Майкл Джудит. Обманы

   Сидя на краешке подлокотника и сложив руки, Гарт покачал головой:
   — Бедняга Мартин. Думаешь, что знаешь человека, можешь ему доверять, а потом, когда уже поздно, открываются трещины. Я почти не знал Блэйка. Там был еще кто-то?
   — Миллберн. Его заявление об уходе я получу завтра. И… ты.
   — О, ради Бога, Лойд… Анонимка. Ты меня знаешь достаточно долго, чтобы понять, какое дерьмо…
   — Верно. Я тебя знаю. Я знаю, какое это дерьмо. А «Чикаго трибюн» знает? А «Тайм»? А «Ньюсуик»?
   — Какого черта… — Гарт умолк, не веря в услышанное. — Это «средства массовой информации»?
   — Да, средства массовой информации. Любопытные, мой друг. «Что интересненького происходит за этими стенами? Настрой завтра приемник, купи завтрашнюю газету или журнал на следующей неделе». Мы сами поставили себя в такое положение, действуя, словно над толпой: ученые, исследователи, хранители истины. Поэтому, конечно, публика любит слушать, что мы такое же дерьмо, как и они сами. А работа репортеров — рассказать им об этом поподробнее. Поэтому даже если бы я хотел сжигать анонимные письма, не мог бы. Ведь я не знаю, кому еще посланы копии. Откуда я знаю, кто снабжает информацией репортеров? Ты мой друг и коллега. Я тебе доверяю, но, прежде всего, отвечаю за университет.
   — Это означает расследование.
   — Да. Оно уже начато. Сегодня утром я нанял одну фирму.
   — И что же они собираются расследовать? Страус вскочил с кресла и стал расхаживать по кабинету.
   — Будут выяснять все насчет тебя, других преподавателей и студентов. Возможно, мы ликвидировали скандал. Возможно, это только вершина айсберга. Но когда кто-то выдвигает серьезное обвинение, мы должны разобраться. Они выяснят, кто написал письмо, поговорят с людьми о твоей репутации и характере…
   — О моей репутации и характере! — Гарт схватил свой кейс и стремительно направился к двери. — Послушай, ты, сукин сын, я не обязан защищать свою репутацию и характер ни перед тобой, ни перед кем другим. Ты знаешь меня достаточно, чтобы разобраться во всем без привлечения профессиональных шпиков. Или нет, тогда ты не стал бы объявлять о моем назначении в Институт генетики на следующей неделе. Страус молча смотрел на него. Гарт приоткрыл дверь.
   — Ты объявляешь об этом на следующей неделе.
   — Этот вопрос отложен. Гарт, я должен прикрыть свою задницу. И ты знаешь это. Дело не просто в деньгах для этого проклятого футбольного стадиона. Дело касается университета. Мы должны быть невинны, как девушка, когда добиваемся, поддержки правительством программы исследований или просим спонсоров финансировать новый театр, музыкальный зал, библиотеку, центр международного обучения… Я обязан показывать, что лезу из кожи, чтобы держать в идеальной чистоте все это место, куда люди посылают своих детей или платят деньги, чтобы их имена красовались на стене здания. Это моя работа. И если ради нее мне нужно нанять детектива, чтобы тот выяснил, чем занимается между семинарами Гарт Андерсен, я сделаю это. А поскольку твое дело учить, проводить исследования и возглавлять новый Институт генетики, ты ответишь на все его вопросы. Чего тебе скрывать? Ты останешься здесь гораздо дольше, чем они хотят.
   — Тебе никогда не приходило в голову, что я могу запятнать свою репутацию, всего лишь отвечая на их проклятые вопросы?
   — Приходило. Я учел это. Репутация университета, прежде всего. Твоя выживет. Господи, Гарт, ты же недавно был героем «Ньюсуика». Вот твоя репутация. Тебе не нужно появляться в том же журнале под облаком подозрений.
   Чувство беспомощности снова охватило Гарта. Сначала его преследовал невидимый враг, теперь им занялся какой-то посторонний следователь. Гарт открыл дверь.
