Фурио Бацука потянулся к плечу, где находился встроенный реостат.
Далее все произошло так быстро, что он даже не успел сообразить, в чем дело.
Кореец со всего маху нанес ему страшный удар катана. Боевой топор Фурио со звоном упал на пол.
Бацука глянул под ноги.
Оно лежал на ковре в луже крови. А рядом валялись какие-то очень знакомые штучки, чем-то похожие на сосиски. Боже! Это же его пальцы. Сомневаться не приходилось, тем более что из раненой правой руки японца вовсю хлестала кровь.
Фурио Бацука умел сражаться — он ведь самурай. И победить его может только другой самурай. Но других самураев в мире нет.
Ронин включил доспехи и сразу почувствовал легкость во всем теле. Не теряя времени, он бросился к телефону.
Те двое плясали вокруг него, раздавая яростные удары. Во всяком случае, корейский колдун был в ярости. Он рубил Фурио по шее, по голове, по ногам... Как ни странно, старик прекрасно владел «ударом колеса».
Второй дрался похуже. Но, по всей видимости, использовал «шейный взмах». Бацука почти осязал, как лезвие катана проходит горизонтально сквозь его шею.
Положение казалось безвыходным. В спектральном состоянии он не сможет нажать на кнопку, с другой стороны, он теперь неуязвим.
Он скрестил руки на груди и, не выказывая страха, уставился на врагов.
Удивительно, кровь, капающая из раны, больше не оставляет следов на ковре. Очень интересно!
Нападающие снова окружили Фурио.
— Кончен бал, Бацука, — сказал белый. — Мы тебя взяли.
— Ронин, потерявший пальцы, — проговорил скрипучим голосом второй, — ты заплатишь за свое безрассудство, ибо я — мастер Синанджу.
Фурио Бацука услышал слово «Синанджу». Синанджу, Синанджу... Слово как будто японское, хотя старик произнес его на корейский манер. Может, что-то корейское? Но Бацука не мог припомнить, что учитель рассказывал ему о Синанджу. Наверное, одно из низших боевых искусств. Их ведь много. Таким недостойным вещам, как кунг-фу или карате, может научиться кто угодно.
А вот настоящий самурай в современном мире только один. И зовут его Фурио Бацука.
Наконец старый кореец как будто устал зря рубить воздух. Белый зашел за спину японца. Не стоит обращать на него внимания. Фурио невозможно причинить вред. Ему угрожает только смерть от потери крови.
— Твоя тайна раскрыта, безликий ронин. Ты опозорен. И унижен.
Нагнувшись, кореец подобрал с пола отрубленные пальцы и принялся швырять их в лицо Бацуки. Таков был древний ритуал победителя.
Фурио напрягся. Не существует оскорбления страшнее! За такое положено мстить. А самое главное, недопустимо так осквернять пальцы самурая. Пока еще не поздно пришить их на место.
И тут его осенило: в других номерах тоже есть телефоны! Можно удалиться туда.
Ронин, невероятно обрадовавшись, повернулся спиной к назойливым гостям и прошел сквозь капитальную стену, словно она была сделана из мокрой промокашки.
Японец мгновенно очутился в соседнем помещении.
Логично было бы предположить, что эти двое последуют за ним. Тогда он вернется к себе в номер, подберет пальцы и отправит себя факсом в Алабаму.
Вот только что-то не сработало: они за ним не последовали. Фурио недоумевал. Неужели их так поразили чудеса электроники «Нишицу»? Нет, они уже имели случай наблюдать их в действии. Значит, дело не в том.
Бацука повернулся к стене, любопытствуя, просунул сквозь нее голову, как сквозь водяную завесу.
Противники молча ждали его появления. Точнее говоря, ждал кореец.
В руках он держал пять пальцев Фурио. Когда из стены показалась голова самурая в шлеме, старик принялся прямо на глазах у врага разламывать их, как хрустящие хлебные палочки.
Фурио, похолодев от ужаса, рванулся вперед. И тут же словно бы почувствовал удар. Но, конечно же, ему лишь показалось — ведь он остался в дематериализованном состоянии.
Тем не менее японец взглянул вниз.
Взгляд его упал на покрытую панцирем грудь, а боль он чувствовал где-то ниже. Пришлось наклониться вперед. Бацука увидел, что одна его нога выступает из стены; из шва же в доспехах торчит лезвие катана.
Самурай недоуменно моргнул.
«Как же так?» — удивился он и тотчас сообразил, что катана тоже был в дематериализованном состоянии.
Меня поразили моим же клинком, подумал он. Причем классическим выпадом «удар грома». Но кто?..
На корточках у стены притаился белый, и на его жестоком лице отражалось торжество.
Инстинктивно Фурио подался назад, в соседний номер. Уж там-то он без помех воспользуется телефоном!
Смотреть вниз он не решался. Лезвие меча, само собой, торчало в боку, но рана, вероятно, несмертельна. Клан не даст умереть своему единственному самураю. Его спасут в награду за безупречную службу.
Подбежав к телефону, Фурио выключил костюм и сразу же ощутил тяжесть на плечах. Острая боль внезапно пронзила все тело. Превозмогая боль, японец набрал по памяти номер. Из глаз его вовсю текли слезы — катана-то ведь все еще торчал у него в боку.
Послышался гудок, и на другом конце сняли трубку. Вот она, связь! И если его предки не забыли о нем, значит, он будет жить.
Бацука включил реостат и перевел все молекулы тела в спектральное состояние. Теперь путь открыт.
И тут он услышал:
— Линия испорчена!
