Страница:
Выполнение этой задачи требовало дальнейшего лавирования между великими державами с тем, чтобы воспрепятствовать их возможной консолидации на антисоветской основе и использовать их технические возможности для модернизации советской экономики. Активная антикоммунистическая и антисоветская пропаганда нового национал-социалистического правительства Германии и опасения, что Берлин и далее будет сближаться с западными странами, потребовали уточнения тактики советской дипломатии, и в декабре 1933 г. Москва поддержала французскую идею коллективной безопасности в Европе. И тогда, и теперь многие воспринимают этот шаг СССР как стремление к сближению с Западом против Германии. Однако это была все та же политика лавирования, примененная в новых условиях. Уже 26 января 1934 г. в Отчетном докладе XVII съезду ВКП(б) Сталин объяснил, что "у нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний", поскольку заинтересованы в расширении деловых связей для развития экономической базы, ведь "в наше время со слабыми не принято считаться, считаются с сильными"1438 .
Ныне некоторые авторы полагают, что в 1921-1924 гг. советское руководство отказалось от своих революционных намерений на международной арене, и к началу 1930-х гг. Сталин "стал теперь упорно стремиться к налаживанию отношений с ближайшими соседями и странами Запада, отодвигая революционную активность на второй план"1439 . Почему-то в данном случае исследователи забыли широко известную истину о том, что реальная политика и обеспечивающая ее пропаганда далеко не одно и то же, и стали всерьез воспринимать любые официальные заявления Москвы, не желая непредвзято взглянуть на ее реальные действия. Сделав ставку на ускоренное военно-экономическое развитие СССР, советское руководство было вынуждено налаживать экономические связи со странами Запада, что, естественно, требовало определенной маскировки своих намерений. В этих условиях снижение "революционной активности" было связано лишь с дипломатической тактикой, а не с отказом советского руководства от идеи "мировой революции". В этой связи трудно не согласиться с мнением А.Н. и Л.А. Мерцаловых, считающих, что мышление Сталина стало в конечном счете обычным имперским, чем бы оно ни прикрывалось1440 .
В данном случае идеологическая догма о "мировой революции" оказалась тесно связанной с национально-государственными интересами Советского Союза, руководство которого оказалось перед следующим выбором. Либо Москва должна была согласиться со своим второстепенным статусом региональной державы на мировой арене с перспективой дальнейшего ослабления советского влияния, либо СССР должен был вступить в борьбу за возвращение в клуб "великих держав". Сделав выбор в пользу второй альтернативы, советское руководство пошло по пути любой страны, стремившейся стать "великой державой", чего можно добиться лишь путем подчинения какой-либо части мира, и использовало идею "мировой революции" для обоснования этих своих притязаний. Естественно, что, как везде и всегда, пропаганда говорила о глобальных задачах. И в данном случае идея "мировой революции" стоит в одном ряду с такими, например, идеями, как "защита культуры от варваров" в Древнем Риме, "свобода, равенство и братство" на рубеже XVIII - XIX вв. во Франции, "бремя белого человека" в эпоху колониальной экспансии европейских стран, "открытых дверей" в США конца XIX - начала XX вв., "борьба за жизненное пространство" в Германии и "создание Великой Восточной Азии" в Японии 1930-1940-х гг. или "борьба за демократию" в современных США.
Кроме того, важно отметить, что идея "мировой революции" трансформировалась из надежды на абстрактную революцию в лозунг расширения границ социализма, то есть расширения влияния СССР на мировой арене. Задача возвращения в клуб великих держав самая сложная из всех международных задач любого государства, поскольку требует от него быть сильнее тех, кто станет объектом захвата, и их потенциальных союзников. Как правило, это невозможно в силу ограниченности ресурсов, поэтому в такой ситуации активно используется дипломатия с целью разобщить возможных противников, а еще лучше помочь им вступить в открытый конфликт друг с другом. Как уже было показано, именно эту задачу и решала советская дипломатия в 1920-1930-е гг. И в данном случае идея "мировой революции" дополнялась идеей борьбы за "социализм - светлое будущее всего человечества". Это важное пропагандистское дополнение было нужно для морального оправдания любых действий СССР на мировой арене и вполне вписывалось в характерное, особенно для XX в., стремление прятать реальную политику за благообразной моральной ширмой. Поэтому любые рассуждения об отказе советского руководства от идеи "мировой революции" основаны на элементарном непонимании закономерностей развития международных отношений. Вот если бы советская внешняя политика на протяжении 1920-1940-х гг. по степени своей активности находилась бы на уровне какой-либо Норвегии или Аргентины, то тогда можно было бы констатировать отказ советского руководства от борьбы за статус "великой державы", но все было как раз наоборот.
Советская пропаганда широко популяризировала основную цель советской внешней политики - борьбу за социализм во всем мире. Проанализировав литературу "оборонной тематики" 1930-х годов, Н.Ю. Кулешова приходит к выводу, что "на главный вопрос, к какой войне готовилось сталинское руководство, она давала ясный ответ: к революционно-классовой, по типу гражданской, во всемирном масштабе", которая "в конечном счете направлена на коренное изменение господствующей у [противника] социально-политической системы. А именно это и составляло основную цель внешнеполитических устремлений советской страны, показанных в литературных произведениях. [...] Соответственно, защита социализма, наряду с узкой, получила более широкую трактовку - как готовность не только стоять на страже собственных границ, но и бороться за уничтожение капитализма на всем земном шаре". Кроме того, важно отметить, что подобные произведения имели широкий общественный резонанс, восторженно встречались читателями и зрителями спектаклей и фильмов, что, конечно же, отражает общественные настроения в СССР1441 .
