Милевская Людмила. Кто хочет спать с миллионером?

   — Тогда Сашку верни. Хороший был любовник. Щедрый. В рестораны регулярно водил. Его Ирка к твоему Матвею ушла. Сашка теперь холостяк. Почему бы вам не сойтись?
   — Он мне что, предлагает?
   Галина с энтузиазмом дала совет:
   — Ты ему предложи!
   — Здрасте! — ошалела Далила. — Просить? Унижаться? Еще чего!
   — До свидания! Гордая слишком!
   — Догоняя, не нацелуешься.
   — Но ты же психолог! — поразилась Галина. — Ты всем всех возвращаешь. Влюбляешь. Миришь. Сводишь. Разводишь. Ты маг и волшебник в чужой судьбе! А в своей что, слабо?
   Далила вздохнула и жалобно попросила:
   — Подруга, я тебя умоляю, угомонись. Мне хорошо. Я ничего не хочу менять. Я устала. Нет сил для борьбы.
   Галина злорадно напомнила:
   — А в бабском клубе ты борешься.
   — Это совсем другая борьба. Поверь мне, я счастлива. Я довольна свободой, работой, жизнью. У меня все хорошо. Я не тоскую без мужа. Мне радостно без любовника. Всем этим, честное слово, по горло сыта. А в клубе я оттягиваюсь, отрываюсь, расслабляюсь, отвисаюсь от дел.
   — Ага, и борешься!
   Далила воскликнула:
   — Черт возьми, да, борюсь!
   — Так вот знай, пока вы боретесь с Лизкой за равенство между самками и самцами, я присмотрю себе приличного муженька, и ты потом обзавидуешься.
   — Господи! — вздохнула Далила. — Да я только о том и мечтаю, чтобы наступил тот долгожданный момент, когда я тебе позавидую. У меня-то покой в душе, а ты сплошное смятение.
   Галина знала, что подруга не лжет и говорит без иронии, искренне. Ей стало стыдно.
   — Ладно, Далька, я не психолог, — виновато призналась она.
   — Ты просто кусаешься.
   — Да нет, я переживаю, что годы идут, а ты жизнь свою не устраиваешь.
   — А ты устраиваешь?
   — Вот именно. За тридцать обеим перевалило. Шутка ль сказать: вошли в возраст Христа. Ты хоть сына вовремя родила, а мне еще Линку растить и растить.
   — Вовремя, — горько рассмеялась Далила, — не дожидаясь пятнадцати. Стыд мне и срам. Ладно, неплохо поговорили. За меня не волнуйся.
   — А я волнуюсь.
   — Ну, погоди, дай с духом собраться. От старого счастья не отойду, а ты меня в новое тянешь.
   Галина изумленно воскликнула:
   — Я тяну? Это не я, это ты, дорогая, тянешь. А нельзя нам тянуть! Время злейший враг женщин!
   — Здрасте! Не могу я спешить, — взмолилась Далила. — Надо разобраться, чего хочу, а потом уже действовать.
   — До свидания! Что там разбираться? Логика здесь не нужна. Любовь не математика, она познается методом проб и ошибок.
   — А я как раз любви-то и не хочу. Мне не семнадцать, чтобы без всяких причин чего-то как-то хотеть. Любовь — это чувство, которое приходит само. Его не надо искать.
   — А ты ищи себе мужика! Далила с жалостью уставилась на подругу.
   — Что за каша в твоей голове? — устало спросила она.
   — Обычная женская каша, — с гордостью сообщила Галина.
   — Дурацкая каша, это я как специалист тебе говорю. Ты пойми, желание любым способом заполучить мужика — оно не твое. Тебе его навязали.
   — Кто это навязал?
   — Наше общество, кто же еще. Обществом управляют мужчины, им выгодно ажиотаж вокруг себя создавать. Этот ажиотаж везде: в кино, в литературе, в песнях и даже в танцах. Везде идет пропаганда идеи, что мужчина невероятно ценный объект, который женщина самоотверженно должна заслужить, завоевать, заманить, дабы он восхищался ею.
   Галина прыснула со смеху:
   — Самоотверженно. Ну и словечки ты подбираешь.