Японец повернул голову. У входа в номер стоял белый. Рука его только что завершила мощный взмах, ладонь была раскрыта.
К Фурио с огромной скоростью приближался второй катана, приближался беззвучно, не рассекая воздух, неопасный для любых предметов, за исключением Бацуки, находившегося в особом молекулярном состоянии.
Но в это мгновение телефонная линия стала засасывать его атомы, и японец торжествующе воскликнул:
— Теперь вы мне не страшны!
Вбежав в комнату, Чиун увидел, как его ученик подбирает с пола катана. А у ног его, на ковре, вертится черный шлем вместе с головой Фурио Бацуки.
— Где все остальное? — крикнул кореец и наступил на шлем. Коврик вокруг сразу же начал краснеть.
Римо указал на лежащую на столе телефонную трубку.
— Ушел в телефон. А мы его-таки достали, а?!
— У тебя только его голова.
Римо ухмыльнулся.
— Полронина все же лучше, чем ничего.
Мастер Синанджу наклонился, поднял с пола шлем, извлек отттуда голову и схватил ее за волосы.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил ученик.
— Случается, что голова умирает не сразу.
Похоже, на сей раз так и получилось. Веки еще дергались, глаза в глазницах вращались. Губы ритмично открывались и закрывались. Жизнь постепенно покидала отрубленную голову.
— По-моему, он пытается что-то сказать, — хмыкнул Римо.
— Ты слышишь меня, лакей дома Ниши? — спросил голову Чиун. — Я плюю на тебя.
Взгляд головы вдруг сделался осмысленным. Глаза уставились прямо на злое лицо мастера Синанджу.
Рот дернулся и раскрылся, словно от изумления.
И мастер Синанджу плюнул прямо в открытый рот.
А потом мелькнула еще одна мысль: Я выше его. Почему же мы смотрим прямо в глаза друг другу?
Затем все завертелось у него перед глазами, оконное стекло стремительно приблизилось, разбилось вдребезги, и прежде чем отрубленная голова упала в открытый мусорный бак, он еще успел насладиться живописным видом Денвера с высоты птичьего полета.
Очень скоро в мусорном баке начали копошиться черви.
— Попробую связаться со Смитом, — кивнул он Чиуну.
В голосе Харолда У. Смита явственно прозвучал страх.
— Полагаю, вы справились? — прохрипел он.
— Интересно, почему? — полюбопытствовал Римо.
— Я переадресовал все звонки из отеля «Хилтон» в Денвере к себе в кабинет, и сейчас у меня на столе лежит обезглавленный самурай.
Римо по голосу почувствовал, как Смит содрогнулся. Мастер Синанджу, расхаживая вокруг столика, огорченно взмахнул боевым топором.
— Он ронин! Почему вы оба никак не запомните?
Придя в себя, глава КЮРЕ спросил:
— Вы узнали истинные цели «Нишицу»?
— Ага. Им надо было вселить в американцев ужас перед обычными поездами и показать преимущества поездов на воздушной подушке. По-моему, все прозрачно.
— Нельзя позволить им воспользоваться результатами преступлений.
— Что ж, можно поразвлечься с их демонстрационной моделью, — предложил Римо.
— Действуйте.
Смит повесил трубку.
Чиун швырнул боевой топор на кровать. Римо тотчас подхватил его свободной рукой — он все еще держал второй оставшийся катана.
— Нехорошо, если все это будет тут валяться. Горничные начнут судачить.
Мастера Синанджу вышли из комнаты.
— Как все-таки называется эта штука? — спросил Римо, взвешивая топор в руке.
— Оно. Боевой топор.
— Так вот откуда у Йоко такая фамилия, — усмехнулся Римо.
Перед ними раскрылись двери лифта.
Глава 27
Далее все произошло так быстро, что он даже не успел сообразить, в чем дело.
Кореец со всего маху нанес ему страшный удар катана. Боевой топор Фурио со звоном упал на пол.
Бацука глянул под ноги.
Оно лежал на ковре в луже крови. А рядом валялись какие-то очень знакомые штучки, чем-то похожие на сосиски. Боже! Это же его пальцы. Сомневаться не приходилось, тем более что из раненой правой руки японца вовсю хлестала кровь.
Фурио Бацука умел сражаться — он ведь самурай. И победить его может только другой самурай. Но других самураев в мире нет.
Ронин включил доспехи и сразу почувствовал легкость во всем теле. Не теряя времени, он бросился к телефону.
Те двое плясали вокруг него, раздавая яростные удары. Во всяком случае, корейский колдун был в ярости. Он рубил Фурио по шее, по голове, по ногам... Как ни странно, старик прекрасно владел «ударом колеса».
Второй дрался похуже. Но, по всей видимости, использовал «шейный взмах». Бацука почти осязал, как лезвие катана проходит горизонтально сквозь его шею.
Положение казалось безвыходным. В спектральном состоянии он не сможет нажать на кнопку, с другой стороны, он теперь неуязвим.
Он скрестил руки на груди и, не выказывая страха, уставился на врагов.
Удивительно, кровь, капающая из раны, больше не оставляет следов на ковре. Очень интересно!
Нападающие снова окружили Фурио.
— Кончен бал, Бацука, — сказал белый. — Мы тебя взяли.
— Ронин, потерявший пальцы, — проговорил скрипучим голосом второй, — ты заплатишь за свое безрассудство, ибо я — мастер Синанджу.
Фурио Бацука услышал слово «Синанджу». Синанджу, Синанджу... Слово как будто японское, хотя старик произнес его на корейский манер. Может, что-то корейское? Но Бацука не мог припомнить, что учитель рассказывал ему о Синанджу. Наверное, одно из низших боевых искусств. Их ведь много. Таким недостойным вещам, как кунг-фу или карате, может научиться кто угодно.
