Мерфи Уоррен. Заманчивая мишень

   — Да, — ответил Смит. — Понимаю.
   И Первая леди стремительно вышла.
   Торопливо одевшись, Смит поспешил в западное крыло Белого дома, к Овальному кабинету. Странно, конечно, было шагать так вот запросто по этим светлым коридорам, но и времена настали странные.
   Перед белой дверью в сером костюме и темных очках застыл Римо Уильямс.
   — Черт побери, — проворчал он, увидев Смита. — Я много лет не носил костюмов и теперь вспомнил почему.
   — Почему же?
   — Они вызывают зуд.
   — Для этой миссии очень важно, чтобы ты походил на агента секретной службы. Я должен поговорить с Президентом. Он один?
   — Нет. Чиун по своему обыкновению пытается его во что-то втянуть.
   — Господи! — вздохнул Смит и постучал в дверь. — Мистер Президент, мне надо с вами поговорить.
   Гнусавый голос ответил:
   — Войдите.
   Харолд В. Смит вошел в Овальный кабинет. Увидел, что интерьер его оформлен по-новому, и сморщил нос, недовольный нарушением традиций. Потом обратил внимание на письменный стол, сделанный из досок с британского военного корабля «Решительный», — тот самый, за которым сидел Кеннеди, когда Смит познакомился с ним более тридцати лет назад. Шеф КЮРЕ читал, что Линдон Джонсон убрал его из Белого дома. И теперь, много лет спустя, вид этого стола потряс Смита. Он отогнал нахлынувшие воспоминания и громко откашлялся.
   Увидев его. Президент повеселел и приглашающе помахал рукой.
   — Смит! Идите к нам.
   Президент сидел у стола, посреди синего ковра на вышитой золотом большой президентской печати. Мастер Синанджу восседал напротив, блистая золотым шитьем на шелковом кимоно.
   — Не лучше ли вам сесть за стол, мистер Президент? — спросил Смит.
   — Сидя на полу, он представляет собой не столь уязвимую мишень, — ответил Чиун.
   — К тому же так удобнее, — добавил глава государства.
   Смит откашлялся.
   — Мне только что нанесла визит Первая леди.
   — Не обращайте на нее внимания. Она считает себя сопрезидентом. Не успели мы сюда въехать, как она захватила половину западного крыла.
   — Она поинтересовалась, не Смит ли я.
   — А что тут такого? Вы и есть Смит.
   — Смит из КЮРЕ, — с нажимом продолжил Харолд В. Смит. — Мистер Президент, я требую объяснений.
   — А, ерунда. Не расстраивайтесь. Она знает только то, что вы человек, который иногда со мной созванивается.
   — Даете слово, что не говорили ей об организации?
   — Даже не заикался. Кстати, вы не пробовали делать дыхательные упражнения, которые показывает мне мой добрый друг Чиун?
   — Нет, не пробовал.
   — После них чувствуешь себя великолепно. Знаете, я даже не испытываю желания перекусить после завтрака.
   — Прекрасно, мистер Президент, — сдержанно отозвался Смит.
   — И у него есть идея, которая мне очень нравится.
   — Какая? — спросил шеф КЮРЕ с легкой озабоченностью.
   — Чиун полагает, что секретная служба нам, в сущности, ни к чему.
   — Когда в вашем распоряжении самые лучшие, — великодушно произнес кореец, — все остальные излишни.
   Президент широко улыбнулся.
   — Готов с этим согласиться.
   — Я прошу только об одной милости, — вкрадчиво сказал Чиун. — Это сущий пустяк.
   — И какой же?
   Смит подавил стон.
   — Я много лет трудился для этой страны вместе со своим учеником Римо.
   — Америка высоко ценит вашу преданность.
   — Преданность до сих пор оплачивалась золотом.
   — Понимаю.
