Страница:
— Знаю, что Мессия грядет, — ответила она. — Когда придет Он, то возвестит нам все.
— Это Я, говорящий с тобою, — сказал Иисус...
В этот момент к колодцу подошли ученики. Их поразило, что Учитель беседует с самарянкой. Она же, взволнованная, поспешила в город, чтобы рассказать о встрече соплеменникам.
— Равви, ешь! — предложили ученики.
— У Меня есть пища, которую вы не знаете.
Они переглянулись. Кто мог накормить Его в этом негостеприимном месте? Но еще больше удивились они, узнав, что не им, а этой простой женщине, к тому же блуднице и еретичке, Он впервые прямо сказал о Себе как о Мессии и посвятил ее в сущность вечной религии духа...
Магдала
Для Сократа женщина была лишь тупым назойливым существом, а Будда не разрешал своим последователям даже смотреть на женщин. В дохристианском мире женщины чаще всего оставались молчаливыми рабынями, жизнь которых была ограничена изнурительным трудом и домашними заботами. Не случайно в одной из иудейских молитв были слова: “Благодарю Тебя, Боже, что Ты не создал меня женщиной...”.
Христос возвращает женщине отнятое у нее человеческое достоинство и право иметь духовные запросы. Отныне ее место не только у семейного очага. Поэтому среди ближайших последователей Иисуса мы видим немало учениц, преимущественно галилеянок. Евангелия сохранили имена некоторых из них: это Мария из Магдалы, которую Господь исцелил от “семи бесов”; мать Иоанна и Иакова — Саломея; сестра Девы Марии — Мария Клеопова; Сусанна; Иоанна — жена Хузы, домоправителя Антипы[45]. Самые состоятельные из них оказывали поддержку маленькой общине.
Мария Магдалина
Однако Иисус не хотел, чтобы их роль ограничивалась этим.
При посещении Иерусалима Он сблизился с семьей некоего Элеазара, или Лазаря, который жил близ города в поселке Вифания с сестрами Марфой и Марией. Учитель любил их дом, под кровом которого нередко находил отдых. Однажды, когда Он пришел к ним, Марфа начала хлопотать об угощении, а Мария села у ног Учителя, чтобы слушать Его слова. Видя это, старшая сестра обратилась к Нему:
— Господин, Тебе дела нет, что сестра меня одну оставила служить? Скажи ей, чтобы она мне помогла.
— Марфа, Марфа, — ответил Иисус, — заботишься ты и беспокоишься о многом, а одно только нужно. Мария же благую долю избрала, которая не отнимется от нее[46].
Марфа приняла в дом свой
Поучительно, что даже противники Иисуса, хотя и видели Его в окружении женщин, не осмеливались клеветать на Него. Это одна из поразительных черт евангельской истории. “Тот, Кто однажды покорит ветер и море, — пишет Франсуа Мориак, — обладал властью воцарять великий покой в сердцах... Он усмирял начинающиеся сердечные бури, ибо иначе в Нем поклонялись бы не Сыну Божию, а человеку среди людей”[47].
Впоследствии, когда настал час испытания, первые женщины-христианки не покинули Господа, как прочие ученики. Они были на Голгофе в момент Его смерти, проводили Учителя до места погребения, и им первым была открыта пасхальная тайна...
У Марии и Марфы
Евангелие разрушило преграды, издавна разделявшие людей. Тем, кто соблюдал обряды Закона и кто не знал их, иудеям и чужеземцам, мужчинам и женщинам — каждому оно открывало дорогу в Царство Христово, где становилась второстепенной принадлежность к нации, сословию, полу, возрасту. Созерцая это чудо, апостол Павел восклицал: “Здесь нет эллина и иудея, нет обрезания и необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всех — Христос!”[48].
Ветхозаветная религия в этом смысле представляла собой исключение. Очень долго она не находила ответа на вопрос о посмертной участи человека. В результате иудеи вынуждены были заимствовать понятие о загробном мире у других народов. Халдеям и гомеровским грекам он рисовался в виде подземной области, где тени умерших влачат полусонное существование. По этому образцу в Ветхом Завете было создано представление о Шеоле, Преисподней. Настоящее же “продолжение жизни” видели главным образом в потомках[50].
До тех пор, пока личность еще не отделяла себя от целого, от племени, человек мог мириться с идеей родового бессмертия. Но с углублением индивидуального сознания она стала вызывать протест. Вопль Иова — потрясающее свидетельство о религиозном кризисе, через который пришлось пройти Израилю. Праведники страдают, а злые торжествуют. Где же искать правду Божию? Только в потустороннем? Но этого соблазна Ветхий Завет избежал. Отказаться от веры в справедливость и благость Сущего было тоже немыслимо. Значит, благая воля Творца должна быть неисповедимым образом явлена здесь, на земле...
