфа-браслеты. В Содружестве и на других мирах их нет. Попасть к ним они могли только через армию или флот… Может быть, повстанцы ограбили один из складов?
— Ваше предположение выглядело бы реально, если бы не одно «но»… Ни на одном из складов не было совершено ограбления или кражи. Так что источник поступления альфа-браслетов, равно как и современного оружия, другой. У вас нет иных объяснений или предположений? — Керато не спускал с его лица настороженного взгляда.
— А почему, собственно, у меня должны быть объяснения? Я занимаюсь производством и бизнесом, а все эти интриги, заговоры, бунты и восстания меня не касаются. Я не занимаюсь политикой, господин Керато! — с возмущением ответил Ярослав.
— Может быть, оно и так, барон, но вот ведь какое совпадение… Вы прилетаете на Геллу, и на другой день происходит восстание этой мрази, уничтожаются почти построенные шахты. У рабов обнаруживается прекрасное оснащение, в том числе и вашего производства. Действия их хорошо спланированы и организованы.
— Ну и что?! Я-то тут при чем? — недоуменно взглянув на Керато, спросил Ярослав.
— Вот это и хотелось бы выяснить, барон. Согласитесь, совпадений слишком много.
— Это еще ни о чем не говорит. Что же, по-вашему, это я организовал восстание? Для того, чтобы уничтожить свою собственность? Ведь все новейшее оборудование шахт и завода поставлено мной… И потом, на Гелле я был только один раз с бароном Вильдманном, причем по его приглашению, и дату поездки выбирал он сам. Это вы можете проверить, запросив запись нашего разговора у господина Рэнчла. — Ярослав заметил легкую тень удивления на лице Керато и продолжил: — От нас не отходил начальник охраны с целым взводом телохранителей и командос. Как я мог все организовать менее чем за один день под таким надзором? Признайте, господин Керато, что ваши подозрения притянуты за уши. У вас нет ничего конкретного против меня. О, я понимаю, чего вы добиваетесь!.. — Ярослав вскипел неподдельным негодованием.
— И чего же, господин Самарин? — вкрадчиво, со скрытой угрозой, спросил Керато.
— Моей компрометации… Но я лишь средство. Ваша цель — ослабить или убрать господина Блэпси и заодно господина Рэнчла. Ваша извечная борьба и взаимные интриги стали тормозом для нормальной эффективной работы ИРУ, да и вообще всех спецслужб Империи. Я не прав?
— Хм-м, господин барон, вы говорите слишком смело. Вы забываете, где находитесь.
— О нет, не забываю. Однако мне неинтересны ваши интриги. Если у вас ко мне ничего больше нет, то будьте любезны, отвезите меня на виллу.
— Не так быстро, барон. Допустим, что вы непричастны к происшедшему на Гелле, хотя я и чувствую, что это не так. Но что вы можете возразить против такой гипотезы: предположим, что вы работаете на Содружество? Вы удивлены? — Шеф контрразведки в упор сверлил Самарина взглядом, словно хотел заглянуть в его мозг, вывернуть наизнанку.
— Что вы от меня хотите, Керато? Чтобы я признался, что являюсь агентом СБС? — теряя терпение, спросил Ярослав.
— О нет, барон, я на это и не надеюсь. Однако у нас есть способ узнать точный ответ на этот вопрос. — Он испытующе разглядывал допрашиваемого, намеренно затягивая паузу.
Ярослав вопросительно посмотрел на него и безразлично пожал плечами. Он знал о возможном психотестировании и был готов к этому испытанию.
— Барон, будьте любезны, пройдите в соседнюю комнату. Мы проведем небольшой психотест. Если он снимет с вас подозрения, то я лично извинюсь перед вами, и надеюсь, вы не затаите на меня обиду. Если же мои подозрения оправдаются…
— Что ж, давайте покончим с этим побыстрее, — согласился Ярослав, вставая с кресла.
За ним тут же выросли две крепкие фигуры в штатском, держащие в руках браслеты. В стене напротив тихо отворилась потайная дверь, искусно замаскированная под абстрактную картину. Ярослав молча шагнул в проем и оказался в небольшой комнате с гидрокроватью посередине и стойкой с приборами психотестирования. Из угла комнаты навстречу ему вышел невзрачный щуплый человечек и жестом указал на кровать. Ярослав подошел к ней и сел, взглянув на Керато.
— Что ж, господин Керато, тестируйте, но имейте в виду, что господин Рэнчл в курсе того, где я… А скоро об этом узнает и Император.
— Вы блефуете, барон, — процедил сквозь зубы Керато, внимательно посмотрев на Ярослава. — Мы взяли вас прямо при выходе и лишили возможности связаться с кем-либо.
— Вы так думаете? Я заметил ваших головорезов еще при посадке и сразу же переговорил с Рэнчлом, — спокойно и уверенно возразил Ярослав.
Лицо Керато на мгновение исказилось от злобы и стало хмурым. Он сделал знак рукой серому человечку, и тот поднес к Ярославу шлем с целой кучей датчиков: — Ложитесь, барон, это не больно, — прогнусавил он. — Наденьте шлем.
Ярослав посмотрел на него с усмешкой и молча взял шлем. С этой системой психотеста он был уже знаком. В «Конторе» сотрудников готовили на специальных курсах, обучая тому, как пройти любое испытание, не вызвав подозрений у тестирующих, но у него в запасе был и свой собственный «сюрприз» для контрразведки. Ярослав надел шлем и лег на кровать. К нему сразу же подошли двое охранников и бесцеремонно пристегнули ремнями, а «доктор» вставил разъемы кабеля в шлем и включил аппаратуру. Мента-сканер зловеще замигал индикаторами, засветились разноцветные графики на шкалах. «Доктор» с минуту колдовал над прибором, настраивая его на биополе Ярослава, затем молча кивнул Керато. Тот пододвинул кресло вплотную к кровати и сел, жестко глядя в лицо Ярослава.
— Ваше полное имя? — ледяным тоном спросил он.
— Ярослав Самарин, — спокойно ответил тот.
«Доктор», не отрывая взгляда от прибора, молча кивнул в знак подтверждения. Керато, увидев кивок, усмехнулся и продолжил допрос: — Год и место рождения?
— Родился в 3025 году, в системе Солнца, на планете Земля, в городе Самаранта…
Несколько минут допрос вращался вокруг биографических данных Ярослава. Керато хотел убедиться в безошибочной реакции приборов, поэтому в ходе тестирования он вставлял и неожиданные вопросы, пытаясь застать испытуемого врасплох.
— Вы служили в армии или на флоте Содружества?
