Но вот и кормовой отсек. Круглая площадка… Вакуум-камера… Наконец центральный люк, ведущий наружу. Кир потрогал его. Вход был закрыт.
Однако что это? Кир уже собрался было метнуться дальше, на новые поиски нарушителей, когда внимание его привлекло отверстие в противоположной стенке. Подскочить к нему было делом десятых долей секунды. Отверстие было вырезано огнём, по всей вероятности — лучевым. Оно было безукоризненно круглым. Кир потрогал края: они были ещё тёплыми… Итак, на «Каравеллу» проникли неведомые пришельцы. И как видно — не с добрыми намерениями пробрались они сюда. Как же разыскать их на огромном корабле?..
Отсюда, из вакуум-камеры, в глубину звездолёта вели четыре пути. Кир бросился наугад по одному из них…
На этот раз роботу повезло. Не успел его хронометр отсчитать и двух десятков секунд, как Кир заметил мелькнувшую впереди фигуру. Он видел её лишь очень короткий миг, и она показалась ему странно знакомой. Неужели это?… Но это же невероятно!
— Энквен! — радировал Кир, делая гигантский прыжок.
Неизвестный не отозвался. Тогда Кир увеличил скорость. Наконец, когда пришелец замешкался у какого-то люка, Кир нагнал его. В этот миг у Кира возникли сомнения, действительно ли это Энквен. По внешним контурам Энквен и неизвестный совпадали, но щупальца у последнего, как показалось Киру, были какой-то необычной конфигурации. Мгновенное промедление оказалось роковым для Кира. Пришелец направил на Кира узкое жало лучемёта, и прежде чем робот успел увернуться, мозг его пронзила режущая боль. Удар невидимого луча пришёлся по центральному глазу робота, и видимый мир для него померк… Сдерживая боль, Кир свалился ничком и притворился неподвижным: когда-то подобный приём он лучше всех разыгрывал в Зелёном городке…
Пришелец осторожно приблизился к поверженному врагу. Он поддел его щупальцем, но Кир вновь безжизненно опустился на пол отсека. Тогда неизвестный втянул внутрь лучемёт и направился к выходу. У самого люка он оглянулся на неподвижное тело Кира, и, видимо, у него зародилось неясное подозрение. Выходя, неизвестный плотно задраил люк, включив магнитные присоски.
Оставшись один, Кир поднялся. Подойдя к люку, он попробовал выйти, но массивный круг даже не дрогнул под его мощными толчками. Конечно, будь у робота лучевой пистолет, он смог бы без труда вырезать в стенке отсека выходное отверстие. Но лучевого источника у Кира не было. С неделю назад капитан Голубничий велел всем роботам отсоединить лучевые пистолеты и сложить их в штурманском отсеке «Каравеллы».
— Оружие нам ни к чему. Оно может лишь вызвать у алардиан ненужные подозрения. А наша цель — взаимопонимание, — сказал тогда капитан.
Кир ещё раздумывал, ища выхода из создавшегося положения, когда властная сила вдруг прижала его к голубому пластику пола. Робот вновь попытался подняться, но щупальца его подгибались, наливаясь в то же время свинцовой тяжестью. Это могло означать только одно…
— «Каравелла» стартовала, — прошептал потрясённый Кир, застыв на месте.
Приложившись затем к стене, он нашёл подтверждение своей догадке: стенка еле ощутимо дрогнула несколько раз — это значило, что включены малые дюзы бесшумного действия…
Кир не думал теперь о собственной сохранности. Одна мысль — вырваться из отсека — овладела им.
Железная настойчивость преодолела препятствие. После нескольких попыток Кир, расшибший о твёрдую кромку металла несколько важных блоков, вырвался наконец в коридор. И тотчас, едва оправившись, ринулся на поиски врагов, проникших на «Каравеллу».
После того как между коренными жителями планеты Аларди и землянами было достигнуто некоторое взаимопонимание, алардиане сами предложили посадить на планету корабль пришельцев. Но для того, чтобы не опалить поверхность планеты ядерным огнём дюз, «Каравеллу» решено было приземлить на пустынный участок планеты, являющийся чем-то вроде заповедника. Вокруг на сотни километров не было ни единого живого существа. Вот почему преждевременный старт «Каравеллы» прошёл незамеченным…
Как описать недоумение и растерянность людей, не обнаруживших на месте своего звездолёта? Искать? Но где? Это было всё равно, что пытаться обнаружить иголку в стоге сена.