   — Я не могу заставить тебя прекратить дурацкую игру в шпионов. Но ты мог бы сначала спросить нас. Моя жена, которая верит в меня без свидетельств сыскного агентства, помогает мне искать человека, ответственного…
   — Гарт, на твоем месте я не стал бы ничего предпринимать. Мы сами обо всем позаботимся, быстро и четко.
   — Похоже на девиз твоих приятелей-детективов. Страус вдруг стал похож на барана.
   — Наверное. Но они знают, что делают, и никого не боятся. Вы со Стефанией можете испугаться. Подождите хотя бы, пока мы не узнаем, чего они добьются. Мы на твоей стороне, Гарт. Мы хотим, чтобы ты остался чистым.
   — Ты не можешь помочь мне, если я буду бездействовать. Вот в чем разница между нами. Мы ищем мстительного лжеца, пишущего письма. Ты ищешь доказательства моей добродетельности. Если мы выясним, что я морально устойчив, мы сообщим тебе.
   — Иди к черту, Гарт, — устало проговорил Страус. — Ты знаешь, что я полностью доверяю тебе.
   — Хорошо. Моя жена тоже. И дети. Могут твои Дик Трейси и средства массовой информации держаться подальше? Я все-таки считаю, что мы постараемся разобраться сами. Скоро я поговорю с тобой, Лойд.
 
   Мэйдлин Кейн устроила страшный беспорядок в каждом углу за две недели отсутствия Сабрины.
   — Не знаю, как это получилось, — в замешательстве сказала она в среду утром. — За один день все перевернулось вверх дном. Думаешь, я хотела показать, как сильно скучала по тебе?
   — Я поверила бы, если бы ты просто сказала мне об этом, — сухо ответила Сабрина. — Начнем уборку? Они работали молча, сберегая энергию перед передвижением тяжелой мебели.
   — Кофе, — наконец выдохнула Мэйдлин, когда женщины прошли в заднее помещение магазинчика. — У тебя сейчас плохие времена?
   — Да.
   — Я могу чем-нибудь помочь?
   — Ты уже все сделала. Устроила здесь беспорядок. Физический труд — лучшее лекарство от дурного настроения.
   — Скажи мне, когда надо будет еще. Думаю, это не очень трудная задача. Что ты собираешься делать с магазином сестры в Лондоне?
   — Пусть работает. По крайней мере, сейчас. Там есть помощник менеджера и торговец антиквариатом. Я велела им открыть магазин и установила предельную сумму, которую они могут тратить на аукционе.
   — Но, конечно, без надзора…
   — Они оба профессионалы. Мой адвокат следит за фондами и счетами моего управляющего.
   — Но как? Не хочу совать свой нос в чужие дела, но у него нет авторитета…
   — Я послала ему свою доверенность.
   — Понятно, — произнесла Мэйдлин. Сабрина встала.
   — Снова за работу? Давай.
   — А дом твоей сестры? — спросила Мэйдлин. — Твой адвокат продаст его?
   — Нет. Управляющий будет содержать его. Подруга поживет там, пока не поправит свои дела.
   — О! Теперь все это твое… И магазин, и дом?
   — Да.
   — О! И вся обстановка, наверное?
   — Да.
   — Я не сую нос не в свое дело.
   — Суешь, Мэйдлин. Ты хочешь узнать обо всех моих лондонских делах. Зачем?
   — Просто так. Я только… О, правда, все это звучит так мило и… Прости меня, Стефания, но ты принадлежишь такой жизни. Я никогда не верила, что ты работаешь для меня. Сабрина насмешливо посмотрела на нее:
   — Я плохо справлялась с работой?
   — Ты же знаешь, что я не это имею в виду. Ты собираешься вернуться?
   — Конечно. — Сабрина очень осторожно подбирала слова. — Повидать адвоката, Николса и управляющего. Мэйдлин вздохнула.
