Страница:
26 апреля 1940 г. нарком обороны сообщил в ЦК ВКП(б) и СНК СССР, что на 1 апреля 1940 г. в Красной Армии насчитывалось 4 174 тыс. человек, из которых 2 724 тыс. кадрового состава, а 1 450 тыс. приписного состава. Для доведения Красной Армии до штатной численности мирного времени в 3 320 тыс. человек нарком предлагал уволить личный состав тыловых частей, сформированных для действующей армии, всех приписников из госпиталей и 440 тыс. человек приписного состава. После этого в Красной Армии осталось бы 540 тыс. человек приписного состава, задержанных до 15 июня 1940 г. и находящихся в частях, развернутых по штатам военного времени в СКВО, ЗакВО и ОдВО. В мае и в конце июня предлагалось призвать 345 тыс. военнообязанных 2-й категории запаса 1912- 1919 годов рождения, которых вместе с красноармейцами 3-го года службы следовало задержать до 1 октября 1940 г. Средний начсостав запаса строевых частей предлагалось уволить после выпуска курсантов военных училищ1238 . Всего по состоянию на 15 февраля 1940 г. в стране имелось 785 596 человек запасных 2-й категории, к которым относились мужчины, не служившие в армии, и состоящие на воинском учете женщины (медики, ветеринары, техники и т.п.)1239 . Считалось, что из них можно было направить в кадр Красной Армии 441 322 человека, однако было решено призвать лишь 250 тыс. человек1240 .
Таблица 35
Изменение численности Красной Армии1241
В апреле - мае 1940 г. было уволено 302 976 человек приписного состава1242 . 24 мая 1940 г. нарком обороны утвердил "План комплектования Красной Армии по оргмероприятиям и увольнения приписного состава", согласно которому подлежало увольнению 691 220 человек приписного состава. В тот же день был утвержден план призыва 250 тыс. человек военнообязанных 2-й категории запаса1243 . 3 июня 1940 г. нарком обороны издал приказ № 0110, согласно которому следовало "задержать до особого распоряжения средний и старший начальствующий состав запаса", до 1 ноября 1940 г. красноармейцев призыва 1937 г., а увольнение младшего начсостава и рядовых запаса, "призванных на большие учебные сборы, производить постепенно и закончить к 15 августа"1244 . В тот же день Указом Президиума Верховного Совета СССР красноармейцы призыва 1937 г. задерживались в армии до 1 января 1941 г.1245 В июне 1940 г. из армии было уволено всего 71 845 человек, поскольку в условиях подготовки и проведения Прибалтийской и Бессарабской кампаний сокращение личного состава было свернуто.
С начала июля 1940 г. согласно директивам наркома обороны увольнение приписного состава запаса возобновилось. Из имевшихся на 1 июля 839 400 человек приписного состава было уволено 830 299 человек, из них в июле 446 952 человека, в августе - 254 035 человек, в сентябре - 24 947 человек, в октябре - 76 719 человек, а с 1 по 10 ноября - 27 646 человек1246 . На 10 ноября осталось задержанными 9 101 военнослужащих, которых надлежало уволить до 1 января 1941 г.1247 20 января 1941 г. нарком обороны издал приказ № 023, согласно которому "отвечающий требованиям службы" начальствующий состав запаса, задержанный до особого распоряжения приказом от 3 июня 1940 г., следовало зачислить в кадры Красной Армии. Все остальные подлежали увольнению "в запас к 15 февраля 1941 г."1248
На основании постановления СНК от 4 июля 1940 г. нарком обороны 10 июля издал приказ № 196 о переучете рядового и младшего начальствующего состава запаса и лиц с 19 до 50 лет, освобожденных от службы в армии, на территории СССР в период с 1 августа по 5 сентября 1940 г. Одновременно следовало произвести медицинское освидетельствование лиц, годных с нестроевой службе, 40-50-летних, и 19-50-летних тех национальностей, которые не состояли на воинском учете1249 . 6 ноября 1940 г. нарком обороны издал директиву о проведении с 5 января по 15 февраля 1941 г. приписки к призывным участкам граждан 1922 года рождения, лиц, имеющих законченное среднее образование, и учащихся 10-х классов средних школ и выпускных курсов техникумов 1923 года рождения, не приписанных граждан старших возрастов и лиц 1920-1921 годов рождения в Западной Украине и Западной Белоруссии. Приписка на территории Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины должна была проводиться позднее1250 .
Увольнение приписного состава привело к тому, что с осени 1940 г. списочная численность Красной Армии была ниже штатной (см. таблицу 33). К сожалению, не удалось найти документы, отражающие численность личного состава Красной Армии зимой - весной 1940-1941 гг. Известно лишь, что и штатная, и списочная численность армии росли. С 25 марта по 5 апреля 1941 г. по всем военным округам, кроме ПрибОВО и ДВФ, был произведен частичный призыв в Красную Армию граждан, родившихся после 1 сентября 1921 г. и не прошедших призыв в 1940 г. Всего было призвано 394 тыс. человек. Призыв прошел организовано, в строго установленный срок, без огласки в печати и на собраниях. О предстоящем призыве был осведомлен только узкий круг местных партийных и советских руководителей - секретари и заведующие военными отделами крайкомов, обкомов, райкомов и горкомов партии, председатели исполкомов и начальники органов НКВД и милиции. Никаких приказов о явке призывников на пункты не издавалось, извещались они только персональными повестками. Призывные пункты были оборудованы только с внутренней стороны, никаких плакатов и лозунгов с внешней стороны не вывешивалось1251 .
С 15 мая 1941 г. начался призыв приписного состава запаса на БУС, которые должны были продлиться до 1 июля 1941 г. Всего к 22 июня 1941 г. было призвано 805 264 человека, что составляло 24% от контингента призываемого по мобилизации, и Красная Армия насчитывала 5 080 977 человек1252 .
Еще одной важной проблемой истории советских вооруженных сил накануне войны является вопрос о последствиях репрессий в офицерском корпусе. К сожалению, эта тема до сих пор широко используется в политико-идеологической борьбе, и как уже было показано в литературе1253 , несмотря на значительное количество исследований, все еще далека от окончательного решения.
