Майкл Джудит. Обманы

   — Вы волшебны, Стефания. Как хорошо, что вы так быстро оправились после своей потери.
   — Это ради Гарта, — четко ответила Сабрина и посмотрела прямо в глаза Страусу, заставляя его высказать сомнение по поводу невиновности Гарта или назвать ее наивной. Он не сделал ни того, ни другого, а вместо этого пригласил их обоих завтра на обед.
   — Вас никогда не бывает дома! — возмутилась Пенни, когда Сабрина в воскресенье вечером расчесывала ей волосы.
   — Сезон, — криво усмехнулся Гарт, завязывая галстук и обращаясь к отражению Пенни в зеркале. — Обязанности, конфетка.
   Воспоминание укололо Сабрину, и она взглянула на удрученное лицо Пенни.
   — У нас нет больше семьи… Мы вас не видим!
   Комната потускнела. Сабрина и Стефания Хартуэлл стояли перед трюмо в спальне в Афинах, наблюдая, как родители собираются на бал в посольство.
   «Все видят вас, кроме нас! Наша семья — это Стефания и я… Больше никого».
   Сабрина вспомнила это очень ясно, но в течение недели забыла. В течение недели вместе с Гартом она заполнила их календарь, выходя на люди каждый вечер после работы, как делала это в Лондоне. Часы проходили в обедах, беседах, среди новых лиц. Сабрина не чувствовала времени. Иногда, стоя среди людей под яркими люстрами, разговаривая, держа в руке бокал вина, слушая музыку и смех, несущиеся со всех сторон, она на короткий момент забывала, кто она есть. Ее миры сливались в один, и Сабрина прикасалась к руке Гарта, когда он находился рядом с ней, любила его, любила так, что все видели перед собой счастливую супружескую пару.
   Но заполненный календарь был нечестным делом по отношению к Клиффу и Пенни. Сабрина понимала это. «Им нужна семья, — думала она, — и я должна помочь им обрести ее. Скоро я уеду».
   — Ты права, Пенни, — сказала она. — Нам нужно бы остановиться и побыть дома. Гарт удивленно посмотрел на нее:
   — Я думал, это ты затеяла нашу кампанию.
   — Но ты подчиняешься только потому, ибо я думаю, что это нам поможет.
   — Наоборот. Я прекрасно провожу время.
   — Папа! — крикнула Пенни, и Сабрина в замешательстве посмотрела на нее.
   — Правда, мы немного перестарались, — произнес Гарт, наслаждаясь испуганным молчанием жены. — Но после многих лет разговоров по поводу того, что мы никуда не ходим, ты показала мне, как много я потерял. Я могу, — он заметил в ее глазах промелькнувшую тень, — оставаться дома четыре или пять вечеров после семи, не больше. Сабрина мягко засмеялась:
   — Ничего особенного. Мы можем это устроить.
   — А сегодня вечером? — спросила Пенни.
   — Сегодня мы уходим. Нас ждут. Завтра мы останемся дома. Можно устроить это, Стефания?
   — Да. — Сабрина улыбнулась, когда Пенни выбежала из комнаты. — Завтра мы остаемся дома.
   Она вычеркнула вечеринку, на которую их пригласили в понедельник, и они вчетвером провели тихий вечер. После того как дети отправились спать, Сабрина и Гарт устроились в гостиной, разговаривали, читали, размышляли каждый о своем. «Как можно было, — подумала Сабрина, — так удачно проскользнуть в жизнь семьи?» Это было нелегко. Каждое утро она просыпалась и вспоминала о смерти Стефании и ненадежности ее жизни с Гартом. Но потом проходили часы в общении с людьми, и чувство вины, тоска по Стефании проходили, скрывались за повседневными делами. Каждый день семейные связи становились все крепче. Впервые в жизни Сабрина нашла место, которому принадлежала.