Таково было состояние умов в Израиле, когда около IV века до н.э. он в первый раз услышал благовестие о вечной жизни. Но не “бессмертие души” открылось ему, а грядущее возрождение, воскресение целокупного человека, когда и дух, и плоть, и все творение Божие смогут стать причастными вечности[51].
Иудейские богословы освоились со столь новым для них представлением не сразу. Автор Экклесиаста и Иисус, сын Сирахов, так и не смогли принять его. Только во II веке до н.э. оно превратилось в догмат иудаизма, составную часть его церковного предания. Впрочем, саддукеи решительно отказались переосмыслить взгляд на посмертие и сохранили прежнее понятие о Шеоле.
Иисус Христос полностью подтвердил веру в воскресение из мертвых. Однако, постоянно указывая на реальность “будущего века” и на победу Бога над тлением, Он не проповедовал спиритуализма, для которого земная жизнь — призрак.
Евангелие учит не только о потустороннем, а и о том, как нам должно жить сегодня.
Бессмертие, воскресение, Царство Божие неотделимы от того, что совершается в этом мире. Если человек станет пренебрегать своим земным служением, это будет изменой его призванию. С другой стороны, тех, кто все силы отдает только материальному, ждет неминуемая катастрофа.
Жизнь коротка. В любой момент от нас могут потребовать отчета. Чтобы напомнить об этом, Иисус рассказал притчу о богаче, который помышлял лишь о том, чтобы в его житницах было больше зерна. Однажды, в урожайный год, он задумал построить себе новые амбары, но именно тогда пробил его смертный час, и все хлопоты пошли прахом. “Таков, — заключает Иисус, — собирающий сокровища себе, а не в Бога богатеющий”[52].
Алчность, погоня за земными благами делает человека ущербным; забывая о нетленных сокровищах духа, он обворовывает себя. Нет ничего страшнее этой слепоты.
Во времена пророков вокруг них группировались люди, которые презирали стяжательство и называли себя “духовными бедняками”. Они не были нищими в обычном смысле слова, но праведниками, желавшими освобождения от целей суетности[55].
Такими же, по словам Христа, должны быть и Его ученики. “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное”. Они “нищие”, ибо сознают, что нуждаются в благодатных дарах Духа и полны надежды получить эти дары.
Однажды к Иисусу подошел юноша из знатной семьи и, низко поклонившись, сказал:
— Учитель благой, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?
— Что ты Меня называешь благим? — сказал Иисус. — Никто не благ, кроме одного Бога (Христос отклонил титул “благой”, сдерживая чрезмерную почтительность юноши, поскольку в его глазах Он был лишь человеком). Ты знаешь заповеди: “Не убей, не прелюбодействуй, не обманывай, почитай отца и мать”.
— Учитель, все это я сохранил от юности моей. Чего еще недостает мне?
Иисус пристально посмотрел на молодого человека, который сразу Ему полюбился, и сказал:
— Одного тебе недостает. Если хочешь быть совершенным, иди, все, что имеешь, продай и отдай нищим, и будешь иметь сокровище на небе; и приходи, и следуй за Мной.
Юноша оказался очень богатым, и оставить привычный образ жизни было для него слишком большой жертвой. Призыв застал его врасплох.
Стараясь пробудить его совесть, Иисус сказал:
— Как можешь ты говорить, что исполнил Закон и Пророков? Ведь в Законе сказано: “люби ближнего, как самого себя”, — а вот множество твоих братьев, детей Авраамовых, одеваются в жалкие лохмотья и умирают с голода, а твой дом ломится от богатства, откуда ничего не исходит для них[56].
Но юноша так и ушел, погруженный в печальные мысли.
— Дети, — сказал после этого Иисус ученикам, — как трудно будет имеющим богатство войти в Царство Божие. Легче верблюду пройти через игольное отверстие, чем богатому в Царство Божие.
Эти слова встревожили их. Ведь и сами они рассчитывали на привилегии и награды при дворе Мессии. Непосредственный Петр выразил общее беспокойство. В отличие от молодого богача, они бросили все и пошли за Иисусом. На что же теперь можно им надеяться?
Иисус ответил многозначительной и загадочной фразой: всякий, кто оставил ради Него и Евангелия мать, отца, детей, дом, в будущем обретет во сто раз больше “домов, матерей и братьев”...
Христос потребовал от богатого юноши “раздать все”, потому что намеревался сделать его своим апостолом. Другим же людям: фарисею Никодиму, начальнику синагоги Иаиру, Иосифу Аримафейскому, Иоанне, жене Хузы, — Он не предлагал жить в бедности. Следовательно, она вовсе не являлась обязательным условием спасения. Тем не менее Иисус часто говорил об опасности стяжания. Он видел зло не в самом имуществе, а в порабощении сердца.
