Страница:
Властитель Глупости молчал.
- Ну, конечно, там, где остается только глупость, ты, разумеется,
должен остаться, - она кивнула ему своей детской головкой. - Но что держит
здесь меня? Клянусь мудростью своего народа! Мы сняли с деревьев стадо
безволосых серых обезьян. Взяли их, учили, превратили в людей. И кем же
они стали? Жителями снов, фантомами среди фантомов, рабами иллюзий. А
остальные - низкопоклонники тьмы, любители жестокости; внешне преклоняются
перед красотой, но внутренне - отвратительны. Мне тошно от них. Ю-Атланчи
гниет, нет - уже прогнила. Пусть умирает!
- Но ведь есть Суарра, - негромко заметил Властитель Глупости. - И
другие, еще не прогнившие. Ты и их оставишь?
Лицо женщины-змеи смягчилось.
- Да, Суарра, - прошептала она, - и... другие. Но их так мало!
Клянусь моими предками, так мало!
- Если бы это было только их виной! - сказал Властитель Глупости. -
Но это не так, Адана. Лучше бы мы не ограждали их защитным барьером. Лучше
бы предоставили им самим выбираться из дикости, самим справляться с
врагами. Для них было бы лучше, если бы мы не закрывали Двери Смерти.
- Мир! - печально ответила женщина-змея. - Это говорил мой женский
язык. Есть более глубокая причина, почему мы не можем оставить их. Тень
Нимира ищет тело. Что сейчас эта Тень, насколько силен Нимир, что забыл он
из своих прежних умений, чему новому научился за эти века - всего этого я
не знаю. Но я знаю одно: если Тень ищет тело, то чтобы освободить Нимира
из камня. Мы должны готовиться к битве, старик. Если Нимир победит и
освободится, нам придется уходить. И не спокойно уходить, как мы бы
хотели. А со временем он распространит свое господство на весь мир, как и
собирался века назад. А этого допустить нельзя!
Властитель Глупости беспокойно зашевелился на красном троне, как
большая красно-желтая птица.
- Ну, что ж, - практично заметила женщина-змея, - я рада, что не могу
читать будущее. Если нас ждет война, я не хотела бы быть ослабленной
знанием, что проиграю. Или скучать, зная, что меня ждет победа. Если
предстоит напрячь все силы, то для этого нужна неопределенность будущего.
Грейдон, несмотря на всю невероятную необычность увиденного, невольно
про себя засмеялся. Такое истинно женское замечание. Женщина-змея
взглянула на него, как будто услышала. Глаза ее сверкнули почти зло.
- Что же касается того, кто ищет Суарру, - сказала она, - пусть
приходит и встретится со мной. В твоих словах, Тиддо, о том, что мы
сделали жизнь ю-атланчи слишком легкой, много истины. Не будем повторять
этой ошибки. Когда этот человек, благодаря собственным разуму и храбрости,
найдет путь ко мне и будет стоять передо мной физически, как сейчас стоит
мысленно, я вооружу его силой. Если он победит, наградой ему будет Суарра.
А тем временем, как знак, я пошлю ему своих крылатых вестников, чтобы они
узнали его - и чтобы он знал, что ему нечего опасаться их.
Храм поблек и исчез. Грейдон услышал над собой множество трубных
звуков. Ему казалось, что он открывает глаза, отбрасывает одеяло,
встает...
Вокруг него, блестя бледно-серебряным огнем, кружилось множество
крылатых змей. Они навивали бесчисленные спирали; их было сотни, больших и
маленьких, их оперение сверкало, они весело фехтовали длинными клювами,
трубили рога...
И все исчезло.
На рассвете Грейдон торопливо позавтракал, поймал ослика и навьючил
на него тюки. Насвистывая, пошел вверх, в гору. Подъем оказался нетрудным.
Через час он уже был на вершине.
У его ног начинался спуск на пологую равнину, усеянную огромными
стоячими камнями. Выше, но не далее чем в трех милях, возвышался откос
огромной горы. Она образовывала колоссальный круг.
Крепостной вал Ю-Атланчи!
Сомнений не было. За барьером, на который он смотрит, находится
Ю-Атланчи - и Суарра! Равнина, усаженная гигантскими менгирами, та самая,
по которой бежал человек-паук. Тропа, по которой Грейдон шел в день своей
встречи с Ликом, должна находиться сразу под ним.
Высоко над головой он услышал мелодичный звук рога. Трижды прозвучал
этот сигнал вверху, и еще три раза: от основания склона, на вершине
которого он стоял, далеко на равнине и опять высоко в воздухе, на этот раз
к югу.
Грейдон начал спуск.
В полдень он достиг горы. Скала базальтовая, черная, невероятно
прочная. Уходит от равнины почти перпендикулярно. Подняться невозможно, по
крайней мере в этом месте. В какую сторону идти? Как бы в ответ он опять
услышал рог с юга.
- Пусть будет юг, - бодро сказал Грейдон и повернул на юг.
Он заметил зеленое пятно, большой участок растительности на скале,
примерно в ста футах выше основания. Подойдя ближе, он заметил каменную
осыпь. У основания скалы лежала груда камней, среди них и огромные. Кусты
и деревца нашли тут и выше по стене место для корней.
Осматривая стену, чтобы выяснить причину осыпи, Грейдон увидел над
насыпью узкую щель. Любопытство заставило его осмотреть щель. Ослик
смотрел ему вслед, пока Грейдон не поднялся наполовину, потом с
протестующим криком пошел за ним.
Грейдон продолжал подниматься. Вот он раздвинул последние кусты.
Отсюда видно, что щель не менее четырех футов в ширину. Внутри темно.
Грейдон наклонился и посветил внутрь фонариком. На полу обломки скалы, но
сухо. Грейдон принялся собирать хворост.
Бросив последнюю охапку хвороста, он вошел в щель. Через сотню шагов
его фонарик осветил стену. Конец щели, решил он. Но, подойдя ближе,
обнаружил, что щель резко сворачивает. Слева капала вода. Капли
просачивались сквозь камень, падали в небольшой естественный бассейн,
оттуда вытекал тонкий ручеек. Грейдон посветил вверх. Потолка он не
увидел, но неба тоже не было видно.
Ну, что ж, продолжить исследование придется утром. Грейдон завел
ослика в убежище и привязал к камню. Поев. завернулся в одеяло и уснул.
Проснулся он рано: ему не терпелось узнать, куда ведет расселина. Не
заботясь о завтраке, он углубился в нее. Пройдя еще около трехсот шагов
дальше по ручью, он увидел, что проход опять повернул, вернувшись к
первоначальному направлению. Впереди виднелся серый, бледно светящийся
занавес.
Дневной свет.
Перед ним открылось горное ущелье, ста футов шириной, с гладкими
крутыми стенами. Оно шло точно на восток, навстречу восходящему солнцу.
