Страница:
цивилизации. Маленькая лужица быстро застаивающейся воды. Сверхзащищенные,
сверхнеуязвимые, застрахованные от любого нападения, избавленные от
необходимости прилагать к чему-либо усилия, они сохранили красоту своих
тыл. Но инициатива, стремление к дальнейшему продвижению, побуждение к
возвращению утраченных знаний своих предков атрофировались или, в лучшем
случае, остановились на мертвой точке. За исключением этой красоты (да еще
- беспокоящей их мысли о долговечности) они казались обычными,
очаровательно вежливыми людьми.
Между ними был явно резкий раскол.
Хуон и его Братство - атавизм. Они стремятся вернуться к прошлому, к
более человеческому периоду жизни своей расы. Лантлу и его последователи
идут в противоположном направлении - к жестокости, к равнодушию, к
получению удовольствий от причиненных другим страданий.
Они неуклонно опускаются на черное дно зла, что делает их орудием
Темного.
Те, кого называют Делателями снов, застыли, удалились от всего
человеческого. Грейдон подумал, что он понимает, почему Хуон стремится
открыть эти таинственные Двери, годами старается избавить свой народ от
бессмертия, которое сделалось проклятием этой расы: смутное убеждение,
что, сделав это, он вернет источник юности своему народу, пробудит в нем
его былую силу.
Теперь Грейдон принимал бессмертие как факт. Поразмыслив о Коне, он
уже не мог сомневаться, что наука, создавшая эту чудовищную помесь паука и
человека, несомненно могла совершить меньшее чудо - продление жизни на
неопределенно долгий срок.
Другим доказательством того же служили люди-ящеры. Помимо всего
прочего, существовала Женщина-змея, Адана, Мать Змей, и несомненная
реальность ее существования свидетельствовала: "Когда могут быть такие,
как я, и там, где есть такие, как я, - возможно все!"
День был на исходе. На окруженную горами чашу Запретной Страны начали
спускаться сумерки. Незадолго до начала выступления Регор принес Грейдону
кольчугу из черного металла и вместе с Хуоном натянул ее на Грейдона.
Кольчуга оказалась необычайно легкой и гибкой. Наколенники и
дубленые, достигающие лодыжек сапоги Грейдон отверг, предпочтя свои
собственные прочные ботинки. Подпоясавшись собственным же ремнем, Грейдон
заткнул за него один из автоматических пистолетов и несколько запасных
обойм.
Второй пистолет - хотя он и не смог бы достать его - Грейдон оставил
в кобуре под левой подмышкой. Зачем он это сделал, он и сам не знал, разве
что знакомое ощущение пистолета придавало ему больше уверенности. Он
видел, что Регор и Хуон не очень верят в его оружие и, чтобы удовлетворить
их, позволил Регору прикрепить к поясу ножны, в которых находился острый
короткий меч черного металла, а также взял у него необычной формы булаву.
Регор сказал, что если случится битва, то она будет рукопашной. Грейдон
понял, что гигант знает, что говорит, и что необычное оружие может
оказаться полезным.
Но себе он сказал, что в первую очередь будет полагаться на свой
автоматический.
Проблему представляла винтовка.
Грейдону не хотелось оставлять ее, поскольку была вероятность, что у
Суарры может быть какой-то план, как ему добраться к Матери Змей, не
возвращаясь в убежище. Если бы возможная схватка оказалась рукопашной, как
предсказывал Регор, винтовка была бы полезнее, чем пистолет, палица или
меч: они даже стали бы помехой. Грейдон нашел компромисс. Он попросил,
чтобы ее нес один из воинов-индейцев, причем держался к нему как можно
ближе. На том и порешили. Затем Хуон надел ему на голову подбитый мягким
кольчужный шлем. Шлем плотно прилегал к голове, закрывая уши и спускаясь
на плечи.
Когда все было сделано, Хуон сжал руками плечи Грейдона.
- Грейдон, - сказал он, - что-то говорит мне, что с вашим появлением
весы Ю-Атланчи, так долго пребывавшие в неподвижности, пришли к движению.
Вы - новая гиря, которая нарушила их покой, и, кто знает, послужит это
добру или злу? Кто знает: Лантлу ли перевесит тех, кто противостоит ему,
или случится обратное и весы снова придут в равновесие? Но я предчувствую,
что жизнь в Ю-Атланчи скоро изменится. Так или иначе, но старый порядок
близится к концу. И еще: что вы и я, Грейдон, никогда здесь больше не
встретимся, вернее, встретимся еще раз ненадолго и расстанемся под
темно-красными небесами, из которых падают тени, убивающие холодом тени,
сталкивающиеся со сгустками пламени, а затем никогда больше не встретимся.
До той поры - всего вам лучшего, Грейдон.
Он резко повернулся и большими шагами вышел из комнаты.
- Хотел бы я знать... - пробормотал Грейдон.
Он вздрогнул, будто ледяные руки обхватили на мгновение его плечи, на
которых только что лежали руки Хуона.
- И я бы хотел знать, - отрывисто сказал Регор. - Но похоже, что вы,
по крайней мере сегодня, еще встретитесь. Поэтому сегодня вечером вам
Смерти не видать.
Они вышли из комнаты в помещение охраны, где их ждала дюжина одетых в
юбки аймара. Это были крепкие мужчины, вооруженные палицами и копьями. За
поясами у них были заткнуты короткие острые мечи. Регор передал винтовку
одному из индейцев и объяснил, что он должен делать. Индеец смотрел на нее
с сомнением, пока Грейдон, улыбаясь, не щелкнул туда и обратно несколько
раз предохранителем, демонстрируя, что поставленный на предохранитель
спусковой крючок двигаться не может. Успокоенный аймара перекинул ремень
через голову и занял свое место. На боку его раскачивалась винтовка.
Дорогу показывал Регор. Сперва отряд шел по широкому, хорошо
освещенному туннелю, от которого разбегались меньшего размера проходы.
Отряд все шел, и Грейдон осознал, что ограждавшая Страну стена вся, как
норами, пронизана пещерами и коридорами, большими и маленькими. Ему стало
любопытно, созданы ли они природой или вырублены древними обитателями
Ю-Атланчи, а если - последнее, то с какой целью. Он также много размышлял
о свечении стен, но понять, в чем их секрет, не смог. Либо камень был
покрыт каким-то стекловидным веществом, неизвестным современной науке и
обладающим радиоактивными свойствами; либо древние нашли какой-то способ
использования атомной структуры камня таким образам, чтобы на пересечении
кристаллических плоскостей возникали центры свечения... Тепла свет не
испускал, тени не отбрасывал и очень походил на мягкое свечение
светлячков.
Они прошли немногим больше мили, когда туннель стал расширятся,
превратился в пещеру, в конце которой - сплошная стена.
- Здесь, - сказал Регор, заговорив впервые за это время, - начинаются
наши опасности.