   — Золото — вещь хорошая. Но я старик, прожил больше восьмидесяти лет. И очень хочу получить символ уважения, которого ни одному мастеру — даже Великому Вангу — не давал ни один император.
   — Так скажите же, что это за символ!
   — Ни один фараон, ни один халиф, ни один эмир прошлых времен не предлагали этого мастерам Синанджу.
   — Я слушаю.
   Чиун поднял палец и заулыбался.
   — Милость, о которой я прошу, — это всеобщее здравоохранение.
   — Я сейчас работаю над этой проблемой. Года через два мы, видимо, попытаемся снова протолкнуть ее через Конгресс.
   Чиун покачал старческой головой.
   — До ваших конгрессов мне дела нет. Я только хочу, чтобы мы с учеником имели соответствующее медицинское обслуживание за нашу опасную службу.
   — Смит, позаботьтесь об этом.
   — Хорошо, мистер Президент, — ответил Смит довольный тем, что мастер Синанджу не попросил ничего невыполнимого, например, столицу какого-нибудь штата в личное пользование.
   На столе неожиданно зазвонил телефон, и Президент снял трубку.
   — Что такое? — весело спросил он.
   Слушал он внимательно. Веселое настроение вмиг улетучилось.
   — Только этого мне не хватало, — произнес Президент упавшим голосом. — Спасибо, Джордж.
   И повернулся к Харолду В. Смиту.
   — У нас и так полно неприятностей, а тут еще этот брюхан Трэш Лимбергер прилетел сыпать соль на раны!
   — Скажите только слово, и его голова украсит ваш самый высокий флагшток! — воскликнул Чиун.
   Президент повеселел.
   — Правда?
   — Я ни в коем случае не допущу ничего подобного, — торопливо отозвался глава КЮРЕ.
   — Может, пусть слегка припугнет его?
   Кореец склонил свою старческую голову.
   — Я вам вечный слуга, о щедрый дарователь всеобщего здравоохранения!
   — Мистер Президент, — вмешался Смит, — я категорически против. Римо с Чиуном нужны нам, чтобы искать человека или организацию, в общем, тех, кто покушался на вашу жизнь. К тому же необоснованная трата их времени противоречит оперативным нормам КЮРЕ.
   — Ерунда, — отмахнулся Президент Соединенных Штатов. И обратился к мастеру Синанджу: — Так чем же еще я напоминаю вам императора Нерона?..

Глава 23

   Трэш Лимбергер плюхнулся своими тремястами с лишним фунтами в прочное вращающееся кресло радиофургона, стоявшего на бетонной площадке перед Капитолием.
   Потом громко откашлялся.
   Коди Кастер, его помощница, подала сигнал, тотчас вспыхнула красная надпись «Идет передача». Трэш подался к микрофону и загремел глубоким басом:
   — Трэш Лимбергер из оккупированного Вашингтона, радиостанция «Говори правду». Привет, друзья. Мы решили рискнуть и донести до вас истину. Что-то подгнило в Белом доме, и надо добраться до сути случившегося. Давайте начнем с обманчиво простых вопросов.
   Трэш ударил маленьким деревянным молотком по колокольчику.
   — Почему Белый дом развязал клеветническую кампанию против моего доброго друга и поборника справедливости, досточтимого конгрессмена из Джорджии Гилы Гинголда?
   Последовал еще один удар по колокольчику.
   — Почему Президент отказался выступить публично после мнимого — обратите на это внимание — мнимого вчерашнего покушения на его жизнь?
   Трэш ударил по колокольчику в третий раз.
   — Так ли все обстоит, как кажется? Так вот, друзья мои, если вы хоть что-то смыслите в вашингтонской политике, то сами понимаете, что нет.
   Колокольчик звякнул снова.
   — Президент потерпел полный крах со своими планами относительно здравоохранения. Это знаете вы, это знает он. И что самое главное, знает Первая леди.
   Трэш придал голосу доверительную интонацию.
