Страница:
— Да знаю, Роза с Марусей уже звонили, восхищались моей фигурой, пытали как удалось мне так похудеть.
— И правда, Мама, как тебе удалось добиться такой фигуры? — забеспокоилась и Тамарка.
Я начала мямлить ей про диеты, но Тамарка возмущенно меня перебила:
— За дуру ты держишь меня?! Мама! Одними диетами здесь не обойтись. Добиться такой фигуры можно только посредством секса!
— Ой, Тома, меня тревожит другое. Почему свекровь моя не звонит?
— Может в обморок от зависти брякнулась? — предположила Тамарка.
— Так и есть, — согласилась я, — точно, бог пожалел меня, свекровь в обмороке валяется и некому Роберту телевизор включить, сам никогда не включит. Выходит, он не смотрел новостей. Может, еще пронесет, — со слабой надеждой воскликнула я.
— Мама, а зачем ты звонила? — опомнилась, наконец, Тамарка.
— Хотела спасибо сказать.
— Так быстрей говори!
— Тома, родная, огромное и большое тебе спасибо!
— За что?
— За группу твою.
— За какую группу?
— Дивлюсь, Тома, каких ловких япошек ты нам прислала…
— Что? Япошек? Да на кой мне коротышки япошки? У меня крепкие русские парни. Жаль не могут никак улететь. Самолет забарахлил, пора новый давно покупать, да некогда все.
Я обомлела. Вот это номер! Чьи же тогда япошки? Может Якудза иностранным легионом разжился? Но чем ему наш Валет не угодил?
Ни секунды не медля я подлетела к двери и забарабанила в нее что есть мочи.
— Откройте, мерзавцы, иначе повешусь, застрелюсь и дверь поломаю!
Никакой реакции. Полная тишина.
Если не считать возмущения детектива и Фроси с Арнольдом — те завопили, как резаные:
— Зачем ты стучишь?! Чего добиваешься?!
— Сейчас узнаете, — гаркнула я и скомандовала: — Женя, Арнольд, выносите немедленно дверь!
— Да как ее выносить, когда она из железа? — спросил детектив.
— И в стену вмурована намертво, — добавил Арнольд.
Охваченная навязчивым и неясным самой мне желанием, возражений я не приняла и завопила:
— В атаку! За мной! Вперед!
Не иначе в нашем роду полководцы водились.
Подстегнутые моей неуемной жаждой немедленных действий, мужчины зачесали затылки, гадая чем мне помочь.
И в этот момент дверь сама распахнулась.
Глава 31
Глава 32
— И правда, Мама, как тебе удалось добиться такой фигуры? — забеспокоилась и Тамарка.
Я начала мямлить ей про диеты, но Тамарка возмущенно меня перебила:
— За дуру ты держишь меня?! Мама! Одними диетами здесь не обойтись. Добиться такой фигуры можно только посредством секса!
— Ой, Тома, меня тревожит другое. Почему свекровь моя не звонит?
— Может в обморок от зависти брякнулась? — предположила Тамарка.
— Так и есть, — согласилась я, — точно, бог пожалел меня, свекровь в обмороке валяется и некому Роберту телевизор включить, сам никогда не включит. Выходит, он не смотрел новостей. Может, еще пронесет, — со слабой надеждой воскликнула я.
— Мама, а зачем ты звонила? — опомнилась, наконец, Тамарка.
— Хотела спасибо сказать.
— Так быстрей говори!
— Тома, родная, огромное и большое тебе спасибо!
— За что?
— За группу твою.
— За какую группу?
— Дивлюсь, Тома, каких ловких япошек ты нам прислала…
— Что? Япошек? Да на кой мне коротышки япошки? У меня крепкие русские парни. Жаль не могут никак улететь. Самолет забарахлил, пора новый давно покупать, да некогда все.
Я обомлела. Вот это номер! Чьи же тогда япошки? Может Якудза иностранным легионом разжился? Но чем ему наш Валет не угодил?
Ни секунды не медля я подлетела к двери и забарабанила в нее что есть мочи.
— Откройте, мерзавцы, иначе повешусь, застрелюсь и дверь поломаю!
Никакой реакции. Полная тишина.
Если не считать возмущения детектива и Фроси с Арнольдом — те завопили, как резаные:
— Зачем ты стучишь?! Чего добиваешься?!
— Сейчас узнаете, — гаркнула я и скомандовала: — Женя, Арнольд, выносите немедленно дверь!
— Да как ее выносить, когда она из железа? — спросил детектив.
— И в стену вмурована намертво, — добавил Арнольд.
Охваченная навязчивым и неясным самой мне желанием, возражений я не приняла и завопила:
— В атаку! За мной! Вперед!
Не иначе в нашем роду полководцы водились.
Подстегнутые моей неуемной жаждой немедленных действий, мужчины зачесали затылки, гадая чем мне помочь.
И в этот момент дверь сама распахнулась.
Глава 31
Слава богу, дверь ломать не пришлось: сама с треском раскрылась.
Через порог вереницей (культурно) просочилась толпа азиатов. Выстроились рядком, любезно нам улыбаются, кланяются, лепечут “хай, хай”, словно в гости пришли по нашему приглашению.
Во главе их отряда, возвышаясь на две головы, здоровенный японец стоит — не иначе пращурка его согрешила с русским мужчиной (не устояла, япона мать). Физиономия важная у гиганта, и коробку он держит в руках с гордостью необъяснимой.
Спрашивается, кто их, иноземцев, в наш дом позвал? И чем платят за гостеприимство? Кто им позволил избивать наших братков? Нашли чем гордиться.
Короче, посмотрела я на коробку, на рожи их азиатские и такая обида меня пробрала за наших русских “быков”. Лежат они там повязанные, униженные и израненные, а кем? Япошками, черт возьми!
— Ах, вы сукины дети! — рявкнула я. — Это чем же вы тут гордитесь? И перед кем?
У азиатов улыбочки стерлись с лица — на смены им пришла озабоченность. Вижу, силятся понять на что намекаю. Вот тут-то я прямо вопрос и задала:
— Зачем наших братанов повязали? А били их перед этим зачем?
Спрашиваю, а сама от ярости голос свой абсолютно не слышу — такой патриотизм вдруг во мне взыграл. Так распалилась, от себя не ожидала сама.
Азиаты растерянно переглянулись. Вижу, внемлют мне, и продолжаю.
— Это что же вы о себе возомнили? — интересуюсь с присущей мне справедливостью.
Говорю, а сама надвигаюсь на них, как грозовая туча, как дух отмщенья, как королева ветров — кажется, есть такая.
Смотрю, япошки забеспокоились, залопотали по-своему, засуетились. Но строй держат, мужаются и поглядывают с вопросом на главаря, на здоровущего. А здоровущий (тот, который с коробкой) в неописуемое волнение вдруг пришел и по-русски кричит:
— Не гневайтесь, госпожа! Мы посланы Тацу самим! Мы вам желаем добра!