   — Видишь, я нахожусь в зависимости от тебя. Ты особенная, и я не хочу терять тебя. Пока тебя не было, я подписала пять государственных контрактов на торговлю, которые тоже требуют помощника. Если ты уедешь…
   — Сейчас я ухожу только перекусить. Пять контрактов? Ты настоящая деловая женщина, Мэйдлин. Расскажешь после ленча. Закроем магазин или ты останешься здесь?
   — Останусь. У меня с собой сандвичи. Ты надолго?
   — Не знаю. Утешительная миссия для подруги, чьего мужа выгнали из университета.
   — Талвия или Блэйк? Надев плащ, Сабрина вздохнула:
   — Все уже обо всем знают?
   — Я читала «Стэндард». Какой чудесный плащ. Настоящая кожа?
   — Настоящая. Привезла из Лондона. Он принадлежал моей сестре. Сабрина повесила на плечо сумочку.
   — О слухах в студенческом городке ты тоже знаешь?
   — Нет. Я много упустила?
   — Не много. Я опаздываю. Побегу.
   Сабрина встречалась с Долорес и Линдой в кафе «Провансаль». Она пошла туда, преодолевая сопротивление дующего с озера ветра. Сабрина нашла женщин сидящими за самым дальним столиком. На Линде были темные очки.
   — Я много плачу.
   — Я не о твоем внешнем виде, Линда. Просто не могу разговаривать с темными очками. Линда сняла их. Глядя на ее опухшие веки и ввалившиеся щеки, Сабрина почувствовала боль за подругу. Не столько из-за несчастного вида, сколько из-за смущения на лице.
   — Это не твоя вина, — сказала она, дотронувшись до руки Линды. — Ты тоже ничего не знала. Официантка принесла заказ, Долорес наклонилась.
   — Я ей то же самое говорю. Линда покачала головой:
   — Он не сделал бы этого, если бы я относилась к нему лучше, если бы мы не спорили постоянно, если бы я не говорила ему… — Ее рот слегка дернулся. — Он не всегда удовлетворяет меня. Говорит, это не его вина. Моя критика мешает ему расслабиться. Вероятно, он прав. Он всегда во всем прав. Но я все равно обвиняю его, вызываю в нем чувство неполноценности как мужчины. Поэтому он и пошел к молоденьким девочкам, чтобы услышать от них то, что ему нравится.
   — Абсурд! — горячо воскликнула Сабрина. — Ты не можешь винить себя в том, что Мартина зацепила пара девчонок с целью шантажа ради хороших оценок.
   — Кто сказал, что только пара?
   — Гарт.
   — Правда? Мартин отказался сказать мне. Но это не важно, правда? Даже одна означает мое поражение. Я всегда знала, что потерплю поражение с Мартином. Вы знаете, у меня нет хорошего образования. Я не прочитала и половины тех книг, которые прочитал он. Я удивляюсь, почему он не подыскал себе кого-нибудь поумнее, но не могу сказать ему об этом. Я хотела бы попытаться, но все откладываю, и чем дольше жду, тем становится все тяжелее. Я просто не знаю, с чего начать. Мартин говорит, если ты хочешь о чем-то говорить, делай это без оговорок. Он всегда прав, поэтому я думаю, что на самом деле не хочу говорить. Но теперь он нашел себе школьницу, чтобы она сделала его счастливым. Сабрина терпеливо смотрела на Линду.
   — Ничего подобного. Дай Мартину возможность быть индивидуальностью со своими проблемами и путями их решения. Ты что, такая сильная, чтобы нести ответственность за все его поступки? Линда доела салат.
   — Когда ты говоришь, это звучит по-другому. Долорес заказала десерт.
   — Тебе просто нужно чем-нибудь заняться, Линда. Тебе понадобятся деньги, пока Мартин найдет себе работу, и это отвлечет тебя. Пойдем со мной на следующее заседание садового клуба. Эти дамы знают, когда их мужьям нужны секретарши.
   — Я не хочу…
   — У тебя не такой большой выбор, Линда. Ты будешь делать то, что требуется. Услышишь на заседании о вакантных местах, а я помогу тебе подвести итог. Ты же работала раньше секретаршей. Могу пойти с тобой на собеседование, представить тебя…
   — Долорес, перестань устраивать мою жизнь! Люди за соседними столиками стали оглядываться на женщин. Долорес вспыхнула:
   — Извини. Я думала, тебе нужны друзья.