   — Именно самоотверженно, — упрямо повторила Далила. — Рассчитывая на принца, женщина лишает себя всего: образования, карьеры, общественного признания, материальной независимости, а ведь все это жизнь и есть. А в твоем понимании жизнь — это обслуживание мужчины, угождение ему и охота за ним, как нас убеждает устаревшая мораль. И такие дуры, как ты, следуя старой морали, носятся за царями природы, косяками ходят вокруг них, а цари природы выбирают, перебирают: эта подойдет, а та не подойдет. Ноги не от ушей растут. Или подряд всех хватают и гаремы себе создают.
   — И мы частенько имеем гаремы.
   — Ну да, им назло, — уточнила Далила и сделала вдруг открытие:
   — А на самом деле все в женской душе не так, женской душе не нужны лишь бы штаны.
   — А что ей надо, женской душе?
   — Любовь.
   — А я про что! — вдохновилась Галина.
   Далила горестно пояснила:
   — Любовь не к мужчине, к себе. И прошу не путать любовь с эгоизмом. Не простое ведь совпадение, когда женщина не уверена в себе, ленива, цепляется за мужчину и при этом действительно целиком от него зависит. Он, разумеется, ею пренебрегает, унижает и даже бьет. И наоборот, женщина любит себя, уважает, и при этом она себя в жизни нашла, занимает приличный пост, деятельна, материально независима. Такая счастлива и желанна.
   Галина ехидно вставила:
   — Как Лиза твоя ненормальная.
   — Отличный пример, — согласилась Далила. — Какая разница, женщина ты или мужчина? Каждый человек обязан проявить себя в обществе, обязан собой хоть в чем-то гордиться. А ты мне предлагаешь гордиться тем, что захомутала мужчину.
   — А как же любовь в сексуальном смысле? Ее что же, по-твоему, нет?
   — Эта любовь и есть то самое чувство, которое приводит нас, женщин, к мужчинам. Но она не должна делать из нас рабынь. Мы живем своей жизнью, они — своей, и вдруг пробегает искра, после которой наши жизни смешиваются в одну.
   — Эт точно, — компетентно подтвердила Галина. Далила, нетерпеливо дергая ручку двери, с укором спросила:
   — И что ты мне предлагаешь? Себя уговаривать: «Искра, появись! Появись хоть к кому-нибудь!» Так что ли? С таким же успехом я могу уговаривать себя захотеть красной икры тогда, когда я есть не хочу. Но зачем? Возникнет желание, тогда и поем. И здесь тоже можно себе сказать: «Все хотят красной икры, а я не хочу. Видимо, у меня что-то не так. Видимо, без икры я неполноценная и несчастливая». Ладно, что-то я увлеклась. Пока: Я опаздываю.
   — Во дает! — поразилась Галина и, провожая подругу задумчивым взглядом, крикнула:
   — Сейчас-то ты куда убегаешь?
   — В клуб! — сообщила Далила, стуча каблучками по лестнице и стремительно удаляясь. — У тебя лекцию начала, у Елизаветы в клубе закончу.
   — Вот и скажи мне спасибо!
   — За что?
   Галина свесилась с перил и, уже не видя подруги, крикнула:
   — За разминку!
   — Спасибо! — раздалось ей в ответ.
   Галина вернулась в квартиру, плюхнулась в кресло и долго сидела в задумчивой неподвижности.
   Перед ее мысленным взором проходила вся ее жизнь — жизнь, потраченная на поиск мужчины.
   С детства ей говорили, что он, этот мифический принц, предел женских мечтаний. Мужчина для женщины — бог, который исполнит ее желания. А богу надо покорно служить — это суть, если снять красивую романтическую обертку о любви, пышной свадьбе, семье.
   И Галина стремилась к мужчинам, искала их общества и доверчиво принимала мужскую игру. Жизнь мужчины — погоня за удовольствиями, и Галина так же жила. Она успевала попутно учиться, даже ученой степенью обзавелась, но все это не из искренней увлеченности, не для себя, а чтобы повысить свою ценность в глазах все тех же мужчин. Все для них: речь, остроумие, жесты, походка, одежда-прическа, пяточки-ноготки…
   "Бог мой, — ужаснулась она, — сколько времени на это уходит! Я, как наложница из гарема, кому-то готовила свое тело, а для чего? Им что картошка, что каша, что Вера, что Маша. А я так старалась. И на карьеру, на настоящее дело не хватало ни времени, ни желания, ни сил.