   Но потом она возвращалась к действительности. Она не принадлежала этому месту. Такая жизнь основывалась на лжи, зависела от лжи. Сабрина сидела с Гартом в гостиной и напоминала себе об этом, повторяла, чтобы не оторваться от реальности. Потому что при прикосновении его руки, при ощущении близости его тела, при любви в его глазах она знала, что может потерять контроль над собой и силы.
   Сабрина быстро вернулась к своей книге, когда зазвенел звонок в дверь. Гарт открыл и вернулся в комнату с невысоким мужчиной средних лет, представившимся Карлом Дженксом. Это был следователь, нанятый Лойдом Страусом для выяснения обстоятельств анонимного обвинения профессора Андерсена.
   — Я поговорил с некоторыми местными жителями, — начал он, усевшись в кресло и оглядывая гостиную. — Прекрасная комната. Мелкие черты его лица под высоким лбом придавали ему вид постоянно что-то подозревающего человека. Когда он черкал в своем блокноте, то от напряжения морщил рот, словно ребенок, старательно выводящий буквы.
   — Кто-нибудь зол на вас, профессор? Вы заняли чье-то место, выгнали кого-нибудь или взяли в долг и забыли вернуть?
   — Нет.
   — Никто не имеет на вас зуба? Никто во всем мире? Вас не любят?
   Гарт пристально смотрел на Дженкса, пока тот не отвел свои маленькие глазки в сторону.
   — Мы составили список студентов, которые могли разозлиться на меня. Я отдам вам его.
   — Одну минуту. Вы помогали в составлении этого списка, Стефания?
   Сабрина подняла брови.
   — Мы встречались раньше?
   — Что? Раньше? Не думаю, а что?
   — Потому что, мистер Дженкс, только мои друзья зовут меня по имени.
   Наступила пауза.
   — О нет, — произнес, наконец, Дженкс. — Простите меня, мадам. Или вы предпочитаете леди? Сабрина улыбнулась и ничего не сказала.
   — Так как насчет списка, леди? Вы помогали составлять его?
   — Нет.
   — Вы верите ему?
   — Верю во что? Это просто список.
   — Может, вы думаете, что ваш муженек включил сюда не всех?
   — Абсурд.
   — О — Дженкс что-то записал. Сабрина и Гарт обменялись взглядами. Вроде бы ничего из сказанного не заслуживало особого внимания, чтобы быть записанным. — Вы играете в теннис, профессор? Гарт прервал свои размышления.
   — Да. Это относится к вашему следствию?
   — Может. А вы, миссис Андерсен?
   — Да.
   — Сыграем потом?
   — Нет, — ответил Гарт. — У моей жены недавно умерла сестра и она сейчас в трауре.
   — Мои соболезнования. У вас активный образ жизни — вечера, открытия музеев и прочее. Это часть вашего траура?
   — Что вы за трудолюбивая пчелка, мистер Дженкс? — любезно поинтересовалась Сабрина. — Исследовать нашу жизнь. Гарт, думаешь, мы должны обсуждать, как нам проводить время, с мистером Дженксом?
   — Я думаю, что если мистер Дженкс не говорит об анонимных письмах, у него нет причин задерживаться в нашем доме.
   — Чудесные коврики, — заметил Дженкс, тряхнув головой. — Из Китая?
   — Да, — ответила Сабрина.
   — Купили их в Китае?
   — Нет.
   — Профессор ездил с вами в Китай?
   — Довольно. — Гарт поднялся. — Я провожу вас к выходу.
   — Профессор, я веду следствие. По приказу вашего начальства.
   — Вы не следствие ведете, а рыбку в мутной воде ловите.
   — Это и есть следствие, профессор. Мы насаживаем червяка и смотрим, кто клюнет. Просто вы должны относиться ко мне терпимее. Вы были в Стэмфорде, штат Коннектикут?
   Гарт стоял около книжного шкафа, положив руку на полку.
   — Верно.
   — Работы не нашли, так?
   — Очевидно, вы уже знаете ответ.
   — Правильно. Профессор Андерсен ездил с вами в Китай, миссис Андерсен?
   — Нет. Я ездила от ассоциации торговцев антиквариатом. Мой муж обеспечил возможность моей поездки, взяв на себя заботу о детях. Дженкс что-то записал, сморщив губы.
