Мёрдок Мелинда С.. Восстание 2456 года

   «Деляга», слишком большой, чтобы войти в шлюз, припарковался снаружи станции и сбросил космическую шлюпку — «Шаттл». Аппарат влетел внутрь и приземлился в нескольких метрах от остальных кораблей. Из него выбралась одетая в скафандр огромная фигура и две других, поменьше. Они понеслись к проему. Крупная фигура нажала какую-то кнопку. Сработал дверной механизм. Ангар закрылся и стал быстро наполняться воздухом.
   — Спасибо, Барни, — сказал Бак, когда он, Вильма и Вашингтон смогли, наконец, сдвинуть фонари кабин.
   — Всегда к вашим услугам, — послышался громовой ответ.
   Барни и его экипаж сбросили шлемы и оставили их на полу ангара.
   — Что касается времени, — торопливо произнесла Вильма, — в нашем распоряжении осталось всего четыре минуты!
   Она поставила свой синхронизатор наручного хронометра, еще когда Хьюэр впервые сообщил о механизме саморазрушения Хауберка.
   — Разбегаемся. Хьюэр сказал, что центр управления где-то близко. Тот, кто его первым найдет, получит приз, — объявил Бак, пока они бежали главным коридором.
   Как и его товарищи, в одной руке он держал лазерный пистолет, другой вытащил кольт-45 из кобуры — для большей уверенности.
   Подлетая медленно к Марсу вместе со своими наемниками, Кейн вышел на канал связи с Международным Военным штабом, предварительно включив автоматическое шифровальное устройство.
   — Говорит Смертоносный. Прошу разрешения говорить с Харпером Марчсоном. Это срочно.
   Линия щелкнула, переключаясь, еще до того как Кейн закончил говорить.
   — Марчсон слушает. Что там, Кейн?
   — Боюсь, что мне не удалось выполнить ваше задание по доставке ваших истребителей, Марчсон.
   — Что?! — перебил Марчсон. — Я так рассчитывал на тебя!
   — Иногда доверие становится опасной штукой. Ну, как бы там ни было, в данном случае я вас не предал. Предлагаю включить шифрующее устройство и с вашего конца, чтобы быть уверенным, что нас никто не подслушивает.
   Марчсон был разозлен, но он не был дураком. Просьба Кейна означала, что произошли какие-то неприятности, и он выполнил требования немедленно, отправив из помещения двух техников и закрыв за ними дверь.
   — Теперь все в порядке, Кейн, — сообщил он. — Выкладывай, что у тебя.
   — Сожалею, что приходится говорить о том, что мы не смогли доставить ваши суда на Хауберк. Еще немного и станция прекратит свое существование.
   — Что? Я знаю, что РАМ-Центр крайне обеспокоен тем, что происходит на Хауберке, ходят слухи, что отказала система связи, но что он уничтожен?!
   Кейн холодно рассмеялся.
   — Коммуникационная система разрушена, а сама станция вот-вот взорвется.
   — Кейн, эта информация исключительной важности. Я должен немедленно связаться с РАМ по этому поводу.
   — Вот именно.
   — Я хочу, чтобы это сообщение осталось между нами.
   — Не беспокойтесь, я запечатал детские рты.
   — Хорошо. Оставайтесь на связи.
   Марчсон вышел на линию связи с РАМ-Центр, а Кейн терпеливо ждал, пока председатель правления директоров Военного штаба будет принят патриархом РАМ Саймондом Гользергейном-ДОС.
   — Что там относительно того, что Хауберк уничтожается? Какая чепуха! — проревел глубокий голос.
   — Пожалуйста, назовите себя, — попросил Кейн, получая значительное удовольствие от того, что заставляет председателя РАМ следовать принятой при радиосвязи процедуре.
   — Это Гользергейн! Я желаю знать, почему вы утверждаете, что Хауберк выведен из строя? Какая-то ничтожная проблема связи, а вы подхватываете всякие слухи, распространяя их дальше по всей Солнечной системе! Говорите!
   — Это Корнелиус Кейн. Я повторяю, что Хауберк прекратит свое существование через несколько секунд, потому что, когда я видел его, он уже разваливался на куски.
   — Чепуха! — Казалось у председателя на сегодня был ограничен запас слов. — Вы лжете!
   — Зачем мне это? — спросил Кейн.
   Ответ Кейна вызвал новую волну гнева у Гользергейна.
   — Потому что вы летали туда, натолкнулись на какую-то перестрелку и повернули назад, не доставив эти истребители на Хауберк! Знаю я вас!