   А ведь могла бы!
   Могла б…
   Но все в прошлом".
   Не подозревая о мыслях матери, Ангелина ползала по ковру, катая шар с рыбками, принесенный Далилой. Галина взяла на руки дочь, прижала ее к груди и зло прошептала:
   — Я уже неисправима, будем спасать тебя. Тебе повезло с крестной. Слушайся ее, мое солнышко, она умная. Ей легче живется. У нее все по полочкам.

Глава 20

   А у Далилы тем временем с полочек все слетело. От подруги она уходила в ужасном смятении.
   "Галина права, — размышляла Далила, — женщине нужен мужчина. Плохо ей без него. Пройдет время, люди станут богаче, женщины осознают несправедливость своего положения, они выйдут из семейной зависимости и смело войдут в общество, в его жизнь. Они обретут уверенность, а уверенной женщине значительно меньше нужен мужчина. Женщина сама научится делать себя счастливой.
   Да, все это будет.
   Когда-нибудь.
   Но нынешним женщинам не легче от таких перспектив. Им, умным, красивым, заботливым, плохо сейчас. Не хватает достойных мужчин, на которых их с детства настроили, запрограммировали.
   Без мужчин современным женщинам ну никак!
   И мне плохо, — заключила Далила, — я, образованная и самостоятельная, воспитана на старой морали, которая убеждает меня: ты придаток мужчины.
   И вот я, придаток, беспомощно озираюсь по сторонам в поисках своего основного.
   А основного-то нет! Его на всех не хватает!
   Ужас!
   Мрак!
   Полнейшая безысходность!"
   Этим вечером в клубе Далила впервые передала Елизавете Бойцовой свой разговор с Галиной Семеновой. Раньше такого она себе не позволяла, считая, что это сплетни — так это называется. А теперь и сама уже сплетничает, вот как Галка ее достала. Зацепила ее за живое.
   Елизавета слушала с пониманием, а когда Далила, исчерпавшись, умолкла, воскликнула:
   — Дура она, Галка твоя!
   Далила обиделась за подругу:
   — И вовсе она не дура. В чем-то Галина права.
   — В чем она права? — возмутилась Елизавета и неожиданно согласилась:
   — Действительно, что это я на нее нападаю? Вот она, пресловутая женская «солидарность»! Мужики друг за друга горой, всегда войдут в понимание, а мы, бабы, готовы друг дружку сожрать! А знаешь почему?
   — Почему?
   — Потому, что мужчины нас между собой и стравливают. Сначала они делают нас беспомощными, а потом пользуются нашей беспомощностью. И заметь, они из-за нас все реже и реже вздорят, а мы за них готовы родной сестрице в глотку вцепиться. Ладно, Галка твоя, она же рабыня, но я-то! Я-то кобылка вольная! Понимать бы должна. Надо! Надо бороться за женское равноправие! — патетически воскликнула Елизавета.
   Далила вспылила:
   — Чушь! Равенство между женщиной и мужчиной — нонсенс! Давайте проведем равенство между огнем и водой, между небом и землей!
   — Ах вот как ты заговорила!
   — Да, я заговорила. Не все же тебе здесь говорить, вождь ты наш и кумир. Огонь и вода не равны по определению, но это не значит, что они должны воевать. Супружество воды и огня… Тьфу!
   Бойцова ядовито отметила:
   — Оговорка по Фрейду.
   Далила, не обращая внимания, энергично продолжила:
   — Содружество огня и воды создает пар, который, вращая турбину, дает нам энергию.
   — Очень образно, — презрительно процедила обиженная Елизавета.
   — Не сердись, — смягчилась Далила. — Я всего лишь хотела сказать, что проблема значительней и тяжелей, ее нельзя упрощать. Ну, дадим мы женщине все права, а дальше что? Их у нее и сейчас хватает, а толку? Женщина ими не пользуется. Ей не нужно, не хочет она.