Большинство привычных тезисов в литературе, посвященной этим проблемам, являются преимущественно пропагандистскими и не подтверждаются документами. Исследования судеб военачальников, осужденных по "делу Тухачевского", показали, что хотя эти люди, видимо, не совершали инкриминируемых им преступлений, они стали жертвами борьбы внутри советской военно-политической элиты. В литературе широко распространена версия бывшего шефа СД В. Шелленберга о том, что именно сфабрикованные германскими спецслужбами документы привели к репрессиям в Красной Армии. Однако современные исследования не подтверждают ее. Собственно, неизвестно даже, существовали ли эти документы вообще1254 . Некоторые исследователи полагают, что репрессии 1935-1938 гг. явились отражением реальных разногласий в советском руководстве по вопросам внутренней и внешней политики, что, естественно, обострило взаимоотношения между военной, с одной стороны, и бюрократической и экономической элитами - с другой1255 . К сожалению, эти проблемы все еще остаются слабо изученными1256 .
Также практически не исследованы взаимоотношения внутри офицерского корпуса. Как правило, наиболее популярной является версия о борьбе в высшем комсоставе двух тенденций: "мотористов" (М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич и др.) и "кавалеристов" (К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный и др.). Однако, поскольку армия в 1930-е годы постоянно насыщалась новыми техническими средствами борьбы, остается неясным, насколько эта версия соответствует действительности. Попытки приписать Сталину непонимание важности механизации армии наталкиваются на его собственное утверждение: "чтобы отстоять свое существование, страна должна иметь квалифицированную армию... Должна быть постоянная, обученная, квалифицированная армия, подкованная на все четыре ноги, армия, которая будет иметь первоклассную авиацию, химию, танки, артиллерию, инженеров, техников, потому что тут все решает техника"1257 . Кроме того, известно, что среди военных существовали разные взгляды на способы ведения боевых действий1258 , но эти разногласия не привели к репрессиям. Это позволяет усомниться в том, что репрессии были спровоцированы именно профессиональными дискуссиями.
Скорее всего, причиной репрессий была борьба внутри руководства Наркомата обороны за власть. Тем более что, как стало известно, в мае 1936 г. Тухачевский и его сторонники уже ставили перед Политбюро вопрос об отставке Ворошилова с поста наркома1259 . Таким образом, заговор в Красной Армии существовал, но не "антисоветский", а "антиворошиловский". Думается, все эти противоречия диктуют необходимость изучения вопросов о наличии разных группировок среди высшего комсостава, их влиянии на политическое и военное руководство. Это впервые довольно четко сформулированный в работе В. Суворова аспект проблемы1260 ввиду отсутствия документальных источников пока еще не может быть освещен сколько-нибудь удовлетворительно. С.Т. Минаков указывает, что в высшем комсоставе РККА имелась довольно широкая оппозиция наркому обороны Ворошилову, но не было согласия в вопросе о его преемнике. Все это вело к тому, что у каждого претендента на этот пост (Тухачевского, А.И. Егорова, И.Э. Якира) была своя группа сторонников, кроме того, их разделяли различные взгляды на военные проблемы. Военная элита, как обычно, требовала новых средств на армию, но не могла договориться об их распределении и использовании. Для Сталина снятие Ворошилова с поста наркома означало бы сокращение его власти и было совершенно неприемлемо. В итоге ситуация позволяла Сталину и Ворошилову сыграть на противоречиях среди военных, что они и сделали1261 .
Видимо, правы авторы, считающие, что целью репрессий в армии было создать послушный и преданный Сталину военный механизм, сделав комсостав марионеткой в руках политического руководства1262 . В этом случае "очевидно, что основной причиной уничтожения руководства армии явились опасения, что оно может попытаться играть самостоятельную политическую роль, угрожая тем самым положению Сталина, как единственного вождя армии и народа"1263 . Поскольку Тухачевский "осмелился поставить вопрос о смене военного руководства (Ворошилова - члена Политбюро)", это свидетельствовало о том, что "он мог создать потенциальную независимую от правительства военную силу". Если рассматривать чистку офицерского корпуса как борьбу политического руководства за полный контроль над армией, то следует отметить, что эта цель была достигнута, поскольку "репрессии приучили командование не выступать с инициативами кардинального характера, затрагивавшими политические интересы государства или расстановку сил в руководстве"1264 .
В литературе преобладает мнение, что именно репрессии в Красной Армии привели к ее ослаблению и были одной из главных причин неудач в начале войны. Обычно к последствиям репрессий относят снижение качества офицерского корпуса в результате устранения опытных офицеров, частых перемещений по службе, создания дефицита военных кадров, снижения образовательного уровня комсостава, особенно высшего. Правда, следует отметить, что частые перемещения по службе и дефицит военных кадров были порождены не столько репрессиями, сколько техническим переоснащением, организационным совершенствованием и форсированным развертыванием новых частей и соединений Красной Армии1265 . Этот процесс нарастал как минимум с 1935 г., когда начался перевод советских вооруженных сил на кадровую систему комплектования. При этом основные организационные мероприятия пришлись на 1937-1938 гг.
Широкомасштабный процесс создания новых воинских формирований продолжался и в 1939 - первой половине 1941 г. В эти годы некомплект комсостава изменялся следующим образом: 1935 г. - 17,9%; 1936 г. - 18,7%; 1937 г. - 21,7%; 1938 г. - 25,2%; 1939 г. - 31,6%; 1940 г. - 19%; 1 января 1941 г. - 13%. При том, что только за 1938-1940 гг. армия получила 271 518 офицеров1266 , подобный дефицит нельзя объяснить ничем иным. Он явился результатом "резкого несоответствия между потребностью армии в кадрах и их подготовкой в период 1928-1938 гг., а также огромного развертывания армии в 1938-1939 и 1940 гг."1267 Правда, следует учитывать, что некомплект комсостава является чисто условным показателем и рассчитывается путем соотнесения его штатной и списочной численности. В.И. Ивкин показал, что "Красная Армия была "отягощена" средним, старшим и высшим командно-начальствующим составом", составлявшим 15,5% штатной и 13,3% списочной численности советских вооруженных сил. Другими словами, в Красной Армии 1 офицер приходился на 6 солдат и сержантов, тогда как в английской армии этот показатель был равен 1:15, в японской 1:19, во французской 1:22, а в вермахте 1:291268 . Дальнейшее изучение этого аспекта поможет прояснить вопрос о реальной нехватке комсостава в РККА.