— Нет, — ответил Ярослав совершенно спокойно. Его «легенда», записанная в подсознании с помощью альфа-комплекса, не могла вызвать подозрений даже у бесстрастного прибора, к тому же в это мгновение и сам Ярослав абсолютно верил в ее истинность.
— Вы — сотрудник СБС? — вопрос, словно удар бича. Ледяной взгляд Керато пронзил его насквозь.
— Нет, — снова спокойный ответ, и снова молчаливый кивок «доктора».
Керато закурил сигарету, раздумывая над реакцией и ответами Ярослава. Он начал уже сомневаться в своих расчетах и предположениях, хорошо понимая, насколько опасной может оказаться затеянная провокация в случае неудачи. «Доктор» склонился к самому уху босса и что-то тихо зашептал ему. На лице Керато появилась зловещая ухмылка. Он кивнул подручному, и тот принялся подсоединять к рукам, ногам и телу Ярослава какие-то крохотные коробочки с присосками.
От них тянулись шнуры к стоящему на передвижной хромированной тележке прибору неизвестного назначения. Ярослав скосил на него глаза, пытаясь понять, что бы это значило, и перехватил промелькнувшее в глазах Керато злорадство с примесью садистского предвкушения… Он понял все и стал внутренне готовиться к испытанию.
— Что ж, господин Самарин, пока мне вас не в чем уличить. Пока вам удается дурачить прибор. Видимо, вы неплохо подготовлены… Посмотрим, удастся ли вам это, когда ваша воля будет сломлена, когда вы забудете обо всем на свете, мечтая лишь об одном — чтобы поскорее закончилось то, что с вами сейчас произойдет… Это испытание недаром называется «Порог истины», — Керато впился в него испытующим взглядом, пытаясь уловить на лице Ярослава следы смятения или страха, но тот лишь усмехнулся уголками губ, презрительно взглянув на него. — Похвально, господин Самарин. Держитесь отлично. Что ж, приступим, — сказал Керато и кивнул «доктору».
Тело Ярослава пронзила острая боль, словно раскаленная игла вошла в его мозг и вышла в пятках. Он непроизвольно дернулся, стиснув зубы.
— Это только начало, господин Самарин, — с садистской усмешкой процедил Керато. — Болевой порог можно и существенно поднять. Так что советую говорить правду. Только правдой вы облегчите свои страдания.
Ярослав промолчал, лишь крепче стиснул зубы, мобилизуя все резервы своего организма на борьбу с болью. «Все это происходит не со мной, — внутренне убеждал он себя, отключая болевые центры мозга и ставя защитную блокаду. — Боли нет, это лишь иллюзия… Со мной ничего не случится. Они не посмеют пытать меня с применением физических методов». Но боль снова пронзила тело. Его лицо непроизвольно исказилось в гримасе, повинуясь рефлексу, на лбу выступил холодный пот. Боль пронзила его своей безжалостной иглой, сдавила мозг тисками и уже не отпускала его.
— Вы — агент СБС?! — вопил Керато, брызгая слюной и распаляясь все больше. — Цель вашего задания?!
Ярослав напряг всю свою волю, отдав приказ мозгу не чувствовать боли. «Боли нет. Боли нет! Боли нет!! — кричал он самому себе в нечеловеческом напряжении. — Не сметь реагировать на раздражители!» Постепенно боль стала стихать, выпуская его из своих железных объятий. Гримаса разгладилась и исчезла с его лица. Керато удивленно взглянул на Ярослава и сделал знак рукой «доктору». Тот вновь повернул маховичок на приборе, увеличивая болевой порог, но Ярослав открыл глаза и четко, с презрением, бросил в лицо Керато:
— Плевал я на ваш «Порог истины» и на вас! Вы — ничтожество и недоумок, Керато! Вы совершили большую ошибку…
Побагровев от бешенства, контрразведчик подскочил к прибору и, оттолкнув «доктора», сам взялся за маховичок, выкручивая его до упора. Он с безмерным удивлением смотрел то на лицо Ярослава, который молча лежал и презрительно улыбался, то на прибор, не понимая, как человек может выдержать нечеловеческую боль, действующую непосредственно на болевые центры мозга.
— Ваш прибор ни к черту не годится, Керато, — тихо сказал Ярослав, концентрируя в себе ментальную энергию освобожденного от боли мозга. В теле заструились потоки энергии, устремляясь к мозгу и собираясь в плотный сгусток. Руки и ноги онемели. Он их почти совсем не чувствовал. Почти вся энергия его организма превратилась в своеобразную «шаровую молнию», готовую выплеснуться на врага.
Керато озадаченно перебирал кнопки и сенсоры прибора, не понимая смысла происходящего и пытаясь отыскать несуществующую неисправность. Наконец, оставив свои тщетные попытки, он тяжело опустился в кресло и посмотрел на Ярослава.
— Такое вижу в первый раз… — растерянно проронил Керато. — Подобный болевой порог делает любого послушным полуидиотом, а на вас он не подействовал… Наверное, неисправность. Ничего, сейчас техники осмотрят прибор, и мы продолжим, господин Самарин. Я добьюсь от вас признания! — Он взглянул в лицо Ярослава. Их глаза встретились. И Ярослав выплеснул на врага всю свою ментальную энергию, накопленную истерзанным мозгом. Зрачки Керато расширились, лицо исказила безобразная гримаса. С диким, нечеловеческим воем он схватился руками за голову, вскочил с кресла и тут же рухнул на пол, теряя сознание. В его мозг вошла вся та боль, которую испытал мозг Ярослава, но спрессованная в один нервный импульс и многократно усиленная.
К боссу подскочили оба охранника и «доктор». Ярослав посмотрел на их суету и, удовлетворенно вздохнув, отвернулся. «Где же Рэнчл? — думал он. — Пора бы ему появиться. Пожалуй, повторно такой фокус с Керато не пройдет».
В комнату вошли врачи, вызванные одним из охранников, и склонились над Керато, разложив на столе чемоданчики с какими-то приборами, инструментами и шприцами. Они о чем-то расспрашивали «доктора», но их разговор не интересовал Ярослава. Все его сознание было обращено внутрь себя, на восстановление сил, затраченных организмом на энергетический удар по сознанию Керато. Вскоре он полностью восстановился и позвал одного из гориллоподобных охранников: — Послушайте-ка, любезный, — с иронией проговорил он, — может быть, вы освободите меня от ремней, раз уж господин Керато пока не в состоянии продолжать нашу милую «беседу»?