   — Этот Талвия… Вы давно дружите с ним?
   — Давно, — многозначительно отозвался Гарт.
   — Они здорово ругались. Он и его маленькая леди. Гарт и Сабрина молчали.
   Дженкс опять черкнул в блокноте.
   — Плохие дела с вечными разногласиями. Тянет на сторону. К молоденьким красоткам, которых вы учите. Сабрина встретилась взглядом с Гартом и едва заметно покачала головой.
   — Вы не согласны, миссис Андерсен? Насчет тяги на сторону или насчет молоденьких красоток?
   — Я не уверена, что вы дурак. Дженкс был сбит с толку. Он достал из кармана жвачку, развернул ее и запихнул в рот.
   — Теперь Блэйк. Насколько хорошо вы его знаете?
   — Мы встречались, — ответил Гарт. — Редко. Моя жена его не знает.
   — Вот вам и репутация. Он любит независимо от возраста и размера, я слышал.
   Сабрина брезгливо посмотрела на следователя:
   — Какая неприятная у вас работа, мистер Дженкс.
   — Теперь Миллберн. Общее молчание.
   — Полагаю, его вы совсем не знаете. Кто-то написал письмо, видите, профессор, я все-таки перешел к анонимкам — и я все проверил для вашего босса. Математик. Дурит с числами. Когда не дурит с молоденькими девочками.
   — Вывод основан на анонимном письме? — холодно спросила Сабрина.
   — Нет, мадам, на его признании. Он утверждает, что подобное случилось только один раз, но кто знает? Его жена училась у него, когда он на ней женился. Любит молоденьких. Должен сказать… — В голосе следователя появилась грустная нотка. — Они действительно милашки. Такие соблазнительные.
   В комнате было тихо. Сабрина слышала, как наверху у Клиффа играет магнитофон.
   — У вас есть присутственные часы, профессор?
   — Конечно.
   — Вы встречались со студентами по одному или с целой группой сразу?
   — По одному. Мы обсуждаем конфиденциальные вопросы… оценки, качество работы, планы на будущее.
   — По одному с закрытой дверью?
   — Иногда. Сабрина заметила, как в Гарте растет злоба, и она становится серьезно опасной для Карла Дженкса и его мерзких вопросов.
   — Миссис Андерсен, у вас бывает много гостей?
   — Когда как.
   — Вы когда-нибудь приглашали студентов профессора? «Понятия не имею». Сабрина взглянула на Гарта.
   — Нет, — ответил он за нее. — Но в июне наш дом открыт для всех студентов и ассистентов лаборатории.
   — Миссис Андерсен не могла сказать это сама?
   — Миссис Андерсен не обязана отвечать на вопросы, которые ей не нравятся.
   Дженкс жевал свою резинку.
   — Профессор, я только что от Талвия. Там милейшая обстановка. Никогда и не подумаешь, что у них репутация отчаянных скандалистов. Я пришел сюда, в дом, полный нежности и света. Однако жена мотается в Китай и Англию, а муж при первой возможности несется в Калифорнию. И еще существует весьма забавное письмо, обвиняющее профессора в развлечениях с соблазнительными милашками за хорошие оценки в качестве оплаты. У меня есть сильное подозрение, профессор, что вы не искали других путей, когда предлагалось удовольствие.
   Сабрина быстро пересекла комнату и встала рядом с Гартом, взяв его за руку, на которой напряглись мускулы. Она прижалась к его плечу и почувствовала, как он успокаивается.
   — Я мог бы вышвырнуть вас вон, — равнодушно заметил Гарт. — Но это потребует больше энергии, чем вы заслуживаете. Лойд Страус говорил мне, что вас купили, чтобы вы нашли автора анонимного письма, добились признания или что там требуется, и сохранили мое имя чистым. Вместо этого на свое усмотрение вы пытаетесь утопить меня на основе информации, о которой я не имею никакого представления. Вы пришли сюда не вести следствие, как утверждаете, а расставить ловушки. Однако вы заблуждаетесь. Вы — следователь. Согласно статье сорок четыре "С" один правового кодекса Эванстона вы можете потерять свою лицензию. Утром я решу, позвонить ли мне в полицию, в университет или в оба места сразу. Это будет зависеть от того, как скоро вы покинете мой дом. Даю вам шестьдесят секунд. Время пошло.
