Мартынович Евгений. Каллистяне

языке это соответствует слову "Надежда". В 2137 году, в сто двадцать
третий день, в точке океана, где мы сейчас находимся, "Дьесь" со всеми
находившимися на нем людьми был потоплен.
- Мы увидим памятник "Дьесю"? - спросил Широков.
- Нет, здесь стоит он сам. Каллистяне сохранили историческое судно.
Но теперь оно называется не "Дьесь". На его борту стоит другое имя.
- Какое?
- "Рельос Витини".
- "Солнце свободы", - перевел Синяев. - Это очень красиво.
- Казнь двухсот десяти лучших сынов народа привела к тому, что на
сторону восставших перешли все, кроме самих хозяев. И война окончилась.
Двести десять были последними жертвами.
Корабль все так же медленно приближался к сияющему облаку,
становившемуся все более ярким. Когда он приблизился вплотную и неподвижно
повис над дном, на высоте тридцати - сорока метров, люди увидели
поразительную картину.
Под семисотметровым слоем воды на равном расстоянии друг от друга
стояли правильным кругом двадцать две высокие мачты. На каждой из них
висело по два шара, испускавших сильный свет. Можно было видеть мельчайшую
подробность дна. Оно казалось тщательно прибранным: ни камней, ни растений
- ровное плоское поле.
На самой середине освещенного круга, уйдя в дно до ватерлинии, стоял
длинный вишневого цвета корабль. Никаких повреждений на нем не было видно,
он имел такой вид, точно недавно сошел со стапелей завода. На короткой
передней мачте "развевалось" зеленое знамя. Не на корме, как у земных
кораблей, а на самой середине корпуса зелеными буквами горело гордое имя
корабля: "Рельос Витини".
Он стоял совершенно прямо, под своим непонятным образом застывшим
знаменем, на дне океана и казался настолько "живым", что отсутствие людей
на палубе было как-то неестественно. Невольно представлялось, что под
кораблем не дно, а поверхность воды, что он сейчас тронется с места и на
нем появятся люди.
Но никто не появлялся. Неподвижно стоял славный памятник трагедии,
происшедшей пятьсот лет тому назад, сохраненный людьми на дне океана -
мавзолей героев каллистянского народа.
Синяев первым нарушил молчание.
- Как вам удалось сохранить все это столь долгое время? - спросил он,
ни к кому не обращаясь.
- "Рельос Витини", - ответил кто-то из каллистян, - затонул на этом
самом месте в том положении, в каком вы его видите. Мы его не передвигали,
а только покрыли составом, предохраняющим от действия воды и времени. Он
будет стоять так тысячи лет. Вас, вероятно, удивляет вид знамени? Это
действительно настоящее знамя, и у него есть история. Материал пропитан
веществом, которое в соединении с водой превратило его в камень. Мачты и
лампы установлены позднее, лет пятьдесят тому назад.
- Каким способом питаются энергией лампы?
- Источник энергии находится в них самих. Они могут гореть
неограниченное число лет.
Широков подумал о той циклопической работе, которую должны были
проделать каллистяне для установки мачт, шаров, да и с самим кораблем. Ему
казалось, что проще было поднять "Рельос Витини" на поверхность, но он
понимал величие этого памятника на дне океана и невольно преклонялся перед
людьми, которых не остановила трудность задуманного.
В этом странном с земной точки зрения памятнике было что-то
трогательное и грандиозное в одно и то же время.
И опять, как много лет тому назад, в день смерти Штерна, каллистяне
опустились на колени и протянули руки ладонями вниз. Этот прощальный жест
относился сейчас к тем, кто пятьсот лет назад умер на этом корабле.
И, не сговариваясь, Широков и Синяев сами опустились на колени рядом
со своими друзьями. Находясь на Каллисто, они по-каллистянски отдали дань
уважения героям, память о которых так свято чтилась планетой.
Совершив круг над "Рельос Витини", корабль стал так же медленно
подниматься. Все, кто стоял на его палубе, не спускали глаз с подводного
памятника, пока он не скрылся в облаке света, становившегося все более
тусклым.
Корабль увеличил скорость подъема и через несколько минут вынырнул на
поверхность океана, из синего сумрака в белый блеск дня. Лучи Рельоса
быстро испарили воду на его прозрачной "крыше", и с прежней скоростью он
помчался вперед.
- Что бы я ни увидел на Каллисто, - сказал Широков, - эта картина
навсегда останется в моей памяти.