   — Предположим — просто предположим, заметьте, — что Президент, стремясь возродить свой обреченный план реформы здравоохранения, старается вызвать хоть немного сочувствия. Нет, я не утверждаю, что ради этого был принесен в жертву агент секретной службы — бывают несчастные случаи, — но давайте обратим внимание на следующие неопровержимые факты.
   Во-первых, Президент вернулся в Белый дом, и оттуда стали всех выпроваживать. Первым делом — пресс-корпус. Вышвырнули на улицу, словно мусор.
   Как правило, глава государства стремится уверить страну, что с ним все в порядке. В противном случае — не все.
   Почему Президент не выходит, «не кажет» лица? Боится? Произошел государственный переворот? Является ли неуклюжая попытка опорочить доброе имя конгрессмена Гинголда дымовой завесой для сокрытия происходящего на самом деле? Мы на станции ГП задаем эти вопросы не просто ради того, чтобы услышать свой сладкозвучный голос, но прежде всего ради того, чтобы добыть холодные, жестокие факты. Именно с этой целью я бросаю Президенту вызов — покажитесь американскому народу, докажите, что Овальный кабинет занимаете действительно вы, а не какой-то ваш нечестивый двойник. Если у Президента появится желание позвонить нам, мы предоставим ему эфир. А пока жду звонков — выскажите свое мнение относительно этого последнего, осмелюсь сказать, очковтирательства. Пожалуйста, первый абонент.
   — Трэш, — послышался хриплый голос.
   — Да?
   — Узнаете меня?
   — Голос и в самом деле подозрительно похож на президентский, — признал Трэш со смешком. — Как и у полудюжины современных эстрадных комиков.
   Хриплый голос стал резким.
   — Трэш! Пошел сам знаешь куда.
   — Это, разумеется, не глава исполнительной власти, — прокомментировал Лимбергер. — Тем не менее призываем его позвонить нам.

* * *

   В Овальном кабинете Президент Соединенных Штатов положил трубку.
   — Мне давно хотелось это сделать! — воскликнул он, с силой ударив стоявшую на столе сувенирную куклу.
   Харолд В. Смит смущенно откашлялся.
   — Мистер Президент, тактичность этого высказывания сомнительна.
   — Шутите? Слышали в вы, как этот пустозвон честит моих жену и дочь. Не скрою, мне хотелось бы выступить в его дурацкой программе и сказать все, что я о нем думаю.
   Из стоявшего на столе приемника по-прежнему доносился громкий голос Трэша Лимбергера.
   — Наш следующий абонент звонит из округа Колумбия. Итак, что думаете вы?
   — Думаю, медицинско-промышленный комплекс намерен убить Президента, — произнес чей-то вкрадчивый голос.
   — Что-что?
   — Медицинско-промышленный комплекс.
   — О военно-промышленном комплексе слышал, но чтобы такое в медицине... Вы не военный имели в виду, а?
   — Я имел в виду большие больницы, страховые компании и весьма доходную фармацевтическую промышленность. Это разные стороны одной монеты, именуемой господствующей верхушкой. И они пойдут на все, чтобы не допустить принятия закона о всеобщем здравоохранении.
   — Господствующая верхушка! — взорвался Трэш. — Вот те на... Я думал, о ней перестали болтать уже со времен падения Сайгона. Есть ли у вас какие-то подтверждения этой довольно фантастичной теории, мой допотопный друг?
   — У меня их нет. Но секретная служба располагает соответствующими сведениями. Когда факты расследования станут известны, вся Америка узнает, что кроется за ужасными событиями в Бостоне.
   Лимбергер насмешливо фыркнул.
   — Хочу задать вам один вопрос, Трэш, — произнес звонивший.
   — Какой же?
   — Если в вы могли стать каким угодно животным на свете, кем бы стали?
   — Я как-то не задумывался над этим.
   — Стали бы слоном?