   — Совсем наоборот, сэр, — становясь все вежливее в противоположность закипающему гневом Гользергейну, сказал Кейн. — Я только что крайне непродуктивно потратил день, пытаясь спасти Хауберк для компании, и за это — такая благодарность!
   — Кейн, — осторожно вклинился Марчсон, голос его звучал нейтрально, — а почему бы вам не рассказать, что произошло?
   — Это я и хотел сделать, сэр, когда вышел на связь с вами. Когда мы приближались к станции, ее атаковали истребители НЗО…
   Кейн подробно описал все, что произошло, выставляя себя — насколько это было возможно — в самом выгодном свете. Закончив, он добавил:
   — Теперь, когда вам известно, в каком положении находится Хауберк, я бы хотел получить дальнейшие инструкции.
   — В целях безопасности, вам следует прибыть прямо в Военный штаб для допроса, — распорядился Гользергейн.
   — Я не планировал садиться в тюрьму за попытку защитить вашу драгоценную космическую станцию! — Кейн знал, как работает административная машина РАМ.
   — Кейн, — сказал Гользергейн. — Мы не можем допустить, чтобы распространилась новость о победе НЗО. Мы должны превратить даже бедствие в нашу победу. РАМ не может допустить, чтобы вы и сколько еще наемников?
   — Пятнадцать.
   — …пятнадцать других наемников болтались на свободе. Вы слишком опасны. Нам потребуется двадцать четыре часа, чтобы уладить это дело, после чего вы будете вольны отправиться, куда вздумается,
   — Я и сейчас волен отправиться… Все, что должен для этого сделать — развернуть этот корабль.
   — Сделаете это и никогда больше не получите работы в РАМ.
   Кейн коротко рассмеялся:
   — Я уже там поработал. Не пытайтесь меня запугать.
   — Кейн, на карту поставлена безопасность компании.
   — Моя безопасность и доверие со стороны этих парней, с которыми мне, возможно, еще придется иметь дело, поставлены на карту.
   — Кейн, ты должен привести эти корабли.
   Кейн молчал, что еще больше выводило из себя Гользергейна.
   — Хорошо, — произнес он наконец, — при одном условии.
   — Назови каком.
   Облегчение, прозвучавшее в голосе Гользергейна, позабавило Кейна.
   — Я должен был бы получить кругленькую сумму за выполнение этого дела, если бы оно не скисло. Заплатите соответственно, и я буду в порту.
   — Но это почти миллион долов, Кейн! — возмутился Марчсон.
   — Не время пререкаться из-за денег, Марчсон. Мы заплатим. Ведите корабли.
   — И я должен принять это на веру? — спросил Кейн.
   Марчсон гневно заворчал, но Гользергейн протянул длинные электронные пальцы к ближайшему компьютерному терминалу и начал открывать счета.
   — Я только что отправил чек от РАМ-Центра на ваше имя. Он подписан. Марчсон, подтвердите.
   Марчсон подошел к компьютеру в своем офисе и набрал соответствующий код.
   — Он говорит правду.
   Кейн вздохнул. Он знал, что оба они могли лгать, но слишком устал, чтобы продолжать разговор. В конце концов, им придется платить, чтобы нанять его, и он это знал.
   — Хорошо. Я понял. Расчетное время прибытия — через двести пять минут.
   — Мы будем там, чтобы встретить тебя.
   — С колокольным звоном, я уверен, — пробормотал про себя Кейн.
   — Что?
   — Я сказал, что я буду там.
   Кейн закончил передачу и повернул отряд на финишную прямую.
   Бак был первым, кто отыскал командный центр Хауберка. Он заметил, что только наиболее важные комнаты имели специальные герметизирующие замки. Они-то и привели его прямо к цели.
   — Здесь! — крикнул он, сзывая друзей.
   Тем не менее, напомнив себе, что главное сейчас — время, он ворвался в комнату один, не ожидая их. И увидел в одной стороне комнаты сидящего в кресле в окружении полудюжины верноподданных долговязого марсианина, одного из директоров РАМ.
   — Добро пожаловать. Капитан Роджерс, не так ли? Добро пожаловать в Армагеддон. Я — Сифориан, директор этой станции. Очень надеюсь, что вы задержитесь здесь на некоторое время. — И он внезапно рассмеялся каким-то булькающим смехом, который, должно быть, начинался где-то в пальцах его ног.
   В дверном проеме позади Бака показались другие участники операции. Они резко остановились, когда РАМовцы подняли лазеры, а Бак предостерегающе поднял руку.