В конце концов в сопровождении двух охранников Ярослава повели по бесконечным лестницам и коридорам. Через какое-то время они остановились у одной из бронированных дверей, которая беззвучно скользнула в сторону, открывая вход в камеру. Без всяких дальнейших объяснений конвоиры оставили его внутри, закрыв за собой дверь. Ярослав огляделся. Камера была небольшой, но чистой. Кроме кровати, стола и двух пластиковых стульев, в ней ничего не было. Не оказалось и окон. Освещение было искусственным — от потолочной панели. В стене он увидел встроенную дверцу для подачи воды и пиши по пневмомагистрали. Туалет был здесь же, за другой пластиковой дверью. Ярослав подошел к кровати и сел, раздумывая над сложившейся ситуацией.
«Все, что затеял Керато, — блеф. Против меня у него нет ничего конкретного. Иначе разговор был бы иным. Только подозрения и предчувствия… Почему он действует так прямолинейно и без фактов? Ему нужно скомпрометировать Блэпси, а для этого годится любая провокация. Закулисная возня и интриги спецслужб коснулись и меня. Это плохо».
Ярослав прилег на кровать и заставил себя заснуть, давая отдых мозгу и телу.
— Господин Самарин, прошу следовать за мной, — бесстрастно пригласил тот, не утруждая себя пояснениями.
Через четверть часа Ярослав сидел в кабинете Керато и курил отличную сантрийскую сигару, которой угостил его Рэнчл, прибывший за ним. Шеф контрразведки ерзал в кресле с мрачным, осунувшимся лицом, стараясь не встречаться взглядом с Ярославом, рядом с которым расположился Рэнчл, едва сдерживающий торжествующую ухмылку.
— Господин Керато, Его Величество требует, чтобы вы принесли извинения барону. Император очень недоволен происшедшим инцидентом. Вы были очень грубы с господином Самариным. Этому нет оправдания, тем более что ваши подозрения абсолютно беспочвенны. Надеюсь, что вы впредь не допустите по отношению к нему подобных действий. В любом случае вам придется давать объяснения Его Величеству, — выговаривал, словно хлестал по щекам, Рэнчл.
— Я сожалею, барон, что был вынужден… оказать на вас давление. Поймите, что мои действия продиктованы исключительно высшими целями безопасности Его Величества и Империи. Однако вы с честью прошли испытания, и у меня больше нет сомнений относительно вас. Примите мои искренние сожаления и извинения…
Ярослав внимательно посмотрел на Керато. Во взгляде грозного шефа контрразведки появилось выражение некоторое затравленное. Он подсознательно чувствовал внутреннюю силу сидящего перед ним загадочного землянина, сделавшего в Империи головокружительную карьеру и обладающего огромным влиянием. Керато осознавал и его власть над собой, над своим сознанием, которую он познал вчера во время их «беседы». Внутренне содрогнувшись от воспоминания о недавно пережитом, он тихо сказал, пряча в глубине души жажду мщения: — Господин барон, надеюсь, вы простите меня и мы забудем об этом инциденте? Право же, я очень сожалею…
— Что ж, господин Керато, покончим с этим. Я не имею к вам претензий. Надеюсь, что впредь, если у вас возникнут ко мне какие-либо вопросы, наша беседа будет более цивилизованной.
— Да, да, конечно, — поспешил заверить его контрразведчик, отведя взгляд.
Ярослав и Кэй Рэнчл, коротко кивнув Керато, вышли из кабинета и спустились в гараж. Уже сидя в уютном салоне лимузина, Рэнчл спросил Ярослава: — Господин барон, так чего же хотел от вас Керато?
— Признания в том, что я являюсь агентом СБС. — Ярослав многозначительно посмотрел на собеседника и продолжил: — Но я лишь средство, козырная карта в большой интриге, направленной против господина Блэпси и вас, Кэй. Его обвинения были столь абсурдны и топорны, что я стал сомневаться в его способностях как главы контрразведки.
— В чем конкретно он вас обвинял? — озабоченно спросил Рэнчл.
— В организации диверсии на Гелле, — спокойно ответил Ярослав, закуривая сигарету. — Но вы же понимаете, Кэй, что за один день пребывания на строительстве шахт невозможно даже в полной мере ознакомиться с обстановкой, а не то что провернуть все это. И потом, зачем мне все это? Сначала поставлять оборудование на сотни миллиардов, а потом уничтожать свою собственность? Абсурд!
— Не совсем согласен с вами. Все могло бы звучать довольно убедительно, вырви Керато у вас показания, даже путем специального психотеста. Он давно уже интригует против нас. Эта провокация, увенчайся она успехом, могла бы стоить господину Блэпси и мне карьеры, если не худшего… Но вы — молодей! Удивительно, как вам удалось выдержать испытание генератором боли? На нем ломаются все, даже самые стойкие, и подписывают любые показания.
— Я понимал, чего добивался Керато. Если бы я оговорил себя под пыткой, то подписал бы себе смертный приговор. Оправдаться потом было бы невозможно. Так что я боролся за жизнь до последней возможности… — Ярослав глубоко затянулся, глядя в окно на проплывающие мимо небоскребы, и продолжил: — Мне повезло, что с Керато случился приступ… Вряд ли я бы выдержал еще несколько минут такой «беседы».
— О да… Керато — мастер «ломки». Он был уверен, что вы не выдержите болевого порога и подпишете все, что он скажет. Потому и не утруждал себя поиском каких-либо фактов и доказательств, по-настоящему компрометирующих вас. Если бы у него что-то было на вас, то даже господин Блэпси не смог бы вам помочь. Теперь у Керато связаны руки, и он на время оставит свои интриги против нас, но берегитесь его. Он вас возненавидел и не оставит в покое…
Лимузин остановился у ворот столичной виллы Ярослава, и он, коротко попрощавшись с Рэнчлом, быстро поднялся на крыльцо, возле которого его дожидался Блэк.
На противоположной стороне улицы человек в черном автомобиле, припаркованном у тротуара с полудня, включил браслет гиперсвязи и о чем-то коротко переговорил со своим абонентом. Вскоре автомобиль, сверкнув под фонарем мокрыми лакированными обводами, плавно тронулся с места и исчез за поворотом.
Часть 4
Глава 1. ПРОЗРЕНИЕ
9-й Имперский флот, построившись в несколько эшелонов., летел в пространстве навстречу судьбе. Флот, так же как вся армада Империи, собравшая в единый кулак все силы, был готов нанести последний сокрушительный удар по главному врагу. С падением Содружества открывались безбрежные перспективы господства над Галактикой…
Адмирала терзали сомнения: правильно ли он поступил, вновь согласившись принять командование флотом, вместо того чтобы встретить наступающую старость на вилле среди цветов, у мирного и теплого моря?
