Мейсон Конни. Викинг

   Фиона не понимала того, что с нею происходит. Напряжение внутри ее росло, сводило с ума, готово было разорвать тело на части. Движения Торна стали совершенно неудержимыми, могучими, требовательными.
   Новое чувство поднималось из глубин естества Фионы и было таким острым и испепеляющим, что она твердо поверила — сейчас не выдержит и навсегда покинет бренное тело.
   — Торн! Я боюсь! — успела воскликнуть Фиона. — Не бойся! — ответил викинг сквозь стиснутые зубы, не прекращая своей безумной скачки. — Не бойся и иди вместе со мной. Доверься мне.
   Не очень-то легко довериться человеку, который взял тебя в плен и сделал рабыней. Человеку, который повесил тебе на шею цепь в знак того, что отныне ты его собственность.
   Впрочем, сейчас у Фионы не было выбора. Ей нужен был умелый проводник, знающий ту страну — волшебную cстрану! — которую открывала сейчас для себя Фиона.
   Но Фиона уже отдалась безумным ощущениям, головокружительному полету, всему тому, неведомому раньше, что с такой страстью дарил ей Торн.
   Фиона почувствовала себя так, словно ее пронзила молния. Она закричала и выгнулась навстречу Торну. Навстречу своему мужу.
   Торн насладился зрелищем оргазма, который на его глазах пережила Фиона. Низкий, страстный стон услышала Фиона словно во сне. Еще несколько мгновений, и громкий восторженный вопль вырвался из глотки Торна. Оргазм его был глубоким, сильным, но, и пережив его, викинг не торопился покинуть лоно Фионы.
   Сердце Торна колотилось словно тяжелый кузнечный молот, ноздри жадно раздувались, вдыхая запахи любовной влаги, пропитавшие воздух в жарко натопленной комнате.
   Никогда в жизни Торн не переживал наслаждения, близкого к сегодняшнему, когда он лишил девственности свою жену. Заниматься любовью с нею оказалось так чудесно, что Торну уже не терпелось вновь слиться плотью с плотью Фионы.
   — Ложись рядом, — выдохнула Фиона, придавленная телом Торна. — Ты такой тяжелый, викинг.
   Торн нахмурился. Не таким ему представлялись первые слова Фионы, ставшей женщиной. Он полагал, что она скажет что-нибудь лестное о силе Торна, на худой конец — о его искусности в любви. Ведь в глубине души этот суровый викинг оставался большим ребенком.
   Так почему же она не говорит о главном?
   Это больно задело мужскую гордость Торна.
   — Я знаю, что сумел доставить тебе наслаждение, — пробурчал он, скатываясь на бок.
   Фиона покраснела, потянула на себя плащ и прикрылась им.
   — Ты сделал мне больно.
   — Иначе не бывает. Но признайся, эту боль с лихвой искупило наслаждение, о котором говорили твои стоны и крики. Я-то знаю, что так женщины стонут и кричат не от боли, а от наслаждения, которое я им даю. Ты обнимала меня и даже царапала плечи от страсти.
   Фиона сердито прикусила губу. До чего же много он о себе воображает, этот викинг! На такие слова можно и не отвечать.
   Но в глубине души она живо помнила ту волшебную молнию, что пронзила ее тело, — а ведь ее подарил Фионе Торн!
   Да, будь Фиона порешительнее, она с наслаждением поговорила бы о своих новых ощущениях, но…
   Но ей нужно было время. А пока что она даже не могла подобрать точное слово, чтобы вообще назвать то, чем они только что занимались с Торном.
   Занимались любовью? При чем тут любовь, если этот викинг даже слова такого не знает? Для него то, что произошло, было просто вспышкой страсти, утолением похоти… совокуплением.
   Фиона вздохнула. Непросто ей будет научить викинга любить. Но еще труднее самой полюбить человека, который видит в ней только объект для удовлетворения своей похоти…
   Фиона продолжала молчать, и лицо Торна становилось все более и более хмурым. А может быть, он просто неправильно истолковывает ее молчание? Нет, вряд ли. Уж кого-кого, а женщин в своей постели Торн повидал предостаточно и прекрасно знает, как они себя ведут и что доставляет им удовольствие.