   — А, у нас еще гости? Хорошо. Это даже лучше для вечеринки, не так ли, капитан?
   — Конечно, мы повеселимся, Сифориан, вот только вас мы не пригласим. — Бак намеревался продолжить, но Вильма толкнула его сзади, прошептав время, оставшееся до критического момента. — Ах да, сначала одно небольшое дело. Мне нужен один, определенный, компьютер, может быть, кто-нибудь знает, где он находится?
   — Ну, в этой комнате их несколько, — насмешливо ответил Сифориан. — Выбирайте любой!
   — Прекратите эту игру, мистер, и скажите нам, где он находится. — С каждой секундой Вильма все больше выходила из себя.
   — Боюсь, что я не способен вам помочь, мадам, — солгал Сифориан. — Видите ли, только несколько техников на этой станции знали, где он находится, и все они улетели. Бесхребетные подонки, вот они кто.
   Он поднял лазер, вынув его из специального кармана на боку кресла.
   — Он находится там! — закричал Антон Хауптман, рывком отделяясь от группы функционеров РАМ и стреляя прямой наводкой в грудь Сифориана. Упав на пол, он указал на маленький, неопределенного вида, компьютер.
   В то же мгновение Сифориан поднял свой лазер и выстрелил в предателя. Выстрелил и Бак, послав пулю из своего 45-го калибра прямо в грудь Сифориану. Тела обоих РАМовских супервизоров распластались на полу. РАМовцы и бойцы НЗО заняли удобные, насколько это было возможно, позиции и открыли огонь.
   Бак быстро проскользнул под зеркально отполированным столом к компьютеру, который указал Хауптман. Здесь была только одна клавиатура. Бак вытащил тиккерную ленту, на которой Хьюэр напечатал «Лазарус», из кармана летного комбинезона. Пальцы его слегка задрожали, когда он поднял руки над клавиатурой. Световые блики метались по залу, и куски потолка сыпались градом, когда лазерные лучи рикошетом ударяли в него, отражаясь от полированных поверхностей предметов.
   — Бак! Одна минута десять секунд! — закричала Вильма…
   Бак поддержал тиккеровую ленту у клавиш, затем, решившись, ввел требуемые двадцать цифр. Прошло три секунды — и ничего. Станцию продолжало сотрясать. Бак ударил по компьютеру кулаком и завопил:
   — Ну, давай же, быстрее, ты, ведро с болтами!
   Вдруг все прекратилось. Вибрация стихла, умолкли сирены, не слышалось выстрелов. РАМовцы, как и бойцы НЗО, замерли, прислушиваясь. Бак улыбнулся:
   — Кейн был прав, Вильма. Это был вопрос времени и только.
   Вильма, Вашингтон, Барни и двое из его экипажа не пострадали, хотя их щеголеватая форма пришла в плачевное состояние.
   — Складывайте оружие и выходите, — приказал Бак трем оставшимся в живых РАМовцам; сейчас его акцент уроженца запада стал особенно заметен. — Барни, запри-ка их у себя на бриге.
   — Да, кэп, — прогремел Барни, тесня офицеров РАМ из комнаты.
   — Вашингтон, отправляйся к своим «Орлам». Скажи, что встретимся дома. — Чувствовалось, что Бак счастлив.
   — С удовольствием, капитан, — ответил ветеран НЗО, испытывая усталость и облегчение одновременно. Его истребитель тоже покинул ангар.
   В помещении разбитого центра управления станцией остались только Бак и Вильма. Несколько минут они сидели на полу, наслаждаясь наступившей наконец тишиной. Потом Вильма поднялась и приблизилась к Баку. Они были совсем одни на этой, всеми покинутой, станции. Повернув голову, Вильма неожиданно поцеловала Бака.
   — За что же это? — спросил он.
   — Ты оказался первым, кто нашел этот командный пост, ты и получаешь приз. — Улыбка Вильмы не могла скрыть утомления, но в глазах ее мерцали веселые серебряные огоньки.
   — А я ведь и вправду его заслужил, — согласился Бак, улыбнувшись в ответ.
   — Есть какие-нибудь дальнейшие распоряжения? — спросил Марчсон у голограммы Гользергейна после того, как они обсудили потерю Хауберка.
   — Да. Удерживайте Кейна и его парней, пока я не прибуду. Думаю, я появлюсь там не позже, чем через десять минут после его прилета. Я хочу сам допросить их. Проследите, чтобы все было абсолютно секретно.