Армада выходила к рубежам Содружества, охватывая этот его приграничный сектор гигантской параболой. Тысячи кораблей, построившись в боевые порядки, готовились смести любого противника, вставшего на их пути. По данным разведки, в районе наблюдалось сосредоточение кораблей Содружества, которые должны были попасть в фокус параболы, а затем и в огромный «мешок», означавший их гибель. Адмирал грустно усмехнулся, вспоминая, что новый тактический ход был впервые придуман им, но почему-то об этом никто не помнил, отдавая лавры его создания нынешнему Главнокомандующему. Подобное теперь было в порядке вещей. Удивляться нечему, но на душе лежал камень. Из невеселых раздумий его вывел включившийся видеофон. Появилась слегка мерцающая голограмма Главнокомандующего Ли Бетли: — Адмирал Колби! Авангард обнаружил на гравилокаторах отметки вражеских кораблей. По подсчетам — около пятисот, но классы кораблей идентифицировать не удалось. Отметки какие-то смазанные… Корабли находятся на внешней границе системы Бинга. Идут на скорости 0,9 световой встречным курсом. Возможный контакт произойдет через час. Приказываю вам атаковать их в лоб, 12-й и 3-й флоты атакуют в обхват.
— Вас понял, господин Главнокомандующий. Разрешите использовать в случае необходимости Байтон-оружие?
— Только в крайнем случае и только по скоплению кораблей. На планетах системы Бинга находятся мощные базы вражеского флота. Ракеты нам понадобятся для их уничтожения. Еще есть вопросы?
— Вопросов больше нет, господин Главнокомандующий, — с легкой иронией ответил Колби.
Голограмма растаяла в воздухе так же внезапно, как появилась, и вновь наступила тишина. Адмирал молча размышлял о предстоящем сражении. Приняв окончательное решение, он жестом подозвал командира флагмана, стоящего в нескольких шагах от него за пультом, и сказал: — Капитан, передайте по флоту мой приказ. Флоту перестроиться для атаки кораблей противника в три эшелона. В первом идут крейсера под прикрытием перехватчиков, во втором — линкоры и все три суперкорабля, в третьем — десантные корабли и базы. Еще остается резерв — 16-я эскадра, которая останется прикрывать десант. Курс — система Бинга, скорость 0,5 световой. Предполагаемое время боевого контакта — через час. Атака с ходу, ударными группами. Основные цели — крупные корабли. Против скоплений противника применять Байтон-ра-кеты… по моему особому распоряжению. Конечная цель — базы на планетах системы. При переговорах применять только альфа-связь. Гравилокаторы включить на максимальную дальность. Докладывать об обстановке каждые пять минут…
Вокруг забегали офицеры связи, бросившиеся выполнять приказ, потом все снова стихло. «Затишье перед грозой, — усмехнувшись, подумал адмирал, закуривая очередную сигару. — Лавров не найду, так, возможно, обрету покой? Может быть, даже „вечный“…»
Стареющее сердце заныло в нестерпимой тоске. Адмирал встал с кресла и стал прохаживаться по мостику, терзаемый печальными раздумьями: «Кто может знать, каково отцу пережить сына?! Погиб в расцвете сил! Во имя каких идеалов?»
Что-то легонько коснулось его мозга, согревая любовью и нежностью. Адмирал вздрогнул от неожиданного ощущения. Он и сам не понял, что это… Может быть, тень воспоминаний Давно прошедших лет? Может быть, его собственная любовь и нежность к жене и сыну, не растраченная за годы, проведенные вне семейного очага, и теперь ждущая своего востребования?
Может быть, это ласковые ладони матери трогают его седую голову, как когда-то в детстве? Руки матери… Ощущение было такое реальное, светлое, чистое, что счастливые слезы сами собой потекли по его щекам. Не в силах совладать со своими чувствами, адмирал отвернулся и, достав платок, украдкой смахнул слезы. Через мгновение его лицо приобрело прежнее суровое выражение, но морщины заметно разгладились.
Внутри его сознания происходил перелом. Его совесть протестовала против предстоящей бессмысленной бойни. Перед глазами в воздухе рубки плыло скорбное лицо сына, с укором смотрящего на него, как бы вопрошая: «Зачем все это, отец?» Адмирал тряхнул головой, но видение появилось вновь. В мозгу звучал голос сына: «От себя не уйдешь. Выбирай, отец. Я любил тебя — сильного и справедливого, но ты идешь на смерть и ведешь на гибель других вовсе не ради справедливости…»
Адмирал обхватил голову руками, заткнув уши и закрыв глаза, но голос вновь зазвучал внутри, в мозгу: «Подумай, зачем мы убиваем друг друга? Разве чья-то смерть сделает тебя счастливее? Разве чужая смерть воскресит меня и миллионы других?.. Я погиб, служа Злу. И ты погибнешь за него. Зло — это Империя, Император. Неужели ты ослеп, отец?» Тихо застонав, адмирал открыл глаза. По мостику к нему приближался командир флагмана.
— Господин адмирал, на мониторе гравилокатора появились отметки кораблей Содружества. Движутся встречным курсом. Контакт произойдет через двадцать минут. Каковы буд; ваши распоряжения?
Глэн Колби непонимающе посмотрел на него.
— Что? Что вы сказали? Ах да… Все без изменений.
Капитан как-то странно взглянул на адмирала, словно желая что-то спросить, но промолчал, повернулся на каблуках и отошел к главному командному пульту. Адмирал встал с кресла и подошел к ограждению. Внизу под ним, на расположенных ярусами мостиках, за пультами своих постов, напряженно застыли офицеры. Их лиц адмирал не видел, но чувствовал, как напряжены их нервы. «Очень скоро многим суждено погибнуть, а ведь они — ровесники моему сыну, их ждут матери и отцы, любимые…»
Кто-то негромко включил торжественную, но в то же время невыносимо печальную и скорбную мелодию. Она лилась со всех сторон, проникала в самое сердце, в душу, заполняя каждый уголок, каждую клеточку чувством обреченности и бессмысленности происходящего, словно матери заранее оплакивали своих сыновей… А может быть, никто и не включал музыку? Но откуда она?
— Понятия не имею, господин Керато. В Империи только на моем заводе производятся альфа-браслеты. В Содружестве и на других мирах их нет. Попасть к ним они могли только через армию или флот… Может быть, повстанцы ограбили один из складов?