Как и руководство остальных великих держав, советское руководство активно действовало на международной арене и стремилось достичь своих собственных целей, рассматривая Вторую мировую войну как уникальный шанс для реализации идей "мировой революции". Тем более что теперь СССР располагал мощной автаркичной экономикой, развитым ВПК и хорошо вооруженной Красной Армией. Не случайно 1 октября 1938 г. на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда Сталин объяснял, что "бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы кричим об обороне - это вуаль, вуаль. Все государства маскируются"1442 . В это объяснение прекрасно вписывается следующее утверждение в передовой статье газеты "Красная звезда" от 17 ноября 1938 г.: "В тот миг, когда фашисты посмеют нас тронуть, Красная Армия перейдет границу вражеской страны... Наша оборона это наступление. Красная Армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны. С того мгновения, когда агрессор попытается нарушить наши границы, для нас перестанут существовать границы его страны"1443 .
В условиях политического кризиса 1939 г. Москва лавировала между англо-французскими союзниками и Германией, стараясь добиться наиболее выгодного для себя соглашения1444 . Согласно воспоминаниям Н.С. Хрущева, руководивший из-за кулис действиями советской дипломатии Сталин летом 1939 г. откровенно заявлял, что "тут идет игра, кто кого перехитрит и обманет", прекрасно понимая, что "Гитлер хочет нас обмануть, просто перехитрить. Но полагал, что это мы, СССР, перехитрили Гитлера, подписав договор"1445 . Интересные оценки событий 1939-1941 гг. содержатся в ставшем лишь недавно доступным исследователям дневнике писателя В.В. Вишневского, хотя и не причастного к выработке важнейших военно-политических решений, но тем не менее в силу своих должностных обязанностей и политических функций хорошо осведомленного о настроениях "наверху", имевшего возможность получать достоверную, широкую и разнообразную информацию о деятельности советского руководства, о подготовке к войне.
Оценивая советско-германский пакт о ненападении, писатель 1 сентября 1939 г. заносит в дневник: "СССР выиграл свободу рук, время... Ныне мы берем инициативу, не отступаем, а наступаем. Дипломатия с Берлином ясна: они хотят нашего нейтралитета и потом расправы с СССР; мы хотим их увязания в войне и затем расправы с ними". Передавая распространенные настроения: "Мы через год будем бить Гитлера", Вишневский отмечает, что "это наиболее вероятный вариант... Для СССР пришла пора внешних мировых выступлений... Гадать, как сложится игра, трудно. Но ясно одно: мир будет вновь перекроен. В данной войне мы постараемся сохранить до конца свои выигрышные позиции. Привлечь к себе ряд стран. Исподволь, где лаской, где силой. Это новая глава в истории партии и страны. СССР начал активную мировую внешнюю политику"1446 .
1 сентября Германия напала на Польшу, а 3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну. Оценивая начавшуюся войну в Европе, Сталин в беседе с руководством Коминтерна 7 сентября 1939 г. заявил, что "война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент - подталкивать другую сторону"1447 . Это сталинское высказывание не осталось в тайне, и 10 ноября 1939 г. начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис на совещании с писателями заявил, что "Германия делает в общем полезное дело, расшатывая британскую империю. Разрушение ее поведет к общему краху капитализма - это ясно"1448 .
Схожие идеи были высказаны в беседе Председателя СНК и наркома иностранных дел СССР Молотова с заместителем премьер-министра и министром иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкявичусом в ночь на 3 июля 1940 г. в Москве. "Сейчас, - сказал Молотов своему собеседнику, - мы убеждены более чем когда-либо еще, что гениальный Ленин не ошибался, уверяя нас, что вторая мировая война позволит нам завоевать власть во всей Европе, как первая мировая война позволила захватить власть в России. Сегодня мы поддерживаем Германию, однако ровно настолько, чтобы удержать её от принятия предложений о мире до тех пор, пока голодающие массы воюющих наций не расстанутся с иллюзиями и не поднимутся против своих руководителей. Тогда германская буржуазия договорится со своим врагом, буржуазией союзных государств, с тем чтобы объединенными усилиями подавить восставший пролетариат. Но в этот момент мы придем к нему на помощь, мы придем со свежими силами, хорошо подготовленные, и на территории Западной Европы... произойдет решающая битва между пролетариатом и загнивающей буржуазией, которая и решит навсегда судьбу Европы"1449 .
10 февраля 1941 г. эта идея в несколько иной формулировке попала и в дневник Вишневского: "Мы пользуемся старым методом "разделяй и властвуй". Мы вне войны, кое-что платим за это, многое получаем. Ведем торговые сношения с различными странами, пользуемся их техникой, кое-что полезное приобретаем и для армии, и для флота и пр. Помогаем вести войну той же Германии, питая ее по "порциям", на минимуме. Не мешаем империалистам вести войну еще год, два... Выжидаем их ослабления. Затем - выступаем в роли суперарбитра, "маклера" и т.п."1450 .
