Страница:
Убедившись в разложении своих школ и приписывая все зло испорченности и пагубному влиянию учеников-евреев", попечитель округа Лавровский еще в 1881 году просил одну из трех одесских гимназий отдать евреям, а в остальных ограничить прием евреев 10-процентной нормой. В том же духе хлопотал генерал-губернатор Одессы Гурко
[40]. Он предложил ограничить прием евреев "сообразно численному отношению евреев к общей массе населения местности, для которой существует учебное заведение". Казалось бы, чего великодушнее! Ведь это и было бы полное равноправие, арифметически равный раздел русской школы между евреями и христианами! Александр III собственноручно написал на этом месте отчета Гурко: "Я разделяю это убеждение", а самый отчет повелел внести в Комитет министров.
Вы думаете, тем дело и кончилось? Раз высказались такие сведущие в деле власти, как местный попечитель и генерал-губернатор, и раз их мнение утвердила самодержавная власть Монарха - значит, вопрос решен? Как бы не так! К глубочайшему несчастью русской жизни, либеральная бюрократия уже тогда фактически стояла выше самодержавия. В теории свято веруя в свои права Самодержца, император Александр III уступал общему течению умов, полагавшему, что окончательное решение не должно быть единоличным. Из благородной скромности, составлявшей одну из черт характера Государя, он недостаточно доверял себе - хотя непосредственный голос здравого смысла и совести человека, царственно неподкупного, и составляет решение наиболее верное, то есть наименее подверженное пристрастиям. Император, уже составив себе "убеждение" - притом не голословное, а на основании материала наиболее компетентных в вопросе лиц, - тем не менее имел неосторожность внести свою резолюцию в Комитет министров. Убеждение Самодержца есть, казалось бы, повеление, обязательное для всех властей, но у нас так вышло, что низшей инстанции было предоставлено "обсуждать" резолюцию высшей и даже верховной! Фальшиво-либеральный Комитет министров того времени сделал вид, как будто государевой резолюции не было вовсе, и решил пустить вопрос в канцелярскую волокиту. Когда не хотят или не умеют разрешить дело, у нас его губят именно этим легальным способом - отпихиваются от него, сдают в канцелярскую машину. "Сознавая всю настоятельность изъясненного вопроса", Комитет министров "не счел, однако, возможным войти в окончательное суждение о целесообразности предлагаемой генерал-адъютантом Гурко меры... как ввиду несомненно законодательного ее характера, так и ввиду особливой сложности вызываемых ею соображений". Жизнь кричала о преступлении, притом массовом, - об отравлении русской школы еврейством, а либеральные бюрократы потратили два года на ТО, чтобы отписаться такою бесстыдной фразой! Ввиду "особой сложности" вопроса тут бы, казалось, и налечь на него, и поспешить с ним, но либеральные предатели России сунули вопрос под сукно, то есть предоставили обсудить его министру народного просвещения. Заметьте: уже состоявшееся определение самодержавной воли следующая низшая инстанция, Комитет министров, передает на обсуждение еще нижайшей - на обсуждение одного министра. Министр, в свою очередь, был очень рад спихнуть весь вопрос на особую комиссию, которая была тогда созвана для пересмотра действующих о евреях законов. Эта комиссия (графа К. И. Палена [41]) имела членом А. И. Георгиевского, представителя министерства просвещения, бывшего тогда председателем Учебного комитета. Как видите, уроненное книзу "убеждение" Государя спустилось еще одною ступенью ниже.
Комиссия графа Палена не спешила с работой, между тем школьно-еврейские беспорядки шли. То самое, что писали Лавровский и Гурко, подтвердил следующий генерал-губернатор, генерал X. X. Рооп. Комитет министров (уже в 1885 году!) принужден был, по Высочайшему повелению, еще раз обратить на это внимание. "Вопрос этот имеет самое серьезное значение, - начал свою новую отписку Комитет министров. - Постоянно возрастающий наплыв в учебные заведения нехристианского элемента оказывает самое вредное в нравственно-религиозном отношении влияние на обучающихся в этих заведениях христианских детей".
"Ну, - спросит читатель, - стало быть, согласно с давно высказанной Высочайшей волей нужно немедленно ограничить наплыв евреев?" Как бы не так! Либеральные предатели России решили еще раз: "Но войти в обсуждение существа тех мер, коими могли бы быть предупреждены дальнейшие последствия изложенного прискорбного явления", Комитет "не считал благовременным"... Раз существует комиссия, обещавшая затянуться до второго пришествия, то Комитет министров еще раз отпихнул жгучий и страшный государственный вопрос - туда, в сорную корзинку, в комиссию...
Это происходило четверть века тому назад, и лицемерные предатели России уже за гробом; но если не теперешнее, то позднейшее потомство предаст имена их заслуженному презрению. Уже тогда шел революционный подкоп под Россию. На незасохшей крови Царя-Мученика его ближайшие, пользовавшиеся дружеским доверием сановники устраивали питомники будущего бунта и отравляли Россию чрез самые драгоценные ее ткани - через школу, печать, Церковь... "Они не ведали, что творили", - вздохнет иной сентиментальный читатель. Допустим это. Но некоторые из них, может быть, и ведали - в чужую душу не влезешь. Если г-н Гучков объявил недавно, что губернаторы и генерал-губернаторы наши были на содержании у раскольников и евреев, то это обобщение страдает преувеличением. Но что некоторые высокие администраторы были весьма доступны разным видам еврейского подкупа - это, к несчастью, слишком бесспорно. Россию не только предавали, но и продавали...