— Ваше предположение выглядело бы реально, если бы не одно «но»… Ни на одном из складов не было совершено ограбления или кражи. Так что источник поступления альфа-браслетов, равно как и современного оружия, другой. У вас нет иных объяснений или предположений? — Керато не спускал с его лица настороженного взгляда.
— А почему, собственно, у меня должны быть объяснения? Я занимаюсь производством и бизнесом, а все эти интриги, заговоры, бунты и восстания меня не касаются. Я не занимаюсь политикой, господин Керато! — с возмущением ответил Ярослав.
— Может быть, оно и так, барон, но вот ведь какое совпадение… Вы прилетаете на Геллу, и на другой день происходит восстание этой мрази, уничтожаются почти построенные шахты. У рабов обнаруживается прекрасное оснащение, в том числе и вашего производства. Действия их хорошо спланированы и организованы.
— Ну и что?! Я-то тут при чем? — недоуменно взглянув на Керато, спросил Ярослав.
— Вот это и хотелось бы выяснить, барон. Согласитесь, совпадений слишком много.
— Это еще ни о чем не говорит. Что же, по-вашему, это я организовал восстание? Для того, чтобы уничтожить свою собственность? Ведь все новейшее оборудование шахт и завода поставлено мной… И потом, на Гелле я был только один раз с бароном Вильдманном, причем по его приглашению, и дату поездки выбирал он сам. Это вы можете проверить, запросив запись нашего разговора у господина Рэнчла. — Ярослав заметил легкую тень удивления на лице Керато и продолжил: — От нас не отходил начальник охраны с целым взводом телохранителей и командос. Как я мог все организовать менее чем за один день под таким надзором? Признайте, господин Керато, что ваши подозрения притянуты за уши. У вас нет ничего конкретного против меня. О, я понимаю, чего вы добиваетесь!.. — Ярослав вскипел неподдельным негодованием.
— И чего же, господин Самарин? — вкрадчиво, со скрытой угрозой, спросил Керато.
— Моей компрометации… Но я лишь средство. Ваша цель — ослабить или убрать господина Блэпси и заодно господина Рэнчла. Ваша извечная борьба и взаимные интриги стали тормозом для нормальной эффективной работы ИРУ, да и вообще всех спецслужб Империи. Я не прав?
— Хм-м, господин барон, вы говорите слишком смело. Вы забываете, где находитесь.
— О нет, не забываю. Однако мне неинтересны ваши интриги. Если у вас ко мне ничего больше нет, то будьте любезны, отвезите меня на виллу.
— Не так быстро, барон. Допустим, что вы непричастны к происшедшему на Гелле, хотя я и чувствую, что это не так. Но что вы можете возразить против такой гипотезы: предположим, что вы работаете на Содружество? Вы удивлены? — Шеф контрразведки в упор сверлил Самарина взглядом, словно хотел заглянуть в его мозг, вывернуть наизнанку.
— Что вы от меня хотите, Керато? Чтобы я признался, что являюсь агентом СБС? — теряя терпение, спросил Ярослав.
— О нет, барон, я на это и не надеюсь. Однако у нас есть способ узнать точный ответ на этот вопрос. — Он испытующе разглядывал допрашиваемого, намеренно затягивая паузу.
Ярослав вопросительно посмотрел на него и безразлично пожал плечами. Он знал о возможном психотестировании и был готов к этому испытанию.
— Барон, будьте любезны, пройдите в соседнюю комнату. Мы проведем небольшой психотест. Если он снимет с вас подозрения, то я лично извинюсь перед вами, и надеюсь, вы не затаите на меня обиду. Если же мои подозрения оправдаются…
— Что ж, давайте покончим с этим побыстрее, — согласился Ярослав, вставая с кресла.
За ним тут же выросли две крепкие фигуры в штатском, держащие в руках браслеты. В стене напротив тихо отворилась потайная дверь, искусно замаскированная под абстрактную картину. Ярослав молча шагнул в проем и оказался в небольшой комнате с гидрокроватью посередине и стойкой с приборами психотестирования. Из угла комнаты навстречу ему вышел невзрачный щуплый человечек и жестом указал на кровать. Ярослав подошел к ней и сел, взглянув на Керато.
— Что ж, господин Керато, тестируйте, но имейте в виду, что господин Рэнчл в курсе того, где я… А скоро об этом узнает и Император.
— Вы блефуете, барон, — процедил сквозь зубы Керато, внимательно посмотрев на Ярослава. — Мы взяли вас прямо при выходе и лишили возможности связаться с кем-либо.
— Вы так думаете? Я заметил ваших головорезов еще при посадке и сразу же переговорил с Рэнчлом, — спокойно и уверенно возразил Ярослав.
Лицо Керато на мгновение исказилось от злобы и стало хмурым. Он сделал знак рукой серому человечку, и тот поднес к Ярославу шлем с целой кучей датчиков: — Ложитесь, барон, это не больно, — прогнусавил он. — Наденьте шлем.
Ярослав посмотрел на него с усмешкой и молча взял шлем. С этой системой психотеста он был уже знаком. В «Конторе» сотрудников готовили на специальных курсах, обучая тому, как пройти любое испытание, не вызвав подозрений у тестирующих, но у него в запасе был и свой собственный «сюрприз» для контрразведки. Ярослав надел шлем и лег на кровать. К нему сразу же подошли двое охранников и бесцеремонно пристегнули ремнями, а «доктор» вставил разъемы кабеля в шлем и включил аппаратуру. Мента-сканер зловеще замигал индикаторами, засветились разноцветные графики на шкалах. «Доктор» с минуту колдовал над прибором, настраивая его на биополе Ярослава, затем молча кивнул Керато. Тот пододвинул кресло вплотную к кровати и сел, жестко глядя в лицо Ярослава.
— Ваше полное имя? — ледяным тоном спросил он.
— Ярослав Самарин, — спокойно ответил тот.
«Доктор», не отрывая взгляда от прибора, молча кивнул в знак подтверждения. Керато, увидев кивок, усмехнулся и продолжил допрос: — Год и место рождения?
— Родился в 3025 году, в системе Солнца, на планете Земля, в городе Самаранта…
Несколько минут допрос вращался вокруг биографических данных Ярослава. Керато хотел убедиться в безошибочной реакции приборов, поэтому в ходе тестирования он вставлял и неожиданные вопросы, пытаясь застать испытуемого врасплох.
— Вы служили в армии или на флоте Содружества?
— Нет, — ответил Ярослав совершенно спокойно. Его «легенда», записанная в подсознании с помощью альфа-комплекса, не могла вызвать подозрений даже у бесстрастного прибора, к тому же в это мгновение и сам Ярослав абсолютно верил в ее истинность.