Иначе никак не объяснить то количество света, что проникало в узкий
каньон. Пол гладкий и ровный. С одного боку ручеек. Никакой
растительности, нет даже жестких, живущих в скалах лишайников.
Грейдон вернулся, напоил ослика и пустил его пастись среди кустов.
- Ешь вдоволь, Санчо Панса, - сказал он. - Бог знает, когда тебя ждет
следующая еда.
Он разжег костер и тоже поел. Подождал, пока ослик не наестся,
закрепил тюки и наконец с большими трудностями протолкнул животное в узкую
щель. После этого ослик шел за ним, не протестуя.
Примерно с милю ущелье шло так прямо, будто было проложено по
нивелиру. Затем начало поворачиваться, извиваться, расширяться и сужаться,
подниматься и опускаться. На дне во все большем количестве встречались
камни и булыжники. Ручей, подпитываемый водой, просачивающейся сквозь
скалы, стал заметно шире. Цвет стен изменился: вместо черного стал
красновато-желтым. У ручья и среди камней появилась чахлая бледная
растительность.
Грейдон заметил в правой стене круглые отверстия вверху, похожие на
вход в туннели или пещеры. Они смотрели на него с красноватой стены, как
огромные глаза без зрачков. С тем обостренным чувством, которое появляется
в дикой местности, Грейдон ощутил, что в них скрывается что-то смертоносно
опасное. Он осторожно посматривал на них, держа наготове ружье. В воздухе
повис запах, острый, мускусный, смутно знакомый. Похоже... на что же это
похоже? Похоже на запах крокодилов в каком-то стоячем гнилом пруду в
джунглях.
Запах становился сильнее. Число круглых отверстий увеличилось. Ослик
начал нервничать, останавливаться и принюхиваться.
Каньон еще раз резко повернул. Из-за поворота, скрывавшего дальнейший
участок пути, до Грейдона донеслось отвратительное шипение и хрюканье. В
то же время в нос ударил густой отвратительный запах, вызывая тошноту.
Ослик застыл.
Грейдон услышал крики людей. Он прыгнул вперед, повернул за угол.
Перед ним оказались три индейца, похожих на того, что вывел его за пределы
Запретной земли, но в желтом, а не в синем. Их окружало несколько десятков
существ, которых на первый взгляд Грейдон принял за гигантских ящериц. Но
тут же понял, что они если и не люди, то человекоподобные.
Ростом чуть выше четырех футов. Кожа грязно-желтая. Они стояли на
коренастых, приземистых ногах, которые заканчивались плоскими ступнями с
когтями. Руки короткие и мускулистые. Ладони почти повторяли ступни, но
когти на них длиннее.
У Грейдона кровь застыла при виде их морд. Никакой ошибки - это
человеческие лица! Вернее, люди и ящеры, слитые воедино, неразделимо - как
воедино был слит человек с пауком в том алом существе, которое Суарра
назвала ткачом.
Над узкими заостренными лбами их головы покрывала алая чешуя,
стоявшая дыбом, как большой петушиный гребень. Глаза красные, круглые и
немигающие. Носы плоские, а под ними мощные широкие шестидюймовые пасти,
вооруженные желтыми клыками, прочными и острыми, как у крокодила.
Подбородков нет, ушей - только рудименты.
Но больше всего вызывало отвращение, что вокруг поясницы повязана
полоска ткани.
Индейцы стояли спиной друг к другу, образуя треугольник, отбиваясь от
людей-ящеров дубинами из какого-то блестящего металла. Они умели постоять
за себя: об этом свидетельствовали с полдюжины существ с разбитыми
головами. Но вот сначала один индеец, потом другой упали и были покрыты
грудой отвратительных тел.
Грейдон сбросил оцепенение и крикнул оставшемуся индейцу.
Потом поднял ружье, быстро прицелился и выстрелил. Человек-ящер, в
которого он стрелял, пошатнулся от удара пули и упал. В ответ послышалось
громкое эхо от стен. Вся стая повернулась и уставилась на Грейдона
немигающими красными глазами, открыв пасти, полные клыков.
Индеец наклонился, поднял тело одного из своих товарищей и отскочил в
сторону. Теперь Грейдон не боялся его задеть. Он опустошил свое ружье.
Быстро перезарядил и снова начал стрелять. Ящеролюди опомнились от
оцепенения, бросились к стенам и, как настоящие ящерицы, помчались по ним
вверх. Свистя и шипя, они скрывались в черных пещерах. И исчезли в темных
глубинах.
Индеец стоял, держа на руках раненого товарища. На его красивом
коричневом лице было удивление и страх. Грейдон повесил ружье на ремень и
протянул вперед руки в универсальном мирном жесте. Индеец осторожно
опустил товарища на землю и низко поклонился, прижав ладони ко лбу.
Грейдон пошел к нему. По дороге он остановился и более внимательно
взглянул на существа, которых уложил своими пулями. Он заметил, что лежат
только те, у кого череп был пробит разрывной пулей. Да и у них лапы
спазматически дергались, будто они еще живы. У одного из них пуля пробила
сердце. Но сердце продолжало биться. Грейдон видел, как поднимается грудь
этого существа. Несомненно мертвыми казались лишь те, у кого головы
разбиты дубинами.
И снова его поразила извращенная человекоподобность их облика.
Одно из существ лежало мордой вниз. Запачканная ткань соскользнула.
Грейдон увидел короткий покрытый чешуей хвост.
Индеец вновь поклонился ему и начал методично крушить дубиной головы
тех, кого застрелил Грейдон.
- Чтобы они не ожили, - сказал он по-аймарски. - Это единственный
способ.
Грейдон подошел ко второму индейцу. Тот лежал без сознания; он
искалечен, но не смертельно, так подумал Грейдон, тщательно осмотрев его
раны. Он достал из тюка аптечку, обработал и перевязал раны. Подняв
голову, увидел, что рядом стоит первый индеец, следя за ним с
благоговейным страхом.
- Если доберемся до места, где эти животные нам не помешают, я сделаю
для него больше, - сказал Грейдон, тоже по-аймарски, вставая.
- Немного подальше, - ответил индеец, - и мы будем в безопасности от
них, могучий властитель!
- Пошли, - ответил Грейдон по-английски, улыбаясь полученному титулу.
Он наклонился и поднял раненого за плечи. Индеец взял его за ноги.
Гоня перед собой ослика, они двинулись вниз по каньону.
Входы в пещеры смотрели на них. В них ничего не двигалось, но Грейдон
чувствовал на себе злобные взгляды - дьявольские взгляды людей-ящеров,
прятавшихся в тьме своего логова.
Норы людей-ящеров попадались все реже; наконец перестали попадаться
вовсе. Индейцы не обращали на них внимания, очевидно, уверенные в
способности Грейдона отразить нападение.
Человек, которого они несли, застонал, открыл глаза и что-то сказал.