   — Разумеется, сэр…
   Гользергейн, щелкнув переключателем канала связи, отрезал последние слова Марчсона. Затем повернулся к трем администраторам, сидевшим позади него.
   — Итак, значит, это действительно правда. — На худощавом лице Джэнден Сольена застыло серьезное выражение.
   Он являлся вторым лицом — после Гользергейна — в Центральном Совете Директоров РАМ. Он был довольно короток для марсианина, а его седые со стальным отливом волосы кудрявились, обрамляя лоб с неприличной пышностью.
   — Это правда, — громыхнул Гользергейн. — Каким бы ни был Кейн, это не тот человек, который станет лгать без причины.
   — Что ж, мы в этом удостоверились. Главный вопрос в том, что нам следует предпринять по этому поводу? — озабоченно нахмурился Майкл Биттенхаус.
   Он был младшим членом Совета Директоров, выбранным всего год назад. Он горячо откликнулся на вызов Гользергейна явиться на срочное заседание членов Совета и теперь хотел использовать шанс и упрочить свои позиции.
   — Мы допросим этих пилотов, — сказал Гользергейн. — Думаю, после этого у нас появятся какие-нибудь идеи относительно того, что делать дальше.
   — Это самая крупная победа НЗО. Раньше они не замахивались на подобные акции, — произнес чей-то четвертый голос.
   Гользергейн обернулся к последнему члену Совета, принимающему участие в этом собрании, Рандо Вальмару.
   — Вам следует лучше следить за тем, что вы говорите, — произнес он недовольно.
   — Что я и делаю. Нам нет нужды притворяться здесь, друг перед другом. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
   Вальмар получил свое директорство, используя связи с марсианской королевской семьей. Он воображал себя дьявольски хитрым и умным — это был дядя Аделы Вальмар.
   — Понимаю, — саркастически продолжил Гользергейн. — Сейчас нам, видимо, предстоит выслушать одну из ваших лекций.
   У него не было настроения для вальмаровских спичей.
   Вальмар кивнул.
   — Ну, в таком случае я вас покидаю, — сказал Гользергейн.
   — Мистер Гользергейн, не хорохорьтесь, — призвал к порядку Сольен. — Вы же знаете, какой ум у Рандо. Он умеет представлять предельно объективную картину…
   Попытка задобрить его едва ли уменьшила раздражение Гользергейна.
   — Я буду слушать, — произнес он ледяным тоном, — ровно три минуты, после чего отбуду в Военный штаб.
   — Более чем достаточно, — отозвался Вальмар. — Перед нами со всей очевидностью предстал факт потери станции Хауберк, со всеми ее ресурсами.
   Гользергейн зарычал, но Вальмар не обратил на это внимания и невозмутимо продолжал:
   — Результаты этой утраты еще покажут себя, и поверьте, они будут куда более ощутимыми, чем вам сейчас кажется. Тем не менее один из них совершенно очевиден уже сейчас — со всяком случае, для меня.
   — Прекратите играть словами! — резко перебил его Гользергейн.
   — Мы столкнулись лицом к лицу с тем фактом, что с потерей Хауберка РАМ складывает с себя полномочия в управлении Землей. О, мы пока еще контролируем эту планету, но уже не сможем держаться мертвой хваткой. Там будут крупные мятежи и восстания.
   Гользергейн кусал свои голографические губы, едва удерживаясь от резкого ответа. Он знал, что Вальмар говорит правду, но никак не мог с этим смириться.
   — Фактически, — завершил свою мысль Вальмар, — Земля свободна.

ГЛАВА 35

   — Сообщение, сэр. Из РАМ-Центра. Закодированное.
   — Почти вовремя! — Аллистер Черненко развернулся во вращающемся кресле, отодвигаясь от окна, у которого просидел подобно статуе два последних часа, с каменным выражением на лице всматриваясь в гипнотическое колыхание умиротворенного океана.
   Морские чайки кружили в загрязненном воздухе Фрискорга, стремительно бросаясь вниз в погоне за пищей, но он не смотрел на них. Произошла какая-то чертова поломка, а Центр не спешил с комментариями.
   Черненко сидел в ожидании, чувствуя, как нарастает раздражение. На его экране появилось лицо Гользергейна и трубный голос позвал:
   — Регент Черненко?
   — Я здесь, — отозвался Черненко. — Что происходит? Как регент, я должен быть информирован обо всем, что касается отношений РАМ с Землей. Неполадки на станции Хауберк связаны непосредственно с Землей, а мне ничего не говорят! В подобных условиях я не могу управлять планетой!