— Вы — сотрудник СБС? — вопрос, словно удар бича. Ледяной взгляд Керато пронзил его насквозь.
— Нет, — снова спокойный ответ, и снова молчаливый кивок «доктора».
Керато закурил сигарету, раздумывая над реакцией и ответами Ярослава. Он начал уже сомневаться в своих расчетах и предположениях, хорошо понимая, насколько опасной может оказаться затеянная провокация в случае неудачи. «Доктор» склонился к самому уху босса и что-то тихо зашептал ему. На лице Керато появилась зловещая ухмылка. Он кивнул подручному, и тот принялся подсоединять к рукам, ногам и телу Ярослава какие-то крохотные коробочки с присосками.
От них тянулись шнуры к стоящему на передвижной хромированной тележке прибору неизвестного назначения. Ярослав скосил на него глаза, пытаясь понять, что бы это значило, и перехватил промелькнувшее в глазах Керато злорадство с примесью садистского предвкушения… Он понял все и стал внутренне готовиться к испытанию.
— Что ж, господин Самарин, пока мне вас не в чем уличить. Пока вам удается дурачить прибор. Видимо, вы неплохо подготовлены… Посмотрим, удастся ли вам это, когда ваша воля будет сломлена, когда вы забудете обо всем на свете, мечтая лишь об одном — чтобы поскорее закончилось то, что с вами сейчас произойдет… Это испытание недаром называется «Порог истины», — Керато впился в него испытующим взглядом, пытаясь уловить на лице Ярослава следы смятения или страха, но тот лишь усмехнулся уголками губ, презрительно взглянув на него. — Похвально, господин Самарин. Держитесь отлично. Что ж, приступим, — сказал Керато и кивнул «доктору».
Тело Ярослава пронзила острая боль, словно раскаленная игла вошла в его мозг и вышла в пятках. Он непроизвольно дернулся, стиснув зубы.
— Это только начало, господин Самарин, — с садистской усмешкой процедил Керато. — Болевой порог можно и существенно поднять. Так что советую говорить правду. Только правдой вы облегчите свои страдания.
Ярослав промолчал, лишь крепче стиснул зубы, мобилизуя все резервы своего организма на борьбу с болью. «Все это происходит не со мной, — внутренне убеждал он себя, отключая болевые центры мозга и ставя защитную блокаду. — Боли нет, это лишь иллюзия… Со мной ничего не случится. Они не посмеют пытать меня с применением физических методов». Но боль снова пронзила тело. Его лицо непроизвольно исказилось в гримасе, повинуясь рефлексу, на лбу выступил холодный пот. Боль пронзила его своей безжалостной иглой, сдавила мозг тисками и уже не отпускала его.
— Вы — агент СБС?! — вопил Керато, брызгая слюной и распаляясь все больше. — Цель вашего задания?!
Ярослав напряг всю свою волю, отдав приказ мозгу не чувствовать боли. «Боли нет. Боли нет! Боли нет!! — кричал он самому себе в нечеловеческом напряжении. — Не сметь реагировать на раздражители!» Постепенно боль стала стихать, выпуская его из своих железных объятий. Гримаса разгладилась и исчезла с его лица. Керато удивленно взглянул на Ярослава и сделал знак рукой «доктору». Тот вновь повернул маховичок на приборе, увеличивая болевой порог, но Ярослав открыл глаза и четко, с презрением, бросил в лицо Керато:
— Плевал я на ваш «Порог истины» и на вас! Вы — ничтожество и недоумок, Керато! Вы совершили большую ошибку…
Побагровев от бешенства, контрразведчик подскочил к прибору и, оттолкнув «доктора», сам взялся за маховичок, выкручивая его до упора. Он с безмерным удивлением смотрел то на лицо Ярослава, который молча лежал и презрительно улыбался, то на прибор, не понимая, как человек может выдержать нечеловеческую боль, действующую непосредственно на болевые центры мозга.
— Ваш прибор ни к черту не годится, Керато, — тихо сказал Ярослав, концентрируя в себе ментальную энергию освобожденного от боли мозга. В теле заструились потоки энергии, устремляясь к мозгу и собираясь в плотный сгусток. Руки и ноги онемели. Он их почти совсем не чувствовал. Почти вся энергия его организма превратилась в своеобразную «шаровую молнию», готовую выплеснуться на врага.
Керато озадаченно перебирал кнопки и сенсоры прибора, не понимая смысла происходящего и пытаясь отыскать несуществующую неисправность. Наконец, оставив свои тщетные попытки, он тяжело опустился в кресло и посмотрел на Ярослава.
— Такое вижу в первый раз… — растерянно проронил Керато. — Подобный болевой порог делает любого послушным полуидиотом, а на вас он не подействовал… Наверное, неисправность. Ничего, сейчас техники осмотрят прибор, и мы продолжим, господин Самарин. Я добьюсь от вас признания! — Он взглянул в лицо Ярослава. Их глаза встретились. И Ярослав выплеснул на врага всю свою ментальную энергию, накопленную истерзанным мозгом. Зрачки Керато расширились, лицо исказила безобразная гримаса. С диким, нечеловеческим воем он схватился руками за голову, вскочил с кресла и тут же рухнул на пол, теряя сознание. В его мозг вошла вся та боль, которую испытал мозг Ярослава, но спрессованная в один нервный импульс и многократно усиленная.
К боссу подскочили оба охранника и «доктор». Ярослав посмотрел на их суету и, удовлетворенно вздохнув, отвернулся. «Где же Рэнчл? — думал он. — Пора бы ему появиться. Пожалуй, повторно такой фокус с Керато не пройдет».
В комнату вошли врачи, вызванные одним из охранников, и склонились над Керато, разложив на столе чемоданчики с какими-то приборами, инструментами и шприцами. Они о чем-то расспрашивали «доктора», но их разговор не интересовал Ярослава. Все его сознание было обращено внутрь себя, на восстановление сил, затраченных организмом на энергетический удар по сознанию Керато. Вскоре он полностью восстановился и позвал одного из гориллоподобных охранников: — Послушайте-ка, любезный, — с иронией проговорил он, — может быть, вы освободите меня от ремней, раз уж господин Керато пока не в состоянии продолжать нашу милую «беседу»?
