Страница:
И что он в сущности знает об этом невероятном существе - Матери-Змее?
На мгновение Грейдон почувствовал отчаяние. Он решительно отбросил
его. Придется пересмотреть план, только и всего. И для этого у него всего
несколько минут. Лучше вообще ничего не планировать, пока он не встретится
с Хуоном и оценит свои шансы.
Резкий окрик оторвал его от размышлений. Коридор впереди был
прегражден огромной черной металлической дверью. Ее охранял двойной ряд
одетых в желтые килты солдат, первый ряд - копейщики, второй - лучники с
металлическими луками. Их возглавлял плотный приземистый индеец, у
которого при виде Грейдона чуть не выпал из рук двойной топор.
Регор зашептался с ним. Офицер кивнул и топнул. Створки большой двери
разошлись, за ними сквозь похожий на толстую паутину занавес блеснуло
янтарное солнце.
- Пойду расскажу о тебе Хуону, - прогремел Регор. - Жди терпеливо. -
Он исчез за занавесом. Двери молча закрылись за ним.
Грейдон молча ждал; стража в желтых килтах молча смотрела на него;
проходили долгие минуты. Прозвенел колокол; большие двери разошлись. Из-за
занавеса донеслись голоса. Офицер поманил двоих индейцев. Вместе с осликом
они прошли в двери. Еще долгое ожидание, затем опять колокол и
открывающиеся двери. Офицер сделал знак, Грейдон прошел вперед, за
занавес.
Глаза его ослепили яркие лучи, по-видимому, солнца, струившиеся через
янтарные стекла. Зрение прояснилось. У Грейдона было смутное впечатление
стен, покрытых многоцветными шпалерами. Он мигнул и понял, что потолок из
того же полированного камня, что и коридоры, на не черного, а янтарного
цвета, а яркий свет на самом деле исходит от сверкающих спиралей из
частиц.
Засмеялась женщина. Грейдон посмотрел в сторону звука - и прыгнул
вперед с именем Суарры на устах. Кто-то схватил его за руку и удержал...
И тут же он понял, что смеющаяся женщина не Суарра.
Она лежала, вытянувшись на низком диване, положив голову на длинную
белую руку. Лицо у нее старше, но в то же время в своей изысканности она
двойник Суарры, и те же, что у Суарры, облачные полуночные волосы. Но тут
сходство кончалось. Прекрасное лицо этой женщины насмешливое и злое, в
отличие от лица девушки. Совершенные губы несли в себе оттенок жестокости,
что-то нечеловечески далекое в ясных темных глазах - ничего от нежности
Суарры; что-то от того выражения, которое Грейдон видел на лице Лантлу,
когда свора динозавров выследила алого ткача. Стройная белая нога
свесилась с дивана, на пальце небрежно повисла шелковая сандалия.
- Похоже, наш неожиданный гость весьма импульсивен, Дорина, -
послышался мужской голос. Фраза на аймарском. - Если это простая дань
твоей красоте, я аплодирую. Но кажется мне, что есть в этом какое-то...
узнавание.
Говорящий поднялся со стула в голове дивана. Лицо у него было так же
поразительно прекрасно; похоже, что это общее наследие странной расы.
Глаза темно-синие, обычно это предвещает дружелюбие, но ничего подобного в
этих глазах не было. Как и у Регора, волосы на голове мужчины забраны
золотым браслетом. Под белым, похожим на тогу одеянием Грейдон
почувствовал тело атлета.
- Ты знаешь, Хуон, я не создательница снов, - протянула женщина. - Я
реалист. А где, кроме как во сне, я могла встретиться с ним? Хотя... если
не во сне, то почему бы и не...
В голосе еле заметная вялость, но во взгляде, который она бросила на
Грейдона, злобная насмешка. Хуон вспыхнул, глаза его стали мрачными; он
произнес резкий приказ. Мгновенно грудь Грейдона сжало как тисками, ребра
его затрещали, он задыхался. Он попытался разорвать зажим, и руки его
сомкнулись вокруг тонкой волокнистой руки, как будто состоявшей сплошь из
кожи. Он повернул голову. В двух футах над ним виднелось получеловеческое
лицо без подбородка. Длинные красные локоны падали на покатый лоб. Глаза
круглые и золотые, полные меланхолии и разума.
Человек-паук!
Другая волокнистая рука, покрытая алой шерстью, схватила Грейдона за
горло. Третья ухватила за ноги под коленями. Грейдон оказался в воздухе.
Он услышал протестующий крик Регора. Слепо попытался ударить в это
нечеловеческое лицо, при этом обнажился пурпурный камень на браслете и
сверкнул, как полоска огня. Грейдон услышал восклицание человека-паука,
резкий окрик Хуона.
Он почувствовал, что падает, падает все быстрее сквозь тьму - и
больше ничего не слышал.
Грейдон пришел в себя; над ним слышался гневный бас.
- На нем древний символ Матери. Он благополучно миновал ее
стражников. Он обратил в бегство зловонных урдов, которые служат Темному,
плевать на его имя! Любой из этих причин достаточно, чтобы выслушать его!
Говорю тебе снова, Хуон: этого человека должно принимать вежливо; он
кое-что хочет рассказать, и рассказ его касается не только тебя, но всего
Товарищества. А ты, не выслушав, бросаешь его Кону! А что, когда об этом
узнает Адана? Клянусь драгоценной чешуей ее колец, мы так жаждем ее помощи
и никогда не могли пробить ее равнодушие. Этот человек мог помочь нам!
- Довольно, Регор, довольно! - голос Хуона звучал угнетенно.
- Не довольно! - бушевал гигант. - Не Темный ли подговорил тебя
поступить так? Клянусь Властителем Властителей, Товарищество должно
заняться тобой!
- Ты, конечно, прав, Регор. Твое право и обязанность созывать
Товарищество, если ты считаешь это нужным. Мне жаль, я стыжусь своего
поступка. Когда незнакомец придет в себя от обморока - я уверен, что
ничего плохого с ним не случилось, - я извинюсь перед ним. И пусть
Товарищество, а не я, решает, как поступить с ним.
- Все это мне вовсе не льстит, - это Дорина; вежливо, слишком
вежливо. - Ты намекаешь, Регор, что я орудие Темного, потому что именно я
дала импульс гневу Хуона?
- Я ни на что не намекаю... - начал гигант и был прерван Хуоном.
- Дорина, я отвечу на это. И должен тебе заметить, что это сомнение
мне знакомо. Постарайся, чтобы сомнение не перешло в уверенность. Ибо
тогда я убью тебя, Дорина, и ни в Ю-Атланчи, ни выше, ни ниже ее ничто не
спасет тебя.
Сказано спокойно, но с холодной непреклонностью.
- Ты смеешь, Хуон...
Грейдон знал, что уши, которые считаются неслышащими, часто слышат
правду. Поэтому он лежал спокойно, слушая и проверяя свое состояние. Ссора
между этими тремя ему не поможет. Он застонал, открыл глаза и тем самым
заставил женщину замолчать. Она не сказала того, что собиралась сказать.