   Лицо Гользергейна приняло еще более суровое выражение. Черненко стоял на несколько ступеней ниже Гользергейна на служебной лестнице корпорации, но всегда старался подчеркнуть превосходство человека над машиной.
   — Только благодаря вашей должности, Черненко, вам вообще что-то говорят. То, ради чего я с вами связался, совершенно секретно.
   — Я отнесусь к этому соответственно.
   — В ответ на ваш вопрос о неполадках на Хауберке могу сказать, что это отнюдь не неисправность.
   — Не неисправность? Тогда чем же вызвана остановка промышленных предприятий на Земле? Или прекращение энергоснабжения существует лишь в моем воображении?
   — Совсем нет. Просто Хауберк больше не принадлежит нам.
   — Хауберк — не принадлежит? Не понимаю.
   — Нет его, — сказал Гользергейн. — Сначала мы подумали, что он уничтожен. Но потом выяснилось, что он сейчас под контролем НЗО.
   От этой новости лицо Черненко побледнело. Такое не укладывалось у него в голове. Хауберк являлся гарантом контроля РАМ над Землей. Без этого спутника все обязанности по распределению энергии, контроль над вооружением и торговлей целиком переходили в его руки. Это была огромная власть — если, конечно, он сможет ею воспользоваться. Без технической поддержки Хауберка это будет нелегко.
   — НЗО? — переспросил он тихим голосом.
   — Станция подверглась нападению НЗО. Наиболее успешная акция из всех, когда-либо ими предпринятых.
   — Но каким образом им это удалось? НЗО не имеет технического оснащения для такой атаки.
   — Это не так, — тяжело произнес Гользергейн. — Не так давно сверхсекретный груз, состоящий из экспериментальных истребителей был отправлен на Хауберк. По пути он был украден…
   — Но это не похоже на НЗО.
   — Не похоже на ту НЗО, какой она была в прошлом. Но, возможно, это станет стилем ее работы в будущем. Во всяком случае, нам следует быть готовыми к этому. Мы не можем допустить потери еще одного объекта подобного Хауберку.
   — Но я не понимаю, — Черненко покачал головой, — как это могло случиться. Я боролся с НЗО день изо дня в течение многих лет. У них не тот менталитет… говорю это конфиденциально, — чтобы совершить кражу такого масштаба.
   — Возможно, это дело рук того воскресшего героя, которого они откопали.
   — Роджерса? Он там был? Согласно последнему отчету, он находился в Чикагорге.
   — Вам следует лучше управляться со своей разведкой, регент, — холодно заметил Гользергейн. — Он был там у них предводителем. Там была Диринг со своей группой, но руководил летным крылом Роджерс.
   — Все это не обнадеживает.
   — Возможно, Роджерс послужил катализатором, которого только и не хватало в НЗО. В любом случае, афера с Хауберком подвигнет их на новые акции. Вас ждут плохие времена.
   — Мне нужна поддержка живой силой, — Черненко заерзал в кресле.
   — Я это предвидел. Вы получите разрешение на создание двадцати новых подразделений терринов. Средства на это вы получите в течение следующего часа.
   — С потерей Хауберка возникает потребность в новом компьютере. Нам не справиться с распределением солнечной энергии, уменьшится торговый контроль, которым ведал Хауберк.
   — Мы позаботимся и об этом. Какая-то из секций Главного компьютера РАМ будет заниматься этими делами.
   — Главный компьютер РАМ! Он же находится на Марсе! Это означает такое запаздывание во времени…
   — Больше ничего сделать нельзя. Вам повезло, что Совет директоров согласился хоть на это, — Гользергейн смотрел на регента безо всякой жалости.
   — Вы осознаете, что все это превратится в один большой кошмар?
   — Я уверен, что вы сможете справиться с создавшейся ситуацией, Черненко. Если же понадобится помощь, обращайтесь без колебаний.
   — О, разумеется, я так и сделаю.
   — Как я уже говорил раньше, все держится в большом секрете, поэтому используйте специальный код и процедуру шифровки для ведения всех дел, так или иначе связанных с неприятностями на Хауберке.
   — Разумеется.
   — Желаю удачи, регент.
   — Спасибо, — ответил Черненко, когда лицо Гользергейна на экране потускнело.