   — Нужны, нужны. Я не хотела бы показаться неблагодарной…
   — Закажу кофе, — объявила Сабрина. — Для всех. Долорес выпрямилась на стуле.
   — Я всегда захожу слишком далеко, правда? До недавнего времени никогда такого не замечала.
   — Всегда будем рады сказать тебе, — пообещала Сабрина, разрядив напряженную обстановку, и подруги рассмеялись. Долорес нахмурилась:
   — Ты изменилась, Стефания. Тебя никогда не обвиняли…
   — О, все мы замешаны во всем, что случается… — туманно отозвалась Сабрина. — Линда, нам в магазине нужна помощница. Новые контракты. Почему бы тебе не попробовать?
   — Я даже не представляю себе, что такое торговля.
   — Мы организуем продажу домов с обстановкой. Совсем — от картин до кухонных ножей. Ты научишься составлять прейскуранты, каталоги, рекламировать товары. Это значит, что ты все время будешь находиться в магазине и следить, чтобы покупатели ничего не украли. Глаза Линды посветлели.
   — Забавно.
   — Правильно. Возбуждающее, пыльное, раздражающее занятие. И каждый день проходит по-новому. Заинтересовалась?
   — Если ты предлагаешь только потому, что у нас неприятности…
   — Я предлагаю, потому что меньше чем два часа назад Мэйдлин сказала мне, что она заключила, пять новых контрактов, и мы не справимся без помощника.
   — Без образования?
   — Линда, я предлагаю тебе попробовать. Больше ничего.
   — Да, да, прекрасная идея! О, Стефания, как мне тебя отблагодарить?
   — Справляться с делами лучше меня. Тогда если я когда-нибудь уеду, я оставлю все на тебя.
   — Уедешь? О чем ты? Вы с Гартом уедете? Не уезжай, Стефания!
   — Нет, я не имела в виду… «Что со мной?»
   — Я хотела сказать, если я найду другую работу. Но до этого еще далеко. А сейчас я должна вернуться на работу, иначе и ее потеряю.
   — Может, мне пойти с тобой? — спросила Линда.
   — Не сегодня. Я скажу Мэйдлин и позвоню тебе. Долорес, десяти долларов достаточно для ленча? Мне, правда, нужно бежать.
   — Нет, ленч — мое дело. Это моя идея. Сабрина наклонилась и поцеловала ее в щеку:
   — В следующий раз плачу я.
   У двери она оглянулась на подруг. Долорес что-то говорила, а Линда мечтательно уставилась на картину на стене. Она подумала об Александре и Габриэль. «Как странно, что мы так легко можем помочь друг другу». На секунду Сабрина задумалась, кто поможет ей, когда удача отвернется от нее. Все будут очень заняты. О, один человек все же есть. Сабрина слегка улыбнулась. Миссис Тиркелл есть всегда.
 
   В пятницу Сабрина ушла из магазина пораньше, чтобы отнести Линде стопку книг по истории мебели и оформительского искусства.
   — Тебе не нужно учить это, — сказала она, заметив ужас на лице подруги. — Но ты должна уметь пользоваться ими при необходимости. И еще ты должна иметь представление о стилях мебели, о том, как они меняются и как это влияет на рынок. Сейчас в моде украшение квартир лакированными безделушками. Чувствую, следующими будут куклы. В общем, почитай, а в понедельник поговорим.
   Поднимаясь по ступенькам своего дома, Сабрина вздохнула в предвкушении отдыха. До прихода Клиффа и Пенни оставался еще час: немного времени для себя, без забот о семье, друзьях, работе. Но дверь оказалась незапертой. «Все, времени нет, — подумала Сабрина. — Но кто пришел так рано?» Гостиная была пуста.
   — Клифф! — позвала Сабрина. — Пенни! Ответа не последовало. Странно. Она поднялась наверх и обнаружила Клиффа сидящим на кровати. Он складывал в пакет карманный калькулятор, радиоприемник, ручки, карандаши, бумажники, булавки для галстука, запонки и перчатки.