Грейдон взглянул в лицо Хуона, в котором была только забота; посмотрел на
Дорину: ее черные глаза сверкали, руки она прижала к груди, пытаясь
подавить гнев.
Потом его взгляд упал на алую фигуру за Хуоном и Дориной. Это Кон,
человек-паук. Грейдон забыл об опасности, рассматривая его.
Такая фигура могла родиться на полотнах Дюрера, изображающих
дьявольский шабаш; она прокралась с картины в реальность, пройдя через
алую ванну. Но не было в ней ничего дьявольского, ничего от Черного Зла.
Даже заметно было какое-то гротескное очарование, как будто ее создавал
мастер, настолько любящий жизнь, что даже создавая чудовище, он не мог
забыть об этом.
Голова человека-паука на три фута возвышалась над Грейдоном. Тело
круглое, чуть больше, чем у подростка. Четыре стройные, похожие на ходули
ноги; от центра тела отходят еще две конечности, они заканчиваются
ладонями, на которых пальцы, тонкие, острые, как иглы, в фут длиной.
Шеи нет. Там, где голова соединяется с телом, две маленькие ручки,
заканчивающиеся ладонями, как у ребенка. А над этими ручками лицо, без
подбородка и ушей, обрамленное спутанными красными локонами. Рот
человеческий, нос - тонкий клюв. Кроме лица, ладоней и ступней,
синевато-серых, все остальное тело покрыто ярко-алой шерстью.
Но глаза, огромные, без век и ресниц, блестящие золотые глаза,
абсолютно человеческие по выражению, печальные, удивленные, извиняющиеся,
- как будто в них отражалось теперешнее настроение Хуона. Таков Кон,
верховный представитель своего племени в Ю-Атланчи, которого Грейдону
предстояло так хорошо узнать.
Грейдон с трудом встал, Регор его поддержал. Грейдон взглянул на
женщину.
Я подумал... - прошептал он, - я подумал... что ты... Суарра.
Гнев оставил Дорину; на лице ее появилось выражение, похожее на
страх; Регор издал резкий звук.
- Суарра, - выдохнула женщина и разжала стиснутые руки.
Если имя Суарры вызвало у женщины страх - и Грейдон мимолетно этому
удивился, - то на Регора оно не произвело такого действия.
- Я тебе говорил, Хуон, что это не обычное дело, - торжествующе
воскликнул он, - и вот еще одно доказательство. Мать любит Суарру, а он
друг Суарры! Да, в этом есть какая-то цель, перед нами открываются
возможности...
- Ты слишком торопишься, - быстро, но со сдержанным возбуждением
прервал Хуон. Он обратился к Грейдону:
- Мне жаль, что так получилось. Даже если ты враг, все равно жаль. Мы
никогда не относимся к незнакомцам слишком сердечно, но этого не должно
было случиться. Больше мне нечего сказать.
- И не нужно, - мрачновато ответил Грейдон. - Если и не сердечный, то
достаточно теплый прием. Забудем.
- Хорошо! - В глазах Хуона мелькнуло одобрение.
- Кто бы ни был ты, - продолжал он, - мы преследуемые люди. Те, кто
хотел бы уничтожить нас, сильны и коварны, и нам всегда приходится
опасаться их ловушек. Если ты пришел от них, сказать тебе об этом не
опасно: ты и так это знаешь. Но если ты ищешь Мать-Змею и... Суарру и
встретился с нами случайно, тебе следует знать, что хоть мы и отверженные
Ю-Атланчи, мы не враги тех двух. Докажи свою честность и уйдешь от нас без
вреда, куда захочешь; если же просишь нашей помощи, помни, что мы
отверженные; мы поможем тебе, насколько это в наших силах. Но если не
докажешь, умрешь, как умирали все посланные как приманка для ловушки. И
смерть твоя будет не приятной; мы не наслаждаемся страданием, но мудрость
требует, чтобы другие поняли, что не следует идти за тобой.
- Справедливо, - сказал Грейдон.
- Ты не нашей расы, - продолжал Хуон. - Возможно, ты пленник,
посланный, чтобы предать нас; в награду тебе обещали жизнь и свободу.
Браслет, который ты носишь, мог быть дан тебе, чтобы ввести нас в
заблуждение. Мы не знаем, миновал ли ты на самом деле вестников. Тебя
могли провести через логова урдов и вывести туда, где ты встретился с
нашими людьми. То, что ты убил нескольких урдов, ничего не доказывает. Их
много, и жизни их ничего не значат для Лантлу и Темного, чьими рабами они
являются. Говорю тебе все это, - добавил он извиняющимся тоном, - чтобы ты
знал, какие сомнения ты должен развеять, чтобы остаться жить.
- И это справедливо, - снова сказал Грейдон. Хуон обернулся к
женщине, которая напряженно смотрела на Грейдона с того момента, как он
назвал Суарру.
- Ты останешься с нами и поможешь принять решение? - спросил он.
- Как будто у меня, Хуон, есть хоть малейшее стремление поступить
иначе, - сказала Дорина, вытягиваясь на диване.
Хуон заговорил с человеком-пауком; красная рука вытянулась и
поставила рядом с Грейдоном стул. Регор опустил свое громоздкое тело на
другой; Хуон сел в свое кресло. Под взглядами этого странного квартета
Грейдон начал свой рассказ.
О мире, из которого он пришел, и о своем месте в нем он сказал совсем
немного; как можно короче о своем путешествии до Запретной земли вместе с
тремя авантюристами; о своей встрече с Суаррой. Он увидел одобрение в
глазах Регора, когда рассказывал о своей схватке со Старретом, увидел, как
смягчились глаза Хуона. Он рассказал о возвращении Суарры на следующее
утро. Рассказывая о Властителе Глупости, он почувствовал, что ему верят;
это чувство усилилось, когда он рассказывал о Лантлу с его охотящейся
сворой. Но он удивился ужасу, появившемуся на их лицах, когда он дошел до
пещеры с большими каменным Ликом.
Когда он описывал выражение крайнего зла в этом лице и преображение
троих людей в капли золотого пота, Дорина закрыла лицо дрожащими руками,
кровь отхлынула от лица Хуона, Регор что-то пробормотал; только Кон,
человек-паук, стоял неподвижно, глядя на него печальными, сверкающими,
золотыми глазами.
Это могло означать только одно: никто из них никогда не видел Лик; и
следовательно, в Ю-Атланчи есть тайны, скрытые от ее жителей. Какое-то
тайное побуждение заставило его быть осторожным. Он ничего не сказал о
видении храма, просто рассказал о своем пробуждении, о появлении
индейца-проводника и своем возвращении. И показал шрам от раны - наказание
за эту попытку.
- Что призвало меня обратно, - сказал он, - я не могу вам сказать. По
крайней мере сейчас. Я не мог ослушаться этого призыва, - и это верно,
подумал он: лицо Суарры возникло в его памяти, в сердце прозвучал ее
призыв.
- Вот и все, что я могу сказать. И все это правда. Как дошел ко мне
призыв, не имеет значения, но благодаря ему я здесь. Погодите... есть
кое-что еще...