Он стоял рядом со стеной, вслушиваясь, затем вынул из-за пояса
какой-то имеющий форму конуса предмет. Регор прижал его к вырезанному на
стене символу, находившемуся на уровне его плеч.
Шестифутовый кусок стены стал медленно, словно занавес, подниматься.
Когда он отошел от пола на несколько дюймов, два индейца легли на живот и
заглянули в образовавшуюся щель.
Каменный занавес поднялся еще на фут.
Извиваясь, индейцы пролезли под ним и исчезли.
Регор опустил руку, движение камня прекратилось. Прошло, вероятно,
минут пять, когда индейцы, извиваясь, пролезли обратно и кивнули гиганту.
Он снова прижал к символу конус.
Камень быстро поднялся, открыв низкий проход, в который, пригнувшись,
стремительно прошли эмеры, за ними - Регор и Грейдон.
Несколько ярдов им пришлось передвигаться согнувшись, а затем Грейдон
смог выпрямиться. Перед ним была огромная пещера, залитая слабым
красноватым светом, таким слабым, что он едва отличался от темноты.
Стена, через которую они прошли, вновь стала цельной, никаких следов
прохода в ней не осталось.
Индейцы сомкнулись кольцом вокруг Регора и Грейдона. Быстро и
бесшумно, как бесплотные духи, они двинулись вперед.
Грейдон хотел заговорить, но Регор сделал предостерегающий жест. Их
обнимала красноватая темнота.
Сквозь сумрак и странно гнетущий свет по усыпавшему пол желтому песку
отряд быстро шел вперед.
Как индейцы ориентировались, Грейдон сказать бы не мог, но движения
их были уверенными, и быстрый шаг ни разу не замедлялся.
Внезапно индейцы приблизились к нему так, что уже касались его, и в
этот самый миг отряд перешел из темноты в уже абсолютный мрак.
Скорость движения не уменьшалась.
Словно долго вздохнув, проворчал что-то Регор, и прозвучала отданная
шепотом команда.
Индейцы остановились. Вспыхнул туманно светящийся шар и двинулся
впереди группы.
За ним оставалась бледная полоса света, будто шар заставлял частицы
воздуха туманно фосфоресцировать.
Полоса расходилась веером.
По круто уходившему вниз проходу, открывшемуся при этом свете, группа
прошла тысячу футов, затем - две тысячи, а затем свечение начало тускнеть.
Пять раз выстреливал Регор светящимся шаром, и тот освещал
бесконечный туннель, по которому шел отряд. Пять миль, а то и больше,
должно быть, проделали они, выйдя из убежища, и ходьба начала сказываться
на Грейдоне. Снова померкло слабое свечение, но далеко впереди показалось
овальное отверстие, из которого, казалось, лились лучи лунного света.
Выйдя из туннеля, отряд прошел сквозь это отверстие.
Здесь, пригвожденный к месту изумлением и страхом, Грейдон
остановился.
Это была тоже огромная пещера. Ее стен и потолка Грейдон разглядеть
не мог. Она была заполнена серебряным светом, словно переплетающиеся лучи,
какие бывают весной в полнолуние.
В этих лучах на низких ложах, в подушках лежали бесчисленные женские
и мужские тела. Мужчины и женщины будто спали, их лица были отмечены
печатью той неземной красоты, которая присуща жителям Ю-Атланчи.
Они лежали по всей пещере так далеко, насколько мог проникнуть взор
Грейдона.
Сперва он подумал, что это спящие, но затем заметил, что они не
дышат.
Он глядел на их шелковые волосы - золотые, черные и цвета красноватой
бронзы - на алые губы, на их цветущие тела и думал, что это великолепные,
искусно раскрашенные статуи.
Он коснулся волос, щеки одного из лежащих поблизости и понял, что это
не статуи, а тела, в которых когда-то угасла жизнь. Превращенные какой -
то алхимией этой таинственной страны не в камень, а в некое вечное
вещество, сохранившее как цвет тел, когда в них еще кипела жизнь, так и их
строение.
- Мертвые Ю-Атланчи! - сказал Регор. - Те, кто в древности прошли
сквозь Ворота Смерти до того, как они были закрыты, и те, кто позднее
открыли эти Ворота Смерти по собственной воле, чтобы среди нас могла
появиться новая жизнь. Мертвые!
Индейцы проявляли беспокойство и нетерпение и стремились уйти отсюда.
Отряд быстро покинул это тихое место смерти, и, казалось, даже Регор
почувствовал облегчение, когда они вышли в очередной прорубленный в скалах
проход.
- Еще несколько шагов, парень, - прогрохотал он, - и мы на месте.
Здесь дорога становится менее опасной. Мы прошли пять больших пещер, место
смерти было шестой. Обогнем вход в три другие, и мы - возле пещеры
Женщины-лягушки. Клянусь каждой чешуйкой Матери, я буду счастлив снова
выйти наружу.
Вскоре они, осторожно ступая, вышли из этого прохода, и Грейдон
ощутил на лице дуновение свежего воздуха и увидел небо, в котором
скрывался в бегущих облаках и вновь выплывал полумесяц.
По узкой тропе отряд спустился вниз.
Здесь индейцы перестроились. Часть пошла впереди Грейдона, остальные
- позади. Слева, скрывая озеро, поднималась ввысь зеленая листва.
Посмотрев вверх и назад, Грейдон увидел колоссальную женскую фигуру,
высеченную из белоснежного камня. Статуя поднимала руки к небу -
хранительница пещеры, из которой они только что вышли.
А потом вокруг Грейдона сомкнулись деревья.
Идти по тропе было легко. Даже когда облака закрывали луну, темно не
было.
Все ближе слышался рев водопада.
Сквозь кустарники и деревья Грейдон увидел чудовищную фигуру
Женщины-лягушки, стоявшую на страже возле черного овала. Этот овал был
входом в пещеру.
Тропа пошла вверх. Она обогнула высокий выступ и превратилась в
крутую лестницу с узкими ступенями.
Грейдон вскарабкался по ним. Он стоял в тени, неподалеку от входа в
пещеру Женщины-лягушки. Он посмотрел снизу вверх на эту колоссальную
статую: обнаженная, сидящая на корточках женщина, вырезанная из какого-то
зеленого камня, который сверкал, будто лучи луны веером отражались от
него. Над точеными плечами и грудью - гротескное лицо женщины скалилось
прямо на Грейдона. Рядом с ней зиял чернильно-черный вход в пещеру.
Грейдон стоял у внутреннего края огромной платформы из гладкого
камня. Прямо напротив в полумиле по ту сторону озера лежал тайный город.
Более, чем когда-либо, здесь, под луной, ему показалось, что город
построен джиннами. Город был больше, много больше, чем он представлял его.
Его дворцы вздымали вверх фантастические купола и башенки. Яркая
окраска дворцов - глазурь и драгоценные камни.