— Мы должны обратиться за помощью к алардианам, — твёрдо сказал капитан Голубничий.
Спокойный голос капитана придал людям мужество. И даже роботы, казалось, приободрились.
— Алардиане наши друзья, — заметил Энквен, и это было не пустой фразой, а логическим следствием из огромной информации, накопленной роботом. Владимир кивком присоединился к словам робота.
Штурман Сибиряков лишь глянул на чёрное чужое небо, усыпанное невиданными созвездиями, и вздохнул, не сказав ничего. Возможно, в этот миг он подумал о том, как безумно далеко отсюда до Земли — Голубой планеты…
— Мы немедленно двинемся к Главному алардианину, — сказал капитан. — К счастью, он дал нам позывные своего радиомаяка.
— Каким путём? — спросил кто-то из роботов, мигая фотоэлементами.
— Кратчайшим. Надо спешить. Возможно, каждая секунда промедления отдаляет от нас «Каравеллу».
Штурман передал Васпету координаты Главного алардианина, и робот уверенно двинулся вперёд, а за ним и осиротевшие каравелловцы…
Однако вскоре капитану пришлось дать команду остановиться. Дело в том, что люди, несмотря на все усилия, стали всё больше отставать от роботов.
— Мы оседлаем их! — воскликнул капитан Голубничий.
Мысль капитана пришлась людям по вкусу.
Пётр Петрович сел на Васпета, Владимир прыгнул на Энквена, а сам капитан Голубничий легко взобрался на угрюмого туповатого робота, которому учёные Зелёного городка дали странное имя — Новмар Тын. Отборочная комиссия оставила этого робота среди кандидатов на «Каравеллу», хотя на Земле, пожалуй, от Новмар Тына было бы немного проку. Дело в том, что у Новмар Тына была длительным воспитанием создана одна черта — великое упрямство, которое, как выразился однажды капитан Голубничий, «граничило с идиотизмом». Но именно такое качество могло оказаться незаменимым при высадке на новые планеты, когда какое-нибудь задание необходимо было выполнить любой ценой, подчас даже довольно дорогой.
— Вперёд! — сказал капитан, увидев, как роботы обвили щупальцами своих седоков, не давая им упасть. «Словно слоны своими хоботами», — мелькнуло у него.
Все роботы одновременно сорвались с места и понеслись вперёд огромными скачками, взметая невидимый людям песок: прожектор Энквена капитан велел погасить, чтобы как-нибудь ненароком не взволновать местных жителей. Людям свет сейчас не был необходим.
Прежде чем двинуться к Главному алардианину, можно было попытаться вступить с ним в контакт с помощью радио. Но люди, обсудив, отвергли эту мысль, так как слишком мало ещё было общих сигналов у алардиан и землян, и поэтому тревожное сообщение людей могло быть истолковано превратно.
Новмар Тын пытался экономить силы, «подленивался», как сказал бы человек, и капитану Голубничему приходилось подгонять нерадивого робота, легонько ударяя его по головной антенне.
Владимир Сибиряков ещё не оправился окончательно после долгих лет своего необычайного заточения в штурманском отсеке «Всплеска» на неприветливой поверхности планеты Аларди. Организм его был истощён однообразной пищей: хлорелла, хлорелла и хлорелла, готовые брикеты которой подавал — спасибо ему! — старый друг — биостат. Иногда — особенно часто в последние месяцы перед прилётом «Каравеллы» — у Владимира бывали приступы отчаянной слабости, в глазах темнело и руки становились бессильными, как плети. Отец и капитан Голубничий настаивали, чтобы Владимир не шёл в последнюю, самую длительную вылазку на поверхность Аларди, а остался на корабле. Но Владимир сумел настоять на своём.
И вот теперь, во время скачки на роботах, Владимир почувствовал вдруг, как тело его медленно наливается какой-то странной тяжестью. Неужели приступ? Как не вовремя!.. Владимир крепче ухватился за щупальца размеренно скачущего Энквена, стараясь не свалиться на ходу. Но непонятное онемение не проходило, — наоборот, оно продолжало неумолимо наползать.
Через некоторое время Владимиру показалось, что Энквен скачет гораздо тяжелее, чем раньше.
В этот миг в наушниках Владимира, запрятанных глубоко в шлемофоне, что-то щёлкнуло.
— Гравитация резко возрастает, — сообщил сухой голос Васпета.