   Гарт обнял Сабрину и посмотрел на свои часы.
   — Вы меня не запугаете, профессор.
   — Конечно, нет. Сорок пять секунд.
   — Ваша жена знает, что невиновный человек не станет выбрасывать меня из дома.
   — Тридцать секунд.
   — Блеф. Вот, что вы делаете…
   — Двадцать секунд. Дженкс вскочил с кресла и стремительно направился к двери.
   — Я еще вернусь. Ваш босс очень заинтересуется, как вы меня выгнали. Невиновный не стал бы…
   — Вон! — крикнул Гарт. Дженкс открыл дверь и исчез. Сабрина рассмеялась:
   — Гарт, как ужасно!
   — Знаю. — Он тоже засмеялся и крепче обнял ее. — Ты была прекрасна.
   — В Эванстоне нет закона против возможности быть собой.
   — Конечно, нет. Этот человек глуп. Ты была права… Он слишком хитер, чтобы быть дураком, но все-таки глуп. Сабрина перестала смеяться.
   — Ты разволновался из-за него?
   — Да. А ты?
   — Тоже.
 
   На следующее утро Гарт позвонил Лойду Страусу.
   — Ты доверил мою карьеру глупому сукину сыну, который уже решил, что я виновен. Предупреждаю тебя, Лойд…
   — Не надо меня предупреждать, Гарт. Мне уже здорово досталось из-за этого дела от президента. Не собираюсь терпеть еще и твои упреки. Тебе никогда не приходило в голову, что ты не один имеешь работу и будущее. Я хочу убрать всю эту грязь с дороги и вернуться к нормальной жизни. Но если ты думаешь, что я собираюсь отозвать следователя из-за того, что он неправильно обошелся с тобой… Дерьмо. Слушай, мне он тоже не нравится. Но агент мне требовался срочно, и его рекомендовал мне человек, уже пользовавшийся его услугами. Я позвоню и узнаю, нельзя ли прислать сюда кого-нибудь другого. Ладно?
   — Ладно.
   Гарт повесил трубку до того, как Страус успел опять попросить его не предпринимать ничего самому. После ухода Дженкса они с женой решили начать беседовать со студентами из списка. «Кто-то, — как подумали они, — что-нибудь интересное да скажет. А если нет, то сидеть сложа руки и ничего не предпринимать все равно невыносимо». Гарт позвонил жене в магазин.
   — Я просто хотел услышать твой голос. И сказать, что люблю тебя. Я поговорил с Лойдом. Он попытается заменить нашего глупого приятеля. Наконец-то позвонил Мартин, полный извинений, и сказал, что специально не встречался с нами. Я посоветовал ему позаботиться о Линде. Мы выживем. Она с тобой?
   — Да. Составляем план торговли. И праздничный обед. Мартин нашел новую работу.
   — Он сказал. Потому и звонил. Он считал, что не может встретиться с нами до тех пор, пока не вернется к нормальной жизни. Значит, праздник будет отмечаться.
   — Для них. Но не для нас. Когда придешь домой?
   — Около пяти. Ты уже вернешься?
   — Конечно.
   Сабрина в середине дня зашла домой, чтобы позвонить в Лондон.
   — Николс, это Стефания Андерсен. От вас давно ничего не слышно.
   — О, дорогая Стефания, я хотел написать вам. Ваша дорогая сестричка была бы довольна. Все прекрасно.
   — Конкретнее, Николс.
   — Мы купили на аукционе фаэтон и позолоченные часы, о которых вы говорили. И еще шифоньер из…
   — Николс.
   — Да, Стефания.
   — Что вы продали?