Его товарищ кивнул и опустил его ноги на землю. Тот встал, глядя на
Грейдона с тем же изумлением, что и его товарищ, а увидев браслет
Матери-Змеи, с благоговейным страхом. Первый индеец быстро заговорил,
слишком быстро, чтобы Грейдон мог понять. Когда он кончил, второй взял
руку Грейдона, прижал сначала к своему сердцу, а потом ко лбу.
- Властитель, - сказал он, - моя жизнь принадлежит тебе.
- Куда вы идете? - спросил Грейдон.
Они с тревогой взглянули друг на друга.
- Властитель, мы идем к себе, - наконец уклончиво ответил один.
- Я так и полагал, - сказал Грейдон. - Это место - Ю-Атланчи?
Снова они колебались, прежде чем ответить.
- Мы не ходим в город, - сказал наконец первый индеец.
Грейдон призадумался над их уклончивостью, над явным нежеланием
давать прямые ответы. Насколько далеко простирается их благодарность? Они
не задавали ему вопросов, откуда он, зачем пришел, кто он. Но сдержанность
эта объяснялась либо вежливостью, либо какой-то другой важной причиной, а
не отсутствием любопытства, потому что оно было в них ясно видно. Грейдон
подумал, что у других в Запретной земле он не встретит такой сдержанности.
Ему не следует ждать - по крайней мере пока - помощи от Матери-Змеи. Он
был убежден, что его видение храма - совсем не иллюзия. Доказательством
служили направляющие звуки рога и то, что летающие змеи его не тронули. Но
женщина-змея сказала, что он должен найти к ней дорогу своим разумом и
храбростью, прежде чем она поможет ему.
Он не доберется до нее, если ринется в Ю-Атланчи ощупью, как
безрассудный дурак. Но где же ему укрыться, прежде чем он разведает
обстановку, составит хоть какой-нибудь план...
Приняв решение, он повернулся к раненому.
- Ты сказал, что твоя жизнь принадлежит мне.
Индеец снова взял его руку и коснулся ею сердца и лба.
- Я пойду в Ю-Атланчи, - сказал Грейдон, - но я хотел бы, чтобы
первое время меня не видели. Можете ли вы отвести меня, дать убежище,
чтобы никто, кроме вас, не знал обо мне, пока я не решу показаться?
- Ты смеешься над нами, могучий властитель? - спросил первый индеец.
- Зачем тому, кто носит символ Матери и владеет этим, - он указал на
ружье, - искать убежища? Разве ты не вестник... ее? Разве ее слуги не
пропустили тебя? Властитель, зачем ты смеешься над нами?
- Я не смеюсь, - ответил Грейдон и, пристально глядя на них, добавил:
- Вы знаете властителя Лантлу?
Их лица застыли, в глазах появилось подозрение; он понял, что эти
двое ненавидят хозяина свор динозавров. Хорошо, тогда он скажет им больше.
- Я ищу Мать, - сказал он. - Я не ее вестник, но служу ей. Между нею
и мной стоит властитель Лантлу. Есть причины, почему я должен справиться с
ним без ее помощи. Поэтому мне нужно время, чтобы составить план, а до
того никто не должен знать обо мне.
На их лицах появилось облегчение, восторг и любопытство. Они
зашептались.
- Властитель, - сказал наконец первый, - поклянись Матерью, - он
почтительно указал на браслет, - поднеси его к губам и поклянись ею, что
сказал правду, что ты не друг, не шпион... властителя Лантлу.
Грейдон поднял браслет.
- Клянусь, - сказал он. - Пусть Мать уничтожит меня, телесно и
духовно, если я сказал вам неправду.
И он поцеловал крошечную свернувшуюся фигуру.
Индейцы снова зашептались.
- Идем с нами, властитель, - сказал тот, что поклялся Грейдону в
верности. - Мы отведем тебя к властителю Хуону. До того времени больше ни
о чем не спрашивай. Ты ищешь убежища от властителя Лантлу. Мы отведем тебя
в единственное такое убежище. Тебя примут - если разрешит властитель Хуон.
Если он не разрешит, мы уйдем или умрем с тобой. Можем ли мы сделать
больше?
- Клянусь Богом, - ответил Грейдон, касаясь сердца, - ни вы, ни кто
другой не может сделать большего. Но не думаю, чтобы ваш властитель Хуон
рассердился на вас за то, что вы привели меня.
Он снова осмотрел раненого; множество порезов и других ран, но ни
артерии, ни жизненны важные органы не задеты.
- Ты потерял много крови, - сказал он индейцу. - Мы понесем тебя.
Но тот не согласился.
- Идти недалеко, - сказал он. - В клыках и когтях урдов,
людей-ящеров, яд. Огненная вода, которой ты залил мои раны, выжгла большую
часть яда, но не все. Я его чувствую, и мне лучше идти самому.
- Яд урдов вызывает сон, - объяснил первый индеец. - А сон кончается
смертью. Огненная вода могучего властителя победила сон и заставила его
проснуться. Он боится, что если его понесут, он опять уснет, потому что
огненная вода перестала жечь.
Грейдон улыбнулся такому названию йода, которым он смазал раны.
Однако в словах индейцев есть смысл. Если в яде людей-ящеров есть
наркотический элемент, тогда в отсутствие нейтрализатора ходьба
действительно помогает преодолеть его влияние. Он разбинтовал самые
тяжелые раны и еще раз смазал их йодом. По тому, как напряглись мышцы
индейца, он понял, что лекарство действует.
- Хорошо, - сказал индеец, - огненная вода жжет.
- Она выжигает яд, - сказал бодро Грейдон. - Если у вас есть свое
средство, используйте его.
- Средство там, куда мы идем, - сказал первый индеец. - Но если бы не
ты, повелитель, он бы теперь глубоко погрузился в сон уродов - а этот сон
совсем не мирный. А теперь нужно идти побыстрее.
Они пошли дальше по каньону. Прошли около мили, когда неожиданно
стены каньона сблизились. Их разделяла щель примерно двадцати футов
шириной, как будто высеченная в скалах и черная, как беззвездная ночь.
- Подожди здесь, - сказал первый индеец и пошел к входу в щель. Он
вытащил из сумки что-то похожее на шар из горного хрусталя размером в
теннисный мяч; одна сторона шара была заключена в металлический конус.
Индеец поднял шар над головой. Из шара полился свет. Впрочем, это был не
свет, а быстро удаляющееся светящееся туманное облако. Индеец спрятал шар
в сумку и поманил.
Они вошли в щель. Она больше не была черной. Ее заполнило бледное
свечение, как будто облако из шара распространило светящийся туман. Они
прошли больше тысячи футов. Индеец больше не использовал шар, но свет
сохранялся.
Они остановились. Грейдон увидел, что щель кончилась. Впереди была
чернота. Откуда-то снизу доносился шум текущей воды. Индеец поднял шар.
Снова вырвалось светящееся облако.
