Страница:
Последнее, что Сабрина слышала, прежде чем потерять сознание, был взволнованный крик Гарта, называвшего ее по имени…
Перед глазами зависла неподвижная влажная пелена. В голове все смешалось от шока и боли. Сабрина услышала произнесенное кем-то короткое слово… Вопрос… Крик… Она захотела остановить этот вихрь, попросить их говорить и двигаться помедленнее, но у нее из этого ничего не вышло. Рядом находился Гарт, и все обращался к ней по имени… Но она не слышала своего имени, только имя сестры. Она вся мелко дрожала и не могла указать Гарту на его ошибку. Какие-то незнакомые люди просили Гарта подождать в соседней комнате, но она нуждалась в нем. Разве им это было не понятно? Она, очевидно, лежала на кушетке, которую везли куда-то по гладкому полу. Кто-то коснулся ее левой руки, и тут же дикий болевой спазм пронзил все ее тело.
— Не надо! — вскрикнула она.
— Потерпи минутку, Стефания. Всего одну минуту! Этот голос определенно принадлежал Нату Голднеру. Ага!
А вот и его улыбающееся лицо. Слепящий свет. Она поняла, что ее рука зажата в узкой нише какой-то черной коробки. Рентген! Но Нат, как и Гарт, называл ее именем сестры!
— Подождите… — Она не расслышала своего голоса, чувствовала только, что он дрожит. — Я должна сказать вам…
— Тихо, тихо, тихо, — умоляюще запричитал Нат. — Тебе лучше ничего не говорить пока. Расслабься. Сабрина почувствовала, как в руку впивается игла шприца. Через минуту ей стало лучше. Мелкое подрагивание прекратилось. Мышцы расслабились. Сознание вновь затуманилось, и ей уже стало все равно, как ее называют.
— Небольшое сотрясение, — говорил Нат Гарту, когда Сабрина вновь очнулась. Она лежала на кушетке в маленькой комнатке со светло-зелеными занавесками. Дотронувшись до своей больной Руки, она наткнулась на гипсовую повязку.
— Проснулась? — спросил Нат.
Они с Гартом смотрели на нее сверху вниз. Нат улыбался. Глаза Гарта потемнели от тревоги. А где же дети?
— Пенни… Клифф… — шевельнула она пересохшими губами. На этот раз до ее слуха донесся шелестящий шепот собственного голоса.
— Они в соседней комнате. Сидят. Ждут, — ответил Нат. — Я сказал им, что с тобой все в порядке. Сейчас с ними увидишься. Если будешь меня слушаться, очень скоро отправишься домой. Ну-ка выпей для начала…
Он сунул ей за спину руку и чуть приподнял, чтобы она не захлебнулась. Только сейчас, когда ее сдвинули с места, Сабрина поняла, что у нее раскалывается голова.
— Слушай, Стефания, я уже проинструктировал Гарта насчет того, что тебе сейчас нужно…
— Стойте, — слабо перебила она. «Почему они продолжают называть ее именем сестры?»
— Молчи и слушай! Ты заработала себе перелом руки и небольшое сотрясение мозга. Это ничего, до свадьбы заживет. Считай, что тебе повезло. Даже зашивать ничего не пришлось. Я уже говорил Гарту, но тебе повторю: минимум активности в ближайшие дни. О работе не может быть и речи. Ни в офисе, ни дома. Забудь об этом намертво. Готовка, уборка дома — все это возложи на свою семью. Принимать душ можно, но с условием, что гипсовая повязка останется сухой. Оборачивай руку в полиэтиленовый пакет. В ближайшие двадцать четыре часа старайся не раскрывать рта. Это насчет разговоров. Но ешь пять-шесть раз в сутки. Пить не меньше шести стаканов за день. Для выздоровления это необязательно, но помогает избавиться от головной боли. Завтра вечером головная боль у тебя пройдет, это я тебе обещаю. Через месяц мы снова тебе сделаем рентген. Если срастется — гипс долой. Какие будут вопросы?
— Почему вы называете меня Стефанией?
— Потому что я всегда зову тебя Стефанией. Или что, ты думаешь, я буду называть тебя миссис Андерсен только потому, что ты являешься моей пациенткой? Ладно. Я выдал Гарту для тебя успокаивающее. На недельку хватит. Не волнуйся, ничего с тобой не будет. Несколько дней, может, будешь дезориентирована, но это скоро пройдет. А теперь отдыхай. Лежи, молчи, смотри в потолок, ни о чем не думай. Мы еще увидимся.
Она так и сделала. Осталась лежать на спине, разглядывая трещины в потолке. Миссис Андерсен. Стефания. Гарт. Она подняла голову, отыскала взглядом стул и увидела на нем синие джинсы и блузку, в которые была одета во время несчастного случая.
Это была одежда Стефании.
А сама Стефания в Лондоне. И нет у нее никакого перелома.
«О Боже! Нужно позвонить ей!»
Глава 11
Перед глазами зависла неподвижная влажная пелена. В голове все смешалось от шока и боли. Сабрина услышала произнесенное кем-то короткое слово… Вопрос… Крик… Она захотела остановить этот вихрь, попросить их говорить и двигаться помедленнее, но у нее из этого ничего не вышло. Рядом находился Гарт, и все обращался к ней по имени… Но она не слышала своего имени, только имя сестры. Она вся мелко дрожала и не могла указать Гарту на его ошибку. Какие-то незнакомые люди просили Гарта подождать в соседней комнате, но она нуждалась в нем. Разве им это было не понятно? Она, очевидно, лежала на кушетке, которую везли куда-то по гладкому полу. Кто-то коснулся ее левой руки, и тут же дикий болевой спазм пронзил все ее тело.
— Не надо! — вскрикнула она.
— Потерпи минутку, Стефания. Всего одну минуту! Этот голос определенно принадлежал Нату Голднеру. Ага!
А вот и его улыбающееся лицо. Слепящий свет. Она поняла, что ее рука зажата в узкой нише какой-то черной коробки. Рентген! Но Нат, как и Гарт, называл ее именем сестры!
— Подождите… — Она не расслышала своего голоса, чувствовала только, что он дрожит. — Я должна сказать вам…
— Тихо, тихо, тихо, — умоляюще запричитал Нат. — Тебе лучше ничего не говорить пока. Расслабься. Сабрина почувствовала, как в руку впивается игла шприца. Через минуту ей стало лучше. Мелкое подрагивание прекратилось. Мышцы расслабились. Сознание вновь затуманилось, и ей уже стало все равно, как ее называют.