   — О, продали? В это время торговля идет не очень…
   — Никакого затишья в это время года нет, Николс. За кого вы меня принимаете? Сейчас самый сезон для наших клиентов. Что с вашим собственным магазином?
   — Мы… справляемся.
   — Благодаря Амелии?
   — Моя дорогая Стефания, вы говорите точно как Сабрина. Вы меня очень расстроили такими воспоминаниями.
   — Николс, может, вы позвоните Брайану?
   — Нет, нет, Стефания, не нужно. Мы продали французские часы, те, что с ангелами, если помните, и обе вещи, привезенные вами с аукциона Клинтона. И еще я выставлю секретер Георга Пятого и новый загородный дом леди Старгрейв.
   — Сколько получили за часы?
   — Три тысячи.
   — Можно было продать за четыре. А за клинтоновские вещи?
   — Двадцать три тысячи за обе.
   — Великолепно! Не могу поверить, что вы скрывали это от меня.
   — Нет, дорогая моя, конечно нет. Это должно быть сюрпризом. Но вы вынудили меня признаться. Как я могу что-то скрывать от вас, даже если это и втемяшится мне в голову? Сидни Джонс заглядывает мне через плечо каждый день. Кстати, он спрашивает, когда вы вернетесь.
   — Скоро. Я очень нужна сейчас?
   — Конечно, дорогая Стефания. Ведь последнее решение насчет «Амбассадора» зависит от вас. Оливия недавно говорила, что вы так напоминаете ей Сабрину, что она хотела бы видеть вас здесь, и мы могли бы… О, как ужасно это звучит. Совсем не так, как из уст Оливии…
   — Да, Николс, я знаю. Оливия умеет делать ужасные заявления абсолютно спокойно.
   — Боже, Сабрина действительно так подробно рассказывала о нас.
   — Часто.
   Я могу прекратить это, подумала Сабрина, как только вернусь, сразу скажу им правду. Они с Николсом поговорили о ее декабрьской декорационной комиссии. Она дала указания по поводу двух аукционов и торговли с Беттиной Старгрейв. Теперь Николс ее выслушал. Он больше не относился к ней как к необразованной провинциалке, которую можно легко отодвинуть в сторону. Наконец Сабрина повесила трубку, но перед тем, как войти в столовую, задумалась и села. «Как только вернусь, сразу скажу им правду. Но как я смогу это сделать? Как я смогу рассказать родителям или кому-либо еще, что я Сабрина, если не хочу, чтобы Гарт знал об этом? Если кто-то узнает, хотя бы один человек, информация неизбежно достигнет его ушей».
   Сабрина встала и начала ходить по кухне, нервно обхватив себя руками.
   "Я не могу сказать Гарту правду. Никому не могу сказать.
   Но если я утаю истину, то останусь Стефанией Андерсен на всю жизнь. Сабрина Лонгворт умрет. Конечно, так оно и есть. Мы все были на ее похоронах. О, Стефания, посмотри, что мы наделали…"

Глава 19

   Утром 20 ноября выпал снег. Свет струился словно шепот, предупреждающий о том, что ждет впереди. Небо было стальным, низко нависало над садом, над черными ветвями деревьев, запорошенных снегом, и над кустарником, напоминавшим паутину. Гарт возился с печкой. Сабрина пыталась отыскать пропавшие перчатки. Пенни и Клифф осторожно шагали по дорожке перед домом, восхищаясь собственными следами.
   Когда они ушли, Сабрина приблизилась к окну и стала допивать кофе. Сад превращался в гобелен из травы и хризантем, пробивавшихся сквозь снег; белая улица была разрисована темными полосами от автомобильных шин. Мелкий снежок опускался на крыши, трубы и карнизы. Легкий ветер шевелил ветви деревьев. То и дело с них с легким вздохом падали хлопья снега.