У Грейдона перехватило дыхание. Светящееся облако летело над
пропастью. Неожиданно в ста ярдах или больше стала видна стена скалы.
Светящееся облако столкнулось с нею. И немедленно часть скалы поднялась,
как огромный занавес. Из открывшегося прохода высунулся металлический
язык, плоский, шириной в десять футов. Он прополз над пропастью по пути
светового облака и остановился у их ног.
Индейцы ободряюще улыбались Грейдону.
- Следуй за мной, властитель, - сказал один из них. - Опасности нет.
Грейдон ступил на мост, ведя ослика. Снизу, с глубины в сотни футов,
доносился рев потока.
Они дошли до конца странного моста. Пошли дальше, он между индейцами.
Пройдя пятьдесят футов, Грейдон оглянулся. Вход казался большими темными
воротами. Послышался негромкий шорох, и ворот не стало видно. Скальный
занавес задвинулся.
Вокруг было светло, как будто рассеянный свет был принадлежностью
самого воздуха. Грейдон находился в помещении, которое представляло из
себя куб площадью примерно в сто квадратных метров. Стены и потолок из
полированного черного камня, и в камне быстро двигались крошечные
светящиеся частицы, подобные тем, что исходили от стен пещеры Лика. Они и
были источником света.
Помещение пусто; ни следа прохода, через который они вошли, ни следа
выхода, не видно механизмов, управляющих входом. В стенах вообще никаких
отверстий. Но Грейдон слышал как будто шум множества голосов, затем
короткую фразу, которую он не разобрал.
Первый индеец отсалютовал и прошел на несколько шагов вперед. Он
ответил так же быстро. Но тут Грейдон понял без труда. Индеец рассказывал
о схватке с людьми-ящерами. Он кончил. Наступило короткое молчание. Затем
еще один короткий приказ. Индеец поманил Грейдона.
- Властитель, покажи браслет, - сказал он.
К этому моменту Грейдон уже понял, что невидимый собеседник
находится, конечно, не в помещении, а за его стеной. Голос доносится по
какому-то устройству; в стенах, вероятно, есть глазки. Но он не видел
следов ни того, ни другого; стены казались сплошными, гладкими, как
неразбитое стекло. Грейдон поднял запястье с надетым на него браслетом.
Сверкнули пурпурные глаза Матери-Змеи. Послышался взрыв возбужденных
восклицаний; еще одна команда.
- Положи твое оружие, властитель, - сказал индеец, - и подойди к
стене.
На этот раз Грейдон заколебался.
- Не бойся. Мы пойдем рядом...
Его прервал строгий голос невидимого говорящего. Индеец покачал
головой и встал рядом с Грейдоном, его товарищ с другой стороны. Грейдон
понял, что им велели держаться сзади, а ему идти одному. Он положил на пол
ружье и шепотом велел индейцам исполнять приказ. Он пошел вперед,
расстегнув кобуру под мышкой. И когда остановился, свет погас.
Но лишь на мгновение. Когда снова стало светло, трети стены не было.
На ее месте виднелся коридор, широкий и хорошо освещенный. По обе его
стороны ряды индейцев. Еще один ряд между ним и двумя индейцами и осликом.
Индейцы вооружены копьями с наконечниками из какого-то блестящего черного
металла; у них небольшие круглые щиты из того же материала. Длинные черные
волосы забраны узкой золотой лентой. Они обнажены, если не считать килта
из стеганого желтого шелка. Все это Грейдон увидел в одно мгновение,
прежде чем взгляд его остановился на стоявшем перед ним человеке.
Гигант с лицом представителя расы Суарры и Лантлу; лицо его было
красиво до того, как получило страшное увечье. Он на добрых восемь дюймов
возвышался над шестифутовым Грейдоном. Волосы у него серебристо-белые,
подрезанные на уровне шеи, их удерживает браслет из лакированного янтаря.
От правого виска до подбородка тянутся параллельно четыре шрама. Нос
разбит и расплющен. С плеч спускается черная металлическая кольчуга,
похожая на кольчуги крестоносцев. На талии кольчуга перевязана поясом.
Мешковатые кольчужные брюки покрывают бедра и ноги до колен. Нижняя часть
ног защищена поножами от колен до сандалий. Правая рука гиганта отрублена
по локоть; к этому локтю золотыми ремнями прикреплена страшная трехфутовая
металлическая палица. На поясе короткий двойной топор, точно такой, какой
стал символом древнего Крита.
Внушительная фигура. Но глядя в глаза этому человеку, Грейдон ощутил
уверенность. Морщинки смеха в углах глаз, выражение юмора и терпимости,
которые не могла стереть даже подозрительность. Несмотря не серебристые
волосы, человек не стар: Грейдон решил, что ему не больше сорока.
Человек заговорил по-аймарски бурным, хриплым, порывистым басом.
- Значит, ты хочешь увидеть Хуона! Увидишь. И не думай, что мы
неблагодарны; я заставил тебя ждать и отобрал оружие не поэтому. Темный
коварен, и Лантлу, чтоб его сожрали его собственные ксинли, подобен
Темному. Не один раз пытался он заслать к нам шпионов под маской тех, кто
хочет служить нам. Меня зовут Регор, Черный Регор. Но чернота моя не та,
что у Темного, хотя я тоже хитер. Но, может, ты ничего не заешь о Темном,
а, парень?
Он замолчал, проницательно глядя на Грейдона.
- Кое-что я о нем слышал, - осторожно ответил Грейдон.
- Кое-что слышал! Ну, и что же ты о нем думаешь?
- Ничего такого, - ответил Грейдон аймарской поговоркой со скрытым
непристойным смыслом, - отчего бы я захотел сидеть с ним щека к щеке и
разбить с ним яйца.
- Хо! Хо! - взревел гигант, в опасной близости взмахивая своей
палицей. - Хорошо! Я расскажу об этом Хуону...
- Кроме того, - сказал Грейдон, - разве он не враг... ее? - И он
поднял свой браслет.
Хохот Черного Регора прервался; гигант отдал приказ охране.
- Иди рядом со мной, - сказал он Грейдону. Оглянувшись, Грейдон
увидел, что один из приведших его индейцев осторожно поднял ружье и они
оба пошли за ним, ведя ослика. С трудом поспевая за Регором, Грейдон с
беспокойством пытался вспомнить, поставил ли он ружье на предохранитель;
решил, что поставил.
В нем возникали сомнения. Он надеялся на то, что Хуон, кем бы он ни
был, является злейшим врагом Лантлу и потому примет его помощь и сам
поможет ему в обмен. Поэтому он решил рассказать Хуону о своей встрече с
Суаррой и обо всем, что последовало за этим. Но теперь такой план
показался ему наивным. Ситуация не так проста. В конце концов что он знает
об этом народе с его зловещим искусством, с его людьми-пауками,
людьми-ящерами и бог знает еще какими чудовищами?