То, чем человек владеет, он должен употреблять для помощи другим. “Блаженнее давать, нежели брать”, — говорил Иисус[57]. Служение ближним здесь, на земле, есть долг Его ученика. Этим еще раз подчеркивается посюсторонний характер евангельской этики. Люди будут судимы по своим делам. Господь прежде всего спросит их не “како веруеши”, а как они поступали с братьями: накормили ли голодных, посетили ли больных и попавших в беду?[58]. Социальный вопрос для Христа — вопрос нравственный. Вот почему апостолы и Отцы Церкви так горячо протестовали против угнетения неимущих[59]. Вот почему в истории христианских народов измена Евангелию, отход от его заветов под предлогом надежд на загробную жизнь получили впоследствии неизбежное возмездие, а принципы свободы, справедливости и братства оказались начертанными на враждебных Церкви знаменах...
Не следует, однако, думать, будто Христос предлагал какую-то конкретную программу переустройства общества. Он дал людям свободу самим создавать такие проекты, исходя из Его учения. Поэтому, когда два брата попросили Иисуса быть арбитром при разделе наследства, Он возразил: “Кто поставил Меня судить или делить вас?”[60]. Верящие Ему и без прямых указаний смогут найти путь. “Ищите прежде Царства Божия и правды его, и все остальное приложится вам”. По той же причине Христос не касался и политических проблем эпохи, а говорил о том, что актуально во все времена.
Сторонники вульгарного мессианизма связывали это понятие с внешним торжеством Израиля и фантастическим благоденствием на земле: солнце умножит свой свет, реки — живительную воду, плоды будут необыкновенной величины. Пророки же верили, что воцарение Бога изгонит всяческое зло и преобразит Вселенную. В апокалиптической литературе последних веков до нашей эры переплетались оба воззрения[61]. А то, что начало Царству положит приход Мессии, было общим чаянием почти всех иудеев.
Иисус говорит о Царстве Небесном как о Своем Царстве. Всем державам мира, всем видам человеческого Града Он противопоставляет владычество Господне. Царство Божие “не от мира сего”, оно выше всего преходящего; сокрушая власть Сатаны, оно несет на землю законы Неба.
Эту духовную реальность нельзя ставить в один ряд с каким-либо земным счастьем. Земное счастье хрупко: немного нужно, чтобы развеять его, как сон; но и оно укрепляется и приобретает новый смысл в лучах евангельской радости, которая учит бесстрашию, вселяет уверенность и надежду.
Даже люди, которые, казалось бы, сломлены обстоятельствами жизни или своими грехами, преодолев искус силой веры, обретут блаженство в обетованной земле Царства Божия. Ее наследуют миротворцы и сострадательные, чистые сердцем и гонимые за правду. Там утешатся плачущие, обогатятся “нищие духом”, насытятся алчущие Истины[62].
Таким образом, благая весть Христова есть весть о спасении, о приобщении мира к божественной жизни как высшей его цели.
Когда фарисеи, много размышлявшие о “конце времен”, спросили Иисуса о явлении Царства, Он ответил им: «Не приходит Царство Божие приметным образом, и не скажут: “вот оно здесь” или “там”. Ибо вот Царство Божие внутри вас»[63]. Оно незримо уже присутствует среди людей, если в их душах воцаряется Господь. Оно приносит вступающим в него не забытие, а светлое, радостное чувство близости небесного Отца.
Со временем же настанет день, когда Слава Царства будет явлена, как молния, которая “исходит от востока и светит до запада”. Говоря об этом, Иисус прибегал порой к образному языку апокалиптических книг, а некоторые Его слова были поняты учениками в том смысле, что день Славы совсем близок.
Однако гораздо чаще Иисус недвусмысленно учил о долгом, постепенном приближении Царства и сравнивал его с процессом созревания[64].
Небесный дар не дается праздным. Поэтому Иисус требует неустанной борьбы. “Царство Божие, — говорит Он, — усилием берется”[66]. Все значительное редко достигается без жертвы, без отказа, без труда, а ради Царства никакой подвиг нельзя считать чрезмерным. Человек должен искать, действовать, выбирать.
Обретая его, мы обретаем все.
Некоторые богословы высказывали мнение, будто у Христа не было намерения основывать Церковь и что оно было приписано Ему лишь позднее. Но в Евангелиях многое говорит против этой точки зрения. Можно ли считать случайным, что Иисус избрал именно двенадцать апостолов? Несомненно, Он видел в них своего рода родоначальников Общины Нового Завета, подобно тому как древний Израиль вел происхождение от двенадцати патриархов. Христос говорит о престолах, на которых воссядут двенадцать Его учеников “судить”, то есть возглавлять, Израиль[72]. Знаменательно, что после измены Иуды апостолы сочли необходимым выбрать на его место другого, чтобы сохранить число двенадцать. Кроме них Иисусом было выбрано семьдесят апостолов, и это тоже знаменательно. По традиции считалось, что все народы земли произошли от семидесяти предков[73].
