В километре от каменоломни проходило асфальтированное шоссе, соединяющее Зиттин с городом Кенн. От шоссе к зданию сворачивала дорога, засыпанная мелким гравием и обсаженная кустами акаций. Дорога подходила к воротам ограды, тяжелые железные створки которых всегда были закрыты.
   Тут же у ворот виднелась дверь с круглым окошечком, за дверью проходная будка.
   В будке стоял пустой деревянный стол, у стола - табурет. На табурете сидел здоровенный дежурный с кирпичным лицом. Одет он был в гражданский костюм: серый пиджак, на голове кепка с пуговкой, однако, когда дежурный прохаживался у ворот, в его походке чувствовалась военная выправка.
   У дежурного работы немного - через будку проходили редко: В ворота проезжали то крытый служебный грузовик, то санитарная машина с красным крестом на кузове. Дежурный, не вставая с табурета, протягивал руку, поворачивал рычаг на стене, и массивные створки ворот бесшумно и легко распахивались.
   Но когда к воротам, мягко шурша по гравию аллеи, без сигнала подкатывала белая спортивная машина, с задернутыми шторками, дежурный вскакивал с табурета. Он торопливо хватался за рычаг и провожал машину почтительным поклоном. В его глазах, похожих на оловянные пуговицы, появлялось выражение страха.
   На мощных каменных устоях, поддерживающих створки ворот, врезаны две эмалевые дощечки. На одной, которая побольше, черными выпуклыми буквами было написано: "КЛИНИКА Ns.11" А на другой, что поменьше: "СВИДАНИЯ С БОЛЬНЫМИ ЗАПРЕЩЕНЫ!"
   Утро.
   Только что поднявшееся солнце осветило косыми робкими лучами серые стены клиники, аллею, кусты акаций. В кустах проснулись беззаботные пичужки и затеяли веселую возню, сбрасывая с листьев сверкающие капельки росы.
   Двор клиники пуст. Лишь по дорожке, проложенной вдоль главного фасада, бродил одинокий уборщик в синем измазанном халате...
   Уборщик дряхл, немощен и неопрятен. Седые нечесаные волосы космами свисали из-под мятой шляпы, блином сидевшей на голове. Бесцветные глаза, полуприкрытые синеватыми веками, смотрели бессмысленно.
   И странно было видеть на таком лице красивый, с горбинкой нос, и на нем очки в изящной золотой оправе.
   Подбирая с земли мусор, уборщик посыпал дорожку белым морским песком.
   Тихо было вокруг. Только из кустов доносилось птичье щебетание, да изредка звякала по ведру железная лопатка уборщика. Дежурный в будке, склонив голову на стол, сонно посвистывал носом.
   Вдруг протяжный крик пронесся над кустами акаций.
   Птичьи голоса замолкли. Дежурный вздернул голову, захлопал посоловевшими глазами. Крик еще висел в воздухе - страшный и непонятный, а в кустах уже опять завозились птицы, и дежурный дремал, уткнув лицо в сложенные на столе руки.
   В окне первого этажа отодвинулась темная штора.
   За стеклом появилась голова человека в белом капюшоне и в маске, похожей на противогазовую, которая закрывала рот и нос. Поверх маски были видны только светлые, в старческих морщинках, слегка косящие глаза. Уборщик в золотых очках возился под самым окном.
   При виде его сгорбленной фигуры в косящих глазах появилось странное выражение. Так мог смотреть скульптор на изваянную им статую, если статуя получилась такой, какой он ее замыслил.
   Уборщик тяжело, с натугой выпрямился. Он увидел человека за окном. И тут же ведро вывалилось из его рук, гримаса ужаса исказила его опухшее посиневшее лицо. Он прикрыл глаза грязным рукавом халата и заковылял испуганно куда-то в угол, загребая песок дорожки слабыми заплетающимися ногами.