- И в моей также, - отозвался Синяев.

ГЛАВА ВТОРАЯ

АТИЛЛИ

После яркого света и расплавленного зноем воздуха улицы прохлада и
мягкий полусвет комнаты успокаивающе действовали на возбужденные нервы.
Широкие окна-арки, лишенные рам и стекол, были прикрыты чем-то
темно-желтым, создававшим внутри дома освещение, похожее на солнечное.
Глаза, утомленные блеском Рельоса, отдыхали в этом приятном свете. Комната
была очень своеобразна.
Высота стен достигала шести-семи метров. Они были бледно-зеленого
цвета и казались пористыми. У самого потолка на полметра выступал широкий
карниз. Потолок был точно из темного стекла, и в нем отчетливо отражалась
обстановка.
Ничем не покрытый пол, гладкий и блестящий, как идеально натертый
паркет, в противоположность потолку не отражал ничего. Он был блестящ и
одновременно казался матовым. Ровная вишневого цвета поверхность, на
которой не видно было ни одного шва.
Углы комнаты были не прямоугольны, как на Земле, а закруглены.
Посередине, ничем не огражденный, бил небольшой фонтан. Его вода была
золотисто-зеленой. От фонтана веяло прохладой, как от настоящей воды, но
его струи падали совершенно беззвучно.
Мебель была удобна и своеобразно красива, не земной, а своей,
непривычной людям Земли, каллистянской красотой. Каждая вещь выглядела
произведением искусства по тщательности отделки и подбору красок.
Причудливо изогнутые ножки кресел, панели, дверцы - все было из странного
материала, ни на что земное не похожего, прозрачно-глубокого, блестящего и
матового в одно и то же время.
Цвета мебели гармонировали с цветом стен. Преобладали зеленые тона.
Ни один предмет из этой обстановки не стоял вплотную к стенам, что
также было непривычным. Свободное пространство позади мебели, равное
полутора метрам, занимали длинные низкие ящики из зеленого "стекла" с
растениями.
Больше, чем обстановка комнаты, эта флора Каллисто напоминала людям,
что они находятся не на Земле. Ни одного листка, ни одного, хотя бы
отдаленно похожего на земные, цветка они не видели.
Цветы переливались голубыми и странно золотистыми оттенками. Листья,
свернутые в трубку, были зелеными, что особенно удивляло на Каллисто, где
растительный мир имел, как правило, красные и оранжевые тона.
- Это специально выращенные комнатные растения, - сказал Синьг. - И
они поставлены здесь для вас.
В доме стояла глубокая тишина. Ни звука не доносилось и снаружи, хотя
дом стоял в центре огромного города.
Темно-желтый "занавес" чуть заметно плавно колебался, и это ритмичное
движение действовало усыпляюще.
Широков пристально вглядывался в это нечто, закрывавшее окна, в
надежде заснуть, наконец, но сон упорно не приходил.
Синяев, лежавший на другом "диване", также не мог уснуть.
Перед мысленным взором друзей стояли картины, прошедшие перед их
глазами за эти сравнительно короткие часы первого дня пребывания на
Каллисто. Впечатлений было так много, что воспоминаний о них хватило бы на
всю жизнь, а это был только первый день в длинном ряду предстоящих им
дней.
Они чувствовали себя уставшими до такой степени, что одно только
неподвижное лежание на мягкой постели, тишина, царящая в доме, и
прохладный полусумрак доставляли им физическое наслаждение.
Заснуть бы скорей!
Широков мечтал о приходе Синьга, который дал бы ему и Синяеву
снотворное средство, действие которого они дважды испытали на звездолете,
но ожидать каллистянского врача было бесполезно. Гости выразили желание
отдохнуть, и они уже настолько хорошо знали каллистян, что не могли
сомневаться в том, что их желание будет свято исполнено. Пока они сами не
позовут, никто не войдет к ним, а где и как найти Синьга или другого
врача, Широков совершенно себе не представлял. Кроме того, встать и выйти
из комнаты казалось ему невозможным, так сильно он устал.
Они не разговаривали, каждый про себя переживал еще раз события дня.
Финиш звездолета, встреча на острове, странный "автомобиль", не
подчиняющийся законам тяготения, планетный митинг, морской переезд на
подводно-надводном корабле, и в особенности сказочное видение "Рельос
Витини" на дне океана занимали их мысли, разгоняя сон. И наконец, Атилли!
Они плохо рассмотрели город, но то, что успели увидеть, оставило
сильное впечатление.
