Мерфи Уоррен. Наследница Дестроера

   — Но они улетели, — попробовал возразить Пул Янг.
   Ма Ли подняла голову и взглянула на небо — оно было серое и тревожное.
   — Я знаю, но судя по моим снам, они должны вернуться. — Она обхватила себя руками и поежилась.

Глава 21

   Американская подводная лодка “Арлекин” вошла в свинцовые воды Западно-Корейского залива.
   Матросы откинули крышку люка и принялись накачивать надувной резиновый плот. Когда все было готово, один просунул голову в открытый люк и доложил об этом.
   Римо вылез первым. Луна стояла высоко — тонкий серп, почти не дающий света. На берегу Римо разглядел Пики гостеприимства: они симметрично обрамляли холм с Домом Мастеров, образуя некий загадочный древний узор, который для Римо сейчас был символом счастья.
   Он крикнул в люк:
   — Поспеши, Чиун! Мы дома.
   Из люка высунулась голова Мастера Синанджу, он был похож на выглядывающую из дупла белку.
   — Ты меня не торопи, Римо. Я уже не молод и не собираюсь лететь очертя голову только из-за того, что тебе невтерпеж.
   — Мне не невтерпеж! — возразил Римо и подал Чиуну руку, помогая ему выбраться из люка на палубу.
   Матросы спускали плот на воду.
   — Лучше вам поспешить, джентльмены! — прокричал один. — Шторм надвигается!
   Римо с Чиуном спустились на плот. На весла сели двое из команды. На плоту был навесной мотор, но его не заводили, боясь привлечь внимание северокорейских патрулей — это было бы чревато международным скандалом.
   Плот двинулся к берегу.
   — Как-то странно возвращаться без всякого золота, а, папочка? — негромко сказал Римо.
   — Не напоминай мне о моем позоре, — угрюмо проворчал Чиун.
   — Не плыть же молча! Не понимаю, что ты на меня дуешься? За всю дорогу ни слова не проронил!
   — Если мои свитки пропали — виноват будешь ты!
   — Господи, Чиун! Сколько тебе можно повторять? Я не оставлял дверь открытой!
   — Посмотрим, посмотрим, — угрожающе сказал Чиун.
   Плот стукнулся об один из каменных волнорезов, тянущихся в море от берега, Римо сошел с плота и поддержал Чиуна, чтобы тот не поскользнулся на мокром камне.
   — Спасибо! — сказал Римо матросам.
   — Нужно им твое “спасибо”! Лучше дай им на чай, — буркнул Чиун.
   — Ты забыл, что у меня денег нет?
   Чиун повернулся к матросам.
   — Если хотите, можете вместо чаевых оставить себе этого человека. Толку от него немного, но, может, хоть к чистке картошки его приставите.
   — В другой раз, ребята! — прокричал Римо, и плот отчалил.
   Мастер Синанджу зашагал по камням к светлеющей вдали полоске пляжа. Он озирался по сторонам, но лицо его сохраняло бесстрастное выражение.
   — По крайней мере, я дома, где меня уважают, — торжественно изрек он.
   — Короткая же у тебя память, папочка!
   — Нет, это у моих земляков короткая память. В прошлом они хорошо к тебе отнеслись из-за того, что ты согласился взять на себя заботы о деревне и поддерживать традиции, когда меня не станет. Но прошел целый год. Они уже давно забыли твои обещания, зато помнят о славных свершениях Чиуна, который озарил их существование светом новой славы.
   — Мы скоро это узнаем: я вижу, нас встречают.
   Небольшая группка селян уже спешила к берегу. Впереди Римо узнал старика Пул Янга.
   — Если что-то случилось, Пул Янг не может этого не знать, — уверенным тоном произнес Римо.
   — Да, — согласился Чиун. — Пул Янг должен знать.
   Прикрыв глаза, он протянул руку, так, чтобы преисполненные благоговения соплеменники могли к ней припасть, когда будут возносить ему славословия. Не прошло и минуты, как он услышал слова традиционного корейского приветствия, столь радостные для его слуха.