Понятно, что подобные идеи не афишировались советским руководством, наоборот, было сделано все, чтобы убедить общественное мнение как в стране, так и за рубежом, что СССР занимает нейтральную позицию в начавшейся войне в Европе. Поэтому осенью 1939 г. характерная для советской пропаганды второй половины 30-х гг. антифашистская кампания была свернута. В средствах массовой информации началось педалирование темы улучшения советско-германских отношений, однако независимо от официальных славословий по поводу "дружбы" с Германией в общественном мнении господствовало убеждение, что все делалось из тактических соображений. Этому способствовало то, что одновременно советской пропаганде для объяснения договора о ненападении пришлось трактовать его как некую передышку, аналогичную Брестскому миру 1918 г., ссылаясь на, как ныне известно1451 , мифическую угрозу советско-германской войны летом 1939 г., которую пытались спровоцировать Англия и Франция. В этой ситуации, для того "чтобы оттянуть войну с Германией и использовать время для еще большего укрепления экономической, и в особенности военной мощи СССР", советское правительство заключило договор с Германией, поставив Англию и Францию "перед войной с тем противником, которого готовили против нас"1452 .
В советской пропаганде 1939-1940 гг. большое место занимало обеспечение внешнеполитических действий СССР в Восточной Европе. В данном случае широко использовались лозунги "освобождения" и "расширения фронта социализма", которые были тесно взаимосвязаны. Так, 9 сентября 1940 г. в ходе совещания в ЦК ВКП(б) Сталин заявил, что "мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи"1453 . То есть речь шла об освобождении от гнета капитализма. Столь емкая формула позволяла советской пропаганде приспосабливаться к любой международной ситуации и давать объяснения любым действиям СССР. Вместе с тем война с Финляндией показала, что таких абстрактных лозунгов недостаточно для воздействия на советских солдат, и в ход пошел традиционный лозунг "защиты северо-западных границ и Ленинграда". В результате именно лозунг "защиты границ и интересов СССР" был положен в основу советской пропаганды, а лозунги "освобождения" и "расширения фронта социализма" давали дополнительное обоснование действиям советского руководства на мировой арене.
Эти внешнеполитические акции воспринимались в Кремле в определенном идеологическом контексте. Так, 21 января 1940 г. Сталин заявил: "Мировая революция как единый акт - ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Действия Красной Армии - это также дело мировой революции"1454 . Естественно, советское руководство прекрасно понимало, что присоединение новых территорий возможно лишь в ходе европейской войны. Так, выступая 17 апреля 1940 г. на совещании начальствующего состава РККА при ЦК ВКП(б) по опыту войны в Финляндии, Сталин заявил, что срок этой войны зависел "от международной обстановки. Там, на западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло, когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить. Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда"1455 .
Выступая 20 ноября 1940 г. на объединенном пленуме Ленинградского горкома и обкома ВКП(б), А.А. Жданов заявил, что "сейчас нас стараются использовать и та, и другая воюющие стороны как самого крупного туза". Далее, сравнив Германию с дровосеком, а СССР с медведем, он заявил, что "пока дровосек деревья ломает, мы ходим по лесу и требуем попенную плату", поскольку "политика социалистического государства заключается в том, чтобы в любое время расширять, когда представится это возможным, позиции социализма. Из этой политики мы исходили за истекший год, она дала... расширение социалистических территорий Советского Союза. Такова будет наша политика и впредь, и тут вам ясно по какой линии должно идти дело"1456 .
С весны 1940 г. пока еще в узких, но довольно высокопоставленных аудиториях стали все громче раздаваться голоса о необходимости модернизации военной пропаганды. Тон этим высказываниям задал сам Сталин. Выступая на заседании комиссии Главного Военного Совета 21 апреля 1940 г., он предложил "коренным образом переделать нашу военную идеологию. Мы должны воспитывать свой комсостав в духе активной обороны, включающей в себя и наступление. Надо эти идеи популяризировать под лозунгами безопасности, защиты нашего отечества, наших границ"1457 . Практическим воплощением этого пожелания вождя стало совещание по военной идеологии 13-14 мая 1940 г.
Начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис выступил с основным докладом, в котором заявил, что "Красная Армия, как и всякая армия, есть инструмент войны. Весь личный состав Красной Армии должен воспитываться в мирное время, исходя из общей цели - подготовки к войне. Наша война с капиталистическим миром будет войной справедливой, прогрессивной. Красная Армия будет действовать активно, добиваясь полного сокрушения и разгрома врага, перенося боевые действия на территорию противника. В соответствии с этим надо воспитывать весь личный состав армии и всю нашу страну в том духе, что всякая наша война, которую поведет армия социализма, будет войной прогрессивной, будет самой справедливой из всех войн, которые когда-либо были. На этот счет у Ленина недвусмысленно сказано: "Это была бы война за социализм, за освобождение других народов от буржуазии. Энгельс был совершенно прав, когда в своем письме Каутскому от 12 сентября 1882 г. прямо признавал возможность "оборонительной войны" уже победившего социализма. Он имел в виду именно оборону победившего пролетариата против буржуазии других стран" (Т.19. С.325).
И второе высказывание товарища Ленина.
"Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, стал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстания против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств" (Т.18. С.232-233).
Речь идет об активном действии победившего пролетариата и трудящихся капиталистических стран против буржуазии, о таком активном действии, когда инициатором справедливой войны выступит наше государство и его Рабоче-Крестьянская Красная Армия. В этом духе нам нужно воспитывать нашу Красную Армию и весь пролетариат, чтобы все знали, что всякая наша война, где бы она не происходила, является войной прогрессивной и справедливой"1458 .