- Ну, конечно, там, где остается только глупость, ты, разумеется,
должен остаться, - она кивнула ему своей детской головкой. - Но что держит
здесь меня? Клянусь мудростью своего народа! Мы сняли с деревьев стадо
безволосых серых обезьян. Взяли их, учили, превратили в людей. И кем же
они стали? Жителями снов, фантомами среди фантомов, рабами иллюзий. А
остальные - низкопоклонники тьмы, любители жестокости; внешне преклоняются
перед красотой, но внутренне - отвратительны. Мне тошно от них. Ю-Атланчи
гниет, нет - уже прогнила. Пусть умирает!
- Но ведь есть Суарра, - негромко заметил Властитель Глупости. - И
другие, еще не прогнившие. Ты и их оставишь?
Лицо женщины-змеи смягчилось.
- Да, Суарра, - прошептала она, - и... другие. Но их так мало!
Клянусь моими предками, так мало!
- Если бы это было только их виной! - сказал Властитель Глупости. -
Но это не так, Адана. Лучше бы мы не ограждали их защитным барьером. Лучше
бы предоставили им самим выбираться из дикости, самим справляться с
врагами. Для них было бы лучше, если бы мы не закрывали Двери Смерти.
- Мир! - печально ответила женщина-змея. - Это говорил мой женский
язык. Есть более глубокая причина, почему мы не можем оставить их. Тень
Нимира ищет тело. Что сейчас эта Тень, насколько силен Нимир, что забыл он
из своих прежних умений, чему новому научился за эти века - всего этого я
не знаю. Но я знаю одно: если Тень ищет тело, то чтобы освободить Нимира
из камня. Мы должны готовиться к битве, старик. Если Нимир победит и
освободится, нам придется уходить. И не спокойно уходить, как мы бы
хотели. А со временем он распространит свое господство на весь мир, как и
собирался века назад. А этого допустить нельзя!
Властитель Глупости беспокойно зашевелился на красном троне, как
большая красно-желтая птица.
- Ну, что ж, - практично заметила женщина-змея, - я рада, что не могу
читать будущее. Если нас ждет война, я не хотела бы быть ослабленной
знанием, что проиграю. Или скучать, зная, что меня ждет победа. Если
предстоит напрячь все силы, то для этого нужна неопределенность будущего.
Грейдон, несмотря на всю невероятную необычность увиденного, невольно
про себя засмеялся. Такое истинно женское замечание. Женщина-змея
взглянула на него, как будто услышала. Глаза ее сверкнули почти зло.
- Что же касается того, кто ищет Суарру, - сказала она, - пусть
приходит и встретится со мной. В твоих словах, Тиддо, о том, что мы
сделали жизнь ю-атланчи слишком легкой, много истины. Не будем повторять
этой ошибки. Когда этот человек, благодаря собственным разуму и храбрости,
найдет путь ко мне и будет стоять передо мной физически, как сейчас стоит
мысленно, я вооружу его силой. Если он победит, наградой ему будет Суарра.
А тем временем, как знак, я пошлю ему своих крылатых вестников, чтобы они
узнали его - и чтобы он знал, что ему нечего опасаться их.
Храм поблек и исчез. Грейдон услышал над собой множество трубных
звуков. Ему казалось, что он открывает глаза, отбрасывает одеяло,
встает...
Вокруг него, блестя бледно-серебряным огнем, кружилось множество
крылатых змей. Они навивали бесчисленные спирали; их было сотни, больших и
маленьких, их оперение сверкало, они весело фехтовали длинными клювами,
трубили рога...
И все исчезло.
На рассвете Грейдон торопливо позавтракал, поймал ослика и навьючил
на него тюки. Насвистывая, пошел вверх, в гору. Подъем оказался нетрудным.
Через час он уже был на вершине.
У его ног начинался спуск на пологую равнину, усеянную огромными
стоячими камнями. Выше, но не далее чем в трех милях, возвышался откос
огромной горы. Она образовывала колоссальный круг.
Крепостной вал Ю-Атланчи!
Сомнений не было. За барьером, на который он смотрит, находится
Ю-Атланчи - и Суарра! Равнина, усаженная гигантскими менгирами, та самая,
по которой бежал человек-паук. Тропа, по которой Грейдон шел в день своей
встречи с Ликом, должна находиться сразу под ним.
Высоко над головой он услышал мелодичный звук рога. Трижды прозвучал
этот сигнал вверху, и еще три раза: от основания склона, на вершине
которого он стоял, далеко на равнине и опять высоко в воздухе, на этот раз
к югу.
Грейдон начал спуск.
В полдень он достиг горы. Скала базальтовая, черная, невероятно
прочная. Уходит от равнины почти перпендикулярно. Подняться невозможно, по
крайней мере в этом месте. В какую сторону идти? Как бы в ответ он опять
услышал рог с юга.
- Пусть будет юг, - бодро сказал Грейдон и повернул на юг.
Он заметил зеленое пятно, большой участок растительности на скале,
примерно в ста футах выше основания. Подойдя ближе, он заметил каменную
осыпь. У основания скалы лежала груда камней, среди них и огромные. Кусты
и деревца нашли тут и выше по стене место для корней.
Осматривая стену, чтобы выяснить причину осыпи, Грейдон увидел над
насыпью узкую щель. Любопытство заставило его осмотреть щель. Ослик
смотрел ему вслед, пока Грейдон не поднялся наполовину, потом с
протестующим криком пошел за ним.
Грейдон продолжал подниматься. Вот он раздвинул последние кусты.
Отсюда видно, что щель не менее четырех футов в ширину. Внутри темно.
Грейдон наклонился и посветил внутрь фонариком. На полу обломки скалы, но
сухо. Грейдон принялся собирать хворост.
Бросив последнюю охапку хвороста, он вошел в щель. Через сотню шагов
его фонарик осветил стену. Конец щели, решил он. Но, подойдя ближе,
обнаружил, что щель резко сворачивает. Слева капала вода. Капли
просачивались сквозь камень, падали в небольшой естественный бассейн,
оттуда вытекал тонкий ручеек. Грейдон посветил вверх. Потолка он не
увидел, но неба тоже не было видно.
Ну, что ж, продолжить исследование придется утром. Грейдон завел
ослика в убежище и привязал к камню. Поев. завернулся в одеяло и уснул.
Проснулся он рано: ему не терпелось узнать, куда ведет расселина. Не
заботясь о завтраке, он углубился в нее. Пройдя еще около трехсот шагов
дальше по ручью, он увидел, что проход опять повернул, вернувшись к
первоначальному направлению. Впереди виднелся серый, бледно светящийся
занавес.
Дневной свет.
Перед ним открылось горное ущелье, ста футов шириной, с гладкими
крутыми стенами. Оно шло точно на восток, навстречу восходящему солнцу.