А вот настоящий самурай в современном мире только один. И зовут его Фурио Бацука.
Наконец старый кореец как будто устал зря рубить воздух. Белый зашел за спину японца. Не стоит обращать на него внимания. Фурио невозможно причинить вред. Ему угрожает только смерть от потери крови.
— Твоя тайна раскрыта, безликий ронин. Ты опозорен. И унижен.
Нагнувшись, кореец подобрал с пола отрубленные пальцы и принялся швырять их в лицо Бацуки. Таков был древний ритуал победителя.
Фурио напрягся. Не существует оскорбления страшнее! За такое положено мстить. А самое главное, недопустимо так осквернять пальцы самурая. Пока еще не поздно пришить их на место.
И тут его осенило: в других номерах тоже есть телефоны! Можно удалиться туда.
Ронин, невероятно обрадовавшись, повернулся спиной к назойливым гостям и прошел сквозь капитальную стену, словно она была сделана из мокрой промокашки.
Японец мгновенно очутился в соседнем помещении.
Логично было бы предположить, что эти двое последуют за ним. Тогда он вернется к себе в номер, подберет пальцы и отправит себя факсом в Алабаму.
Вот только что-то не сработало: они за ним не последовали. Фурио недоумевал. Неужели их так поразили чудеса электроники «Нишицу»? Нет, они уже имели случай наблюдать их в действии. Значит, дело не в том.
Бацука повернулся к стене, любопытствуя, просунул сквозь нее голову, как сквозь водяную завесу.
Противники молча ждали его появления. Точнее говоря, ждал кореец.
В руках он держал пять пальцев Фурио. Когда из стены показалась голова самурая в шлеме, старик принялся прямо на глазах у врага разламывать их, как хрустящие хлебные палочки.
Фурио, похолодев от ужаса, рванулся вперед. И тут же словно бы почувствовал удар. Но, конечно же, ему лишь показалось — ведь он остался в дематериализованном состоянии.
Тем не менее японец взглянул вниз.
Взгляд его упал на покрытую панцирем грудь, а боль он чувствовал где-то ниже. Пришлось наклониться вперед. Бацука увидел, что одна его нога выступает из стены; из шва же в доспехах торчит лезвие катана.
Самурай недоуменно моргнул.
«Как же так?» — удивился он и тотчас сообразил, что катана тоже был в дематериализованном состоянии.
Меня поразили моим же клинком, подумал он. Причем классическим выпадом «удар грома». Но кто?..
На корточках у стены притаился белый, и на его жестоком лице отражалось торжество.
Инстинктивно Фурио подался назад, в соседний номер. Уж там-то он без помех воспользуется телефоном!
Смотреть вниз он не решался. Лезвие меча, само собой, торчало в боку, но рана, вероятно, несмертельна. Клан не даст умереть своему единственному самураю. Его спасут в награду за безупречную службу.
Подбежав к телефону, Фурио выключил костюм и сразу же ощутил тяжесть на плечах. Острая боль внезапно пронзила все тело. Превозмогая боль, японец набрал по памяти номер. Из глаз его вовсю текли слезы — катана-то ведь все еще торчал у него в боку.
Послышался гудок, и на другом конце сняли трубку. Вот она, связь! И если его предки не забыли о нем, значит, он будет жить.
Бацука включил реостат и перевел все молекулы тела в спектральное состояние. Теперь путь открыт.
И тут он услышал:
— Линия испорчена!
Японец повернул голову. У входа в номер стоял белый. Рука его только что завершила мощный взмах, ладонь была раскрыта.
К Фурио с огромной скоростью приближался второй катана, приближался беззвучно, не рассекая воздух, неопасный для любых предметов, за исключением Бацуки, находившегося в особом молекулярном состоянии.
Но в это мгновение телефонная линия стала засасывать его атомы, и японец торжествующе воскликнул:
— Теперь вы мне не страшны!
* * *
Катана сделался твердым, отскочил от противоположной стены и упал на то самое место, где секунду назад стоял самурай. Тело его уже втягивалось в телефонную трубку наподобие черной струи.Вбежав в комнату, Чиун увидел, как его ученик подбирает с пола катана. А у ног его, на ковре, вертится черный шлем вместе с головой Фурио Бацуки.
— Где все остальное? — крикнул кореец и наступил на шлем. Коврик вокруг сразу же начал краснеть.
Римо указал на лежащую на столе телефонную трубку.
— Ушел в телефон. А мы его-таки достали, а?!
— У тебя только его голова.
Римо ухмыльнулся.
— Полронина все же лучше, чем ничего.
Мастер Синанджу наклонился, поднял с пола шлем, извлек отттуда голову и схватил ее за волосы.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил ученик.
— Случается, что голова умирает не сразу.
Похоже, на сей раз так и получилось. Веки еще дергались, глаза в глазницах вращались. Губы ритмично открывались и закрывались. Жизнь постепенно покидала отрубленную голову.
— По-моему, он пытается что-то сказать, — хмыкнул Римо.
— Ты слышишь меня, лакей дома Ниши? — спросил голову Чиун. — Я плюю на тебя.
Взгляд головы вдруг сделался осмысленным. Глаза уставились прямо на злое лицо мастера Синанджу.
Рот дернулся и раскрылся, словно от изумления.
И мастер Синанджу плюнул прямо в открытый рот.
* * *
Фурио Бацука вдруг увидел, что на него смотрит старый кореец. И в первую секунду подумал: Как: он сумел догнать меня в Мобиле?А потом мелькнула еще одна мысль: Я выше его. Почему же мы смотрим прямо в глаза друг другу?