Говоря о военной доктрине, командарм 2 ранга Д.Г. Павлов заявил, что "военная доктрина у нас была выработана в чисто наступательном духе, но она выработана в наступательном духе в последние 3-4 года", а до этого был культ защиты своих границ. По его мнению, "все наши войны совершенно справедливы, но военная идеология у нас, военных, начиная от командира полка и ниже до бойца, должна быть сформулирована так, чтобы наши начальники и бойцы понимали, что независимо от справедливой или несправедливой [войны], наши войска должны бить противника, и приказы военного командования всегда справедливы и всегда должны быть выполнены"1459 .
По мнению командарма 2 ранга К.А. Мерецкова, "можно сказать, что наша армия готовится к нападению и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно... Мы должны обеспечить нашу страну не обороной, а наступлением и что мы сможем дать более сильный удар по врагу. [...] Наша армия существует для обеспечения нашего государства, нашей страны, а для того, чтобы обеспечить это, надо разгромить, разбить врага, а для этого надо наступать. Исходя из политических условий, мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать"1460 .
В своем выступлении комкор Д.Т. Козлов указал на то, что "наша армия должна быть воспитана, а также и наше население должно быть воспитано в духе наступательной доктрины. Ни в одном журнале, ни в одной газете не должно быть записано, что мы будем только обороняться и бить противника на своей собственной территории. У нас должно быть записано, что мы будем обороняться только наступлением и бить противника и этим самым оборонять свое социалистическое отечество, и его границы, но это не значит, что мы не должны заниматься другими вопросами. В отношении обороны, я предполагаю, что достаточно сделано, но в наступлении мы проделали не все. Если мы дадим такую установку, то необходимо пересмотреть все мероприятия, и в первую очередь, нужно поставить пересмотр всего организма, всей нашей армии. В штатах стрелковых дивизий существующей и сейчас создаваемой преобладают тенденции оборонительного характера, ибо пехота настолько тяжела, что она не в состоянии будет давать те темпы наступления, которые будут необходимы... Если мы хотим, чтобы у нас армия могла быть легкой и маневренной, могла выполнять задачи, которые перед ней стоят, надо организационную структуру пересмотреть строго под этим углом"1461 .
Майор А.И. Самойлов предложил тщательно изучать противника. "Ведь когда-то наши командиры займут в мире положение британских офицеров. Так должно быть и так будет. Мы будем учить весь мир... Следующий недостаток пропаганды. Мне приходилось сталкиваться с обывательским, социал-демократическим, пацифистским пониманием нашей политики мира. [...] У нас слишком много мирных настроений. Нет особой любви к спорту, строю, к оружию. Между тем вся современная обстановка требует, чтобы наш народ и наши бойцы были людьми воинственными. [...] Наша эпоха есть эпоха войн, справедливых - революционных и несправедливых - империалистических. На нас могут напасть, но нам нечего скрывать, что придет время, когда и мы будем нападающей стороной. Товарищи, мы по самому существу нашего строя и по своему историческому призванию должны уметь воевать и любить военное дело"1462 .
Высказанные идеи уже 25 июня были преподнесены в качестве директивных указаний на созванном по инициативе редакций газеты "Красная звезда", журнала "Знамя" и Оборонной комиссии Союза советских писателей совещании писателей, разрабатывающих военную тематику. Главный редактор "Красной Звезды" полковник Е.А. Болтин следующим образом инструктировал "инженеров человеческих душ": "Говоря об идеологии Красной Армии я должен начать с ее доктрины. Вам известно, что военная доктрина Красной Армии это наступательная доктрина, исходящая из известной ворошиловской формулировки - "бить врага на его территории". Это положение остается в силе и сегодня. Однако, тот боевой опыт, который приобрела Красная Армия за последние два года, вносит в наше представление о войне ряд существенно новых черт. Вплоть до 1939 г. Красная Армия была армией по существу необстрелянной, и те положения, на которых воспитывался ее командный состав, в значительной мере базировались на опыте гражданской войны. В этом опыте есть много ценного, очень много такого, что и сегодня, и в дальнейшем будет для нас служить руководством. Но в то же время этот опыт не мог учитывать подлинного характера современной войны, ибо в тот период при слабой технике врага мы имели сплошь и рядом технику слабейшую. [...] Наша тактика и оперативное искусство вплоть до 1938 г., т.е. до того, как мы начали осваивать опыт войны в Испании, базировались преимущественно на опыте гражданской войны", теперь же этого недостаточно и следует на основе опыта боев у Хасана, на Халхин-Голе и в Финляндии пересмотреть наши взгляды на будущую войну.
"Как это ни странно, но мы воспитываем в людях своеобразный советский пацифизм. Часто в "Красной Звезде" и в литературе можно было встретить выражение, что Красная Армия есть орудие мира. Вместо того, чтобы учить людей, что армия есть инструмент войны, орудие активной защиты нашей родины, мы говорили, что это армия мира. С другой стороны, мы однобоко пропагандировали лозунг о непобедимости нашей армии", что порождает шапкозакидательские настроения. Поэтому в ходе советско-финской войны пришлось заменить лозунг об "освобождении Финляндии", который ничего не говорил нашим солдатам, на лозунг о "защите северо-западных границ и Ленинграда". "Мы все прекрасно отдаем себе отчет в огромной исторической правоте и непобедимости нашего дела. Но в тоже время мы должны отдать себе отчет, что наша победа в современной войне может быть достигнута только ценой напряжения всех сил. Опыт войны в Финляндии показал, что нам понадобились серьезные усилия, чтобы даже потенциально слабого врага сломить. В будущих столкновениях нам предстоит решать более трудные задачи, и поэтому сейчас надо воспитывать Красную Армию и весь наш народ не в духе голых лозунгов о непобедимости и сплошном героизме, а нужно воспитывать в духе тех трудностей, которые вызывает современная война, в духе готовности послужить родине всем, если понадобится, в том числе и своей жизнью". Следует внимательно изучать опыт войны в Европе и гибко подходить к его усвоению.