Он достал из кармана сверток с пером caraquenque, данный Суаррой,
раскрыл его и показал.
- Это Суарры, - выдохнула Дорина, а Хуон кивнул.
Теперь не было сомнения в том, что они ему верили. Не мешало бы их
поторопить.
- И еще одно, - медленно сказал он. - Регор говорил о какой-то цели.
Об этой цели я знаю не больше вас. Но вот что случилось...
И он рассказал о звуках рога, которые провели его через равнину с
монолитами, и о щели в горе. Хуон глубоко вздохнул и встал, лицо его
осветилось надеждой, Регор вскочил на ноги, широким кругом размахивая
своей рукой-палицей.
Хуон сжал плечо Грейдона.
- Верю! - сказал он дрожащим голосом; потом повернулся к Дорине: - А
ты?
- Конечно, это правда, Хуон! - ответила она; на какой-то быстрый
расчет сузил ее зрачки и затуманил лицо, и Грейдону показалось, что она
взглянула на него угрожающе.
- Ты наш гость, - сказал Хуон. - Утром ты встретишься с Товариществом
и повторишь то, что рассказал нам. И потом решишь, просишь ли ты нашей
помощи или будешь действовать в одиночку. Все наше к твоим услугам. И,
Грейдон... - он помолчал и неожиданно тоскливо добавил: - Клянусь Матерью,
надеюсь, ты пойдешь с нами. Регор, проследи, чтобы позаботились о
животном. Возьми это, Грейдон, - он наклонился и поднял ружье. - Завтра
покажешь нам, что это такое. Я отведу тебя в твое помещение. Подожди меня,
Дорина.
Он взял Грейдона за руку и повел к стене, противоположной той, через
которую Грейдон вошел. Хуон раздвинул занавес.
- Иди за мной.
Проходя, Грейдон оглянулся. Дорина стояла, глядя на них все с тем же
задумчивым и злым выражением лица.
Грейдон вслед за Хуоном вышел в другой ярко сверкающий коридор с
черными стенами.
- Вставай, парень, мойся и завтракай. Скоро соберется Товарищество, и
я отведу тебя.
Грейдон, не понимая, смотрел на разбудившего его человека. У ног
кровати стоял Регор, с широкой улыбкой на лице; шрамы превратили его
улыбку в благожелательную гримасу горгульи. Он сменил кольчугу на
облегающую одежду, по-видимому, принятую среди мужчин Ю-Атланчи. Впрочем
он остался Черным Регором, и одежда его была черной, и плащ, свисавший с
широченных плеч, тоже черный.
Грейдон осмотрелся в комнате, куда привел его Хуон, увидел толстый
ковер, как будто сплетенный из серебряных нитей, стены, увешанные
шпалерами со странными изображениями; у одной стены занавес отдернут и
открывает альков со сверкающим бассейном. Грейдон вспомнил события
вчерашнего дня.
Два молчаливых смуглых человека вчера вечером выкупали Грейдона,
сделали массаж тела, снимая усталость и следы когтей Кона; тем временем с
ним разговаривал Хуон. А потом посидел с Грейдоном, пока тот ел незнакомые
блюда. Их принесли в хрустальной посуде две индейские девушки с широко
раскрытыми от удивления глазами. Хуон налил ему вина, задавая множество
вопросов о людях, живущих за пределами Запретной земли. Его мало
интересовали их искусство, наука или государственное устройство, но очень
- как к ним приходит смерть, как поступают со стариками, каковы брачные
обычаи, много ли детей и как их воспитывают. Снова и снова возвращался он
к вопросу о смерти и тех формах, которые она принимает, как будто эта тема
необъяснимо привлекала его.
Наконец он замолчал, размышляя; потом, вздохнув, сказал:
- Так же было у нас в старину - и кто скажет, как лучше?
Он неожиданно встал и вышел из комнаты; свет стал тусклым, Грейдон
лег на кровать и крепко уснул.
Почему Хуон так настойчиво возвращался к вопросу о смерти? Это смутно
тревожило Грейдона. Вдруг он вспомнил: Суарра говорила, что ее народ
закрыл Двери Смерти. Тогда он понял ее не буквально. Но может быть...
Он оторвался от своих размышлений, нетерпеливо встряхнулся, подошел к
бассейну, умылся и вытерся шелковым полотенцем. Вернувшись в комнату, он
обнаружил на столе фрукты, пшеничный хлеб и молоко. Он быстро оделся и сел
за стол. Только тогда Регор заговорил.
- Парень, - сказал он, - я тебе говорил, что я хитер. Так вот моя
хитрость утверждает, что и ты хитер и не все рассказал нам вчера вечером.
Особенно - ты ничего не сказал о приказе Матери.
- Боже! - воскликнул Грейдон аймарским эквивалентом. - Ничего в этом
хитрого нет. Я предупредил, что не могу рассказать, как...
Он остановился, боясь оскорбить гиганта. Но Регор широко улыбнулся.
- Я не об этом. Ты старательно не упоминал награду, которую пообещала
тебе Мать, если ты выполнишь ее приказ... и сумеешь добраться до нее.
Грейдон подскочил, от изумления подавившись куском хлеба.
- Хо! Хо! - заревел Регор и звучно шлепнул Грейдона по спине. - Ну
разве я не хитер?
- Дорины здесь нет, - продолжил он негромко, глядя на потолок, - а
Хуону я не обязан обо всем рассказывать.
Грейдон повернулся на стуле и посмотрел на Регора. Тот насмешливо
смотрел на него, но в глазах его было подлинное дружелюбие, и решимость
Грейдона начала ослабевать. В Хуоне, впрочем, как и в Лантлу, что-то
заставляло Грейдона чувствовать себя одиноким, что-то чуждое,
нечеловеческое. Может, красота, превосходящая классические образцы? Он не
знал. Но Регора это не касалось. Регор был как будто из другого мира. И к
тому же он доказал свою доброту.
- Можешь доверять мне, парень, - ответил на его мысли Регор. - Вчера
вечером ты проявил мудрость, но то, что было мудро вчера, совсем не
обязательно мудро и сегодня. Вероятно, тебе поможет, если я скажу, что
знаю Суарру и люблю ее, как собственную дочь.
Грейдон принял решение.
- Договоримся, Регор, - сказал он. - Вопрос за вопрос. Ответь на мой,
и я отвечу на твой.
- Договорились, - проворчал Регор, - и если мы заставляем
Товарищество ждать, пусть погрызет ногти.
Грейдон перешел прямо к беспокоившему его вопросу.
- Хуон задавал вчера много вопросов. И большинство из них о смерти в
моей земле, ее формах, как она приходит к нам, как долго живут у нас люди.
Можно подумать, что он знает только смерть от убийства. Почему Хуон так
интересуется смертью?
- Потому что Хуон бессмертен, - спокойно ответил Регор.
- Бессмертен? - недоверчиво переспросил Грейдон.
- Бессмертен, - повторил Регор, - если, конечно, кто-нибудь не убьет
его или он сам не предпочтет... выбор, который есть у всех нас.
- У всех вас - снова переспросил Грейдон. - И ты, Регор, тоже?