   ...Длинная белая машина пронеслась по аллее и замерла у закрытых ворот клиники.
   Дежурный дремал в своей будке...
   Дверка машины открылась и на дорогу неторопливо вышла женщина в шелковом вечернем платье, с меховой пелеринкой на плечах. Стягивая с рук длинные шоферские, с твердыми отворотами, перчатки, она направилась к проходной. Лицо ее было недобро спокойным.
   При скрипе двери дежурный приподнял голову, раскрыл сонные глаза, оторопело вскочил и вытянулся. Кирпичное лицо его заметно побледнело. Женщина секунду смотрела на него, глаза ее не выражали ни гнева, ни возмущения. Сделав два небольших шага, она сильно, с размаха ударила дежурного отворотами перчаток по лицу один раз, другой...
   Дежурный, сопя носом и дергая перекосившимся лицом, схватился за рычаг. Железные створки открылись, женщина села за руль, и машина въехала в ограду.
   Справа и слева от главного корпуса клиники отходили одноэтажные пристройки, не похожие на больничные,- очевидно, это были помещения обслуживающего персонала. В окнах висели кружевные занавески и бархатные шторы. Поблескивал цветной мрамор подъездив.
   Крyто развернувшись, машина остановилась v ступенек подъезда.
   - Демарсе! - сказала женщина - голос ее был без различный и усталый. Вы будете спать здесь или поедете домой?
   В машине послышалась возня, и в дверку высунулась заспанная помятая физиономия мужчины. Он посмотрел на синеющее небо и прищурил выпуклые нагловатые глаза.
   - A вы? - спросил он.
   - Я пойду отдохну пару часов,- ответила женщина, уже поднимаясь по ступенькам.
   Мужчина посмотрел ей вслед покорным, по-собачьи преданным, взглядом, Возьмите меня с собой.
   - Пожалуйста. Я могу положить вас на диване к приемной. Вы как-то уже спали на нем.
   - Ну нет,- попробовал пошутить мужчина.-Лучше я лягу спать на мостовой... Пожалуй, я поеду обратно в клуб.
   - Как хотите. Сейчас я пришлю к вам шофера.
   Не оборачиваясь, женщина прошла в двери, которые предупредительно, как бы сами собой, открылись перед ней. Она прошла по коридору, устланному мягкой дорожкой. Попавший ей навстречу служитель в белом халате, с пылесосом в руках, отступил в сторону и, вытянувшись, замер у стены. В маленькой приемной ее встретил второй служитель и с торопливой почтительностью открыл двери кабинета.
   Войдя, она бросила на письменный стол перчатки и рядом с ними записную книжку.
   Раскрывшиеся страницы книжки были исписаны мелким торопливым почерком, по-латыни...
   Новый лаборант Доктор Крейде взглянул на ручные часы и с нетерпением завозился на неудобном кожаном диванчике.
   Что за порядки в этой клинике! Уже два часа он сидит в приемной старшего врача, и неизвестно, сколько еще придется просидеть. Должна же быть в конне концов какая-то элементарная вежливость... Хотя, может быть, здесь нельзя этого требовать. Клиника производит довольно-таки странное впечатление. Высокий забор, охрана, колючая проволока... Кроме того, как он смог убедиться, о ней мало кто знает в городе. Полицейский у вокзала, как только доктор Крейде обратился к нему с вопросом, перестал быть любезным и ответил, что не знает в городе клиники под таким номером... Пришлось обратиться к шоферам такси. Но только пятый из опрошенных шоферов знал ее местонахождение. Он-то и привез сюда доктора Крейде, а то пришлось бы, пожалуй, ходить до вечера, разыскивая эту безвестную клинику.
   Доктор протер белоснежным платочком свои очки и с неодобрением посмотрел на мужчину в белом халате, безучастно сидевшего за столиком. Спрашивать егo о чем-либо бесполезно - он был глух и нем, как рыба, у которой он заимствовал свои глаза.