Краски менялись, делались мягче, превращали город в гобелен,
раскинутый на многие мили. Огромный ковер, радужные узоры которого
обрамлены темно-зелеными, черными, белыми арабесками - листва и цветы
деревьев, окружавших жилища. От башен и куполов, похожих на минареты,
отходили крошечные светящиеся дуги - тонкие полумесяцы - и соединяли их,
словно мосты. В воздухе над зеленым и черным, пронизывая зеленое и черное,
вспыхивали, исчезали и снова вспыхивали крошечные танцующие огоньки.
Грейдон подумал, что это светлячки, играющие среди деревьев.
Справа, сверху вниз глядел на город величественный, безмятежный,
девственно белый Дворец.
Где-то во Дворце, возможно, - Суарра!
Может быть, она не смогла прийти сюда, чтобы встретиться с ним.
Частью сознания Грейдон надеялся, что это так: прощальные слова Хуона все
еще отзывались в его сердце, и он боялся за нее; другая же часть сознания
неистово желала, чтобы она пришла невзирая на любые опасности.
Совсем рядом с ним раздался шелест.
Маленькая рука коснулась Грейдона. Он утонул в темных нежных глазах,
локоны облачных волос поцеловали его щеку и закружили его в своем аромате.
- Суарра! - прошептал он.
- Грейдон!
Она приглушила свой мелодичный голос.
- Ты вернулся ко мне, любимый!
Ее рука обвилась вокруг его шеи.
Ее губы оказались возле его губ, медленно приблизились, встретились,
сомкнулись, и на какое-то время во всем мире исчезли опасности и
страдания, горе и смерть.
Резко очерченная лунным светом тень Женщины-лягушки легла своим
фантастическим профилем от края до края гигантской платформы. Позади -
чернота пещеры, между нею и городом - озеро, сверкающее, как огромное
серебряное зеркало, без волн и безжизненное.
Под платформой - караул индейцев. Голова Женщины-лягушки, казалось,
склонилась ниже, слушая их шепот.
- Грейдон!
Суарра плакала.
- Ты не должен был возвращаться! О, как это плохо, что я просила тебя
вернуться!
- Чепуха! - громыхал Регор. - Вы любите друг друга, не так ли? Ну так
что еще ему оставалось делать? Кроме того, он приобрел сильных друзей -
Хуона и Черного Регора. И еще одного, посильнее нас всех - в противном
случае, клянусь одеянием пожирателя Молний, его бы здесь не было! Я имею в
виду саму Мать.
Затем он с хитрой миной сказал:
- Дитя, она объяснила тебе, как провести его к ней?
- Ах, Регор.
Суарра вздохнула.
- К сожалению, нет. И это лежит тяжким грузом у меня на сердце, ибо,
когда я получила ваше послание, я прямо сказала ей о нем и попросила ее
помощи. Кроме того, я сказала ей, что с помощью или без помощи, но я
должна идти. Она только кивнула и сказала: "Конечно, потому что ты -
женщина". Затем, после недолгого молчания, она добавила; "Иди, Суарра,
вреда тебе от этого не будет". "Мать, я прошу зашиты для него", - сказала
я, но она не ответила. И я спросила: "Мать Адана, разве ты не вызвала его
из-за меня, и, следовательно, никто не посмеет причинить ему зла?" Мать
покачала головой: "Если он любит тебя, он сам найдет дорогу ко мне".
- Никто не видел тебя? Никто не следил за тобой? - спросил Регор.
- Нет, - сказала Суарра. - Я совершенно уверена, что за мной не
следили; мы прошли через Зал Ткачей, затем тайным путем, который идет под
водопадом, а оттуда - гм секретной тропе, идущей вдоль берега.
- Вы шли тихо? Когда вы проходили первую пещеру, ты ничего не
слышала? Ничего не видела?
- Очень тихо, - ответила она. - А что касается пещеры, тропа
пролегает глубоко под ней, так что ни ее нельзя было увидеть, ни быть из
нее увиденной. И я ничего не слышала, кроме шума потока.
- Где был Лантлу?
Регор, казалось, еще не был удовлетворен.
- Сегодня вечером кормят ксинли! - сказала она. И задрожала.
- Значит, - сказал удовлетворенно Регор, - мы знаем, где он будет
находиться.
- Ну, - сказал Грейдон, - результат дела, кажется, во многом зависит,
смогу ли я лично отвесить свой почтительный поклон Матери. И она поставила
строгое условие, чтобы я достиг...
- Грейдон, - мягко прервала Суарра, - для нас есть другая дорога.
Если ты хочешь, я уйду с тобой к Хуону. Я люблю Мать, но если ты хочешь, я
не вернусь к ней. Я уйду с тобой к Братству. Вот что я сделаю для тебя,
любимый. Я не хочу, чтобы тебя повстречала какая-либо из смертей
Ю-Атланчи, но думаю, что они густо толпятся на твоей дороге к Адане. У
Хуона мы сможем жить и быть счастливы, по крайней мере какое-то время.
Грейдон услышал, как задохнулся в изумлении Регор и молча с
беспокойством ждет, что он ответит. Сказанное Суаррой было соблазнительно.
В конце концов, из убежища Хуона они могут уйти, и когда окажутся за
пределами страны, вероятно, Мать Змей удержит свою руку, не выпустит на
них крылатых сторожей - из-за Суарры, а если он сможет увести Суарру, то
какая ему забота о Ю-Атланчи или о тех, кто в ней обитает?
Быстро мелькнула другая мысль: Мать помогала ему - и не раз, а
дважды. Она спасла его от Лица. Она приказала своим посланникам защитить
его и указать ему дорогу. Она воззвала к его верности и к его смелости и
доказала, что в определенной мере доверяет ему.
А еще этот Темный, эта тень Нимира, Властитель Зла, угрожающий
Матери. Хуон и Братство, которые ему тоже поверили, и Регор. Разрушить его
надежды в том, что встреча Грейдона с Женщиной-Змеей избавит страну от зла
и освободит их всех от изгнания?
Нет, он не может бежать от всего этого, даже ради Суарры!
Он так и сказал ей и объяснил - почему.
Он почувствовал, что Регор расслабился. У него было странное
ощущение, что каким-то образом это сверхъестественно прекрасное,
нечеловеческое создание, которое называют Аданой, следило за его мыслями и
одобрило его решение, а в результате сама пришла к какому-то
окончательному решению, которое до сих пор висело на волоске.
Суарра, казалось, была не слишком удивлена, так мало удивлена, что
Грейдону стало любопытно: было ли это предложение придумано ею самой?