   — Правильно, я и хочу объяснить такой глупой женщине, к чему она стремиться должна. Для этого и создан наш клуб. Не для себя же стараюсь. Я вольная кобылка и счастлива этим, знаешь сама. Уж меня-то мужчины давненько не обижают, скорее, я над ними глумлюсь, — похвастала Елизавета.
   Далила с улыбкой спросила:
   — Знаешь, где я поняла сущность мужчины и его разницу с женщиной?
   — Где?
   — В зоопарке, ротозейничая у клетки с гориллой. Когда горилла встал во весь рост и горделиво застучал огромными кулаками по своей широкой косматой груди, я очень ясно осознала, для чего создан мужчина.
   — Для чего же? — ядовито осведомилась Елизавета, прекрасно зная ответ.
   — Да-да, — кивнула Далила, — он создан для победы, для грандиозной победы.
   — Это мне и противно. Каждый мужчина жаждет славы. Всякий, любой, хоть прыщ, хоть шибздик, независимо от возможностей и способностей.
   — Я не про это, — отмахнулась Далила и грустно продолжила:
   — Горилла стучал по груди, а я постигала смысл существования мужчины, благодарно протягивая горилле-учителю спелый банан. И тут неожиданно выяснилось, что в клетке он не один. Как только появился банан, из-за спины победителя вышла скромная женская особь. С обезьяньей грацией она легким движением глаз дала гиганту понять: «Ты самый грозный. Безусловно, это так, и я тобой восхищаюсь. Но отвлекись от себя на минутку, там какая-то человечья рука мне снова банан предлагает. Не передашь ли ты его мне, а то я боюсь этой руки».
   Елизавета расхохоталась и заявила:
   — Если ты скажешь сейчас, что самец добровольно уступил самке банан, я тебя просто убью.
   Далила ее успокоила:
   — Нет, не скажу. Я, как женщина, поняла мысль самки гориллы и бросила ей банан. Судя по сытому виду самочки, я не первая ее мысль поняла. Таким образом, пока хозяин клетки, хвастая, что он самый главный, по груди кулаками стучал, самочка лакомилась бананами. Так мне открылся смысл отношений женщины и мужчины.
   — Правильно, мужики задаваки, агрессоры и эгоисты. Чтобы выживать рядом с таким зверьем, приходится зверски хитрить, — согласилась Елизавета. Игриво толкнув подругу в бок, она вдруг спросила:
   — А почему ты одна? Далила отпрянула:
   — Ты о чем?
   — Почему у тебя нет бой-френда?
   — И ты туда же? Чем ты лучше Галины? Елизавета обняла нежно подругу и сердобольно принялась ее убеждать:
   — Нет, правда, к чему тебе одиночество? Ты красива, умна, молода. Мужчины, конечно, все дураки и подлецы, но нам, женщинам, они как лекарство: для здоровья необходимы. А без здоровья нет настроения. Даже я, вольная кобылка, пускаю иногда на себя седока. Пора! Пора тебе из депрессии выходить!
   — Да нет у меня депрессии, — рассердилась Далила.
   — Депрессия есть.
   — Я счастлива!
   — Без мужчины? — поразилась Бойцова. Без мужика бабе нельзя. Если хочешь, я сама тебе подыщу.
   — Нет-нет! — запротестовала Далила.
   — Но почему?
   — Хочешь правду?
   Елизавета азартно заверила:
   — Конечно, хочу!
   — Мне кажется, я становлюсь человеком.
   — Это как?
   Далила шепотом сообщила:
   — Врать и хитрить надоело.
   — А жить честно с мужчиной нельзя. Эти скоты сами изолгались и нас заставляют, — пожаловалась Елизавета и спросила:
   — И как же быть?
   — Не знаю пока. Но меня это не напрягает. Вы с Галкой в новые отношения меня не гоните, и я буду счастлива окончательно.
   — Но как же не гнать? — поразилась Бойцова.
   Далила взмолилась:
   — Дайте человеком пожить. Я впервые за много лет себя уважаю.