   Фиона не похожа на них. А ведь он так хотел, чтобы она узнала, что такое настоящее наслаждение! И вовсе не потому, что боится ее черной магии, нет! Было в этой женщине что-то такое непонятное, заставлявшее его быть с Фионой нежным, каким он не был ни с кем и никогда.
   — Ты ничего не хочешь сказать мне, Фиона? Тебе все еще больно? Ну, ничего, я позабочусь о тебе. Ведь я теперь твой муж, не так ли? Лежи спокойно, я сейчас вернусь.
   Фиона с удивлением увидела, что Торн отрывает рукав от своей тонкой рубахи и совершенно голый с этим лоскутом выбегает за дверь.
   Когда через пару минут Торн вернулся, с оторванного рукава капала вода.
   — Дай-ка мне взглянуть, — сказал Торн и потащил с Фионы плащ, которым та укрывалась. Спокойно и уверенно раздвинул ей ноги. Фиона немедленно завопила.
   — Что ты делаешь?
   — Хочу посмотреть, нет ли разрывов.
   — Нет! Не смей! Не так уж сильно ты меня и разворотил.
   Она попыталась сдвинуть ноги, но Торн не дал ей сделать этого.
   — Не дергайся. Я сейчас вытру кровь. Холодная вода быстро снимет боль, и тебе станет легче.
   Фиона покраснела так густо, что даже ее шея стала малиновой.
   — Нет, что ты. Нельзя. Это… это стыдно.
   Лицо Торна застыло, сделалось жестким.
   — Никогда не говори мне «нет», Фиона. Только я имею право решать, что хорошо и что плохо между нами.
   Он уверенно прикоснулся холодной мокрой тряпицей к телу Фионы.
   — У тебя нет разрывов, — с удовлетворением отметил Торн, продолжая орудовать мокрой тряпкой.
   — А я и не говорила, что они есть, — сквозь зубы процедила Фиона.
   Торн погладил внутреннюю поверхность бедер Фионы кончиками пальцев и неожиданно сказал, глядя на свою жену загоревшимися глазами:
   — Знаешь, я снова хочу тебя, Фиона. Каким колдовством ты переполнена, что меня так тянет к тебе? Если ты меня не избавишь от этого наваждения, я умру или сойду с ума от постоянного болезненного желания обладать тобой.
   — Зачем ты все время обвиняешь меня в колдовстве?
   — Говори что хочешь, но я-то знаю, что я теперь не тот человек, каким был до встречи с тобой. Гром и молния! А ведь я — викинг! Нас не так-то легко переделать.
   — Я не вижу никаких таких особенных изменений, — пробурчала в ответ Фиона. — У кого хватит сил убедить в чем-нибудь такого упрямца?! Нет, я умею лечить болезни и раны — и больше ничего.
   Глаза Торна лукаво блеснули.
   — Исцели меня, ведьма. Утоли страсть, что распирает меня. Дай мне снова войти в тебя. Очисти мое тело и душу от своего заклятия. Я хочу снова стать самим собой.
   Торн медленно повернулся, и, опираясь на локти, навис над телом Фионы.
   — Торн, прошу тебя…
   — Иди ко мне!
   И вновь последовала безумная скачка! Фиона потеряла способность размышлять о чем бы то ни было.
   В ту ночь Фиона мало поспала. Каждый раз, когда Торн переворачивался во сне, она просыпалась. Викинг был таким огромным, а она рядом с ним такой крошечной!
   Спустя какое-то время Фиона вновь забывалась чутким сном, чтобы вновь проснуться при первом движении Торна.
   Под утро ее разбудили его руки, нежно и требовательно сжимавшие ее грудь. Фиона окончательно проснулась, и вскоре расщелина между ее ногами стала достаточно влажной, чтобы безболезненно принять в себя Торна.
   Она успела только ахнуть от удивления, когда Торн подхватил ее за талию и легко вскинул на себя, усадив сверху.