- Хорошо, - сказала она тихо. - Тогда мы должны выработать какой-то
иной план. Я об этом думала. Слушайте внимательно, Регор. Через семь ночей
- полнолуние, и эта ночь - Ландофакси, праздник Делателей снов. Все будут
в амфитеатре - в городе останется мало охраны. Пусть Грейдон вернется к
Хуону. На пятую ночь, считая от этой, выскользните из убежища и идите в
обход головной части озера, через болота. Пусть Грейдон будет одет как
эмер. Выкрасите ему лицо и тело, сделайте ему черный парик - такой, как
прическа у эмеров. Его серые глаза мы изменить не сможем - придется идти
на риск. Вы знаете дворец Кадока. Он - тайный враг Лантлу и друг Хуона и
ваш, но об этом мне говорить вам не нужно. Отведите туда Грейдона. Кадок
спрячет его, пока не наступит ночь Ландофакси. Я пришлю проводника,
которому можно доверять. Этот проводник отведет его ко Дворцу. Таким
образом он отыщет свой путь к Матери. Это произойдет благодаря его
смелости, поскольку это потребует смелости. И разве он не проявил свой ум,
когда отверг мое предложение? Так что поставленные Матерью условия будут
выполнены.
- Это отличный план! - загромыхал Регор. - Клянусь Матерью, это такой
хороший план, будто исходит от нее самой! Пусть будет так. А теперь,
Суарра, готовься уйти. Ты пробыла здесь долго, и с каждым мгновением я
боюсь все больше, хотя я не очень подвержен к страху.
- Это хороший план, - сказал Грейдон. - И, сердце мое, уходи теперь,
как просит Регор, потому что я тоже боюсь за тебя.
Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, ее губы прижались к его
губам, и он почувствовал, что щеки ее мокры от слез.
- Любимый! - прошептала она.
Суарра ушла.
- Гр-р-р-мф! - Регор испустил долгий вздох облегчения.
- Ну, дорога делается яснее. Теперь нам ничего не остается делать,
как вернуться и ждать пятую ночь, а затем приступить к вашему камуфляжу.
Он радостно закудахтал.
- Подождите, Регор!
Грейдон слушал каждой клеткой своего тела.
- Возможно там опасность. Она могла попасть в засаду. Слушайте...
Несколько минут они тихо стояли и слушали, но не услышали ни звука.
- Она в достаточной безопасности, - проворчал наконец Регор. - Вы
слышали, что обещала ей Мать. Но - не нам, парень. Наша дорога назад так
же опасна, как и сюда. Пойдемте.
Он свистнул караульной охране.
Индейцы скользнули на платформу. Глубоко погруженный в думы. Грейдон
отсутствующим взглядом скользнул по фантастическому профилю тени,
отброшенной Женщиной-лягушкой.
Луна поднялась выше и отбрасывала резкую тень колоссальной головы на
гладкую поверхность скалы, от которой начиналась и шла дальше источенная
пещерами стена. Зачарованный гротескностью тени, очнувшись от своих
размышлений, Грейдон уставился на нее.
Он увидел, что рядом появилась другая тень, медленно ползущая к ней,
гигантская тень головы ящера. Грейдон повернулся, следя за ней.
Из-за утеса, на уровне плеча Женщины-лягушки, высунулась голова
человека-ящера, огромная голова, по меньшей мере в два раза большая
виденных до сих пор Грейдоном. Красные глаза свирепо посмотрели на
Грейдона, огромные челюсти раскрылись.
- Регор! - крикнул Грейдон и потянулся за пистолетом.
- Смотрите!
Его окутала тошнотворная мускусная вонь. Когтистая лапа вцепилась в
его лодыжки и потащила к скале. Он падал, и в это время существо, голова
которого отбрасывала ту тень, скользнуло по камню вниз. Грейдон увидел,
что его тело - тело человека. Значит, это был человек, а его голова -
маска!
Он сцепился с существом, свалившим его на землю. Он услышал крик
Регора.
Его пальцы сцепились на жесткой, как ремень, коже и скользнули.
Челюсти существа оказались так близко, что Грейдона замутило от зловонного
дыхания. Он боролся и одновременно недоумевал, почему оно не рвет его
своими клыками. Его рука коснулась рукоятки короткого меча за поясом.
Грейдон выхватил его и ткнул наудачу острием вверх. Человек-ящер
пронзительно завопил и откатился.
С неимоверным усилием он поднялся на ноги и увидел, что оказался в
нескольких ярдах от пещеры. На платформе стоял Регор. Его смертоносное
острие разило вверх, вниз, в стороны. Вокруг него кружилась толпа
человекоящеров. Рядом с Регором остались только двое из индейцев Хуона,
сражавшихся так же отчаянно, как он.
На краю платформы стоял человек в маске ящера, а вокруг него,
охраняя, стояло кольцо индейцев, одетых в зеленые юбки.
Человек смеялся, и звук человеческого смеха, исходившего из клыкастой
пасти, был отвратителен.
- Попался! - кричал человек в маске ящера. - В ловушке старый лис!
Убивай, но сам ты убит не будешь! Не здесь, Регор! Не здесь!
- Грейдон, ко мне! - замычал Регор.
- Иду! - крикнул Грейдон.
Он прыгнул вперед.
На него посыпался град тел, покрытых жесткой кожей. Когтистые руки
вцепились в него. Он отчаянно боролся, чтобы устоять на ногах.
Теперь только один индеец остался возле Регора - тот, который нес
винтовку.
Борясь, Грейдон увидел, что копье вырвано из рук этого воина, увидел,
как тот сорвал через голову ремень винтовки и поднял ее, словно дубину.
Когда он поднял винтовку, из ее ствола вырвались пламя и звук выстрела,
который, словно гром, эхом отозвался во входе в пещеру.
И снова подряд, быстро - гром.
Теперь Грейдон лежал ничком и больше уже ничего не мог видеть. Он
задыхался под телами человекоящеров.
Ремни обвили все его тело, руки были прижаты к бокам, ноги связаны.
Его быстро несли в плотную тьму. Он успел увидеть только вход в
пещеру.
Пустота. Регор и индейцы, человек в маске ящера и его воины,
люди-ящеры - все исчезло!
Человекоящеры тащили Грейдона достаточно осторожно. Их была целая
толпа. Он слышал, как они шипели и вопили вокруг него, и мускусное
зловоние ископаемых ящеров было почти невыносимо.
Насколько он мог судить, никаких ран он не получил. Частично это
можно было отнести за счет кольчуги, но не полностью, поскольку она не
защищала лица и рук, а кольчужный шлем Грейдон потерял во время схватки.
Он вспомнил, что твари не пытались использовать против него клыки и когти,
что они взяли над ним верх лишь тем, что задавили своим весом, навалившись
толпой, будто им было приказано взять его в плен, но не причинять вреда.
Приказано? Но это означает, что тот, от кого исходил приказ, кем бы
он ни был, знал, что этой ночью Грейдон окажется в пещере Женщины-лягушки;
а это, в свою очередь, означает, что несмотря на все предосторожности
Регора, они преданы.
Дорина!