   — Утверждать не могу, но осмелюсь предположить, что толстокожие — весьма злобные существа. Их часто называют толстыми, как и... гм-м... меня, хотя на самом деле они весьма проворны и, осмелюсь сказать, стройны.
   — Превосходный выбор, Трэш, — похвалил его абонент и положил трубку.
   Президент раздраженно выключил приемник.
   — Слышали?
   — Да, — ответили Смит с Чиуном.
   — Этот человек сказал, что за мной охотится медицинско-промышленный комплекс! С чего он взял, ведь у него нет никаких фактов?
   — Не знаю, мистер Президент. Но не исключено, что маньяк недалек от истины.
   — Неужели и впрямь медицинско-промышленный комплекс стремится меня ликвидировать?
   — Такого комплекса не существует.
   — Вы видели когда-нибудь телерекламу, направленную против всеобщего здравоохранения?
   Молчавший до сих пор Чиун неожиданно произнес:
   — Этот человек не маньяк.
   — Почему вы так думаете, мастер Чиун? — заинтересовался Смит.
   — Потому что он задал Трэшу Лимбергеру весьма определенный вопрос.
   — Какой же?
   — Спросил, каким животным Трэш хотел бы стать.
   — Видимо, громогласным, — рассмеялся Президент. Кореец и шеф КЮРЕ даже не улыбнулись.
   Послышался стук в дверь, потом голос Римо:
   — Пришла Первая леди. Впустить?
   — Конечно, впустите, черт возьми! — завизжала она.
   — Впустите, — устало произнес глава государства.
   — Мистер Президент... — начал было Смит, но тут дверь распахнулась и появилась Первая леди. В руках она держала моток черного провода, усеянного красными лампочками.
   — У меня трудности с украшением елки, — произнесла она.
   Потом увидела сидящих на ковре Президента с Чиуном и Смита, старающегося не привлекать к себе внимания.
   — Это Смит из КЮРЕ, так ведь? — спросила она мужа.
   — Да.
   — Скажите мне кто-нибудь, что такое КЮРЕ?
   Неловкое молчание длилось секунд сорок. Потом Президент бросил на Смита недвусмысленный взгляд, как бы говоря: «Отвечать вам».
   — Это акроним, — откликнулся Смит, поправляя галстук.
   — То есть?
   «Комитет юристов и репатриантов Европы», — поспешно ответил шеф КЮРЕ.
   — Хочу войти в эту организацию! — тут же заявила Первая леди.
   — Нет проблем, — торопливо согласился Президент. — Так какие у тебя трудности?
   — Я готовлюсь к торжественному зажжению елки сегодня вечером...
   — Сегодня?!
   — Да. И не говори, что забыл.
   — Черт! Это значит, нам придется впустить прессу.
   — Необязательно, — возразила Первая леди, бросая бухту провода с лампочками на колени Президенту.
   — Что это? — удивился он.
   — Я решила, что у нас будет разнокультурная елка. Первая в истории Белого дома.
   — Ни разу ни о чем таком не слышал, — отозвался Президент.
   — Она будет представлять каждую этническую и религиозную группу, из которых состоит нация. Все игрушки изготовлены вручную. Но вот эти лампочки вызывают у меня беспокойство. Их привезли на самолете из Калифорнии.
   Президент опасливо прикоснулся к одной из них — красной, очень длинной, конусообразной.
   — Похожи на стручки перца чили.
   — Вот именно. Лампочки символически представляют испанскую общину, но мой пресс-секретарь говорит, что их могут воспринять как бестактность. Как ты думаешь?
   — Думаю, они очень привлекательны, — откликнулся Президент.
   — Привлекательны, да. А как насчет политического аспекта?
   — Не спрашивай меня. Политику вершишь ты. Я всего-навсего главнокомандующий.
   — Ты просто не хочешь принимать решения.
   — А ты хочешь свалить на кого-то всю ответственность! — парировал Президент.