— Небольшое сотрясение, — говорил Нат Гарту, когда Сабрина вновь очнулась. Она лежала на кушетке в маленькой комнатке со светло-зелеными занавесками. Дотронувшись до своей больной Руки, она наткнулась на гипсовую повязку.
— Проснулась? — спросил Нат.
Они с Гартом смотрели на нее сверху вниз. Нат улыбался. Глаза Гарта потемнели от тревоги. А где же дети?
— Пенни… Клифф… — шевельнула она пересохшими губами. На этот раз до ее слуха донесся шелестящий шепот собственного голоса.
— Они в соседней комнате. Сидят. Ждут, — ответил Нат. — Я сказал им, что с тобой все в порядке. Сейчас с ними увидишься. Если будешь меня слушаться, очень скоро отправишься домой. Ну-ка выпей для начала…
Он сунул ей за спину руку и чуть приподнял, чтобы она не захлебнулась. Только сейчас, когда ее сдвинули с места, Сабрина поняла, что у нее раскалывается голова.
— Слушай, Стефания, я уже проинструктировал Гарта насчет того, что тебе сейчас нужно…
— Стойте, — слабо перебила она. «Почему они продолжают называть ее именем сестры?»
— Молчи и слушай! Ты заработала себе перелом руки и небольшое сотрясение мозга. Это ничего, до свадьбы заживет. Считай, что тебе повезло. Даже зашивать ничего не пришлось. Я уже говорил Гарту, но тебе повторю: минимум активности в ближайшие дни. О работе не может быть и речи. Ни в офисе, ни дома. Забудь об этом намертво. Готовка, уборка дома — все это возложи на свою семью. Принимать душ можно, но с условием, что гипсовая повязка останется сухой. Оборачивай руку в полиэтиленовый пакет. В ближайшие двадцать четыре часа старайся не раскрывать рта. Это насчет разговоров. Но ешь пять-шесть раз в сутки. Пить не меньше шести стаканов за день. Для выздоровления это необязательно, но помогает избавиться от головной боли. Завтра вечером головная боль у тебя пройдет, это я тебе обещаю. Через месяц мы снова тебе сделаем рентген. Если срастется — гипс долой. Какие будут вопросы?
— Почему вы называете меня Стефанией?
— Потому что я всегда зову тебя Стефанией. Или что, ты думаешь, я буду называть тебя миссис Андерсен только потому, что ты являешься моей пациенткой? Ладно. Я выдал Гарту для тебя успокаивающее. На недельку хватит. Не волнуйся, ничего с тобой не будет. Несколько дней, может, будешь дезориентирована, но это скоро пройдет. А теперь отдыхай. Лежи, молчи, смотри в потолок, ни о чем не думай. Мы еще увидимся.
Она так и сделала. Осталась лежать на спине, разглядывая трещины в потолке. Миссис Андерсен. Стефания. Гарт. Она подняла голову, отыскала взглядом стул и увидела на нем синие джинсы и блузку, в которые была одета во время несчастного случая.
Это была одежда Стефании.
А сама Стефания в Лондоне. И нет у нее никакого перелома.
«О Боже! Нужно позвонить ей!»
Глава 11
Стефания, выйдя из самолета, который приземлился в аэропорту Хитроу, и, пройдя таможенный контроль, сразу же поймала такси и приказала отвезти ее на Кэдоган-сквер. На часах было почти десять часов вечера. В течение шестнадцати часов, пролетая над континентами и разменивая один за другим часовые пояса, она думала только об одном: о предстоящей неделе. К тому времени, когда она покончила со всеми таможенными формальностями и села в такси, на нее напала такая дикая усталость, такое изнеможение, что казалось, она уже не может пошевелить ни ногой, ни рукой. Откинув голову на спинку высокого сиденья машины, Стефания лениво провожала взглядом мелькавшие за окном городские огни. Она видела их с высоты птичьего полета какой-то час назад. Это была сплошная, переливающаяся мозаика, медленно уползавшая под крыло заходящего на посадку самолета. Теперь же, из окна такси, она могла разглядеть эти огни: магазины, дорожные фонари, окна квартир. Огни Лондона.
Стефания была здесь год назад, когда приезжала навестить сестру. Сабрина встречала ее тогда в аэропорту, отвезла на Кэдоган-сквер, собственноручно открыла дверь своего чудесного дома и пригласила Стефанию внутрь. Вот и теперь Стефания раскрыла в темном салоне такси свою сумочку и достала оттуда связку ключей. На этот раз она уже не будет выступать в роли гостьи. Ей самой придется отворять двери в чудесный дом. Ее дом. Но двери открылись сами, едва она к ним подошла.
— Добро пожаловать домой, миледи! — радостно воскликнула вся светящаяся улыбкой миссис Тиркелл. — Без вас в доме скучно!
Стефания достала несколько монет, которые она и вручила таксисту после того, как он забросил в дом ее багаж.
— В столовой вас ждет небольшое угощение! — продолжала радушная миссис Тиркелл. — Я приготовила ваши любимые бисквиты с вином. И несколько других блюд, которые бы соблазнили вас. Впрочем, не думаю, чтобы вас пришлось особо соблазнять после многих дней всей этой иностранной пищи. Вы, очевидно, соскучились по-домашнему? Я была уверена, что вы вернетесь страшно похудевшей, — кожа да кости. Но рада, что ошиблась! Вы в прекрасной форме. О, миледи, я так счастлива, что вы вернулись! Вы сначала подниметесь к себе или сразу в столовую, миледи.?
Стефания была очень утомлена дорогой, но это не помешало ей оценить такое обращение к себе и посмаковать его в уме. Миледи… Дом только и ждал ее появления. Здесь все было предусмотрено, чтобы она чувствовала себя наиболее комфортно. Тут обо всем заранее позаботились, все привели в порядок.
И все же усталость не отпускала. Ничего, впереди еще много времени и она сможет по достоинству оценить все, что ее будет окружать. Начать можно хоть с завтрашнего утра.
— Я лучше сразу поднимусь к себе, — усталым голосом объявила Стефания. — Сил нет садиться за стол.
Она уже хотела было пожелать миссис Тиркелл спокойной ночи, как вдруг наткнулась на ее изумленно-растерянный взгляд. В этом взгляде было все: и долгие часы тщательных приготовлений к приезду хозяйки, и ворожба над кастрюлями с «небольшим угощением», и привязанность к Сабрине, и горячее ожидание благодарности хозяйки за настоящую английскую еду после многих дней блуждания в заморских далях… У Стефании никогда не было ни экономки, ни горничной. Для Сабрины лучившееся радостью лицо миссис Тиркелл, возможно, было бы важнее ее усталости.