   Потом Фиона уснула и крепко проспала все утро, пока не вернулся уходивший куда-то Торн.
   — Нам пора, — сказал он.
   Фиона внимательно всмотрелась в его лицо. Сегодняшним утром викинг выглядел как-то по-новому, не так, как обычно. Он не был похож на того человека, который был так нежен с нею прошедшей ночью. Не был он похож и на себя вчерашнего, позавчерашнего — метущегося, несколько растерянного. Перед Фионой стоял настоящий викинг — неустрашимый, твердый воин, жестокий боец.
   Фиона села в постели, прикрывая плащом грудь.
   — Я хочу искупаться, — сказала она. Ее ноздри явственно чувствовали пропитавший все ее тело запах — резкий, острый запах плотской любви.
   — Я уже искупался в фьорде, — ответил Торн. — Вода холодная, но зато прекрасно освежает.
   Фиона молча завернулась в плащ и вышла на берег — попробовать воду. Торн был прав. Вода оказалась холодной, но до чего же приятно было плескаться в ней! Она действительно освежала, остужала тело Фионы, помнящее горячие ласки мужских рук и губ. Вода холодила тело, но не могла остудить возбужденные мысли.
   — Вылезай на берег! Простудишься! — крикнул ей Торн.
   Он стоял на берегу и держал наготове плащ, чтобы укутать им Фиону. Она выскочила из воды и оказалась в крепких объятиях викинга. Торн плотно укутал Фиону плащом, прижал ее к себе, и она почувствовала сквозь тонкую ткань, как напряглась — в который уже раз за последнее время — его плоть.
   Фиона протестующе застонала, и на сей раз Торн согласился с ней.
   — Да, сейчас у нас уже нет времени, — сказал он. — Мы должны вернуться прежде, чем отец пошлет людей на поиски.
   — А что ты скажешь ему? — спросила Фиона, кутаясь в плащ.
   — Правду, — ответил Торн, обнимая Фиону и ведя ее к дому. — Скажу, что у меня не было выбора. Я, возможно, поступил безрассудно — что ж! В свое оправдание я могу сказать лишь одно: твои чары оказались сильней, чем я мог предполагать. — Он тряхнул головой. — Это и в самом деле безумие!
   Фиона поправила на плечах сползающий плащ и повернула лицо к Topнy.
   — Нет, не безумие. Теперь я — твоя законная жена, которую ты взял после церковного благословения.
   — Да. Наверное, это так и есть.
   — Тогда сними цепь с моей шеи. Я больше не раба тебе, но жена. И как жена имею на это право.
   — Я должен подумать, — нерешительно сказал Торн. Фиона замерла. Нет, уж коль скоро она стала же ной — законной женой Торна, она ни за что не примирится с это цепью на шее!
   — Сними ее сейчас же!
   Торн приподнял свою светлую бровь.
   — Зачем, жена? И что у тебя на уме? Хочешь наложить на меня новое заклятие? Послушай, с меня уже хватит твоего колдовства!
   — Разве жены викингов ходят с цепью на шее? — возразила Фиона. — Сними цепь, и это будет справедливо.
   Фиона стояла затаив дыхание. Сделает викинг то, о чем она просит, или нет? Она молила бога, чтобы он это сделал. Тогда она укрепится в вере в то, что все происходит с ней во имя господне.
   Торн некоторое время стоял в глубоком раздумье. Если он снимет эту цепь, то тем самым признает окончательно, что Фиона — его жена, а не рабыня. Но ведь так оно и есть, ведь он женился на ней. Брак, правда, был совершен христианским священником, а такой брак в глазах викинга не имел особого значения. Почему он пошел на это? Только для того, чтобы сломить сопротивление Фионы? Или причина его поступка гораздо сложнее и глубже? Так что же это было — помрачение ума, уступка похоти или страх перед черной магией? А может быть, что-то другое?
   Гром и молния, он и в самом деле сошел с ума!
   Фиона не могла скрыть возбуждения, когда руки Торна легли на ее шею. Что он сделает в следующую минуту, этот дикарь? Снимет цепь или просто свернет ей шею?