Ее имя, казалось, полыхнуло из темноты языком пламени.
сверхнеуязвимые, застрахованные от любого нападения, избавленные от
необходимости прилагать к чему-либо усилия, они сохранили красоту своих
тыл. Но инициатива, стремление к дальнейшему продвижению, побуждение к
возвращению утраченных знаний своих предков атрофировались или, в лучшем
случае, остановились на мертвой точке. За исключением этой красоты (да еще
- беспокоящей их мысли о долговечности) они казались обычными,
очаровательно вежливыми людьми.
Между ними был явно резкий раскол.
Хуон и его Братство - атавизм. Они стремятся вернуться к прошлому, к
более человеческому периоду жизни своей расы. Лантлу и его последователи
идут в противоположном направлении - к жестокости, к равнодушию, к
получению удовольствий от причиненных другим страданий.
Они неуклонно опускаются на черное дно зла, что делает их орудием
Темного.
Те, кого называют Делателями снов, застыли, удалились от всего
человеческого. Грейдон подумал, что он понимает, почему Хуон стремится
открыть эти таинственные Двери, годами старается избавить свой народ от
бессмертия, которое сделалось проклятием этой расы: смутное убеждение,
что, сделав это, он вернет источник юности своему народу, пробудит в нем
его былую силу.
Теперь Грейдон принимал бессмертие как факт. Поразмыслив о Коне, он
уже не мог сомневаться, что наука, создавшая эту чудовищную помесь паука и
человека, несомненно могла совершить меньшее чудо - продление жизни на
неопределенно долгий срок.
Другим доказательством того же служили люди-ящеры. Помимо всего
прочего, существовала Женщина-змея, Адана, Мать Змей, и несомненная
реальность ее существования свидетельствовала: "Когда могут быть такие,
как я, и там, где есть такие, как я, - возможно все!"
День был на исходе. На окруженную горами чашу Запретной Страны начали
спускаться сумерки. Незадолго до начала выступления Регор принес Грейдону
кольчугу из черного металла и вместе с Хуоном натянул ее на Грейдона.
Кольчуга оказалась необычайно легкой и гибкой. Наколенники и
дубленые, достигающие лодыжек сапоги Грейдон отверг, предпочтя свои
собственные прочные ботинки. Подпоясавшись собственным же ремнем, Грейдон
заткнул за него один из автоматических пистолетов и несколько запасных
обойм.
Второй пистолет - хотя он и не смог бы достать его - Грейдон оставил
в кобуре под левой подмышкой. Зачем он это сделал, он и сам не знал, разве
что знакомое ощущение пистолета придавало ему больше уверенности. Он
видел, что Регор и Хуон не очень верят в его оружие и, чтобы удовлетворить
их, позволил Регору прикрепить к поясу ножны, в которых находился острый
короткий меч черного металла, а также взял у него необычной формы булаву.
Регор сказал, что если случится битва, то она будет рукопашной. Грейдон
понял, что гигант знает, что говорит, и что необычное оружие может
оказаться полезным.
Но себе он сказал, что в первую очередь будет полагаться на свой
автоматический.
Проблему представляла винтовка.
Грейдону не хотелось оставлять ее, поскольку была вероятность, что у
Суарры может быть какой-то план, как ему добраться к Матери Змей, не
возвращаясь в убежище. Если бы возможная схватка оказалась рукопашной, как
предсказывал Регор, винтовка была бы полезнее, чем пистолет, палица или
меч: они даже стали бы помехой. Грейдон нашел компромисс. Он попросил,
чтобы ее нес один из воинов-индейцев, причем держался к нему как можно
ближе. На том и порешили. Затем Хуон надел ему на голову подбитый мягким
кольчужный шлем. Шлем плотно прилегал к голове, закрывая уши и спускаясь
на плечи.
Когда все было сделано, Хуон сжал руками плечи Грейдона.
- Грейдон, - сказал он, - что-то говорит мне, что с вашим появлением
весы Ю-Атланчи, так долго пребывавшие в неподвижности, пришли к движению.
Вы - новая гиря, которая нарушила их покой, и, кто знает, послужит это
добру или злу? Кто знает: Лантлу ли перевесит тех, кто противостоит ему,
или случится обратное и весы снова придут в равновесие? Но я предчувствую,
что жизнь в Ю-Атланчи скоро изменится. Так или иначе, но старый порядок
близится к концу. И еще: что вы и я, Грейдон, никогда здесь больше не
встретимся, вернее, встретимся еще раз ненадолго и расстанемся под
темно-красными небесами, из которых падают тени, убивающие холодом тени,
сталкивающиеся со сгустками пламени, а затем никогда больше не встретимся.
До той поры - всего вам лучшего, Грейдон.
Он резко повернулся и большими шагами вышел из комнаты.
- Хотел бы я знать... - пробормотал Грейдон.
Он вздрогнул, будто ледяные руки обхватили на мгновение его плечи, на
которых только что лежали руки Хуона.
- И я бы хотел знать, - отрывисто сказал Регор. - Но похоже, что вы,
по крайней мере сегодня, еще встретитесь. Поэтому сегодня вечером вам
Смерти не видать.
Они вышли из комнаты в помещение охраны, где их ждала дюжина одетых в
юбки аймара. Это были крепкие мужчины, вооруженные палицами и копьями. За
поясами у них были заткнуты короткие острые мечи. Регор передал винтовку
одному из индейцев и объяснил, что он должен делать. Индеец смотрел на нее
с сомнением, пока Грейдон, улыбаясь, не щелкнул туда и обратно несколько
раз предохранителем, демонстрируя, что поставленный на предохранитель
спусковой крючок двигаться не может. Успокоенный аймара перекинул ремень
через голову и занял свое место. На боку его раскачивалась винтовка.
Дорогу показывал Регор. Сперва отряд шел по широкому, хорошо
освещенному туннелю, от которого разбегались меньшего размера проходы.
Отряд все шел, и Грейдон осознал, что ограждавшая Страну стена вся, как
норами, пронизана пещерами и коридорами, большими и маленькими. Ему стало
любопытно, созданы ли они природой или вырублены древними обитателями
Ю-Атланчи, а если - последнее, то с какой целью. Он также много размышлял
о свечении стен, но понять, в чем их секрет, не смог. Либо камень был
покрыт каким-то стекловидным веществом, неизвестным современной науке и
обладающим радиоактивными свойствами; либо древние нашли какой-то способ
использования атомной структуры камня таким образам, чтобы на пересечении
кристаллических плоскостей возникали центры свечения... Тепла свет не
испускал, тени не отбрасывал и очень походил на мягкое свечение
светлячков.
Они прошли немногим больше мили, когда туннель стал расширятся,
превратился в пещеру, в конце которой - сплошная стена.
- Здесь, - сказал Регор, заговорив впервые за это время, - начинаются
наши опасности.