- Даже я, - ответил гигант, вежливо поклонившись.
- Но ведь не индейцы! - воскликнул Грейдон.
- Нет, не они, - терпеливо ответил Регор.
- Значит, они умирают, - Грейдон отчаянно пытался найти хоть какую-то
брешь в этой чудовищной концепции. - Они умирают, как и мы. Почему же Хуон
на их примере не узнал о смерти? Зачем спрашивать меня?
- На это есть два ответа, - с профессиональным видом ответил Регор. -
Во-первых, ты, и, следовательно, весь твой народ, гораздо ближе к нам, чем
эмеры - вы зовете их аймара. Поэтому, рассудил Хуон, он, вероятно, сможет
узнать у тебя, какой была бы Дверь Смерти для нас, если бы мы решили
открыть ее в Ю-Атланчи, во всей Ю-Атланчи. Кстати, это одна из причин,
почему мы стали отверженными. Во-вторых, эмеры, за редчайшими
исключениями, не живут долго и умирают все одинаково. Их убивают, прежде
чем у них появляется возможность умереть другим путем. Это другая причина,
почему мы стали отверженными.
Грейдон чувствовал себя как в кошмаре.
Суарра тоже - бессмертная? Но, во имя Бога, сколько же ей тогда лет?
Мысль эта была определенно неприятной. Это скрытое племя, они не люди, они
необычны. Не может Суарра быть одним из этих - чудовищ! Он не осмелился
спросить прямо, подошел со стороны.
- Дорина тоже?
- Естественно, - спокойно ответил Регор.
- Она очень похожа на Суарру. Могла бы быть ее сестрой.
- О, нет, - ответил Регор, - дай-ка сообразить. Она сестра бабушки
Суарры... или ее прабабушки. Что-то в этом роде.
Грейдон подозрительно посмотрел на него. Издевается над ним Регор,
что ли?
- Что-то вроде тетки, - саркастически сказал он.
- Можно и так, - согласился Регор.
- Дьявол! - воскликнул Грейдон в отчаянии и ударил кулаком по столу.
Регор удивленно посмотрел на него, потом засмеялся.
- А какая разница? - спросил он. - Однодневный ребенок, если бы он
мог думать, счел бы тебя такой же древностью, какой ты считаешь меня. Но
он воспринял бы это как нечто естественное. Все относительно. И если тебя
оскорбляет наш возраст, - вкрадчиво добавил он, - будь признателен, что
Дорина сестра прапрабабушки Суарры, а не наоборот.
Грейдон рассмеялся; в здравом смысле есть нечто успокоительное. И все
же, возможно, Суарре сотни лет! Не свежая юная весна, какой он считал ее!
Нет смысла плакать об этом. Либо да, либо нет. Он отодвинул в сторону всю
проблему.
- Еще один вопрос, и я готов отвечать. Никто из вас вполне не поверил
мне, пока я не рассказал о Лике, и мой рассказ испугал вас. Почему?
Теперь Регор выглядел обеспокоенным, лицо его потемнело, потом
побледнело, ярким рубцом выделился шрам.
- И опять ты испугался, - с любопытством сказал Грейдон. - Почему?
- Я испугался Тени, - с усилием ответил Регор. - Злой Тени, которую
ты вернул к жизни. Древней сказки, которая из-за тебя стала правдой.
Больше не будем об этом.
Тень... женщина-змея тоже говорила о тени... связывая ее с врагом,
которого они называют Темным... было и имя... Тень... кого же? А, да, он
вспомнил.
- Ты говоришь загадками, - сказал он. - Как будто я ребенок. Ты
боишься назвать Тень? Я не боюсь? Тень Нимира.
У Регора отвисла челюсть, потом со щелчком закрылась. Он сделал
угрожающий шаг к Грейдону, лицо его отвердело, глаза стали мрачными,
полными подозрения.
- Мне кажется, ты слишком много знаешь! И слишком мало боишься...
- Не будь дураком! - резко ответил Грейдон. - Если бы я знал, чего вы
боитесь, разве стал бы я спрашивать? Я знаю имя - и все; еще только, что
он враг Матери. Как я это узнал, расскажу позже - после того как ты
ответишь на мой вопрос. И не надо больше загадок.
Целую минуту гигант смотрел на него, потом пожал плечами и сел.
- Ты меня потряс, - уже спокойнее сказал он. - Из всего Товарищества
я один, как мне кажется, знаю имя Нимира. Оно давно забыто. Властитель Зла
- так его зовут все. Но перед этом у него было имя...
Он наклонился к Грейдону, положил руку на его плечо, и его жесткий
рот скривился.
- Клянусь Силой, которая над всеми нами, я хочу верить тебе, парень!
Не дай этой вере умереть!
Грейдон пожал его руку.
- Клянусь Силой, которая над всеми нами, ты можешь мне верить, Регор.
Регор кивнул, лицо его опять стало спокойным.
- Это древняя история, - начал он. - Давным-давно Ю-Атланчи правили
семь Властителей и Адана, Мать-Змея. Они были не похожи на других людей,
эти Властители. Хозяева знаний, владельцы странных тайн, обладатели
необычных сил. Они победили жизнь и смерть, сдерживая смерть и переделывая
жизнь по своему желанию. Века и века назад пришли они в эту землю вместе с
Матерью и ее народом. Благодаря своей мудрости они перестали быть людьми,
эти Властители. Во всяком случае мы бы не сочли их людьми, хотя когда-то
они были подобны нам.
И вот один из них начал тайно злоумышлять против остальных, он хотел
отобрать у них всю власть. И править в одиночку, самодержавно. И не только
в Ю-Атланчи, но и по всему миру, превратив все живое в своих рабов. Чтобы
самому быть на троне. Всемогущим. Земным богом. Медленно, вкрадчиво начал
он вооружаться страшными знаниями, неведомыми остальным.
И когда почувствовал себя достаточно сильным, ударил. И почти
выиграл. И выиграл бы, если бы не хитрость и мудрость Матери.
Этот Властитель был Нимир.
Его победили, но не смогли уничтожить. Однако благодаря своим знаниям
Властители заточили его. Как говорит древняя легенда, они заточили его в
скале.
А на скале высекли Лик - изображение самого Нимира. Не в насмешку...
у них была определенная цель... но никто не знает, какая это цель. И они
привели в действие силы, которые, пока существует земля, будут держать
Нимира взаперти. О драгоценностях, о текущем золоте легенда ничего не
говорит.
- Сделав это, шесть Властителей и Мать Адана вернулись в Ю-Атланчи. И
надолго воцарился мир.
- Прошло много времени. Один за другим те, чьи глаза созерцали
Властителя Зла, уставали и открывали Двери Смерти. Или Двери Жизни,
производя детей и затем уходя в темный вход - такова плата за детей в
Ю-Атланчи! И вот наступил день, когда не осталось никого, кто знал бы всю
правду, кроме горстки создателей снов, но кто же поверит создателям снов?
- Война, ставкой в которой был весь мир, превратилась в легенду, в
притчу.