Затем все завертелось у него перед глазами, оконное стекло стремительно приблизилось, разбилось вдребезги, и прежде чем отрубленная голова упала в открытый мусорный бак, он еще успел насладиться живописным видом Денвера с высоты птичьего полета.
Очень скоро в мусорном баке начали копошиться черви.
* * *
Тем временем Римо в гостиничном номере, взяв телефонную трубку, услышал характерный треск сказал: «Моши-моши». Но, не получив ответа, поло жил трубку на рычаг.— Попробую связаться со Смитом, — кивнул он Чиуну.
В голосе Харолда У. Смита явственно прозвучал страх.
— Полагаю, вы справились? — прохрипел он.
— Интересно, почему? — полюбопытствовал Римо.
— Я переадресовал все звонки из отеля «Хилтон» в Денвере к себе в кабинет, и сейчас у меня на столе лежит обезглавленный самурай.
Римо по голосу почувствовал, как Смит содрогнулся. Мастер Синанджу, расхаживая вокруг столика, огорченно взмахнул боевым топором.
— Он ронин! Почему вы оба никак не запомните?
Придя в себя, глава КЮРЕ спросил:
— Вы узнали истинные цели «Нишицу»?
— Ага. Им надо было вселить в американцев ужас перед обычными поездами и показать преимущества поездов на воздушной подушке. По-моему, все прозрачно.
— Нельзя позволить им воспользоваться результатами преступлений.
— Что ж, можно поразвлечься с их демонстрационной моделью, — предложил Римо.
— Действуйте.
Смит повесил трубку.
Чиун швырнул боевой топор на кровать. Римо тотчас подхватил его свободной рукой — он все еще держал второй оставшийся катана.
— Нехорошо, если все это будет тут валяться. Горничные начнут судачить.
Мастера Синанджу вышли из комнаты.
— Как все-таки называется эта штука? — спросил Римо, взвешивая топор в руке.
— Оно. Боевой топор.
— Так вот откуда у Йоко такая фамилия, — усмехнулся Римо.
Перед ними раскрылись двери лифта.
Глава 27
Специалисты «Нишицу» в белых халатах, стоя возле локомотива и единственного вагона, наперебой расхваливали преимущества поездов на воздушной подушке.
Мелвис слушал объяснения и чувствовал себя баптистом, оказавшимся на индийской церемонии сожжения вдовы вместе с телом мужа. Японцы находили самые убедительные аргументы, но он им не верил.
— Магнитные рокомотивы — рокомотивы будущего. Вопрощение высочайших современных технорогий и технической мысри. В посреднее время в Америке произошро и происходит множество крушений на жерезных дорогах, а это значит, что старые технорогии дря Америки не годятся. Рокомотивы «Нишицу» — вот будущее Соединенных Штатов. Есри наша демонстрация убедит вас, пишите конгрессменам, пишите сенаторам. Пишите в Берый дом, наконец. Пишите, что вам нужны не крушения, а безопасность на жерезных дорогах.
— Что-то он чересчур давит, — недовольно пробормотал Мелвис.
Кей Си весело подтолкнула его локтем:
— Помолчи, Мел. Раскрой уши, а главное — мозги.
— А теперь мы с вами поднимемся на борт замечатерьного поезда «Нишицу-экспресс», — провозгласил оратор.
Двери вагона бесшумно раздвинулись, и посетители выставки потянулись в салон.
— Господи, сейчас меня вывернет, — проворчал Каппер.
— Мелвис, я тебя не заставляю, — заметила Кей Си. — Ты пришел сюда добровольно.
Эксперт НСБП скрипнул зубами.
— Господи всемогущий, дай мне силы выдержать это. Ради любви, а вовсе не из презрения к нормальным железным дорогам и нашей стране.
Каппер закрыл глаза и позволил любимой провести себя в вагон. По многим причинам он чувствовал себя Ионой в чреве кита.
— Можешь открыть глаза, — произнесла Кей Си.
Он послушался. «Наверное, я попал в пневматическую трубу, — подумал он. — Все сверкает, все вылизано, новенькое такое и безликое. И кресла-то на кресла не похожи. И развернуты во всех направлениях...»
— Пожаруйста, займите места, — послышался из динамика внутренней связи звонкий голос японца.
Мелвис усадил девушку в кресло и устроился рядом.
Вагон тем временем почти заполнился.
Мелвис вдруг ощутил, что у него дрожат колени. То ли потому, что он нашел истинную любовь, то ли из-за того, что позволил привести себя в брюхо этого безбожного поезда.
Гомон вокруг стоял невообразимый, и было ясно, что поездка вот-вот начнется.
— Действие рокомотива основано на принципе порярности, — раздалось из динамика.
— Что он сказал? — переспросил Каппер.
— Что-то про принцип полярности.
— А мне показалось «порярности».
Поезд поднимается над монорерьсом и прывет по воздуху.
— Боже мой, я в жизни таких слов не слышал, — простонал Мелвис. — Голова кругом идет.
Кей Си легонько двинула его ладонью по затылку. Каппер сразу же заулыбался. Ему нравилось, когда у его девушек веселое настроение.
— Отправряемся, — сообщил динамик.
В самое последнее мгновение, когда двери вагона стали закрываться, в салон заскочили две знакомые фигуры.
— Гляди-ка, родная, вот и наши приятели.
— Привет, друзья! — Кей Си им помахала.
— Извините, сесть тут негде, — смутился Мелвис. — Похоже, вся Америка набилась в один вагон.