Ныне некоторые авторы полагают, что в 1921-1924 гг. советское руководство отказалось от своих революционных намерений на международной арене, и к началу 1930-х гг. Сталин "стал теперь упорно стремиться к налаживанию отношений с ближайшими соседями и странами Запада, отодвигая революционную активность на второй план"1439 . Почему-то в данном случае исследователи забыли широко известную истину о том, что реальная политика и обеспечивающая ее пропаганда далеко не одно и то же, и стали всерьез воспринимать любые официальные заявления Москвы, не желая непредвзято взглянуть на ее реальные действия. Сделав ставку на ускоренное военно-экономическое развитие СССР, советское руководство было вынуждено налаживать экономические связи со странами Запада, что, естественно, требовало определенной маскировки своих намерений. В этих условиях снижение "революционной активности" было связано лишь с дипломатической тактикой, а не с отказом советского руководства от идеи "мировой революции". В этой связи трудно не согласиться с мнением А.Н. и Л.А. Мерцаловых, считающих, что мышление Сталина стало в конечном счете обычным имперским, чем бы оно ни прикрывалось1440 .
В данном случае идеологическая догма о "мировой революции" оказалась тесно связанной с национально-государственными интересами Советского Союза, руководство которого оказалось перед следующим выбором. Либо Москва должна была согласиться со своим второстепенным статусом региональной державы на мировой арене с перспективой дальнейшего ослабления советского влияния, либо СССР должен был вступить в борьбу за возвращение в клуб "великих держав". Сделав выбор в пользу второй альтернативы, советское руководство пошло по пути любой страны, стремившейся стать "великой державой", чего можно добиться лишь путем подчинения какой-либо части мира, и использовало идею "мировой революции" для обоснования этих своих притязаний. Естественно, что, как везде и всегда, пропаганда говорила о глобальных задачах. И в данном случае идея "мировой революции" стоит в одном ряду с такими, например, идеями, как "защита культуры от варваров" в Древнем Риме, "свобода, равенство и братство" на рубеже XVIII - XIX вв. во Франции, "бремя белого человека" в эпоху колониальной экспансии европейских стран, "открытых дверей" в США конца XIX - начала XX вв., "борьба за жизненное пространство" в Германии и "создание Великой Восточной Азии" в Японии 1930-1940-х гг. или "борьба за демократию" в современных США.
Кроме того, важно отметить, что идея "мировой революции" трансформировалась из надежды на абстрактную революцию в лозунг расширения границ социализма, то есть расширения влияния СССР на мировой арене. Задача возвращения в клуб великих держав самая сложная из всех международных задач любого государства, поскольку требует от него быть сильнее тех, кто станет объектом захвата, и их потенциальных союзников. Как правило, это невозможно в силу ограниченности ресурсов, поэтому в такой ситуации активно используется дипломатия с целью разобщить возможных противников, а еще лучше помочь им вступить в открытый конфликт друг с другом. Как уже было показано, именно эту задачу и решала советская дипломатия в 1920-1930-е гг. И в данном случае идея "мировой революции" дополнялась идеей борьбы за "социализм - светлое будущее всего человечества". Это важное пропагандистское дополнение было нужно для морального оправдания любых действий СССР на мировой арене и вполне вписывалось в характерное, особенно для XX в., стремление прятать реальную политику за благообразной моральной ширмой. Поэтому любые рассуждения об отказе советского руководства от идеи "мировой революции" основаны на элементарном непонимании закономерностей развития международных отношений. Вот если бы советская внешняя политика на протяжении 1920-1940-х гг. по степени своей активности находилась бы на уровне какой-либо Норвегии или Аргентины, то тогда можно было бы констатировать отказ советского руководства от борьбы за статус "великой державы", но все было как раз наоборот.
Советская пропаганда широко популяризировала основную цель советской внешней политики - борьбу за социализм во всем мире. Проанализировав литературу "оборонной тематики" 1930-х годов, Н.Ю. Кулешова приходит к выводу, что "на главный вопрос, к какой войне готовилось сталинское руководство, она давала ясный ответ: к революционно-классовой, по типу гражданской, во всемирном масштабе", которая "в конечном счете направлена на коренное изменение господствующей у [противника] социально-политической системы. А именно это и составляло основную цель внешнеполитических устремлений советской страны, показанных в литературных произведениях. [...] Соответственно, защита социализма, наряду с узкой, получила более широкую трактовку - как готовность не только стоять на страже собственных границ, но и бороться за уничтожение капитализма на всем земном шаре". Кроме того, важно отметить, что подобные произведения имели широкий общественный резонанс, восторженно встречались читателями и зрителями спектаклей и фильмов, что, конечно же, отражает общественные настроения в СССР1441 .