Атилли был город дворцов. Ни одного здания, к которому нельзя было бы
применить это название, они не видели: каждый дворец был достоин особого
описания. А вместе с тем было известно, что Атилли далеко не самый большой
город на Каллисто и не самый населенный. Это была "окраина", самый
северный из городов континента, а следовательно, по земным представлениям,
провинция. Подавляющее большинство каллистян предпочитало жить ближе к
экватору.
Город был вытянут длинной лентой вдоль побережья, и в нем было,
вероятно, не меньше домов, чем в Москве, Лондоне или Нью-Йорке, но каждый
дом отделялся от соседнего обширным пространством оранжево-красной
растительности. Площадь, занимаемая Атилли, была чудовищно огромной.
Корабль, привезший их с острова Неба - правда, на малой скорости, но
целых три часа, - шел вдоль берега, застроенного домами, прежде чем
добрался до середины Атилли. Почти все дома имели широкие лестницы,
украшенные статуями, спускавшимися к самой воде. Сходство каллистянской
архитектуры с древнеегипетской, замеченное при первом же знакомстве людей
с постройками Каллисто, подчеркивалось этими лестницами и плоскими
крышами.
В центре города увидели красную каменную набережную, к которой и
пристал корабль.
Встреча, устроенная им жителями Атилли, была поистине грандиозна.
Задолго до того как показался город, корабль сопровождали уже сотни судов
самых различных размеров и внешнего вида. Широкова и Синяева удивило такое
обилие кораблей, так как они знали, что морской транспорт вышел из
употребления. Но им объяснили, что это прогулочные суда типа земных яхт.
Небо было заполнено каллистянами, летевшими на крыльях. Их было много
тысяч. Еще выше летело очень много олити.
На набережной стояла бесчисленная толпа. Вероятно, все население
города, а может быть и много каллистян из других городов, вышло навстречу.
В памяти Широкова и Синяева остались только разноцветные одежды и цветы,
которыми был усыпан весь путь от пристани до этого дома.
Людей Земли и двенадцать каллистянских звездоплавателей на руках
вынесли с корабля на берег.
Широков и Синяев знали, что Женьсиньг, Гесьянь и другие, оставшиеся
на острове, вылетели в Атилли сразу вслед за ними, но никого из этих
"старых" знакомых, которые, несомненно, находились в толпе, они не видели.
На Земле знакомые, конечно, подошли бы к героям дня.
Их несли на руках, передавая друг другу, не менее двух часов. Это
было медленное продвижение в несметной толпе. И хотя оно было радостным и
волнующим, для Широкова и Синяева оно превратилось в жестокую пытку, чего
не заметили обычно такие чуткие и внимательные каллистяне.
Когда на пороге дома их, наконец, опустили на землю, оба гостя
Каллисто были близки к обмороку. Но у них хватило сил скрыть страдание,
невольно причиненное им гостеприимными хозяевами. Они не хотели омрачать
радость встречи, так как хорошо знали, что каллистяне будут в отчаянии от
своей непредусмотрительности.
Причиной этой пытки были привычные для каллистян лучи Рельоса,
невыносимый зной, который изливался на землю.
У Широкова и Синяева гудели головы, путались мысли, все тело было
покрыто густым липким потом. Они были счастливы, когда в сопровождении
Диегоня, Синьга и еще одного незнакомого им каллистянина прошли в
прохладные комнаты.
Только здесь Широков, опасаясь теплового удара, сказал Синьгу об их
состоянии.
Было ясно, что его слова поразили и огорчили троих каллистян, но они
не стали тратить времени на извинения, а сразу приступили к делу.
Гостей отвели в помещение, середину которого занимал большой бассейн,
быстро раздели и посадили в воду необычного голубого цвета. Синьг принес
два сосуда, очень похожих на бокалы, наполненных бесцветной жидкостью, и
попросил выпить ее. Их мысли сразу прояснились.
Потом их тщательно вытерли и одели в легкую каллистянскую одежду, так
как их собственная была насквозь мокра от пота, а весь багаж остался на
корабле.
Все это производилось быстро и молча.
Только тогда, когда они прошли в комнату с фонтаном и по требованию
Синьга легли на "диваны", врач звездолета угрюмо сказал:
- Я никогда не прощу себе этого.
Диегонь только посмотрел на Синьга, и в его взгляде был горький
упрек.
- Мы теперь чувствуем себя совсем хорошо, - сказал Широков.