Само слово “Церковь”(по-арамейски Kenalla, по-гречески эклессия.) Иисус употреблял редко, вероятно потому, что в те дни оно определенно связывалось с ветхозаветной Общиной. Церковь же Христова полагала основание для новой духовной общности, хотя и построенной на почве Ветхого Завета. Иисус дает ей собственные законы, отличные от законов, принятых в земных Царствах (“Между вами же да не будет так...”). Он ободряет ее: “Не бойся, малое стадо, ибо благоволил Отец ваш дать вам Царство”[74].
Из малых ручьев Церковь должна превратиться в широкую реку. “Вы соль земли, — говорит Христос, — вы свет мира. Не может укрыться город, расположенный на верху горы”[75].
Поэтому первое дело Церкви Христовой — благовестие. Но в этом ее ожидают немалые трудности. Порабощенность суетой, искушения, легкомыслие, леность души будут противодействовать возрастанию Царства. Однако всегда найдутся люди, “алчущие и жаждущие правды”. Благовестников должны радовать даже те, кто отнесется к ним без вражды. Им следует избегать замкнутости и сектантской гордыни.
Однажды Иоанн Зеведеев сказал Иисусу:
— Учитель! Мы видели человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и препятствовали ему, потому что он не следовал за нами.
— Не препятствуйте ему, — ответил Господь, — не может человек сотворить чудо именем Моим и вскоре сказать на Меня злое, ибо, кто не против нас, тот за нас[76].
Многие люди, даже стоящие вне Общины, не потеряны для Царства. “Тот, кто далек от вас сегодня, будет завтра близок”[77].
По-разному встречали и Сына Человеческого, а ведь “ученик не больше Учителя”. Разве не были столь многие глухи к Его призыву? Но это не остановило Его. Пусть “званые” в Царство Божие отказались прийти, Он терпеливо продолжал отыскивать тех, кто пойдет за Ним.
Однажды, когда Иисус посетил некоего фарисея, кто-то из гостей, слушая Его слова, воскликнул: “Блажен тот, кто вкусит хлеба в Царстве Божием!” Тогда Иисус рассказал притчу: «Сделал человек большой ужин и позвал многих. И послал раба своего в час ужина сказать приглашенным: “приходите, уже готово”. И начали все, как один, извиняться. Первый сказал ему: “я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее. Прошу тебя, извини меня”. И другой сказал: “я купил пять пар волов и иду испытать их. Прошу тебя, извини меня”. И третий сказал: “я женился и потому не могу прийти”. И придя, раб сообщил это господину своему. Тогда, разгневавшись, сказал хозяин дома рабу своему: “выйди поскорее на улицы и переулки города и введи сюда нищих, и увечных, и слепых, и хромых”. И сказал раб: “Господин, сделано то, что ты приказал, и еще есть место”. И сказал господин рабу: “выйди на дороги и к околицам, заставь людей войти, чтобы наполнился дом мой. Ибо говорю, что никто из мужей тех приглашенных не вкусит моего ужина»[78].
— Это Я, говорящий с тобою, — сказал Иисус...
В этот момент к колодцу подошли ученики. Их поразило, что Учитель беседует с самарянкой. Она же, взволнованная, поспешила в город, чтобы рассказать о встрече соплеменникам.
— Равви, ешь! — предложили ученики.
— У Меня есть пища, которую вы не знаете.
Они переглянулись. Кто мог накормить Его в этом негостеприимном месте? Но еще больше удивились они, узнав, что не им, а этой простой женщине, к тому же блуднице и еретичке, Он впервые прямо сказал о Себе как о Мессии и посвятил ее в сущность вечной религии духа...
Для Сократа женщина была лишь тупым назойливым существом, а Будда не разрешал своим последователям даже смотреть на женщин. В дохристианском мире женщины чаще всего оставались молчаливыми рабынями, жизнь которых была ограничена изнурительным трудом и домашними заботами. Не случайно в одной из иудейских молитв были слова: “Благодарю Тебя, Боже, что Ты не создал меня женщиной...”.
Христос возвращает женщине отнятое у нее человеческое достоинство и право иметь духовные запросы. Отныне ее место не только у семейного очага. Поэтому среди ближайших последователей Иисуса мы видим немало учениц, преимущественно галилеянок. Евангелия сохранили имена некоторых из них: это Мария из Магдалы, которую Господь исцелил от “семи бесов”; мать Иоанна и Иакова — Саломея; сестра Девы Марии — Мария Клеопова; Сусанна; Иоанна — жена Хузы, домоправителя Антипы[45]. Самые состоятельные из них оказывали поддержку маленькой общине.
Однако Иисус не хотел, чтобы их роль ограничивалась этим.
