Страница:
— О, боже! — схватилась за голову Денисия. — Оказывается, шалава моя сестра!
— Ничего не шалава, — обиделась Федька и с гордостью сообщила:
— Он обещал меня сделать звездой!
— А сделал п…ой! — впервые в жизни выматерилась Денисия.
Федора остолбенела:
— Ты че ругаешься?
— А как тут на тебя не ругаться? Ты же подставила! Подставила меня!
— Как? — изумилась Федора.
— Очень просто. Он думал, что ты — это я. Какой ужас! До рвоты противно! Сегодня с вопросами ко мне приставал, а я стою, рот открыв, ну дура-дурой.
— Так вы знакомы?!
Денисия пожала плечами:
— Не то чтобы очень. Так, один раз в ресторан меня приглашал…
— А ты?!
— А я на фиг его послала. Некогда мне с хлыщами по ресторанам ходить. Быстренько Степкины пирожки ему сторговала и помчалась перевод для Добрыниной делать. Ларка злится уже. Целый месяц ей обещаю, да никак не сделаю. Скоро Ларка меня побьет.
Толкнуть столь длинную речь Денисии удалось лишь благодаря столбняку, напавшему на бедную Федьку. Она хватала воздух накрашенным ртом и дико глаза таращила, силясь переварить нечеловеческую глупость сестры.
— Фан-тас-сти-ка! — в крайней степени изумления только и смогла выдохнуть она, но зато, когда оторопь спала, ох и песочила Федька Денисию, ох и песочила.
— Ха! Ларка ее побьет! Да я сама тебя щас побью! — завопила Федора. — Охренела совсем! Аж целый Аронов! Целый Аронов ее приглашал в ресторан, а она отказалась! Принцесса, бля! Кто ты такая? Да я сразу ему дала! Там, где стояла, там и дала! Не сходя с места! И дала бы еще, но он не просил!
— Нашла чем хвастать, — не веря своим ушам, промямлила Денисия.
Бедняжка испытала шок. Наивно всю жизнь полагая, что сестры ее (кроме ветреной Зойки) приличные девы, она прозревала опасно, до нервного тика, до боли в груди. Казалось, вот-вот хлопнется в обморок. Федора же напирала. , — Как ты не поймешь? — вопила она, желая сестре только добра. — Без денег, без родственников, мы здесь никто! Один только шанс выбиться в люди…
Денисия сестру предварила:
— Знаем твой шанс: зацепить мужика. Что, убогая? Да? На себя не рассчитываешь?
— Нет, не убогая! Просто, как все, иду по пути наименьшего сопротивления. Зачем мне лишние заморочки? Учиться, карьеру делать, корячиться — это все длинно. А я раз-два и в дамках.
— В каких дамках? В ловушке. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Зойке не так повезло, как кажется. Да и где ты путевого мужика найдешь?
Мужики вообще в нашей стране дефицитный товар, каждый день растут в цене, зато бабы — наоборот. Их у нас полное перепроизводство. Ха, приличного мужика она подцепить собралась!
— Да, хочу подцепить богатого мужика! По-твоему, я зачем в отель устроилась? Из любви к уборке?
Мания, что ли, у меня намывать полы?
Заподозрить в этом сестру Денисия уж никак не могла и молча потрясла головой.
— То-то и оно, — продолжила Федора. — Здесь мой единственный шанс приличного мужика подцепить. В элитное общество нам, провинциалкам, путь заказан, а замуж идти за такого же нищего, как и я, — сумасшествие, даже не глупость. Вот и пристроилась я в отель, что, кстати, было совсем нелегко. А как же?
Здесь только нам и путевка в жизнь. Бедные-то по таким отелям не шаблают. Вот Зойка подцепила банкира и живет припеваючи, так чем я хуже? Внешне мы одинаковые.
— Хорошо, — согласилась Денисия, — раз тебе нужно, ты подцепила. Считай, повезло: нашла богатого жениха. Не сегодня, так завтра свадьба, вот верность ему и храни. Зачем же блудить?
— Нет, ну ты смешная! Дурочкой-то не прикидывайся. Не на луне живешь. Во-первых, я не то подцепила, что Зойка, а хуже. Гораздо хуже. А во-вторых, как тут не блудить, когда обстоятельства требуют? Целый месяц приставал администратор, за задницу все украдкой щипал: «Ах, попка! Какая попка!» Попробуй ему не дать, мигом вылетишь!
Денисия посоветовала:
— А ты бы директору пожаловалась на него, глядишь, и не вылетела бы.