Фальшиво-либеральный Комитет министров хорошо знал, что в высшей комиссии графа Палена еврейский вопрос попадет в дружеские руки. "Общая записка" комиссии свидетельствует, что там господствовал вполне "обрезанный" тон тогдашнего времени. "Может ли государство, - заявляла комиссия, - относиться к пятимиллионному населению, к 1/20 части всех своих подданных (хотя и принадлежащих к чуждой большинству расе), которую оно само приобщило вместе с обитаемой ею территорией к русскому государственному телу, иначе, чем ко всем остальным своим подданным, в состав которых входят многие самые разнообразные племена в весьма значительных даже размерах?.. И закон наш, и чувство справедливости, и наука государственного права поучают нас, что все подданные Его Императорского Величества пользуются общим покровительством законов, все они имеют одинаковые гражданские права, все они пользуются свободою переселения и жительства".
Циническая ложь этих слов, вероятно, считалась правдой большинством членов высшей комиссии. Полуинородческая, обесцвеченная и обеспложенная метафизикой интеллигенция наша серьезно думает, что и закон, и справедливость, и наука - за равноправие евреев. Но даже простой мужик мог бы сказать графу Палену: "Зачем лгать, ваше сиятельство, будто все подданные Государя имеют одинаковые гражданские права? Вы дворянин, я мужик - разве у нас одинаковые гражданские права? Разве у нас с вами одинаковая "свобода переселения" и "свобода жительства"? И закон, и справедливость, и наука права во всех странах признают тысячи неравенств. Да и то сказать, если бы во всем было равенство, то зачем нужен был бы и закон, и справедливость, и наука? Они ведь только и существуют для того, чтобы определять неравенства. Почему вас так тревожит всякое ограничение евреев, когда коренное русское племя покорно несет самые разнообразные ограничения? Вас возмущает то, что местные власти и Государь хотели бы поставить некоторые преграды жидам, совершенно заполонившим русскую школу. Вы считаете это оскорблением еврейского национализма. Но как же мы, русские крестьяне, создатели государства и его защитники, терпим, что не только известный процент, но буквально ни один крестьянский мальчик не может быть допущен в те казенные учебные заведения, где воспитываются дети вашего сиятельства? И после этого у вас поворачивается язык утверждать, будто и закон, и справедливость, и наука признают одинаковые права?"
Рассудку вопреки, наперекор стихиям либеральная высшая комиссия графа Палена признала, что "с государственной точки зрения еврей должен был равноправен. Не давая ему одинаковых прав, нельзя, собственно, требовать и исполнения одинаковых государственных обязанностей". На раздававшееся и тогда замечание, что еврей и не думает об одинаковом исполнении государственных обязанностей, комиссия предлагала преследовать еврея судом (ищи, мол, ветра в поле) - "но подобная категория проступков не должна лишать еврея тех основ, на которых зиждется его бытие, его равноправие как подданного, его свобода как гражданина".
Вот с какой страстностью отстаивали наше жидовство русские тайные и действительные тайные кадеты еще четверть века назад.
Среди грубо-бестактной болтовни, которой наши кадеты 1-го и 2-го сорта отличились в Лондоне, любопытна похвальба г-на Милюкова: "Пока русская Государственная Дума останется законодательной, оппозиция в ней будет оппозицией Его Величества, а не Его Величеству". Другими словами, евреи, кадеты, поляки, мусульмане и революционеры разных оттенков будут противиться не Монарху, а правительству Монарха, как бы от его имени. Выходит невероятная чепуха. Нуждается ли русский Государь в революционерах и инородцах, чтобы вести оппозицию против назначаемого им кабинета, давал ли он полномочия преступным и полупреступным партиям - об этом г-н Милюков скромно умалчивает. Читатели обязаны с этих пор думать, что выборгское воззвание (редакция которого приписывается г-ну Милюкову) есть акт "оппозиции Его Величества". Воззвание не платить Государю налогов и не давать солдат, равно как мольбы кадетской партии в Европе не давать России ни франка взаймы, равно как ламентации г-на Милюкова в Америке, - все это деяния "оппозиции Его Величества"! Так как из среды парламентской оппозиции 1-й и 2-й Дум вышел аграрный бунт и заговор на жизнь Государя, то это тоже акты "оппозиции Его Величества"?
В названной нелепой фразе г-на Милюкова любопытна не преднамеренная ложь - хотя бы величайшего цинизма; любопытна манера нашего иезуитского либерализма притворяться благонамеренным, архилояльным, закономерным, "без лести преданным" Монарху одновременно с совершенно обратной практической политикой. Кадеты лезут к власти с поцелуем и натравливают на нее разъяренных своих "ослов". Одной рукой обнимают власть, другой - ласково душат. Такая "оппозиция Его Величества" установилась у нас давно, за десятки лет до последней революции. Ярким примером ее было поведение Комитета министров и высшей комиссии графа Палена, собранной в 1880-х годах по еврейскому вопросу. Несмотря на то, что министрам и комиссии превосходно было известно "убеждение" Государя относительно процентной нормы евреев в школах и относительно черты оседлости, сановные кадеты и тогда изо всех сил стояли за равноправие.