   — Можно внести предложение? — спросил Смит. — Если не хотите обижать испанскую общину, почему бы не оставить ее в покое?
   — Если мы оставим ее без внимания, она поднимет вопль.
   — В таком случае единственная логичная альтернатива — традиционная рождественская елка.
   — В этом Белом доме нет ничего традиционного, — огрызнулась Первая леди, — и если мое мнение что-нибудь да значит, то никогда и не будет!
   — Кто умер и оставил тебя императрицей? — пробормотал Президент.
   Лицо Первой леди под светлой челкой побагровело, и она, плотно сжав накрашенные губы, уставилась на Президента.
   — Значит, на помощь можно не рассчитывать?
   — Подбрось монету, — предложил ей муж.
   — Надо же, — отрывисто произнесла Первая леди, хватая бухту провода. — И как только ты стал Президентом?
   В ответ на его слова: «Меня избрали на эту должность такие люди, как ты», — она громко хлопнула дверью.
   И в тот же миг открыв ее снова, просунула голову внутрь.
   — Да, чуть не забыла. Твой пресс-секретарь слег от всех этих слухов об Освальде и заговоре. Может, тебе нелишне будет произнести вечером речь?
   Дверь хлопнула.
   — Я поступлю лучше! — гневно заявил Президент. — Вернусь в Бостон и произнесу там ту речь, которую подготовил.
   — Мистер Президент, — без тени усмешки проговорил Смит, — думаю, сейчас появляться на публике крайне неразумно.
   — Нельзя допустить, чтобы Трэш Лимбергер и пресса пинали меня, как футбольный мяч, — сказал, поднимаясь с ковра, глава государства. — Кроме того, надо проталкивать реформу здравоохранения.
   — Можно узнать, зачем?
   Президент глянул на все еще подрагивающую дверь Овального кабинета.
   — Потому что иначе меня съест жена.
   Поднимаясь с пола, словно тянущийся к солнцу подсолнух, мастер Синанджу изрек:
   — Остерегайтесь Визгливой королевы. В ее глазах тлеет честолюбие. Она домогается вашего трона.
   — Скажите мне то, чего я еще не знаю, — пробормотал Президент.

Глава 24

   Директор секретной службы в одиночестве коротал время на командном пункте, напичканном электроникой, когда туда вошел Харолд В. Смит.
   Увидев незваного гостя, директор подскочил и устремил на него обвиняющий перст.
   — Я справлялся в далласском отделении. Да, там есть в файле особый агент Римо Иствуд, но его никто не видел и не слышал. Это какое-то подставное лицо!
   — Напрасно справлялись.
   — И в далласских архивах нет никаких Смитов.
   — Неправда, — холодно отозвался Смит. Директор прижух.
   — Да, в Далласе значатся три Смита. Который из них вы?
   — Это уже не ваша забота.
   — Я ваш начальник, черт побери!
   — Официально нет. Я в отставке.
   Директор секретной службы прошипел нечленораздельное.
   — Президент просил, чтобы вы ему позвонили, — сказал глава КЮРЕ.
   Директор сел и набрал номер внутреннего телефона. На другом конце провода тут же сняли трубку.
   — Мистер Президент?
   Лицо директора с резкими чертами почти сразу же побледнело. Он вжался в кресло.
   — Категорически протестую. Да, сэр, я понимаю, что служба вчера действовала не лучшим образом, но смотрите, приятель... то есть, сэр, вы ведь живы! Это чего-нибудь да стоит, не так ли?
   Он замолчал, прислушиваясь к голосу в трубке, и плечи его опускались все ниже и ниже, словно у него под пиджаком сгибалась проволочная вешалка.
   — Понимаю, мистер Президент. Я освобожу должность, раз вы так приказываете, однако...
   Директор недоуменно уставился на трубку, в которой уже раздавались частые гудки.
   — Надо же! Он бросил трубку, не дослушав меня.