При посещении Иерусалима Он сблизился с семьей некоего Элеазара, или Лазаря, который жил близ города в поселке Вифания с сестрами Марфой и Марией. Учитель любил их дом, под кровом которого нередко находил отдых. Однажды, когда Он пришел к ним, Марфа начала хлопотать об угощении, а Мария села у ног Учителя, чтобы слушать Его слова. Видя это, старшая сестра обратилась к Нему:
— Господин, Тебе дела нет, что сестра меня одну оставила служить? Скажи ей, чтобы она мне помогла.
— Марфа, Марфа, — ответил Иисус, — заботишься ты и беспокоишься о многом, а одно только нужно. Мария же благую долю избрала, которая не отнимется от нее[46].
Поучительно, что даже противники Иисуса, хотя и видели Его в окружении женщин, не осмеливались клеветать на Него. Это одна из поразительных черт евангельской истории. “Тот, Кто однажды покорит ветер и море, — пишет Франсуа Мориак, — обладал властью воцарять великий покой в сердцах... Он усмирял начинающиеся сердечные бури, ибо иначе в Нем поклонялись бы не Сыну Божию, а человеку среди людей”[47].
Впоследствии, когда настал час испытания, первые женщины-христианки не покинули Господа, как прочие ученики. Они были на Голгофе в момент Его смерти, проводили Учителя до места погребения, и им первым была открыта пасхальная тайна...
Евангелие разрушило преграды, издавна разделявшие людей. Тем, кто соблюдал обряды Закона и кто не знал их, иудеям и чужеземцам, мужчинам и женщинам — каждому оно открывало дорогу в Царство Христово, где становилась второстепенной принадлежность к нации, сословию, полу, возрасту. Созерцая это чудо, апостол Павел восклицал: “Здесь нет эллина и иудея, нет обрезания и необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всех — Христос!”[48].
Земная жизнь и жизнь вечная
Уверенность в том, что существует иная жизнь, которая продолжается и после распада тела, была свойственна людям с глубокой древности. Такие мыслители, как Платон и Посидоний, впервые дали этому взгляду философское обоснование. Они утверждали, что наш земной путь есть лишь прелюдия вечности. Платон даже называл умение готовиться к смерти главной добродетелью мудреца[49].Ветхозаветная религия в этом смысле представляла собой исключение. Очень долго она не находила ответа на вопрос о посмертной участи человека. В результате иудеи вынуждены были заимствовать понятие о загробном мире у других народов. Халдеям и гомеровским грекам он рисовался в виде подземной области, где тени умерших влачат полусонное существование. По этому образцу в Ветхом Завете было создано представление о Шеоле, Преисподней. Настоящее же “продолжение жизни” видели главным образом в потомках[50].
До тех пор, пока личность еще не отделяла себя от целого, от племени, человек мог мириться с идеей родового бессмертия. Но с углублением индивидуального сознания она стала вызывать протест. Вопль Иова — потрясающее свидетельство о религиозном кризисе, через который пришлось пройти Израилю. Праведники страдают, а злые торжествуют. Где же искать правду Божию? Только в потустороннем? Но этого соблазна Ветхий Завет избежал. Отказаться от веры в справедливость и благость Сущего было тоже немыслимо. Значит, благая воля Творца должна быть неисповедимым образом явлена здесь, на земле...
Таково было состояние умов в Израиле, когда около IV века до н.э. он в первый раз услышал благовестие о вечной жизни. Но не “бессмертие души” открылось ему, а грядущее возрождение, воскресение целокупного человека, когда и дух, и плоть, и все творение Божие смогут стать причастными вечности[51].
Иудейские богословы освоились со столь новым для них представлением не сразу. Автор Экклесиаста и Иисус, сын Сирахов, так и не смогли принять его. Только во II веке до н.э. оно превратилось в догмат иудаизма, составную часть его церковного предания. Впрочем, саддукеи решительно отказались переосмыслить взгляд на посмертие и сохранили прежнее понятие о Шеоле.
Иисус Христос полностью подтвердил веру в воскресение из мертвых. Однако, постоянно указывая на реальность “будущего века” и на победу Бога над тлением, Он не проповедовал спиритуализма, для которого земная жизнь — призрак.
Евангелие учит не только о потустороннем, а и о том, как нам должно жить сегодня.
Бессмертие, воскресение, Царство Божие неотделимы от того, что совершается в этом мире. Если человек станет пренебрегать своим земным служением, это будет изменой его призванию. С другой стороны, тех, кто все силы отдает только материальному, ждет неминуемая катастрофа.
Жизнь коротка. В любой момент от нас могут потребовать отчета. Чтобы напомнить об этом, Иисус рассказал притчу о богаче, который помышлял лишь о том, чтобы в его житницах было больше зерна. Однажды, в урожайный год, он задумал построить себе новые амбары, но именно тогда пробил его смертный час, и все хлопоты пошли прахом. “Таков, — заключает Иисус, — собирающий сокровища себе, а не в Бога богатеющий”[52].