Как и руководство остальных великих держав, советское руководство активно действовало на международной арене и стремилось достичь своих собственных целей, рассматривая Вторую мировую войну как уникальный шанс для реализации идей "мировой революции". Тем более что теперь СССР располагал мощной автаркичной экономикой, развитым ВПК и хорошо вооруженной Красной Армией. Не случайно 1 октября 1938 г. на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда Сталин объяснял, что "бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы кричим об обороне - это вуаль, вуаль. Все государства маскируются"1442 . В это объяснение прекрасно вписывается следующее утверждение в передовой статье газеты "Красная звезда" от 17 ноября 1938 г.: "В тот миг, когда фашисты посмеют нас тронуть, Красная Армия перейдет границу вражеской страны... Наша оборона это наступление. Красная Армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны. С того мгновения, когда агрессор попытается нарушить наши границы, для нас перестанут существовать границы его страны"1443 .
В условиях политического кризиса 1939 г. Москва лавировала между англо-французскими союзниками и Германией, стараясь добиться наиболее выгодного для себя соглашения1444 . Согласно воспоминаниям Н.С. Хрущева, руководивший из-за кулис действиями советской дипломатии Сталин летом 1939 г. откровенно заявлял, что "тут идет игра, кто кого перехитрит и обманет", прекрасно понимая, что "Гитлер хочет нас обмануть, просто перехитрить. Но полагал, что это мы, СССР, перехитрили Гитлера, подписав договор"1445 . Интересные оценки событий 1939-1941 гг. содержатся в ставшем лишь недавно доступным исследователям дневнике писателя В.В. Вишневского, хотя и не причастного к выработке важнейших военно-политических решений, но тем не менее в силу своих должностных обязанностей и политических функций хорошо осведомленного о настроениях "наверху", имевшего возможность получать достоверную, широкую и разнообразную информацию о деятельности советского руководства, о подготовке к войне.
Оценивая советско-германский пакт о ненападении, писатель 1 сентября 1939 г. заносит в дневник: "СССР выиграл свободу рук, время... Ныне мы берем инициативу, не отступаем, а наступаем. Дипломатия с Берлином ясна: они хотят нашего нейтралитета и потом расправы с СССР; мы хотим их увязания в войне и затем расправы с ними". Передавая распространенные настроения: "Мы через год будем бить Гитлера", Вишневский отмечает, что "это наиболее вероятный вариант... Для СССР пришла пора внешних мировых выступлений... Гадать, как сложится игра, трудно. Но ясно одно: мир будет вновь перекроен. В данной войне мы постараемся сохранить до конца свои выигрышные позиции. Привлечь к себе ряд стран. Исподволь, где лаской, где силой. Это новая глава в истории партии и страны. СССР начал активную мировую внешнюю политику"1446 .
1 сентября Германия напала на Польшу, а 3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну. Оценивая начавшуюся войну в Европе, Сталин в беседе с руководством Коминтерна 7 сентября 1939 г. заявил, что "война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент - подталкивать другую сторону"1447 . Это сталинское высказывание не осталось в тайне, и 10 ноября 1939 г. начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис на совещании с писателями заявил, что "Германия делает в общем полезное дело, расшатывая британскую империю. Разрушение ее поведет к общему краху капитализма - это ясно"1448 .
Схожие идеи были высказаны в беседе Председателя СНК и наркома иностранных дел СССР Молотова с заместителем премьер-министра и министром иностранных дел Литвы В. Креве-Мицкявичусом в ночь на 3 июля 1940 г. в Москве. "Сейчас, - сказал Молотов своему собеседнику, - мы убеждены более чем когда-либо еще, что гениальный Ленин не ошибался, уверяя нас, что вторая мировая война позволит нам завоевать власть во всей Европе, как первая мировая война позволила захватить власть в России. Сегодня мы поддерживаем Германию, однако ровно настолько, чтобы удержать её от принятия предложений о мире до тех пор, пока голодающие массы воюющих наций не расстанутся с иллюзиями и не поднимутся против своих руководителей. Тогда германская буржуазия договорится со своим врагом, буржуазией союзных государств, с тем чтобы объединенными усилиями подавить восставший пролетариат. Но в этот момент мы придем к нему на помощь, мы придем со свежими силами, хорошо подготовленные, и на территории Западной Европы... произойдет решающая битва между пролетариатом и загнивающей буржуазией, которая и решит навсегда судьбу Европы"1449 .
10 февраля 1941 г. эта идея в несколько иной формулировке попала и в дневник Вишневского: "Мы пользуемся старым методом "разделяй и властвуй". Мы вне войны, кое-что платим за это, многое получаем. Ведем торговые сношения с различными странами, пользуемся их техникой, кое-что полезное приобретаем и для армии, и для флота и пр. Помогаем вести войну той же Германии, питая ее по "порциям", на минимуме. Не мешаем империалистам вести войну еще год, два... Выжидаем их ослабления. Затем - выступаем в роли суперарбитра, "маклера" и т.п."1450 .
Понятно, что подобные идеи не афишировались советским руководством, наоборот, было сделано все, чтобы убедить общественное мнение как в стране, так и за рубежом, что СССР занимает нейтральную позицию в начавшейся войне в Европе. Поэтому осенью 1939 г. характерная для советской пропаганды второй половины 30-х гг. антифашистская кампания была свернута. В средствах массовой информации началось педалирование темы улучшения советско-германских отношений, однако независимо от официальных славословий по поводу "дружбы" с Германией в общественном мнении господствовало убеждение, что все делалось из тактических соображений. Этому способствовало то, что одновременно советской пропаганде для объяснения договора о ненападении пришлось трактовать его как некую передышку, аналогичную Брестскому миру 1918 г., ссылаясь на, как ныне известно1451 , мифическую угрозу советско-германской войны летом 1939 г., которую пытались спровоцировать Англия и Франция. В этой ситуации, для того "чтобы оттянуть войну с Германией и использовать время для еще большего укрепления экономической, и в особенности военной мощи СССР", советское правительство заключило договор с Германией, поставив Англию и Францию "перед войной с тем противником, которого готовили против нас"1452 .