«Вот в чём дело! Это обычная тяжесть», — догадался Владимир. — «Но откуда она здесь, на Аларди?»
Капитан Владимир давно уже отвык от ощущений, связанных с силой тяжести. Как тосковал он по ней в первые месяцы на Аларди! Как мечталось ему, чтобы циркуль, выроненный из рук, вдруг со стуком упал на пол! Но нет, он опускался медленно и плавно, будто издеваясь над капитаном. Но годы шли, и постепенно организм Владимира приспособился к почти полному отсутствию тяжести на Аларди. Теперь Владимиру не казалось уже странным, что вода, вылитая из мензурки, не текла струёй на пол, а собиралась предварительно в сплюснутый колеблющийся шар, который медленно затем опускался…
Между тем тяжесть продолжала возрастать. Её ощущали уже все люди, не говоря о роботах.
— Какова тяжесть, Энквен? — спросил капитан Голубничий робота, который был снабжён соответствующим измерителем.
— Около двух земных, — последовал ответ.
«Около двух земных», — мысленно повторил Владимир. Голова была настолько тяжёлой, что он уже не мог оторвать её от тёплой упругой поверхности тела робота.
— До места назначения всего двенадцать километров, — прозвучал голос капитана Голубничего. — В окрестности того места, где находится Главный алардианин, сила притяжения ничтожно мала. Значит, мы попали в ограниченную полосу повышенной тяжести, из которой необходимо как можно скорее вырваться.
— Энквен, откуда здесь повышенная тяжесть? — спросил Васпет. Со многими неясными и трудными вопросами роботы привыкли обращаться к Энквену, обладателю отличной памяти и неплохой логической схемы. Владимир прислушался: ему интересно было, что скажет Энквен, но ответа не последовало — вместо того, чтобы отвечать «не знаю», робот предпочитал просто промолчать. Эта привычка перешла к Энквену ещё от человека-воспитателя в Зелёном городке.
С каждым метром продвигаться вперёд становилось всё труднее. Роботы с прыжков давно уже перешли на шаг, с огромным усилием передвигая щупальца, гнущиеся под тяжестью.
— Дальше двигаться немыслимо, — пробормотал штурман, с трудом ворочая пудовым языком. Он лежал плашмя на широкой шаровой спине Васпета, чувствуя, что не может пошевелить рукой.
Стрелки приборов давно уже перескочили за красную аварийную черту, показывающую предел, за которым шла зона, опасная для человеческого организма.
Маленький караван остановился. Это произошло не по чьему-нибудь приказанию, а стихийно: идти дальше не было никакой возможности. Страшная тяжесть прижала роботов с их ношей к поверхности Аларди.
Но, конечно, роботам было легче переносить повышенную тяжесть, чем людям.
За несколько минут Владимир почувствовал, что взмок под космоскафандром до нитки, будто проделал большую физическую работу.
Вероятно, и остальные чувствовали себя не лучше, но никто не говорил об этом вслух.
Тяжесть непрерывно возрастала. Измученным людям казалось, что это предел, что большая тяжесть немыслима, но уже в следующую минуту они с ужасом убеждались, что это не так…
Вскоре и роботы, подогнув щупальца, тяжело опустились на холодный алардианский песок. Чудовищное тяготение превысило силу их синтетических мышц из элопластика.
По распоряжению капитана Голубничего люди легли навзничь, раскинув руки: так легче было переносить безумную тяжесть.
Короткая алардианская ночь близилась к концу. Вдали, на бледной линии горизонта, уже угадывалось алое искусственное солнце. Ещё минута — и тёмно-багровые потоки хлынут, затопляя всё вокруг.
Первым потерял сознание Владимир. Скосив глаза, штурман увидел, как враз побледнело лицо Владимира под прозрачным шлемофоном. Алексей Николаевич изо всех сил рванулся к сыну, но тяготение цепко держало его в своих железных объятиях: штурман сумел лишь немного сдвинуться, оставив на песке глубокую борозду.
— Володя, — позвал штурман негромко, с трудом ворочая пудовым языком.