— Впрочем, — задумчиво проговорила Стефания, поворачиваясь лицом к столовой, — от бисквитов, пожалуй, отказаться не смогу. У китайцев ничего подобного нет. Я отведаю пару штучек сейчас, а завтрак, миссис Тиркелл, я бы хотела получить у себя в спальне, если не возражаете, а?
— О, миледи, именно на это я и рассчитывала! Идите же к столу, там уже давно все готово. А я только отнесу наверх ваш багаж.
В ту ночь Стефанию одолевали кондитерско-кулинарные грезы. Тут были и желе, и сладкий крем, приготовленный любезной миссис Тиркелл, и печенья с пирожными Николса Блакфорда, рассыпанные на тротуаре одной улочки, и ростбиф, который она приготовила своей семье накануне отъезда в Китай. Над видениями блюд колыхалась улыбка экономки, окруженная яркими лондонскими огнями и расплывчатым образом бронзовой дверной побрякушки, сделанной в форме руки, держащей свернутый в рулон манускрипт. Это было первое, что бросилось Стефании в глаза, когда она подходила к дому своей сестры Сабрины.
Смутные картины и образы оставили Стефанию в середине ночи, поэтому, проснувшись, она отчетливо представляла себе, кто она и где она. Она просыпалась медленно, потягивалась грациозно, словно кошка, на простынях из египетской хлопчатобумажной ткани. Такой же нежной, как шелк. Ложась накануне вечером в кровать, она не смогла отыскать ни одной ночной рубашки и поэтому легла обнаженной. Теплое постельное белье ласкало и гладило ее кожу. Она снова потянулась и, наконец, открыла глаза.
Спальня представляла собой просторную комнату в форме латинской "L". Стены были обтянуты щелком. Полосы голубого оттенка сменялись полосами оттенка слоновой кости. На полу был разложен переливчато-синий ковер. Высокая кровать в стиле Людовика XIV и ночные столики располагались в малом крыле комнаты. Другое крыло представляло собой как бы отдельную от спальни гостиную. Перед камином помещалось огромное кресло, рассчитанное как минимум на двоих, и шезлонг. Вдоль стены стояли два французских комода с зеркалами, а между ними — туалетный столик в том же стиле. У высокого окна, выходящего на обнесенный стеной задний двор и террасу — все это находилось четырьмя этажами ниже, — стоял круглый стол, накрытый узорчатой шелковой скатертью, спадавшей почти до самого пола, и два обтянутых шелком мягких стула.
Словом, это была замечательная, с изысканной обстановкой комната. В ней было много простора и комфорта, она действовала успокаивающе.
Стефания спрыгнула с кровати и стала разгуливать по комнате, удивляясь ей и самой себе. Как все оказалось просто! Как свободно и уверенно она себя чувствовала! Ее пальцы скользили по шелкам, по полированному дереву, по Мрамору камина, по бархату обивки шезлонга… Она подошла к зеркалу и, поднявшись на цыпочки, раскинула руки в стороны.
— Миледи… — томно проговорила она, обращаясь к своему отражению, и улыбнулась. В глазах ее блеснули озорные искорки.
Она чувствовала, как ее охватывает возбуждение и восторг. Она раскрывалась навстречу роскоши, словно цветочный бутон навстречу солнечным лучам.
Стефания обвела медленным взором богато обставленную комнату, вздохнула полной грудью и стала прислушиваться к тишине. Никто не просил приготовить завтрак, никто не требовал пришить оторвавшуюся пуговицу. Она знала, что за дверью спальни не найдет сваленного прямо на пол вороха грязной одежды и белья, ожидающего, пока она его постирает. На работе ее никто не ждал. Стефания была одна и предоставлена самой себе. Она дышала воздухом свободы и привыкала к своему новому образу. Образу леди Сабрины Лонгворт.
Ощутив первые порывы счастья, она позвонила миссис Тиркелл и распорядилась подать ей через полчаса завтрак в спальню. Кстати, сколько времени? А впрочем, какая разница?
Вступив в ванную комнату, покрытую ковром, она включила душ и забралась в треугольную бледно-желтую кабину, огороженную с одной стороны каким-то густым и вьющимся до пола растением, а с другой — полочками, забитыми кремами, маслами, мылом, расческами и шампунями. Ее взгляд пробежал по незнакомым названиям. Тюбик пришлось выбирать наугад. Едва восхитительный аромат стал распространяться по телу, как она подумала о том, что у нее впереди еще целая неделя, за которую можно все перепробовать.
Потом Стефания сидела за небольшим столиком у окна. На ней был цветастый шелковый халат. Волосы сушились на солнце. Она лениво следила за тем, как миссис Тиркелл раскладывает перед ней завтрак и утренние газеты. Тут-то неожиданно и произошла перемена. Внутренняя перемена. Однако она произошла так резко, что Стефании показалось, будто внезапно распахнулась дверь и по уютной комнате загулял ледяной ветер.
— Чем бы вы хотели заняться на этой неделе, миледи? — спросила миссис Тиркелл. — Если соберетесь развлечься, могу пригласить Дориса. Фрэнк также без труда сможет уделить нам день. В последнее время он не особенно отягощен работой. Вчера вечером, уже, после того как вы легли спать, звонила княгиня Александра. Она передала, что позвонит вам сегодня, если вы не опередите ее. Я сейчас ухожу за овощами, так что если вам будет угодно сообщить мне о ваших планах…
Стефания обратила на окно безнадежный и беспомощный взгляд. Нет, она не была Сабриной Лонгворт, и как ей могло казаться такое?.. Этот образ жизни… Миссис Тиркелл в нем смыслит гораздо больше, чем она. Нет, у нее не было и тени утонченности сестры и уверенности в обращении со слугами. Стефания чувствовала себя не в своей тарелке в таком дивном и роскошном мире. Теперь-то она поняла, что была права тогда в антикварном магазине господина Су, назвав себя «ограниченной домохозяйкой». Ну, вот что теперь делать? Одно слово, один жест и, пожалуйста: она и сестра будут выставлены на всеобщее посмешище! Миссис Тиркелл явно ожидала распоряжений. Стефания уже физически ощущала ледяной ветер и вся дрожала. Что ей оставалось делать, как не прятаться здесь всю неделю? Зато никто не станет тыкать в нее пальцем, никто не будет презрительно усмехаться…
— Миледи, вы нездоровы? Может быть, закрыть окно? «Ах, вот откуда этот ветер! Боже, что же ей сказать?»
— Нет, — взяв себя в руки, проговорила Стефания. — Все хорошо, миссис Тиркелл. Воздух теплый. Но, похоже, я что-то подцепила в Китае… Возможно, восточный грипп или… Словом, я решила побыть несколько дней дома.