Ну надо же! И эти уже мне добра желают! Значит свекровь моя не одинока теперь!
Сами понимаете, какое в связи с его заявлением настроение на меня нашло. Теперь я не просто так наступаю, а с присущими мне желаниями.
“Надо бы задвинуть япошке коленом промеж ног, — кумекаю я, — да как назло он хозяйство свое коробкой прикрыл”.
Но я его ловко так обошла и поближе к строю подкралась — у остальных-то коробок нет.
А они видят, что я не кричу, и потихонечку расслабляются: улыбочки появляются на губах, опять раздается “хай, хай”. А сами все одинаковые, как различают друг друга не знаю. Ну, кто из них симпатичней, я не стала гадать — первого подвернувшегося коленом промеж ног угостила и не промазала. В самую точку попала. На “быках” натренировалась так, что иностранцам явила настоящее мастерство, не ударила в грязь лицом перед страной Восходящего Солнца.
У япошки кровью глаза налились, зашипел он, но устоял на месте и даже кланяться начал. Уважение его меня сильно взбодрило: всех по очереди азиатов пошла коленом охаживать промеж ног.
Не жалея сил я старалась, а удовольствия никакого. Краснеют, шипят и кланяются, кланяются, краснеют, шипят. И никакого сопротивления.
Скука смертная. Только зря коленная чашечка разболелась — не казенная же она у меня.
А япошка с коробкой кричит все сильней и сильней:
— Госпожа! Не извольте гневаться! Мы добра вам хотим! Нас Тацу освободить вас послал!
В конце концов мне крик его надоел, я к нему подошла и потребовала:
— Если хотите всем нам добра, тогда немедленно братанов наших развяжите!
Япошка совсем растерялся:
— Опасно, моя госпожа.
Осмелился он мне перечить!
— Да кто ты такой, чтобы решать, что нам, русским, опасно? — справедливо возмутилась я.
А япошка с дурацкой гордостью мне отвечает:
— Госпожа, я Юдзан, начальник буке клана Зеленый Дракон.
— Какого, такого ты там букета начальник? — разглядывая его уже с интересом, спросила я и тут же опытом поделилась: — Знавала работника цветочной компании, менеджера по свежему срезу. Еще тот был негодяй.
— Буке, госпожа, это боевой дом. По-вашему, госпожа, я начальник вооруженных сил уважаемого клана могущественной якудзы. Посланник самого Великого Дракона.
— Ой-ё! — схватился за голову мой Евгений. — Из огня да в полымя! Говорил же вам…
Но я на ерунду всякую решила не отвлекаться. Там русские братаны повязанными лежат, национальную гордость позорят, а мы тут с япошками переговоры затеяли бестолковые.
— Что ж ты, Юзик, до нашей братвы дободался? — решила я первым делом выяснить этот вопрос.
Япошка меня поправил:
— Меня зовут Юдзан, госпожа.
И снова шарманку свою завел:
— Великий Дракон послал меня для того, чтобы я вызволил вас, о госпожа, из плена, охранял и выполнял все ваши желания.
Я прозрела: “Ах вот оно что! Так бы сразу и говорил!”
— Значит тебе приказано не возражать мне, — воскликнула я, сожалея, что не получали разумных таких приказаний все мои сорок мужей.
Или сколько было их там. Ну, может чуть меньше.
Тут уж мне захотелось поближе с великаном японцем знакомство свести.
— Как-как, говоришь ты, тебя зовут?
— Юдзан, моя госпожа.
— Ага, значит, Юзик, — задумчиво повторила я, нежно взглянув на японца и осмысливая открывающиеся предо мною возможности. — И ты выполнишь любые желания, если они мои?
— Юдзан зовут меня, госпожа. Я действительно готов исполнить все ваши желания. Приказывайте, госпожа!
Вот оно, то, о чем я мечтала!
Вот чего не хватает всем женщинам!
Приказывать! Конечно приказывать я должна, не жалея сил, с утра и до вечера! Круглосуточно я должна отдавать приказания!
Теперь совсем по-другому на милягу япошку смотрели мои глаза.
“Какой красивый мужчина! Надеюсь, он сирота… Впрочем, здесь риска нет никакого. Если еще он не сирота, значит осиротеет мгновенно. Долго ли проживет свекровь, если будет видеть как ее сын выполняет любые мои приказания?”
Но бдительность не помешает.
— Юзик, а как с тобой такое горе случилось, что ты все капризы мои должен теперь выполнять? — спросила я, не скрывая сочувствия.
Он с поклоном ответил:
— Великий Дракон повелел мне слушаться вас во всем, госпожа, и выполнять все ваши приказы.
По округлившимся глазам Евгения я поняла, что выросла в его глазах до небес.
Впрочем, иначе быть не могло.
— Ну что ж, Юзик, — молвила я, — для начала немедленно развяжи моих братанов.
Он вновь заладил:
— Это очень опасно, госпожа!
Я строго спросила:
— Для кого?
Раб мой ответил:
— И для вас и для нас.
Пришлось осведомиться:
— А что опасней, развязать братанов или ослушаться Тацу?
Раб мой и отвечать даже не стал. Мгновенно отдал команду, и бойцы его потянулись к выходу. Я гордо шествовала впереди, за мной плелась Фрося и шепотом так меня костерила, что сердце кровью мое обливалось. Никакой благодарности!
Я прошипела:
— Это мое величие на тебя так подействовало? Завидуешь?
Зачем я это спросила? Арнольд и Евгений шли молча, но тут их будто сорвало с цепи.
— Если такому завидовать, тогда лучше отправиться сразу в дурдом, — процедил сквозь зубы Арнольд.
— Вот где до смерти обзавидуешься, — добавил Евгений.
Честное слово, руки у меня опустились — никакого признания!
А японцы уже приступили к освобождению братанов. Прямо в доме. Оказывается, “быки” не все на полянку вывалили. Некоторые и на хозяйстве остались. Япошки с них путы срезали и бережно вытолкали к остальным на травку. А на травке мат стоял угарный такой, что мне стыдно стало перед иностранцами.
— Молчать! — рявкнула я.
От такого окрика обычно мои мужья садились там, где стояли. И на “быков” тоже подействовало. Нецензурный гвалт стих, как и не было.
Между тем, япошки построили братанов в шеренгу. Я обошла своих бывших стражей, как генерал на плацу.
Ох, были в роду моем полководцы!
Осмотрела “быков” и увидела, что не сильно они пострадали: так, ссадины да царапины, да троих не то пулями, не то осколками зацепило.
— Это они сами себя, госпожа, в неразберихе, — заметив мой строгий взгляд, пояснил Юдзан. — Но мы их перевязали и сделали уколы от столбняка.
С одобрением я кивнула:
— Это правильно.