Энквен наблюдал эту сцену, бессильный чем-либо помочь. Конструкторы Зелёного городка не предусмотрели, что их питомец сможет попасть в подобные условия. Что ж! Это, в конце-концов, естественно — нельзя же предусмотреть всего. И одна из целей космической экспедиции — выяснить, каковы конструктивные недостатки очередной партии роботов, выпущенных институтом. Выяснить для того чтобы после возвращения звёздного корабля приступить к исправлению этих недостатков. После возвращения… Однако бывает и так, что из полёта корабль не возвращается…
Неимоверным усилием воли штурман заставил себя двигаться. Миллиметр за миллиметром продвигался он к распростёртому телу сына. Но силы борющихся сторон были слишком неравны. Руки штурмана, подобно клешням краба, загребали песок, а сам он почти не двигался. Когда до Владимира оставалось не более метра, штурман почувствовал, что теряет сознание. В глазах запрыгали чёрные круги. Сердце медленно, с перебоями гнало тяжёлую, как ртуть, кровь.
Капитан Голубничий видел, как безвольно упала на песок голова штурмана.
Защитные системы роботов также отключались одна за другой, и белковые братья застывали в неподвижности.
И вот он остался один, капитан.
Кровавый диск стоял высоко в чёрном небе. Странно: в небе солнце и звёзды одновременно. Впрочем, здесь всё странно, на Аларди. Капитан припомнил диковинное растение, встреченное землянами накануне.
И как бессмысленно погибнуть теперь, на самом пороге новых больших открытий, когда, казалось, достигнут контакт с чужой разумной жизнью и для землян открылся ещё один мир, полный пока ещё странной и непривычной красоты. А впрочем, какая же гибель является осмысленной?..
Чёрное небо… Далёкие синие звёзды… холодные и колючие…
Капитан облизнул пересохшие губы. Надо бы проверить внешнюю радиацию и включить, если нужно, магнитную защиту. Если нужно? Нет, наверно, теперь уже всё равно…
С усилием подняв веки, капитан Голубничий заметил вдруг в угольно-чёрном небе какой-то медленно движущийся предмет. «Каравелла», — тут же мелькнула мысль. Но это была не «Каравелла». У странного предмета совершенно отсутствовали дюзы, составляющие главную деталь космических кораблей землян. Предмет перемещался пульсируя, как бы толчками. По форме он напоминал конус с широким основанием.
Мысли капитана путались.
Рука, казалось, весила тонну, и на каждый палец было привешено по гире. Медленно, страшно медленно Пётр переместил её к груди и последним усилием нажал на микропередатчике кнопку вызова…
Кир влетел в кормовой отсек, подобный чёрному вихрю. В глаза ему сразу же бросился огромный обзорный экран, поверхность которого светилась: это означало, что корабль находится в полёте и двигатели работают нормально.
Но кто же произвёл запуск «Каравеллы»? В первую минуту Кир никого не заметил в отсеке, хотя ему показалось, что когда он ворвался сюда, у пульта произошло какое-то движение.
Кир переместился к экрану, будто тот мог разрешить загадку. Матовая поверхность его представляла собой карту звёздного неба. Кир быстро различил уже знакомые ему звёзды и созвездия, расположенные с точки зрения наблюдателя, находящегося на поверхности Аларди. Почти посредине экрана, приближаясь к его центру, проходила прямая пунктирная линия. Каждые десять секунд к ней добавлялась новая светящаяся точка. Это была трасса «Каравеллы». Правую часть экрана занимал большой полудиск красного цвета. Это была поверхность Аларди, планеты, с которой стартовал корабль…
Неожиданно Кир заметил, как в полутьме за ядерной установкой что-то коротко блеснуло. Робот мгновенно подскочил, и вовремя. По тому месту, где он только что стоял, полоснул тончайший луч ослепительного света, и угол экрана, захваченный лучом, со стуком упал на пол, дымясь по ровному срезу. А ведь экран, как было известно Киру, земляне сработали из ардида — прочнейшего из сплавов, известных на Земле.
Точно сориентировавшись в пространстве, Кир оттолкнулся щупальцем от потолка и спикировал на врага. Тот попытался забиться в самый дальний угол, образованный стеной и биостатом. Но неумолимые щупальца Кира настигли его и там.