- И вот не так давно, если измерять время по меркам Ю-Атланчи, возник
На мгновение Грейдон почувствовал отчаяние. Он решительно отбросил
его. Придется пересмотреть план, только и всего. И для этого у него всего
несколько минут. Лучше вообще ничего не планировать, пока он не встретится
с Хуоном и оценит свои шансы.
Резкий окрик оторвал его от размышлений. Коридор впереди был
прегражден огромной черной металлической дверью. Ее охранял двойной ряд
одетых в желтые килты солдат, первый ряд - копейщики, второй - лучники с
металлическими луками. Их возглавлял плотный приземистый индеец, у
которого при виде Грейдона чуть не выпал из рук двойной топор.
Регор зашептался с ним. Офицер кивнул и топнул. Створки большой двери
разошлись, за ними сквозь похожий на толстую паутину занавес блеснуло
янтарное солнце.
- Пойду расскажу о тебе Хуону, - прогремел Регор. - Жди терпеливо. -
Он исчез за занавесом. Двери молча закрылись за ним.
Грейдон молча ждал; стража в желтых килтах молча смотрела на него;
проходили долгие минуты. Прозвенел колокол; большие двери разошлись. Из-за
занавеса донеслись голоса. Офицер поманил двоих индейцев. Вместе с осликом
они прошли в двери. Еще долгое ожидание, затем опять колокол и
открывающиеся двери. Офицер сделал знак, Грейдон прошел вперед, за
занавес.
Глаза его ослепили яркие лучи, по-видимому, солнца, струившиеся через
янтарные стекла. Зрение прояснилось. У Грейдона было смутное впечатление
стен, покрытых многоцветными шпалерами. Он мигнул и понял, что потолок из
того же полированного камня, что и коридоры, на не черного, а янтарного
цвета, а яркий свет на самом деле исходит от сверкающих спиралей из
частиц.
Засмеялась женщина. Грейдон посмотрел в сторону звука - и прыгнул
вперед с именем Суарры на устах. Кто-то схватил его за руку и удержал...
И тут же он понял, что смеющаяся женщина не Суарра.
Она лежала, вытянувшись на низком диване, положив голову на длинную
белую руку. Лицо у нее старше, но в то же время в своей изысканности она
двойник Суарры, и те же, что у Суарры, облачные полуночные волосы. Но тут
сходство кончалось. Прекрасное лицо этой женщины насмешливое и злое, в
отличие от лица девушки. Совершенные губы несли в себе оттенок жестокости,
что-то нечеловечески далекое в ясных темных глазах - ничего от нежности
Суарры; что-то от того выражения, которое Грейдон видел на лице Лантлу,
когда свора динозавров выследила алого ткача. Стройная белая нога
свесилась с дивана, на пальце небрежно повисла шелковая сандалия.
- Похоже, наш неожиданный гость весьма импульсивен, Дорина, -
послышался мужской голос. Фраза на аймарском. - Если это простая дань
твоей красоте, я аплодирую. Но кажется мне, что есть в этом какое-то...
узнавание.
Говорящий поднялся со стула в голове дивана. Лицо у него было так же
поразительно прекрасно; похоже, что это общее наследие странной расы.
Глаза темно-синие, обычно это предвещает дружелюбие, но ничего подобного в
этих глазах не было. Как и у Регора, волосы на голове мужчины забраны
золотым браслетом. Под белым, похожим на тогу одеянием Грейдон
почувствовал тело атлета.
- Ты знаешь, Хуон, я не создательница снов, - протянула женщина. - Я
реалист. А где, кроме как во сне, я могла встретиться с ним? Хотя... если
не во сне, то почему бы и не...
В голосе еле заметная вялость, но во взгляде, который она бросила на
Грейдона, злобная насмешка. Хуон вспыхнул, глаза его стали мрачными; он
произнес резкий приказ. Мгновенно грудь Грейдона сжало как тисками, ребра
его затрещали, он задыхался. Он попытался разорвать зажим, и руки его
сомкнулись вокруг тонкой волокнистой руки, как будто состоявшей сплошь из
кожи. Он повернул голову. В двух футах над ним виднелось получеловеческое
лицо без подбородка. Длинные красные локоны падали на покатый лоб. Глаза
круглые и золотые, полные меланхолии и разума.
Человек-паук!
Другая волокнистая рука, покрытая алой шерстью, схватила Грейдона за
горло. Третья ухватила за ноги под коленями. Грейдон оказался в воздухе.
Он услышал протестующий крик Регора. Слепо попытался ударить в это
нечеловеческое лицо, при этом обнажился пурпурный камень на браслете и
сверкнул, как полоска огня. Грейдон услышал восклицание человека-паука,
резкий окрик Хуона.
Он почувствовал, что падает, падает все быстрее сквозь тьму - и
больше ничего не слышал.
Грейдон пришел в себя; над ним слышался гневный бас.
- На нем древний символ Матери. Он благополучно миновал ее
стражников. Он обратил в бегство зловонных урдов, которые служат Темному,
плевать на его имя! Любой из этих причин достаточно, чтобы выслушать его!
Говорю тебе снова, Хуон: этого человека должно принимать вежливо; он
кое-что хочет рассказать, и рассказ его касается не только тебя, но всего
Товарищества. А ты, не выслушав, бросаешь его Кону! А что, когда об этом
узнает Адана? Клянусь драгоценной чешуей ее колец, мы так жаждем ее помощи
и никогда не могли пробить ее равнодушие. Этот человек мог помочь нам!
- Довольно, Регор, довольно! - голос Хуона звучал угнетенно.
- Не довольно! - бушевал гигант. - Не Темный ли подговорил тебя
поступить так? Клянусь Властителем Властителей, Товарищество должно
заняться тобой!
- Ты, конечно, прав, Регор. Твое право и обязанность созывать
Товарищество, если ты считаешь это нужным. Мне жаль, я стыжусь своего
поступка. Когда незнакомец придет в себя от обморока - я уверен, что
ничего плохого с ним не случилось, - я извинюсь перед ним. И пусть
Товарищество, а не я, решает, как поступить с ним.
- Все это мне вовсе не льстит, - это Дорина; вежливо, слишком
вежливо. - Ты намекаешь, Регор, что я орудие Темного, потому что именно я
дала импульс гневу Хуона?
- Я ни на что не намекаю... - начал гигант и был прерван Хуоном.
- Дорина, я отвечу на это. И должен тебе заметить, что это сомнение
мне знакомо. Постарайся, чтобы сомнение не перешло в уверенность. Ибо
тогда я убью тебя, Дорина, и ни в Ю-Атланчи, ни выше, ни ниже ее ничто не
спасет тебя.
Сказано спокойно, но с холодной непреклонностью.
- Ты смеешь, Хуон...
Грейдон знал, что уши, которые считаются неслышащими, часто слышат
правду. Поэтому он лежал спокойно, слушая и проверяя свое состояние. Ссора
между этими тремя ему не поможет. Он застонал, открыл глаза и тем самым
заставил женщину замолчать. Она не сказала того, что собиралась сказать.