Оценивая репрессии, Д.М. Проэктор высказал наиболее распространенное мнение, что "это был удар, который подорвал Вооруженные Силы страны перед самой войной. Новые, неопытные малоподготовленные "выдвиженцы" должны были осваивать все сначала. На их плечи легла непосильная задача подготовки к войне..."1269 . А. Филиппов оспаривает версию об устранении наиболее опытных офицеров, отмечая, что они в лучшем случае имели опыт гражданской войны, а служба в территориально-кадровой Красной Армии 1920-х - начала 1930-х годов вряд ли способствовала получению опыта современной войны. По его мнению, подготовленные в стенах Академии Генштаба командиры и штабные работники высшего звена были "грамотной, перспективной когортой высшего комсостава, достойно восполнившей потерю репрессированных высших командиров-практиков"1270 . Ю.Ю. Юмашева считает, что "высший командный состав Советских Вооруженных сил в годы Великой Отечественной войны представлял собой новую, молодую (средний возраст 43 года), созданную и воспитанную за годы Советской власти, высокопрофессиональную военную элиту, занявшую руководящее положение в военной сфере в конце 1930-х годов. В это время на командные должности в РККА пришли не "зеленые лейтенанты" (как утверждает общепринятая оценка), а опытные (хотя и молодые) военачальники"1271 . Кстати говоря, версия о смене репрессированных военачальников "молодыми" офицерами не соответствует действительности. Так, в высшем комсоставе происходила не смена поколений, а замена одних военачальников другими из того же поколения. Как отмечает Г. Герасимов, "сегодня невозможно с уверенностью сказать, кто лучше командовал бы войсками: расстрелянные военачальники или те, кто в конце концов выиграл войну. Но по основным объективным показателям последние не уступали своим репрессированным предшественникам". Более того, образовательный уровень высшего комсостава даже возрос, поскольку "количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%"1272 . Наличие диаметрально противоположных оценок свидетельствует прежде всего о слабой изученности этой проблемы, об отсутствии у исследователей четких критериев для выводов и доступного документального материала для изучения.
Популярным мотивом историографии являются утверждения о наличии к 1 января 1941 г. 12,4% комсостава, не имевшего военного образования. Авторы новейшего обобщающего труда по истории войны отмечают, что в сухопутных войсках было 15,9% офицеров, не имевших военного образования. Однако В.П. Бородин указывает, что большая часть этих офицеров находилась на политических, военно-хозяйственных, административных и военно-юридических должностях, а командные должности занимали лишь 4% из них. Причем на должностях от командира батальона до командира корпуса таковых было всего 0,1%1273 . Несмотря на расширение сети военно-учебных заведений, значительно повысить образовательный уровень комсостава не удалось, поскольку в условиях его дефицита приходилось использовать офицеров запаса, в основном не имевших высшего военного образования1274 . Поэтому количество офицеров с высшим и средним военным образованием снизилось с 79,5% на 1 января 1937 г. до 63% на 1 января 1941 г.1275 Правда, в абсолютных цифрах при увеличении офицерского корпуса в 2,8 раза количество офицеров с высшим и средним военным образованием возросло в 2,2 раза - с 164 309 до 385 136 человек1276 .
Многие авторы1277 считают, что репрессии сказались на уровне военно-научных разработок, и это привело к отказу от многих положений военной теории, разработанных в конце 1920-х - 1930-е годы. Так, Д.М. Проэктор полагает, что репрессии привели к отказу от теории "глубокой наступательной операции", к которой вновь вернулись лишь в 1940 г. Автор не только не объясняет, почему произошел этот поворот, но и не приводит никаких доказательств тому, что он вообще имел место1278 . Ведь если бы это действительно было так, то армия получила бы новые воинские уставы и наставления, кардинально отличающиеся от принятых до 1937 г., а соответственно в 1940 г. этот процесс пошел бы в обратном направлении. Однако ничего подобного не происходило, поэтому версия Д.М. Проэктора повисает в воздухе. Столь же надуманной представляется версия А.Н. Мерцалова и Л.А. Мерцаловой, считающих, что после репрессий в РККА у Советского Союза не было военной доктрины1279 . Поскольку военной доктриной называется "принятая в государстве на данное определенное время система взглядов на сущность, цели и характер будущей возможной войны, на подготовку к ней страны, Вооруженных Сил и на способы ее ведения"1280 , устранение части командного состава вовсе не отменяет ее наличия, так как ее принципы закреплены в воинских уставах и наставлениях вооруженных сил.
Л.А. Киршнер утверждает, что отказ от теории "глубокой операции" привел к гипертрофированному положению кавалерии в Красной Армии1281 . Но с этих позиций совершенно необъяснимо сокращение конницы с 32 кавалерийских дивизий на 1 января 1937 г. до 26 на 1 января 1939 г. При том, что к началу войны в Красной Армии осталось всего 13 кавдивизий1282 , утверждения о превалировании кавалерии выглядят несколько странно. Другие авторы в подтверждение своей точки зрения приводят лишь общие рассуждения. Наиболее серьезным аргументом является указание на то, что военно-научные труды "врагов народа" были изъяты из библиотек. Однако не следует забывать, что войска обучаются не по трудам отдельных военачальников, пусть даже гениальным, а по воинским уставам и наставлениям, которые никто не отменял. Как правило, из инструкций, руководств и наставлений просто изымали титульные листы или замазывали подписи репрессированных лиц и до нового издания все эти документы являлись действующими и использовались в войсках1283 . В ряде работ было показано, что теория "глубокой операции" не только не была отброшена, но, наоборот, определяла всю подготовку Красной Армии1284 . Тем самым нельзя не признать, что вышеприведенные версии вряд ли будут когда-либо доказаны.