Совершенно тоном г-на Милюкова высшая комиссия заявляла: "Сама история законодательства... учит нас, что существует лишь один исход и один путь (правда, медленный и постепенный) - это путь освободительный и объединяющий евреев со всем населением под сенью одних и тех же законов. Обо всем этом свидетельствует не теория или доктрина, но живая столетняя практика". "Верно ли это?" - спросит читатель. Ни в малейшей степени, конечно, не верно. И история, и наука ничего подобного не говорят. Они утверждают нечто обратное, но эти словечки - "история", "наука" - употребляются нашими политическими иезуитами совершенно как в комедии Островского "металл" и "жупел". Расчет, видите ли, нехитрый. Носители власти, заваленные государственными делами, может быть, не читали многотомных исследований по еврейской истории и потому поверят высшей комиссии на слово. "Один исход и один путь" - равноправие. От имени "истории законодательства" и "науки" Верховную власть бюрократия припирала к стене. Но Александр III, конечно, помнил, что были в истории и другой "исход", и другой путь, например "исход из Египта" и путь вон из страны, где евреи размножились в опасной степени. Занесены в историю и другие исходы, но первый остался на все века классическим по гуманности и простоте. Не "столетняя практика", как лгала высшая комиссия, а четырехтысячелетняя практика по еврейскому вопросу убеждает, что равноправие евреев всегда равносильно захвату ими всех преимуществ, причем буквально все народы оказываются при этом условии в кабале еврейской. Все правительства начинают с того, что пробуют путем равноправия слить евреев с местным населением, и ни одному это не удавалось. С непостижимой наивностью высшая комиссия графа Палена одновременно требовала равноправия для евреев и предупреждала, чтобы о слиянии евреев правительство и не думало. "Правительство не должно увлекаться надеждами на возможность полной ассимиляции евреев с остальным населением. Ассимиляция эта нигде не достигнута и никогда достигнута не будет вследствие слишком резких отличий семитической расы, а потому излишне задаваться несбыточными надеждами..."
Как вам это нравится? Но ведь если иностранцу правительство дает равноправие (права натурализации), то лишь в убеждении, что он принял или на пути к тому, чтобы искренно принять новую национальность, ассимилировать себя с местным населением, слиться с ним в государственных симпатиях, языке, культуре и, наконец, в самой крови своего потомства. Если бы иностранец требовал натурализации и, подобно евреям, оставлял уверенность, что он и его потомство навсегда останутся совершенно особой национальности, особой веры и крови, - то была ли бы хоть тень смысла давать такому иностранцу права натурализации? Всякий народ есть живое тело. Что бы живое тело ни принимало в себя, оно принимает под двумя строгими условиями: принятое должно быть или усвоено, или выброшено вон. Неусвояемые инородные предметы, которые нельзя выбросить, облекаются в теле нагноением, как занозы, чтобы путем хотя бы жгучих страданий освободиться от них, или замуровываются в известковой капсуле, то есть в строго непереходимой черте оседлости. Не составляет ли верх наглости со стороны сановных кадетов требовать, чтобы русский народ принял в свой организм заведомо неусвояемое племя, притом паразитное в опасной степени? Если не явное предательство, то самая пошлая маниловщина сквозит в разглагольствовании высшей комиссии о том, что "присоединенные к государственному телу народности, сохраняя свой внешний и внутренний облик, со всей искренностью и преданностью служат благоденствию, величию и славе общего отечества, сознавая себя его живыми и деятельными членами". Это писалось в эпоху, когда ирландцы в Англии, поляки в Германии, славяне в Австрии давали, казалось бы, достаточный материал для суждения об "искренности и преданности" маленьких народностей "общему отечеству".
Только меньшинство высшей комиссии согласилось установить известную норму приема евреев в русские школы. "Большинство (8 членов против 5 вместе с председателем) признавало установление какой-либо процентной нормы крайне неудобным, как меру произвольную, несправедливую по отношению к хорошим ученикам из евреев и потому ненавистную, которую весьма легко было бы истолковать как преследование евреев, их племени и религии". А чего боятся пуще огня наши высокопревосходительные лицемеры - это того, как бы кто не "истолковал" их поведения в неблагоприятном для еврейства смысле.
Я не буду останавливаться на фальшивых, крайне межеумочных постановлениях комиссии графа Палена по школьно-еврейскому вопросу. Как очень многие наши высшие комиссии и особые совещания, комиссия графа Палена явилась многолетней обструкцией Его Величеству, канцелярским тормозом для выраженного Монархом убеждения, попыткой похоронить акт Верховной совести и власти в бумажно-бюрократической могиле. Но Император Александр III был живой человек. Может быть, ему надоело ждать мудрых чиновничьих решений через неопределенное число лет, когда жизнь кричала о немедленной помощи, а может быть, хитрый маневр казенных либералов был Государем замечен. По Высочайшему повелению еще в начале 1882 года началось ограничение приема евреев в разные школы, начиная с Военно-медицинской академии. Евреи до того заполонили военно-врачебное ведомство, что пришлось не только ограничить, но и совсем прекратить прием евреев. То же произошло с ведомством путей сообщения, отчасти с горным и прочими. Ввиду развивающегося революционного брожения в школах правительству нужно было спешить. Министерство внутренних дел, например, дознало, что "большинство студентов-евреев Харьковского университета и ветеринарного института вовсе не посещает лекций, а записывается в студенты только для того, чтобы избежать воинской повинности и иметь право жить в Харькове, где они занимаются торговыми предприятиями, составляя вместе с тем крайне ненадежный в нравственном и политическом отношении элемент". Губернаторы (например, харьковский Петров) продолжали доносить о растлевающем влиянии евреев-учеников на русскую учащуюся молодежь. Комитету министров пришлось "впредь до утверждения общих правил" предоставить министру народного просвещения бороться с наплывом еврейства в школы по его усмотрению. "Страха ради иудейска" это положение Комитета министров, хотя и Высочайше утвержденное 5 декабря 1886 года, опубликовано не было и в Свод законов не вошло. Фактическая власть, что касается бюрократии, и тогда была почти сплошь в инородческих руках. Делянову [42], как армянину, игравшему притом на гуманных чувствах, видимо, хотелось угодить Императору, но не хотелось брать на себя ответственности перед евреями. Делянов вошел с представлением в Комитет министров об определенной норме приема евреев, но Комитет уклонился от того, чтобы покрыть это предложение своей властью. "Принимая во внимание, что опубликование во всеобщей сведение ограничительных для евреев постановлений могло бы быть неправильно истолковано, Комитет находил, что преследуемая правительством цель ограждения учебных заведений от излишнего наплыва лиц еврейского происхождения может быть с большим успехом достигнута путем частных распоряжений... министра народного просвещения". Оцените трусость, явно просвечивающую сквозь этот тягучий канцелярский язык! Трусость, помноженная на бездарность, - вот подкладка фальшиво-либеральной превосходительной оппозиции Его Величества. Именно она затянула нас в революционный омут.