Иначе никак не объяснить то количество света, что проникало в узкий
каньон. Пол гладкий и ровный. С одного боку ручеек. Никакой
растительности, нет даже жестких, живущих в скалах лишайников.
Грейдон вернулся, напоил ослика и пустил его пастись среди кустов.
- Ешь вдоволь, Санчо Панса, - сказал он. - Бог знает, когда тебя ждет
следующая еда.
Он разжег костер и тоже поел. Подождал, пока ослик не наестся,
закрепил тюки и наконец с большими трудностями протолкнул животное в узкую
щель. После этого ослик шел за ним, не протестуя.
Примерно с милю ущелье шло так прямо, будто было проложено по
нивелиру. Затем начало поворачиваться, извиваться, расширяться и сужаться,
подниматься и опускаться. На дне во все большем количестве встречались
камни и булыжники. Ручей, подпитываемый водой, просачивающейся сквозь
скалы, стал заметно шире. Цвет стен изменился: вместо черного стал
красновато-желтым. У ручья и среди камней появилась чахлая бледная
растительность.
Грейдон заметил в правой стене круглые отверстия вверху, похожие на
вход в туннели или пещеры. Они смотрели на него с красноватой стены, как
огромные глаза без зрачков. С тем обостренным чувством, которое появляется
в дикой местности, Грейдон ощутил, что в них скрывается что-то смертоносно
опасное. Он осторожно посматривал на них, держа наготове ружье. В воздухе
повис запах, острый, мускусный, смутно знакомый. Похоже... на что же это
похоже? Похоже на запах крокодилов в каком-то стоячем гнилом пруду в
джунглях.
Запах становился сильнее. Число круглых отверстий увеличилось. Ослик
начал нервничать, останавливаться и принюхиваться.
Каньон еще раз резко повернул. Из-за поворота, скрывавшего дальнейший
участок пути, до Грейдона донеслось отвратительное шипение и хрюканье. В
то же время в нос ударил густой отвратительный запах, вызывая тошноту.
Ослик застыл.
Грейдон услышал крики людей. Он прыгнул вперед, повернул за угол.
Перед ним оказались три индейца, похожих на того, что вывел его за пределы
Запретной земли, но в желтом, а не в синем. Их окружало несколько десятков
существ, которых на первый взгляд Грейдон принял за гигантских ящериц. Но
тут же понял, что они если и не люди, то человекоподобные.
Ростом чуть выше четырех футов. Кожа грязно-желтая. Они стояли на
коренастых, приземистых ногах, которые заканчивались плоскими ступнями с
когтями. Руки короткие и мускулистые. Ладони почти повторяли ступни, но
когти на них длиннее.
У Грейдона кровь застыла при виде их морд. Никакой ошибки - это
человеческие лица! Вернее, люди и ящеры, слитые воедино, неразделимо - как
воедино был слит человек с пауком в том алом существе, которое Суарра
назвала ткачом.
Над узкими заостренными лбами их головы покрывала алая чешуя,
стоявшая дыбом, как большой петушиный гребень. Глаза красные, круглые и
немигающие. Носы плоские, а под ними мощные широкие шестидюймовые пасти,
вооруженные желтыми клыками, прочными и острыми, как у крокодила.
Подбородков нет, ушей - только рудименты.
Но больше всего вызывало отвращение, что вокруг поясницы повязана
полоска ткани.
Индейцы стояли спиной друг к другу, образуя треугольник, отбиваясь от
людей-ящеров дубинами из какого-то блестящего металла. Они умели постоять
за себя: об этом свидетельствовали с полдюжины существ с разбитыми
головами. Но вот сначала один индеец, потом другой упали и были покрыты
грудой отвратительных тел.
Грейдон сбросил оцепенение и крикнул оставшемуся индейцу.
Потом поднял ружье, быстро прицелился и выстрелил. Человек-ящер, в
которого он стрелял, пошатнулся от удара пули и упал. В ответ послышалось
громкое эхо от стен. Вся стая повернулась и уставилась на Грейдона
немигающими красными глазами, открыв пасти, полные клыков.
Индеец наклонился, поднял тело одного из своих товарищей и отскочил в
сторону. Теперь Грейдон не боялся его задеть. Он опустошил свое ружье.
Быстро перезарядил и снова начал стрелять. Ящеролюди опомнились от
оцепенения, бросились к стенам и, как настоящие ящерицы, помчались по ним
вверх. Свистя и шипя, они скрывались в черных пещерах. И исчезли в темных
глубинах.
Индеец стоял, держа на руках раненого товарища. На его красивом
коричневом лице было удивление и страх. Грейдон повесил ружье на ремень и
протянул вперед руки в универсальном мирном жесте. Индеец осторожно
опустил товарища на землю и низко поклонился, прижав ладони ко лбу.
Грейдон пошел к нему. По дороге он остановился и более внимательно
взглянул на существа, которых уложил своими пулями. Он заметил, что лежат
только те, у кого череп был пробит разрывной пулей. Да и у них лапы
спазматически дергались, будто они еще живы. У одного из них пуля пробила
сердце. Но сердце продолжало биться. Грейдон видел, как поднимается грудь
этого существа. Несомненно мертвыми казались лишь те, у кого головы
разбиты дубинами.
И снова его поразила извращенная человекоподобность их облика.
Одно из существ лежало мордой вниз. Запачканная ткань соскользнула.
Грейдон увидел короткий покрытый чешуей хвост.
Индеец вновь поклонился ему и начал методично крушить дубиной головы
тех, кого застрелил Грейдон.
- Чтобы они не ожили, - сказал он по-аймарски. - Это единственный
способ.
Грейдон подошел ко второму индейцу. Тот лежал без сознания; он
искалечен, но не смертельно, так подумал Грейдон, тщательно осмотрев его
раны. Он достал из тюка аптечку, обработал и перевязал раны. Подняв
голову, увидел, что рядом стоит первый индеец, следя за ним с
благоговейным страхом.
- Если доберемся до места, где эти животные нам не помешают, я сделаю
для него больше, - сказал Грейдон, тоже по-аймарски, вставая.
- Немного подальше, - ответил индеец, - и мы будем в безопасности от
них, могучий властитель!
- Пошли, - ответил Грейдон по-английски, улыбаясь полученному титулу.
Он наклонился и поднял раненого за плечи. Индеец взял его за ноги.
Гоня перед собой ослика, они двинулись вниз по каньону.
Входы в пещеры смотрели на них. В них ничего не двигалось, но Грейдон
чувствовал на себе злобные взгляды - дьявольские взгляды людей-ящеров,
прятавшихся в тьме своего логова.
Норы людей-ящеров попадались все реже; наконец перестали попадаться
вовсе. Индейцы не обращали на них внимания, очевидно, уверенные в
способности Грейдона отразить нападение.
Человек, которого они несли, застонал, открыл глаза и что-то сказал.