- Вы были обязаны сказать об этом гораздо раньше, - сказал
каллистянин, имени которого они еще не знали. - Любому, кто находился
рядом. Один из вас врач, и он должен знать, какой опасности подвергал себя
и товарища.
- Кому принадлежит этот дом? - спросил Широков, избегая
необходимости признаться, что врачом является именно он.
Каллистянин с удивлением посмотрел на Широкова. Вопрос, очевидно, был
ему непонятен.
- Дома, - ответил Диегонь, - не могут никому принадлежать. Они
принадлежат всем. Так же, как и все остальное. Этот дом подготовили
специально для вас, по указаниям Гесьяня и Синьга. Те, кто жил здесь
раньше, переселились в другой. В Атилли домов больше, чем нужно его
населению.
- Если дом был занят, - сказал Синяев, - то проще было подготовить
какой-нибудь другой. Не все ли равно. К чему было тревожить людей?
- Не беспокойтесь об этом. Каллистяне часто переезжают из дома в дом
или из одного города в другой. Этот дом подходит для вас хотя бы потому,
что здесь есть фонтаны, а они далеко не везде. Не все любят прохладу.
- А как же личные вещи... - начал Широков, но замолчал, не закончив
фразы.
Здесь, на Каллисто, земные представления и понятия были неприменимы.
Слова "частная собственность" давно исчезли из сознания каллистян. Вопрос,
который он хотел задать, был бессмысленным для них.
- Мне кажется, - сказал Широков, - что нам лучше всего заснуть.
Сегодня было слишком много впечатлений.
- Безусловно так, - согласился Синьг. - Спите сегодня здесь.
Принесли простыни и подушки. Эти вещи были точной копией земных.
Материал был тонок и шелковист. Одеяла были, конечно, не нужны в этом
сверхтропическом климате.
Была вторая половина дня, и на улице было совсем светло. Широков
спросил, нельзя ли чем-нибудь закрыть огромные окна, которых в этой
комнате было два.
Незнакомый каллистянин подошел к окну. Что он сделал, люди не
заметили, но оба огромных окна вдруг затянулись словно дымкой тумана,
которая быстро густела.
- Какой цвет вы предпочитаете? - спросил каллистянин.
- То есть? - спросил Синяев.
- Каким цветом закрыть окна? Зеленым, синим или желтым?
- Пусть будет желтым.
Закрывшая окна "завеса" окрасилась в желтый цвет.
- Так хорошо?
- Очень хорошо, спасибо!
В который уж раз за этот знаменательный день Широков и Синяев молча
переглянулись. То, что произошло, было совершенно непонятно, но ни тот, ни
другой не задали вопроса. Они слишком устали. Впереди еще много времени.
- Вы будете спать до утра, - улыбаясь, сказал Синьг на прощание.
Если бы он знал, что они не смогут заснуть так долго, то, конечно,
вернулся бы и помог им справиться с бессонницей. Но его не было в доме.
Как и все каллистяне, вернувшиеся из космического рейса, он торопился
увидеться с родными, которые съехались в Атилли и давно ожидали здесь.
Широков и Синяев одни находились в обширном дворце, предоставленном в
их полное распоряжение на все время, которое они проведут в Атилли.
Им показали, где находится "столовая", и познакомили с аппаратом, с
помощью которого они могли получить, не выходя из дома, любое кушанье и
любой напиток.
Рядом с той комнатой, где они сейчас лежали, находилась другая,
гораздо меньших размеров, но не менее красиво обставленная. В ней стояло
несколько "шкафов" с дверцами семиугольной формы, наполненных
всевозможными вещами домашнего обихода. Они были уложены и поставлены в
безупречном порядке, и тут было, кажется, все, что только могло быть
нужно. Их предупредили, что все эти вещи принадлежат сейчас им и они могут
пользоваться ими как им угодно.
- Все, что может вам понадобиться и чего вы здесь не найдете, -
сказал каллистянин, - будет доставлено в любую минуту. Вам надо только
сказать. Мы старались ничего не упустить, но, может быть, учли не все.
- Сколько хлопот мы вам доставили, - сказал Широков.
- Мы отвечаем вам за гостеприимство, оказанное на Земле Диегоню и его
товарищам.
- О, мы их встретили совсем не так.
- Вы же не могли знать, - сказал Диегонь. - Вас никто не предупреждал
о нашем прилете.
Кроме этих трех комнат и бассейна в доме было еще несколько
помещений, но знакомство с ними пришлось отложить до следующего дня.