1 июля исполняется 22 года со времени деляновского циркуляра о процентной в отношении евреев норме в университетах. Вслед за тем установлена была норма для других высших и средних школ. Результаты нормировочной политики теперь налицо. У правительства нашего, парализованного инородцами, никогда не было мужества, чтобы взглянуть на вопрос прямо. Одно из двух: или евреи не опасны, и тогда норма приема в школы не имеет смысла; или евреи опасны, и тогда норма тоже не имеет смысла.
Опасность евреев ведь в том, что это паразитный человеческий тип, особая порода со всеми строго определенными в биологии паразитными качествами. Спрашивается, какая возможна норма для допущения паразитов? Сколько именно блох или клопов вы считаете необходимым держать в своей спальне? Сведущие люди говорят, что уже одно насекомое может испортить нервному человеку всю ночь. Один какой-нибудь микроб, попавший в благоприятные для него условия, размножается в чахотку или чуму. Ясно, что единственной разумной нормой приема евреев в состав русской школы и русского общества должен быть 0 процентов. Это отвечает высшей справедливости, которая предписывает защищать свою жизнь. Но Делянов 5 ввел 10 процентов в черте оседлости, 5 процентов - вне этой черты, 3 процента - в столицах, то есть он принял приблизительно норму племенного распределения евреев. Сколько Бог послал этого яда, столько - полной мерой - каждая часть России обязывалась принять его. Надо заметить, что вне черты оседлости процент евреев падает до одного-двух, стало быть, удвоенная и утроенная норма являлась не ограничением, а льготой, условием, вызывающим наплыв еврейства из-за черты.
Хитрый Делянов одной рукой вводил "ограничения", а другою снимал их. Не далее как через два года после введения нормы, в 1889 году, Делянов разрешил попечителям учебных округов разрешать прием лучших из учеников-евреев сверх нормы. В успокоение власти было поставлено условие, чтобы аттестаты принимаемых сверх нормы евреев имели "очень хорошие" отметки. А в успокоение евреев тут же разъяснялось, что общий вывод из всех "очень хороших" отметок должен быть не менее 3,5 - Какова оппозиционная изобретательность! При еврейской наглости и бесчисленных способах подлога кто же из гимназистов-евреев не в состоянии получить "в среднем" 3,5? Стало быть, фактически уже через два года после издания "нормы" она была тем же графом Деляновым отменена, и никто этого среди правительства не заметил. Мало того, тот же министр в 1892 году распорядился, чтобы перевод учеников-евреев из класса в класс производился не соображаясь с нормой, а в 1896 году процентные нормы предписывалось относить ко всему числу учащихся, а не к числу поступающих в данном году. Словом, гуманный армянин формально выполнил волю Александра III, но фактически свел ее к нулю. Вот что называется у нас оппозицией Его Величества! Именно Делянову, хитрая преданность которого Монарху была увенчана графским титулом, наша школа обязана освободительным развалом. Преемнику Делянова Боголепову [43]пришлось своей кровью смывать результаты иезуитской политики. Боголепов был убит именно за отмену деляновского циркуляра, открывшего евреям шлюзы в высшую школу. Сменивший его Ванновский [44]тотчас по вступлении в должность увидал, что "процент учеников-евреев во многих учебных заведениях значительно превышает установленную норму", и с мужеством военного человека принялся восстановлять порядок. Чтобы совсем прекратить прием евреев, правительство наше никогда не наберется храбрости, но Ванновский шел к тому, сократив норму приема евреев на треть. Не прошло и года после этого - и новый министр просвещения г-н Зенгер [45]стер, точно губкой, все распоряжения Ванновского. Либеральный министр восстановил все деляновские нормы и циркуляры. Это снискало ему на один момент шумную популярность среди бунтовавшей молодежи. Деляновские нормы действуют и до сих пор. Что касается средних учебных заведений, то следующий либеральный глава министерства, г-н Лукьянов [46], в период, когда в качестве товарища министра он управлял просвещением, обставил прием евреев "рядом таких условий, которые дают широкий простор обходить эту норму на законном основании". Это не мои слова, а одного весьма официального документа. В чем состоят эти условия, гласит циркуляр г-на Лукьянова от 26 июля 1903 года. Между прочим, если бы в гимназиях оказались свободные вакансии, г-н Лукьянов разрешил принимать евреев и сверх процентной нормы. Евреев, окончивших прогимназии и шестиклассные реальные училища, предложено принимать "без применения к ним правил о процент ном ограничении". В приготовительные классы число поступающих евреев предложено производить независимо от числа поступающих в нормальные классы, при переходе же в первый класс ученики-евреи не должны подвергаться действию ограничительных правил. Стало быть, и сверху, и снизу, и в седьмом классе, и в приготовительном, и в первом - всюду предоставлены были лазейки для проникновения юрких сыновей Израиля.
С. М. Лукьянов, теперешний обер-прокурор Святейшего Синода, по-видимому, разделяет совершенно ошибочное пристрастие Вл. С. Соловьева к еврейскому племени. Вл. Соловьев был поэт и совершенный ребенок в практической жизни. По псалмам Давида он расположен был судить о еврейских ростовщических векселях, готов был простить им всю их ужасающую реальность. Г-ну Лукьянову, раз он - к счастью или несчастью отечества - попал из врачей в государственные люди, следовало бы трезвее взвешивать последствия своих циркуляров. В результате обструктивной в отношении идеи Александра III политики в школьно-еврейском вопросе правительство наше само создало еврейское революционное брожение. Стараясь втянуть в русские школы и русскую интеллигенцию возможно большее число евреев, правительство вызвало громадный наплыв этого племени, а попытки ограничить этот наплыв, попытки лицемерные и неустойчивые, повели к бунту еврейской молодежи. Русская молодежь при этом сыграла роль глупого теста, которое поднимается щепоткой дрожжей. Как блистательно следили звездоносные чиновники за исполнением Высочайше утвержденной нормы, доказывают следующие цифры.