   — За что? — изумилась Елизавета.
   — За то, что не хвалю кого-то тогда, когда хочется его поругать. За то, что не прячусь, не угождаю, не «приседаю», не унижаюсь, не лгу. Впрочем, об этом я уже говорила. Короче, с тех пор как порвала с мужем и Александром, я собою горжусь. Мне даже стыдно вспоминать, как я раньше жила.
   Елизавета прикрыла ладонью рот и простонала:
   — Бог мой, да ты больна!
   — Я больна? — изумилась Далила.
   — Конечно. Тебя мучает назойливое желание стать человеком. Что это, если не болезнь?
   — Скорее, это неудовлетворенная совесть. Я слишком долго не в ладу с ней жила. Видимо, желание очиститься заглушило другие желания. Впрочем, эта лекция не для женского клуба.
   — Точно, — согласилась Елизавета. — Давай сменим тему. Разобралась ты с красавцем Орловым?
   Далила призналась:
   — Запуталась окончательно. Я ему выдала все, что накопала про Матюка и Самохину, а он обрадовался и вывалил мне на стол пятьдесят тысяч долларов.
   — Да ты что?! — поразилась Бойцова.
   — Но самое странное заключается даже не в щедрости гонорара. Едва я сообщила, что Снегурочка и Дед Мороз были любовниками, Орлов испугался. Особенно он занервничал, когда узнал, что Матюк и Самохина успешно охмуряли супругов Делягиных. Я даже подумала: «Откажется от моих услуг».
   — И что?
   — Не отказался, — выдохнула Далила. — Тогда я сказала, что Делягин подменил мешок, потому что собирался подставить Невестина, а Яна то ли ему помогала, то ли воспользовалась мешком, чтобы убить самого Делягина.
   Елизавета ахнула и спросила:
   — И как он это воспринял?
   — Окончательно испугался. Стал задумчивым и рассеянным, а потом вдруг обрадовался и вывалил сумасшедшие деньги на стол. И что я теперь должна думать?
   — Темное дело. А может, он враждует с Самохиной или с этим, как его?
   — С Матюком, — подсказала Далила.
   — Как я могла забыть такую фамилию? — подивилась Елизавета и бодро продолжила:
   — Точно, этот Орлов как раз и мечтает потопить Матюка, а ты компромат на него накопала. Вот красавчик в восторг и пришел.
   — При чем здесь Матюк? Я Самохину твою в основном подозреваю.
   — Мою? Я терпеть не могу эту дуреху, — с обидой проныла Елизавета. — Крутится в нашем клубе, продвинутость демонстрирует, а сама овца овцою.
   — Сдается мне, что эта овца неплохо погрела руки на матером волке, покойном Делягине, и его жене Шурочке. Вот и суди теперь — овца она или животное покрупнее. Ты смогла бы убить человека? — пристально глядя подруге в глаза, спросила Далила.
   Елизавета искренне поразилась:
   — Какой же он человек? Он любовник! Любовника, ясное дело, смогла бы. Мужики умеют нас, баб, доводить. К тому же наслышана я об этом Делягине. Сволочь он был, сквалыга, развратник и гад.
   — А «гад» — это что?
   — Гад — это скользкий, что та змея.
   Далила удовлетворенно кивнула:
   — Что ж, я рада, что у Самохиной для убийства были причины. Впрочем, и сама она не проста. Я тестировала ее. Тесты открыли в ней склонность к авантюризму. Да и совести у нее большой дефицит. Данные еще те. С ней все ясно, с Самохиной.
   — А с кем не ясно? — осведомилась Бойцова.
   — С Орловым. Кто он? Какую преследует цель? Тьма вопросов. Завтра встречусь с Матюком и расспрошу его про красавчика. Они точно знакомы, — заключила Далила и с надеждой произнесла:
   — Вот когда встанет все на места.

Глава 21

   Из клуба Далила вернулась в полном раздрае. Она была недовольна собой, своей жизнью, работой, а больше всего — подругами.
   Едва поздоровавшись с сыном, Далила проследовала на кухню и загремела кастрюлями. Хлопоча у плиты, сердито ворчала:
   — Как раздражает людей мое счастье, как им хочется вогнать меня в ад, на сковороду, на которой жарятся сами. Фиг им, не получится.