И никаких развлечений. Покупки я возлагаю на вас… Ну и остальное, как обычно.
Тревожные морщинки пересекли лоб миссис Тиркелл.
— Доктор Фарр мог бы заглянуть к вам сегодня, миледи…
— Нет, нет, ни в коем случае! Я сама позвоню, если станет хуже. Но я уверена: скоро все пройдет. Через несколько дней. Может быть, через неделю я вернусь к нормальной жизни…
— Вы не поедете в «Амбассадор», миледи?
— Нет. Возможно, через пару дней.
— В таком случае… Если вам ничего не нужно…
— Да, благодарю вас, миссис Тиркелл, за заботу.
— Ну, тогда я покидаю вас. Завтракайте. Приятного аппетита… Кажется, здесь немного холодновато. Я бы могла в одну минуту согреть комнату…
— Миссис Тиркелл! Спасибо, не надо.
— Хорошо, миледи, как скажете. Ухожу. Стефания взяла в руку ложку. Раз уж ей суждено стать затворницей, необходимо увидеть в этом и хорошие стороны. Где еще можно отыскать столь роскошную келью? Где еще заключенных кормят так отменно? Она грустно улыбнулась, пробуя нарезанную тонкими ломтиками дыню и клубнику. Вареные яйца и пирожки уже остыли, но она была настолько голодна, что ела все подряд. Выпив чаю, Стефания почувствовала себя лучше.
«Ничего, погулять одна я смогу, — твердо решила она, окончательно отделываясь от подавленности. — Конечно, смогу!»
Но сначала нужно было тщательно исследовать шкафы и два французских комода, находящихся в спальне. Накануне вечером она мельком взглянула на хранившиеся в них вещи, почувствовав тонкий аромат тканей. Поначалу она планировала каждый день примерять по паре-тройке нарядов, но, начав, уже не могла остановиться, как будто ее завели в модный салон и оставили там одну. Шелковое и кружевное нижнее белье, кашемировые свитера и шелковые блузки, костюмы, утренние и вечерние платья, туфли, платки и шали. А драгоценности, запрятанные в выложенные изнутри бархатом русские ларцы?
Она как раз примеряла очередное вечернее платье, когда снова — ни с того ни с сего — у нее поменялось настроение. Платье было из сиреневого шелка, держалось на плечах при помощи тонких тесемок и расширялось внизу. Подхватив легкий жакет, под стать платью обшитый пурпурной тесьмой, Стефания подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение.
На нее смотрела… Сабрина.
Как это могло случиться? Она стояла перед зеркалом, а видела в нем сестру. Та же царственная осанка, то же легкое покачивание на носках, тот же гордо вздернутый подбородок, те же яркие глаза, губы, чуть скривившиеся в ожидании… Она оглядела себя с головы до ног, с плеч до черных туфель на высоком каблуке. Жакет она держала одним пальцем, перекинув его за спину. Голову слегка наклоняла. Восторженно улыбнулась и сделала глубокий реверанс отражению леди Сабрины Лонгворт.
«Нет ничего, — ликуя в душе, подумала она, — чего бы я не могла сделать!»
Наполненная энергией, она быстро отыскала справочник с пометками и позвонила в «Амбассадор».
— Я заеду за корреспонденцией, Брайан, но не более того. Немного простудилась. Так что, если не будет ничего чрезвычайного, я отдохну несколько дней дома. Когда бы вы хотели устроить себе выходной?
— В четверг, миледи, если не возражаете.
— Великолепно.
Она прислушивалась к своему голосу и была им довольна. Мягкий и одновременно уверенный. У нее никогда не было никого в подчинении, поэтому она не знала, как разговаривать с такими людьми, как Брайан. На том конце провода ее голос восприняли как голос хозяйки. В четверг она сходит за корреспонденцией Сабрины.
Миссис Тиркелл вернулась встревоженная: не стало ли миледи хуже? Она застала Стефанию за странным занятием: та вытряхивала содержимое своих сумочек на кровать и, кажется, что-то не могла найти.
— Собираюсь пойти прогуляться, миссис Тиркелл. Ваш чудесный завтрак исцелил меня. Эта неделя должна пройти спокойно, так что вы можете каждый день ждать меня к ужину. Вы не видели моих часов? Не могу найти.
— Разве вы не клали их на обычное место, миледи? Стефания внутренне вся напряглась.
— Не помню. Я вчера так устала, что едва дорогу-то домой нашла. И только хорошо запомнились ваши восхитительные бисквиты…
— Вот же они! — с триумфом в голосе воскликнула миссис Тиркелл. — Несмотря на усталость, вы положили часы на обычное место.
Стефания действительно увидела часики, покоящиеся в небольшой коробочке на туалетном столике.
— Удивительно, — пробормотала она.
— Ах, миледи, — всплеснула руками экономка. — Привычка есть привычка…
Стефания взглянула на часы. Почти половина четвертого. Она изумилась. И куда только подевался целый день? Пенни и Клифф уже должны быть… Впрочем, что это она? Дети уже вернулись домой. Только их дом в Эванстоне. И Сабрина, наверно, ждет, не дождется… Сабрина!!! Надо позвонить сестре! Сколько сейчас в Эванстоне? Половина десятого утра, кажется. Нормально. Она вовремя об этом вспомнила.
Но едва не забыла… Осознание своей вины жгло сердце Стефании. Как она могла не вспоминать целые сутки о своей семье? Как она могла?! Как посмела?..
— Когда вам подать ужин, миледи? — осведомилась миссис Тиркелл.
— А… Как обычно. Я ненадолго.
Она проводила взглядом экономку и проследила, чтобы та закрыла за собой дверь. Стефания села в шезлонг, поставила телефонный аппарат к себе на колени, на минуту закрыла глаза и мысленно перенеслась в Эванстон. Там был ее дом, по потолкам которого ходили тени от листвы дубов, росших во дворе. Там была ее кухня, выкрашенная так, что при солнечном свете казалась обмазанной медом. Там были ее дети… Она представила, как они в эти минуты как раз кидают в портфели свои учебники, тетради, свертки с едой и собираются уходить в школу. Может, ушли уже. Она представила себе спину мужа, уходящего на работу. А где Сабрина? Одна сидит. Возможно, продолжает знакомиться с домом.
Стефания задорно улыбнулась, попросив соединить ee со своим номером в Эванстоне.
— Я говорю с хозяйкой дома? Это леди Лонгворт из Лондона. Мне бы хотелось…
— Стефания!!! — раздался на том конце провода крик Сабрины. — О, слава Богу, Стефания! Стефания поджала ноги под себя, как она всегда делала, когда намечался долгий разговор. Она начала с вопросов о детях и о Гарте, потом стала рассказывать о своих приключениях.