   — Ты похож на пирата со своей добычей, — заметила Сабрина с порога.
   Клифф резко обернулся:
   — Я думал, ты приходишь домой в четыре.
   — А я думала, ты приходишь домой в половине пятого.
   — Ну, сегодня пришел пораньше…
   — И я. Ты хотел что-то спрятать до моего прихода? Мальчик поднял глаза с таким страхом и смущением, что Сабрине захотелось успокоить его, сказать, что она поможет и все будет хорошо. Но было ясно, что здесь что-то не так, и она вошла в комнату, придвинула к себе стул и села.
   — Думаю, тебе будет нужно начать с нуля и все мне рассказать.
   — Но я рассказывал папе. Когда вы были в Китае. Он не говорил тебе?
   «Никто мне ничего не говорил, — подумала она. — Но Стефания рассказывала о проблемах с Клиффом».
   — Похоже, он решил держать твои проблемы в секрете. Ты должен ценить это. Но теперь у меня есть причина для сомнений. Клифф посмотрел на свои ботинки.
   — Ну? — настаивала Сабрина. — Ты обещал ему перестать что-то делать? Думаю, да. Что случилось потом? Клифф, ответь мне рано или поздно. Почему не сэкономить время и не поговорить прямо сейчас? Пока Пенни нет дома. Глаза мальчика наполнились слезами. Он поднял глаза.
   — Я перестал. Я сказал им, что папа все знает, и я не могу ничего прятать. Но на прошлой неделе, когда ты была в Англии, они принесли мне груз и сказали, чтобы я оставил его у себя. И я не знал, что делать.
   — Где был Гарт… твой папа?
   — На заседании. Пенни в школе участвовала в кукольном спектакле, и они пришли…
   — Клифф, кто «они»?
   — Ребята. Из восьмого класса. Они такие… Подбирают себе команду, всегда руководят и в кафетерий врываются всегда первыми, даже если мы стоим в очереди впереди… Они воруют в магазинах. Так и говорят: «Пойдем в радиомагазин, почистим кассира». Вроде того. Они берут для себя, а потом продают ребятам из Чикаго. Им нужно место, где хранить вещи до продажи. Однажды они попросили меня помочь. Я думал, что понравился им… Я хочу сказать… Я… обрадовался…
   «Он был польщен, — подумала Сабрина. — Маленькие подростки-диктаторы попросили твоей помощи. Приблизили к элите».
   — Значит, ты подумал, что тоже сможешь ходить в кафетерий без очереди?
   Клифф выглядел пораженным.
   — Откуда ты знаешь? Она улыбнулась:
   — Когда я ходила в школу, большинство девочек было из богатых семей. Они задирали носы перед Ст… перед Сабриной и передо мной. Мы всегда чувствовали, что они оказывали нам милость, прося помочь сделать домашнее задание. Потом, когда мы начали завоевывать призы в классных работах, беге с препятствиями и парусных гонках, они сразу перестали задаваться. Стали совсем обычными. Что эта банда обещала тебе за помощь?
   — Раз в месяц я мог брать что-нибудь себе. Или они платили мне пятнадцать долларов в неделю. Я брал деньги. Я хотел купить себе стереомагнитофон.
   — Дорогая штука. Потребовалось бы много пятнадцатидолларовых недель. Ты уверен, что сопротивлялся? Клифф опять стал изучать свои ботинки.
   — Иногда. А иногда, кажется, нет. Спокойствие Сабрины произвело на мальчика благоприятное воздействие. Он начал говорить легко и откровенно:
   — С этими парнями лучше дружить, чем враждовать. Их никогда не победить. И когда они меня попросили, я решил, что стал частью их… И брал деньги… Так все и было.
   — Тебе никогда не приходила в голову мысль, что ты помогаешь преступникам?
   — Мама! Они не преступники. Они просто чистят маленькие магазинчики. Это не убийство и не ограбление банка. Ведь они говорят, что у магазинов такая прибыль, что те и не замечают пропаж.