   Стальные пальцы Торна безо всякого усилия переломили звенья цепи, Фиона облегченно вздохнула. Он отбросил снятую цепь в сторону, и она упала в траву, сверкнув на солнце.
   — Готово, — сказал Торн и отступил на шаг назад. За спиной Торна Фиона увидела уже оседланного коня.
   Она не стала говорить о том, насколько благодарна ему за избавление от позорной цепи, но невольно подумала о том, что быть женой викинга — не так-то, в сущности, и плохо.
   Еще минута — и они поскакали по пустынной, залитой утренним солнцем дороге.
   Поместье бурлило, когда там появились Фиона и Торн. Олаф как раз заканчивал снаряжать отряд для поисков пропавшего сына. Он молча посмотрел на Торна, окинул хмурым взглядом сидящую перед ним на лошади Фиону, и лицо старого викинга стало багроветь от гнева.
   — Разрази тебя молния, Торн! Где ты был всю ночь? Мы уже стали думать, что тебя захватили в плен! Эрик Рыжий рыщет в округе со своими людьми, и мы боялись, что ты попал к ним в руки! — Олаф перевел взгляд на Фиону. — Ведьма была с тобой? Ну-ну. А твоя невеста между тем просто не находит себе места!
   Торн спешился, помог спуститься Фионе и сказал: — Отошли своих людей, отец. Я должен поговорить с тобой, Торольфом и Роло.
   — Идите, — коротко приказал Олаф, отсылая прочь собравшихся на поиски людей.
   Фиона ушла вместе с ними.
   Четверо мужчин отошли в тень высокого дерева, росшего во дворе. Здесь Олаф обернулся к старшему сыну.
   — Так о чем ты хотел говорить с нами? — спросил он. — И о чем не должны слышать посторонние уши?
   Торн не знал, как начать. Он стискивал челюсти так, что на его щеках надувались желваки. Наконец он заговорил, напрягая шею и подняв плечи:
   — В момент помрачения ума я совершил нечто, о чем, возможно, еще не раз пожалею.
   Торн расправил плечи и продолжил — уже увереннее и спокойнее. Он начал говорить, и самое трудное осталось позади.
   Что сделано, то сделано, — продолжил он. — Прошлой ночью нас с Фионой обвенчал христианский священник.
   Олаф ошеломленно ахнул и привалился к дереву так, что оно задрожало.
   — Скажи, я правильно понял тебя? Нет, я не верю своим ушам! Скажи, что это была шутка! Это слишком страшно, чтобы быть правдой! Ты… Ты женился на ведьме? Ты сошел с ума! Да, ее колдовство оказалось сильнее, чем я думал. Но клянусь, я освобожу тебя, Торн! Я отсеку ей голову моим собственным мечом.
   — Отец, позволь мне! — воскликнул Торольф, хватаясь за оружие. — Где она?
   Признание Торна повергло Роло в шок, и он долго не мог произнести ни единого слова. Когда же он собрался наконец с мыслями, на губах его зазмеилась тонкая усмешка.
   — Погоди, Торольф! — остановил он пылкого юношу движением руки. — Ведь Торн сказал, что их венчал христианский священник. Значит, этот брак не имеет для нас никакой силы. Так что не торопись убивать эту красавицу Фиону. Лучше я возьму ее себе в наложницы, а когда она мне надоест — продам. И вы ни когда не увидите ее и не услышите о ней до скончания века. Вся эта история будет забыта, и мы отпразднуем свадьбу Торна с моей сестрой.
   — Забирай ее! — зарычал Олаф.
   — Нет! — пылко возразил Торн. — Никто не смеет даже пальцем притронуться к Фионе! Она моя. И будет со мной столько, сколько и этого пожелаю.
   — Безумец, — скривился Олаф. — Сын, ты сам не понимаешь, что делаешь. Эта женщина околдовала тебя. Будь ты в своем уме, ты давно бы уже убил ее.