В конце концов в сопровождении двух охранников Ярослава повели по бесконечным лестницам и коридорам. Через какое-то время они остановились у одной из бронированных дверей, которая беззвучно скользнула в сторону, открывая вход в камеру. Без всяких дальнейших объяснений конвоиры оставили его внутри, закрыв за собой дверь. Ярослав огляделся. Камера была небольшой, но чистой. Кроме кровати, стола и двух пластиковых стульев, в ней ничего не было. Не оказалось и окон. Освещение было искусственным — от потолочной панели. В стене он увидел встроенную дверцу для подачи воды и пиши по пневмомагистрали. Туалет был здесь же, за другой пластиковой дверью. Ярослав подошел к кровати и сел, раздумывая над сложившейся ситуацией.
«Все, что затеял Керато, — блеф. Против меня у него нет ничего конкретного. Иначе разговор был бы иным. Только подозрения и предчувствия… Почему он действует так прямолинейно и без фактов? Ему нужно скомпрометировать Блэпси, а для этого годится любая провокация. Закулисная возня и интриги спецслужб коснулись и меня. Это плохо».
Ярослав прилег на кровать и заставил себя заснуть, давая отдых мозгу и телу.
3
Дверь отъехала в сторону, и в комнату вошел офицер. Ярослав открыл глаза и удивленно посмотрел на вошедшего.— Господин Самарин, прошу следовать за мной, — бесстрастно пригласил тот, не утруждая себя пояснениями.
Через четверть часа Ярослав сидел в кабинете Керато и курил отличную сантрийскую сигару, которой угостил его Рэнчл, прибывший за ним. Шеф контрразведки ерзал в кресле с мрачным, осунувшимся лицом, стараясь не встречаться взглядом с Ярославом, рядом с которым расположился Рэнчл, едва сдерживающий торжествующую ухмылку.
— Господин Керато, Его Величество требует, чтобы вы принесли извинения барону. Император очень недоволен происшедшим инцидентом. Вы были очень грубы с господином Самариным. Этому нет оправдания, тем более что ваши подозрения абсолютно беспочвенны. Надеюсь, что вы впредь не допустите по отношению к нему подобных действий. В любом случае вам придется давать объяснения Его Величеству, — выговаривал, словно хлестал по щекам, Рэнчл.
— Я сожалею, барон, что был вынужден… оказать на вас давление. Поймите, что мои действия продиктованы исключительно высшими целями безопасности Его Величества и Империи. Однако вы с честью прошли испытания, и у меня больше нет сомнений относительно вас. Примите мои искренние сожаления и извинения…
Ярослав внимательно посмотрел на Керато. Во взгляде грозного шефа контрразведки появилось выражение некоторое затравленное. Он подсознательно чувствовал внутреннюю силу сидящего перед ним загадочного землянина, сделавшего в Империи головокружительную карьеру и обладающего огромным влиянием. Керато осознавал и его власть над собой, над своим сознанием, которую он познал вчера во время их «беседы». Внутренне содрогнувшись от воспоминания о недавно пережитом, он тихо сказал, пряча в глубине души жажду мщения: — Господин барон, надеюсь, вы простите меня и мы забудем об этом инциденте? Право же, я очень сожалею…
— Что ж, господин Керато, покончим с этим. Я не имею к вам претензий. Надеюсь, что впредь, если у вас возникнут ко мне какие-либо вопросы, наша беседа будет более цивилизованной.
— Да, да, конечно, — поспешил заверить его контрразведчик, отведя взгляд.
Ярослав и Кэй Рэнчл, коротко кивнув Керато, вышли из кабинета и спустились в гараж. Уже сидя в уютном салоне лимузина, Рэнчл спросил Ярослава: — Господин барон, так чего же хотел от вас Керато?
— Признания в том, что я являюсь агентом СБС. — Ярослав многозначительно посмотрел на собеседника и продолжил: — Но я лишь средство, козырная карта в большой интриге, направленной против господина Блэпси и вас, Кэй. Его обвинения были столь абсурдны и топорны, что я стал сомневаться в его способностях как главы контрразведки.
— В чем конкретно он вас обвинял? — озабоченно спросил Рэнчл.
— В организации диверсии на Гелле, — спокойно ответил Ярослав, закуривая сигарету. — Но вы же понимаете, Кэй, что за один день пребывания на строительстве шахт невозможно даже в полной мере ознакомиться с обстановкой, а не то что провернуть все это. И потом, зачем мне все это? Сначала поставлять оборудование на сотни миллиардов, а потом уничтожать свою собственность? Абсурд!
— Не совсем согласен с вами. Все могло бы звучать довольно убедительно, вырви Керато у вас показания, даже путем специального психотеста. Он давно уже интригует против нас. Эта провокация, увенчайся она успехом, могла бы стоить господину Блэпси и мне карьеры, если не худшего… Но вы — молодей! Удивительно, как вам удалось выдержать испытание генератором боли? На нем ломаются все, даже самые стойкие, и подписывают любые показания.
— Я понимал, чего добивался Керато. Если бы я оговорил себя под пыткой, то подписал бы себе смертный приговор. Оправдаться потом было бы невозможно. Так что я боролся за жизнь до последней возможности… — Ярослав глубоко затянулся, глядя в окно на проплывающие мимо небоскребы, и продолжил: — Мне повезло, что с Керато случился приступ… Вряд ли я бы выдержал еще несколько минут такой «беседы».
— О да… Керато — мастер «ломки». Он был уверен, что вы не выдержите болевого порога и подпишете все, что он скажет. Потому и не утруждал себя поиском каких-либо фактов и доказательств, по-настоящему компрометирующих вас. Если бы у него что-то было на вас, то даже господин Блэпси не смог бы вам помочь. Теперь у Керато связаны руки, и он на время оставит свои интриги против нас, но берегитесь его. Он вас возненавидел и не оставит в покое…
Лимузин остановился у ворот столичной виллы Ярослава, и он, коротко попрощавшись с Рэнчлом, быстро поднялся на крыльцо, возле которого его дожидался Блэк.
На противоположной стороне улицы человек в черном автомобиле, припаркованном у тротуара с полудня, включил браслет гиперсвязи и о чем-то коротко переговорил со своим абонентом. Вскоре автомобиль, сверкнув под фонарем мокрыми лакированными обводами, плавно тронулся с места и исчез за поворотом.
Часть 4
Глава 1. ПРОЗРЕНИЕ
1
Негромкий гул генераторов и короткие сигналы зуммеров. едва слышались в тиши огромного пространства боевой рубки суперкорабля «Сокрушающая сила». Адмирал Глэн Колби сидел в кресле на верхнем мостике, почти под самым куполом, задумчиво глядел в черноту космоса, усеянную сверкающими звездами, и курил сигару. За последние два года он сильно сдал, постарел. Морщины стали глубже, а волосы еще больше поседели.9-й Имперский флот, построившись в несколько эшелонов., летел в пространстве навстречу судьбе. Флот, так же как вся армада Империи, собравшая в единый кулак все силы, был готов нанести последний сокрушительный удар по главному врагу. С падением Содружества открывались безбрежные перспективы господства над Галактикой…
Адмирала терзали сомнения: правильно ли он поступил, вновь согласившись принять командование флотом, вместо того чтобы встретить наступающую старость на вилле среди цветов, у мирного и теплого моря?