Он стоял рядом со стеной, вслушиваясь, затем вынул из-за пояса
какой-то имеющий форму конуса предмет. Регор прижал его к вырезанному на
стене символу, находившемуся на уровне его плеч.
Шестифутовый кусок стены стал медленно, словно занавес, подниматься.
Когда он отошел от пола на несколько дюймов, два индейца легли на живот и
заглянули в образовавшуюся щель.
Каменный занавес поднялся еще на фут.
Извиваясь, индейцы пролезли под ним и исчезли.
Регор опустил руку, движение камня прекратилось. Прошло, вероятно,
минут пять, когда индейцы, извиваясь, пролезли обратно и кивнули гиганту.
Он снова прижал к символу конус.
Камень быстро поднялся, открыв низкий проход, в который, пригнувшись,
стремительно прошли эмеры, за ними - Регор и Грейдон.
Несколько ярдов им пришлось передвигаться согнувшись, а затем Грейдон
смог выпрямиться. Перед ним была огромная пещера, залитая слабым
красноватым светом, таким слабым, что он едва отличался от темноты.
Стена, через которую они прошли, вновь стала цельной, никаких следов
прохода в ней не осталось.
Индейцы сомкнулись кольцом вокруг Регора и Грейдона. Быстро и
бесшумно, как бесплотные духи, они двинулись вперед.
Грейдон хотел заговорить, но Регор сделал предостерегающий жест. Их
обнимала красноватая темнота.
Сквозь сумрак и странно гнетущий свет по усыпавшему пол желтому песку
отряд быстро шел вперед.
Как индейцы ориентировались, Грейдон сказать бы не мог, но движения
их были уверенными, и быстрый шаг ни разу не замедлялся.
Внезапно индейцы приблизились к нему так, что уже касались его, и в
этот самый миг отряд перешел из темноты в уже абсолютный мрак.
Скорость движения не уменьшалась.
Словно долго вздохнув, проворчал что-то Регор, и прозвучала отданная
шепотом команда.
Индейцы остановились. Вспыхнул туманно светящийся шар и двинулся
впереди группы.
За ним оставалась бледная полоса света, будто шар заставлял частицы
воздуха туманно фосфоресцировать.
Полоса расходилась веером.
По круто уходившему вниз проходу, открывшемуся при этом свете, группа
прошла тысячу футов, затем - две тысячи, а затем свечение начало тускнеть.
Пять раз выстреливал Регор светящимся шаром, и тот освещал
бесконечный туннель, по которому шел отряд. Пять миль, а то и больше,
должно быть, проделали они, выйдя из убежища, и ходьба начала сказываться
на Грейдоне. Снова померкло слабое свечение, но далеко впереди показалось
овальное отверстие, из которого, казалось, лились лучи лунного света.
Выйдя из туннеля, отряд прошел сквозь это отверстие.
Здесь, пригвожденный к месту изумлением и страхом, Грейдон
остановился.
Это была тоже огромная пещера. Ее стен и потолка Грейдон разглядеть
не мог. Она была заполнена серебряным светом, словно переплетающиеся лучи,
какие бывают весной в полнолуние.
В этих лучах на низких ложах, в подушках лежали бесчисленные женские
и мужские тела. Мужчины и женщины будто спали, их лица были отмечены
печатью той неземной красоты, которая присуща жителям Ю-Атланчи.
Они лежали по всей пещере так далеко, насколько мог проникнуть взор
Грейдона.
Сперва он подумал, что это спящие, но затем заметил, что они не
дышат.
Он глядел на их шелковые волосы - золотые, черные и цвета красноватой
бронзы - на алые губы, на их цветущие тела и думал, что это великолепные,
искусно раскрашенные статуи.
Он коснулся волос, щеки одного из лежащих поблизости и понял, что это
не статуи, а тела, в которых когда-то угасла жизнь. Превращенные какой -
то алхимией этой таинственной страны не в камень, а в некое вечное
вещество, сохранившее как цвет тел, когда в них еще кипела жизнь, так и их
строение.
- Мертвые Ю-Атланчи! - сказал Регор. - Те, кто в древности прошли
сквозь Ворота Смерти до того, как они были закрыты, и те, кто позднее
открыли эти Ворота Смерти по собственной воле, чтобы среди нас могла
появиться новая жизнь. Мертвые!
Индейцы проявляли беспокойство и нетерпение и стремились уйти отсюда.
Отряд быстро покинул это тихое место смерти, и, казалось, даже Регор
почувствовал облегчение, когда они вышли в очередной прорубленный в скалах
проход.
- Еще несколько шагов, парень, - прогрохотал он, - и мы на месте.
Здесь дорога становится менее опасной. Мы прошли пять больших пещер, место
смерти было шестой. Обогнем вход в три другие, и мы - возле пещеры
Женщины-лягушки. Клянусь каждой чешуйкой Матери, я буду счастлив снова
выйти наружу.
Вскоре они, осторожно ступая, вышли из этого прохода, и Грейдон
ощутил на лице дуновение свежего воздуха и увидел небо, в котором
скрывался в бегущих облаках и вновь выплывал полумесяц.
По узкой тропе отряд спустился вниз.
Здесь индейцы перестроились. Часть пошла впереди Грейдона, остальные
- позади. Слева, скрывая озеро, поднималась ввысь зеленая листва.
Посмотрев вверх и назад, Грейдон увидел колоссальную женскую фигуру,
высеченную из белоснежного камня. Статуя поднимала руки к небу -
хранительница пещеры, из которой они только что вышли.
А потом вокруг Грейдона сомкнулись деревья.
Идти по тропе было легко. Даже когда облака закрывали луну, темно не
было.
Все ближе слышался рев водопада.
Сквозь кустарники и деревья Грейдон увидел чудовищную фигуру
Женщины-лягушки, стоявшую на страже возле черного овала. Этот овал был
входом в пещеру.
Тропа пошла вверх. Она обогнула высокий выступ и превратилась в
крутую лестницу с узкими ступенями.
Грейдон вскарабкался по ним. Он стоял в тени, неподалеку от входа в
пещеру Женщины-лягушки. Он посмотрел снизу вверх на эту колоссальную
статую: обнаженная, сидящая на корточках женщина, вырезанная из какого-то
зеленого камня, который сверкал, будто лучи луны веером отражались от
него. Над точеными плечами и грудью - гротескное лицо женщины скалилось
прямо на Грейдона. Рядом с ней зиял чернильно-черный вход в пещеру.
Грейдон стоял у внутреннего края огромной платформы из гладкого
камня. Прямо напротив в полумиле по ту сторону озера лежал тайный город.
Более, чем когда-либо, здесь, под луной, ему показалось, что город
построен джиннами. Город был больше, много больше, чем он представлял его.
Его дворцы вздымали вверх фантастические купола и башенки. Яркая
окраска дворцов - глазурь и драгоценные камни.