И тут случайно мой взгляд упал на Валета. Повязка с его головы сползла, открывая страшное зрелище.
— Что же вы натворили, поганцы! Вы же пенис ему оторвали, — страдая, воскликнула я, чем повергла Юдзана в ужас.
— Госпожа, — оторопело глядя на меня, бросился он искать оправдания, — мы не изверги, мы верим в Бога. Детородные органы на месте у всех. Этот человек ранен в голову. Ему всего лишь ухо одно оторвало, да и то его же гранатой.
— Ну да, ухо, — признала я. — А в ухе-то пенис был.
Юдзан, бледнея, забормотал:
— Пенис… В ухе… Госпожа… Как такое возможно?
Я его просветила:
— Плохо вы знаете русский народ! У этого парня в ухе был пенис!
Япошку я убедила.
— Но мы же не знали, — пролепетал он и заключил с задумчивым видом: — Какое несчастье!
“Быки”, хоть и побитые силой японской, юмора не утратили, — заржали, что твои жеребцы.
— Да это серьга у него такая была, вылитый член, — пояснил Интеллигентный. — Вот ее с ухом на хрен и оторвало совсем.
— Пенис… на хрен… — в конец ошалел от такой заморочки русских японец Юдзан.
Потом, правда, он уложил происшествие в своих японских мозгах и принялся утешать меня так, словно это мне гранатой шальной пенис “на хрен совсем оторвало”.
Возможно, и было такое со мной в прошлой жизни — как тут узнать?
Пока Юдзан распинался, изощряясь в своих извинениях, я прикидывала, как с “быками” теперь поступить. Отпускать на волю? Нельзя. И они не пойдут, Якудзы своего боятся больше, чем драконов-япошек. Держать тут и дальше на поляне под конвоем Юдзана тоже казалось мне глупым.
“А пусть-ка они хлебнут нашей доли”, — злорадно подумала я и приказала:
— Юдзан! Веди братву в ту комнату, где они нас держали.
— Слушаюсь, госпожа! — отозвался Юдзан.
Прямо как джин из бутылки!
Избавившись от “быков”, я воззрилась на Юдзана — думаю, именно таким взглядом смотрел пушкинский старик на золотую рыбку.
“Чего бы мне еще пожелать? Похоже, этот япошка действительно готов за меня и в огонь, и в воду”.
Пауза получилась длинной: я мысленно составляла список тех, кто срочно нуждается в моем воспитании — не самой же им морду бить. Первой, почему-то, на память пришла задавака Тося.
Пока я трудилась над проскрипцией1 Юдзан даром времени не терял: коробку свою схватил и с торжественной миной ко мне подвалил.
— Госпожа Мархалева! — воскликнул он. — Мой повелитель, господин Судзуки, Великий Дракон и отец семи кланов могущественной якудзы шлет вам свои наилучшие пожелания. Тацу просит вас соблаговолить принять этот подарок.
— Отец семи кого? — насторожилась я.
Согласитесь, любую нормальную женщину фраза подобная напрягает — даже если этот многодетный отец ей до лампочки.
— Начальник семи кланов, — пояснил мне с поклоном Юдзан.
— Ах, вот оно что… Хорошо, тогда продолжай.
— Великий Дракон, господин Судзуки…
— Не правда ли, мотоциклетная фамилия, — я поделилась своими впечатлениями с Фросей, Арнольдом и детективом.
Мне стало обидно, что они отдалились и не хотят принимать участие в приятной беседе.
Лучше бы не делилась — Фрося прожгла меня взглядом, Арнольд заскрипел зубами, а детектив вообще отвернулся.
Зато Юдзан по-прежнему был со мной мил и приветлив.
— В Японии многие носят такую фамилию, — пояснил он. — Это, как у вас Петров. Вторая по распространенности фамилия.
Пришлось блеснуть эрудицией:
— Вторая по распространенности фамилия у нас не Петров, а Смирнов. Думаю, оттого наш народ и смирный. Или наоборот. Как бы ни было, наши правители этим пользуются. Ну, да бог с ней, с политикой. Так что там Дракон? Кажется, он подарок дарить мне хотел, мой переводчик.
— Тацу лишь из любви к вашему искусству занимается переводом несравненных ваших шедевров, — с новым поклоном ответил Юдзан. — На самом деле он один из могущественнейших людей планеты. Тацу несметно богат, госпожа.
Я призадумалась. И ведь было над чем. Взгляд мой упал на коробку, которую Юдзан продолжал держать бережно, как младенца.
“Там же подарок! — торжествуя, подумала я. — Подарок от одного из самых могущественных и богатых людей планеты. Что же там? Мешочек с бриллиантами? Чемоданчик ювелирных изделий? Коробка, слава богу, большая!”
— Давай сюда подарок нашего миляги Дракона, — охваченная нетерпением, воскликнула я.
А у самой мысли роем: “Сокровища инков… Последняя коллекция от Диор… Золото партии…
Моего триумфа Тамарка не вынесет!
Ах, как рано потеряю подругу!”
И свершилось: Юдзан бережно вынул из коробки нечто цветастое, поблескивающее золотом-серебром, и на вытянутых руках протянул это мне.
— Кимоно для вас, госпожа, от моего великого господина, — голосом королевского камердинера произнес он.
Я остолбенела.
Лучше бы он ударил меня.
Рухнули все мечты!
Меня унизили, оскорбили!
— Кимоно?! — взревела я. — Всего лишь халат?! И это все, на что хватило его, великого твоего?! Могущественного и богатого?!
Юдзан попятился:
— Это реликвия, госпожа. Императорское кимоно шестнадцатого века. Женское. Ручной работы, осыпанное золотом и серебром. Великий Дракон…
— Великий дуракон! — взвилась я. — И дурагон! Все испортил! Я надеялась! Я мечтала! Сам подумай, куда это можно надеть?
— На прием, госпожа, — замявшись, робко предположил Юдзан.
— Да, в японское посольство! А еще в театр Кабуки, если меня там выступать принудят, когда пол поменяю. Знай, Тамарка моя в таком кимоно жарит яичницу своему мужу Дане, когда ей приспичит разыгрывать роль хорошей жены!
Не долго думая, я выхватила из рук Юдзана кимоно и приказала:
— Сам надевай!
Ошеломленный Юдзан попятился и даже присел, так взволновался.
Я пригрозила:
— Надевай, а то Дракону пожалуюсь!
Юдзан втиснулся в кимоно, неловко запахнул его, потянулся за оби (поясом).
— Ты как надел? — рассердилась я.
Юдзан ошеломленно молчал.
— На другую сторону запахни! На другую! Если женское кимоно, вот и запахивай на женскую сторону.
Юдзан покраснел, покрылся пятнами, но приказание выполнил. Я полюбовалась на него со злорадной улыбкой и велела:
— Вот так и топай теперь к своему дурагону. Да не вздумай снять! Поклянись, что не снимешь!