Федора сначала будто окаменела, а потом выпалила:
— Слушай! А это идея! Как я сама не допетрила?
Всю изломала голову, с чем бы к директору подкатить, да как тут подкатишь? Он же величина! Я ж для него пустое место. Мимо проходит и не глядит. Говорю же тебе, сестренка, они нас в упор не видят, буржуи. Смотрят на нас как на белых мышей. Администратора и того еле-еле на потрахунчик подбила. Уж как только не соблазняла его, до чего не додумывалась. Гору бабок убила на кружевные трусы. Месяц!
Говорю тебе, месяц полы в его кабинете мыла, не шваброй — руками! Месяц перед ним крутилась рачком, жопой вертела, пока заметил меня, тьфу, старый козел.
От такого признания Денисия едва не обезумела.
— Так ты сама соблазняла его?! — хватаясь за сердце, спросила она.
— А то! — рассмеялась Федора. — Сам, что ли, на меня запал-запрыгнул? Как же, держи карман шире.
За него тут вся гостиница парится. Тьма охотниц, таких же, как я. Всем что-то нужно. Да только я всех обскачу! Куда им до меня? У меня гора амбиций! Вот с директором классно ты мне подсказала. Теперь запишусь на прием по личным вопросам, пожалуюсь на администратора, да и… Короче, не буду загадывать, — суеверно остановилась Федора, — как сложится, так и сложится. Администратору дала, бог даст, и директору дам, — оптимистично заключила она.
— Бога-то хоть не поминай в делах своих грешных, — попросила Денисия, прислушиваясь к шуму в ушах.
Ей стало не по себе, дурно стало — сестрица средняя довела.
— Страшно мне, Федька, — заскулила она, — видела бы мамка тебя. Нет-нет да и подумаешь: вовремя болезная умерла. Это ж надо, какие у нас разговоры: этому дала, тому дала, даже до бога добралась.
— Да ладно тебе! — ничуть не смущаясь, воскликнула Федора. — Если бы я администратору не дала, до сих пор коридорной пахала бы. Фиг он перевел бы меня номерной. А у коридорной и работы больше, и платят меньше, и с публикой отношения совсем другие. Трудно, скажу тебе, налаживать отношения на ходу. Одно дело, когда богатей мимо тебя пробегает, а другое совсем, когда утром сама к нему вломишься с пылесосом в номер, а он лежит, от сна разомлевший, член под одеялом торчит трубой… Тут и бери его, пока тепленький!
— Кого? — сползая на пол, прошептала Денисия.
— Сначала член, а потом самого, — деловито пояснила Федора, окончательно добивая сестру.
Денисия еле успела добежать до унитаза и оставила там все, чем ее кормил в ресторане Сашка Гусаров. Страшно ее рвало, до слез, до спазмов в желудке.
Осознав, что натворила, с чувством глубокой вины Федора стояла рядом и, не зная, чем помочь сестренке, беспомощно приговаривала:
— Господи, вот ты глупая, господи, что же делать с тобой? Как уму-разуму научить? Эх, пропадешь!
Окончательно расправившись с обедом, Денисия сплюнула в последний раз в унитаз и сказала:
— Сама ты пропадешь со своими замашками. Не забывай, в мире свирепствует СПИД!
— Типун тебе на язык! — испуганно замахала руками Федора.
— Это тебе типун на язык. Наболтал твой язык мне такого, что хоть вешайся, хоть топись, — рассердилась Денисия и пригрозила:
— Если узнаю, что ты снова спала с Ароновым, зашибу!
— Бог с тобой, — испугалась Федора, — за кого ты меня принимаешь? Между прочим, ты сама виновата. В тот день ты должна была за меня дежурить.
Пообещала, да не пришла, вот бог и наказал тебя.
— Так что, будешь с Ароновым спать?!
— Нет, не буду. Как можно у сестры кобеля отбивать?
— Тьфу, пакость какая! — в сердцах сплюнула Денисия и ушла.
Куда пойдет жаловаться обиженная сестрой девушка?
Конечно же, к другой сестре. Запросто завалиться к Зойке было нельзя, поэтому Денисия отправилась к Степаниде. Отправилась с болью в душе, с жаждой упасть к сестренке на грудь да и выплакать вместе с ней их общее горе: Федька-то оказалась шалаво-ой — ой-ей-ей!
Хотела Денисия пожаловаться сестре, но как бы не так — вышло все по-другому. Простоватая Степанида обрадовалась:
— Денька, сама пришла, а то все по телефону!