   Причем глух в самом прямом понимании, в этом доктор успел убедиться. Когда он начал докладывать о себе, на неподвижном лице служителя не отразилось ничего.
   Он просто протянул руку и доктор Крейде, не договорив начатой фразы, подал ему свои документы. Служитель унес их за дверь, через минуту вернулся и опять протянул руку. Пришлось отдать ему рекомендательное письмо господина Эксона, которое доктор хотел вручить старшему врачу сам. Служитель унес письмо в кабинет, вышел и молча показал на диванчик, на котором он, доктор Крейде, и сидит вот уже третий час.
   Странные служащие в этой странной клинике.
   На дворе попался уборщик с лицом дегенерата, но в золотых очках... Что же представляет собой старший врач?..
   Над столом служителя замигал красный сигнал и раздалось гудение узкого низкого тона, что доктор Крейде скорее почувствовал его, чем услышал.
   Рыбоглазый служитель сорвался с места и стремительно кинулся в кабинет.
   "Однако! - подумал доктор.- Здесь умеют муштровать служащих". Служитель быстро вернулся и знаком пригласил его пройти.
   Доктор Крейде встал с надоевшего диванчика, молодцевато выпрямился, поправил галстук-бабочку - всем видом показывая, что он-то не собирается здесь бегать рысью. Приняв чуть недовольный вид, солидно вошел в открытые двери. Он почти не удивился тому, что комната, в которую он вошел, не походила на врачебный кабинет. Стены ее были оклеены дорогими обоями, на окнах висели бархатные:портьеры, во весь пол расстилался пушистый ковер.
   .Угёл комнаты занимал письменный стол, на нем, рядом c чернильным прибором, стоял узкий хрустальный графин, очевидно, с вином; два высоких бокала сухо поблескивали острыми гранями.
   Кресло за столом было пусто. Доктор Крейде повел глазами по комнате и заметил женщину, полузакрытую оконной портьерой. Одетая в белую блузку и темную юбку, она стояла, скрестив руки на груди, привалившись плечом к оконному косяку.
   "Возможно, секретарь?" - подумал доктор и кашлянул. Женщина не пошевелилась. Доктор Крейде нахмурился.
   - Я бы хотел видеть старшего врача клиники, - произнес он раздельно.
   -Садитесь доктор,- сказала женщина, по-прежнему не поворачиваясь.
   Интонации ее ровного, глуховатого голоса были уверенные, хозяйские.
   Доктор приподнял брови. Однако, решив уже больше ничему не удивляться, он придал лицу безразличное выражение и с достоинством опустился в кресло у письменнoго стола.
   "Если эта девчонка на самом деле старший врач... что ж, тем лучше!" Доктор считал, что у него есть кое-какой опыт в обращении с женщинами Он принял в кресле более изящную позу и еще раз поправил галстук-бабочку.
   Женщина, наконец, повернулась от окна, подошла к столу и ленивым движением присела, но не в кресло, а на мягкий широкий подлокотник.
   - Где вы работали в последнее время, доктор Крейде? - спросила она. Глаза ее немного косили, доктор никак не мог уловить точное направление ее взгляда, и это слегка нервировало его.
   - В последнее время,- сказал он,- я работал у русских, в советской зоне Большого Берлина, фрейлейн...- Он сделал многозначительную паузу женщина не представилась ему, он решил научить ее вежливости, полагая, что она сейчас назовет себя. Однако женщина промолчала, неоконченная фраза повисла в воздухе.
   - Я не успел эвакуироваться,- добавил он.
   - Что вы там делали?
   - Работал врачом в бактериологической лаборатории. Был на хорошем счету, имел даже благодарность от советского командования.
   - Почему же ушли?
   Доктор Крейде пожал плечами, как бы считая наивным такой вопрос.