Наибольшие разногласия вызвал вопрос о масштабах репрессий в Красной Армии. Так, В.С. Коваль считает, что погиб весь офицерский корпус1285 , а Л.А. Киршнер полагает, что лишь 50% офицеров были репрессированы1286 . По мнению В.Г. Клевцова, в 1937-1938 гг. было физически уничтожено 35,2 тыс. офицеров1287 . Д.А. Волкогонов и Д.М. Проэктор пишут о 40 тыс. репрессированных, А.М. Самсонов - о 43 тыс., Н.М. Раманичев - о 44 тыс., Ю.А. Горьков - о 48 773, Г.А. Куманев увеличивает эту цифру до 50 тыс., а А.Н. Яковлев до 70 тыс. В книге В.Н. Рапопорта и Ю.А. Геллера говориться о примерно 100 тыс. офицеров, однако при этом приводятся персональные сведения лишь о 651 репрессированном офицере, которые составляли 64,8% высшего комсостава на 1 января 1937 г.1288 О.Ф. Сувениров опубликовал сначала список на 749 человек, а затем расширил его до 1 669 офицеров, погибших в 1936-1941 гг.1289 Сведения об остальных репрессированных до сих пор отсутствуют.
Таблица 36
Увольнение офицеров из РККА в 1937-1939 гг. 1290
В.Д. Данилов Ф.Б. Комал А. Филиппов В.П. Бородин В.Г. Клевцов
Уволено 24 547 42 514 38 000 29 000 45 571
Из них арестовано 9 579 9 579 9 500 6 000-8 000 41 406
Восстановлено 11 178 12 070 12 000 13 000 14 160
Итого 13 369 30 444 26 000 16 000 31 411
Результаты исследования архивных материалов разными авторами приведены в таблице 36. Ф.Б. Комал совершенно справедливо указал на то, что недопустимо смешивать понятия "уволенные" и "репрессированные", к которым следует относить лишь арестованных и уволенных по политическим мотивам. Правда, и арестовывались офицеры за различные преступления, что также следует учитывать. А.Т. Уколов и В.И. Ивкин на основе данных судебных органов РККА отмечают, что в 1937-1939 гг. было осуждено за политические преступления примерно 8 624 человека, указывая при этом, что вряд ли стоит причислять к репрессированным осужденных за уголовные и морально-бытовые преступления1291 . В своем новейшем исследовании О.Ф. Сувениров пишет о 1 634 погибших и о 3 682 осужденных военными трибуналами в 1936-1941 гг. за контрреволюционные преступления офицерах1292 .
Пока же ограниченная источниковая база не позволяет однозначно решить этот ключевой вопрос. Имеющиеся материалы показывают, что в 1937-1939 гг. из вооруженных сил было уволено свыше 45 тыс. человек (36 898 в сухопутных войсках, 5 616 в ВВС и свыше 3 тыс. во флоте)1293 . Однако к репрессированным можно отнести лишь уволенных за связь с заговорщиками и по национальному признаку, а также арестованных по политическим мотивам. Но, к сожалению, именно данные о причинах увольнений до сих пор точно не известны. Видимо, в сухопутных войсках репрессированными могут считаться около 17 тыс. человек. Для ответа на вопрос о количестве погибших необходимо конкретное изучение судеб всех уволенных офицеров, чего до сих пор не сделано. Также остается неизученным вопрос о распределении репрессированных по категориям командно-начальствующего состава1294 , что не позволяет оценить воздействие чисток на уровень боеспособности советских вооруженных сил.
Комплексное рассмотрение исследований по вопросу о репрессиях в Красной Армии показывает, что широко распространенная версия об их катастрофических для армии последствиях так и не была доказана и требует дальнейшего тщательного изучения. Все еще остаются слабо исследованными вопросы о месте 1937-1938 гг. в системе чисток офицерского корпуса РККА, их связи с планами Сталина в отношении армии, боевой и политической подготовкой комсостава и реальной боеготовностью Красной Армии накануне войны. Пока все эти проблемы содержат гораздо больше вопросов, чем ответов. Центральный же из них - последствия репрессий для боеготовности Красной Армии - пока не может считаться окончательно решенным, поскольку не были сформулированы объективные научные критерии для его решения и исследователи не получили доступа к необходимому документальному материалу.
За два предвоенных года Красная Армия была значительно увеличена, ее численность без учета частей вне норм возросла почти в три раза. К лету 1941 г. в ее состав входили управления 4 фронтов, 27 армейских управлений, управления 62 стрелковых, 4 кавалерийских, 29 механизированных, 5 воздушно-десантных корпусов, 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковая, 31 моторизованная дивизии, 5 стрелковых, 1 танковая, 16 воздушно-десантных, 10 противотанковых артиллерийских бригад, 94 корпусных, 14 пушечных, 29 гаубичных, 32 гаубичных артполков БМ РГК, 12 отдельных артдивизионов ОМ, 45 отдельных зенитно-артиллерийских артдивизионов, 8 отдельных минометных батальонов, 3 корпуса ПВО, 9 бригад ПВО, 40 бригадных районов ПВО, 29 мотоциклетных полков, 1 отдельный танковый батальон, 8 дивизионов бронепоездов, 34 инженерных полка и 20 отдельных инженерных батальонов. ВВС насчитывали 5 корпусов ДБА, 79 авиадивизий, 5 отдельных авиабригад, 218 боеспособных авиаполков1295 . Советские вооруженные силы были крупнейшей армией мира.
Еще в 1989 г. Д.М. Проэктор задавался вопросом: "Не готовил ли Сталин всю эту массу войск не только для обороны, но и для наступления? Есть много признаков, что да. По-видимому, у него к весне 1941 г. складывалось мнение, что мы сильны, можем опередить противника, нанести ему удар и разгромить на его территории прежде, чем он нападет на нас. Думаю, когда историки изучат все документы, то найдут подтверждение как минимум тому, что такие намерения были и в соответствии с ними начинала складываться группировка сил вблизи границы"1296 . Конечно, до изучения всех документов еще далеко, но и уже доступные материалы позволяют составить довольно полное представление о намерениях советского руководства. К ним и следует обратиться.
Советское военное планирование
в 1940-1941 гг.