   — О, правда? Клифф, воровство — ужасная вещь, замечено оно или нет. Обычно оно раскрывается. Ты никогда не слышал об инвентаризации?
   — Нет.
   — Это когда магазины подсчитывают свои деньги и сравнивают эту сумму с суммой проданного и купленного. Если цифры не сходятся, значит, что-то украдено. Чтобы покрыть недостачу, магазины повышают цены. Поэтому остальные, кто живет честно, оплачивают воровство твоих приятелей. Наступила пауза.
   — Я об этом никогда не думал.
   — А твои приятели никогда тебе этого не говорили?
   — Они мне не приятели.
   — Мне показалось, ты сказал, что стал частью их группы.
   — Да. Но… я им не нужен, мама. Они терпеть не могут меня. Гады. — Слезы опять навернулись Клиффу на глаза, но он яростно стер их. — Прости, я знаю, что тебе не нравятся мои слова, но никак не могу назвать их по-другому. Они никогда не говорили со мной как с другом. Они смеются…
   — Почему? — осторожно поинтересовалась Сабрина.
   — Я люблю читать и получаю хорошие оценки.
   — Ну, мы гордимся тобой. Но почему ты остался с ними, если они над тобой смеялись? Из-за денег?
   — Нет… Если хочешь знать, я боялся их. Они говорили, что побьют меня, если я проболтаюсь. А на прошлой неделе угрожали, что, если я не спрячу вещи, они расскажут директору, будто я украл их. Папа хотел пойти в полицию, но я попросил его этого не делать и не назвал ему их имен. Я никому не могу указать. И перестать помогать им тоже не могу, потому что если они даже и не побьют меня, то лишат друзей, заставят всех не разговаривать со мной и я останусь один. Они могут сделать так, мам. Очень жаль, но я боюсь их. Что бы я ни сделал, все будет плохо. Я знаю, ты не сможешь понять этого, потому что всегда знаешь, как поступить. А я нет. Я не знаю, что делать.
   Сабрина села рядом с Клиффом, когда он бросился на кровать. «Я очень хорошо понимаю твои чувства». Она обняла его.
   — Прости, мама.
   — За что?
   — Что я плачу.
   — Все мы плачем, когда боимся или когда нам грустно. На твоем месте я бы тоже жалела, что не сказала никому, когда это началось опять. Ты боишься больше, чем тех воришек?
   Клифф опустил голову:
   — Я хотел.
   — И?..
   — Папа доверял мне.
   — И ты не хотел, чтобы он узнал, что ты не оправдал его надежды?
   — Я не хотел, чтобы он узнал, и соврал. Каждый раз, когда он спрашивал, не пристают ли больше ко мне ребята, я отвечал «нет». Я успокаивал его и врал. Теперь ты, наверное, расскажешь ему. Но тут никто ничего не может поделать.
   — Думаю, может.
   — Что? Мама, они побьют меня или подвергнут остар… остра…
   — Остракизму. Ничего у них не выйдет. Я в течение месяца буду сопровождать тебя.
   — Сопровождать! Мама! — Клифф отпрянул от Сабрины, глядя на нее покрасневшими глазами. — Это нечестно!
   — А честно работать на воров? Или быть избитым? Или быть обвиненным в том, чего не делал?
   — Но…
   — Если твои родители говорят, что один месяц ты должен идти из школы прямо домой, ты не можешь общаться с друзьями, не можешь выходить из дому по вечерам. Что еще лучше избавит тебя от необходимости работать на них? Можешь честно сказать, что у тебя нет выбора. А через месяц скажешь, что родители все еще что-то подозревают и, чтобы не оказаться опять под надзором, ты вынужден держаться в стороне. Но это может и не потребоваться. Пока я буду тебя сопровождать, мы сообщим полиции, чтобы она послала в радиомагазин и другие места, о которых ты расскажешь, детектива. Так тебе не по требуется называть ничьих имен. Много времени не по надобится, чтобы выследить и поймать их. Они мне кажутся глупыми. Глаза Клиффа округлились от восхищения.