Вы думаете, тем дело и кончилось? Раз высказались такие сведущие в деле власти, как местный попечитель и генерал-губернатор, и раз их мнение утвердила самодержавная власть Монарха - значит, вопрос решен? Как бы не так! К глубочайшему несчастью русской жизни, либеральная бюрократия уже тогда фактически стояла выше самодержавия. В теории свято веруя в свои права Самодержца, император Александр III уступал общему течению умов, полагавшему, что окончательное решение не должно быть единоличным. Из благородной скромности, составлявшей одну из черт характера Государя, он недостаточно доверял себе - хотя непосредственный голос здравого смысла и совести человека, царственно неподкупного, и составляет решение наиболее верное, то есть наименее подверженное пристрастиям. Император, уже составив себе "убеждение" - притом не голословное, а на основании материала наиболее компетентных в вопросе лиц, - тем не менее имел неосторожность внести свою резолюцию в Комитет министров. Убеждение Самодержца есть, казалось бы, повеление, обязательное для всех властей, но у нас так вышло, что низшей инстанции было предоставлено "обсуждать" резолюцию высшей и даже верховной! Фальшиво-либеральный Комитет министров того времени сделал вид, как будто государевой резолюции не было вовсе, и решил пустить вопрос в канцелярскую волокиту. Когда не хотят или не умеют разрешить дело, у нас его губят именно этим легальным способом - отпихиваются от него, сдают в канцелярскую машину. "Сознавая всю настоятельность изъясненного вопроса", Комитет министров "не счел, однако, возможным войти в окончательное суждение о целесообразности предлагаемой генерал-адъютантом Гурко меры... как ввиду несомненно законодательного ее характера, так и ввиду особливой сложности вызываемых ею соображений". Жизнь кричала о преступлении, притом массовом, - об отравлении русской школы еврейством, а либеральные бюрократы потратили два года на ТО, чтобы отписаться такою бесстыдной фразой! Ввиду "особой сложности" вопроса тут бы, казалось, и налечь на него, и поспешить с ним, но либеральные предатели России сунули вопрос под сукно, то есть предоставили обсудить его министру народного просвещения. Заметьте: уже состоявшееся определение самодержавной воли следующая низшая инстанция, Комитет министров, передает на обсуждение еще нижайшей - на обсуждение одного министра. Министр, в свою очередь, был очень рад спихнуть весь вопрос на особую комиссию, которая была тогда созвана для пересмотра действующих о евреях законов. Эта комиссия (графа К. И. Палена [41]) имела членом А. И. Георгиевского, представителя министерства просвещения, бывшего тогда председателем Учебного комитета. Как видите, уроненное книзу "убеждение" Государя спустилось еще одною ступенью ниже.
Комиссия графа Палена не спешила с работой, между тем школьно-еврейские беспорядки шли. То самое, что писали Лавровский и Гурко, подтвердил следующий генерал-губернатор, генерал X. X. Рооп. Комитет министров (уже в 1885 году!) принужден был, по Высочайшему повелению, еще раз обратить на это внимание. "Вопрос этот имеет самое серьезное значение, - начал свою новую отписку Комитет министров. - Постоянно возрастающий наплыв в учебные заведения нехристианского элемента оказывает самое вредное в нравственно-религиозном отношении влияние на обучающихся в этих заведениях христианских детей".
"Ну, - спросит читатель, - стало быть, согласно с давно высказанной Высочайшей волей нужно немедленно ограничить наплыв евреев?" Как бы не так! Либеральные предатели России решили еще раз: "Но войти в обсуждение существа тех мер, коими могли бы быть предупреждены дальнейшие последствия изложенного прискорбного явления", Комитет "не считал благовременным"... Раз существует комиссия, обещавшая затянуться до второго пришествия, то Комитет министров еще раз отпихнул жгучий и страшный государственный вопрос - туда, в сорную корзинку, в комиссию...
Это происходило четверть века тому назад, и лицемерные предатели России уже за гробом; но если не теперешнее, то позднейшее потомство предаст имена их заслуженному презрению. Уже тогда шел революционный подкоп под Россию. На незасохшей крови Царя-Мученика его ближайшие, пользовавшиеся дружеским доверием сановники устраивали питомники будущего бунта и отравляли Россию чрез самые драгоценные ее ткани - через школу, печать, Церковь... "Они не ведали, что творили", - вздохнет иной сентиментальный читатель. Допустим это. Но некоторые из них, может быть, и ведали - в чужую душу не влезешь. Если г-н Гучков объявил недавно, что губернаторы и генерал-губернаторы наши были на содержании у раскольников и евреев, то это обобщение страдает преувеличением. Но что некоторые высокие администраторы были весьма доступны разным видам еврейского подкупа - это, к несчастью, слишком бесспорно. Россию не только предавали, но и продавали...
Фальшиво-либеральный Комитет министров хорошо знал, что в высшей комиссии графа Палена еврейский вопрос попадет в дружеские руки. "Общая записка" комиссии свидетельствует, что там господствовал вполне "обрезанный" тон тогдашнего времени. "Может ли государство, - заявляла комиссия, - относиться к пятимиллионному населению, к 1/20 части всех своих подданных (хотя и принадлежащих к чуждой большинству расе), которую оно само приобщило вместе с обитаемой ею территорией к русскому государственному телу, иначе, чем ко всем остальным своим подданным, в состав которых входят многие самые разнообразные племена в весьма значительных даже размерах?.. И закон наш, и чувство справедливости, и наука государственного права поучают нас, что все подданные Его Императорского Величества пользуются общим покровительством законов, все они имеют одинаковые гражданские права, все они пользуются свободою переселения и жительства".