   — Что не получится? — спросил сын.
   Далила вздрогнула и оглянулась:
   — Димка, сколько раз тебе говорить, не подкрадывайся. Я пугаюсь.
   — Мамуля, опять ты ругаешься.
   — Что значит «опять»? Когда я ругалась?
   — С тех пор, как мы остались одни, постоянно, — спокойно сообщил Дмитрий и вышел из кухни.
   Далила, комкая в руках полотенце, зло крикнула ему вслед:
   — Ты хотел сказать, с тех пор, как меня бросил твой подлый отец? Я правильно поняла?
   Сын не ответил.
   «Стоп, — приказала себе Далила, — кажется, я сегодня схожу с ума».
   Повесив на плечо измятое полотенце, она поспешила за сыном. Увидев мать, он насторожился и на всякий случай сказал:
   — Прости.
   Она подсела к нему на диван и виновато шепнула:
   — Ты меня, Дима, прости.
   Он улыбнулся:
   — Легко.
   В комнате повисло молчание.
   «Ждет, когда я уйду», — догадалась Далила.
   — Сынок, я действительно стала несносна? — расстраиваясь, спросила она.
   Дмитрий вздохнул:
   — Тебя можно понять. Я не жалуюсь.
   — Спасибо, родной, что сказал. Я исправлюсь. Она поднялась с дивана, собираясь уйти, но он поспешно воскликнул:
   — Мама, тебе сосед, Свиридов, звонил.
   — Неужели снова теща его помирает? — испугалась Далила.
   Дмитрий пожал плечами и, восхищенно глядя на мать, вдруг сказал:
   — Какая ты у меня красивая.
   — Не красивая я, а усталая. Спасибо, сынок, — пропищала она и поспешила выйти из комнаты, чтобы не зарыдать.
   Потом под рой мыслей «нервы ни к черту» звонила Свиридову, собираясь ему сообщить, что сеансы его уже отданы. Какой там Свиридов с его переменчивой тещей, когда у Далилы красавец Орлов с горой денег. И в придачу Самохина с Матюком. И пистолет к ним в довесок.
   Свиридов совсем не расстроился, и вообще, консультацию запросил не он, а теща, хронически помирающая.
   — Сегодня поздно уже, а завтра обязательно к нам приходите, — плакался и молил Свиридов, — иначе она всех сгнобит.
   — Завтра что у нас? — растерялась Далила.
   — Воскресенье.
   — Хорошо, я утром приду.
   И пришла. Теща сидела одна за накрытым столом, злая-презлая.
   — Вас поджидаю, — сказала она, кивая на торт и самовар. — Душа изболелась.
   — Марьванна, что с вами? — испугалась Далила, мысленно отмечая, что ведет себя с ней по-свойски и непрофессионально совсем.
   — Говорю же, изболелась душа, — начала Марья Ивановна, но, взглянув на врачевательницу душ, простонала:
   — Что с тобой, деточка?
   — А что со мной?
   — Ты сама не своя!
   «Они что, сговорились все? Хотят меня доконать?» — рассердилась Далила и нервно спросила:
   — Почему я сама не своя?
   — У тебя душа не на месте, — проворчала Марья Ивановна и приказала:
   — Быстро рассказывай!
   И, удивляясь себе, Далила ей рассказала про свою счастливую жизнь, а потом про Галину, про их разговор, и про беседу с Бойцовой, и про свое расстройство, и про Димкин упрек.
   — Да-а, — послушав рассказ, проскрипела старуха, — ты, деточка, абсолютно права. Женщина в нашем обществе не человек, а без мужчины она и вовсе существо низшего сорта. Самой жизнью доказано, сколько бы нам ни говорили о каком-то там равноправии. Как раз из-за этого и не даю им житья, супостатам.
   Далила опешила:
   — Из-за чего?
   — Из-за Ленки, любимой внучки моей. Если точнее, не внучки, а правнучки. Умница Ленка была…
   Марья Ивановна на секунду запнулась и зло прокричала:
   — Да что умница, она гений была!