   Зима. Менялись времена года, а репутацию Гарта восстановить так и не удавалось. Сабрина помогала, оставаясь рядом с ним, крутясь в колесе социальной жизни. Теперь различные приглашения приходили — по почте в таких же количествах, как в Лондоне. Но беседы со студентами из списка еще не начинались. Они очень счастливы сейчас. Любовь, жизнь вместе, без возвращений к тому времени, когда Сабрина приехала из Китая. Доверие, радость, счастье. «Потому что моя сестра мертва».
   Сабрина отвернулась от белого мира за окном и прошла через дом на кухню. Она могла бы отодвинуть правду на задний план и начать думать понемногу о возможных способах остаться с Гартом, как будто правда могла быть частью прошлого, не имеющего ничего общего с настоящим.
   Самообман. Она обещала себе никогда не делать этого. «Потому что я не воспользуюсь смертью моей сестры».
   Сабрина не могла изменить это, даже если бы ей удалось забыть обо всем. «Когда-нибудь, в самый неожиданный момент, это снова всплывет и уничтожит нас».
   Зазвонил телефон. Это звонил Гарт из университета.
   — Мой календарь напомнил мне, что в декабре у меня заседание в, Нью-Йорке. Ты можешь договориться с Мэйдлин насчет поездки? Я хочу взять тебя с собой.
   — Когда в декабре?
   — Третьего. На три дня. Я попрошу Вивьен взять Пенни и Клиффа к себе. Мы же заботились о ее детях. Поедешь?
   — Да, хотелось бы.
   Как странно, что он позвонил именно сейчас, когда она напоминала себе, почему должна уехать.
   — А что, если я слетаю оттуда в Лондон по делам? Пауза длилась довольно долго.
   — Конечно. Возьмешь меня с собой?
   — Нет. Я хочу поехать одна. «Потому что я не вернусь».
   — Если хочешь, конечно, поезжай одна. Сколько времени займут твои дела?
   — Не знаю. Но я, вероятно, задержусь ненадолго. В доме…
   На этот раз пауза получилась еще длиннее. Гарт почти убедил себя, что она больше не думала о жизни в доме ее сестры, о хождении по следам покойной. Но сейчас она вдруг опять заговорила об отъезде. Казалось, когда между ними все наладилось как нельзя лучше, она опять стала собираться уезжать. Гарт хотел напомнить ей, что она обещала остаться, по крайней мере, до тех пор, пока не будет выяснена личность автора анонимного письма. Но он не жаловался и не умолял.
   — Можем поговорить об этом попозже, — сказал он. — Но ты приготовишься поехать со мной в Нью-Йорк?
   — Да. И мы с Вивьен договорились вместе перекусить, так что скажу ей о Пенни и Клиффе.
 
   — Ты выглядишь грустной, — заметила Вивьен, подсаживаясь за столик Сабрины. — Как наша ранняя зима. Могу я чем-нибудь помочь?
   — Говори о приятном. О своем комитете, например. Гарт сказал, голосование было тайным. Могу я тебя поздравить?
   — Можешь поздравить своего мужа. Он перехитрил нашего бывшего декана, обманул наш скромный комитет и перевернул его вековую политику с ног на голову. Это было в студенческом городке. Еще он дал возможность семье Гудман остаться, поэтому я не должна искать себе новую работу. Это называется безопасностью. Первый раз в жизни она у меня есть. Он не говорил тебе, что я прозвала его святым Гартом? Сабрина покачала головой и засмеялась:
   — Несомненно, скромность ему только мешает.
   — Он скромен, разве это не странно? С каждым, имеющим его репутацию и популярность, должны раскланиваться. Знаешь, его студенты так гордятся им. О, хочешь знать, что один из них сказал о нем? Девочка из моего класса генетики. Мы говорили о работе Гарта, и она сказала… Дай-ка я напишу, а то смущаюсь.
   Вивьен написала на салфетке одно слово и показала его Сабрине.
   «Гений», — прочитала Сабрина и перечитала еще раз.
   — Умно, — заметила она. — Как ее зовут?
   — Рита Макмиллан. Умная девочка. Не очень хорошая студентка, не очень интересуется учебой, но умная. Такие всегда находят самые короткие пути к достижению цели, какой бы та ни была. Теперь скажи мне, твое грустное выражение лица имеет какое-нибудь отношение к анонимному письму о Гарте?