Циническая ложь этих слов, вероятно, считалась правдой большинством членов высшей комиссии. Полуинородческая, обесцвеченная и обеспложенная метафизикой интеллигенция наша серьезно думает, что и закон, и справедливость, и наука - за равноправие евреев. Но даже простой мужик мог бы сказать графу Палену: "Зачем лгать, ваше сиятельство, будто все подданные Государя имеют одинаковые гражданские права? Вы дворянин, я мужик - разве у нас одинаковые гражданские права? Разве у нас с вами одинаковая "свобода переселения" и "свобода жительства"? И закон, и справедливость, и наука права во всех странах признают тысячи неравенств. Да и то сказать, если бы во всем было равенство, то зачем нужен был бы и закон, и справедливость, и наука? Они ведь только и существуют для того, чтобы определять неравенства. Почему вас так тревожит всякое ограничение евреев, когда коренное русское племя покорно несет самые разнообразные ограничения? Вас возмущает то, что местные власти и Государь хотели бы поставить некоторые преграды жидам, совершенно заполонившим русскую школу. Вы считаете это оскорблением еврейского национализма. Но как же мы, русские крестьяне, создатели государства и его защитники, терпим, что не только известный процент, но буквально ни один крестьянский мальчик не может быть допущен в те казенные учебные заведения, где воспитываются дети вашего сиятельства? И после этого у вас поворачивается язык утверждать, будто и закон, и справедливость, и наука признают одинаковые права?"
Рассудку вопреки, наперекор стихиям либеральная высшая комиссия графа Палена признала, что "с государственной точки зрения еврей должен был равноправен. Не давая ему одинаковых прав, нельзя, собственно, требовать и исполнения одинаковых государственных обязанностей". На раздававшееся и тогда замечание, что еврей и не думает об одинаковом исполнении государственных обязанностей, комиссия предлагала преследовать еврея судом (ищи, мол, ветра в поле) - "но подобная категория проступков не должна лишать еврея тех основ, на которых зиждется его бытие, его равноправие как подданного, его свобода как гражданина".
Вот с какой страстностью отстаивали наше жидовство русские тайные и действительные тайные кадеты еще четверть века назад.
III
27 июняСреди грубо-бестактной болтовни, которой наши кадеты 1-го и 2-го сорта отличились в Лондоне, любопытна похвальба г-на Милюкова: "Пока русская Государственная Дума останется законодательной, оппозиция в ней будет оппозицией Его Величества, а не Его Величеству". Другими словами, евреи, кадеты, поляки, мусульмане и революционеры разных оттенков будут противиться не Монарху, а правительству Монарха, как бы от его имени. Выходит невероятная чепуха. Нуждается ли русский Государь в революционерах и инородцах, чтобы вести оппозицию против назначаемого им кабинета, давал ли он полномочия преступным и полупреступным партиям - об этом г-н Милюков скромно умалчивает. Читатели обязаны с этих пор думать, что выборгское воззвание (редакция которого приписывается г-ну Милюкову) есть акт "оппозиции Его Величества". Воззвание не платить Государю налогов и не давать солдат, равно как мольбы кадетской партии в Европе не давать России ни франка взаймы, равно как ламентации г-на Милюкова в Америке, - все это деяния "оппозиции Его Величества"! Так как из среды парламентской оппозиции 1-й и 2-й Дум вышел аграрный бунт и заговор на жизнь Государя, то это тоже акты "оппозиции Его Величества"?
В названной нелепой фразе г-на Милюкова любопытна не преднамеренная ложь - хотя бы величайшего цинизма; любопытна манера нашего иезуитского либерализма притворяться благонамеренным, архилояльным, закономерным, "без лести преданным" Монарху одновременно с совершенно обратной практической политикой. Кадеты лезут к власти с поцелуем и натравливают на нее разъяренных своих "ослов". Одной рукой обнимают власть, другой - ласково душат. Такая "оппозиция Его Величества" установилась у нас давно, за десятки лет до последней революции. Ярким примером ее было поведение Комитета министров и высшей комиссии графа Палена, собранной в 1880-х годах по еврейскому вопросу. Несмотря на то, что министрам и комиссии превосходно было известно "убеждение" Государя относительно процентной нормы евреев в школах и относительно черты оседлости, сановные кадеты и тогда изо всех сил стояли за равноправие.
Совершенно тоном г-на Милюкова высшая комиссия заявляла: "Сама история законодательства... учит нас, что существует лишь один исход и один путь (правда, медленный и постепенный) - это путь освободительный и объединяющий евреев со всем населением под сенью одних и тех же законов. Обо всем этом свидетельствует не теория или доктрина, но живая столетняя практика". "Верно ли это?" - спросит читатель. Ни в малейшей степени, конечно, не верно. И история, и наука ничего подобного не говорят. Они утверждают нечто обратное, но эти словечки - "история", "наука" - употребляются нашими политическими иезуитами совершенно как в комедии Островского "металл" и "жупел". Расчет, видите ли, нехитрый. Носители власти, заваленные государственными делами, может быть, не читали многотомных исследований по еврейской истории и потому поверят высшей комиссии на слово. "Один исход и один путь" - равноправие. От имени "истории законодательства" и "науки" Верховную власть бюрократия припирала к стене. Но Александр III, конечно, помнил, что были в истории и другой "исход", и другой путь, например "исход из Египта" и путь вон из страны, где евреи размножились в опасной степени. Занесены в историю и другие исходы, но первый остался на все века классическим по гуманности и простоте. Не "столетняя практика", как лгала высшая комиссия, а четырехтысячелетняя практика по еврейскому вопросу убеждает, что равноправие евреев всегда равносильно захвату ими всех преимуществ, причем буквально все народы оказываются при этом условии в кабале еврейской. Все правительства начинают с того, что пробуют путем равноправия слить евреев с местным населением, и ни одному это не удавалось. С непостижимой наивностью высшая комиссия графа Палена одновременно требовала равноправия для евреев и предупреждала, чтобы о слиянии евреев правительство и не думало. "Правительство не должно увлекаться надеждами на возможность полной ассимиляции евреев с остальным населением. Ассимиляция эта нигде не достигнута и никогда достигнута не будет вследствие слишком резких отличий семитической расы, а потому излишне задаваться несбыточными надеждами..."