Алчность, погоня за земными благами делает человека ущербным; забывая о нетленных сокровищах духа, он обворовывает себя. Нет ничего страшнее этой слепоты.
Горе вам, богатые... Горе вам, пресыщенные ныне!..Христос призывал к внутренней независимости от тленных вещей. “Истина делает вас свободными”, — говорил Он[54].
Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете...
Не собирайте себе сокровищ на земле,
где моль и тля разрушают
и где воры подкапывают и крадут,
но собирайте себе сокровища на небе,
где ни моль, ни тля не разрушают
и где воры не подкапывают и не крадут;
ибо, где сокровище твое, там будет и сердце твое[53].
Во времена пророков вокруг них группировались люди, которые презирали стяжательство и называли себя “духовными бедняками”. Они не были нищими в обычном смысле слова, но праведниками, желавшими освобождения от целей суетности[55].
Такими же, по словам Христа, должны быть и Его ученики. “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное”. Они “нищие”, ибо сознают, что нуждаются в благодатных дарах Духа и полны надежды получить эти дары.
Однажды к Иисусу подошел юноша из знатной семьи и, низко поклонившись, сказал:
— Учитель благой, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?
— Что ты Меня называешь благим? — сказал Иисус. — Никто не благ, кроме одного Бога (Христос отклонил титул “благой”, сдерживая чрезмерную почтительность юноши, поскольку в его глазах Он был лишь человеком). Ты знаешь заповеди: “Не убей, не прелюбодействуй, не обманывай, почитай отца и мать”.
— Учитель, все это я сохранил от юности моей. Чего еще недостает мне?
Иисус пристально посмотрел на молодого человека, который сразу Ему полюбился, и сказал:
— Одного тебе недостает. Если хочешь быть совершенным, иди, все, что имеешь, продай и отдай нищим, и будешь иметь сокровище на небе; и приходи, и следуй за Мной.
Юноша оказался очень богатым, и оставить привычный образ жизни было для него слишком большой жертвой. Призыв застал его врасплох.
Стараясь пробудить его совесть, Иисус сказал:
— Как можешь ты говорить, что исполнил Закон и Пророков? Ведь в Законе сказано: “люби ближнего, как самого себя”, — а вот множество твоих братьев, детей Авраамовых, одеваются в жалкие лохмотья и умирают с голода, а твой дом ломится от богатства, откуда ничего не исходит для них[56].
Но юноша так и ушел, погруженный в печальные мысли.
— Дети, — сказал после этого Иисус ученикам, — как трудно будет имеющим богатство войти в Царство Божие. Легче верблюду пройти через игольное отверстие, чем богатому в Царство Божие.
Эти слова встревожили их. Ведь и сами они рассчитывали на привилегии и награды при дворе Мессии. Непосредственный Петр выразил общее беспокойство. В отличие от молодого богача, они бросили все и пошли за Иисусом. На что же теперь можно им надеяться?
Иисус ответил многозначительной и загадочной фразой: всякий, кто оставил ради Него и Евангелия мать, отца, детей, дом, в будущем обретет во сто раз больше “домов, матерей и братьев”...
Христос потребовал от богатого юноши “раздать все”, потому что намеревался сделать его своим апостолом. Другим же людям: фарисею Никодиму, начальнику синагоги Иаиру, Иосифу Аримафейскому, Иоанне, жене Хузы, — Он не предлагал жить в бедности. Следовательно, она вовсе не являлась обязательным условием спасения. Тем не менее Иисус часто говорил об опасности стяжания. Он видел зло не в самом имуществе, а в порабощении сердца.
То, чем человек владеет, он должен употреблять для помощи другим. “Блаженнее давать, нежели брать”, — говорил Иисус[57]. Служение ближним здесь, на земле, есть долг Его ученика. Этим еще раз подчеркивается посюсторонний характер евангельской этики. Люди будут судимы по своим делам. Господь прежде всего спросит их не “како веруеши”, а как они поступали с братьями: накормили ли голодных, посетили ли больных и попавших в беду?[58]. Социальный вопрос для Христа — вопрос нравственный. Вот почему апостолы и Отцы Церкви так горячо протестовали против угнетения неимущих[59]. Вот почему в истории христианских народов измена Евангелию, отход от его заветов под предлогом надежд на загробную жизнь получили впоследствии неизбежное возмездие, а принципы свободы, справедливости и братства оказались начертанными на враждебных Церкви знаменах...