— Мы вполне можем постоять, — успокоил его Римо.
— Не ожидал увидеть тебя в этом чудовище, старичок, — бросил эксперт НСБП Чиуну.
— Молчи, — оборвал его старик. — Я пытаюсь представить себя слоном.
— Да что ты!
Римо, похоже, старался добиться того же результата. Оба прикрыли глаза.
И тут заработал мотор.
Пассажиры почувствовали, как вагон стал плавно подниматься. Вдруг резко дернуло вперед, загрохотало, и вагон обрушился на землю. Из отверстий в полу начал просачиваться дым. Где-то заискрила электропроводка.
— Что случилось? — испуганно вскрикнула Кей Си.
— Па выход, пожаруйста, на выход, — в ужасе завопил динамик. — Сбой системы. Пожаруйста, все на выход.
Люди посыпались из вагона, как соль из солонки.
Инженеры «Нишицу», вмиг побледнев, в панике похватали огнетушители, и вот уже хлопья пены покрыли весь пол салона.
— Что случилось? — с ужасом повторяла Кей Си. — Почему он все-таки не поехал?
Мелвис оглянулся на Римо и Чиуна. Кореец ему подмигнул. Каппер ответил тем же.
— Послушай, Кей Си, если бы мне пришлось составлять отчет об этом происшествии, я написал бы, что вмешалась рука Всевышнего. Коротко и ясно.
Кей Си разрыдалась. Эксперт обнял ее за плечи, повернул к себе лицом и приподнял ее подбородок.
— Ну-ну, теперь тебе волей-неволей придется выкинуть из головы эту дрянь на воздушной подушке. Может, когда-нибудь они и будут ездить, а может, нет. Я знаю только одно: я цепляю свой вагон к твоему поезду.
— Думаешь, мы с тобой совместимы?
— Если нет, значит, как-нибудь притремся. Я от тебя без ума, поверь. Ну что, теперь мы повязаны?
Девушка обвила его за шею.
— Мелвис, когда ты так говоришь, кровь во мне так и бурлит. Я твоя, навсегда, навсегда!
— Медовый месяц проведем на пивном поезде в Техасе. Самая замечательная штука из всех, что когда-то гремели колесами на рельсах.
— Медовый месяц в поезде? В жизни не слышала ничего оригинальнее.
— Все когда-нибудь бывает в первый раз. — Неожиданно Каппер вспомнил, что они с Кей Си не одни, и повернулся к странной парочке, улыбаясь от счастья.
— Слышите, ребята? Теперь мы навсегда вместе. Но «ребят» уже и след простыл.
— Ну и ладно, нам и вдвоем неплохо, — хмыкнул Мелвис. — Идем, полюбуемся нормальными американскими локомотивами.
Обогнув «Нишицу-экспресс», они вдруг заметили нечто странное.
В носовую часть локомотива кто-то вонзил меч и восточный боевой топор.
Эбеновую рукоятку меча Мелвис узнал сразу. Он выхватил из кармана удостоверение сотрудника НСБП и стал протискиваться сквозь толпу, бормоча себе под нос:
— Как славно, что ребята не забыли про НСПБ и прихватили свою танаку.
Эксперт сунул клинок под мышку, другую руку галантно предложил Кей Си, и они устремились вперед, навстречу новой жизни.
— Можешь больше не бояться страшного врага, о Император.
— Гм... Спасибо.
Глава КЮРЕ взял в руки шлем и, обнаружив, что он пуст, вопросительно взглянул на ассасинов.
— Чиун выкинул голову в мусорный бак, — объяснил Римо.
— Честь моего Дома восстановлена, — гордо добавил мастер Синанджу.
— А где тело самурая? — спросил Римо.
Учитель рассвирепел.
— Не самурай, а ронин! Я научил тебя верному слову, а ты отбрасываешь его, как банановую кожуру!
Смит кашлянул.
— Собственно говоря, мастер Чиун, Римо прав. Фурио Бацука, несомненно, находился на службе у корпорации «Нишицу». Поэтому его можно считать настоящим самураем.
— Нет, нельзя. Кланы давно рассыпались в прах.
— Ошибаетесь, — возразил директор «Фолкрофта». — Некоторые нынешние японские фирмы по существу являются наследниками прежних самурайских кланов.
— Как это понимать?
— Я хорошо проработал информацию о «Нишицу». Его владельцы — прямые потомки хозяев клана Ниши. Одна из дочерних компаний использует в качестве логотипа фирмы старую эмблему клана.
Чиун гневно потряс кулаками.
— Значит, наша работа не окончена!
Смит кивнул:
— Конечно, «Нишицу» впервые использовала возможности своей электроники в ущерб Соединенным Штатам. Но нельзя забывать, что один из бывших руководителей «Нишицу» несет ответственность за ту бойню в Юме, штат Аризона, что произошла несколько лет назад. В то время власти пришли к выводу, что злодеяние — дело рук сумасшедшего одиночки.
— Я тому объяснению сразу не поверил, — произнес Римо.
— Я тоже, — отозвался Смит. — Но теперь эта корпорация обнаружила свое истинное лицо, и на нас лежит обязанность убедить ее воротил в том, что они никогда не смогут безнаказанно вредить Америке.
Чиун поклонился.
— Мы с радостью проникнем в оккупированную Японию и встанем на защиту славы вашего дома, а равно и нашего.
— Папочка, Япония уже давно свободна, — возразил Римо.
— Она оккупирована японцами. Ты будешь спорить?!