   - Я немец,- стазал он, опустив глаза.- Я патриот старой Германии. Поэтому, при первой возможности, я бежал в западную зону. Там я встретился с господином Эксоном, и он предложил мне съездить к вам.
   Женщина несколько секунд молча и беспеременно разглядывала его.
   - Доктор Крейде,- сказала она,- у меня в клинике работают только люди, которым я могу доверять. А доверять я могу только тем, судьба которых в моих руках. Я никогда не приняла бы вас к себе с такой биографией, если бы она на самом деле была такой, какую вы сейчас рассказали. Но господи Эксон прислал еще одну вашу биографию. В ней есть некоторые факты, заслуживающие внимания. Вы о них забыли рассказать.
   Доктор Крейде артистически правдоподобно выразил на лице недоумение, но предпочел промолчать.
   - Возможно, у вас были основания эти факты забыть,- продолжала женщина,- я попробую их напомнить... В последние годы войны вы работали в Германии, в одном учреждении... назовем его просто "лаборатория номер семь".
   Доктор Крейде попробовал протестовать, но его остановили коротким Движением указательного пальца.
   - В "лаборатории номер семь" производились опыты и исследования над ботулотоксином - колбасным ядом. Предполагалось использовать его в военных целях. Опыты затянулись, военные дела Германии пошли неважно, и тогда вы, предугадывая печальную развязку, решили заручиться поддержкой другого государства и продать ему секреты лаборатории. Но вам это сделать не удалось, вас поймали с поличным, и вы, спасаясь от кары, бежали к русским. Я пока ничего не перепутала?..
   С доктора Крейде уже слетела вся его заносчивость и невозмутимость. Он сидел, вобрав голову в плечи.
   - Я продолжаю. По окончании войны начались рлсследования военных преступлений. Стали известны кое-какие данные о "лаборатории номер семь". Опыты с ботулотоксином велись на живых людях. А этими люльми были русские военнопленные. И тогда вы, боясь разоблачения и виселицы, бежали в западную зону Берлина, справедливо считая, что за прошлые грехи против побежденной Германии вас некому будет наказывать Вы скрылись и просидели опасное время у господина Зксона. Потом он направил вас ко мне. И так, доктор, согласны вы с изложенными фактами?
   Доктор Крейде попытался клк-то осмыслить свое положение, но в голову не приходило ничего, кроме панических разрозненных мыслей. Он молча вытер платком мокрые ладони и не сказал ни да, ни нет.
   - Я хочу принять ваше молчание за положительный ответ,- продолжала женщина, усмехнувшись.- Вы можете не согласиться с такой биографией, она не из блестящих, я вас понимаю. В таком случае я сейчас же могу вернуть вам ваши документы. У меня, пока, нет надобности выдавать вас русским. Я могу предоставить вас собственной судьбе. Выбирайте!
   - Я... согласен, согласен,- наконец смог выговорить доктор.
   - Я так и предполагала. Очень хорошо, считайте себя с сегодняшего дня сотрудником клиники. Со всеми хозяйственными вопросами вы будете обращаться ко мне. Здесь называют меня фрейлейн Морге, я ничего не имею против, если вы будете называть меня так же. О вашем окладе мы договоримся особо.
   - Благодарю вас, фрейлейн Морге,- доктор Крейде выпрямился в кресле и попытался вернуть остатки потерянною достоинства.- Простите, одно время я слышал имя профессора Морге?..
   - Правильно, вы слышали о моем отце. Здесь вы будете заниматься в его лаборатории. С работой он познакомит вас сам... Теперь, самое главное, доктор Крейде,- женщина посмотрела на доктора твердым немигающим взглядом,возможно, что многое здесь вам покажется странным,- хотя вы кое-что и видели в пришлом, - но повторяю: возможно, что-нибудь вам покажется странным, или особенно интересным, то советую хранить все виденное и слышанное при себе. Предупреждаю,- голос фрейлейн Морге стал холодным,- не повторяйте своих любимых приемов, которые вы употребляли в прошлом. Здесь все может окончиться гораздо хуже для вас. Впрочем,- она поднялась с кресла и подошла к окну, у которого стояла перед приходом доктора,- наглядный пример всегда понятнее,- продолжала она,- подойдите сюда.