Краски менялись, делались мягче, превращали город в гобелен,
раскинутый на многие мили. Огромный ковер, радужные узоры которого
обрамлены темно-зелеными, черными, белыми арабесками - листва и цветы
деревьев, окружавших жилища. От башен и куполов, похожих на минареты,
отходили крошечные светящиеся дуги - тонкие полумесяцы - и соединяли их,
словно мосты. В воздухе над зеленым и черным, пронизывая зеленое и черное,
вспыхивали, исчезали и снова вспыхивали крошечные танцующие огоньки.
Грейдон подумал, что это светлячки, играющие среди деревьев.
Справа, сверху вниз глядел на город величественный, безмятежный,
девственно белый Дворец.
Где-то во Дворце, возможно, - Суарра!
Может быть, она не смогла прийти сюда, чтобы встретиться с ним.
Частью сознания Грейдон надеялся, что это так: прощальные слова Хуона все
еще отзывались в его сердце, и он боялся за нее; другая же часть сознания
неистово желала, чтобы она пришла невзирая на любые опасности.
Совсем рядом с ним раздался шелест.
Маленькая рука коснулась Грейдона. Он утонул в темных нежных глазах,
локоны облачных волос поцеловали его щеку и закружили его в своем аромате.
- Суарра! - прошептал он.
- Грейдон!
Она приглушила свой мелодичный голос.
- Ты вернулся ко мне, любимый!
Ее рука обвилась вокруг его шеи.
Ее губы оказались возле его губ, медленно приблизились, встретились,
сомкнулись, и на какое-то время во всем мире исчезли опасности и
страдания, горе и смерть.
Резко очерченная лунным светом тень Женщины-лягушки легла своим
фантастическим профилем от края до края гигантской платформы. Позади -
чернота пещеры, между нею и городом - озеро, сверкающее, как огромное
серебряное зеркало, без волн и безжизненное.
Под платформой - караул индейцев. Голова Женщины-лягушки, казалось,
склонилась ниже, слушая их шепот.
- Грейдон!
Суарра плакала.
- Ты не должен был возвращаться! О, как это плохо, что я просила тебя
вернуться!
- Чепуха! - громыхал Регор. - Вы любите друг друга, не так ли? Ну так
что еще ему оставалось делать? Кроме того, он приобрел сильных друзей -
Хуона и Черного Регора. И еще одного, посильнее нас всех - в противном
случае, клянусь одеянием пожирателя Молний, его бы здесь не было! Я имею в
виду саму Мать.
Затем он с хитрой миной сказал:
- Дитя, она объяснила тебе, как провести его к ней?
- Ах, Регор.
Суарра вздохнула.
- К сожалению, нет. И это лежит тяжким грузом у меня на сердце, ибо,
когда я получила ваше послание, я прямо сказала ей о нем и попросила ее
помощи. Кроме того, я сказала ей, что с помощью или без помощи, но я
должна идти. Она только кивнула и сказала: "Конечно, потому что ты -
женщина". Затем, после недолгого молчания, она добавила; "Иди, Суарра,
вреда тебе от этого не будет". "Мать, я прошу зашиты для него", - сказала
я, но она не ответила. И я спросила: "Мать Адана, разве ты не вызвала его
из-за меня, и, следовательно, никто не посмеет причинить ему зла?" Мать
покачала головой: "Если он любит тебя, он сам найдет дорогу ко мне".
- Никто не видел тебя? Никто не следил за тобой? - спросил Регор.
- Нет, - сказала Суарра. - Я совершенно уверена, что за мной не
следили; мы прошли через Зал Ткачей, затем тайным путем, который идет под
водопадом, а оттуда - гм секретной тропе, идущей вдоль берега.
- Вы шли тихо? Когда вы проходили первую пещеру, ты ничего не
слышала? Ничего не видела?
- Очень тихо, - ответила она. - А что касается пещеры, тропа
пролегает глубоко под ней, так что ни ее нельзя было увидеть, ни быть из
нее увиденной. И я ничего не слышала, кроме шума потока.
- Где был Лантлу?
Регор, казалось, еще не был удовлетворен.
- Сегодня вечером кормят ксинли! - сказала она. И задрожала.
- Значит, - сказал удовлетворенно Регор, - мы знаем, где он будет
находиться.
- Ну, - сказал Грейдон, - результат дела, кажется, во многом зависит,
смогу ли я лично отвесить свой почтительный поклон Матери. И она поставила
строгое условие, чтобы я достиг...
- Грейдон, - мягко прервала Суарра, - для нас есть другая дорога.
Если ты хочешь, я уйду с тобой к Хуону. Я люблю Мать, но если ты хочешь, я
не вернусь к ней. Я уйду с тобой к Братству. Вот что я сделаю для тебя,
любимый. Я не хочу, чтобы тебя повстречала какая-либо из смертей
Ю-Атланчи, но думаю, что они густо толпятся на твоей дороге к Адане. У
Хуона мы сможем жить и быть счастливы, по крайней мере какое-то время.
Грейдон услышал, как задохнулся в изумлении Регор и молча с
беспокойством ждет, что он ответит. Сказанное Суаррой было соблазнительно.
В конце концов, из убежища Хуона они могут уйти, и когда окажутся за
пределами страны, вероятно, Мать Змей удержит свою руку, не выпустит на
них крылатых сторожей - из-за Суарры, а если он сможет увести Суарру, то
какая ему забота о Ю-Атланчи или о тех, кто в ней обитает?
Быстро мелькнула другая мысль: Мать помогала ему - и не раз, а
дважды. Она спасла его от Лица. Она приказала своим посланникам защитить
его и указать ему дорогу. Она воззвала к его верности и к его смелости и
доказала, что в определенной мере доверяет ему.
А еще этот Темный, эта тень Нимира, Властитель Зла, угрожающий
Матери. Хуон и Братство, которые ему тоже поверили, и Регор. Разрушить его
надежды в том, что встреча Грейдона с Женщиной-Змеей избавит страну от зла
и освободит их всех от изгнания?
Нет, он не может бежать от всего этого, даже ради Суарры!
Он так и сказал ей и объяснил - почему.
Он почувствовал, что Регор расслабился. У него было странное
ощущение, что каким-то образом это сверхъестественно прекрасное,
нечеловеческое создание, которое называют Аданой, следило за его мыслями и
одобрило его решение, а в результате сама пришла к какому-то
окончательному решению, которое до сих пор висело на волоске.
Суарра, казалось, была не слишком удивлена, так мало удивлена, что
Грейдону стало любопытно: было ли это предложение придумано ею самой?