— Клянусь, — ответил Юдзан и торопливо зашагал к выходу, дав знак воинам следовать за ним.
Японцы покинули нас так же тихо, как появились.
Через порог вереницей (культурно) просочилась толпа азиатов. Выстроились рядком, любезно нам улыбаются, кланяются, лепечут “хай, хай”, словно в гости пришли по нашему приглашению.
Во главе их отряда, возвышаясь на две головы, здоровенный японец стоит — не иначе пращурка его согрешила с русским мужчиной (не устояла, япона мать). Физиономия важная у гиганта, и коробку он держит в руках с гордостью необъяснимой.
Спрашивается, кто их, иноземцев, в наш дом позвал? И чем платят за гостеприимство? Кто им позволил избивать наших братков? Нашли чем гордиться.
Короче, посмотрела я на коробку, на рожи их азиатские и такая обида меня пробрала за наших русских “быков”. Лежат они там повязанные, униженные и израненные, а кем? Япошками, черт возьми!
— Ах, вы сукины дети! — рявкнула я. — Это чем же вы тут гордитесь? И перед кем?
У азиатов улыбочки стерлись с лица — на смены им пришла озабоченность. Вижу, силятся понять на что намекаю. Вот тут-то я прямо вопрос и задала:
— Зачем наших братанов повязали? А били их перед этим зачем?
Спрашиваю, а сама от ярости голос свой абсолютно не слышу — такой патриотизм вдруг во мне взыграл. Так распалилась, от себя не ожидала сама.
Азиаты растерянно переглянулись. Вижу, внемлют мне, и продолжаю.
— Это что же вы о себе возомнили? — интересуюсь с присущей мне справедливостью.
Говорю, а сама надвигаюсь на них, как грозовая туча, как дух отмщенья, как королева ветров — кажется, есть такая.
Смотрю, япошки забеспокоились, залопотали по-своему, засуетились. Но строй держат, мужаются и поглядывают с вопросом на главаря, на здоровущего. А здоровущий (тот, который с коробкой) в неописуемое волнение вдруг пришел и по-русски кричит:
— Не гневайтесь, госпожа! Мы посланы Тацу самим! Мы вам желаем добра!
Ну надо же! И эти уже мне добра желают! Значит свекровь моя не одинока теперь!
Сами понимаете, какое в связи с его заявлением настроение на меня нашло. Теперь я не просто так наступаю, а с присущими мне желаниями.
“Надо бы задвинуть япошке коленом промеж ног, — кумекаю я, — да как назло он хозяйство свое коробкой прикрыл”.
Но я его ловко так обошла и поближе к строю подкралась — у остальных-то коробок нет.
А они видят, что я не кричу, и потихонечку расслабляются: улыбочки появляются на губах, опять раздается “хай, хай”. А сами все одинаковые, как различают друг друга не знаю. Ну, кто из них симпатичней, я не стала гадать — первого подвернувшегося коленом промеж ног угостила и не промазала. В самую точку попала. На “быках” натренировалась так, что иностранцам явила настоящее мастерство, не ударила в грязь лицом перед страной Восходящего Солнца.
У япошки кровью глаза налились, зашипел он, но устоял на месте и даже кланяться начал. Уважение его меня сильно взбодрило: всех по очереди азиатов пошла коленом охаживать промеж ног.
Не жалея сил я старалась, а удовольствия никакого. Краснеют, шипят и кланяются, кланяются, краснеют, шипят. И никакого сопротивления.
Скука смертная. Только зря коленная чашечка разболелась — не казенная же она у меня.
А япошка с коробкой кричит все сильней и сильней:
— Госпожа! Не извольте гневаться! Мы добра вам хотим! Нас Тацу освободить вас послал!
В конце концов мне крик его надоел, я к нему подошла и потребовала:
— Если хотите всем нам добра, тогда немедленно братанов наших развяжите!
Япошка совсем растерялся:
— Опасно, моя госпожа.
Осмелился он мне перечить!
— Да кто ты такой, чтобы решать, что нам, русским, опасно? — справедливо возмутилась я.
А япошка с дурацкой гордостью мне отвечает:
— Госпожа, я Юдзан, начальник буке клана Зеленый Дракон.
— Какого, такого ты там букета начальник? — разглядывая его уже с интересом, спросила я и тут же опытом поделилась: — Знавала работника цветочной компании, менеджера по свежему срезу. Еще тот был негодяй.
— Буке, госпожа, это боевой дом. По-вашему, госпожа, я начальник вооруженных сил уважаемого клана могущественной якудзы. Посланник самого Великого Дракона.
— Ой-ё! — схватился за голову мой Евгений. — Из огня да в полымя! Говорил же вам…
Но я на ерунду всякую решила не отвлекаться. Там русские братаны повязанными лежат, национальную гордость позорят, а мы тут с япошками переговоры затеяли бестолковые.
— Что ж ты, Юзик, до нашей братвы дободался? — решила я первым делом выяснить этот вопрос.
Япошка меня поправил:
— Меня зовут Юдзан, госпожа.
И снова шарманку свою завел:
— Великий Дракон послал меня для того, чтобы я вызволил вас, о госпожа, из плена, охранял и выполнял все ваши желания.
Я прозрела: “Ах вот оно что! Так бы сразу и говорил!”
— Значит тебе приказано не возражать мне, — воскликнула я, сожалея, что не получали разумных таких приказаний все мои сорок мужей.
Или сколько было их там. Ну, может чуть меньше.
Тут уж мне захотелось поближе с великаном японцем знакомство свести.
— Как-как, говоришь ты, тебя зовут?
— Юдзан, моя госпожа.
— Ага, значит, Юзик, — задумчиво повторила я, нежно взглянув на японца и осмысливая открывающиеся предо мною возможности. — И ты выполнишь любые желания, если они мои?
— Юдзан зовут меня, госпожа. Я действительно готов исполнить все ваши желания. Приказывайте, госпожа!
Вот оно, то, о чем я мечтала!
Вот чего не хватает всем женщинам!
Приказывать! Конечно приказывать я должна, не жалея сил, с утра и до вечера! Круглосуточно я должна отдавать приказания!
Теперь совсем по-другому на милягу япошку смотрели мои глаза.
“Какой красивый мужчина! Надеюсь, он сирота… Впрочем, здесь риска нет никакого. Если еще он не сирота, значит осиротеет мгновенно. Долго ли проживет свекровь, если будет видеть как ее сын выполняет любые мои приказания?”
Но бдительность не помешает.
— Юзик, а как с тобой такое горе случилось, что ты все капризы мои должен теперь выполнять? — спросила я, не скрывая сочувствия.
Он с поклоном ответил:
— Великий Дракон повелел мне слушаться вас во всем, госпожа, и выполнять все ваши приказы.
По округлившимся глазам Евгения я поняла, что выросла в его глазах до небес.
Впрочем, иначе быть не могло.