   — Приветствую тебя, Мастер Синанджу, тот, кто поддерживает благосостояние нашего селения и твердо верен кодексу чести. Сердца наши преисполнены любовью и восхищением! Радость переполняет нас при мысли, что нас вновь посетил тот, кому подвластна сама Вселенная!
   Но рука Чиуна оставалась холодной, ее не согревали восторженные прикосновения.
   — Прекратите! — застонал Римо. — Вы мне всю руку измусолили! Чиун, как их остановить?
   Карие глаза Мастера Синанджу широко распахнулись. То, что предстало его взору, потрясло стариковское сердце: селяне — его земляки! — сгрудились вокруг Римо, емуцеловали руки, к немуобращали традиционные слова приветствия.
   Чиун топнул обутой в сандалию ногой так, что камень раскололся надвое, и рявкнул по-корейски:
   — Он еще не Мастер! Пока Мастер — я! Я, Чиун. Вы слышите меня? Ты, Пул Янг, отвечай: после твоего последнего письма ничего не случилось? Сокровище в целости?
   — Да, — ответил Пул Янг, поспешно падая ниц к ногам Чиуна.
   — А мои свитки? Они на месте?
   — Да, о Мастер, — сказал Пул Янг.
   — Пул Янг оставил свой пост! — К Чиуну подскочила женщина с осунувшимся лицом. — Когда прилетели демоны в обличье цапель, он убежал!
   — Цапли? Какие цапли? — Чиун ничего не понял.
   Пул Янг распростерся у ног Чиуна.
   — Я отходил на минутку, чтобы позвать народ: когда появились птицы, все убежали в горы, а когда они улетели, я людей позвал назад.
   — И оставил Дом Мастеров без охраны? — Чиун был вне себя.
   — Всего на несколько минут, — оправдывался Пул Янг.
   — Минут! Целые империи рушатся в считанные секунды!
   — Но ничего не случилось, — поклялся Пул Янг. — Я потом осмотрел дверь — она была заперта.
   — А внутрь ты входил?
   — Нет, для этого мне пришлось бы взломать дверь, а это запрещено.
   — Но не тогда, когда надо удостовериться, что все мое имущество в целости и сохранности! Идем, Римо, надо срочно проверить сокровище.
   — К чему такая спешка? — попытался возразить Римо. — Украли так украли. Все равно уж сколько времени прошло! Мне надо повидать Ма Ли. Почему ее здесь нет?
   — Не будь идиотом! Тебе нельзя с нею видеться! Вы ведь должны пожениться.
   — Ну и что? — не понял Римо.
   — По традиции невесту до свадьбы держат взаперти. Ты увидишь ее на церемонии.
   — Когда? На следующий год?
   — Нет, завтра. Свадьба назначена на завтра, — огрызнулся Чиун. — Так ты идешь или нет?
   — Завтра? Правда, Чиун? Кроме шуток?
   — Кроме шуток. Идешь или нет?
   — Иду!
   При входе в Дом Мастеров Чиун критически оглядел дверной косяк.
   — Вот, смотри, — сказал Римо, — все опечатано.
   — Это мы увидим, — ответил Чиун, освобождая механизм замка нажатием на верхнюю панель. После этого он снял нижнюю панель, вынул штифт и распахнул дверь.
   Римо вошел следом. Старик Пул Янг зажег свечи. Главную комнату залил свет, озарив невысокий тикового дерева трон Мастера Синанджу и сложенные вокруг него штабелями золотые слитки и драгоценности.
   — Сокровище все здесь, — заметил Римо.
   — У Синанджу много сокровищ! — презрительно бросил Чиун, шагнул в смежную комнату, где стояли его дорожные сундуки, поочередно открыл все семнадцать и оглядел содержимое.
   — Мне кажется, все в порядке, — сказал Римо.
   — Здесь кто-то побывал, — негромко сказал Чиун.
   — Это кто сказал? — удивился Римо.
   — Это ясказал! Смотри! — Чиун поднес пальцы к лицу Римо.
   Римо пригляделся — Чиун держал в пальцах нечто похожее на тонкую серебряную нить.