Как вам это нравится? Но ведь если иностранцу правительство дает равноправие (права натурализации), то лишь в убеждении, что он принял или на пути к тому, чтобы искренно принять новую национальность, ассимилировать себя с местным населением, слиться с ним в государственных симпатиях, языке, культуре и, наконец, в самой крови своего потомства. Если бы иностранец требовал натурализации и, подобно евреям, оставлял уверенность, что он и его потомство навсегда останутся совершенно особой национальности, особой веры и крови, - то была ли бы хоть тень смысла давать такому иностранцу права натурализации? Всякий народ есть живое тело. Что бы живое тело ни принимало в себя, оно принимает под двумя строгими условиями: принятое должно быть или усвоено, или выброшено вон. Неусвояемые инородные предметы, которые нельзя выбросить, облекаются в теле нагноением, как занозы, чтобы путем хотя бы жгучих страданий освободиться от них, или замуровываются в известковой капсуле, то есть в строго непереходимой черте оседлости. Не составляет ли верх наглости со стороны сановных кадетов требовать, чтобы русский народ принял в свой организм заведомо неусвояемое племя, притом паразитное в опасной степени? Если не явное предательство, то самая пошлая маниловщина сквозит в разглагольствовании высшей комиссии о том, что "присоединенные к государственному телу народности, сохраняя свой внешний и внутренний облик, со всей искренностью и преданностью служат благоденствию, величию и славе общего отечества, сознавая себя его живыми и деятельными членами". Это писалось в эпоху, когда ирландцы в Англии, поляки в Германии, славяне в Австрии давали, казалось бы, достаточный материал для суждения об "искренности и преданности" маленьких народностей "общему отечеству".
Только меньшинство высшей комиссии согласилось установить известную норму приема евреев в русские школы. "Большинство (8 членов против 5 вместе с председателем) признавало установление какой-либо процентной нормы крайне неудобным, как меру произвольную, несправедливую по отношению к хорошим ученикам из евреев и потому ненавистную, которую весьма легко было бы истолковать как преследование евреев, их племени и религии". А чего боятся пуще огня наши высокопревосходительные лицемеры - это того, как бы кто не "истолковал" их поведения в неблагоприятном для еврейства смысле.
Я не буду останавливаться на фальшивых, крайне межеумочных постановлениях комиссии графа Палена по школьно-еврейскому вопросу. Как очень многие наши высшие комиссии и особые совещания, комиссия графа Палена явилась многолетней обструкцией Его Величеству, канцелярским тормозом для выраженного Монархом убеждения, попыткой похоронить акт Верховной совести и власти в бумажно-бюрократической могиле. Но Император Александр III был живой человек. Может быть, ему надоело ждать мудрых чиновничьих решений через неопределенное число лет, когда жизнь кричала о немедленной помощи, а может быть, хитрый маневр казенных либералов был Государем замечен. По Высочайшему повелению еще в начале 1882 года началось ограничение приема евреев в разные школы, начиная с Военно-медицинской академии. Евреи до того заполонили военно-врачебное ведомство, что пришлось не только ограничить, но и совсем прекратить прием евреев. То же произошло с ведомством путей сообщения, отчасти с горным и прочими. Ввиду развивающегося революционного брожения в школах правительству нужно было спешить. Министерство внутренних дел, например, дознало, что "большинство студентов-евреев Харьковского университета и ветеринарного института вовсе не посещает лекций, а записывается в студенты только для того, чтобы избежать воинской повинности и иметь право жить в Харькове, где они занимаются торговыми предприятиями, составляя вместе с тем крайне ненадежный в нравственном и политическом отношении элемент". Губернаторы (например, харьковский Петров) продолжали доносить о растлевающем влиянии евреев-учеников на русскую учащуюся молодежь. Комитету министров пришлось "впредь до утверждения общих правил" предоставить министру народного просвещения бороться с наплывом еврейства в школы по его усмотрению. "Страха ради иудейска" это положение Комитета министров, хотя и Высочайше утвержденное 5 декабря 1886 года, опубликовано не было и в Свод законов не вошло. Фактическая власть, что касается бюрократии, и тогда была почти сплошь в инородческих руках. Делянову [42], как армянину, игравшему притом на гуманных чувствах, видимо, хотелось угодить Императору, но не хотелось брать на себя ответственности перед евреями. Делянов вошел с представлением в Комитет министров об определенной норме приема евреев, но Комитет уклонился от того, чтобы покрыть это предложение своей властью. "Принимая во внимание, что опубликование во всеобщей сведение ограничительных для евреев постановлений могло бы быть неправильно истолковано, Комитет находил, что преследуемая правительством цель ограждения учебных заведений от излишнего наплыва лиц еврейского происхождения может быть с большим успехом достигнута путем частных распоряжений... министра народного просвещения". Оцените трусость, явно просвечивающую сквозь этот тягучий канцелярский язык! Трусость, помноженная на бездарность, - вот подкладка фальшиво-либеральной превосходительной оппозиции Его Величества. Именно она затянула нас в революционный омут.