— Сабрина, — спросила вдруг она. — Ты когда-нибудь говорила мне, что привыкла класть свои часы в коробочку на туалетном столике?
— Должно быть, говорила. Не помню. А что?
— Скорее всего, говорила, потому что вчера вечером, перед тем как лечь спать, я положила их именно туда. А я так устала, что ничего не соображала. Да еще эти бисквиты миссис Тиркелл меня совсем с толку сбили. Сабрина рассмеялась.
— Она так гордится своими бисквитами. И знает, что я безумно люблю их.
Погоди, на твой день рождения она еще сделает!
— Кстати! Мне позвонить тебе в день рождения? Ты всегда звонишь мне, и Гарт может подумать…
— Зачем? Я просто скажу ему, что мы приятно поболтали, когда ты позвонила, чтобы узнать о моей поездке. Спокойно наслаждайся этой неделей и не бери в голову телефонные звонки.
Стефания почувствовала нетерпение в голосе Сабрины.
— Ну, хорошо, пожалуй, ты права. Спешишь куда-то?
— Ужасно много дел. По дому хватает работы, да еще в бакалею забежать надо…
Стефании все это было очень хорошо знакомо: домашние дела, уборка, готовка, прочая ежедневная рутина. И все сама — никаких тебе экономок, никаких слуг.
Они попрощались. Стефания вновь поставила телефон на колени и закрыла глаза. Ей представилось, как Сабрина бегает по комнатам ее дома, крутится на ее кухне, сидит за ее семейным столом, разговаривает с Гартом, подкладывает в его тарелку, касается его рукой…
Она захотела позвонить снова и еще поговорить, но поняла, что Сабрина действительно занята. «В конце концов, — подумала Стефания, — на данный момент это ее дом. Мне не стоит вмешиваться. Она же не лезет в мои нынешние дела».
Не долго думая, она выбежала из спальни и на одном дыхании преодолела все лестничные пролеты до парадной двери дома. Неделя пройдет быстро и незаметно. Было бы глупо провести ее, сидя в шезлонге и думая о прошлой жизни. Пришло время познакомиться с окрестностями.
Обогнув парк, она вышла на Слоан-сквер и с улыбкой обратила внимание на его контрастность: старинный театр «Ройял Корт», а напротив него — современный магазин Питера Джонса. В центре — фонтан с барельефами Карла Второго и его любовницы Нелл Гунин. Известные персонажи английской истории, кажется, любезничали… «Респектабельный Лондон, — подумала Стефания. — Старый добрый Лондон. Предоставляет своим гостям полную свободу выбора, смотри, что хочешь. Не то, что Чикаго, где тебе прямо в глаза лезут нарочитые „туристские достопримечательности“. А здесь тихо и покойно, здесь тебя не стараются поразить и сбить с толку».
Стефания во все глаза смотрела по сторонам, размышляя над тем, как бы наполнить предстоящую неделю всевозможными приключениями, о которых потом можно было бы вспоминать всю жизнь. Глухое затворничество не прельщало ее, хотя она и понимала, что это самый надежный способ не провалиться.
Гуляя по Слоан-стрит, она восхищенно окидывала взглядом лощеные витрины художественных салонов, антикварных магазинов, обувных и книжных лавок. Особенно притягивали к себе выложенные под стеклом драгоценности и ювелирные изделия. «Никаких покупок сегодня! — твердо повторяла она про себя, решив беречь деньги. — Об этом даже и не думай». И тем не менее, не найдя в себе достаточных сил сопротивляться, она не удержалась от того, чтобы не приобрести коробочку конфет в «Бендиксе» и крохотный пузырек духов в «Тейлор оф Лондон».
Стефания неспешно прогуливалась по улицам и, как ребенок, сосала леденцы. Она чувствовала в себе внутреннюю легкость, независимость: взмахни руками — и полетишь! Поначалу эти ощущения смущали ее, казались странными, непонятными. Но, минуя «Детский базар», она, наконец, осознала: «Никто не знает, где я. Никто меня не ждет. Никому я не должна. Я одна. Сама по себе. Инкогнито. Свободна. Как это здорово!..»
Она разглядывала встречавшихся по пути прохожих. Некоторые смотрели на нее мрачным взглядом, хмурились, беззвучно шевелили губами. Другие открыто восхищались ее красотой. Большинство же не обращало на женщину никакого внимания, будучи погруженными в свои заботы. Никто не пялился на нее. Многие, наверно, думали, что она нездешняя. Но самой Стефании так уже не казалось. Она купила иллюстрированный журнал, ловко и быстро отсчитав нужную сумму незнакомыми монетами, чем вполне удовлетворила продавца. Глядя по сторонам на местные достопримечательности, она без труда отыскала обратную дорогу домой. Ключ легко лег на руку, и дверь была открыта с первой же попытки.
Миссис Тиркелл сообщила, что почта ожидает ее на столе в кабинете. Экономка отважно приблизилась к Стефании и осторожно спросила, как самочувствие у миледи, не беспокоит ли ее больше восточный грипп…
Леди Лонгворт понравилась смелость миссис Тиркелл, которая всячески старалась показать, что она не боится заразиться от хозяйки, а если и заразится, то воспримет это как должное.
Стефания была здесь год назад, когда приезжала навестить сестру. Сабрина встречала ее тогда в аэропорту, отвезла на Кэдоган-сквер, собственноручно открыла дверь своего чудесного дома и пригласила Стефанию внутрь. Вот и теперь Стефания раскрыла в темном салоне такси свою сумочку и достала оттуда связку ключей. На этот раз она уже не будет выступать в роли гостьи. Ей самой придется отворять двери в чудесный дом. Ее дом. Но двери открылись сами, едва она к ним подошла.
— Добро пожаловать домой, миледи! — радостно воскликнула вся светящаяся улыбкой миссис Тиркелл. — Без вас в доме скучно!
Стефания достала несколько монет, которые она и вручила таксисту после того, как он забросил в дом ее багаж.
— В столовой вас ждет небольшое угощение! — продолжала радушная миссис Тиркелл. — Я приготовила ваши любимые бисквиты с вином. И несколько других блюд, которые бы соблазнили вас. Впрочем, не думаю, чтобы вас пришлось особо соблазнять после многих дней всей этой иностранной пищи. Вы, очевидно, соскучились по-домашнему? Я была уверена, что вы вернетесь страшно похудевшей, — кожа да кости. Но рада, что ошиблась! Вы в прекрасной форме. О, миледи, я так счастлива, что вы вернулись! Вы сначала подниметесь к себе или сразу в столовую, миледи.?