   Доктор Крейде вскочил, правда, не так поспешно, как сделал это рыбоглазый служитель, но все же гораздо быстрее, чем бы он это сделал полчаса тому назад.
   - Посмотрите вон на того человека,- сказала фрейлейн Морге.
   Окно выходило во двор клиники, и доктор увидел на песчаной дорожке уборщика в золотых очках. Тот стоял на коленях и лопаткой разравнивал насыпанный на дорожке цесок.
   - Вы, может быть, слышали фамилию доктора Шпиглера?
   - О да, фрейлейн Мopre. Я его очень хорошо помню, мы же учились с ним в одном институте, только он закончил его двумя годами раньше.
   - И вы его не узнаете?
   На лбу доктора Крейде гармошкой собрались морщины, он попытался сообразить, о ком идет речь. И поняв, бросил быстрый взгляд за окно и прошептал: - Не может быть!..
   - Да,- как бы с сокрушением сказала фрейлейн Морге.- Да! Это он, тот самый доктор Шпиглер, с которым вы когда-то учились. Он был помощником, лаборантом у моего oтца. То есть работал на том месте, на котором теперь будете работать вы,- уточнила она.- Он оказался чрезмерно общительным с посторонними людьми. Вот видите, как это повлияло на его здоровье.
   Она опустила штору и отошла от окна. Доктор Крейде все еще не мог двинуться с места. Он попытался чтото сказать, но не мог проглотить комок, застрявший в горле.
   - Я вас расстроила видом этого несчастного? - услышал он.- Право, мне очень жаль, доктор Крейде. Но, может быть, это пойдет вам на пользу...
   Вирус В-13
   На другой день фрейлейн Морге познакомила доктора Крейде с профессором.
   - Папа, это твой новый помощник, доктор Крейде... Доктор Крейде, мой отец профессор Морге.
   Мужчины пожали друг другу руки; профессор молча, доктор сказал учтивые, обычно говорящиеся в таких случаях слова.
   - Представь себе, папа, доктор Крейде хорошо знал бедного Шпиглера. Они даже учились вместе.
   - Очень хорошо,- пробурчал профессор.- Я надеюсь, с вами мы сработаемся?
   Доктор Крейде что-то пролепетал в ответ. Перекошенное лицо Шпиглера снилось ему всю ночь. Профессoр резко повернулся.
   - Пойдемте,- бросил он уже на ходу.- Я покажу вам лабораторию. Не будем терять времени, у меня слишком много дел.
   Они прошли по коридору и остановились перед низкой дверью в стене, похожей на вход в бомбоубежище.
   Профессор нажал кнопку звонка, послышался приглушенный скрип железа по железу, и дверь открылась. Через высокий порог они вошли в комнату, совершенно без окон, освещенную плафоном, врезанным в низкий потолок.
   Рослый служитель, открывший двери, молча достал из шкафа в стене длинные белые халаты с капюшонами.
   Пока служитель завязывал им тесемки халата, доктор Крейде огляделся и понял, что это еще не лаборатория, За исключением круглого табурета на железной ножкe и матово-белой раковины умывальника, в комнате не было другой обстановки. Лишь по углам стояли длинные, от пола до потолка, стеклянные трубки - мощные кварцевые горелки.
   Служитель подал маску, похожую на газовую. Маска плотно закрыла нос и рот, капюшон халата нахлобучился на голову, на руки натянули длинные тонкие перчатки из пластмассы. Доктор Крейде почувствовал себя в такой одежде несколько тревожно. Он кое-что видел в "лаборатории номер семь", но такие предосторожности смутили даже его.