   — До конца кризиса вашу должность буду исполнять я, — сообщил Смит.
   Директор подскочил.
   — Вам меня не провести. Вы не из секретной службы. Из ЦРУ. На вашей самодовольной роже написано, что вы шпион.
   — Да, пока не ушли, — перебил его Смит, — последние заключения из ФБР прибыли?
   — Лежат на моем столе, черт бы вас побрал! — огрызнулся директор.
   Возле двери он остановился и проворчал:
   — Все же Президент выказывает хоть какой-то здравый смысл.
   — Вы о чем?
   — Капецци он попросил остаться. А это наш лучший агент.
   Смит кивнул, дверь закрылась. Он подошел к столу, просмотрел заключения и тут же позвонил в лабораторию.
   — Это Смит, временный начальник наряда секретной службы Белого дома. Почему не прислали сюда ошейник двойника Гетрика?
   — Мы обнаружили нечто необычное и сейчас проводим анализ.
   — Выезжаю, — бросил Смит.

* * *

   Один из автомобилей Белого дома подвез Харолда В. Смита к штаб-квартире ФБР на Пенсильвания-авеню. Удостоверение агента секретной службы открыло ему путь в лабораторию, где уже ломали головы над кошачьим ошейником сотрудники в белых халатах.
   — С виду — самый обыкновенный ошейник, — сообщил один из лаборантов, когда Смит присоединился к группе людей с озабоченными лицами. — Из красной кожи, с полыми жестяными нашлепками по всей длине. Такой можно купить где угодно.
   — И что же в нем необычного?
   — Внутри каждой нашлепки находится крохотный резервуар. Видите маленькие дырочки?
   Смит кивнул.
   — Это выпускные отверстия. По одному на каждой. А внутри находится крохотный нагревательный элемент. Я принимал их за фабричный дефект, пока не рассмотрел одну под микроскопом. Работа очень гонкая. Видимо, в каждой нашлепке находилась жидкость.
   В разговор вмешался еще один лаборант:
   — Нам сообщили, что перед тем, как взбеситься, кот зашипел и стал обнюхиваться. Кто-то привел в действие ошейник с помощью дистанционного радиоуправления, испарил содержимое нашлепок, и кот стал дышать выделявшимся газом.
   — Каким именно? — спросил Смит.
   — Мы пока выясняем это. И вот еще что. — Лаборант показал всем черный шарик, размером с мраморный, какие свисают с нижней части ошейников. Нажал защелку, и шарик распался надвое, обнажив крохотные черные линзы.
   — Миниатюрные камера слежения и передатчик. Тот, кто пустил кота на территорию Белого дома, вел запись всего, что делало животное.
   — Странно. — Смит нахмурился.
   — Мы подозреваем, что в нашлепках находился стероид или какое-либо другое воздействующее на психику вещество. Кот не был бешеным. Мозг у него нормальный. Но что-то заставило его взбеситься. Все его поведение легко объясняется химическим воздействием.
   — А его невероятная сила — нет, — пробормотал Смит.
   — Сэр?
   — Когда узнаете, какое вещество было в нашлепках, — попросил шеф КЮРЕ, — позвоните в Белый дом. Больше никому об этом не сообщайте.

* * *

   Римо Уильямс прогуливался по лужайке Белого дома с каким-то странным чувством.
   Объяснялось такое состояние не только тем, что он патрулировал северную лужайку, где его могли заснять осыпавшие ограду журналисты, хотя это был серьезный повод для беспокойства.
   Он вышел, когда на пост заступил Винс Капецци. Это позволило Римо обследовать территорию Белого дома. Мало ли что могло обнаружиться.
   Стоял холодный декабрьский день, но Уильямсу в костюме было жарко. Он не привык надевать одни одежки поверх других. Искусство Синанджу дало ему почти полную власть над своим телом, и даже в самую холодную погоду он прекрасно себя чувствовал в своих обычных тенниске и черных хлопчатобумажных брюках.