В советской пропаганде 1939-1940 гг. большое место занимало обеспечение внешнеполитических действий СССР в Восточной Европе. В данном случае широко использовались лозунги "освобождения" и "расширения фронта социализма", которые были тесно взаимосвязаны. Так, 9 сентября 1940 г. в ходе совещания в ЦК ВКП(б) Сталин заявил, что "мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи"1453 . То есть речь шла об освобождении от гнета капитализма. Столь емкая формула позволяла советской пропаганде приспосабливаться к любой международной ситуации и давать объяснения любым действиям СССР. Вместе с тем война с Финляндией показала, что таких абстрактных лозунгов недостаточно для воздействия на советских солдат, и в ход пошел традиционный лозунг "защиты северо-западных границ и Ленинграда". В результате именно лозунг "защиты границ и интересов СССР" был положен в основу советской пропаганды, а лозунги "освобождения" и "расширения фронта социализма" давали дополнительное обоснование действиям советского руководства на мировой арене.
Эти внешнеполитические акции воспринимались в Кремле в определенном идеологическом контексте. Так, 21 января 1940 г. Сталин заявил: "Мировая революция как единый акт - ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Действия Красной Армии - это также дело мировой революции"1454 . Естественно, советское руководство прекрасно понимало, что присоединение новых территорий возможно лишь в ходе европейской войны. Так, выступая 17 апреля 1940 г. на совещании начальствующего состава РККА при ЦК ВКП(б) по опыту войны в Финляндии, Сталин заявил, что срок этой войны зависел "от международной обстановки. Там, на западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло, когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить. Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда"1455 .
Выступая 20 ноября 1940 г. на объединенном пленуме Ленинградского горкома и обкома ВКП(б), А.А. Жданов заявил, что "сейчас нас стараются использовать и та, и другая воюющие стороны как самого крупного туза". Далее, сравнив Германию с дровосеком, а СССР с медведем, он заявил, что "пока дровосек деревья ломает, мы ходим по лесу и требуем попенную плату", поскольку "политика социалистического государства заключается в том, чтобы в любое время расширять, когда представится это возможным, позиции социализма. Из этой политики мы исходили за истекший год, она дала... расширение социалистических территорий Советского Союза. Такова будет наша политика и впредь, и тут вам ясно по какой линии должно идти дело"1456 .
С весны 1940 г. пока еще в узких, но довольно высокопоставленных аудиториях стали все громче раздаваться голоса о необходимости модернизации военной пропаганды. Тон этим высказываниям задал сам Сталин. Выступая на заседании комиссии Главного Военного Совета 21 апреля 1940 г., он предложил "коренным образом переделать нашу военную идеологию. Мы должны воспитывать свой комсостав в духе активной обороны, включающей в себя и наступление. Надо эти идеи популяризировать под лозунгами безопасности, защиты нашего отечества, наших границ"1457 . Практическим воплощением этого пожелания вождя стало совещание по военной идеологии 13-14 мая 1940 г.
Начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис выступил с основным докладом, в котором заявил, что "Красная Армия, как и всякая армия, есть инструмент войны. Весь личный состав Красной Армии должен воспитываться в мирное время, исходя из общей цели - подготовки к войне. Наша война с капиталистическим миром будет войной справедливой, прогрессивной. Красная Армия будет действовать активно, добиваясь полного сокрушения и разгрома врага, перенося боевые действия на территорию противника. В соответствии с этим надо воспитывать весь личный состав армии и всю нашу страну в том духе, что всякая наша война, которую поведет армия социализма, будет войной прогрессивной, будет самой справедливой из всех войн, которые когда-либо были. На этот счет у Ленина недвусмысленно сказано: "Это была бы война за социализм, за освобождение других народов от буржуазии. Энгельс был совершенно прав, когда в своем письме Каутскому от 12 сентября 1882 г. прямо признавал возможность "оборонительной войны" уже победившего социализма. Он имел в виду именно оборону победившего пролетариата против буржуазии других стран" (Т.19. С.325).
И второе высказывание товарища Ленина.
"Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, стал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстания против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств" (Т.18. С.232-233).
Речь идет об активном действии победившего пролетариата и трудящихся капиталистических стран против буржуазии, о таком активном действии, когда инициатором справедливой войны выступит наше государство и его Рабоче-Крестьянская Красная Армия. В этом духе нам нужно воспитывать нашу Красную Армию и весь пролетариат, чтобы все знали, что всякая наша война, где бы она не происходила, является войной прогрессивной и справедливой"1458 .
Говоря о военной доктрине, командарм 2 ранга Д.Г. Павлов заявил, что "военная доктрина у нас была выработана в чисто наступательном духе, но она выработана в наступательном духе в последние 3-4 года", а до этого был культ защиты своих границ. По его мнению, "все наши войны совершенно справедливы, но военная идеология у нас, военных, начиная от командира полка и ниже до бойца, должна быть сформулирована так, чтобы наши начальники и бойцы понимали, что независимо от справедливой или несправедливой [войны], наши войска должны бить противника, и приказы военного командования всегда справедливы и всегда должны быть выполнены"1459 .