1 июля исполняется 22 года со времени деляновского циркуляра о процентной в отношении евреев норме в университетах. Вслед за тем установлена была норма для других высших и средних школ. Результаты нормировочной политики теперь налицо. У правительства нашего, парализованного инородцами, никогда не было мужества, чтобы взглянуть на вопрос прямо. Одно из двух: или евреи не опасны, и тогда норма приема в школы не имеет смысла; или евреи опасны, и тогда норма тоже не имеет смысла.
Опасность евреев ведь в том, что это паразитный человеческий тип, особая порода со всеми строго определенными в биологии паразитными качествами. Спрашивается, какая возможна норма для допущения паразитов? Сколько именно блох или клопов вы считаете необходимым держать в своей спальне? Сведущие люди говорят, что уже одно насекомое может испортить нервному человеку всю ночь. Один какой-нибудь микроб, попавший в благоприятные для него условия, размножается в чахотку или чуму. Ясно, что единственной разумной нормой приема евреев в состав русской школы и русского общества должен быть 0 процентов. Это отвечает высшей справедливости, которая предписывает защищать свою жизнь. Но Делянов 5 ввел 10 процентов в черте оседлости, 5 процентов - вне этой черты, 3 процента - в столицах, то есть он принял приблизительно норму племенного распределения евреев. Сколько Бог послал этого яда, столько - полной мерой - каждая часть России обязывалась принять его. Надо заметить, что вне черты оседлости процент евреев падает до одного-двух, стало быть, удвоенная и утроенная норма являлась не ограничением, а льготой, условием, вызывающим наплыв еврейства из-за черты.
Хитрый Делянов одной рукой вводил "ограничения", а другою снимал их. Не далее как через два года после введения нормы, в 1889 году, Делянов разрешил попечителям учебных округов разрешать прием лучших из учеников-евреев сверх нормы. В успокоение власти было поставлено условие, чтобы аттестаты принимаемых сверх нормы евреев имели "очень хорошие" отметки. А в успокоение евреев тут же разъяснялось, что общий вывод из всех "очень хороших" отметок должен быть не менее 3,5 - Какова оппозиционная изобретательность! При еврейской наглости и бесчисленных способах подлога кто же из гимназистов-евреев не в состоянии получить "в среднем" 3,5? Стало быть, фактически уже через два года после издания "нормы" она была тем же графом Деляновым отменена, и никто этого среди правительства не заметил. Мало того, тот же министр в 1892 году распорядился, чтобы перевод учеников-евреев из класса в класс производился не соображаясь с нормой, а в 1896 году процентные нормы предписывалось относить ко всему числу учащихся, а не к числу поступающих в данном году. Словом, гуманный армянин формально выполнил волю Александра III, но фактически свел ее к нулю. Вот что называется у нас оппозицией Его Величества! Именно Делянову, хитрая преданность которого Монарху была увенчана графским титулом, наша школа обязана освободительным развалом. Преемнику Делянова Боголепову [43]пришлось своей кровью смывать результаты иезуитской политики. Боголепов был убит именно за отмену деляновского циркуляра, открывшего евреям шлюзы в высшую школу. Сменивший его Ванновский [44]тотчас по вступлении в должность увидал, что "процент учеников-евреев во многих учебных заведениях значительно превышает установленную норму", и с мужеством военного человека принялся восстановлять порядок. Чтобы совсем прекратить прием евреев, правительство наше никогда не наберется храбрости, но Ванновский шел к тому, сократив норму приема евреев на треть. Не прошло и года после этого - и новый министр просвещения г-н Зенгер [45]стер, точно губкой, все распоряжения Ванновского. Либеральный министр восстановил все деляновские нормы и циркуляры. Это снискало ему на один момент шумную популярность среди бунтовавшей молодежи. Деляновские нормы действуют и до сих пор. Что касается средних учебных заведений, то следующий либеральный глава министерства, г-н Лукьянов [46], в период, когда в качестве товарища министра он управлял просвещением, обставил прием евреев "рядом таких условий, которые дают широкий простор обходить эту норму на законном основании". Это не мои слова, а одного весьма официального документа. В чем состоят эти условия, гласит циркуляр г-на Лукьянова от 26 июля 1903 года. Между прочим, если бы в гимназиях оказались свободные вакансии, г-н Лукьянов разрешил принимать евреев и сверх процентной нормы. Евреев, окончивших прогимназии и шестиклассные реальные училища, предложено принимать "без применения к ним правил о процент ном ограничении". В приготовительные классы число поступающих евреев предложено производить независимо от числа поступающих в нормальные классы, при переходе же в первый класс ученики-евреи не должны подвергаться действию ограничительных правил. Стало быть, и сверху, и снизу, и в седьмом классе, и в приготовительном, и в первом - всюду предоставлены были лазейки для проникновения юрких сыновей Израиля.
С. М. Лукьянов, теперешний обер-прокурор Святейшего Синода, по-видимому, разделяет совершенно ошибочное пристрастие Вл. С. Соловьева к еврейскому племени. Вл. Соловьев был поэт и совершенный ребенок в практической жизни. По псалмам Давида он расположен был судить о еврейских ростовщических векселях, готов был простить им всю их ужасающую реальность. Г-ну Лукьянову, раз он - к счастью или несчастью отечества - попал из врачей в государственные люди, следовало бы трезвее взвешивать последствия своих циркуляров. В результате обструктивной в отношении идеи Александра III политики в школьно-еврейском вопросе правительство наше само создало еврейское революционное брожение. Стараясь втянуть в русские школы и русскую интеллигенцию возможно большее число евреев, правительство вызвало громадный наплыв этого племени, а попытки ограничить этот наплыв, попытки лицемерные и неустойчивые, повели к бунту еврейской молодежи. Русская молодежь при этом сыграла роль глупого теста, которое поднимается щепоткой дрожжей. Как блистательно следили звездоносные чиновники за исполнением Высочайше утвержденной нормы, доказывают следующие цифры.