— Ну что ж, Юзик, — молвила я, — для начала немедленно развяжи моих братанов.
Он вновь заладил:
— Это очень опасно, госпожа!
Я строго спросила:
— Для кого?
Раб мой ответил:
— И для вас и для нас.
Пришлось осведомиться:
— А что опасней, развязать братанов или ослушаться Тацу?
Раб мой и отвечать даже не стал. Мгновенно отдал команду, и бойцы его потянулись к выходу. Я гордо шествовала впереди, за мной плелась Фрося и шепотом так меня костерила, что сердце кровью мое обливалось. Никакой благодарности!
Я прошипела:
— Это мое величие на тебя так подействовало? Завидуешь?
Зачем я это спросила? Арнольд и Евгений шли молча, но тут их будто сорвало с цепи.
— Если такому завидовать, тогда лучше отправиться сразу в дурдом, — процедил сквозь зубы Арнольд.
— Вот где до смерти обзавидуешься, — добавил Евгений.
Честное слово, руки у меня опустились — никакого признания!
А японцы уже приступили к освобождению братанов. Прямо в доме. Оказывается, “быки” не все на полянку вывалили. Некоторые и на хозяйстве остались. Япошки с них путы срезали и бережно вытолкали к остальным на травку. А на травке мат стоял угарный такой, что мне стыдно стало перед иностранцами.
— Молчать! — рявкнула я.
От такого окрика обычно мои мужья садились там, где стояли. И на “быков” тоже подействовало. Нецензурный гвалт стих, как и не было.
Между тем, япошки построили братанов в шеренгу. Я обошла своих бывших стражей, как генерал на плацу.
Ох, были в роду моем полководцы!
Осмотрела “быков” и увидела, что не сильно они пострадали: так, ссадины да царапины, да троих не то пулями, не то осколками зацепило.
— Это они сами себя, госпожа, в неразберихе, — заметив мой строгий взгляд, пояснил Юдзан. — Но мы их перевязали и сделали уколы от столбняка.
С одобрением я кивнула:
— Это правильно.
И тут случайно мой взгляд упал на Валета. Повязка с его головы сползла, открывая страшное зрелище.
— Что же вы натворили, поганцы! Вы же пенис ему оторвали, — страдая, воскликнула я, чем повергла Юдзана в ужас.
— Госпожа, — оторопело глядя на меня, бросился он искать оправдания, — мы не изверги, мы верим в Бога. Детородные органы на месте у всех. Этот человек ранен в голову. Ему всего лишь ухо одно оторвало, да и то его же гранатой.
— Ну да, ухо, — признала я. — А в ухе-то пенис был.
Юдзан, бледнея, забормотал:
— Пенис… В ухе… Госпожа… Как такое возможно?
Я его просветила:
— Плохо вы знаете русский народ! У этого парня в ухе был пенис!
Япошку я убедила.
— Но мы же не знали, — пролепетал он и заключил с задумчивым видом: — Какое несчастье!
“Быки”, хоть и побитые силой японской, юмора не утратили, — заржали, что твои жеребцы.
— Да это серьга у него такая была, вылитый член, — пояснил Интеллигентный. — Вот ее с ухом на хрен и оторвало совсем.
— Пенис… на хрен… — в конец ошалел от такой заморочки русских японец Юдзан.
Потом, правда, он уложил происшествие в своих японских мозгах и принялся утешать меня так, словно это мне гранатой шальной пенис “на хрен совсем оторвало”.
Возможно, и было такое со мной в прошлой жизни — как тут узнать?
Пока Юдзан распинался, изощряясь в своих извинениях, я прикидывала, как с “быками” теперь поступить. Отпускать на волю? Нельзя. И они не пойдут, Якудзы своего боятся больше, чем драконов-япошек. Держать тут и дальше на поляне под конвоем Юдзана тоже казалось мне глупым.
“А пусть-ка они хлебнут нашей доли”, — злорадно подумала я и приказала:
— Юдзан! Веди братву в ту комнату, где они нас держали.
— Слушаюсь, госпожа! — отозвался Юдзан.
Прямо как джин из бутылки!
Избавившись от “быков”, я воззрилась на Юдзана — думаю, именно таким взглядом смотрел пушкинский старик на золотую рыбку.
“Чего бы мне еще пожелать? Похоже, этот япошка действительно готов за меня и в огонь, и в воду”.
Пауза получилась длинной: я мысленно составляла список тех, кто срочно нуждается в моем воспитании — не самой же им морду бить. Первой, почему-то, на память пришла задавака Тося.
Пока я трудилась над проскрипцией1 Юдзан даром времени не терял: коробку свою схватил и с торжественной миной ко мне подвалил.
— Госпожа Мархалева! — воскликнул он. — Мой повелитель, господин Судзуки, Великий Дракон и отец семи кланов могущественной якудзы шлет вам свои наилучшие пожелания. Тацу просит вас соблаговолить принять этот подарок.
— Отец семи кого? — насторожилась я.
Согласитесь, любую нормальную женщину фраза подобная напрягает — даже если этот многодетный отец ей до лампочки.
— Начальник семи кланов, — пояснил мне с поклоном Юдзан.
— Ах, вот оно что… Хорошо, тогда продолжай.
— Великий Дракон, господин Судзуки…
— Не правда ли, мотоциклетная фамилия, — я поделилась своими впечатлениями с Фросей, Арнольдом и детективом.
Мне стало обидно, что они отдалились и не хотят принимать участие в приятной беседе.
Лучше бы не делилась — Фрося прожгла меня взглядом, Арнольд заскрипел зубами, а детектив вообще отвернулся.
Зато Юдзан по-прежнему был со мной мил и приветлив.
— В Японии многие носят такую фамилию, — пояснил он. — Это, как у вас Петров. Вторая по распространенности фамилия.
Пришлось блеснуть эрудицией:
— Вторая по распространенности фамилия у нас не Петров, а Смирнов. Думаю, оттого наш народ и смирный. Или наоборот. Как бы ни было, наши правители этим пользуются. Ну, да бог с ней, с политикой. Так что там Дракон? Кажется, он подарок дарить мне хотел, мой переводчик.
— Тацу лишь из любви к вашему искусству занимается переводом несравненных ваших шедевров, — с новым поклоном ответил Юдзан. — На самом деле он один из могущественнейших людей планеты. Тацу несметно богат, госпожа.
Я призадумалась. И ведь было над чем. Взгляд мой упал на коробку, которую Юдзан продолжал держать бережно, как младенца.
“Там же подарок! — торжествуя, подумала я. — Подарок от одного из самых могущественных и богатых людей планеты. Что же там? Мешочек с бриллиантами? Чемоданчик ювелирных изделий? Коробка, слава богу, большая!”
— Давай сюда подарок нашего миляги Дракона, — охваченная нетерпением, воскликнула я.