Не следует, однако, думать, будто Христос предлагал какую-то конкретную программу переустройства общества. Он дал людям свободу самим создавать такие проекты, исходя из Его учения. Поэтому, когда два брата попросили Иисуса быть арбитром при разделе наследства, Он возразил: “Кто поставил Меня судить или делить вас?”[60]. Верящие Ему и без прямых указаний смогут найти путь. “Ищите прежде Царства Божия и правды его, и все остальное приложится вам”. По той же причине Христос не касался и политических проблем эпохи, а говорил о том, что актуально во все времена.
Царство Божие
Что же такое Царство Божие, весть о котором занимает столь важное место в проповеди Иисуса?Сторонники вульгарного мессианизма связывали это понятие с внешним торжеством Израиля и фантастическим благоденствием на земле: солнце умножит свой свет, реки — живительную воду, плоды будут необыкновенной величины. Пророки же верили, что воцарение Бога изгонит всяческое зло и преобразит Вселенную. В апокалиптической литературе последних веков до нашей эры переплетались оба воззрения[61]. А то, что начало Царству положит приход Мессии, было общим чаянием почти всех иудеев.
Иисус говорит о Царстве Небесном как о Своем Царстве. Всем державам мира, всем видам человеческого Града Он противопоставляет владычество Господне. Царство Божие “не от мира сего”, оно выше всего преходящего; сокрушая власть Сатаны, оно несет на землю законы Неба.
Эту духовную реальность нельзя ставить в один ряд с каким-либо земным счастьем. Земное счастье хрупко: немного нужно, чтобы развеять его, как сон; но и оно укрепляется и приобретает новый смысл в лучах евангельской радости, которая учит бесстрашию, вселяет уверенность и надежду.
Даже люди, которые, казалось бы, сломлены обстоятельствами жизни или своими грехами, преодолев искус силой веры, обретут блаженство в обетованной земле Царства Божия. Ее наследуют миротворцы и сострадательные, чистые сердцем и гонимые за правду. Там утешатся плачущие, обогатятся “нищие духом”, насытятся алчущие Истины[62].
Таким образом, благая весть Христова есть весть о спасении, о приобщении мира к божественной жизни как высшей его цели.
Когда фарисеи, много размышлявшие о “конце времен”, спросили Иисуса о явлении Царства, Он ответил им: «Не приходит Царство Божие приметным образом, и не скажут: “вот оно здесь” или “там”. Ибо вот Царство Божие внутри вас»[63]. Оно незримо уже присутствует среди людей, если в их душах воцаряется Господь. Оно приносит вступающим в него не забытие, а светлое, радостное чувство близости небесного Отца.
Со временем же настанет день, когда Слава Царства будет явлена, как молния, которая “исходит от востока и светит до запада”. Говоря об этом, Иисус прибегал порой к образному языку апокалиптических книг, а некоторые Его слова были поняты учениками в том смысле, что день Славы совсем близок.
Однако гораздо чаще Иисус недвусмысленно учил о долгом, постепенном приближении Царства и сравнивал его с процессом созревания[64].
Таково Царство Божие:В свете этих притч можно думать, что и сегодня история христианства переживает скорее всего только начало. Для осуществления замыслов Божиих две тысячи лет не более чем миг. Процесс роста происходит медленно. Закваска действует не сразу.
оно подобно человеку,
который бросит семя в землю,
и спит, и встает ночью и днем,
и семя всходит и тянется вверх,
он сам не знает как;
земля сама собой дает плод;
сперва зелень, потом колос,
потом полное зерно в колосе.
Когда же созреет плод,
он тотчас посылает серп,
потому что настала жатва...
Подобно Царство Небесное
зерну горчичному,
которое взял человек
и посеял на поле своем.
Хотя оно и меньше всех семян,
но, когда вырастет, оно больше овощей
и становится деревом,
так что птицы небесные прилетают
и вьют гнезда в ветвях его.
Подобно Царство Небесное закваске,
которую взяла женщина и положила в три меры муки,
доколе не вскисло все[65].
Небесный дар не дается праздным. Поэтому Иисус требует неустанной борьбы. “Царство Божие, — говорит Он, — усилием берется”[66]. Все значительное редко достигается без жертвы, без отказа, без труда, а ради Царства никакой подвиг нельзя считать чрезмерным. Человек должен искать, действовать, выбирать.
Входите узкими вратами,Единение с Отцом превосходит все ценности и идеалы, все священные и благородные цели человечества.
ибо широки врата и просторен путь,
ведущий в погибель,
и многие идут им.
Ибо узки врата и тесен путь,
ведущий в жизнь,
и немногие находят его[67].
Предание сохранило и другие слова Христовы,
указывающие на неизбежность выбора:
Кто близ Меня, тот близ огня,
кто далек от Меня — далек от Царства[68].
Обретая его, мы обретаем все.