Грейдон взглянул в лицо Хуона, в котором была только забота; посмотрел на
Дорину: ее черные глаза сверкали, руки она прижала к груди, пытаясь
подавить гнев.
Потом его взгляд упал на алую фигуру за Хуоном и Дориной. Это Кон,
человек-паук. Грейдон забыл об опасности, рассматривая его.
Такая фигура могла родиться на полотнах Дюрера, изображающих
дьявольский шабаш; она прокралась с картины в реальность, пройдя через
алую ванну. Но не было в ней ничего дьявольского, ничего от Черного Зла.
Даже заметно было какое-то гротескное очарование, как будто ее создавал
мастер, настолько любящий жизнь, что даже создавая чудовище, он не мог
забыть об этом.
Голова человека-паука на три фута возвышалась над Грейдоном. Тело
круглое, чуть больше, чем у подростка. Четыре стройные, похожие на ходули
ноги; от центра тела отходят еще две конечности, они заканчиваются
ладонями, на которых пальцы, тонкие, острые, как иглы, в фут длиной.
Шеи нет. Там, где голова соединяется с телом, две маленькие ручки,
заканчивающиеся ладонями, как у ребенка. А над этими ручками лицо, без
подбородка и ушей, обрамленное спутанными красными локонами. Рот
человеческий, нос - тонкий клюв. Кроме лица, ладоней и ступней,
синевато-серых, все остальное тело покрыто ярко-алой шерстью.
Но глаза, огромные, без век и ресниц, блестящие золотые глаза,
абсолютно человеческие по выражению, печальные, удивленные, извиняющиеся,
- как будто в них отражалось теперешнее настроение Хуона. Таков Кон,
верховный представитель своего племени в Ю-Атланчи, которого Грейдону
предстояло так хорошо узнать.
Грейдон с трудом встал, Регор его поддержал. Грейдон взглянул на
женщину.
Я подумал... - прошептал он, - я подумал... что ты... Суарра.
Гнев оставил Дорину; на лице ее появилось выражение, похожее на
страх; Регор издал резкий звук.
- Суарра, - выдохнула женщина и разжала стиснутые руки.
Если имя Суарры вызвало у женщины страх - и Грейдон мимолетно этому
удивился, - то на Регора оно не произвело такого действия.
- Я тебе говорил, Хуон, что это не обычное дело, - торжествующе
воскликнул он, - и вот еще одно доказательство. Мать любит Суарру, а он
друг Суарры! Да, в этом есть какая-то цель, перед нами открываются
возможности...
- Ты слишком торопишься, - быстро, но со сдержанным возбуждением
прервал Хуон. Он обратился к Грейдону:
- Мне жаль, что так получилось. Даже если ты враг, все равно жаль. Мы
никогда не относимся к незнакомцам слишком сердечно, но этого не должно
было случиться. Больше мне нечего сказать.
- И не нужно, - мрачновато ответил Грейдон. - Если и не сердечный, то
достаточно теплый прием. Забудем.
- Хорошо! - В глазах Хуона мелькнуло одобрение.
- Кто бы ни был ты, - продолжал он, - мы преследуемые люди. Те, кто
хотел бы уничтожить нас, сильны и коварны, и нам всегда приходится
опасаться их ловушек. Если ты пришел от них, сказать тебе об этом не
опасно: ты и так это знаешь. Но если ты ищешь Мать-Змею и... Суарру и
встретился с нами случайно, тебе следует знать, что хоть мы и отверженные
Ю-Атланчи, мы не враги тех двух. Докажи свою честность и уйдешь от нас без
вреда, куда захочешь; если же просишь нашей помощи, помни, что мы
отверженные; мы поможем тебе, насколько это в наших силах. Но если не
докажешь, умрешь, как умирали все посланные как приманка для ловушки. И
смерть твоя будет не приятной; мы не наслаждаемся страданием, но мудрость
требует, чтобы другие поняли, что не следует идти за тобой.
- Справедливо, - сказал Грейдон.
- Ты не нашей расы, - продолжал Хуон. - Возможно, ты пленник,
посланный, чтобы предать нас; в награду тебе обещали жизнь и свободу.
Браслет, который ты носишь, мог быть дан тебе, чтобы ввести нас в
заблуждение. Мы не знаем, миновал ли ты на самом деле вестников. Тебя
могли провести через логова урдов и вывести туда, где ты встретился с
нашими людьми. То, что ты убил нескольких урдов, ничего не доказывает. Их
много, и жизни их ничего не значат для Лантлу и Темного, чьими рабами они
являются. Говорю тебе все это, - добавил он извиняющимся тоном, - чтобы ты
знал, какие сомнения ты должен развеять, чтобы остаться жить.
- И это справедливо, - снова сказал Грейдон. Хуон обернулся к
женщине, которая напряженно смотрела на Грейдона с того момента, как он
назвал Суарру.
- Ты останешься с нами и поможешь принять решение? - спросил он.
- Как будто у меня, Хуон, есть хоть малейшее стремление поступить
иначе, - сказала Дорина, вытягиваясь на диване.
Хуон заговорил с человеком-пауком; красная рука вытянулась и
поставила рядом с Грейдоном стул. Регор опустил свое громоздкое тело на
другой; Хуон сел в свое кресло. Под взглядами этого странного квартета
Грейдон начал свой рассказ.
О мире, из которого он пришел, и о своем месте в нем он сказал совсем
немного; как можно короче о своем путешествии до Запретной земли вместе с
тремя авантюристами; о своей встрече с Суаррой. Он увидел одобрение в
глазах Регора, когда рассказывал о своей схватке со Старретом, увидел, как
смягчились глаза Хуона. Он рассказал о возвращении Суарры на следующее
утро. Рассказывая о Властителе Глупости, он почувствовал, что ему верят;
это чувство усилилось, когда он рассказывал о Лантлу с его охотящейся
сворой. Но он удивился ужасу, появившемуся на их лицах, когда он дошел до
пещеры с большими каменным Ликом.
Когда он описывал выражение крайнего зла в этом лице и преображение
троих людей в капли золотого пота, Дорина закрыла лицо дрожащими руками,
кровь отхлынула от лица Хуона, Регор что-то пробормотал; только Кон,
человек-паук, стоял неподвижно, глядя на него печальными, сверкающими,
золотыми глазами.
Это могло означать только одно: никто из них никогда не видел Лик; и
следовательно, в Ю-Атланчи есть тайны, скрытые от ее жителей. Какое-то
тайное побуждение заставило его быть осторожным. Он ничего не сказал о
видении храма, просто рассказал о своем пробуждении, о появлении
индейца-проводника и своем возвращении. И показал шрам от раны - наказание
за эту попытку.
- Что призвало меня обратно, - сказал он, - я не могу вам сказать. По
крайней мере сейчас. Я не мог ослушаться этого призыва, - и это верно,
подумал он: лицо Суарры возникло в его памяти, в сердце прозвучал ее
призыв.
- Вот и все, что я могу сказать. И все это правда. Как дошел ко мне
призыв, не имеет значения, но благодаря ему я здесь. Погодите... есть
кое-что еще...