   — Может быть, я и заколдован, — сказал Торн. — В самом деле, трудно найти другое объяснение тому, что происходит со мной. Но покуда я сам не приму решения, Фиона останется моей женой.
   — А как же Бретта? — поинтересовался Олаф.
   — Выдай ее за Торольфа.
   Тут уже пришла очередь Роло нахмурить брови.
   — Постойте! Бретта была обручена с наследником Олафа! А Торольф — младший.
   — Ты хорошо продумал последствия своего рокового шага? — спросил Торна Олаф. — Ведь твои собственные воины ненавидят эту женщину и боятся ее. Что с ней станет, когда ты уедешь? И сможешь ли ты защитить ее, даже будучи здесь?
   — Значит, защищать ее и от тебя, отец? — горько усмехнулся Торн. — И от тебя, Торольф? Неужели вы бросите ее на произвол судьбы, если меня не будет рядом?
   — Ладно, Торн, оставим это, — хмуро сказал Олаф.
   — Захочет ли Бретта выйти за Торольфа? — ехидно вставил Роло.
   — Ты еще изменишь свое мнение, когда придешь в разум, брат, — убежденно сказал Торольф.
   — Может быть, — парировал Торн. — Но пока что я твердо знаю только одно: Фиона принадлежит мне, и так будет, пока я не решу иначе.
   — Тогда я, пожалуй, готов жениться на Бретте, — сказал Торольф. — Если она, разумеется, не станет возражать.
   — Если для Бретты главное — наследство, — сказал Торн, сам поражаясь своим словам, — я готов уступить это право Торольфу.
   — Нет, — возразил Олаф. — Ты — мой наследник. Ты — старший сын. Впрочем, поговори с Бреттой, Роло. Скажи, я пойму ее, если она ответит отказом.
   — Лично мне все равно, кто станет мужем Бретты — Торн или Торольф, — заявил Роло. — В конце концов, мы в любом случае должны объединить свои владения. Я поговорю с Бреттой. Думаю, она прислушается к моим словам.
   — Что касается меня, то я никогда не признаю твой безумный брак. Торн, — сказал Олаф. — И советую тебе держать эту шлюху подальше от меня. Тем более что ваш брак заключил какой-то христианский священ ник.
   Ничего не изменилось в лице Торна при этих словах.
   — Хорошо, — сказал он. — Мы уедем отсюда, как только будет готов мой новый дом.
   Он повернулся и пошел прочь с тяжестью на сердце. Впервые он так резко говорил с отцом, которого глубоко уважал. Нелегко дался ему этот разговор.
   — Он сумасшедший, — сказал Торольф в спину Торна.
   — Или околдованный, — поддержал его Олаф.
   — А может быть, ни то и ни другое, — жестко заметил Роло. — Ну, ладно, пойду поговорю с Бреттой.
   — Что, интересно, он имел в виду? — задумчиво спросил Торольф, глядя вслед удаляющемуся Роло. — Если Торн не сошел с ума и не околдован, то тогда что?
   Олаф не ответил. Он бросил на младшего сына тяжелый взгляд и тоже пошел прочь.
   Когда Торн появился в зале, Фиона подняла голову, тревожно всматриваясь в него. Викинг шагал тяжело.
   «Интересно, о чем они договорились с отцом?» — подумала Фиона, но, пожалуй, ей лучше и не знать этого. То, что разговор был трудным и неприятным, понятно и так. Для этого достаточно знать, как относятся к ней Олаф, Торольф и их люди.
   Спустя минуту в зале появился и Роло. Он пристально посмотрел на/Фиону, но направился не к ней, а к своей сестре, сидевшей здесь же, за столом. Брат и сестра о чем-то коротко переговорили — так тихо, что Фиона не смогла услышать ни единого слова, — и вместе покинули зал.
   Фиона понятия не имела о том, как сложится ее дальнейшая жизнь. Вполне возможно, что Торн расстанется с ней. Его вполне могут вынудить к этому. Если он не выдержит и поступит так, что ж, она поймет его и даже не станет осуждать.