Стефания была очень утомлена дорогой, но это не помешало ей оценить такое обращение к себе и посмаковать его в уме. Миледи… Дом только и ждал ее появления. Здесь все было предусмотрено, чтобы она чувствовала себя наиболее комфортно. Тут обо всем заранее позаботились, все привели в порядок.
И все же усталость не отпускала. Ничего, впереди еще много времени и она сможет по достоинству оценить все, что ее будет окружать. Начать можно хоть с завтрашнего утра.
— Я лучше сразу поднимусь к себе, — усталым голосом объявила Стефания. — Сил нет садиться за стол.
Она уже хотела было пожелать миссис Тиркелл спокойной ночи, как вдруг наткнулась на ее изумленно-растерянный взгляд. В этом взгляде было все: и долгие часы тщательных приготовлений к приезду хозяйки, и ворожба над кастрюлями с «небольшим угощением», и привязанность к Сабрине, и горячее ожидание благодарности хозяйки за настоящую английскую еду после многих дней блуждания в заморских далях… У Стефании никогда не было ни экономки, ни горничной. Для Сабрины лучившееся радостью лицо миссис Тиркелл, возможно, было бы важнее ее усталости.
— Впрочем, — задумчиво проговорила Стефания, поворачиваясь лицом к столовой, — от бисквитов, пожалуй, отказаться не смогу. У китайцев ничего подобного нет. Я отведаю пару штучек сейчас, а завтрак, миссис Тиркелл, я бы хотела получить у себя в спальне, если не возражаете, а?
— О, миледи, именно на это я и рассчитывала! Идите же к столу, там уже давно все готово. А я только отнесу наверх ваш багаж.
В ту ночь Стефанию одолевали кондитерско-кулинарные грезы. Тут были и желе, и сладкий крем, приготовленный любезной миссис Тиркелл, и печенья с пирожными Николса Блакфорда, рассыпанные на тротуаре одной улочки, и ростбиф, который она приготовила своей семье накануне отъезда в Китай. Над видениями блюд колыхалась улыбка экономки, окруженная яркими лондонскими огнями и расплывчатым образом бронзовой дверной побрякушки, сделанной в форме руки, держащей свернутый в рулон манускрипт. Это было первое, что бросилось Стефании в глаза, когда она подходила к дому своей сестры Сабрины.
Смутные картины и образы оставили Стефанию в середине ночи, поэтому, проснувшись, она отчетливо представляла себе, кто она и где она. Она просыпалась медленно, потягивалась грациозно, словно кошка, на простынях из египетской хлопчатобумажной ткани. Такой же нежной, как шелк. Ложась накануне вечером в кровать, она не смогла отыскать ни одной ночной рубашки и поэтому легла обнаженной. Теплое постельное белье ласкало и гладило ее кожу. Она снова потянулась и, наконец, открыла глаза.
Спальня представляла собой просторную комнату в форме латинской "L". Стены были обтянуты щелком. Полосы голубого оттенка сменялись полосами оттенка слоновой кости. На полу был разложен переливчато-синий ковер. Высокая кровать в стиле Людовика XIV и ночные столики располагались в малом крыле комнаты. Другое крыло представляло собой как бы отдельную от спальни гостиную. Перед камином помещалось огромное кресло, рассчитанное как минимум на двоих, и шезлонг. Вдоль стены стояли два французских комода с зеркалами, а между ними — туалетный столик в том же стиле. У высокого окна, выходящего на обнесенный стеной задний двор и террасу — все это находилось четырьмя этажами ниже, — стоял круглый стол, накрытый узорчатой шелковой скатертью, спадавшей почти до самого пола, и два обтянутых шелком мягких стула.
Словом, это была замечательная, с изысканной обстановкой комната. В ней было много простора и комфорта, она действовала успокаивающе.
Стефания спрыгнула с кровати и стала разгуливать по комнате, удивляясь ей и самой себе. Как все оказалось просто! Как свободно и уверенно она себя чувствовала! Ее пальцы скользили по шелкам, по полированному дереву, по Мрамору камина, по бархату обивки шезлонга… Она подошла к зеркалу и, поднявшись на цыпочки, раскинула руки в стороны.
— Миледи… — томно проговорила она, обращаясь к своему отражению, и улыбнулась. В глазах ее блеснули озорные искорки.
Она чувствовала, как ее охватывает возбуждение и восторг. Она раскрывалась навстречу роскоши, словно цветочный бутон навстречу солнечным лучам.
Стефания обвела медленным взором богато обставленную комнату, вздохнула полной грудью и стала прислушиваться к тишине. Никто не просил приготовить завтрак, никто не требовал пришить оторвавшуюся пуговицу. Она знала, что за дверью спальни не найдет сваленного прямо на пол вороха грязной одежды и белья, ожидающего, пока она его постирает. На работе ее никто не ждал. Стефания была одна и предоставлена самой себе. Она дышала воздухом свободы и привыкала к своему новому образу. Образу леди Сабрины Лонгворт.
Ощутив первые порывы счастья, она позвонила миссис Тиркелл и распорядилась подать ей через полчаса завтрак в спальню. Кстати, сколько времени? А впрочем, какая разница?
Вступив в ванную комнату, покрытую ковром, она включила душ и забралась в треугольную бледно-желтую кабину, огороженную с одной стороны каким-то густым и вьющимся до пола растением, а с другой — полочками, забитыми кремами, маслами, мылом, расческами и шампунями. Ее взгляд пробежал по незнакомым названиям. Тюбик пришлось выбирать наугад. Едва восхитительный аромат стал распространяться по телу, как она подумала о том, что у нее впереди еще целая неделя, за которую можно все перепробовать.
Потом Стефания сидела за небольшим столиком у окна. На ней был цветастый шелковый халат. Волосы сушились на солнце. Она лениво следила за тем, как миссис Тиркелл раскладывает перед ней завтрак и утренние газеты. Тут-то неожиданно и произошла перемена. Внутренняя перемена. Однако она произошла так резко, что Стефании показалось, будто внезапно распахнулась дверь и по уютной комнате загулял ледяной ветер.