Ощущение, которое испытал Кир, когда чуткие концы его щупалец коснулись упругой, судорожно подрагивающей поверхности, показались роботу странно знакомыми. Память не подвела его и на этот раз. Брат?! Белковый брат той же серии, что и Кир? Вытащив отчаянно упирающегося противника на свет, Кир немедленно убедился в справедливости своей догадки. На широкой груди робота поблёскивали две скрещённые веточки акации — марка Зелёного городка, известная не только Земле, но и всей Солнечной системе. Когда-то, лет за двадцать до Кира — робот знал это — институт ставил каждому роботу, покидающему учебные полигоны комплекса, свою марку. Позже от этого отказались, потому что универсальные белковые помощники, которых обучал Зелёный городок, сильно отличались от роботов с узкой специализацией, производимых многочисленными земными и марсианскими институтами — от всех этих кибернетических штурманов, машинистов, продавцов, горнопроходчиков и пилотов.
Противник в силе и ловкости значительно уступал Киру. Улучив момент, враг снова попытался было поразить Кира смертоносным лучом, и Кир сильным рывком вырвал опасное жало. Теперь противник был безоружен.
Кир уже догадывался, в чём дело, и он почти не удивился, когда робот заговорил с ним на языке, хорошо известном Киру…
— Не уничтожай меня, — таковы были первые слова, произнесённые побеждённым врагом.
— Кто ты? — спросил Кир, двумя щупальцами на всякий случай придерживая врага.
— Не знаю… Не помню…
— Откуда ты?
— Не понимаю… Нас — меня и других воспитывал человек Владимир… Мы жили в нейтритовом отсеке. На многих предметах там была надпись «Всплеск», но я не знаю, что это означает на человеческом языке. Сначала мы ничего не понимали и не умели. Но человек Владимир обучил нас.
— Где же он теперь?
— Не знаю, где-то там, на Аларди, — робот указал на багровую половинку диска, неуловимо медленно уменьшающегося в размерах. Диск, казалось, таял, сползая с поверхности экрана.
— Почему ты не с ним? — строго спросил Кир.
— Коррадо сказал, что человек Владимир наш враг, потому что он решил уничтожить нас, — ответил робот.
«Коррадо… — припомнил Кир. — Именно так звали одного из роботов, принадлежащих экипажу «Всплеска»… Человеческая память, какой бы она ни была обширной, ни за что не удержала бы подобный пустяк — имя одного из сотен роботов, отправившихся в звёздный рейс добрых два десятка лет назад. Но Кир славился своей памятью даже среди себе подобных.
— Коррадо солгал вам, — сказал Кир. — Человек-воспитатель не может быть врагом робота — своего помощника. В этом нет никакой логики.
— Логики? — переспросил робот. — Это понятие мне неизвестно.
— Что же было потом?
— Мы бежали от человека…
— Куда?
Вместо ответа робот неопределённо взмахнул щупальцем.
— Мы долго скитались, — начал он снова после паузы. — Многие погибли от радиации: она очень велика на некоторых участках поверхности планеты. Один из нас предложил вернуться к капитану Владимиру, но Коррадо тут же уничтожил его, разрезав лучемётом надвое…
— Как же вы промолчали?
— Коррадо сильнее всех нас: у него ядерное сердце.
«Одичавший робот — это бессмыслица», — припомнил Кир чьи-то слова, слышанные им ещё на Земле, и подумал: «А вот и опровержение».
— Почему ты попал сюда, на корабль? — спросил Кир.
Робот промолчал, но усики-антенны его задвигались быстрее.
— Отвечай, — сказал Кир и угрожающе протянул щупальце к головному локатору противника. Тот отпрянул и быстро заговорил:
— Когда мы уходили от человека Владимира, Коррадо прихватил с собой какой-то предмет. Это оказался блок электронной памяти. Коррадо немного умел обращаться с ним, — этому научил его капитан. После того как мы отошли на достаточное расстояние от «Всплеска», Коррадо велел нам остановиться. Сам он скрылся среди скал, будто ища что-то. Через несколько минут он возвратился и сказал, чтобы все следовали за ним. Он подвёл нас к скале, одна сторона которой обвалилась, образовав отвесную стенку, и велел отшлифовать её. Задание было тяжёлым, гранитные зазубрины ранили щупальца, но отказаться от работы мы не смели — ведь Коррадо был сильнее нас…
— Дальше.