В конкретных военных приготовлениях СССР ключевое место занимала деятельность Генерального штаба по военному планированию, до сих пор содержащая, к сожалению, значительное количество "белых пятен", что связано с сохранением секретности соответствующих документов 1939-1941 гг. Ныне отечественная историография располагает довольно цельной картиной хода выработки документов военного планирования на стратегическом уровне, однако их содержание, а также связь с планированием на уровне военных округов все еще остаются слабо изученными. Содержание советских военных планов традиционно излагается в отечественной литературе по устоявшейся схеме: планы разрабатывались в ответ на рост германской угрозы и предусматривали отражение вражеского нападения, нанесение ответных контрударов и общий переход в наступление для разгрома противника. В соответствии с этим замыслом армиям прикрытия ставилась задача в течение 10-15 дней обороняться на линии госграницы, не допуская вторжения противника на советскую территорию, и готовиться к переходу в наступление вместе с армиями второго стратегического эшелона1297 .
Таблица 35
Изменение численности Красной Армии1241
В апреле - мае 1940 г. было уволено 302 976 человек приписного состава1242 . 24 мая 1940 г. нарком обороны утвердил "План комплектования Красной Армии по оргмероприятиям и увольнения приписного состава", согласно которому подлежало увольнению 691 220 человек приписного состава. В тот же день был утвержден план призыва 250 тыс. человек военнообязанных 2-й категории запаса1243 . 3 июня 1940 г. нарком обороны издал приказ № 0110, согласно которому следовало "задержать до особого распоряжения средний и старший начальствующий состав запаса", до 1 ноября 1940 г. красноармейцев призыва 1937 г., а увольнение младшего начсостава и рядовых запаса, "призванных на большие учебные сборы, производить постепенно и закончить к 15 августа"1244 . В тот же день Указом Президиума Верховного Совета СССР красноармейцы призыва 1937 г. задерживались в армии до 1 января 1941 г.1245 В июне 1940 г. из армии было уволено всего 71 845 человек, поскольку в условиях подготовки и проведения Прибалтийской и Бессарабской кампаний сокращение личного состава было свернуто.
С начала июля 1940 г. согласно директивам наркома обороны увольнение приписного состава запаса возобновилось. Из имевшихся на 1 июля 839 400 человек приписного состава было уволено 830 299 человек, из них в июле 446 952 человека, в августе - 254 035 человек, в сентябре - 24 947 человек, в октябре - 76 719 человек, а с 1 по 10 ноября - 27 646 человек1246 . На 10 ноября осталось задержанными 9 101 военнослужащих, которых надлежало уволить до 1 января 1941 г.1247 20 января 1941 г. нарком обороны издал приказ № 023, согласно которому "отвечающий требованиям службы" начальствующий состав запаса, задержанный до особого распоряжения приказом от 3 июня 1940 г., следовало зачислить в кадры Красной Армии. Все остальные подлежали увольнению "в запас к 15 февраля 1941 г."1248
На основании постановления СНК от 4 июля 1940 г. нарком обороны 10 июля издал приказ № 196 о переучете рядового и младшего начальствующего состава запаса и лиц с 19 до 50 лет, освобожденных от службы в армии, на территории СССР в период с 1 августа по 5 сентября 1940 г. Одновременно следовало произвести медицинское освидетельствование лиц, годных с нестроевой службе, 40-50-летних, и 19-50-летних тех национальностей, которые не состояли на воинском учете1249 . 6 ноября 1940 г. нарком обороны издал директиву о проведении с 5 января по 15 февраля 1941 г. приписки к призывным участкам граждан 1922 года рождения, лиц, имеющих законченное среднее образование, и учащихся 10-х классов средних школ и выпускных курсов техникумов 1923 года рождения, не приписанных граждан старших возрастов и лиц 1920-1921 годов рождения в Западной Украине и Западной Белоруссии. Приписка на территории Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины должна была проводиться позднее1250 .
Увольнение приписного состава привело к тому, что с осени 1940 г. списочная численность Красной Армии была ниже штатной (см. таблицу 33). К сожалению, не удалось найти документы, отражающие численность личного состава Красной Армии зимой - весной 1940-1941 гг. Известно лишь, что и штатная, и списочная численность армии росли. С 25 марта по 5 апреля 1941 г. по всем военным округам, кроме ПрибОВО и ДВФ, был произведен частичный призыв в Красную Армию граждан, родившихся после 1 сентября 1921 г. и не прошедших призыв в 1940 г. Всего было призвано 394 тыс. человек. Призыв прошел организовано, в строго установленный срок, без огласки в печати и на собраниях. О предстоящем призыве был осведомлен только узкий круг местных партийных и советских руководителей - секретари и заведующие военными отделами крайкомов, обкомов, райкомов и горкомов партии, председатели исполкомов и начальники органов НКВД и милиции. Никаких приказов о явке призывников на пункты не издавалось, извещались они только персональными повестками. Призывные пункты были оборудованы только с внутренней стороны, никаких плакатов и лозунгов с внешней стороны не вывешивалось1251 .
С 15 мая 1941 г. начался призыв приписного состава запаса на БУС, которые должны были продлиться до 1 июля 1941 г. Всего к 22 июня 1941 г. было призвано 805 264 человека, что составляло 24% от контингента призываемого по мобилизации, и Красная Армия насчитывала 5 080 977 человек1252 .
Еще одной важной проблемой истории советских вооруженных сил накануне войны является вопрос о последствиях репрессий в офицерском корпусе. К сожалению, эта тема до сих пор широко используется в политико-идеологической борьбе, и как уже было показано в литературе1253 , несмотря на значительное количество исследований, все еще далека от окончательного решения.
Большинство привычных тезисов в литературе, посвященной этим проблемам, являются преимущественно пропагандистскими и не подтверждаются документами. Исследования судеб военачальников, осужденных по "делу Тухачевского", показали, что хотя эти люди, видимо, не совершали инкриминируемых им преступлений, они стали жертвами борьбы внутри советской военно-политической элиты. В литературе широко распространена версия бывшего шефа СД В. Шелленберга о том, что именно сфабрикованные германскими спецслужбами документы привели к репрессиям в Красной Армии. Однако современные исследования не подтверждают ее. Собственно, неизвестно даже, существовали ли эти документы вообще1254 . Некоторые исследователи полагают, что репрессии 1935-1938 гг. явились отражением реальных разногласий в советском руководстве по вопросам внутренней и внешней политики, что, естественно, обострило взаимоотношения между военной, с одной стороны, и бюрократической и экономической элитами - с другой1255 . К сожалению, эти проблемы все еще остаются слабо изученными1256 .