   — Волос, — сказал он. — И что?
   — Не просто волос, а волос Мастера Вана!
   — Вана?
   — Да. Обычно им перехватывают футляр с самыми старыми, самыми священными свитками Синанджу и закрепляют слюной нынешнего Мастера. Это почитаемая в Синанджу традиция.
   — За это время он мог и отклеиться, — предположил Римо безразличным тоном.
   — Он лежал совсем отдельно, а не на своем месте.
   — Ну, значит, сам размотался.
   — О клеящих свойствах слюны Мастеров Синанджу ходят легенды! — сказал Чиун. — Этот волосок убрала чья-то непрошеная рука. Я должен пересчитать мои свитки, дабы убедиться, что ничто не пропало. А тебе надлежит тем временем провести инвентаризацию сокровищ.
   — А мне что делать, Мастер? — вставил Пул Янг.
   — Ты сядь в углу лицом к стене. Не исключено, что твоя беспечность стоила Синанджу какой-нибудь бесценной реликвии. Наказание тебе я назначу позже.
   — Эй, зачем ты с ним так круто? — вступился Римо. — Из его слов следует, что у него была веская причина, чтобы отлучиться.
   Чиун смерил его выразительным взглядом.
   — Пора, кажется, заняться проверкой сокровищ, — сказал Римо и выскользнул из комнаты.
   Когда он вернулся и доложил, что все на месте, Чиун ответил безучастным кивком.
   — Как я и думал, — сказал он. — Ничего не пропало — ни свитки, ни ценности. Но некоторые из хроник Синанджу побывали в чужих руках, их кто-то читал: ленты завязаны неправильно.
   — И какой ты делаешь вывод?
   — Здесь побывал этот Тюльпан.
   — Да, пожалуй, это можно допустить. Давай теперь послушаем Пул Янга.
   Старик Пул Янг продолжал сидеть в темном углу Дома Мастеров, уткнувшись носом в стену.
   — Поднимись, несчастный, и предстань перед своим Мастером! — распорядился Чиун.
   Пул Янг поднялся и с трепетом повернулся к Римо.
   — Не перед ним! Мастер здесь — я! — рявкнул Чиун.
   Пул Янг завертелся, как провинившийся пес.
   — Слушаюсь, Мастер.
   — Рассказывай! — приказал Чиун.
   Пул Янг, спотыкаясь на каждом слове, начал свой долгий, замысловатый рассказ о демонах в обличье гигантских птиц, которые спустились с неба, потому что бедный старый Пул Янг сдуру поднял на них глаза. Он описал их пурпурные крылья и зловещие зеленые глаза, а также то, как они опустились на Пики гостеприимства, не отбрасывая тени, и как их взгляд обратил селян в паническое бегство. Все убежали, кроме бедного старого Пул Янга, который остался охранять сокровищницу и покинул свой пост только тогда, когда птицы исчезли, и то лишь затем, чтобы позвать людей назад, поскольку те не знали, что птицы улетели и опасность миновала.
   — Я отсутствовал всего несколько минут, — с горечью признался Пул Янг.
   — В какую сторону улетели птицы?
   — Этого я не заметил, о Мастер.
   — Если они следили за тобой, а ты — за ними, как ты мог этого не заметить? — грозно спросил Чиун.
   — Возможно, я на какое-то мгновение прикрыл глаза, ибо взгляд их был ужасен. От этого взгляда я весь похолодел.
   Чиун подбоченился и повернулся к Римо.
   — И как тебе эти байки?
   — Думаю, это были не цапли, папочка, — сказал Римо.
   — Конечно, цапли! Он что же, цапель никогда не видел?
   — Для цапель они были слишком большие, — пробормотал Пул Янг.
   — Тогда что это было? — Чиун был неумолим.
   — Не знаю, — с дрожью в голосе ответил Пул Янг. — Я никогда в жизни о таких птицах не слыхал, даже в старинных преданиях.
   Римо покачал головой.
   — Он описал не цапель, а птеродактилей.
   — Впервые слышу о таких птицах! — фыркнул Чиун.