А у самой мысли роем: “Сокровища инков… Последняя коллекция от Диор… Золото партии…
Моего триумфа Тамарка не вынесет!
Ах, как рано потеряю подругу!”
И свершилось: Юдзан бережно вынул из коробки нечто цветастое, поблескивающее золотом-серебром, и на вытянутых руках протянул это мне.
— Кимоно для вас, госпожа, от моего великого господина, — голосом королевского камердинера произнес он.
Я остолбенела.
Лучше бы он ударил меня.
Рухнули все мечты!
Меня унизили, оскорбили!
— Кимоно?! — взревела я. — Всего лишь халат?! И это все, на что хватило его, великого твоего?! Могущественного и богатого?!
Юдзан попятился:
— Это реликвия, госпожа. Императорское кимоно шестнадцатого века. Женское. Ручной работы, осыпанное золотом и серебром. Великий Дракон…
— Великий дуракон! — взвилась я. — И дурагон! Все испортил! Я надеялась! Я мечтала! Сам подумай, куда это можно надеть?
— На прием, госпожа, — замявшись, робко предположил Юдзан.
— Да, в японское посольство! А еще в театр Кабуки, если меня там выступать принудят, когда пол поменяю. Знай, Тамарка моя в таком кимоно жарит яичницу своему мужу Дане, когда ей приспичит разыгрывать роль хорошей жены!
Не долго думая, я выхватила из рук Юдзана кимоно и приказала:
— Сам надевай!
Ошеломленный Юдзан попятился и даже присел, так взволновался.
Я пригрозила:
— Надевай, а то Дракону пожалуюсь!
Юдзан втиснулся в кимоно, неловко запахнул его, потянулся за оби (поясом).
— Ты как надел? — рассердилась я.
Юдзан ошеломленно молчал.
— На другую сторону запахни! На другую! Если женское кимоно, вот и запахивай на женскую сторону.
Юдзан покраснел, покрылся пятнами, но приказание выполнил. Я полюбовалась на него со злорадной улыбкой и велела:
— Вот так и топай теперь к своему дурагону. Да не вздумай снять! Поклянись, что не снимешь!
— Клянусь, — ответил Юдзан и торопливо зашагал к выходу, дав знак воинам следовать за ним.
Японцы покинули нас так же тихо, как появились.
Глава 32
Как только японцы ушли, Фрося опять домой запросилась.
— Вот сейчас мы точно свободны, — заныла она. — И Арнольд с Женей, ничем не рискуя, могут спокойно с нами сбежать.
Я так не считала, Арнольд же просто взбесился.
— Да ты что! — нечеловеческим воплем возразил он. — “Быки” меня видели! Теперь, когда я засветился, Якудза пришьет меня, как пособника!
— Но ты же сбежишь, — бестолково мямлила Фрося.
— Интересно, куда? — философски вставил мой детектив.
— Вот именно, — подтвердила я, — пока жив Якудза, бежать ему некуда. Всем нам некуда, Фрося, бежать.
— Якудзу надо кончать, — процедил сквозь зубы Арнольд и, подумав, добавил: — И Валета, и всех “быков”.
— Ну ты и сволочь, порнушник! — незамедлительно раздалось из-за двери. — Как только выйдем отсюда, тебя, порнушник, первым пришьем! А агрегат на мелкие кубики нашинкуем! — пообещали “быки”.
Услышав изуверскую угрозу, Арнольд побледнел и с укором уставился на Ефросинью:
— Видишь, что мне предвидится.
— Не вижу, но слышу, — подтвердила она и… снова домой запросилась: — Мы же не просто сбежим, мы очень надежно спрячемся.
Неисправимая оптимистка.
Даже детектив (традиционный ее сообщник) отрицательно покачал головой:
— Это вряд ли. Учитывая характер их батяни Якудзы, спрятаться, пока он жив, нам и не светит.
— Якудзу надо кончать! — отрезал Арнольд и, подумав, снова добавил: — Но еще раньше надо кончать всех “быков”.
Детектив подтвердил:
— Да, “быки” слишком много знают про нас.
“Быки” за дверью подняли гвалт, соревнуясь в эпитетах и матюках. Все их речи сводились к тому, что детектива пустят они на ремни, а агрегат порнушника тщательно нашинкуют и отправят…
Впрочем, всем известно куда, да и дело не в агрегате. Выслушав все “за” и “против”, я подытожила:
— Да, пока жив Якудза, Валет и его “быки” за жизнь любого из нас не дам и копейки.
Арнольд, хамски переходя на “ты”, ни с того ни с сего обрушился на меня:
— За каким же хреном ты, бумагомарака, япошкам порешить “быков” не дала?
— Да! — взвизгнула Фрося. — Не влезь, умница, ты, япошки “быкам” корриду сварганили бы!
Вот где правда открылась: эта тихоня оказалась самой кровожадной из нас. С присущей мне храбростью, собралась за себя заступиться, но меня опередил детектив.
— Вы что, не поняли, — возмутился он, — япошки не собирались кончать “быков”. Эти вегетарианцы и пацифисты делали бандитам перевязки и уколы от столбняка кололи с сердобольностью сестер милосердия.
Я воспряла:
— Да, слухи о жестокости японской якудзы оказались сильно преувеличенными.
Арнольд чуть не задохнулся от возмущения:
— Да вы что, не поняли? Они были добрыми только потому, что их Тацу за свою Мархалеву боялся! Этот Судзуки, великий переводчик из жизни в могилу, он боялся, изверг и живопыра, что писательша при виде крови в обморок трахнется.
Я ужаснулась:
— Что? Трахнется? Ты посмотри, — в отчаянии уставилась я на Фросю, — у него одно на уме, у порнушника грязного! Я в обмороке не трахаюсь! Тьфу, черт возьми! Я не трахаюсь в обмороки, а падаю, как все приличные женщины! Зарубите себе на носу!
Но Арнольд зарубать не хотел, он и слушать меня не стал.
— Этот Тацу, — гремел он, — не знает того, что его Мархалева фельдфебель в юбке! Тацу вбил себе в голову, что госпожа Мархалева нежная дама!
— Правильно вбил, — воскликнула я, — действительно крови не выношу. Я единственная из вас совершила благородный поступок, освободила “быков”.
Из-за двери раздалось:
— Классная телка ты, Мархалева! Не слушай его, козла!
Арнольд процедил:
— Вот-вот, любуйтесь теперь на свой результат, а ведь можно было япошкам отдать приказ поджечь этот хлев вместе с “быками” и двинуть на батю Якудзу. Не зря же они твердили вам “госпожа, госпожа, исполним любое твое приказание”. И какое приказание им отдали вы, камикадзе?
Видимо, разум ко мне вернулся, иначе кто же тогда мне сказал: “Мархалева, а ты и в самом деле повела себя как камикадзе”.
Вот что сделали с русским народом!
Барствовать абсолютно мы разучились!