Также практически не исследованы взаимоотношения внутри офицерского корпуса. Как правило, наиболее популярной является версия о борьбе в высшем комсоставе двух тенденций: "мотористов" (М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич и др.) и "кавалеристов" (К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный и др.). Однако, поскольку армия в 1930-е годы постоянно насыщалась новыми техническими средствами борьбы, остается неясным, насколько эта версия соответствует действительности. Попытки приписать Сталину непонимание важности механизации армии наталкиваются на его собственное утверждение: "чтобы отстоять свое существование, страна должна иметь квалифицированную армию... Должна быть постоянная, обученная, квалифицированная армия, подкованная на все четыре ноги, армия, которая будет иметь первоклассную авиацию, химию, танки, артиллерию, инженеров, техников, потому что тут все решает техника"1257 . Кроме того, известно, что среди военных существовали разные взгляды на способы ведения боевых действий1258 , но эти разногласия не привели к репрессиям. Это позволяет усомниться в том, что репрессии были спровоцированы именно профессиональными дискуссиями.
Скорее всего, причиной репрессий была борьба внутри руководства Наркомата обороны за власть. Тем более что, как стало известно, в мае 1936 г. Тухачевский и его сторонники уже ставили перед Политбюро вопрос об отставке Ворошилова с поста наркома1259 . Таким образом, заговор в Красной Армии существовал, но не "антисоветский", а "антиворошиловский". Думается, все эти противоречия диктуют необходимость изучения вопросов о наличии разных группировок среди высшего комсостава, их влиянии на политическое и военное руководство. Это впервые довольно четко сформулированный в работе В. Суворова аспект проблемы1260 ввиду отсутствия документальных источников пока еще не может быть освещен сколько-нибудь удовлетворительно. С.Т. Минаков указывает, что в высшем комсоставе РККА имелась довольно широкая оппозиция наркому обороны Ворошилову, но не было согласия в вопросе о его преемнике. Все это вело к тому, что у каждого претендента на этот пост (Тухачевского, А.И. Егорова, И.Э. Якира) была своя группа сторонников, кроме того, их разделяли различные взгляды на военные проблемы. Военная элита, как обычно, требовала новых средств на армию, но не могла договориться об их распределении и использовании. Для Сталина снятие Ворошилова с поста наркома означало бы сокращение его власти и было совершенно неприемлемо. В итоге ситуация позволяла Сталину и Ворошилову сыграть на противоречиях среди военных, что они и сделали1261 .
Видимо, правы авторы, считающие, что целью репрессий в армии было создать послушный и преданный Сталину военный механизм, сделав комсостав марионеткой в руках политического руководства1262 . В этом случае "очевидно, что основной причиной уничтожения руководства армии явились опасения, что оно может попытаться играть самостоятельную политическую роль, угрожая тем самым положению Сталина, как единственного вождя армии и народа"1263 . Поскольку Тухачевский "осмелился поставить вопрос о смене военного руководства (Ворошилова - члена Политбюро)", это свидетельствовало о том, что "он мог создать потенциальную независимую от правительства военную силу". Если рассматривать чистку офицерского корпуса как борьбу политического руководства за полный контроль над армией, то следует отметить, что эта цель была достигнута, поскольку "репрессии приучили командование не выступать с инициативами кардинального характера, затрагивавшими политические интересы государства или расстановку сил в руководстве"1264 .
В литературе преобладает мнение, что именно репрессии в Красной Армии привели к ее ослаблению и были одной из главных причин неудач в начале войны. Обычно к последствиям репрессий относят снижение качества офицерского корпуса в результате устранения опытных офицеров, частых перемещений по службе, создания дефицита военных кадров, снижения образовательного уровня комсостава, особенно высшего. Правда, следует отметить, что частые перемещения по службе и дефицит военных кадров были порождены не столько репрессиями, сколько техническим переоснащением, организационным совершенствованием и форсированным развертыванием новых частей и соединений Красной Армии1265 . Этот процесс нарастал как минимум с 1935 г., когда начался перевод советских вооруженных сил на кадровую систему комплектования. При этом основные организационные мероприятия пришлись на 1937-1938 гг.
Широкомасштабный процесс создания новых воинских формирований продолжался и в 1939 - первой половине 1941 г. В эти годы некомплект комсостава изменялся следующим образом: 1935 г. - 17,9%; 1936 г. - 18,7%; 1937 г. - 21,7%; 1938 г. - 25,2%; 1939 г. - 31,6%; 1940 г. - 19%; 1 января 1941 г. - 13%. При том, что только за 1938-1940 гг. армия получила 271 518 офицеров1266 , подобный дефицит нельзя объяснить ничем иным. Он явился результатом "резкого несоответствия между потребностью армии в кадрах и их подготовкой в период 1928-1938 гг., а также огромного развертывания армии в 1938-1939 и 1940 гг."1267 Правда, следует учитывать, что некомплект комсостава является чисто условным показателем и рассчитывается путем соотнесения его штатной и списочной численности. В.И. Ивкин показал, что "Красная Армия была "отягощена" средним, старшим и высшим командно-начальствующим составом", составлявшим 15,5% штатной и 13,3% списочной численности советских вооруженных сил. Другими словами, в Красной Армии 1 офицер приходился на 6 солдат и сержантов, тогда как в английской армии этот показатель был равен 1:15, в японской 1:19, во французской 1:22, а в вермахте 1:291268 . Дальнейшее изучение этого аспекта поможет прояснить вопрос о реальной нехватке комсостава в РККА.