Армада выходила к рубежам Содружества, охватывая этот его приграничный сектор гигантской параболой. Тысячи кораблей, построившись в боевые порядки, готовились смести любого противника, вставшего на их пути. По данным разведки, в районе наблюдалось сосредоточение кораблей Содружества, которые должны были попасть в фокус параболы, а затем и в огромный «мешок», означавший их гибель. Адмирал грустно усмехнулся, вспоминая, что новый тактический ход был впервые придуман им, но почему-то об этом никто не помнил, отдавая лавры его создания нынешнему Главнокомандующему. Подобное теперь было в порядке вещей. Удивляться нечему, но на душе лежал камень. Из невеселых раздумий его вывел включившийся видеофон. Появилась слегка мерцающая голограмма Главнокомандующего Ли Бетли: — Адмирал Колби! Авангард обнаружил на гравилокаторах отметки вражеских кораблей. По подсчетам — около пятисот, но классы кораблей идентифицировать не удалось. Отметки какие-то смазанные… Корабли находятся на внешней границе системы Бинга. Идут на скорости 0,9 световой встречным курсом. Возможный контакт произойдет через час. Приказываю вам атаковать их в лоб, 12-й и 3-й флоты атакуют в обхват.
— Вас понял, господин Главнокомандующий. Разрешите использовать в случае необходимости Байтон-оружие?
— Только в крайнем случае и только по скоплению кораблей. На планетах системы Бинга находятся мощные базы вражеского флота. Ракеты нам понадобятся для их уничтожения. Еще есть вопросы?
— Вопросов больше нет, господин Главнокомандующий, — с легкой иронией ответил Колби.
Голограмма растаяла в воздухе так же внезапно, как появилась, и вновь наступила тишина. Адмирал молча размышлял о предстоящем сражении. Приняв окончательное решение, он жестом подозвал командира флагмана, стоящего в нескольких шагах от него за пультом, и сказал: — Капитан, передайте по флоту мой приказ. Флоту перестроиться для атаки кораблей противника в три эшелона. В первом идут крейсера под прикрытием перехватчиков, во втором — линкоры и все три суперкорабля, в третьем — десантные корабли и базы. Еще остается резерв — 16-я эскадра, которая останется прикрывать десант. Курс — система Бинга, скорость 0,5 световой. Предполагаемое время боевого контакта — через час. Атака с ходу, ударными группами. Основные цели — крупные корабли. Против скоплений противника применять Байтон-ра-кеты… по моему особому распоряжению. Конечная цель — базы на планетах системы. При переговорах применять только альфа-связь. Гравилокаторы включить на максимальную дальность. Докладывать об обстановке каждые пять минут…
Вокруг забегали офицеры связи, бросившиеся выполнять приказ, потом все снова стихло. «Затишье перед грозой, — усмехнувшись, подумал адмирал, закуривая очередную сигару. — Лавров не найду, так, возможно, обрету покой? Может быть, даже „вечный“…»
Стареющее сердце заныло в нестерпимой тоске. Адмирал встал с кресла и стал прохаживаться по мостику, терзаемый печальными раздумьями: «Кто может знать, каково отцу пережить сына?! Погиб в расцвете сил! Во имя каких идеалов?»
Что-то легонько коснулось его мозга, согревая любовью и нежностью. Адмирал вздрогнул от неожиданного ощущения. Он и сам не понял, что это… Может быть, тень воспоминаний Давно прошедших лет? Может быть, его собственная любовь и нежность к жене и сыну, не растраченная за годы, проведенные вне семейного очага, и теперь ждущая своего востребования?
Может быть, это ласковые ладони матери трогают его седую голову, как когда-то в детстве? Руки матери… Ощущение было такое реальное, светлое, чистое, что счастливые слезы сами собой потекли по его щекам. Не в силах совладать со своими чувствами, адмирал отвернулся и, достав платок, украдкой смахнул слезы. Через мгновение его лицо приобрело прежнее суровое выражение, но морщины заметно разгладились.
Внутри его сознания происходил перелом. Его совесть протестовала против предстоящей бессмысленной бойни. Перед глазами в воздухе рубки плыло скорбное лицо сына, с укором смотрящего на него, как бы вопрошая: «Зачем все это, отец?» Адмирал тряхнул головой, но видение появилось вновь. В мозгу звучал голос сына: «От себя не уйдешь. Выбирай, отец. Я любил тебя — сильного и справедливого, но ты идешь на смерть и ведешь на гибель других вовсе не ради справедливости…»
Адмирал обхватил голову руками, заткнув уши и закрыв глаза, но голос вновь зазвучал внутри, в мозгу: «Подумай, зачем мы убиваем друг друга? Разве чья-то смерть сделает тебя счастливее? Разве чужая смерть воскресит меня и миллионы других?.. Я погиб, служа Злу. И ты погибнешь за него. Зло — это Империя, Император. Неужели ты ослеп, отец?» Тихо застонав, адмирал открыл глаза. По мостику к нему приближался командир флагмана.
— Господин адмирал, на мониторе гравилокатора появились отметки кораблей Содружества. Движутся встречным курсом. Контакт произойдет через двадцать минут. Каковы буд; ваши распоряжения?
Глэн Колби непонимающе посмотрел на него.
— Что? Что вы сказали? Ах да… Все без изменений.
Капитан как-то странно взглянул на адмирала, словно желая что-то спросить, но промолчал, повернулся на каблуках и отошел к главному командному пульту. Адмирал встал с кресла и подошел к ограждению. Внизу под ним, на расположенных ярусами мостиках, за пультами своих постов, напряженно застыли офицеры. Их лиц адмирал не видел, но чувствовал, как напряжены их нервы. «Очень скоро многим суждено погибнуть, а ведь они — ровесники моему сыну, их ждут матери и отцы, любимые…»
Кто-то негромко включил торжественную, но в то же время невыносимо печальную и скорбную мелодию. Она лилась со всех сторон, проникала в самое сердце, в душу, заполняя каждый уголок, каждую клеточку чувством обреченности и бессмысленности происходящего, словно матери заранее оплакивали своих сыновей… А может быть, никто и не включал музыку? Но откуда она?