   — Птеродактили — это не птицы, — не своим голосом объяснил Римо. — Если не ошибаюсь, это рептилии, но с большими крыльями, как у летучих мышей.
   — Ничего такого за всю историю Синанджу не случалось! — опять возразил Чиун.
   — Они были чем-то похожи на летучих мышей? — обратился Римо к Пул Янгу.
   — Крыльями — да. Но морды у них были, как у каких-то дьявольских цапель. Я не знаю, что это было.
   — Что бы это ни было, — заключил Римо, — они не могли проникнуть в дом, пока селяне прятались в горах. А значит, их кто-то послал — возможно, затем, чтобы всех распугать, незаметно проскользнуть в хранилище и порыться в твоих рукописях.
   — Римо, таких птиц, как ты описываешь, нет в природе! — не унимался Чиун. — Я думаю, Пул Янг все сочиняет.
   — А разве другие жители деревни не признали, что тоже видели птиц?
   — Значит, они сговорились. Они сами проникли в дом и прочитали хроники. И они все будут наказаны! — добавил Чиун, свирепо глядя на Пул Янга.
   — Я так не думаю, — сказал Римо.
   — Повторяю: таких существ, как описывает этот несчастный, не бывает!
   — То-то и странно, папочка! Птеродактили вымерли много миллионов лет назад, на земле их нет! Они относятся к динозаврам, а динозавры исчезли задолго до появления Синанджу.
   — Если это так, то откуда ты о них знаешь?
   — Я еще в детстве о них читал. Каждый американский ребенок знает о птеродактилях и динозаврах.
   — Если бы подобные твари существовали, мои предки рассказали бы о них в своих хрониках, — подвел черту Чиун. — Чтобы знать наверняка, я просмотрю их — нет ли где упоминания о страшных птицах. Как бишь, они называются?
   — Первая буква — “П”.
   — “П”? Ты же говорил — “тирдактиль” какой-то!
   — Нет, “пте-ро-дак-тиль”! Если не ошибаюсь.
   — Ты это только сейчас придумал?
   — Да нет же, правда!
   Мастер Синанджу повернулся к Пул Янгу и сказал:
   — Ступай. Твою судьбу я решу позже.
   — Раз ничего не пропало, — сказал Римо, — значит, серьезного ущерба нет.
   — Нет, есть! Тот, кто вошел в здание, знал, как устроены замки. А это — секрет Мастеров Синанджу!
   — Но я его не выдавал! — поклялся Римо.
   — Я тоже.
   — Тогда кто?
   — Пока не знаю. Но узнаю! Может, уже этим утром. А пока что я устал, мне надо поспать. Завтра будет беспокойный день, ибо мне предстоит бессильно наблюдать, как белый глупец, в чьи руки я вручил бесценный дар Синанджу, сочетается узами брака с малознакомой девицей!
   — Я сделаю вид, что ничего не слышал, — сказал Римо. — Скажи спасибо, что у меня настроение хорошее.
   — Не сомневаюсь, что ты и на эшафоте будешь шутки шутить.

Глава 22

   В Лондоне он пересел на самолет корейской авиакомпании, следующий рейсом в Сеул.
   На первом этапе своего путешествия он был испанцем — смуглым мужчиной с надменным кастильским лицом, выражение которого хранило подчеркнутое чувство собственного достоинства, так что окружающие боялись невзначай прервать его размышления. Его строгий облик заставил сидящую рядом пару воздержаться от обычной в полете болтовни. Вдобавок он всю дорогу держал на коленях раскрытую книжку, хотя не прочел ни строчки.
   Полет прошел без неожиданностей.
   Первая фаза его плана была выполнена: Римо и Чиун отрезаны от своего американского хозяина. На эту страну они больше не работают.
   В кассе он специально попросил для себя место у окна. Девушка за стойкой была рада услужить.
   — Вот, пожалуйста, мистер... — Она сверилась с билетом. — Мистер Нуич, — с улыбкой закончила она.
   — Благодарю, — ответил он.