— Не горячись, — успокоил его ученик. Внезапно в памяти всплыл давно мучивший его вопрос. — Я одного не понимаю. Смитти, помните прошлогодний случай с поездом? Ну там еще коровы были. То, что я оказался там, — это совпадение?
— Вероятно, да, — ответил Смит.
Римо поморщился.
— Эх, знай я тогда, нашел бы Базукина сына на целый год раньше. Я мог бы спасти столько жизней...
— Важно, что мы победили, — прервал его Чиун. — Когда — не важно.
— Смитти, куда вы девали тело?
— В угольную печь внизу.
Римо рассмеялся.
— Когда будете выбрасывать пепел, не забудьте его перемешать.
— Пожалуй, поручу это вам, — отозвался Смит. Его все еще что-то беспокоило.
— Нет проблем. А теперь нам с Чиуном предстоит свидание с таинственным ящиком.
— Валяй, открывай.
Чиун медлил.
— Я ведь тебе говорил, что в этом сундуке собраны лень и стыд...
— Вперед, папочка.
Учитель пронзил его взглядом карих глаз.
— Твоя лень и мой стыд.
— В жизни я свою лень в твой сундук не прятал. А тебе, скажи на милость, чего стыдиться?
— С тех самых пор, как я обучил тебя, Римо Уильямс, великому искусству, я собирал в этот чемодан плоды твоего упрямства, твоего безрассудства, твоего...
— Ты сказал — следы? Так я таскаю в чемодане сухофрукты?
— Нет. Я не сказал — фрукты, я сказал — плоды.
— Ладно, чего там. Открывай.
Мастер Синанджу насупился, но все-таки наклонился и вскрыл замок длинным ногтем. Запор еле слышно щелкнул.
— Давай-давай!
— Как только я открою сундук, твой позор увидят все мои предки, а значит, и твои тоже.
— Переживу.
Резким движением Чиун откинул крышку и тут же отпрянул, прикрыв глаза рукавом.
— Не могу смотреть без содрогания.
— Да брось ты, — буркнул Римо и, приблизившись к сундуку, встал на колени.
Сундук был битком набит чем-то вроде мелкой стружки, только почему-то матово-белой. У Римо мелькнула мысль о старых рисовых зернах, потом об осколках какого-то мутного стекла. Не то, все не то.
Он зачерпнул горсть «стружки».
— Похоже на...
— Именно!
— Невероятно!
— Да. Это твое. И не надо отпираться.
— Ты собирал обрезки моих ногтей?!
— С того самого дня, как ты впервые проигнорировал мою униженную просьбу о том, чтобы не стричь ногти.
— Все эти годы? — не веря своим ушам, воскликнул Римо.
— А теперь и великие мастера прошлого увидели этот позор из Небытия, — простонал старик.
Открыв рот от изумления, Римо уставился на сундук. Учитель робко выглянул из-под рукава.
— Еще не поздно, — с надеждой произнес он.
— Я не стану отращивать такие же, как у тебя, ногти.
Чиун испустил глубокий вздох.
— Значит, все мои жертвы напрасны.
Руки его, скрытые под рукавами шелкового кимоно, безвольно опустились, словно перебитые крылья. Голова поникла. Тонкие веки слегка задрожали.
Римо залез в карман и извлек оттуда обрубок ногтя мастера Синанджу, который он постоянно носил с собой со времен расследования в Мистике.
— Чей позор страшнее, мой или твой? — невинным тоном спросил он.
— Я искупил свой позор, — мрачно отозвался учитель.
— А может, мы просто навеки захороним следы нашего позора?
Чиун наморщил лоб.
— Неглупое предложение, — сказал он после долгого молчания.
— Вот и прекрасно.
Ученик швырнул обломок ногтя в сундук, захлопнул крышку и взвалил поклажу на плечо.
— Но помни, — предостерегающе проговорил Чиун, — даже пустой сундук не освобождает тебя от обязанности носить его.
— Что ж, таков уж мой крест, — усмехнулся Римо.
Мелвис слушал объяснения и чувствовал себя баптистом, оказавшимся на индийской церемонии сожжения вдовы вместе с телом мужа. Японцы находили самые убедительные аргументы, но он им не верил.
— Магнитные рокомотивы — рокомотивы будущего. Вопрощение высочайших современных технорогий и технической мысри. В посреднее время в Америке произошро и происходит множество крушений на жерезных дорогах, а это значит, что старые технорогии дря Америки не годятся. Рокомотивы «Нишицу» — вот будущее Соединенных Штатов. Есри наша демонстрация убедит вас, пишите конгрессменам, пишите сенаторам. Пишите в Берый дом, наконец. Пишите, что вам нужны не крушения, а безопасность на жерезных дорогах.
— Что-то он чересчур давит, — недовольно пробормотал Мелвис.
Кей Си весело подтолкнула его локтем:
— Помолчи, Мел. Раскрой уши, а главное — мозги.
— А теперь мы с вами поднимемся на борт замечатерьного поезда «Нишицу-экспресс», — провозгласил оратор.
Двери вагона бесшумно раздвинулись, и посетители выставки потянулись в салон.
— Господи, сейчас меня вывернет, — проворчал Каппер.
— Мелвис, я тебя не заставляю, — заметила Кей Си. — Ты пришел сюда добровольно.
Эксперт НСБП скрипнул зубами.
— Господи всемогущий, дай мне силы выдержать это. Ради любви, а вовсе не из презрения к нормальным железным дорогам и нашей стране.
Каппер закрыл глаза и позволил любимой провести себя в вагон. По многим причинам он чувствовал себя Ионой в чреве кита.
— Можешь открыть глаза, — произнесла Кей Си.