Он достал из кармана сверток с пером caraquenque, данный Суаррой,
раскрыл его и показал.
- Это Суарры, - выдохнула Дорина, а Хуон кивнул.
Теперь не было сомнения в том, что они ему верили. Не мешало бы их
поторопить.
- И еще одно, - медленно сказал он. - Регор говорил о какой-то цели.
Об этой цели я знаю не больше вас. Но вот что случилось...
И он рассказал о звуках рога, которые провели его через равнину с
монолитами, и о щели в горе. Хуон глубоко вздохнул и встал, лицо его
осветилось надеждой, Регор вскочил на ноги, широким кругом размахивая
своей рукой-палицей.
Хуон сжал плечо Грейдона.
- Верю! - сказал он дрожащим голосом; потом повернулся к Дорине: - А
ты?
- Конечно, это правда, Хуон! - ответила она; на какой-то быстрый
расчет сузил ее зрачки и затуманил лицо, и Грейдону показалось, что она
взглянула на него угрожающе.
- Ты наш гость, - сказал Хуон. - Утром ты встретишься с Товариществом
и повторишь то, что рассказал нам. И потом решишь, просишь ли ты нашей
помощи или будешь действовать в одиночку. Все наше к твоим услугам. И,
Грейдон... - он помолчал и неожиданно тоскливо добавил: - Клянусь Матерью,
надеюсь, ты пойдешь с нами. Регор, проследи, чтобы позаботились о
животном. Возьми это, Грейдон, - он наклонился и поднял ружье. - Завтра
покажешь нам, что это такое. Я отведу тебя в твое помещение. Подожди меня,
Дорина.
Он взял Грейдона за руку и повел к стене, противоположной той, через
которую Грейдон вошел. Хуон раздвинул занавес.
- Иди за мной.
Проходя, Грейдон оглянулся. Дорина стояла, глядя на них все с тем же
задумчивым и злым выражением лица.
Грейдон вслед за Хуоном вышел в другой ярко сверкающий коридор с
черными стенами.
- Вставай, парень, мойся и завтракай. Скоро соберется Товарищество, и
я отведу тебя.
Грейдон, не понимая, смотрел на разбудившего его человека. У ног
кровати стоял Регор, с широкой улыбкой на лице; шрамы превратили его
улыбку в благожелательную гримасу горгульи. Он сменил кольчугу на
облегающую одежду, по-видимому, принятую среди мужчин Ю-Атланчи. Впрочем
он остался Черным Регором, и одежда его была черной, и плащ, свисавший с
широченных плеч, тоже черный.
Грейдон осмотрелся в комнате, куда привел его Хуон, увидел толстый
ковер, как будто сплетенный из серебряных нитей, стены, увешанные
шпалерами со странными изображениями; у одной стены занавес отдернут и
открывает альков со сверкающим бассейном. Грейдон вспомнил события
вчерашнего дня.
Два молчаливых смуглых человека вчера вечером выкупали Грейдона,
сделали массаж тела, снимая усталость и следы когтей Кона; тем временем с
ним разговаривал Хуон. А потом посидел с Грейдоном, пока тот ел незнакомые
блюда. Их принесли в хрустальной посуде две индейские девушки с широко
раскрытыми от удивления глазами. Хуон налил ему вина, задавая множество
вопросов о людях, живущих за пределами Запретной земли. Его мало
интересовали их искусство, наука или государственное устройство, но очень
- как к ним приходит смерть, как поступают со стариками, каковы брачные
обычаи, много ли детей и как их воспитывают. Снова и снова возвращался он
к вопросу о смерти и тех формах, которые она принимает, как будто эта тема
необъяснимо привлекала его.
Наконец он замолчал, размышляя; потом, вздохнув, сказал:
- Так же было у нас в старину - и кто скажет, как лучше?
Он неожиданно встал и вышел из комнаты; свет стал тусклым, Грейдон
лег на кровать и крепко уснул.
Почему Хуон так настойчиво возвращался к вопросу о смерти? Это смутно
тревожило Грейдона. Вдруг он вспомнил: Суарра говорила, что ее народ
закрыл Двери Смерти. Тогда он понял ее не буквально. Но может быть...
Он оторвался от своих размышлений, нетерпеливо встряхнулся, подошел к
бассейну, умылся и вытерся шелковым полотенцем. Вернувшись в комнату, он
обнаружил на столе фрукты, пшеничный хлеб и молоко. Он быстро оделся и сел
за стол. Только тогда Регор заговорил.
- Парень, - сказал он, - я тебе говорил, что я хитер. Так вот моя
хитрость утверждает, что и ты хитер и не все рассказал нам вчера вечером.
Особенно - ты ничего не сказал о приказе Матери.
- Боже! - воскликнул Грейдон аймарским эквивалентом. - Ничего в этом
хитрого нет. Я предупредил, что не могу рассказать, как...
Он остановился, боясь оскорбить гиганта. Но Регор широко улыбнулся.
- Я не об этом. Ты старательно не упоминал награду, которую пообещала
тебе Мать, если ты выполнишь ее приказ... и сумеешь добраться до нее.
Грейдон подскочил, от изумления подавившись куском хлеба.
- Хо! Хо! - заревел Регор и звучно шлепнул Грейдона по спине. - Ну
разве я не хитер?
- Дорины здесь нет, - продолжил он негромко, глядя на потолок, - а
Хуону я не обязан обо всем рассказывать.
Грейдон повернулся на стуле и посмотрел на Регора. Тот насмешливо
смотрел на него, но в глазах его было подлинное дружелюбие, и решимость
Грейдона начала ослабевать. В Хуоне, впрочем, как и в Лантлу, что-то
заставляло Грейдона чувствовать себя одиноким, что-то чуждое,
нечеловеческое. Может, красота, превосходящая классические образцы? Он не
знал. Но Регора это не касалось. Регор был как будто из другого мира. И к
тому же он доказал свою доброту.
- Можешь доверять мне, парень, - ответил на его мысли Регор. - Вчера
вечером ты проявил мудрость, но то, что было мудро вчера, совсем не
обязательно мудро и сегодня. Вероятно, тебе поможет, если я скажу, что
знаю Суарру и люблю ее, как собственную дочь.
Грейдон принял решение.
- Договоримся, Регор, - сказал он. - Вопрос за вопрос. Ответь на мой,
и я отвечу на твой.
- Договорились, - проворчал Регор, - и если мы заставляем
Товарищество ждать, пусть погрызет ногти.
Грейдон перешел прямо к беспокоившему его вопросу.
- Хуон задавал вчера много вопросов. И большинство из них о смерти в
моей земле, ее формах, как она приходит к нам, как долго живут у нас люди.
Можно подумать, что он знает только смерть от убийства. Почему Хуон так
интересуется смертью?
- Потому что Хуон бессмертен, - спокойно ответил Регор.
- Бессмертен? - недоверчиво переспросил Грейдон.
- Бессмертен, - повторил Регор, - если, конечно, кто-нибудь не убьет
его или он сам не предпочтет... выбор, который есть у всех нас.
- У всех вас - снова переспросил Грейдон. - И ты, Регор, тоже?