В конце концов оба заснули почти одновременно и проспали крепко, без
сновидений, до самого утра.

УТРО

Проснувшись на следующий день, Широков сперва подумал, что совсем не
спал. Сквозь желтые "занавеси" проникал тот же свет, что и прежде. Но,
посмотрев на свои часы, он понял, что сейчас не вечер, а позднее утро.
Синяев еще спал.
Широков встал и подошел к окну. Его очень интересовала загадочная
дымка, закрывшая окна.
Вблизи 6н увидел, что она полупрозрачна, и почувствовал, что наружный
воздух свободно проходит сквозь нее. "Занавес" слегка шевелился, смутно
проступали контуры деревьев, и даже можно было разглядеть море. Это
походило на тонкую ткань или, наоборот, толстое стекло темно-желтого
цвета.
Он протянул руку и почувствовал упругое сопротивление.
Как же "открыть" окно?
Широков помнил, к какому месту подошел вчера незнакомый каллистянин,
чтобы "закрыть" окно. Он посмотрел туда и сразу увидел четыре маленькие
кнопки, окрашенные в разные цвета - белый, синий, зеленый и желтый. Одна
из них (желтая) была как бы вдавлена в стену.
Широков нажал на нее.
Кнопка ушла еще глубже, и тотчас же цвет "занавесей" стал еще темнее.
"Ясно! - подумал он. - Чем сильнее нажимаешь на кнопку, тем более
плотными становятся шторы. Надо вернуть кнопку в исходное положение, и
окна "откроются"".
Он сделал попытку уцепиться пальцами за крохотную головку, но этого
не удалось сделать, - кнопка была слишком мала.
"Вероятно, здесь блокировка", - подумал Широков.
Он нажал на белую. И тотчас же желтая вышла из стены.
"Завесы" быстро посветлели и исчезли. В комнату ворвались лучи
Рельоса.
- Просто и удобно, - вслух сказал Широков.
Механизм действительно был очень прост. Но то, чем он управлял, было
совершенно непонятно. Что закрывало окна? Газ?
Широков нажал на белую кнопку, не спуская глаз с окна.
Он увидел, как огромное отверстие затянулось полупрозрачной дымчатой
пленкой. Она появилась сразу во всем проеме окна, словно тонкий слой
воздуха вдруг потерял чистоту и прозрачность.
Сердце Широкова забилось учащенно. Все, что непонятно, волнует.
Он осторожно стал нажимать на синюю кнопку.
И чем дальше уходила она в стену, тем все более густой синий цвет
разливался по загадочной пленке.
Широков в третий раз нажал на белую. Окна "открылись".
Он отошел к своей постели.
Нет! Догадаться, в чем тут дело, было невозможно. Это было ни на что
знакомое не похоже. Придется спросить.
Синяев все еще спал. Широкову не терпелось, и он решил разбудить
друга.
- С добрым утром!
Георгий Николаевич открыл глаза и в первую минуту, казалось, не
понимал, где находится. С выражением изумления на лице он обвел взглядом
стены, потолок и всю обстановку комнаты, потом сел на постели и весело
улыбнулся.
- С добрым каллистянским утром! Неужели это правда, что мы на
Каллисто?
- Если обстановка тебя в этом не убеждает, встань и посмотри в окно.
Кстати, его открыл я. Очень интересное явление.
Широков рассказал о проделанных только что экспериментах.
Но Синяев никак не реагировал на его слова.
- Оранжевый остров, - сказал он. - "Рельос Витини", Атилли не были
сном?.. Перед тем как проснуться, я видел себя на борту звездолета. Долго
мы спали?
- Неполных четырнадцать часов.
Синяев огляделся, словно ища что-то.
- Странно, что они не доставили наши вещи. Мне очень не хочется
надевать каллистянский костюм, а наши, вероятно, еще не просохли.
- Каллистяне не хотят нас беспокоить, - сказал Широков. - Пока мы
сами не позовем, никто не придет.
- А как мы это сделаем?
Широков пожал плечами.
- Не знаю, там увидим.
- Подожди одеваться, - сказал Синяев. - Идем сначала в бассейн. Тут
все-таки слишком жарко.
Широков охотно согласился. Он чувствовал легкое недомогание, голова
была тяжелой. Так должен чувствовать себя человек, проспавший ночь в
слишком жарко натопленной комнате.