Он послушался. «Наверное, я попал в пневматическую трубу, — подумал он. — Все сверкает, все вылизано, новенькое такое и безликое. И кресла-то на кресла не похожи. И развернуты во всех направлениях...»
— Пожаруйста, займите места, — послышался из динамика внутренней связи звонкий голос японца.
Мелвис усадил девушку в кресло и устроился рядом.
Вагон тем временем почти заполнился.
Мелвис вдруг ощутил, что у него дрожат колени. То ли потому, что он нашел истинную любовь, то ли из-за того, что позволил привести себя в брюхо этого безбожного поезда.
Гомон вокруг стоял невообразимый, и было ясно, что поездка вот-вот начнется.
— Действие рокомотива основано на принципе порярности, — раздалось из динамика.
— Что он сказал? — переспросил Каппер.
— Что-то про принцип полярности.
— А мне показалось «порярности».
Поезд поднимается над монорерьсом и прывет по воздуху.
— Боже мой, я в жизни таких слов не слышал, — простонал Мелвис. — Голова кругом идет.
Кей Си легонько двинула его ладонью по затылку. Каппер сразу же заулыбался. Ему нравилось, когда у его девушек веселое настроение.
— Отправряемся, — сообщил динамик.
В самое последнее мгновение, когда двери вагона стали закрываться, в салон заскочили две знакомые фигуры.
— Гляди-ка, родная, вот и наши приятели.
— Привет, друзья! — Кей Си им помахала.
— Извините, сесть тут негде, — смутился Мелвис. — Похоже, вся Америка набилась в один вагон.
— Мы вполне можем постоять, — успокоил его Римо.
— Не ожидал увидеть тебя в этом чудовище, старичок, — бросил эксперт НСБП Чиуну.
— Молчи, — оборвал его старик. — Я пытаюсь представить себя слоном.
— Да что ты!
Римо, похоже, старался добиться того же результата. Оба прикрыли глаза.
И тут заработал мотор.
Пассажиры почувствовали, как вагон стал плавно подниматься. Вдруг резко дернуло вперед, загрохотало, и вагон обрушился на землю. Из отверстий в полу начал просачиваться дым. Где-то заискрила электропроводка.
— Что случилось? — испуганно вскрикнула Кей Си.
— Па выход, пожаруйста, на выход, — в ужасе завопил динамик. — Сбой системы. Пожаруйста, все на выход.
Люди посыпались из вагона, как соль из солонки.
Инженеры «Нишицу», вмиг побледнев, в панике похватали огнетушители, и вот уже хлопья пены покрыли весь пол салона.
— Что случилось? — с ужасом повторяла Кей Си. — Почему он все-таки не поехал?
Мелвис оглянулся на Римо и Чиуна. Кореец ему подмигнул. Каппер ответил тем же.
— Послушай, Кей Си, если бы мне пришлось составлять отчет об этом происшествии, я написал бы, что вмешалась рука Всевышнего. Коротко и ясно.
Кей Си разрыдалась. Эксперт обнял ее за плечи, повернул к себе лицом и приподнял ее подбородок.
— Ну-ну, теперь тебе волей-неволей придется выкинуть из головы эту дрянь на воздушной подушке. Может, когда-нибудь они и будут ездить, а может, нет. Я знаю только одно: я цепляю свой вагон к твоему поезду.
— Думаешь, мы с тобой совместимы?
— Если нет, значит, как-нибудь притремся. Я от тебя без ума, поверь. Ну что, теперь мы повязаны?
Девушка обвила его за шею.
— Мелвис, когда ты так говоришь, кровь во мне так и бурлит. Я твоя, навсегда, навсегда!
— Медовый месяц проведем на пивном поезде в Техасе. Самая замечательная штука из всех, что когда-то гремели колесами на рельсах.
— Медовый месяц в поезде? В жизни не слышала ничего оригинальнее.
— Все когда-нибудь бывает в первый раз. — Неожиданно Каппер вспомнил, что они с Кей Си не одни, и повернулся к странной парочке, улыбаясь от счастья.
— Слышите, ребята? Теперь мы навсегда вместе. Но «ребят» уже и след простыл.
— Ну и ладно, нам и вдвоем неплохо, — хмыкнул Мелвис. — Идем, полюбуемся нормальными американскими локомотивами.
Обогнув «Нишицу-экспресс», они вдруг заметили нечто странное.
В носовую часть локомотива кто-то вонзил меч и восточный боевой топор.
Эбеновую рукоятку меча Мелвис узнал сразу. Он выхватил из кармана удостоверение сотрудника НСБП и стал протискиваться сквозь толпу, бормоча себе под нос:
— Как славно, что ребята не забыли про НСПБ и прихватили свою танаку.
Эксперт сунул клинок под мышку, другую руку галантно предложил Кей Си, и они устремились вперед, навстречу новой жизни.
* * *
В санатории «Фолкрофт» мастер Синанджу чрезвычайно почтительно вручал Смиту черный шлем ронина.— Можешь больше не бояться страшного врага, о Император.
— Гм... Спасибо.
Глава КЮРЕ взял в руки шлем и, обнаружив, что он пуст, вопросительно взглянул на ассасинов.
— Чиун выкинул голову в мусорный бак, — объяснил Римо.
— Честь моего Дома восстановлена, — гордо добавил мастер Синанджу.
— А где тело самурая? — спросил Римо.
Учитель рассвирепел.
— Не самурай, а ронин! Я научил тебя верному слову, а ты отбрасываешь его, как банановую кожуру!
Смит кашлянул.
— Собственно говоря, мастер Чиун, Римо прав. Фурио Бацука, несомненно, находился на службе у корпорации «Нишицу». Поэтому его можно считать настоящим самураем.