Оценивая репрессии, Д.М. Проэктор высказал наиболее распространенное мнение, что "это был удар, который подорвал Вооруженные Силы страны перед самой войной. Новые, неопытные малоподготовленные "выдвиженцы" должны были осваивать все сначала. На их плечи легла непосильная задача подготовки к войне..."1269 . А. Филиппов оспаривает версию об устранении наиболее опытных офицеров, отмечая, что они в лучшем случае имели опыт гражданской войны, а служба в территориально-кадровой Красной Армии 1920-х - начала 1930-х годов вряд ли способствовала получению опыта современной войны. По его мнению, подготовленные в стенах Академии Генштаба командиры и штабные работники высшего звена были "грамотной, перспективной когортой высшего комсостава, достойно восполнившей потерю репрессированных высших командиров-практиков"1270 . Ю.Ю. Юмашева считает, что "высший командный состав Советских Вооруженных сил в годы Великой Отечественной войны представлял собой новую, молодую (средний возраст 43 года), созданную и воспитанную за годы Советской власти, высокопрофессиональную военную элиту, занявшую руководящее положение в военной сфере в конце 1930-х годов. В это время на командные должности в РККА пришли не "зеленые лейтенанты" (как утверждает общепринятая оценка), а опытные (хотя и молодые) военачальники"1271 . Кстати говоря, версия о смене репрессированных военачальников "молодыми" офицерами не соответствует действительности. Так, в высшем комсоставе происходила не смена поколений, а замена одних военачальников другими из того же поколения. Как отмечает Г. Герасимов, "сегодня невозможно с уверенностью сказать, кто лучше командовал бы войсками: расстрелянные военачальники или те, кто в конце концов выиграл войну. Но по основным объективным показателям последние не уступали своим репрессированным предшественникам". Более того, образовательный уровень высшего комсостава даже возрос, поскольку "количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%"1272 . Наличие диаметрально противоположных оценок свидетельствует прежде всего о слабой изученности этой проблемы, об отсутствии у исследователей четких критериев для выводов и доступного документального материала для изучения.
Популярным мотивом историографии являются утверждения о наличии к 1 января 1941 г. 12,4% комсостава, не имевшего военного образования. Авторы новейшего обобщающего труда по истории войны отмечают, что в сухопутных войсках было 15,9% офицеров, не имевших военного образования. Однако В.П. Бородин указывает, что большая часть этих офицеров находилась на политических, военно-хозяйственных, административных и военно-юридических должностях, а командные должности занимали лишь 4% из них. Причем на должностях от командира батальона до командира корпуса таковых было всего 0,1%1273 . Несмотря на расширение сети военно-учебных заведений, значительно повысить образовательный уровень комсостава не удалось, поскольку в условиях его дефицита приходилось использовать офицеров запаса, в основном не имевших высшего военного образования1274 . Поэтому количество офицеров с высшим и средним военным образованием снизилось с 79,5% на 1 января 1937 г. до 63% на 1 января 1941 г.1275 Правда, в абсолютных цифрах при увеличении офицерского корпуса в 2,8 раза количество офицеров с высшим и средним военным образованием возросло в 2,2 раза - с 164 309 до 385 136 человек1276 .
Многие авторы1277 считают, что репрессии сказались на уровне военно-научных разработок, и это привело к отказу от многих положений военной теории, разработанных в конце 1920-х - 1930-е годы. Так, Д.М. Проэктор полагает, что репрессии привели к отказу от теории "глубокой наступательной операции", к которой вновь вернулись лишь в 1940 г. Автор не только не объясняет, почему произошел этот поворот, но и не приводит никаких доказательств тому, что он вообще имел место1278 . Ведь если бы это действительно было так, то армия получила бы новые воинские уставы и наставления, кардинально отличающиеся от принятых до 1937 г., а соответственно в 1940 г. этот процесс пошел бы в обратном направлении. Однако ничего подобного не происходило, поэтому версия Д.М. Проэктора повисает в воздухе. Столь же надуманной представляется версия А.Н. Мерцалова и Л.А. Мерцаловой, считающих, что после репрессий в РККА у Советского Союза не было военной доктрины1279 . Поскольку военной доктриной называется "принятая в государстве на данное определенное время система взглядов на сущность, цели и характер будущей возможной войны, на подготовку к ней страны, Вооруженных Сил и на способы ее ведения"1280 , устранение части командного состава вовсе не отменяет ее наличия, так как ее принципы закреплены в воинских уставах и наставлениях вооруженных сил.
Л.А. Киршнер утверждает, что отказ от теории "глубокой операции" привел к гипертрофированному положению кавалерии в Красной Армии1281 . Но с этих позиций совершенно необъяснимо сокращение конницы с 32 кавалерийских дивизий на 1 января 1937 г. до 26 на 1 января 1939 г. При том, что к началу войны в Красной Армии осталось всего 13 кавдивизий1282 , утверждения о превалировании кавалерии выглядят несколько странно. Другие авторы в подтверждение своей точки зрения приводят лишь общие рассуждения. Наиболее серьезным аргументом является указание на то, что военно-научные труды "врагов народа" были изъяты из библиотек. Однако не следует забывать, что войска обучаются не по трудам отдельных военачальников, пусть даже гениальным, а по воинским уставам и наставлениям, которые никто не отменял. Как правило, из инструкций, руководств и наставлений просто изымали титульные листы или замазывали подписи репрессированных лиц и до нового издания все эти документы являлись действующими и использовались в войсках1283 . В ряде работ было показано, что теория "глубокой операции" не только не была отброшена, но, наоборот, определяла всю подготовку Красной Армии1284 . Тем самым нельзя не признать, что вышеприведенные версии вряд ли будут когда-либо доказаны.
Наибольшие разногласия вызвал вопрос о масштабах репрессий в Красной Армии. Так, В.С. Коваль считает, что погиб весь офицерский корпус1285 , а Л.А. Киршнер полагает, что лишь 50% офицеров были репрессированы1286 . По мнению В.Г. Клевцова, в 1937-1938 гг. было физически уничтожено 35,2 тыс. офицеров1287 . Д.А. Волкогонов и Д.М. Проэктор пишут о 40 тыс. репрессированных, А.М. Самсонов - о 43 тыс., Н.М. Раманичев - о 44 тыс., Ю.А. Горьков - о 48 773, Г.А. Куманев увеличивает эту цифру до 50 тыс., а А.Н. Яковлев до 70 тыс. В книге В.Н. Рапопорта и Ю.А. Геллера говориться о примерно 100 тыс. офицеров, однако при этом приводятся персональные сведения лишь о 651 репрессированном офицере, которые составляли 64,8% высшего комсостава на 1 января 1937 г.1288 О.Ф. Сувениров опубликовал сначала список на 749 человек, а затем расширил его до 1 669 офицеров, погибших в 1936-1941 гг.1289 Сведения об остальных репрессированных до сих пор отсутствуют.