   В стене открылась вторая дверь, тоже маленькая и массивная. Они прошли в нее, и дверь тотчас закрылась, плотно войдя в притвор резиновыми прокладками.
   Это была лаборатория. Тишина. Полумрак. Единственное освещение настольная лампа, бросающая на пол кружок зеленоватого света.
   Посредине комнаты стоял какой-то громоздкий предмет,- контуры его лишь угадывались в темноте. Он походил на гаубицу с толстым коротким стволом, направленным вверх. Доктор Крейде узнал в массивном предмете электронный микроскоп - прибор, позволяющий видеть самые малые существа, невидимые в обычный микроскоп,- фильтрующиеся вирусы.
   Профессор Морге сел на круглый табурет у микроскопа, щелкнул выключатель, и по стенам вспыхнули красные газовые лампы.
   Теперь доктор Крейде рассмотрел всю обстановку лаборатории: длинные мраморные столы, на них стеклянная и фарфоровая посуда, стройные ряды маленьких тонких пробирочек. У стены пять черных шкафов-термостатов, в которых микробиологи обычно выращивают культуры микробов. Чуть слышно пощелкивали электрические терморегуляторы, поддерживающие необходимую температуру; таинственно вспыхивали и гасли огоньки сигнальных ламп.
   Профессор Морге резким, как и все его движения, жестом показал новомy помощнику на высокий табyрет у стола и, вскинув голову, рассматривал доктора Крейде несколько секунд.
   - Расскажите мне, доктор,- произнес он приглушенным маской замогильным голосом,- что вы знаете о вирусе эпидемического энцефалита?
   Не ожидавший экзамена доктор Крейде постарался вспомнить институтские лекции,- в практике своей работы с вирусом энцефалита он не встречался,- и наконец сознался, что он знает так мало, что не стоит и говорить.
   - Тем лучше,- сказал профессор Морге.- Тем лучше, что у вас нет твердых знаний в этом вопросе. Тем скорее вы поймете и поверите в то, что я вам сейчас расскажу, а то, что я вам расскажу, значительно отличается от тoго, что вам говорили раньше... Вы слышали, конечно, о работах русского ученого-садовода Мичурина?
   - Тоже очень мало,- решил сразу же признаться доктор Крейде.
   - Мичурин в свое время удивлял весь мир своими опытами. Он умел выращивать яблоки на рябине и виноград на шиповнике. Он умел перекраивать природу и придавал существующим сотни лет фруктам и цветам совершенно новый вкус и цвет. Правда, такие опыты делались и до него; но то были поиски вслепую. Мичурин открыл новые законы влияния среды на развивающийся организм... Сейчас об этом долго говориться дам вам книгу, и вы должны внимательно прочитать ее.
   Доктор Крейде согласно кивнул головой. Профессор Морге продолжал: Много лет тому назад я решил применить законы, открытые Мичуриным, в своей работе. Но Мичурин был садовод, я - микробиолог. Он собирался накормить все человечество яблоками, а я...- взгляд раскосых глаз профессора стал жестким...- у меня были другие цели. Мне нужно было вывести вирус новой болезни, до этого не существовавшей на земле... Пятнадцать лет TOMy назад я взял вирус энцефалита и начал над ним свoи эксперименты. Я подбирал, изменял условия среды, в которых он развивался. Я провел десятки тысяч культивации и, наконец, вывел вирус, не известный науке. Смотрите сюда!
   Профессор Морге повернулся к микроскопу. Погас свет, послышалось гудение трансформатора, питающего микроскоп. На наклонной панели слабо засветился зеленоватый овал экрана. Указательный палец профессора черной тенью заскользил по его светящейся поверхности.
   - Вот здесь слева, для сравнения, вирус обычного энцефалита. А вот это...- палец профессора передвинулся, и доктор Крейде, нагнувшись к экрану, увидел на его зеленоватом фоне слабые тени палочек с круглыми головками на концах, похожих на рассыпанные булавки. - Эти булавкообразные палочки и есть мой новый вирус - вирус "В"-13.