— Чем бы вы хотели заняться на этой неделе, миледи? — спросила миссис Тиркелл. — Если соберетесь развлечься, могу пригласить Дориса. Фрэнк также без труда сможет уделить нам день. В последнее время он не особенно отягощен работой. Вчера вечером, уже, после того как вы легли спать, звонила княгиня Александра. Она передала, что позвонит вам сегодня, если вы не опередите ее. Я сейчас ухожу за овощами, так что если вам будет угодно сообщить мне о ваших планах…
Стефания обратила на окно безнадежный и беспомощный взгляд. Нет, она не была Сабриной Лонгворт, и как ей могло казаться такое?.. Этот образ жизни… Миссис Тиркелл в нем смыслит гораздо больше, чем она. Нет, у нее не было и тени утонченности сестры и уверенности в обращении со слугами. Стефания чувствовала себя не в своей тарелке в таком дивном и роскошном мире. Теперь-то она поняла, что была права тогда в антикварном магазине господина Су, назвав себя «ограниченной домохозяйкой». Ну, вот что теперь делать? Одно слово, один жест и, пожалуйста: она и сестра будут выставлены на всеобщее посмешище! Миссис Тиркелл явно ожидала распоряжений. Стефания уже физически ощущала ледяной ветер и вся дрожала. Что ей оставалось делать, как не прятаться здесь всю неделю? Зато никто не станет тыкать в нее пальцем, никто не будет презрительно усмехаться…
— Миледи, вы нездоровы? Может быть, закрыть окно? «Ах, вот откуда этот ветер! Боже, что же ей сказать?»
— Нет, — взяв себя в руки, проговорила Стефания. — Все хорошо, миссис Тиркелл. Воздух теплый. Но, похоже, я что-то подцепила в Китае… Возможно, восточный грипп или… Словом, я решила побыть несколько дней дома.
И никаких развлечений. Покупки я возлагаю на вас… Ну и остальное, как обычно.
Тревожные морщинки пересекли лоб миссис Тиркелл.
— Доктор Фарр мог бы заглянуть к вам сегодня, миледи…
— Нет, нет, ни в коем случае! Я сама позвоню, если станет хуже. Но я уверена: скоро все пройдет. Через несколько дней. Может быть, через неделю я вернусь к нормальной жизни…
— Вы не поедете в «Амбассадор», миледи?
— Нет. Возможно, через пару дней.
— В таком случае… Если вам ничего не нужно…
— Да, благодарю вас, миссис Тиркелл, за заботу.
— Ну, тогда я покидаю вас. Завтракайте. Приятного аппетита… Кажется, здесь немного холодновато. Я бы могла в одну минуту согреть комнату…
— Миссис Тиркелл! Спасибо, не надо.
— Хорошо, миледи, как скажете. Ухожу. Стефания взяла в руку ложку. Раз уж ей суждено стать затворницей, необходимо увидеть в этом и хорошие стороны. Где еще можно отыскать столь роскошную келью? Где еще заключенных кормят так отменно? Она грустно улыбнулась, пробуя нарезанную тонкими ломтиками дыню и клубнику. Вареные яйца и пирожки уже остыли, но она была настолько голодна, что ела все подряд. Выпив чаю, Стефания почувствовала себя лучше.
«Ничего, погулять одна я смогу, — твердо решила она, окончательно отделываясь от подавленности. — Конечно, смогу!»
Но сначала нужно было тщательно исследовать шкафы и два французских комода, находящихся в спальне. Накануне вечером она мельком взглянула на хранившиеся в них вещи, почувствовав тонкий аромат тканей. Поначалу она планировала каждый день примерять по паре-тройке нарядов, но, начав, уже не могла остановиться, как будто ее завели в модный салон и оставили там одну. Шелковое и кружевное нижнее белье, кашемировые свитера и шелковые блузки, костюмы, утренние и вечерние платья, туфли, платки и шали. А драгоценности, запрятанные в выложенные изнутри бархатом русские ларцы?
Она как раз примеряла очередное вечернее платье, когда снова — ни с того ни с сего — у нее поменялось настроение. Платье было из сиреневого шелка, держалось на плечах при помощи тонких тесемок и расширялось внизу. Подхватив легкий жакет, под стать платью обшитый пурпурной тесьмой, Стефания подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение.
На нее смотрела… Сабрина.
Как это могло случиться? Она стояла перед зеркалом, а видела в нем сестру. Та же царственная осанка, то же легкое покачивание на носках, тот же гордо вздернутый подбородок, те же яркие глаза, губы, чуть скривившиеся в ожидании… Она оглядела себя с головы до ног, с плеч до черных туфель на высоком каблуке. Жакет она держала одним пальцем, перекинув его за спину. Голову слегка наклоняла. Восторженно улыбнулась и сделала глубокий реверанс отражению леди Сабрины Лонгворт.
«Нет ничего, — ликуя в душе, подумала она, — чего бы я не могла сделать!»
Наполненная энергией, она быстро отыскала справочник с пометками и позвонила в «Амбассадор».
— Я заеду за корреспонденцией, Брайан, но не более того. Немного простудилась. Так что, если не будет ничего чрезвычайного, я отдохну несколько дней дома. Когда бы вы хотели устроить себе выходной?
— В четверг, миледи, если не возражаете.
— Великолепно.
Она прислушивалась к своему голосу и была им довольна. Мягкий и одновременно уверенный. У нее никогда не было никого в подчинении, поэтому она не знала, как разговаривать с такими людьми, как Брайан. На том конце провода ее голос восприняли как голос хозяйки. В четверг она сходит за корреспонденцией Сабрины.
Миссис Тиркелл вернулась встревоженная: не стало ли миледи хуже? Она застала Стефанию за странным занятием: та вытряхивала содержимое своих сумочек на кровать и, кажется, что-то не могла найти.
— Собираюсь пойти прогуляться, миссис Тиркелл. Ваш чудесный завтрак исцелил меня. Эта неделя должна пройти спокойно, так что вы можете каждый день ждать меня к ужину. Вы не видели моих часов? Не могу найти.
— Разве вы не клали их на обычное место, миледи? Стефания внутренне вся напряглась.
— Не помню. Я вчера так устала, что едва дорогу-то домой нашла. И только хорошо запомнились ваши восхитительные бисквиты…
— Вот же они! — с триумфом в голосе воскликнула миссис Тиркелл. — Несмотря на усталость, вы положили часы на обычное место.
Стефания действительно увидела часики, покоящиеся в небольшой коробочке на туалетном столике.
— Удивительно, — пробормотала она.
— Ах, миледи, — всплеснула руками экономка. — Привычка есть привычка…
Стефания взглянула на часы. Почти половина четвертого. Она изумилась. И куда только подевался целый день? Пенни и Клифф уже должны быть… Впрочем, что это она? Дети уже вернулись домой. Только их дом в Эванстоне. И Сабрина, наверно, ждет, не дождется… Сабрина!!! Надо позвонить сестре! Сколько сейчас в Эванстоне? Половина десятого утра, кажется. Нормально. Она вовремя об этом вспомнила.