По мнению командарма 2 ранга К.А. Мерецкова, "можно сказать, что наша армия готовится к нападению и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно... Мы должны обеспечить нашу страну не обороной, а наступлением и что мы сможем дать более сильный удар по врагу. [...] Наша армия существует для обеспечения нашего государства, нашей страны, а для того, чтобы обеспечить это, надо разгромить, разбить врага, а для этого надо наступать. Исходя из политических условий, мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать"1460 .
В своем выступлении комкор Д.Т. Козлов указал на то, что "наша армия должна быть воспитана, а также и наше население должно быть воспитано в духе наступательной доктрины. Ни в одном журнале, ни в одной газете не должно быть записано, что мы будем только обороняться и бить противника на своей собственной территории. У нас должно быть записано, что мы будем обороняться только наступлением и бить противника и этим самым оборонять свое социалистическое отечество, и его границы, но это не значит, что мы не должны заниматься другими вопросами. В отношении обороны, я предполагаю, что достаточно сделано, но в наступлении мы проделали не все. Если мы дадим такую установку, то необходимо пересмотреть все мероприятия, и в первую очередь, нужно поставить пересмотр всего организма, всей нашей армии. В штатах стрелковых дивизий существующей и сейчас создаваемой преобладают тенденции оборонительного характера, ибо пехота настолько тяжела, что она не в состоянии будет давать те темпы наступления, которые будут необходимы... Если мы хотим, чтобы у нас армия могла быть легкой и маневренной, могла выполнять задачи, которые перед ней стоят, надо организационную структуру пересмотреть строго под этим углом"1461 .
Майор А.И. Самойлов предложил тщательно изучать противника. "Ведь когда-то наши командиры займут в мире положение британских офицеров. Так должно быть и так будет. Мы будем учить весь мир... Следующий недостаток пропаганды. Мне приходилось сталкиваться с обывательским, социал-демократическим, пацифистским пониманием нашей политики мира. [...] У нас слишком много мирных настроений. Нет особой любви к спорту, строю, к оружию. Между тем вся современная обстановка требует, чтобы наш народ и наши бойцы были людьми воинственными. [...] Наша эпоха есть эпоха войн, справедливых - революционных и несправедливых - империалистических. На нас могут напасть, но нам нечего скрывать, что придет время, когда и мы будем нападающей стороной. Товарищи, мы по самому существу нашего строя и по своему историческому призванию должны уметь воевать и любить военное дело"1462 .
Высказанные идеи уже 25 июня были преподнесены в качестве директивных указаний на созванном по инициативе редакций газеты "Красная звезда", журнала "Знамя" и Оборонной комиссии Союза советских писателей совещании писателей, разрабатывающих военную тематику. Главный редактор "Красной Звезды" полковник Е.А. Болтин следующим образом инструктировал "инженеров человеческих душ": "Говоря об идеологии Красной Армии я должен начать с ее доктрины. Вам известно, что военная доктрина Красной Армии это наступательная доктрина, исходящая из известной ворошиловской формулировки - "бить врага на его территории". Это положение остается в силе и сегодня. Однако, тот боевой опыт, который приобрела Красная Армия за последние два года, вносит в наше представление о войне ряд существенно новых черт. Вплоть до 1939 г. Красная Армия была армией по существу необстрелянной, и те положения, на которых воспитывался ее командный состав, в значительной мере базировались на опыте гражданской войны. В этом опыте есть много ценного, очень много такого, что и сегодня, и в дальнейшем будет для нас служить руководством. Но в то же время этот опыт не мог учитывать подлинного характера современной войны, ибо в тот период при слабой технике врага мы имели сплошь и рядом технику слабейшую. [...] Наша тактика и оперативное искусство вплоть до 1938 г., т.е. до того, как мы начали осваивать опыт войны в Испании, базировались преимущественно на опыте гражданской войны", теперь же этого недостаточно и следует на основе опыта боев у Хасана, на Халхин-Голе и в Финляндии пересмотреть наши взгляды на будущую войну.
"Как это ни странно, но мы воспитываем в людях своеобразный советский пацифизм. Часто в "Красной Звезде" и в литературе можно было встретить выражение, что Красная Армия есть орудие мира. Вместо того, чтобы учить людей, что армия есть инструмент войны, орудие активной защиты нашей родины, мы говорили, что это армия мира. С другой стороны, мы однобоко пропагандировали лозунг о непобедимости нашей армии", что порождает шапкозакидательские настроения. Поэтому в ходе советско-финской войны пришлось заменить лозунг об "освобождении Финляндии", который ничего не говорил нашим солдатам, на лозунг о "защите северо-западных границ и Ленинграда". "Мы все прекрасно отдаем себе отчет в огромной исторической правоте и непобедимости нашего дела. Но в тоже время мы должны отдать себе отчет, что наша победа в современной войне может быть достигнута только ценой напряжения всех сил. Опыт войны в Финляндии показал, что нам понадобились серьезные усилия, чтобы даже потенциально слабого врага сломить. В будущих столкновениях нам предстоит решать более трудные задачи, и поэтому сейчас надо воспитывать Красную Армию и весь наш народ не в духе голых лозунгов о непобедимости и сплошном героизме, а нужно воспитывать в духе тех трудностей, которые вызывает современная война, в духе готовности послужить родине всем, если понадобится, в том числе и своей жизнью". Следует внимательно изучать опыт войны в Европе и гибко подходить к его усвоению.