— Нет, нельзя. Кланы давно рассыпались в прах.
— Ошибаетесь, — возразил директор «Фолкрофта». — Некоторые нынешние японские фирмы по существу являются наследниками прежних самурайских кланов.
— Как это понимать?
— Я хорошо проработал информацию о «Нишицу». Его владельцы — прямые потомки хозяев клана Ниши. Одна из дочерних компаний использует в качестве логотипа фирмы старую эмблему клана.
Чиун гневно потряс кулаками.
— Значит, наша работа не окончена!
Смит кивнул:
— Конечно, «Нишицу» впервые использовала возможности своей электроники в ущерб Соединенным Штатам. Но нельзя забывать, что один из бывших руководителей «Нишицу» несет ответственность за ту бойню в Юме, штат Аризона, что произошла несколько лет назад. В то время власти пришли к выводу, что злодеяние — дело рук сумасшедшего одиночки.
— Я тому объяснению сразу не поверил, — произнес Римо.
— Я тоже, — отозвался Смит. — Но теперь эта корпорация обнаружила свое истинное лицо, и на нас лежит обязанность убедить ее воротил в том, что они никогда не смогут безнаказанно вредить Америке.
Чиун поклонился.
— Мы с радостью проникнем в оккупированную Японию и встанем на защиту славы вашего дома, а равно и нашего.
— Папочка, Япония уже давно свободна, — возразил Римо.
— Она оккупирована японцами. Ты будешь спорить?!
— Не горячись, — успокоил его ученик. Внезапно в памяти всплыл давно мучивший его вопрос. — Я одного не понимаю. Смитти, помните прошлогодний случай с поездом? Ну там еще коровы были. То, что я оказался там, — это совпадение?
— Вероятно, да, — ответил Смит.
Римо поморщился.
— Эх, знай я тогда, нашел бы Базукина сына на целый год раньше. Я мог бы спасти столько жизней...
— Важно, что мы победили, — прервал его Чиун. — Когда — не важно.
— Смитти, куда вы девали тело?
— В угольную печь внизу.
Римо рассмеялся.
— Когда будете выбрасывать пепел, не забудьте его перемешать.
— Пожалуй, поручу это вам, — отозвался Смит. Его все еще что-то беспокоило.
— Нет проблем. А теперь нам с Чиуном предстоит свидание с таинственным ящиком.
* * *
В спортивном зале санатория «Фолкрофт» Римо склонился над серебряным сундуком с лазурными фениксами.— Валяй, открывай.
Чиун медлил.
— Я ведь тебе говорил, что в этом сундуке собраны лень и стыд...
— Вперед, папочка.
Учитель пронзил его взглядом карих глаз.
— Твоя лень и мой стыд.
— В жизни я свою лень в твой сундук не прятал. А тебе, скажи на милость, чего стыдиться?
— С тех самых пор, как я обучил тебя, Римо Уильямс, великому искусству, я собирал в этот чемодан плоды твоего упрямства, твоего безрассудства, твоего...
— Ты сказал — следы? Так я таскаю в чемодане сухофрукты?
— Нет. Я не сказал — фрукты, я сказал — плоды.
— Ладно, чего там. Открывай.
Мастер Синанджу насупился, но все-таки наклонился и вскрыл замок длинным ногтем. Запор еле слышно щелкнул.
— Давай-давай!
— Как только я открою сундук, твой позор увидят все мои предки, а значит, и твои тоже.
— Переживу.
Резким движением Чиун откинул крышку и тут же отпрянул, прикрыв глаза рукавом.
— Не могу смотреть без содрогания.
— Да брось ты, — буркнул Римо и, приблизившись к сундуку, встал на колени.
Сундук был битком набит чем-то вроде мелкой стружки, только почему-то матово-белой. У Римо мелькнула мысль о старых рисовых зернах, потом об осколках какого-то мутного стекла. Не то, все не то.
Он зачерпнул горсть «стружки».
— Похоже на...
— Именно!
— Невероятно!
— Да. Это твое. И не надо отпираться.
— Ты собирал обрезки моих ногтей?!
— С того самого дня, как ты впервые проигнорировал мою униженную просьбу о том, чтобы не стричь ногти.
— Все эти годы? — не веря своим ушам, воскликнул Римо.
— А теперь и великие мастера прошлого увидели этот позор из Небытия, — простонал старик.
Открыв рот от изумления, Римо уставился на сундук. Учитель робко выглянул из-под рукава.
— Еще не поздно, — с надеждой произнес он.
— Я не стану отращивать такие же, как у тебя, ногти.
Чиун испустил глубокий вздох.
— Значит, все мои жертвы напрасны.
Руки его, скрытые под рукавами шелкового кимоно, безвольно опустились, словно перебитые крылья. Голова поникла. Тонкие веки слегка задрожали.
Римо залез в карман и извлек оттуда обрубок ногтя мастера Синанджу, который он постоянно носил с собой со времен расследования в Мистике.
— Чей позор страшнее, мой или твой? — невинным тоном спросил он.
— Я искупил свой позор, — мрачно отозвался учитель.
— А может, мы просто навеки захороним следы нашего позора?
Чиун наморщил лоб.
— Неглупое предложение, — сказал он после долгого молчания.
— Вот и прекрасно.
Ученик швырнул обломок ногтя в сундук, захлопнул крышку и взвалил поклажу на плечо.
— Но помни, — предостерегающе проговорил Чиун, — даже пустой сундук не освобождает тебя от обязанности носить его.
— Что ж, таков уж мой крест, — усмехнулся Римо.