   — Ну, в чем дело? — спросила Бретта, выйдя на двор вслед за своим братом.
   — Подожди, — ответил тот и повел ее подальше, в такое место, где их наверняка никто не смог бы подслушать.
   — Ну не тяни, — поторопила его Бретта. — Что случилось? Если дело касается меня, я желаю все знать немедленно.
   Роло остановился, затем повернулся лицом к сестре. То, о чем ему предстояло рассказать, было настолько нелепо и неприятно, что Роло замялся, не зная, с чего начать. Наконец он нашел первые слова:
   — Торн и Фиона обвенчались прошлой ночью. У христианского священника.
   Бретта сдавленно вскрикнула.
   — Нет! Не может быть! Я не переживу этого! Он… Как он мог так поступить со мной!
   — Неважно, главное — он это сделал. А теперь предлагает отцу выдать тебя за Торольфа. Я хотел бы заключить этот брак. Поверь, Бретта, это небольшая разница.
   — Для тебя — может быть, а для меня очень большая. Торн должен унаследовать все земли после смерти своего отца. Земли и титул. Торольф — второй сын, ему мало что обломится.
   — Олаф обещал выделить Торольфу большой кусок. Это да плюс твое приданое… Побираться тебе не придется!
   — О нет! Мне недостаточно того, о чем ты говоришь. Мне нужен именно Торн. Фиона околдовала его, он не в своем уме. Если бы не ее заклятие, черта с два он женился бы на этой ведьме!
   — Предположим, что все это так. Но в любом случае Торн не согласен ни на то, чтобы расторгнуть свой брак с Фионой, ни на то, чтобы отослать ее прочь.
   — Их венчал христианский священник, — злобно усмехнулась Бретта. — А это ничего не значит. Разве Олаф готов признать Фиону женой Торна?
   — Нет. Олафу она очень не нравится. Но, с другой стороны, Торн — взрослый мужчина и вправе поступать так, как считает нужным.
   — Я подожду, пока Торн не переменит свое решение, — решительно заявила Бретта.
   — Ты выйдешь за Торольфа, — негромко, но веско сказал Роло. — Выслушай меня внимательно, Бретта. Кто такой Торн? Воин, боец, берсеркер. Его место — в самой гуще битвы. Но в битвах люди так часто гибнут. А в море? Разве мало мужчин находят свой конец в море? Торн не из тех, кто подолгу засиживается на берегу.
   Вскоре он уйдет в очередной поход. Кто может поручиться за то, что он вернется? Торольф — совсем Другое дело. Он храбрый мужчина, но не боец. — Роло набрал в грудь воздуха и продолжил после драматической паузы: — Мало ли чего может случиться. Любой человек смертен, всем это известно. И причин для смерти предостаточно. Вот и подумай, что будет, если Торн умрет. Торольф унаследует все. А ты станешь здесь хозяйкой.
   Бретта пристально смотрела на брата, словно пытаясь проникнуть в тайную суть его размышлений. Похоже, это ей удалось, потому что морщины, набежавшие на ее лоб, вскоре разгладились, и она сказала:
   — Мне кажется, я начинаю понимать тебя, братец. Похоже, нам пора объединиться, поскольку наши интересы совпадают. Не секрет, что ты хочешь заполучить себе Фиону. Для того чтобы это произошло, ее нужно лишить защиты Торна. Не станет Торна — и Олаф с радостью отдаст эту девку тебе.
   Ответная улыбка Роло была совершенно сатанинской.
   — Молодец, Бретта. Впрочем, ты всегда умела понимать меня с полуслова. Так что, могу я сказать старому Олафу, что ты согласна выйти за Торольфа?
   — Разумеется. Я выйду за Торольфа, и я хочу, чтобы наша свадьба состоялась поскорее — до конца лета. Кто знает, что нас ждет в самом ближайшем будущем? — Бретта слегка прищурилась и продолжила с холодной усмешкой: — Ведь, как ты говоришь. Торн в любой момент может погибнуть, и тогда наследником Олафа станет Торольф.