Да с ходу и сообщила сестре:
— Знаешь, Денька, как мне повезло?
— Как?
— С самим Ароновым познакомилась.
— И что? — насторожилась Денисия.
— Сразу ему дала! — похвастала Степанида.
Денисия взвыла:
— У-У-У, змеи-и-и! Стервы! Шлюхи! Потаскушки! Бедная матушка, покойница! Видела бы она, каких подлых сестер мне в компанию родила!
Степанида удивилась очень-очень:
— Да что ты горюешь-то. Денька, Аронов обещал меня сделать звездой.
— У-у-у! — еще отчаянней взвыла Денисия. — Дуры вы дуры! Кому вы нужны? Размечтались! Трудиться совсем не хотят! В звезды все метят, въехать в рай норовят на чужом х..!
Доселе их Денька не умела крыть матом. Федька в этих делах была мастерица, сама Степка загинала неплохо, Зойка — тоже могла, а вот Денисия — никогда. Степанида опешила:
— Ты что, сестренка? Ругаешься, что ли?
— А как мне тут с вами молчать, не ругаться? Того и гляди все сестры мои на панель попадут!
— Тю-ю! — неосознанно подражая коллеге Зинаиде, удивилась Степанида. — Да с чего ты взяла, что мы пойдем на панель? Зойка сильно пошла? За банкира, хитрая, выскочила. Вот и мы с Федькой так же хотим. А то, что дала я Аронову, не волнуйся. Грех небольшой. Добра большого я, правда, от этого тоже не жду. Сиюминутица, ерунда. Так, блажь накатила на господинчика, вот и трахнул меня…
Слов у Денисии не нашлось, одни междометия.
— Э-э-э, ну и ну, — вздохнула она, имея в виду, что совсем ты, сестренка, б…, популярная личность в народе.
Степанида опомнилась и пояснила:
— Но звездой меня сделать он обещал. Кто его знает? Чем черт не шутит, в нашем подлунном бывает все. Глядишь, что-нибудь и обломится. Надо же как-то и нам выбиваться в люди.
Степаниде Денисия даже и объяснять не стала, что некоторым образом тоже знакома с Ароновым.
Лишь горестно покачала головой и сказала истину, которой очень верила сама и которой, как окончательно выяснилось, совсем не верили сестры:
— От жизни обломится тебе, если повыше подпрыгнешь да побольше кусок обломишь сама, а случится это, если учиться пойдешь и хорошее образование получишь. Только таким путем можно выбиться в люди, а ваши поиски богатых мужиков — это путь в рабство. Пока молодая, поиграется мужик с тобой, постареешь — выбросит и найдет другую. Не ленись, сестренка, учись-работай, на себя рассчитывай. Не ищи господ, стремись стать госпожой сама. Что за радость жить для себя? Интересно жить для людей, дела делать хорошие, полезные всем, а не только себе.
Займись стоящим, и жизнь сразу станет значительно интересней. А остальное само приложится: женихи, мужики…
«Ну и идейная Денька у нас, — подивилась Степанида, — вона какую толкнула речугу. Директор школы — тьфу против нее».
— Ага, приложится. Была халва надрывать пупок, — презрительно усмехнулась она. — Твой путь слишком длинный, а мне ждать неохота. Сразу всего хочу и себе, а не каким-то там людям.
— Хотеть не вредно…
Больше не стала распространяться Денисия перед Степанидой, ушла. Ушла мрачнее тучи. Случай с Ароновым ужасный, мерзкий, отвратительный. Сестры, как последние шлюхи, позорно себя повели, да заодно и ее опозорили. На душе было гадко, словно помоями Денисию облили.
Уже вернувшись домой и прокатывая в голове события ушедшего дня, вдруг поняла она, что Степка и с хозяином своим спит.
Поняла и сама ее оправдала: а как с ним не спать?
Выгонит. Степка его наложница, рабыня его. Власть для того и власть, чтобы ею пользоваться, и мужчины пользуются, пользуются своей властью…
Только считается, что у нас цивилизованное общество, но все приличные и денежные места почему-то занимают мужчины. Так им легче нас, женщин, держать в узде.
«Скрытое рабство, — уже засыпая, подумала Денисия. — Потому мужики и презирают деловых женщин. Это реакция их защитная: стоп! Опасно! Туда нельзя! Они же слабые, мужики, потому сильных баб и боятся, боятся им проиграть. А Сашка совсем не такой. Он все понимает. Он сильный…»
Глава 10
Глава 11
— Ничего не шалава, — обиделась Федька и с гордостью сообщила:
— Он обещал меня сделать звездой!