Таблица 36
Увольнение офицеров из РККА в 1937-1939 гг. 1290
В.Д. Данилов Ф.Б. Комал А. Филиппов В.П. Бородин В.Г. Клевцов
Уволено 24 547 42 514 38 000 29 000 45 571
Из них арестовано 9 579 9 579 9 500 6 000-8 000 41 406
Восстановлено 11 178 12 070 12 000 13 000 14 160
Итого 13 369 30 444 26 000 16 000 31 411
Результаты исследования архивных материалов разными авторами приведены в таблице 36. Ф.Б. Комал совершенно справедливо указал на то, что недопустимо смешивать понятия "уволенные" и "репрессированные", к которым следует относить лишь арестованных и уволенных по политическим мотивам. Правда, и арестовывались офицеры за различные преступления, что также следует учитывать. А.Т. Уколов и В.И. Ивкин на основе данных судебных органов РККА отмечают, что в 1937-1939 гг. было осуждено за политические преступления примерно 8 624 человека, указывая при этом, что вряд ли стоит причислять к репрессированным осужденных за уголовные и морально-бытовые преступления1291 . В своем новейшем исследовании О.Ф. Сувениров пишет о 1 634 погибших и о 3 682 осужденных военными трибуналами в 1936-1941 гг. за контрреволюционные преступления офицерах1292 .
Пока же ограниченная источниковая база не позволяет однозначно решить этот ключевой вопрос. Имеющиеся материалы показывают, что в 1937-1939 гг. из вооруженных сил было уволено свыше 45 тыс. человек (36 898 в сухопутных войсках, 5 616 в ВВС и свыше 3 тыс. во флоте)1293 . Однако к репрессированным можно отнести лишь уволенных за связь с заговорщиками и по национальному признаку, а также арестованных по политическим мотивам. Но, к сожалению, именно данные о причинах увольнений до сих пор точно не известны. Видимо, в сухопутных войсках репрессированными могут считаться около 17 тыс. человек. Для ответа на вопрос о количестве погибших необходимо конкретное изучение судеб всех уволенных офицеров, чего до сих пор не сделано. Также остается неизученным вопрос о распределении репрессированных по категориям командно-начальствующего состава1294 , что не позволяет оценить воздействие чисток на уровень боеспособности советских вооруженных сил.
Комплексное рассмотрение исследований по вопросу о репрессиях в Красной Армии показывает, что широко распространенная версия об их катастрофических для армии последствиях так и не была доказана и требует дальнейшего тщательного изучения. Все еще остаются слабо исследованными вопросы о месте 1937-1938 гг. в системе чисток офицерского корпуса РККА, их связи с планами Сталина в отношении армии, боевой и политической подготовкой комсостава и реальной боеготовностью Красной Армии накануне войны. Пока все эти проблемы содержат гораздо больше вопросов, чем ответов. Центральный же из них - последствия репрессий для боеготовности Красной Армии - пока не может считаться окончательно решенным, поскольку не были сформулированы объективные научные критерии для его решения и исследователи не получили доступа к необходимому документальному материалу.
За два предвоенных года Красная Армия была значительно увеличена, ее численность без учета частей вне норм возросла почти в три раза. К лету 1941 г. в ее состав входили управления 4 фронтов, 27 армейских управлений, управления 62 стрелковых, 4 кавалерийских, 29 механизированных, 5 воздушно-десантных корпусов, 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковая, 31 моторизованная дивизии, 5 стрелковых, 1 танковая, 16 воздушно-десантных, 10 противотанковых артиллерийских бригад, 94 корпусных, 14 пушечных, 29 гаубичных, 32 гаубичных артполков БМ РГК, 12 отдельных артдивизионов ОМ, 45 отдельных зенитно-артиллерийских артдивизионов, 8 отдельных минометных батальонов, 3 корпуса ПВО, 9 бригад ПВО, 40 бригадных районов ПВО, 29 мотоциклетных полков, 1 отдельный танковый батальон, 8 дивизионов бронепоездов, 34 инженерных полка и 20 отдельных инженерных батальонов. ВВС насчитывали 5 корпусов ДБА, 79 авиадивизий, 5 отдельных авиабригад, 218 боеспособных авиаполков1295 . Советские вооруженные силы были крупнейшей армией мира.
Еще в 1989 г. Д.М. Проэктор задавался вопросом: "Не готовил ли Сталин всю эту массу войск не только для обороны, но и для наступления? Есть много признаков, что да. По-видимому, у него к весне 1941 г. складывалось мнение, что мы сильны, можем опередить противника, нанести ему удар и разгромить на его территории прежде, чем он нападет на нас. Думаю, когда историки изучат все документы, то найдут подтверждение как минимум тому, что такие намерения были и в соответствии с ними начинала складываться группировка сил вблизи границы"1296 . Конечно, до изучения всех документов еще далеко, но и уже доступные материалы позволяют составить довольно полное представление о намерениях советского руководства. К ним и следует обратиться.
Советское военное планирование
в 1940-1941 гг.
В конкретных военных приготовлениях СССР ключевое место занимала деятельность Генерального штаба по военному планированию, до сих пор содержащая, к сожалению, значительное количество "белых пятен", что связано с сохранением секретности соответствующих документов 1939-1941 гг. Ныне отечественная историография располагает довольно цельной картиной хода выработки документов военного планирования на стратегическом уровне, однако их содержание, а также связь с планированием на уровне военных округов все еще остаются слабо изученными. Содержание советских военных планов традиционно излагается в отечественной литературе по устоявшейся схеме: планы разрабатывались в ответ на рост германской угрозы и предусматривали отражение вражеского нападения, нанесение ответных контрударов и общий переход в наступление для разгрома противника. В соответствии с этим замыслом армиям прикрытия ставилась задача в течение 10-15 дней обороняться на линии госграницы, не допуская вторжения противника на советскую территорию, и готовиться к переходу в наступление вместе с армиями второго стратегического эшелона1297 .