   Под потолком снова вспыхнули лампы. Профессор Морге повернулся на своем круглом табурете.
   - Вирус "В"-13 обладает особенными свойствами, которыми не обладает ни один из существующих вирусов на земле. Вам, доктор, как моему помощнику, эти свойства нужно знать. Прошу слушать меня внимательно. - Профессор говорил четко, как говорит учитель, объясняя трудный урок.
   - Вирус "В"-13 инфекционен. Он инфекционнее любого существующего на земле вируса в сотни тысяч раз,- профессор произнес эти слова с тщеславным удовольствием.- Вирус может заражать через воду, через пищу; через воздух, при дыхании; через кровь, попадая на кожу. В первые же два дня после заражения он вызывает у человека острейший авитаминоз группы "В" (бэ) почему я и присвоил ему эту букву. Токсины вируса поражают центральную нервную систему, вызывая серьезные изменения в коре головного мозга. Через четырнадцать дней человек выздоравливает, но изменения в коре остаются. Как правило, выключаются волевые функции характера, человек становится трусливым и безропотно выполняет любое чужое желание, любую волю, навязанную ему. Его легко сделать бессловесным, никогда не протестующим рабом. В этом и заключалась цель моей работы - назначение вируса - не уничтожать человека, а обезволить его.
   Работа в "лаборатории номер семь" научила доктора Крейде объективно смотреть на вещи. Поэтому он не спросил профессора, для чего тот вывел такое чудовище.
   Это ему ясно и так, и все его прошлые занятия с жалким ботулотоксином кажутся детской игрой по сравнению с тем, что он слышит сейчас.
   - Человеческий организм,- продолжал профессор, - еще никогда не встречался с подобным вирусом и поэтому еще не успел создать против него защитных приспособлений, которые он выработал за тысячелетия своего существования против всех микробов. Для развития вируса в человеческом организме нет преград и против токсинов вируса нет противоядий.
   В комнате раздался легкий звонок. Над одним из термостатов тревожно замигала сигнальная лампа.
   - Что-то случилось с регулятором,- профессор поднялся со стула и взглянул на термометр,- так и есть, температура упала на две десятых градуса. Нужно срочно переставить ампулы с вирусом в другой термостат. Помогите мне!
   Последняя фраза из прерванной лекции крепко засела в голове доктора Крейде: "Против вируса нет противоядий"... Протянутая к дверке термостата рука отдернулась назад.
   - Не беспокойтесь,- усмехнулся профессор,- сейчас вы в полной безопасности, вас защищают маска и перчатки. Притом, здесь стоят слабые разводки. Все свои качества вирус получает только при окончательном созревании, которое длится в течение тринадцати суток, вот почему я дал вирусу этот номер. Это созревание производится для безопасности в запаянных ампулах вот в этом, герметически закрытом термостате. Правда, можно заразиться и слабой разводкой, но тогда болезнь проходит без осложнений.
   Ампулы переставили. Профессор вернулся на свой табурет у микроскопа.
   - Так, на чем мы остановились?
   - На гом, что у человека против вируса нет зашиты, и против токсинов его нет противоядий,- подсказал доктор Крейде, которому очень запомнилась эта фраза.
   - Да... нет противоядий...
   Профессор замолчал и долго задумчиво смотрел на кафельную стену лаборатории. Газовые лампы освещали его дрожащим красноватым светом, похожим на зарево начинающегося пожара.
   За завтраком
   Прошла неделя.
   Доктор Крейде уже освоился со своими новыми обязанностями. Правда, у него все еще вздрагивали коленки, когда он открывал массивную дверку черного кубического термостата, где происходило окончательное созревание вируса "В"-13. Но с остальными делами он справлялся довольно успешно.