— А сделал п…ой! — впервые в жизни выматерилась Денисия.
Федора остолбенела:
— Ты че ругаешься?
— А как тут на тебя не ругаться? Ты же подставила! Подставила меня!
— Как? — изумилась Федора.
— Очень просто. Он думал, что ты — это я. Какой ужас! До рвоты противно! Сегодня с вопросами ко мне приставал, а я стою, рот открыв, ну дура-дурой.
— Так вы знакомы?!
Денисия пожала плечами:
— Не то чтобы очень. Так, один раз в ресторан меня приглашал…
— А ты?!
— А я на фиг его послала. Некогда мне с хлыщами по ресторанам ходить. Быстренько Степкины пирожки ему сторговала и помчалась перевод для Добрыниной делать. Ларка злится уже. Целый месяц ей обещаю, да никак не сделаю. Скоро Ларка меня побьет.
Толкнуть столь длинную речь Денисии удалось лишь благодаря столбняку, напавшему на бедную Федьку. Она хватала воздух накрашенным ртом и дико глаза таращила, силясь переварить нечеловеческую глупость сестры.
— Фан-тас-сти-ка! — в крайней степени изумления только и смогла выдохнуть она, но зато, когда оторопь спала, ох и песочила Федька Денисию, ох и песочила.
— Ха! Ларка ее побьет! Да я сама тебя щас побью! — завопила Федора. — Охренела совсем! Аж целый Аронов! Целый Аронов ее приглашал в ресторан, а она отказалась! Принцесса, бля! Кто ты такая? Да я сразу ему дала! Там, где стояла, там и дала! Не сходя с места! И дала бы еще, но он не просил!
— Нашла чем хвастать, — не веря своим ушам, промямлила Денисия.
Бедняжка испытала шок. Наивно всю жизнь полагая, что сестры ее (кроме ветреной Зойки) приличные девы, она прозревала опасно, до нервного тика, до боли в груди. Казалось, вот-вот хлопнется в обморок. Федора же напирала. , — Как ты не поймешь? — вопила она, желая сестре только добра. — Без денег, без родственников, мы здесь никто! Один только шанс выбиться в люди…
Денисия сестру предварила:
— Знаем твой шанс: зацепить мужика. Что, убогая? Да? На себя не рассчитываешь?
— Нет, не убогая! Просто, как все, иду по пути наименьшего сопротивления. Зачем мне лишние заморочки? Учиться, карьеру делать, корячиться — это все длинно. А я раз-два и в дамках.
— В каких дамках? В ловушке. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Зойке не так повезло, как кажется. Да и где ты путевого мужика найдешь?
Мужики вообще в нашей стране дефицитный товар, каждый день растут в цене, зато бабы — наоборот. Их у нас полное перепроизводство. Ха, приличного мужика она подцепить собралась!
— Да, хочу подцепить богатого мужика! По-твоему, я зачем в отель устроилась? Из любви к уборке?
Мания, что ли, у меня намывать полы?
Заподозрить в этом сестру Денисия уж никак не могла и молча потрясла головой.
— То-то и оно, — продолжила Федора. — Здесь мой единственный шанс приличного мужика подцепить. В элитное общество нам, провинциалкам, путь заказан, а замуж идти за такого же нищего, как и я, — сумасшествие, даже не глупость. Вот и пристроилась я в отель, что, кстати, было совсем нелегко. А как же?
Здесь только нам и путевка в жизнь. Бедные-то по таким отелям не шаблают. Вот Зойка подцепила банкира и живет припеваючи, так чем я хуже? Внешне мы одинаковые.
— Хорошо, — согласилась Денисия, — раз тебе нужно, ты подцепила. Считай, повезло: нашла богатого жениха. Не сегодня, так завтра свадьба, вот верность ему и храни. Зачем же блудить?
— Нет, ну ты смешная! Дурочкой-то не прикидывайся. Не на луне живешь. Во-первых, я не то подцепила, что Зойка, а хуже. Гораздо хуже. А во-вторых, как тут не блудить, когда обстоятельства требуют? Целый месяц приставал администратор, за задницу все украдкой щипал: «Ах, попка! Какая попка!» Попробуй ему не дать, мигом вылетишь!
Денисия посоветовала:
— А ты бы директору пожаловалась на него, глядишь, и не вылетела бы.
Федора сначала будто окаменела, а потом выпалила:
— Слушай! А это идея! Как я сама не допетрила?