Его товарищ кивнул и опустил его ноги на землю. Тот встал, глядя на
Грейдона с тем же изумлением, что и его товарищ, а увидев браслет
Матери-Змеи, с благоговейным страхом. Первый индеец быстро заговорил,
слишком быстро, чтобы Грейдон мог понять. Когда он кончил, второй взял
руку Грейдона, прижал сначала к своему сердцу, а потом ко лбу.
- Властитель, - сказал он, - моя жизнь принадлежит тебе.
- Куда вы идете? - спросил Грейдон.
Они с тревогой взглянули друг на друга.
- Властитель, мы идем к себе, - наконец уклончиво ответил один.
- Я так и полагал, - сказал Грейдон. - Это место - Ю-Атланчи?
Снова они колебались, прежде чем ответить.
- Мы не ходим в город, - сказал наконец первый индеец.
Грейдон призадумался над их уклончивостью, над явным нежеланием
давать прямые ответы. Насколько далеко простирается их благодарность? Они
не задавали ему вопросов, откуда он, зачем пришел, кто он. Но сдержанность
эта объяснялась либо вежливостью, либо какой-то другой важной причиной, а
не отсутствием любопытства, потому что оно было в них ясно видно. Грейдон
подумал, что у других в Запретной земле он не встретит такой сдержанности.
Ему не следует ждать - по крайней мере пока - помощи от Матери-Змеи. Он
был убежден, что его видение храма - совсем не иллюзия. Доказательством
служили направляющие звуки рога и то, что летающие змеи его не тронули. Но
женщина-змея сказала, что он должен найти к ней дорогу своим разумом и
храбростью, прежде чем она поможет ему.
Он не доберется до нее, если ринется в Ю-Атланчи ощупью, как
безрассудный дурак. Но где же ему укрыться, прежде чем он разведает
обстановку, составит хоть какой-нибудь план...
Приняв решение, он повернулся к раненому.
- Ты сказал, что твоя жизнь принадлежит мне.
Индеец снова взял его руку и коснулся ею сердца и лба.
- Я пойду в Ю-Атланчи, - сказал Грейдон, - но я хотел бы, чтобы
первое время меня не видели. Можете ли вы отвести меня, дать убежище,
чтобы никто, кроме вас, не знал обо мне, пока я не решу показаться?
- Ты смеешься над нами, могучий властитель? - спросил первый индеец.
- Зачем тому, кто носит символ Матери и владеет этим, - он указал на
ружье, - искать убежища? Разве ты не вестник... ее? Разве ее слуги не
пропустили тебя? Властитель, зачем ты смеешься над нами?
- Я не смеюсь, - ответил Грейдон и, пристально глядя на них, добавил:
- Вы знаете властителя Лантлу?
Их лица застыли, в глазах появилось подозрение; он понял, что эти
двое ненавидят хозяина свор динозавров. Хорошо, тогда он скажет им больше.
- Я ищу Мать, - сказал он. - Я не ее вестник, но служу ей. Между нею
и мной стоит властитель Лантлу. Есть причины, почему я должен справиться с
ним без ее помощи. Поэтому мне нужно время, чтобы составить план, а до
того никто не должен знать обо мне.
На их лицах появилось облегчение, восторг и любопытство. Они
зашептались.
- Властитель, - сказал наконец первый, - поклянись Матерью, - он
почтительно указал на браслет, - поднеси его к губам и поклянись ею, что
сказал правду, что ты не друг, не шпион... властителя Лантлу.
Грейдон поднял браслет.
- Клянусь, - сказал он. - Пусть Мать уничтожит меня, телесно и
духовно, если я сказал вам неправду.
И он поцеловал крошечную свернувшуюся фигуру.
Индейцы снова зашептались.
- Идем с нами, властитель, - сказал тот, что поклялся Грейдону в
верности. - Мы отведем тебя к властителю Хуону. До того времени больше ни
о чем не спрашивай. Ты ищешь убежища от властителя Лантлу. Мы отведем тебя
в единственное такое убежище. Тебя примут - если разрешит властитель Хуон.
Если он не разрешит, мы уйдем или умрем с тобой. Можем ли мы сделать
больше?
- Клянусь Богом, - ответил Грейдон, касаясь сердца, - ни вы, ни кто
другой не может сделать большего. Но не думаю, чтобы ваш властитель Хуон
рассердился на вас за то, что вы привели меня.
Он снова осмотрел раненого; множество порезов и других ран, но ни
артерии, ни жизненны важные органы не задеты.
- Ты потерял много крови, - сказал он индейцу. - Мы понесем тебя.
Но тот не согласился.
- Идти недалеко, - сказал он. - В клыках и когтях урдов,
людей-ящеров, яд. Огненная вода, которой ты залил мои раны, выжгла большую
часть яда, но не все. Я его чувствую, и мне лучше идти самому.
- Яд урдов вызывает сон, - объяснил первый индеец. - А сон кончается
смертью. Огненная вода могучего властителя победила сон и заставила его
проснуться. Он боится, что если его понесут, он опять уснет, потому что
огненная вода перестала жечь.
Грейдон улыбнулся такому названию йода, которым он смазал раны.
Однако в словах индейцев есть смысл. Если в яде людей-ящеров есть
наркотический элемент, тогда в отсутствие нейтрализатора ходьба
действительно помогает преодолеть его влияние. Он разбинтовал самые
тяжелые раны и еще раз смазал их йодом. По тому, как напряглись мышцы
индейца, он понял, что лекарство действует.
- Хорошо, - сказал индеец, - огненная вода жжет.
- Она выжигает яд, - сказал бодро Грейдон. - Если у вас есть свое
средство, используйте его.
- Средство там, куда мы идем, - сказал первый индеец. - Но если бы не
ты, повелитель, он бы теперь глубоко погрузился в сон уродов - а этот сон
совсем не мирный. А теперь нужно идти побыстрее.
Они пошли дальше по каньону. Прошли около мили, когда неожиданно
стены каньона сблизились. Их разделяла щель примерно двадцати футов
шириной, как будто высеченная в скалах и черная, как беззвездная ночь.
- Подожди здесь, - сказал первый индеец и пошел к входу в щель. Он
вытащил из сумки что-то похожее на шар из горного хрусталя размером в
теннисный мяч; одна сторона шара была заключена в металлический конус.
Индеец поднял шар над головой. Из шара полился свет. Впрочем, это был не
свет, а быстро удаляющееся светящееся туманное облако. Индеец спрятал шар
в сумку и поманил.
Они вошли в щель. Она больше не была черной. Ее заполнило бледное
свечение, как будто облако из шара распространило светящийся туман. Они
прошли больше тысячи футов. Индеец больше не использовал шар, но свет
сохранялся.
Они остановились. Грейдон увидел, что щель кончилась. Впереди была
чернота. Откуда-то снизу доносился шум текущей воды. Индеец поднял шар.
Снова вырвалось светящееся облако.