- Даже я, - ответил гигант, вежливо поклонившись.
- Но ведь не индейцы! - воскликнул Грейдон.
- Нет, не они, - терпеливо ответил Регор.
- Значит, они умирают, - Грейдон отчаянно пытался найти хоть какую-то
брешь в этой чудовищной концепции. - Они умирают, как и мы. Почему же Хуон
на их примере не узнал о смерти? Зачем спрашивать меня?
- На это есть два ответа, - с профессиональным видом ответил Регор. -
Во-первых, ты, и, следовательно, весь твой народ, гораздо ближе к нам, чем
эмеры - вы зовете их аймара. Поэтому, рассудил Хуон, он, вероятно, сможет
узнать у тебя, какой была бы Дверь Смерти для нас, если бы мы решили
открыть ее в Ю-Атланчи, во всей Ю-Атланчи. Кстати, это одна из причин,
почему мы стали отверженными. Во-вторых, эмеры, за редчайшими
исключениями, не живут долго и умирают все одинаково. Их убивают, прежде
чем у них появляется возможность умереть другим путем. Это другая причина,
почему мы стали отверженными.
Грейдон чувствовал себя как в кошмаре.
Суарра тоже - бессмертная? Но, во имя Бога, сколько же ей тогда лет?
Мысль эта была определенно неприятной. Это скрытое племя, они не люди, они
необычны. Не может Суарра быть одним из этих - чудовищ! Он не осмелился
спросить прямо, подошел со стороны.
- Дорина тоже?
- Естественно, - спокойно ответил Регор.
- Она очень похожа на Суарру. Могла бы быть ее сестрой.
- О, нет, - ответил Регор, - дай-ка сообразить. Она сестра бабушки
Суарры... или ее прабабушки. Что-то в этом роде.
Грейдон подозрительно посмотрел на него. Издевается над ним Регор,
что ли?
- Что-то вроде тетки, - саркастически сказал он.
- Можно и так, - согласился Регор.
- Дьявол! - воскликнул Грейдон в отчаянии и ударил кулаком по столу.
Регор удивленно посмотрел на него, потом засмеялся.
- А какая разница? - спросил он. - Однодневный ребенок, если бы он
мог думать, счел бы тебя такой же древностью, какой ты считаешь меня. Но
он воспринял бы это как нечто естественное. Все относительно. И если тебя
оскорбляет наш возраст, - вкрадчиво добавил он, - будь признателен, что
Дорина сестра прапрабабушки Суарры, а не наоборот.
Грейдон рассмеялся; в здравом смысле есть нечто успокоительное. И все
же, возможно, Суарре сотни лет! Не свежая юная весна, какой он считал ее!
Нет смысла плакать об этом. Либо да, либо нет. Он отодвинул в сторону всю
проблему.
- Еще один вопрос, и я готов отвечать. Никто из вас вполне не поверил
мне, пока я не рассказал о Лике, и мой рассказ испугал вас. Почему?
Теперь Регор выглядел обеспокоенным, лицо его потемнело, потом
побледнело, ярким рубцом выделился шрам.
- И опять ты испугался, - с любопытством сказал Грейдон. - Почему?
- Я испугался Тени, - с усилием ответил Регор. - Злой Тени, которую
ты вернул к жизни. Древней сказки, которая из-за тебя стала правдой.
Больше не будем об этом.
Тень... женщина-змея тоже говорила о тени... связывая ее с врагом,
которого они называют Темным... было и имя... Тень... кого же? А, да, он
вспомнил.
- Ты говоришь загадками, - сказал он. - Как будто я ребенок. Ты
боишься назвать Тень? Я не боюсь? Тень Нимира.
У Регора отвисла челюсть, потом со щелчком закрылась. Он сделал
угрожающий шаг к Грейдону, лицо его отвердело, глаза стали мрачными,
полными подозрения.
- Мне кажется, ты слишком много знаешь! И слишком мало боишься...
- Не будь дураком! - резко ответил Грейдон. - Если бы я знал, чего вы
боитесь, разве стал бы я спрашивать? Я знаю имя - и все; еще только, что
он враг Матери. Как я это узнал, расскажу позже - после того как ты
ответишь на мой вопрос. И не надо больше загадок.
Целую минуту гигант смотрел на него, потом пожал плечами и сел.
- Ты меня потряс, - уже спокойнее сказал он. - Из всего Товарищества
я один, как мне кажется, знаю имя Нимира. Оно давно забыто. Властитель Зла
- так его зовут все. Но перед этом у него было имя...
Он наклонился к Грейдону, положил руку на его плечо, и его жесткий
рот скривился.
- Клянусь Силой, которая над всеми нами, я хочу верить тебе, парень!
Не дай этой вере умереть!
Грейдон пожал его руку.
- Клянусь Силой, которая над всеми нами, ты можешь мне верить, Регор.
Регор кивнул, лицо его опять стало спокойным.
- Это древняя история, - начал он. - Давным-давно Ю-Атланчи правили
семь Властителей и Адана, Мать-Змея. Они были не похожи на других людей,
эти Властители. Хозяева знаний, владельцы странных тайн, обладатели
необычных сил. Они победили жизнь и смерть, сдерживая смерть и переделывая
жизнь по своему желанию. Века и века назад пришли они в эту землю вместе с
Матерью и ее народом. Благодаря своей мудрости они перестали быть людьми,
эти Властители. Во всяком случае мы бы не сочли их людьми, хотя когда-то
они были подобны нам.
И вот один из них начал тайно злоумышлять против остальных, он хотел
отобрать у них всю власть. И править в одиночку, самодержавно. И не только
в Ю-Атланчи, но и по всему миру, превратив все живое в своих рабов. Чтобы
самому быть на троне. Всемогущим. Земным богом. Медленно, вкрадчиво начал
он вооружаться страшными знаниями, неведомыми остальным.
И когда почувствовал себя достаточно сильным, ударил. И почти
выиграл. И выиграл бы, если бы не хитрость и мудрость Матери.
Этот Властитель был Нимир.
Его победили, но не смогли уничтожить. Однако благодаря своим знаниям
Властители заточили его. Как говорит древняя легенда, они заточили его в
скале.
А на скале высекли Лик - изображение самого Нимира. Не в насмешку...
у них была определенная цель... но никто не знает, какая это цель. И они
привели в действие силы, которые, пока существует земля, будут держать
Нимира взаперти. О драгоценностях, о текущем золоте легенда ничего не
говорит.
- Сделав это, шесть Властителей и Мать Адана вернулись в Ю-Атланчи. И
надолго воцарился мир.
- Прошло много времени. Один за другим те, чьи глаза созерцали
Властителя Зла, уставали и открывали Двери Смерти. Или Двери Жизни,
производя детей и затем уходя в темный вход - такова плата за детей в
Ю-Атланчи! И вот наступил день, когда не осталось никого, кто знал бы всю
правду, кроме горстки создателей снов, но кто же поверит создателям снов?
- Война, ставкой в которой был весь мир, превратилась в легенду, в
притчу.
- И вот не так давно, если измерять время по меркам Ю-Атланчи, возник