   — Почему «была»? — удивилась Далила.
   — А потому, что эти сволочи мою Лену сгубили! Умерла моя Леночка! Умерла!
   — Господи! Как же такое случилось?
   Марья Ивановна кивнула на дверь, за которой жили ее родственники и одновременно враги.
   — Довели ее эти злодеи, — с ненавистью прошипела она. — У Леночки дар был от бога, ей бы художницей стать, ей бы учиться, а они ее замуж.
   — Вашу внучку выдали замуж? — спросила Далила, недоумевая, что в этом плохого.
   — Замуж ее затолкали! «Не женское это дело художницей быть!» — кого-то передразнила Марья Ивановна и сплюнула:
   — Черти их раздери! С рук спихнули, а она же талант!
   — Что ж в этом плохого? Талант иметь хорошо.
   — Талант мужчинам иметь хорошо, а для женщин талант — наказание. Хуже. Пожалуй, что пытки. Вот как устроено наше общество. Оно диктует: ты баба, сиди, не высовывайся, штопай мужу носки.
   Далила, имевшая свой талант, мгновенно вспомнила жизнь с Матвеем, вспомнила постоянную свою вину за невымытую посуду, за плохо оттертый пол, за несвежее полотенце. А какую неловкость испытывала она, когда муж брал в руки швабру!
   Но почему? Откуда неловкость? Ее работа напряженней и тяжелей, да и зарабатывала она всегда значительно больше. Уже после двух-трех сеансов психоанализа она чувствовала себя выжатой как лимон, а у нее их бывало в день до пяти. И еще консультации. И тестирование. Какое уж тут хозяйство?
   Но он-то мужчина, негоже ему мыть полы — так ее приучили. Потому и жила с чувством вины.
   — Да, женщине родиться талантливой, выходит, не счастье, а наказание, — согласилась Далила.
   — В этом и дело! — воскликнула Марья Ивановна. — Леночке нельзя было замуж. Ей не мужу своему угождать, а картины писать бог велел. А она пошла против бога, потому что ленивой была. Конечно, сорочки же легче стирать да пылюку гонять по коврам. Вот она и гоняла. А сама-то талант. Уголек таланта потлеет-потлеет, да и вспыхнет пожар. Он и вспыхнул в ее душе.
   — И что случилось?
   Марья Ивановна на вопрос внимания не обратила.
   — Ты права, — строго взглянув на Далилу, сказала она. — Была бы Леночка наша мужчиной, другой к ней был бы подход. Захоти она замуж или как там…
   — Жениться, — подсказала Далила.
   Старуха продолжила:
   — Да, захоти Ленка жениться, кто б ей позволил в восемнадцать-то лет? Поднялся бы шум. Дружно погнали б учиться, будь наша Ленка пацан. А она была девушкой, и они ее, изверги, замуж. Гениальную Ленку мою! Вот она рученьки на себя и наложила!
   — Ужас какой! — содрогнулась Далила.
   — Конечно, ужас, — зло подтвердила старуха. — Теперь ты поняла, почему я издеваюсь над ними?
   Я им Лены моей никогда не прощу! Или, считаешь, надо простить?
   Далила хотела ответить, но в кармане ее запрыгал мобильный.
   — Извините, Марьванна, — прошептала она, поднося трубку к уху.
   Нежданно-негаданно это был Граблин.
   — Откуда у вас мой номер? — удивилась Далила.
   — Разведка донесла.
   Она разволновалась:
   — Какая разведка? Галка, что ли, дала?
   — Галка? Это да! Галка дает безотказно. И ты мне дала. Свой номер. Мне все дают, — пошло заржал Граблин и бодро воскликнул:
   — Ну что? Ты готова? Матюк уже здесь, мается от нетерпения.
   — Господи, я забыла совсем, — испугалась Далила и заверила:
   — Еду! Немедленно еду!
   Граблин в ответ процедил:
   — Уж поспеши, в твоих интересах.
   Далила виновато уставилась на Марью Ивановну.
   — Марьванна, простите, возникли дела, очень срочные, — сказала она, зачем-то тыча в старуху своим телефоном.