8

   — А, так, это случилось? — такими словами встретил Фиону Бренн, когда та пришла в зал и села на его скамью. Старик окинул девушку пронизывающим взглядом и продолжил: — Твой муж уже лишил тебя девственности?
   Фиона смущенно потупилась, но ответила:
   — Да.
   — Он не поранил тебя? Не был с тобою груб?
   — Нет. Вовсе нет. Он вел себя удивительно, он был даже нежен.
   — Бретта уже знает?
   — Наверное, Роло рассказывает сейчас своей сестре о том, что произошло прошлой ночью, — ответила Фиона. — Я видела, как они выходили отсюда вместе.
   — Думаю, это придется Бретте не по вкусу.
   — Узнав о решении Торна, она станет смертельно опасной, эта женщина, — сказал Бренн. — Остерегайся ее, дитя мое.
   Он увидел направляющегося к ним Торна и поспешил исчезнуть, Фиона не успела ни удержать его ни спросить о чем-либо.
   Подошел Торн.
   — Весь дом гудит от слухов, — сказал он, протягивая Фионе руку. — Пойдем, я хочу, чтобы ты сидела за столом рядом со мной.
   — Разумно ли это? — спросила Фиона. — Ведь ненависть твоих людей ко мне только усилится, если ты посадишь меня за один стол с ними.
   Внезапно, словно из пустоты, перед ними явился Бренн.
   — Иди со своим мужем, Фиона, — провозгласил он. — И не бойся — викинг сумеет защитить тебя.
   Торн поднял на Бренна злобный взгляд.
   — Теперь ты доволен, колдун? Я ничего не могу с собой поделать. Где моя голова? Где мой ум? Вы двое украли мою душу. Вы заставили меня поступить против воли отца и взять Фиону в жены. Я сделал это. У меня нет сил противиться вашему колдовству, у меня нет сил прогнать Фиону прочь. Ну что, ты доволен, старый пень?!
   Бренн не рассердился и не огорчился. Он смотрел на Торна и сочувственно улыбался.
   — Да, викинг, дела идут так, что можно быть довольным. А если ты заглянешь поглубже в свое собственное сердце, ты увидишь, что все это не чьи-то каверзные проделки. Все в этой жизни происходит с нами лишь по воле божьей.
   — Х-ха! — фыркнул Торн. — Я не верю в вашего христианского бога. А что до моего сердца, то мне незачем в него заглядывать — я и так знаю, что оно ожесточилось против ведьм и колдунов. Можете напускать мне тумана в мозги, можете держать в цепях мою душу, но в глубине сердцам всегда останусь самим собой.
   — Упрямство — плохая черта, викинг, — заметил Бренн. — Выслушай меня, и выслушай внимательно. Тучи сгущаются над твоей головой. К. сожалению, я не знаю точно, откуда ждать напастей тебе и Фионе.
   — Не говори загадками, колдун. Разъясни свои слова.
   — Если бы я мог, викинг, если бы я мог! Я чувствую опасность, но не могу точно сказать, от кого она исходит.
   — Сказать такое все равно что ничего не сказать! — огрызнулся Торн и потянул Фиону за локоть. — Пойдем подальше от этого сумасшедшего.
   Он подвел Фиону к длинному, заставленному блюдами столу и разыскал для себя и своей жены свободное местечко на лавке. В ту же минуту все, кто сидел рядом с ними, встали со своих мест и пересели подальше. Лавка мигом опустела.
   — До чего же они не любят меня, — сказала Фиона.
   — Еще бы! Ведь они прекрасно видят, что сделала со мной твоя черная магия, и очень боятся, что ты и их можешь заколдовать.
   — Я ничего плохого не делала, — наверное, в сотый раз произнесла Фиона. — Ты напрасно меня в этом обвиняешь. Я вовсе не обладаю ни какой-то особенной силой, ни тем более черной магией.
   — Но не тебя ли прозвали твои земляки Ученой Фионой? Ведь неспроста они это сделали?
   — Да, но только…
   — Разве ты не обладаешь даром предвидеть то, что еще не произошло, но непременно произойдет в будущем?