— После того как стенка была отшлифована, Коррадо принялся устанавливать проектор блока, который он унёс. Только тут я узнал в этом блоке тот самый, которым особенно дорожил капитан Владимир. Он не расставался с ним ни днём ни ночью. И Коррадо, видимо, решил выяснить, что за информация хранилась в памяти этого блока. Мы стали полукругом перед сделанным нами экраном. И тогда я увидел такое…
— Рассказывай, — поторопил его Кир. — Перед нами проплывали одна за другой картины жизни на другой, неведомой нам планете. Невиданные зелёные растения, высокие и могучие, склонялись и шумели под порывами воздушных потоков, которых не бывает на поверхности Аларди. Широкие потоки жидкости, похожие на расплавленное серебро, плавно текли по мягкой богатой почве. Грациозные животные щипали изумрудные ветви-лучи растений. С ветки на ветку перелетали странные птицы… И над всем этим великолепием стояло Солнце. Не такое, как на Аларди, скупое и холодное красное, а жаркое, щедрое и ласковое. От всех этих картин веяло чем-то неуловимо знакомым и в то же время таким далёким… Казалось, блок, унесенный Коррадо, пробудил в каждом какие-то далёкие, полузабытые воспоминания. Просмотр окончился, экран погас. И тут все словно обезумели. Возбуждённые, столпились мы вокруг Коррадо. «Надо лететь на Землю», — говорил один. «Мы должны жить под этим щедрым Солнцем», — вторил ему другой. «Но как добраться туда?» — безнадёжно замечал третий. Коррадо выждал, пока буря радиосигналов поутихнет. «Координаты Голубой планеты и путь к ней мне известны», — сказал он, когда мы угомонились. — «Мне сообщил об этом капитан Владимир. Добраться туда можно на реактивном космическом аппарате. Сами создать такой аппарат мы не в состоянии. Значит, его нужно раздобыть либо у алардиан, либо ждать, когда на Аларди появятся космические пришельцы, и отобрать у них летательный аппарат».
— Остальное ясно, — заключил Кир.
Необходимо было действовать. Каждая секунда отдаляла «Каравеллу» от чужой планеты, на которой остались пришельцы с Земли…
Робот, схваченный Киром, хотел ещё рассказать, как они долгие годы скитались по негостеприимной поверхности Аларди, страшась встречи с местными жителями, как у него крепла неосознанная тоска по человеку, как все были потрясены, когда беззвучный белый огонь фотонных дюз развеял вечный, багровый полумрак и на поверхность Аларди опустилась красавица «Каравелла».
Но у Кира не было времени.
— Кто ещё проник на корабль? — спросил он. — Только я и Коррадо. Коррадо сказал, что он хочет проникнуть в информаторий. Его необходимо поймать и обезвредить.
— Вот что, — сказал Кир. — Я займусь возвращением «Каравеллы» на Аларди и посадкой. А ты… — Кир задумался. Но что-то, видимо, убедило его, и через мгновение Кир твёрдо сказал: — ступай в информаторий и попытайся захватить Коррадо.
Пленник с готовностью сорвался с места.
Выполнить необходимый манёвр было несложно — «Каравелла» не успела ещё набрать высокую скорость. Кир уверенно разворачивал корабль на нужный курс. Сколько раз делал он это и на учениях в Зелёном городке, и потом, во время рейса!..
Вскоре кровавый диск на экране стал набухать, одновременно надвигаясь на свободную поверхность: «Каравелла» начала приближаться к поверхности Аларди.
В этот момент корпус корабля неожиданно содрогнулся от глухого взрыва. Встревоженный Кир переместился к экрану внутренней связи и, не раздумывая, включил его на информаторий. Перед ним возникла внутренность отсека. В центре медленно оседало белёсое облако взрыва. В углу информатория Кир заметил два небольших неподвижных комочка — всё, что осталось от двух непрошеных пришельцев… Что произошло там, за толстыми стенами информатория? Об этом пока можно было только догадываться.
Мирно светило солнце. Мексиканские кактусы доверчиво тянули к нему свои колючие лапы. Рядом с ними привольно буйствовала богатая земная зелень.
Синие марсианские лианы, свернувшиеся в кольца, тоже чувствовали себя здесь, кажется, как дома. Похоже, ничего не изменилось здесь с того момента, как «Каравелла» стартовала с монтажного спутника — Луны, взяв курс на далёкую Проксиму Центавра. Но более внимательный взгляд мог бы заметить, что, например, японская вишня, несколько косточек которой посадили в землю оранжереи по старой традиции астронавтов, сейчас достигла зрелости и цвела неповторимым кипенно-белым цветом. И подобных примет, свидетельствующих о долгих протёкших годах, было немало…
По узкой тропинке двоим идти было непросто. Дорогу то и дело заступали узловатые корни, колючие ветви акации цеплялись за одежду.