   Он снова обрел хмурый вид, который согнал с себя на время разговора с Марсом. Он оказался в затруднительном положении. Обстоятельства полностью вышли из-под контроля — вокруг царил хаос. Если у него не хватит здравого смысла и этот хаос начнет разрастаться — он пострадает в первую очередь. Его карьера была на грани краха. И он должен был найти способ себя защитить.
   Лучшим инструментом управления в структурах РАМ он считал гвардию терринов. Они следили за соблюдением законов и были отлично вооружены. Он полагался на административные качества их командира Кельта Смирнова.
   Мысль о Смирнове слегка облегчила тяжесть ноши, свалившейся на его плечи. Смирнов находился сейчас в таком же опасном положении, как и он. Если они объединят свои усилия, шансы на успех значительно увеличатся. Другого выбора не было — надо было сохранить контроль над планетой. Пусть даже ценой террора. НЗО напрашивается на такое обращение — она его получит.
   Черненко поднял тяжелые веки.
   — Элизабит, есть особый план, касающийся только тебя и меня. Никто не должен получать доступ к этой программе, кроме меня.
   — Я слушаю, — ответила голограмма, пересекая комнату легкой спортивной походкой.
   Сегодня она была томная брюнетка с длинными ногами.
   — Я хочу, чтобы ты подготовила план атаки. Ты слышала, что сказал Гользергейн. Хауберк больше не работает. Я хочу, чтобы ты привела в соответствие все системы, которыми управлял Хауберк. Выясни, что нужно сделать, чтобы осуществлять подобный контроль отсюда, с Земли. Подготовь предварительный — план распределения и решения проблем по степени важности, затем план осуществления полного контроля.
   — Вам нужна распечатка?
   — Нет. Это должно остаться в твоей хорошенькой электронной головке.
   Элизабит жеманно улыбнулась.
   — И сделай что-нибудь с этим платьем. Оно тебе не идет.
   Изображение Элизабит запульсировало, и платье неуловимо изменило свой цвет — из коричневого стало насыщенно-бирюзовым. Она встряхнула блестящими черными волосами.
   — Когда вам нужна информация?
   — Вчера, — мрачно изрек Черненко.
   Кельт Смирнов внимательно изучал карту основных мест расположения сил НЗО. Глаза его сузились.
   Он планировал новое нападение. Суть загадочного послания Черненко, который просил его прибыть для встречи, не была ему ясна.
   Неполадки на Хауберке ввергли Землю в хаос. Солнечная энергия, которую прежде он распределял, теперь шла с солнечных коллекторов прямо в энергокомпании Земли. Не имея теперь возможности контролировать расценки на электроэнергию, РАМ просто закрыла эти компании. Промышленные предприятия остановились.
   Торговля тоже пострадала. Без Хауберка управлять движением космических судов и грузов стало очень сложно. Теперь каждая компания сама отвечала за свои корабли, а также самостоятельно вела сложные расчеты с РАМ, которой причитались определенные проценты, начисляемые на все виды товаров и услуг. Все это принесло компаниям много хлопот. Они вынуждены были сами заниматься сбором денег с пилотов и наемников, с которыми имели дело. Такая ситуация истощила их, многие из них закрылись.
   Подобное наблюдалось и в других отраслях. Особенно опасно было то, что оружие РАМ, которое запускалось на земную орбиту в течение трех последних столетий, сейчас полностью зависело от своих собственных программ и Главного компьютера РАМ. Не было никакой защиты, никакого самоотключения на случай аварии. Теперь оно могло стать объектом вмешательства и воровства. До Смирнова уже дошли слухи о том, что спутник надзора «Сторожевая Собака» украден. Он подозревал, что слухи преждевременны, но тем не менее вероятность того, что РАМ не сможет, как прежде, контролировать свое оружие, была высока.
   Существовал только один способ справиться с кризисом. Смирнов должен был настолько занять внимание отряда НЗО, чтобы у них не оставалось времени на планирование или проведение еще одной крупной акции. Компании не понадобится слишком много времени, чтобы навести порядок. Ну а до того, все, что ему нужно будет делать — тянуть время.
   Смирнов мельком подумал о предстоящей беседе с Черненко. Было очевидно, судя по состоянию планеты, что РАМ столкнулась с нешуточным кризисом. Любопытно, что этот сухарь Черненко собирается предпринять, а также любопытно выяснить детали катастрофы. Конечно, он не получит удовольствия от времени, которое потеряет, выслушивая разглагольствования регента, но выбора не было.
   Усилием воли он заставил себя вернуться к карте, сконцентрироваться, насколько это было возможно, на завершении начатого дела. Если повезет, он составит предварительный план до разговора.