   Теперь его имя было Нуич, а не Осорио, как в начале путешествия, и он был плосколицым корейцем, бесстрастным и с тихим голосом. Он зашел в туалет и посмотрелся в зеркало. Даже в зеркале была заметна вся лживость его лица. Нет, само-то по себе лицо было в порядке, такому типу в самолете никто не станет докучать. И это хорошо, ибо, если сидящий в нем зверь начнет убивать, он убьет всех, включая экипаж. А это будет равносильно самоубийству, поскольку управлять большим самолетом он не умеет.
   Места по соседству оказались свободны, и он успокоился. Все выходило даже лучше, чем он ожидал. Он закрыл глаза и задремал.
   Его разбудил крик стюардессы. Из головного камбуза выбивался дым. С полок над сиденьями автоматически были сброшены желтые дыхательные маски.
   Бортпроводник в опрятной униформе схватил огнетушитель и затушил пламя. Через несколько минут в динамике раздался голос капитана корабля, который пошутил, что не надо было ему так рано выключать сигнал “Не курить”. Он объяснил, что произошло замыкание в микроволновой печи в камбузе, что и стало причиной пожара. Маленькое недоразумение.
   Но “мистер Нуич” так не думал. Это зверь: он хотел, чтобы умерли все на борту, и вызвал замыкание. И “мистер Нуич” решил больше не засыпать.
   После того как подали обед, по проходу прошла белокурая женщина. Он заметил ее еще перед посадкой в самолет в “Хитроу”. Она сидела впереди. Это была высокая, атлетически сложенная женщина, с женственным лицом, обрамленным светлыми локонами. Глаза у нее были ярко-голубые, но когда она шла по проходу, он заметил, что они, как неспокойное море, меняют цвет от голубого к зеленому, затем к серому и опять к синему.
   Она вела за руку малыша, свою точную копию, если не считать по-детски пухлых щечек, — по-видимому, в туалет в хвостовой части самолета.
   Мать он узнал, а малыша — нет, ведь в аэропорту ребенок был закутан в шубку с капюшоном. Он отвел взгляд и судорожно схватился за поручни. Нет, только не сейчас, сказал он себе. Пожалуйста, не сейчас. Это уж слишком! Позже она твоя, зверь. Потом. Обещаю тебе! Позже.
   Но зверь внутри него бушевал. Ему требовалось дать выход. Он взглянул в иллюминатор — внизу сверкал океан. Глаза его отчаянно искали какую-то цель, куда направить клокочущую внутри него неукротимую энергию. В поле зрения ему попал танкер. Отлично! Он сфокусировался на нем — и судно превратилось в огненный столб. От ударной волны самолет задрожал.
   Блондинка с ребенком прошли мимо, держась за спинки сидений, чтобы не упасть. Насытившись, зверь оставил их жить.
   Он плотно закрыл глаза и не открывал, пока не почувствовал, что облачко естественного запаха женщины не проплыло в обратном направлении. Он еще немного подождал, давая им время снова устроиться на своих местах, вне поля его зрения, и только тогда расслабился.
   В Сеуле надо будет нанять такси, чтобы забраться как можно дальше на север. Если надо будет, он готов пешком пересечь демилитаризованную зону. Это не должно вызвать осложнений. При необходимости он может прошагать до самого места назначения. Спешить ему некуда. В Северной Корее зверь насытится. Еды для него будет предостаточно, ибо высокая блондинка, он это знал, тоже держит путь в селение Синанджу.

Глава 23

   Ма Ли плакала.
   Она сидела на коленях посреди своей хижины, упершись взглядом в бамбуковый пол. Ее глаза закрывали квадратные листочки рисовой бумаги. Длинные черные волосы были собраны на затылке, а лицо припудрено белой пудрой, как полагается невесте. Бумажные квадратики намокли от слез, а на щеках были мокрые дорожки.
   — Мне не терпится увидеться с Римо, — сказала она.
   — Тише, детка, — предостерегла одна из уважаемых в селении женщин, старая карга по имени Ю Ли, которая сейчас заново запудривала ей щеки. — Традицию необходимо соблюдать. Завтра на свадьбе и увидишь своего мужа. Ты ждала его целый год, неужели трудно перетерпеть одну ночь?