- Хорошо, - сказала она тихо. - Тогда мы должны выработать какой-то
иной план. Я об этом думала. Слушайте внимательно, Регор. Через семь ночей
- полнолуние, и эта ночь - Ландофакси, праздник Делателей снов. Все будут
в амфитеатре - в городе останется мало охраны. Пусть Грейдон вернется к
Хуону. На пятую ночь, считая от этой, выскользните из убежища и идите в
обход головной части озера, через болота. Пусть Грейдон будет одет как
эмер. Выкрасите ему лицо и тело, сделайте ему черный парик - такой, как
прическа у эмеров. Его серые глаза мы изменить не сможем - придется идти
на риск. Вы знаете дворец Кадока. Он - тайный враг Лантлу и друг Хуона и
ваш, но об этом мне говорить вам не нужно. Отведите туда Грейдона. Кадок
спрячет его, пока не наступит ночь Ландофакси. Я пришлю проводника,
которому можно доверять. Этот проводник отведет его ко Дворцу. Таким
образом он отыщет свой путь к Матери. Это произойдет благодаря его
смелости, поскольку это потребует смелости. И разве он не проявил свой ум,
когда отверг мое предложение? Так что поставленные Матерью условия будут
выполнены.
- Это отличный план! - загромыхал Регор. - Клянусь Матерью, это такой
хороший план, будто исходит от нее самой! Пусть будет так. А теперь,
Суарра, готовься уйти. Ты пробыла здесь долго, и с каждым мгновением я
боюсь все больше, хотя я не очень подвержен к страху.
- Это хороший план, - сказал Грейдон. - И, сердце мое, уходи теперь,
как просит Регор, потому что я тоже боюсь за тебя.
Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, ее губы прижались к его
губам, и он почувствовал, что щеки ее мокры от слез.
- Любимый! - прошептала она.
Суарра ушла.
- Гр-р-р-мф! - Регор испустил долгий вздох облегчения.
- Ну, дорога делается яснее. Теперь нам ничего не остается делать,
как вернуться и ждать пятую ночь, а затем приступить к вашему камуфляжу.
Он радостно закудахтал.
- Подождите, Регор!
Грейдон слушал каждой клеткой своего тела.
- Возможно там опасность. Она могла попасть в засаду. Слушайте...
Несколько минут они тихо стояли и слушали, но не услышали ни звука.
- Она в достаточной безопасности, - проворчал наконец Регор. - Вы
слышали, что обещала ей Мать. Но - не нам, парень. Наша дорога назад так
же опасна, как и сюда. Пойдемте.
Он свистнул караульной охране.
Индейцы скользнули на платформу. Глубоко погруженный в думы. Грейдон
отсутствующим взглядом скользнул по фантастическому профилю тени,
отброшенной Женщиной-лягушкой.
Луна поднялась выше и отбрасывала резкую тень колоссальной головы на
гладкую поверхность скалы, от которой начиналась и шла дальше источенная
пещерами стена. Зачарованный гротескностью тени, очнувшись от своих
размышлений, Грейдон уставился на нее.
Он увидел, что рядом появилась другая тень, медленно ползущая к ней,
гигантская тень головы ящера. Грейдон повернулся, следя за ней.
Из-за утеса, на уровне плеча Женщины-лягушки, высунулась голова
человека-ящера, огромная голова, по меньшей мере в два раза большая
виденных до сих пор Грейдоном. Красные глаза свирепо посмотрели на
Грейдона, огромные челюсти раскрылись.
- Регор! - крикнул Грейдон и потянулся за пистолетом.
- Смотрите!
Его окутала тошнотворная мускусная вонь. Когтистая лапа вцепилась в
его лодыжки и потащила к скале. Он падал, и в это время существо, голова
которого отбрасывала ту тень, скользнуло по камню вниз. Грейдон увидел,
что его тело - тело человека. Значит, это был человек, а его голова -
маска!
Он сцепился с существом, свалившим его на землю. Он услышал крик
Регора.
Его пальцы сцепились на жесткой, как ремень, коже и скользнули.
Челюсти существа оказались так близко, что Грейдона замутило от зловонного
дыхания. Он боролся и одновременно недоумевал, почему оно не рвет его
своими клыками. Его рука коснулась рукоятки короткого меча за поясом.
Грейдон выхватил его и ткнул наудачу острием вверх. Человек-ящер
пронзительно завопил и откатился.
С неимоверным усилием он поднялся на ноги и увидел, что оказался в
нескольких ярдах от пещеры. На платформе стоял Регор. Его смертоносное
острие разило вверх, вниз, в стороны. Вокруг него кружилась толпа
человекоящеров. Рядом с Регором остались только двое из индейцев Хуона,
сражавшихся так же отчаянно, как он.
На краю платформы стоял человек в маске ящера, а вокруг него,
охраняя, стояло кольцо индейцев, одетых в зеленые юбки.
Человек смеялся, и звук человеческого смеха, исходившего из клыкастой
пасти, был отвратителен.
- Попался! - кричал человек в маске ящера. - В ловушке старый лис!
Убивай, но сам ты убит не будешь! Не здесь, Регор! Не здесь!
- Грейдон, ко мне! - замычал Регор.
- Иду! - крикнул Грейдон.
Он прыгнул вперед.
На него посыпался град тел, покрытых жесткой кожей. Когтистые руки
вцепились в него. Он отчаянно боролся, чтобы устоять на ногах.
Теперь только один индеец остался возле Регора - тот, который нес
винтовку.
Борясь, Грейдон увидел, что копье вырвано из рук этого воина, увидел,
как тот сорвал через голову ремень винтовки и поднял ее, словно дубину.
Когда он поднял винтовку, из ее ствола вырвались пламя и звук выстрела,
который, словно гром, эхом отозвался во входе в пещеру.
И снова подряд, быстро - гром.
Теперь Грейдон лежал ничком и больше уже ничего не мог видеть. Он
задыхался под телами человекоящеров.
Ремни обвили все его тело, руки были прижаты к бокам, ноги связаны.
Его быстро несли в плотную тьму. Он успел увидеть только вход в
пещеру.
Пустота. Регор и индейцы, человек в маске ящера и его воины,
люди-ящеры - все исчезло!
Человекоящеры тащили Грейдона достаточно осторожно. Их была целая
толпа. Он слышал, как они шипели и вопили вокруг него, и мускусное
зловоние ископаемых ящеров было почти невыносимо.
Насколько он мог судить, никаких ран он не получил. Частично это
можно было отнести за счет кольчуги, но не полностью, поскольку она не
защищала лица и рук, а кольчужный шлем Грейдон потерял во время схватки.
Он вспомнил, что твари не пытались использовать против него клыки и когти,
что они взяли над ним верх лишь тем, что задавили своим весом, навалившись
толпой, будто им было приказано взять его в плен, но не причинять вреда.
Приказано? Но это означает, что тот, от кого исходил приказ, кем бы
он ни был, знал, что этой ночью Грейдон окажется в пещере Женщины-лягушки;
а это, в свою очередь, означает, что несмотря на все предосторожности
Регора, они преданы.
Дорина!
Ее имя, казалось, полыхнуло из темноты языком пламени.