Они легко нашли помещение с бассейном. Он был наполнен чистой и
совершенно бесцветной водой. Вчерашняя, они это хорошо помнили, имела
голубой оттенок.
Бассейн был настолько велик, что они могли плавать в нем. Вода была
явно другого "сорта". Она чуть покалывала тело, напоминая нарзанные ванны.
Выйдя из бассейна, они почувствовали себя вполне освеженными. От
недомогания и тяжести в голове не осталось никакого следа.
Им не хотелось надевать каллистянские одежды, но они должны были
признать, что эта одежда очень удобна. Она была легка, почти невесома и
совершенно не стесняла движений.
- Первое, что надо сделать, - это вызвать Синьга, - сказал Широков.
- Почему именно Синьга? А может быть, Гесьяня или Дьеньи?
Широков вздрогнул и внимательно посмотрел на своего друга. Случайно
или намеренно он назвал это имя?
Лицо Синяева было невозмутимо.
"Случайно", - решил Широков.
- Потому, - ответил он, - что температурные условия на Каллисто
настолько для нас непривычны, что мы должны все время находиться под
надзором врача, пока не привыкнем. Если мы позовем Гесьяня, Синьг может
обидеться.
- Каллистяне никогда и ни на что не обижаются.
- Все-таки лучше Синьга.
- Пойдем искать "телефон". Они, вероятно, не забыли оставить
указание, как им пользоваться.
Они вышли из купальной комнаты через другую дверь. На пороге Синяев
случайно обернулся и успел заметить, как из бассейна с непостижимой
быстротой исчезла вода. Потом так же быстро он снова наполнился.
Широков шел впереди и не видел этой картины.
Синяев рассказал.
- Скорее всего, - сказал Широков, - водой в бассейне управляет
обыкновенный автомат. В определенное время вода меняется.
- Сомневаюсь. Выходит, что вода могла смениться в то время, когда мы
были в бассейне. Нет, тут не автомат. Во всяком случае не слепой автомат.
Вернемся. Я хочу проверить одну мысль.
Он быстро разделся и бросился в воду. Потом вышел из бассейна и встал
на его краю, внимательно наблюдая за водой. Широков не меньше Синяева был
заинтересован опытом.
Проходили минуты, но вода не менялась.
- Видишь! - сказал Широков.
- Этого не может быть. Я уверен, что догадался верно. Прошу тебя,
выкупайся тоже.
Широков не заставил себя просить.
Когда, поплавав немного, он вышел из воды и они оба оделись, вода
исчезла. Новая была темно-голубой, точно такой же, какую они видели вчера
вечером.
- Теперь ясно? - торжествовал Синяев. - Автомат настроен так, что,
когда двое людей выкупаются, вода меняется. И, кроме того, он ждет, пока
оденутся. А вдруг мы захотим еще раз войти в воду?
- Да, автомат, очевидно "видит". Но где он находится?
Они внимательно осмотрели помещение. Кроме самого бассейна и
небольшого семиугольного шкафа, в котором находились простыни и полотенца,
в нем ничего не было. Стены и потолок темно-синего цвета казались
пластмассовыми, пол и стенки бассейна - из белого материала,
отполированного до блеска. Ничего, что походило бы на управляющий аппарат,
они не видели. Купальная комната освещалась неизвестно откуда исходящим
светом.
- Очевидно, - сказал Широков, - автомат спрятан в стене. Меня больше
интересует другое: почему вода разная? Сначала она была бесцветной, как и
подобает быть воде, а теперь голубая, почти синяя. Такая же была вчера. Не
значит ли это, что каллистяне купаются три раза в день и каждый раз вода
обладает различными свойствами?
- Скорей всего именно так.
- Но ведь они не чувствуют жары. Зачем же столь частое купание? Я
думаю, что это сделано специально для нас.
- И мы использовали дневную воду. Бассейн наполнен для вечернего
купания.
- Хорошо! А если мы захотим выкупаться в четвертый раз?
Синяев с сомнением покачал головой.
- Этого не следует делать. Надо спросить Синьга.
- Да, ты прав. Здесь что-то связано с медициной. Они снова прошли в
ту же дверь. Комната за ней была очень мала, не больше восьми квадратных
метров. Ее стены были затянуты плотной, вроде бархата, рыхлой материей.
Такой же материей был закрыт и потолок. Пол мягко поддавался под ногами.
Он был порист и напоминал губку.
Сверху на длинной цепи свисал какой-то шар стального цвета. На стене
они увидели небольшой щиток с тремя кнопками.