   — Я должна знать, что он меня еще любит, — жалобно произнесла Ма Ли. — В последний раз он мне не написал ни строчки! А ведь он мне всегда пишет. Что, если он меня отвергнет? Что, если он нашел себе новую возлюбленную на земле своих предков?
   — Мастер Чиун уже объявил, что завтра состоится свадьба. Тебе этого мало? Лучше подумай, какая ты счастливая — выходишь замуж за будущего Мастера Синанджу! Неважно, что он белый. В конце концов, ты ведь сирота. Если бы не Мастер Чиун, у тебя и приданого-то не было бы, да и замуж бы ты никогда не вышла.
   Ма Ли еще ниже склонила голову — не от стыда, а оттого, что традиция предписывает невесте накануне свадьбы изображать униженную покорность.
   — Я знаю, — сказала она.
   — Год назад ты была просто сироткой Ма Ли, а завтра станешь женой будущего Мастера!
   — Я знаю, — повторила девушка. — Но меня мучает страх с тех пор, как прилетели пурпурные птицы. Что-то сжимает мое сердце. Я не знаю, что это такое. Как жаль, что Римо нет со мной!
   — Он совсем рядом. Думай об этом. А мне надо идти.
   Когда Ю Ли удалилась, Ма Ли пыталась держать кусочки бумаги на глазах, но у нее ничего не получалось: они насквозь промокли от слез.
   Ма Ли не слыхала, как к дому кто-то подошел. Дверь была не заперта — в Синанджу никто не запирает домов на ключ. Краем глаза Ма Ли увидела, как дверь открылась и на пороге возникла рослая фигура.
   Она часто задышала. Римо! Но зачем он пришел? Традиция не дозволяет жениху входить к невесте перед свадьбой!
   Ма Ли не поднимала глаз. Боковым зрением она видела, что человек белый. Значит, это Римо. Других белых в Синанджу нет, и вообще ни один белый, насколько знала Ма Ли, не умеет ступать мягкой кошачьей походкой Мастера Синанджу.
   Сердце у нее в груди забилось дико и испуганно. Неважно, чтохочет Римо, решила она, пусть сам скажет. Даже если он пришел сообщить, что больше не хочет брать в жены сиротку Ма Ли.
   Ма Ли закрыла полные слез глаза и, затаив дыхание, стала ждать.

Глава 24

   Римо Уильямса разбудили нетерпеливые хлопки.
   — Вставай, лентяи! — прокричал ему в ухо Мастер Синанджу. — Или ты решил проспать собственную свадьбу?
   — О-о, зачем же кричать в ухо, Чиун? Мне бы не хотелось оглохнуть перед самой церемонией.
   Римо сел на циновке и заморгал. Перед ним стоял Мастер Синанджу, одетый в белые полотняные брюки и широкий белый жакет. На почти совершенно лысой голове красовался черный цилиндр, подвязанный под подбородком шнурком.
   — Кем это ты вырядился? — спросил Римо, поднимаясь.
   — Отцом жениха, — отрезал Чиун и повернулся к груде одежды на татами. — Но сдается мне, если я на церемонии буду держаться в сторонке, меня никто и не признает.
   — Очень смешно! — сказал Римо. — А это что за барахло?
   — Твои свадебные одежды.
   — Здесь шмоток столько, что хватило бы на весь Большой театр. Я не могу надеть на себя все это!
   — Это свадебные облачения бывших Мастеров Синанджу, — пояснил Чиун, беря в руки зеленый с голубым костюм, который вполне подошел бы молоденькой гейше. — Нам надо подобрать тебе что-нибудь по размеру.
   — Вообще-то это не мой стиль, — прокомментировал Римо, внимательно изучая наряд из чистого шелка.
   — У тебя нет никакого стиля! Но если подобрать достойный наряд, этот факт может остаться и незамеченным, по крайней мере, на время торжества. Ага, вот это тебе подойдет.
   Римо взял у него одеяние.