   — Мам, это неплохо! Очень даже разумно!
   — Да. Я тоже так думаю. Если учесть еще, что я никогда ничем подобным не занималась.
   — Занималась. Ты провожала меня…
   — Я стараюсь забывать прошлые наказания.
   — Мама, у меня есть идея. Если ты поможешь мне избавиться от этого, не нужно ничего говорить папе. Он ничего не узнает.
   — Ты хочешь сказать, что опять соврешь ему?
   — Нет. Я бы просто вообще ничего не сказал ему.
   — Но укрывательство правды — другой вид лжи. Если ты убедил его в чем-то, что является неправдой… Сабрина умолкла и уставилась в пространство. «Кто я такая, чтобы давать советы?»
   — Мама? Сабрина медленно повернулась к мальчику.
   — Клифф, в кладовой есть несколько пустых картонных коробок. Если ты принесешь пару, мы упакуем туда все вещи. Мы с папой захватим их с собой в полицию.
   — Но тогда они узнают, что я прятал их здесь.
   — Мы придумаем, как не вмешивать тебя. Когда Клифф заколебался, Сабрина потеряла терпение.
   — Ты должен доверять нам. Иди за коробками!
   Бормоча что-то, Клифф ушел, а Сабрина встала, стараясь успокоиться. Она направилась в свою комнату — может быть, теперь удастся побыть несколько минут одной, но в этот момент хлопнула парадная дверь и в дом ворвался голосок Пенни.
   Гарт пробежал, свои заметки и выписал одиннадцать студентов, которые в прошлом году выражали недовольство низкими оценками.
   — Кто это? — спросила Сабрина. — Со знаком вопроса рядом с фамилией?
   — Рита Макмиллан, — ответил Гарт. — Только возможность. Я не рассказывал тебе о ней в прошлом июне?
   — Кажется, нет.
   — А я думал, что рассказывал. Она предложила свои прелести за хорошую оценку, но я выгнал ее при помощи теннисной ракетки. Вот так. Думаю, что смогу спокойно назвать ее шлюхой. Это было на неделе, когда разбиралось дело Вивьен, и на меня не производили особого впечатления дамы, торгующие своими органами. Правда, я не провалил ее на экзамене. Она получила документ о незаконченном высшем образовании, а я дал ей разрешение пройти в классе Вивьен еще один семестр, чтобы закончить учебу. Но это было полгода назад. Не могу поверить, что сейчас она замешана в этом.
   — У молоденьких женщин хорошая память. Особенно когда их корона отвергнута. Гарт улыбнулся.
   — Рита могла так подумать. Ну и что мы будем делать с этим списком? Должен сказать, все это кажется мне нелепым. Будто кто-то сунул мне в руки игрушечный пистолет и предложил сыграть в полицейских и воров. Лучше бы я поохотился за неуловимыми бактериями.
   — Я лучше бы поискала старинный фарфор. Гарт усмехнулся:
   — Бактерии и фарфор. Полицейские и воры. Что мы за пара?!
   Они были парой. Сабрина была уверена в этом. Их видели повсюду. Вечером в среду, через два дня после возвращения, они посетили премьеру фильма и прием в честь режиссера, в четверг ходили на вечер, где президент университета отнесся к ним с большим вниманием и восхищением.
   — Если честно, — отметил Гарт, — ты никогда не была такой прекрасной.
   Она действительно была прекрасной, одеваясь всю неделю с шиком Сабрины Лонгворт. Трепетный зеленый и голубой цвета, великолепный бархат, тонкий шелк. Ее тяжелые волосы спадали волнами ниже плеч. Она была маяком, заставлявшим всех кружиться вокруг нее. А сама Сабрина не отходила от Гарта. В субботу вечером они появились на открытии нового университетского музея искусств, где Сабрина разговаривала с художниками, скульпторами и коллекционерами на их языке, призвав на помощь весь свой многолетний опыт. Окружение привело ее в радостное настроение, и Лойд Страус, заставший ее в редкий момент одну, был очень экспансивен.