Раз в жизни случайно стало я госпожой и не смогла толково распорядиться своим господством.
— Ну что о том, — промямлила я, — случай упущен, выгода тоже. Согласна, не сумела во благо себе япошек употребить, патриотизм чертов подвел.
— Так будет с каждым, кто пойдет на поводу у патриотизма, — злобно изрек Арнольд.
Я рассердилась:
— Хватит меня учить, и сама уже все поняла. Если случай еще раз такой подвернется, не перемену япошек в нужное русло направить, а пока давайте раскинем мозгами кто будет “быков” жизни лишать.
Воцарилось молчание — затаились даже “быки”, прислушиваясь к решению их “бычьей” участи.
— Мне слабо, — признался Арнольд. — Вот если б гомиков — да, а “быки”, как никак, мужики. Мужиков у нас мало осталось. А Валета я даже люблю. Как мужчина мужчину.
— Арноша, — заскребся за дверью Валет. — Вспомни старые времена, вспомни как вместе бухали, телок поили и их…
Я решительно пресекла воспоминания:
— Хватит-хватит, что дальше все знают. Женя, что скажешь ты?
Детектив, уныло разминая мускулатуру, пожаловался:
— Стал бы капризы богатеньких дур выполнять, имей я способность к насилию. Умел бы я убивать, пошел бы в приличную банду “бабки” лопатой грести вместо копеечных слежек за распутными бабами.
— На меня намекаете? На образец чистоты? — фыркнула я и на Фросю уставилась: — Ну, а ты что скажешь, подруга?
Та смутилась:
— Ничем не могу помочь, на насилие и я не способна. Разве что силой кистей и красок. Это да, на моральное уничтожение под давлением я пойду. Если хочешь, намалюю карикатуру на “быков” и Валета.
Я, покопавшись в душе, пришла к адекватному мнению:
— Сама их могу убить только силой пера и меткостью слова. И что вытекает из нашей всеобщей чувствительности?
Подвел резюме Арнольд:
— Осталось нам только одно: дождаться группу захвата.
— Да храбро с ней и уйти, — продолжил мысль детектив.
Фрося нетерпеливо спросила:
— А почему раньше уйти нельзя? Уйдем, спрячемся и в безопасности группу захвата дождемся.
— Умная ты! — брезгливо восхитился Арнольд. — А кто этой группе внушит, что “быков” надо срочно под нож пускать? Где гарантии, что эта хваленая группа не поведет себя аналогично япошкам? Нет уж, останемся тут и проконтролируем как наша гениальная госпожа Мархалева силой таланта подобьет захватчиков порешить “быков”. Всех до одного!
“Быки” разом взвыла:
— У-у, сволочь! Грязный порнушник!
Я тоже смолчать не смогла, спросила:
— Почему внушать должна именно я?
— Потому что каша эта из-за вас заварилась, — пояснил детектив.
А Фрося добавила:
— И потому, что ты у нас мастер слова.
— Вообще-то, я мастер пера, — вставила я.
Но Арнольд, перебивая меня, злопамятно сообщил:
— Внушать будете потому, что вы “быков” от япошек спасали. Вы возродили “быков”, теперь вы их и убивайте.
— Очень рада, что хоть тыкать мне перестали, — заметила я, поощряя его так и держать себя в рамках хорошего воспитания.
Детектив по-своему понял мое поощрение, заключив:
— Вот и хорошо, Софья Адамовна, что вы согласились силой своего таланта воздействовать на группу захвата.
— Вовсе нет, — возразила я. — Воздействуйте сами. Не в моих правилах науськивать друг на друга бандитов. Мне вообще не присуще пропагандировать зло и насилие. Я склонна к доверию и любви.
Из-за двери незамедлительно донеслось восклицание Валета:
— Говорил же вам, что она классная телка!
Арнольд с пафосом произнес:
— Вот каких похвал вы добились! Не думал, что ради дешевой популярности у “быков” вы предадите общее дело.
Фрося нервно его поддержала:
— Да-да, Соня, времени мало осталось, вот-вот группа захвата прибудет, так что прошу тебя, соберись и хорошенько обдумай, что ты будешь им говорить.
Я, следуя совету подруги, собралась и уже почти послала кровожадную свору убийц на три неприличные буквы, но закончить замысла не смогла — с улицы донесся визг тормозов.
— Ура! — ликуя, воскликнула Фрося. — А вот и группа захвата прибыла нас спасать!
Я, несмотря на отвратительность возложенных на меня обязательства, тоже сдуру приободрилась: свесилась с подоконника и кричу:
— Родненькие! Мы здесь!
— Заждалися! — присовокупил от себя Арнольд.
— Вот сейчас мы точно свободны, — заныла она. — И Арнольд с Женей, ничем не рискуя, могут спокойно с нами сбежать.
Я так не считала, Арнольд же просто взбесился.
— Да ты что! — нечеловеческим воплем возразил он. — “Быки” меня видели! Теперь, когда я засветился, Якудза пришьет меня, как пособника!
— Но ты же сбежишь, — бестолково мямлила Фрося.
— Интересно, куда? — философски вставил мой детектив.
— Вот именно, — подтвердила я, — пока жив Якудза, бежать ему некуда. Всем нам некуда, Фрося, бежать.
— Якудзу надо кончать, — процедил сквозь зубы Арнольд и, подумав, добавил: — И Валета, и всех “быков”.
— Ну ты и сволочь, порнушник! — незамедлительно раздалось из-за двери. — Как только выйдем отсюда, тебя, порнушник, первым пришьем! А агрегат на мелкие кубики нашинкуем! — пообещали “быки”.
Услышав изуверскую угрозу, Арнольд побледнел и с укором уставился на Ефросинью:
— Видишь, что мне предвидится.
— Не вижу, но слышу, — подтвердила она и… снова домой запросилась: — Мы же не просто сбежим, мы очень надежно спрячемся.
Неисправимая оптимистка.
Даже детектив (традиционный ее сообщник) отрицательно покачал головой:
— Это вряд ли. Учитывая характер их батяни Якудзы, спрятаться, пока он жив, нам и не светит.
— Якудзу надо кончать! — отрезал Арнольд и, подумав, снова добавил: — Но еще раньше надо кончать всех “быков”.
Детектив подтвердил:
— Да, “быки” слишком много знают про нас.
“Быки” за дверью подняли гвалт, соревнуясь в эпитетах и матюках. Все их речи сводились к тому, что детектива пустят они на ремни, а агрегат порнушника тщательно нашинкуют и отправят…
Впрочем, всем известно куда, да и дело не в агрегате. Выслушав все “за” и “против”, я подытожила:
— Да, пока жив Якудза, Валет и его “быки” за жизнь любого из нас не дам и копейки.
Арнольд, хамски переходя на “ты”, ни с того ни с сего обрушился на меня:
— За каким же хреном ты, бумагомарака, япошкам порешить “быков” не дала?