   — Очень красочно, — равнодушным тоном произнес он. — По-моему, здесь присутствуют все мыслимые и немыслимые цвета. Хм-м, погоди-ка, а где же рыжий? Ага, вот он, пятно в форме кота. Видишь? Под левым рукавом.
   — Не кота, а барсука, — проворчал Чиун, отбирая костюм у Римо и бросая его во вторую стопку. — Наряд, в котором я был на своей свадьбе, ты, конечно, не заслужил.
   — Так это был твой костюм? — изумился Римо.
   — Вот этот примерь-ка. Он принадлежал Мастеру Ку.
   — О нет, змеиная кожа мне не идет! — запротестовал Римо. — К тому же это налезет только на какого-нибудь коротышку, да и то — если не застегиваться.
   — В том-то вся и проблема, — вздохнул Чиун и отправил костюм Мастера Ку во вторую стопку. — Все Мастера Синанджу имели идеальные пропорции. Ты же, напротив, верзила с огромными лапищами. Тебе ничто из этого не налезет!
   — А может, мне пойти как есть? — предложил Римо и раскинул в стороны руки.
   Чиун оглядел его с головы до ног — на Римо была белая футболка и черные брюки. Чиун поморщился.
   — Я что-нибудь придумаю, — объявил он и опять нырнул в груду вещей.
   Видя, что до конца еще далеко, Римо сел в позе лотоса посреди комнаты и подпер голову рукой.
   — Что-то, папочка, вид у тебя какой-то невеселый.
   — А чего радоваться? — ответил Чиун, отрывая длинные полосы от пышного желтого одеяния.
   — Я знаю: тебе хотелось остаться в Америке и продолжать работать на Смита. Я понимаю, что тебя не вдохновляет моя женитьба, но сегодня, ради такого дня, ты мог хотя бы притвориться. А то у тебя такой вид, будто мое личное счастье подрывает основы твоего благополучия. Ну же! Для меня!
   — Для тебя? Для тебя я как раз подбираю подходящий к случаю костюм. Разве этого мало?
   — Ладно, — весело сказал Римо. — Расскажи, в чем заключается свадебный ритуал? Судя по груде вещей, церемония будет долгой. Что я должен делать?
   — Когда ты будешь подобающим образом одет, ты отправишься на благородном скакуне к дому невесты. Там вас представят друг другу, угостят вином, и ты поклянешься в верности своей невесте, а она — тебе. Ничего сложного. Ритуал настолько прост, что даже белый олух ничего не напутает.
   — Вино я не пью, ты это знаешь. От алкоголя у меня в организме происходит короткое замыкание.
   — Беру назад свои опрометчивые слова. Возможно, ты — то самое исключение, которое подтверждает правило. Не бери в голову, когда до этого дойдет, тогда и станем думать. Ага, вот это подойдет, как раз под цвет глаз.
   — По цвету и фактуре похоже на дерьмо.
   — Ну да, в точности как твои глаза, — поддакнул Чиун.
   Он обмотал голову Римо материей, завязал на затылке, чуть не закрыв и глаза тоже, и сделал шаг назад. — Это для начала, — сказал он и ослабил тесемки у зеленых штанов. — Вот эти надень! — приказал он.
   Римо натянул на себя зеленые штаны.
   — Да они мне едва до колен достают! — возмутился он. — В таких только по лужам босиком бегать!
   — Это я улажу. Стой ровно! — Чиун нагнулся и ловкими движениями обмотал икры Римо разноцветными полосками материи.
   — Не так туго! — взмолился Римо.
   — А теперь куртку! — сказал Чиун и протянул Римо нечто вроде кителя из тигровой шкуры.
   — Это будет мало! — заявил Римо.
   — Примерь!
   Римо послушался. Не снимая футболки, он сунул руки в рукава пропахшего плесенью кителя, потом попытался застегнуть.
   — Нет, не надо тянуть! — сказал Чиун. — И так хорошо.
   Римо повернулся. На стене под гобеленом висело зеркало в золотой раме. Он отодвинул гобелен в сторону и взглянул на свое отражение.