Но едва не забыла… Осознание своей вины жгло сердце Стефании. Как она могла не вспоминать целые сутки о своей семье? Как она могла?! Как посмела?..
— Когда вам подать ужин, миледи? — осведомилась миссис Тиркелл.
— А… Как обычно. Я ненадолго.
Она проводила взглядом экономку и проследила, чтобы та закрыла за собой дверь. Стефания села в шезлонг, поставила телефонный аппарат к себе на колени, на минуту закрыла глаза и мысленно перенеслась в Эванстон. Там был ее дом, по потолкам которого ходили тени от листвы дубов, росших во дворе. Там была ее кухня, выкрашенная так, что при солнечном свете казалась обмазанной медом. Там были ее дети… Она представила, как они в эти минуты как раз кидают в портфели свои учебники, тетради, свертки с едой и собираются уходить в школу. Может, ушли уже. Она представила себе спину мужа, уходящего на работу. А где Сабрина? Одна сидит. Возможно, продолжает знакомиться с домом.
Стефания задорно улыбнулась, попросив соединить ee со своим номером в Эванстоне.
— Я говорю с хозяйкой дома? Это леди Лонгворт из Лондона. Мне бы хотелось…
— Стефания!!! — раздался на том конце провода крик Сабрины. — О, слава Богу, Стефания! Стефания поджала ноги под себя, как она всегда делала, когда намечался долгий разговор. Она начала с вопросов о детях и о Гарте, потом стала рассказывать о своих приключениях.
— Сабрина, — спросила вдруг она. — Ты когда-нибудь говорила мне, что привыкла класть свои часы в коробочку на туалетном столике?
— Должно быть, говорила. Не помню. А что?
— Скорее всего, говорила, потому что вчера вечером, перед тем как лечь спать, я положила их именно туда. А я так устала, что ничего не соображала. Да еще эти бисквиты миссис Тиркелл меня совсем с толку сбили. Сабрина рассмеялась.
— Она так гордится своими бисквитами. И знает, что я безумно люблю их.
Погоди, на твой день рождения она еще сделает!
— Кстати! Мне позвонить тебе в день рождения? Ты всегда звонишь мне, и Гарт может подумать…
— Зачем? Я просто скажу ему, что мы приятно поболтали, когда ты позвонила, чтобы узнать о моей поездке. Спокойно наслаждайся этой неделей и не бери в голову телефонные звонки.
Стефания почувствовала нетерпение в голосе Сабрины.
— Ну, хорошо, пожалуй, ты права. Спешишь куда-то?
— Ужасно много дел. По дому хватает работы, да еще в бакалею забежать надо…
Стефании все это было очень хорошо знакомо: домашние дела, уборка, готовка, прочая ежедневная рутина. И все сама — никаких тебе экономок, никаких слуг.
Они попрощались. Стефания вновь поставила телефон на колени и закрыла глаза. Ей представилось, как Сабрина бегает по комнатам ее дома, крутится на ее кухне, сидит за ее семейным столом, разговаривает с Гартом, подкладывает в его тарелку, касается его рукой…
Она захотела позвонить снова и еще поговорить, но поняла, что Сабрина действительно занята. «В конце концов, — подумала Стефания, — на данный момент это ее дом. Мне не стоит вмешиваться. Она же не лезет в мои нынешние дела».
Не долго думая, она выбежала из спальни и на одном дыхании преодолела все лестничные пролеты до парадной двери дома. Неделя пройдет быстро и незаметно. Было бы глупо провести ее, сидя в шезлонге и думая о прошлой жизни. Пришло время познакомиться с окрестностями.
Обогнув парк, она вышла на Слоан-сквер и с улыбкой обратила внимание на его контрастность: старинный театр «Ройял Корт», а напротив него — современный магазин Питера Джонса. В центре — фонтан с барельефами Карла Второго и его любовницы Нелл Гунин. Известные персонажи английской истории, кажется, любезничали… «Респектабельный Лондон, — подумала Стефания. — Старый добрый Лондон. Предоставляет своим гостям полную свободу выбора, смотри, что хочешь. Не то, что Чикаго, где тебе прямо в глаза лезут нарочитые „туристские достопримечательности“. А здесь тихо и покойно, здесь тебя не стараются поразить и сбить с толку».
Стефания во все глаза смотрела по сторонам, размышляя над тем, как бы наполнить предстоящую неделю всевозможными приключениями, о которых потом можно было бы вспоминать всю жизнь. Глухое затворничество не прельщало ее, хотя она и понимала, что это самый надежный способ не провалиться.
Гуляя по Слоан-стрит, она восхищенно окидывала взглядом лощеные витрины художественных салонов, антикварных магазинов, обувных и книжных лавок. Особенно притягивали к себе выложенные под стеклом драгоценности и ювелирные изделия. «Никаких покупок сегодня! — твердо повторяла она про себя, решив беречь деньги. — Об этом даже и не думай». И тем не менее, не найдя в себе достаточных сил сопротивляться, она не удержалась от того, чтобы не приобрести коробочку конфет в «Бендиксе» и крохотный пузырек духов в «Тейлор оф Лондон».
Стефания неспешно прогуливалась по улицам и, как ребенок, сосала леденцы. Она чувствовала в себе внутреннюю легкость, независимость: взмахни руками — и полетишь! Поначалу эти ощущения смущали ее, казались странными, непонятными. Но, минуя «Детский базар», она, наконец, осознала: «Никто не знает, где я. Никто меня не ждет. Никому я не должна. Я одна. Сама по себе. Инкогнито. Свободна. Как это здорово!..»
Она разглядывала встречавшихся по пути прохожих. Некоторые смотрели на нее мрачным взглядом, хмурились, беззвучно шевелили губами. Другие открыто восхищались ее красотой. Большинство же не обращало на женщину никакого внимания, будучи погруженными в свои заботы. Никто не пялился на нее. Многие, наверно, думали, что она нездешняя. Но самой Стефании так уже не казалось. Она купила иллюстрированный журнал, ловко и быстро отсчитав нужную сумму незнакомыми монетами, чем вполне удовлетворила продавца. Глядя по сторонам на местные достопримечательности, она без труда отыскала обратную дорогу домой. Ключ легко лег на руку, и дверь была открыта с первой же попытки.
Миссис Тиркелл сообщила, что почта ожидает ее на столе в кабинете. Экономка отважно приблизилась к Стефании и осторожно спросила, как самочувствие у миледи, не беспокоит ли ее больше восточный грипп…
Леди Лонгворт понравилась смелость миссис Тиркелл, которая всячески старалась показать, что она не боится заразиться от хозяйки, а если и заразится, то воспримет это как должное.