— Да! — взвизгнула Фрося. — Не влезь, умница, ты, япошки “быкам” корриду сварганили бы!
Вот где правда открылась: эта тихоня оказалась самой кровожадной из нас. С присущей мне храбростью, собралась за себя заступиться, но меня опередил детектив.
— Вы что, не поняли, — возмутился он, — япошки не собирались кончать “быков”. Эти вегетарианцы и пацифисты делали бандитам перевязки и уколы от столбняка кололи с сердобольностью сестер милосердия.
Я воспряла:
— Да, слухи о жестокости японской якудзы оказались сильно преувеличенными.
Арнольд чуть не задохнулся от возмущения:
— Да вы что, не поняли? Они были добрыми только потому, что их Тацу за свою Мархалеву боялся! Этот Судзуки, великий переводчик из жизни в могилу, он боялся, изверг и живопыра, что писательша при виде крови в обморок трахнется.
Я ужаснулась:
— Что? Трахнется? Ты посмотри, — в отчаянии уставилась я на Фросю, — у него одно на уме, у порнушника грязного! Я в обмороке не трахаюсь! Тьфу, черт возьми! Я не трахаюсь в обмороки, а падаю, как все приличные женщины! Зарубите себе на носу!
Но Арнольд зарубать не хотел, он и слушать меня не стал.
— Этот Тацу, — гремел он, — не знает того, что его Мархалева фельдфебель в юбке! Тацу вбил себе в голову, что госпожа Мархалева нежная дама!
— Правильно вбил, — воскликнула я, — действительно крови не выношу. Я единственная из вас совершила благородный поступок, освободила “быков”.
Из-за двери раздалось:
— Классная телка ты, Мархалева! Не слушай его, козла!
Арнольд процедил:
— Вот-вот, любуйтесь теперь на свой результат, а ведь можно было япошкам отдать приказ поджечь этот хлев вместе с “быками” и двинуть на батю Якудзу. Не зря же они твердили вам “госпожа, госпожа, исполним любое твое приказание”. И какое приказание им отдали вы, камикадзе?
Видимо, разум ко мне вернулся, иначе кто же тогда мне сказал: “Мархалева, а ты и в самом деле повела себя как камикадзе”.
Вот что сделали с русским народом!
Барствовать абсолютно мы разучились!
Раз в жизни случайно стало я госпожой и не смогла толково распорядиться своим господством.
— Ну что о том, — промямлила я, — случай упущен, выгода тоже. Согласна, не сумела во благо себе япошек употребить, патриотизм чертов подвел.
— Так будет с каждым, кто пойдет на поводу у патриотизма, — злобно изрек Арнольд.
Я рассердилась:
— Хватит меня учить, и сама уже все поняла. Если случай еще раз такой подвернется, не перемену япошек в нужное русло направить, а пока давайте раскинем мозгами кто будет “быков” жизни лишать.
Воцарилось молчание — затаились даже “быки”, прислушиваясь к решению их “бычьей” участи.
— Мне слабо, — признался Арнольд. — Вот если б гомиков — да, а “быки”, как никак, мужики. Мужиков у нас мало осталось. А Валета я даже люблю. Как мужчина мужчину.
— Арноша, — заскребся за дверью Валет. — Вспомни старые времена, вспомни как вместе бухали, телок поили и их…
Я решительно пресекла воспоминания:
— Хватит-хватит, что дальше все знают. Женя, что скажешь ты?
Детектив, уныло разминая мускулатуру, пожаловался:
— Стал бы капризы богатеньких дур выполнять, имей я способность к насилию. Умел бы я убивать, пошел бы в приличную банду “бабки” лопатой грести вместо копеечных слежек за распутными бабами.
— На меня намекаете? На образец чистоты? — фыркнула я и на Фросю уставилась: — Ну, а ты что скажешь, подруга?
Та смутилась:
— Ничем не могу помочь, на насилие и я не способна. Разве что силой кистей и красок. Это да, на моральное уничтожение под давлением я пойду. Если хочешь, намалюю карикатуру на “быков” и Валета.
Я, покопавшись в душе, пришла к адекватному мнению:
— Сама их могу убить только силой пера и меткостью слова. И что вытекает из нашей всеобщей чувствительности?
Подвел резюме Арнольд:
— Осталось нам только одно: дождаться группу захвата.
— Да храбро с ней и уйти, — продолжил мысль детектив.
Фрося нетерпеливо спросила:
— А почему раньше уйти нельзя? Уйдем, спрячемся и в безопасности группу захвата дождемся.
— Умная ты! — брезгливо восхитился Арнольд. — А кто этой группе внушит, что “быков” надо срочно под нож пускать? Где гарантии, что эта хваленая группа не поведет себя аналогично япошкам? Нет уж, останемся тут и проконтролируем как наша гениальная госпожа Мархалева силой таланта подобьет захватчиков порешить “быков”. Всех до одного!
“Быки” разом взвыла:
— У-у, сволочь! Грязный порнушник!
Я тоже смолчать не смогла, спросила:
— Почему внушать должна именно я?
— Потому что каша эта из-за вас заварилась, — пояснил детектив.
А Фрося добавила:
— И потому, что ты у нас мастер слова.
— Вообще-то, я мастер пера, — вставила я.
Но Арнольд, перебивая меня, злопамятно сообщил:
— Внушать будете потому, что вы “быков” от япошек спасали. Вы возродили “быков”, теперь вы их и убивайте.
— Очень рада, что хоть тыкать мне перестали, — заметила я, поощряя его так и держать себя в рамках хорошего воспитания.
Детектив по-своему понял мое поощрение, заключив:
— Вот и хорошо, Софья Адамовна, что вы согласились силой своего таланта воздействовать на группу захвата.
— Вовсе нет, — возразила я. — Воздействуйте сами. Не в моих правилах науськивать друг на друга бандитов. Мне вообще не присуще пропагандировать зло и насилие. Я склонна к доверию и любви.
Из-за двери незамедлительно донеслось восклицание Валета:
— Говорил же вам, что она классная телка!
Арнольд с пафосом произнес:
— Вот каких похвал вы добились! Не думал, что ради дешевой популярности у “быков” вы предадите общее дело.
Фрося нервно его поддержала:
— Да-да, Соня, времени мало осталось, вот-вот группа захвата прибудет, так что прошу тебя, соберись и хорошенько обдумай, что ты будешь им говорить.
Я, следуя совету подруги, собралась и уже почти послала кровожадную свору убийц на три неприличные буквы, но закончить замысла не смогла — с улицы донесся визг тормозов.
— Ура! — ликуя, воскликнула Фрося. — А вот и группа захвата прибыла нас спасать!
Я, несмотря на отвратительность возложенных на меня обязательства, тоже сдуру приободрилась: свесилась с подоконника и кричу:
— Родненькие! Мы здесь!
— Заждалися! — присовокупил от себя Арнольд.