   В теплом Белом доме он чувствовал себя хуже.
   На открытом воздухе жара его лишь слегка раздражала. Римо привык к тому, что кожа его является громадным сенсором. Приближение противника или первые завихрения ударной волны от пули он улавливал голыми предплечьями порой даже прежде, чем другими органами чувств.
   После того как он простоял на посту всю ночь, охраняя Президента, ему нестерпимо захотелось наружу. Он человек действия. Трах, бах, падай в прах. Дайте мне задание, и я его выполню, думал Римо. А исполнять обязанности телохранителя не его стиль, не по нему такая работа.
   Да, Чиун превосходно над ним поработал. Может, Римо не оставалось ничего иного, как быть ассасином? Может, это столь глубоко въелось в его нервную систему, что деваться стало некуда.
   Тем временем журналисты пресс-корпуса Белого дома с тротуара снимали, как бригада из Национальной парковой службы устанавливает тридцатифутовую елку. Синий кран держал ель над стальным основанием, люди вручную опускали ее на место.
   Возле елки расставляли складные стулья перед еще не достроенным подиумом. Рабочие старались не обращать внимания на выкрики журналистов.
   — Жив Президент или мертв?
   — Кто пытается убить его — если он все еще жив?
   — Можете назвать его имя, фамилию и номер страхового полиса того, кто выдает себя за Президента?
   Рабочие делали вид, будто не слышат.
   — Почему молчите? Нечего сказать или гнушаетесь?
   — Гнушаются, — отозвался Римо и тут же пожалел об этом. Журналисты перенесли внимание на него.
   — Почему Президент уволил свой наряд секретной службы? — выкрикнул один репортер.
   Уильямс промолчал.
   — Кто сейчас заправляет делами — вице-президент или Первая леди?
   Римо пошел прочь.
   — Скажите хотя бы «не знаю», чтобы мы могли передать это в эфир.
   Заткнув большими пальцами уши, Уильямс помахал журналистам остальными и показал язык.
   Подходя к восточному крылу Белого дома, Римо ощутил поясницей какое-то легкое давление. И тут же спрятался за громадный дуб.
   Выстрела не последовало. Он опустился на колени и посмотрел сквозь верхние ветви.
   На крыше министерства финансов что-то двигалось.
   Отвернувшись от телекамер, Уильямс снял темные очки, чтобы лучше видеть. Они только мешали тому, чьи глаза привыкли к солнечному свету.
   Оказалось, на крыше прячется человек со снайперской винтовкой. Он навел перекрестье прицела на спину Римо и тем самым привел в действие его рефлексы.
   — Черт! — ругнулся Уильямс, глядя в сторону Пенсильвания-авеню. Он мог бы добежать до здания министерства и вскарабкаться по его классическому греческому фасаду меньше чем за полторы минуты. Но рядом толпились журналисты, и, как бы быстро он ни двигался, телекамеры засняли бы его.
   Из гаража медленно выехал автомобиль, и Римо бросился к нему. К счастью, все машины Белого дома снабжены подножками и широкими задними бамперами для удобства агентов секретной службы. Поэтому, не сбиваясь с ноги, Уильямс немного пробежал рядом с левой дверцей и ловко вскочил на подножку. Рессоры при этом даже не прогнулись.
   Большая черная машина выехала за ворота на Пенсильвания-авеню. Никто не сказал Римо ни слова, однако журналисты, увидев на подножке агента секретной службы, пришли к поспешному выводу, что Президент тайно покидает Белый дом.
   Они пустились в погоню. Когда автомобиль свернул на Мэдисон-плейс, Уильямс небрежно спрыгнул с подножки и направился к министерству финансов. На ходу оглянулся, увидел, что в его сторону не смотрит ни одна телекамера, и довольно хмыкнул.
   — Двух зайцев одним выстрелом.