У Грейдона перехватило дыхание. Светящееся облако летело над
пропастью. Неожиданно в ста ярдах или больше стала видна стена скалы.
Светящееся облако столкнулось с нею. И немедленно часть скалы поднялась,
как огромный занавес. Из открывшегося прохода высунулся металлический
язык, плоский, шириной в десять футов. Он прополз над пропастью по пути
светового облака и остановился у их ног.
Индейцы ободряюще улыбались Грейдону.
- Следуй за мной, властитель, - сказал один из них. - Опасности нет.
Грейдон ступил на мост, ведя ослика. Снизу, с глубины в сотни футов,
доносился рев потока.
Они дошли до конца странного моста. Пошли дальше, он между индейцами.
Пройдя пятьдесят футов, Грейдон оглянулся. Вход казался большими темными
воротами. Послышался негромкий шорох, и ворот не стало видно. Скальный
занавес задвинулся.
Вокруг было светло, как будто рассеянный свет был принадлежностью
самого воздуха. Грейдон находился в помещении, которое представляло из
себя куб площадью примерно в сто квадратных метров. Стены и потолок из
полированного черного камня, и в камне быстро двигались крошечные
светящиеся частицы, подобные тем, что исходили от стен пещеры Лика. Они и
были источником света.
Помещение пусто; ни следа прохода, через который они вошли, ни следа
выхода, не видно механизмов, управляющих входом. В стенах вообще никаких
отверстий. Но Грейдон слышал как будто шум множества голосов, затем
короткую фразу, которую он не разобрал.
Первый индеец отсалютовал и прошел на несколько шагов вперед. Он
ответил так же быстро. Но тут Грейдон понял без труда. Индеец рассказывал
о схватке с людьми-ящерами. Он кончил. Наступило короткое молчание. Затем
еще один короткий приказ. Индеец поманил Грейдона.
- Властитель, покажи браслет, - сказал он.
К этому моменту Грейдон уже понял, что невидимый собеседник
находится, конечно, не в помещении, а за его стеной. Голос доносится по
какому-то устройству; в стенах, вероятно, есть глазки. Но он не видел
следов ни того, ни другого; стены казались сплошными, гладкими, как
неразбитое стекло. Грейдон поднял запястье с надетым на него браслетом.
Сверкнули пурпурные глаза Матери-Змеи. Послышался взрыв возбужденных
восклицаний; еще одна команда.
- Положи твое оружие, властитель, - сказал индеец, - и подойди к
стене.
На этот раз Грейдон заколебался.
- Не бойся. Мы пойдем рядом...
Его прервал строгий голос невидимого говорящего. Индеец покачал
головой и встал рядом с Грейдоном, его товарищ с другой стороны. Грейдон
понял, что им велели держаться сзади, а ему идти одному. Он положил на пол
ружье и шепотом велел индейцам исполнять приказ. Он пошел вперед,
расстегнув кобуру под мышкой. И когда остановился, свет погас.
Но лишь на мгновение. Когда снова стало светло, трети стены не было.
На ее месте виднелся коридор, широкий и хорошо освещенный. По обе его
стороны ряды индейцев. Еще один ряд между ним и двумя индейцами и осликом.
Индейцы вооружены копьями с наконечниками из какого-то блестящего черного
металла; у них небольшие круглые щиты из того же материала. Длинные черные
волосы забраны узкой золотой лентой. Они обнажены, если не считать килта
из стеганого желтого шелка. Все это Грейдон увидел в одно мгновение,
прежде чем взгляд его остановился на стоявшем перед ним человеке.
Гигант с лицом представителя расы Суарры и Лантлу; лицо его было
красиво до того, как получило страшное увечье. Он на добрых восемь дюймов
возвышался над шестифутовым Грейдоном. Волосы у него серебристо-белые,
подрезанные на уровне шеи, их удерживает браслет из лакированного янтаря.
От правого виска до подбородка тянутся параллельно четыре шрама. Нос
разбит и расплющен. С плеч спускается черная металлическая кольчуга,
похожая на кольчуги крестоносцев. На талии кольчуга перевязана поясом.
Мешковатые кольчужные брюки покрывают бедра и ноги до колен. Нижняя часть
ног защищена поножами от колен до сандалий. Правая рука гиганта отрублена
по локоть; к этому локтю золотыми ремнями прикреплена страшная трехфутовая
металлическая палица. На поясе короткий двойной топор, точно такой, какой
стал символом древнего Крита.
Внушительная фигура. Но глядя в глаза этому человеку, Грейдон ощутил
уверенность. Морщинки смеха в углах глаз, выражение юмора и терпимости,
которые не могла стереть даже подозрительность. Несмотря не серебристые
волосы, человек не стар: Грейдон решил, что ему не больше сорока.
Человек заговорил по-аймарски бурным, хриплым, порывистым басом.
- Значит, ты хочешь увидеть Хуона! Увидишь. И не думай, что мы
неблагодарны; я заставил тебя ждать и отобрал оружие не поэтому. Темный
коварен, и Лантлу, чтоб его сожрали его собственные ксинли, подобен
Темному. Не один раз пытался он заслать к нам шпионов под маской тех, кто
хочет служить нам. Меня зовут Регор, Черный Регор. Но чернота моя не та,
что у Темного, хотя я тоже хитер. Но, может, ты ничего не заешь о Темном,
а, парень?
Он замолчал, проницательно глядя на Грейдона.
- Кое-что я о нем слышал, - осторожно ответил Грейдон.
- Кое-что слышал! Ну, и что же ты о нем думаешь?
- Ничего такого, - ответил Грейдон аймарской поговоркой со скрытым
непристойным смыслом, - отчего бы я захотел сидеть с ним щека к щеке и
разбить с ним яйца.
- Хо! Хо! - взревел гигант, в опасной близости взмахивая своей
палицей. - Хорошо! Я расскажу об этом Хуону...
- Кроме того, - сказал Грейдон, - разве он не враг... ее? - И он
поднял свой браслет.
Хохот Черного Регора прервался; гигант отдал приказ охране.
- Иди рядом со мной, - сказал он Грейдону. Оглянувшись, Грейдон
увидел, что один из приведших его индейцев осторожно поднял ружье и они
оба пошли за ним, ведя ослика. С трудом поспевая за Регором, Грейдон с
беспокойством пытался вспомнить, поставил ли он ружье на предохранитель;
решил, что поставил.
В нем возникали сомнения. Он надеялся на то, что Хуон, кем бы он ни
был, является злейшим врагом Лантлу и потому примет его помощь и сам
поможет ему в обмен. Поэтому он решил рассказать Хуону о своей встрече с
Суаррой и обо всем, что последовало за этим. Но теперь такой план
показался ему наивным. Ситуация не так проста. В конце концов что он знает
об этом народе с его зловещим искусством, с его людьми-пауками,
людьми-ящерами и бог знает еще какими чудовищами?