Если соблазнит тебя рука твоя, -“Не хорошо человеку быть одному”, — учит Библия. Люди созданы как существа, нуждающиеся друг в друге. И само дело Божие они должны осуществлять совместно. Древнее обетование было обращено к ветхозаветной Церкви, то есть к Общине верных. Она была избрана, чтобы стать “народом святым и царством священников”, братством людей, посвятивших себя Богу. Когда же народ Завета оказывался недостойным этого призвания, пророки возлагали надежду на тех, кто устоял, кого они называли “Шеаром”, Остатком. Но Иисус уже говорит не просто об остатке, а созидает как бы новый народ Божий[71].
отруби ее;
лучше тебе без руки войти в жизнь,
чем с двумя руками пойти в геенну,
в огонь неугасимый[69].
Подобно Царство Небесное
зарытому в поле сокровищу,
которое человек, найдя, скрыл,
и от радости идет и продает все, что имеет,
и покупает поле то.
Еще подобно Царство Небесное купцу,
ищущему хорошую жемчужину.
Найдя одну многоценную жемчужину,
он пошел и продал все, что имел, и купил ее[70].
Некоторые богословы высказывали мнение, будто у Христа не было намерения основывать Церковь и что оно было приписано Ему лишь позднее. Но в Евангелиях многое говорит против этой точки зрения. Можно ли считать случайным, что Иисус избрал именно двенадцать апостолов? Несомненно, Он видел в них своего рода родоначальников Общины Нового Завета, подобно тому как древний Израиль вел происхождение от двенадцати патриархов. Христос говорит о престолах, на которых воссядут двенадцать Его учеников “судить”, то есть возглавлять, Израиль[72]. Знаменательно, что после измены Иуды апостолы сочли необходимым выбрать на его место другого, чтобы сохранить число двенадцать. Кроме них Иисусом было выбрано семьдесят апостолов, и это тоже знаменательно. По традиции считалось, что все народы земли произошли от семидесяти предков[73].
Само слово “Церковь”(по-арамейски Kenalla, по-гречески эклессия.) Иисус употреблял редко, вероятно потому, что в те дни оно определенно связывалось с ветхозаветной Общиной. Церковь же Христова полагала основание для новой духовной общности, хотя и построенной на почве Ветхого Завета. Иисус дает ей собственные законы, отличные от законов, принятых в земных Царствах (“Между вами же да не будет так...”). Он ободряет ее: “Не бойся, малое стадо, ибо благоволил Отец ваш дать вам Царство”[74].
Из малых ручьев Церковь должна превратиться в широкую реку. “Вы соль земли, — говорит Христос, — вы свет мира. Не может укрыться город, расположенный на верху горы”[75].
Поэтому первое дело Церкви Христовой — благовестие. Но в этом ее ожидают немалые трудности. Порабощенность суетой, искушения, легкомыслие, леность души будут противодействовать возрастанию Царства. Однако всегда найдутся люди, “алчущие и жаждущие правды”. Благовестников должны радовать даже те, кто отнесется к ним без вражды. Им следует избегать замкнутости и сектантской гордыни.
Однажды Иоанн Зеведеев сказал Иисусу:
— Учитель! Мы видели человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и препятствовали ему, потому что он не следовал за нами.
— Не препятствуйте ему, — ответил Господь, — не может человек сотворить чудо именем Моим и вскоре сказать на Меня злое, ибо, кто не против нас, тот за нас[76].
Многие люди, даже стоящие вне Общины, не потеряны для Царства. “Тот, кто далек от вас сегодня, будет завтра близок”[77].
По-разному встречали и Сына Человеческого, а ведь “ученик не больше Учителя”. Разве не были столь многие глухи к Его призыву? Но это не остановило Его. Пусть “званые” в Царство Божие отказались прийти, Он терпеливо продолжал отыскивать тех, кто пойдет за Ним.
Однажды, когда Иисус посетил некоего фарисея, кто-то из гостей, слушая Его слова, воскликнул: “Блажен тот, кто вкусит хлеба в Царстве Божием!” Тогда Иисус рассказал притчу: «Сделал человек большой ужин и позвал многих. И послал раба своего в час ужина сказать приглашенным: “приходите, уже готово”. И начали все, как один, извиняться. Первый сказал ему: “я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее. Прошу тебя, извини меня”. И другой сказал: “я купил пять пар волов и иду испытать их. Прошу тебя, извини меня”. И третий сказал: “я женился и потому не могу прийти”. И придя, раб сообщил это господину своему. Тогда, разгневавшись, сказал хозяин дома рабу своему: “выйди поскорее на улицы и переулки города и введи сюда нищих, и увечных, и слепых, и хромых”. И сказал раб: “Господин, сделано то, что ты приказал, и еще есть место”. И сказал господин рабу: “выйди на дороги и к околицам, заставь людей войти, чтобы наполнился дом мой. Ибо говорю, что никто из мужей тех приглашенных не вкусит моего ужина»[78].