   Сабрину застали врасплох.
   — Ты видела его?
   — До этой минуты я даже не была уверена в его существовании. Ходят слухи. Какой-то противный парень ходит повсюду, задает гадкие вопросы, на которые никто из нас ему не отвечает. Никто не верит, будто Гарт замешан в этом деле. Он не только обладает высокими моральными качествами, но и очень умный. Скажи мне, что происходит?
   Сабрина описала визит Дженкса и как Гарт избавился от следователя. Они вместе посмеялись и переменили тему разговора на работу и книги.
   — Мне пора возвращаться на работу, — сказала наконец Сабрина. — Ой, чуть не забыла. Можешь взять к себе дня на три Пенни и Клиффа? У Гарта третьего декабря заседание в Нью-Йорке и он хочет взять меня с собой.
   — Конечно. Они милые ребята. Мои дети любят их. Думаю, тайное желание Барбары — быть Пенни Андерсен. Когда вы уезжаете?
   — Я тебе скажу. Ты настоящая подруга, Вивьен.
   — У меня хорошие друзья. Иду в класс. До встречи.
   — Вивьен?
   — Да?
   — Это класс Риты Макмиллан?
   — Да. А что?
   — Просто любопытство. Хороший получился у нас ленч.
   Сабрина позвонила Мэйдлин и сообщила, что сегодня на работе больше не появится.
   — Плохо, — сказала та. — Ты бы получила настоящее удовольствие, увидев Линду… Она ходит за мной, рассматривает различное дерево, запоминает формы и конструкции. Она способная ученица и начинает приобретать уверенность. Ты сделала хорошее дело, приведя ее сюда.
   «Да, — молча согласилась Сабрина. — И это будет продолжаться после того, как я уеду».
   Сабрина захотела пойти к Гарту и рассказать о Рите, но знала, что он захочет поговорить с девушкой сам. «Я должна справиться с этим, — решила она. — Вот для чего я осталась здесь… Ради него и Стефании».
   Через час Сабрина остановила около класса Вивьен молодого паренька и попросила его показать ей Риту Макмиллан. Когда он выполнил просьбу, она сразу направилась к девушке.
   — Стефания Андерсен.
   Сабрина протянула руку. Девушка, стройная блондинка с бледно-голубыми глазами, прикоснулась к ее ладони тонкими пальчиками.
   — Я хочу поговорить с вами. «Факультетский клуб» находится на той стороне улицы. Мы можем побеседовать там.
   — Не думаю…
   — Это очень важно. — Сабрина осторожно повела Риту по коридору. — Я знаю, вы учили генетику в прошлом году в классе моего мужа.
   Она сразу почувствовала тревогу, румянцем вспыхнувшую на лице девушки. Никто из них не проронил ни слова, пока они не оказались в «факультетском клубе». Сабрина бывала здесь раньше вместе с Гартом, и швейцар поприветствовал ее:
   — Миссис Андерсен! Как я рад видеть вас снова. — После короткого взгляда на Риту он уставился на Сабрину восхищенными глазами. — Кофе подадут в гостиную через несколько минут. Хотите заказать фрукты или десерт?
   — У вас можно попить чаю?
   — Чай! Конечно. Наверху сейчас никого нет. Нальете себе сами, сколько хотите.
   Сабрина улыбнулась ему, не предложив никакой разгадки для удовлетворения любопытства. Наверху она провела Риту в угол длинной комнаты с высоким потолком, заставленную столами, диванами и креслами. Они сели на два вертящихся стула, почти прикасаясь, друг к другу. Сабрина, сложив руки на коленях, изучающе смотрела на Риту и заметила недоумение в ее круглых глазах. «Не обделенная вниманием мужчин, — подумала она, — удивлена вниманием со стороны старой женщины. Какой старой я должна казаться ей. В тридцать два года! Было бы забавно, если бы она попыталась уничтожить Гарта».