Всю изломала голову, с чем бы к директору подкатить, да как тут подкатишь? Он же величина! Я ж для него пустое место. Мимо проходит и не глядит. Говорю же тебе, сестренка, они нас в упор не видят, буржуи. Смотрят на нас как на белых мышей. Администратора и того еле-еле на потрахунчик подбила. Уж как только не соблазняла его, до чего не додумывалась. Гору бабок убила на кружевные трусы. Месяц!
Говорю тебе, месяц полы в его кабинете мыла, не шваброй — руками! Месяц перед ним крутилась рачком, жопой вертела, пока заметил меня, тьфу, старый козел.
От такого признания Денисия едва не обезумела.
— Так ты сама соблазняла его?! — хватаясь за сердце, спросила она.
— А то! — рассмеялась Федора. — Сам, что ли, на меня запал-запрыгнул? Как же, держи карман шире.
За него тут вся гостиница парится. Тьма охотниц, таких же, как я. Всем что-то нужно. Да только я всех обскачу! Куда им до меня? У меня гора амбиций! Вот с директором классно ты мне подсказала. Теперь запишусь на прием по личным вопросам, пожалуюсь на администратора, да и… Короче, не буду загадывать, — суеверно остановилась Федора, — как сложится, так и сложится. Администратору дала, бог даст, и директору дам, — оптимистично заключила она.
— Бога-то хоть не поминай в делах своих грешных, — попросила Денисия, прислушиваясь к шуму в ушах.
Ей стало не по себе, дурно стало — сестрица средняя довела.
— Страшно мне, Федька, — заскулила она, — видела бы мамка тебя. Нет-нет да и подумаешь: вовремя болезная умерла. Это ж надо, какие у нас разговоры: этому дала, тому дала, даже до бога добралась.
— Да ладно тебе! — ничуть не смущаясь, воскликнула Федора. — Если бы я администратору не дала, до сих пор коридорной пахала бы. Фиг он перевел бы меня номерной. А у коридорной и работы больше, и платят меньше, и с публикой отношения совсем другие. Трудно, скажу тебе, налаживать отношения на ходу. Одно дело, когда богатей мимо тебя пробегает, а другое совсем, когда утром сама к нему вломишься с пылесосом в номер, а он лежит, от сна разомлевший, член под одеялом торчит трубой… Тут и бери его, пока тепленький!
— Кого? — сползая на пол, прошептала Денисия.
— Сначала член, а потом самого, — деловито пояснила Федора, окончательно добивая сестру.
Денисия еле успела добежать до унитаза и оставила там все, чем ее кормил в ресторане Сашка Гусаров. Страшно ее рвало, до слез, до спазмов в желудке.
Осознав, что натворила, с чувством глубокой вины Федора стояла рядом и, не зная, чем помочь сестренке, беспомощно приговаривала:
— Господи, вот ты глупая, господи, что же делать с тобой? Как уму-разуму научить? Эх, пропадешь!
Окончательно расправившись с обедом, Денисия сплюнула в последний раз в унитаз и сказала:
— Сама ты пропадешь со своими замашками. Не забывай, в мире свирепствует СПИД!
— Типун тебе на язык! — испуганно замахала руками Федора.
— Это тебе типун на язык. Наболтал твой язык мне такого, что хоть вешайся, хоть топись, — рассердилась Денисия и пригрозила:
— Если узнаю, что ты снова спала с Ароновым, зашибу!
— Бог с тобой, — испугалась Федора, — за кого ты меня принимаешь? Между прочим, ты сама виновата. В тот день ты должна была за меня дежурить.
Пообещала, да не пришла, вот бог и наказал тебя.
— Так что, будешь с Ароновым спать?!
— Нет, не буду. Как можно у сестры кобеля отбивать?
— Тьфу, пакость какая! — в сердцах сплюнула Денисия и ушла.
Куда пойдет жаловаться обиженная сестрой девушка?
Конечно же, к другой сестре. Запросто завалиться к Зойке было нельзя, поэтому Денисия отправилась к Степаниде. Отправилась с болью в душе, с жаждой упасть к сестренке на грудь да и выплакать вместе с ней их общее горе: Федька-то оказалась шалаво-ой — ой-ей-ей!
Хотела Денисия пожаловаться сестре, но как бы не так — вышло все по-другому. Простоватая Степанида обрадовалась:
— Денька, сама пришла, а то все по телефону!
Да с ходу и сообщила сестре:
— Знаешь, Денька, как мне повезло?
— Как?
— С самим Ароновым познакомилась.
— И что? — насторожилась Денисия.
— Сразу ему дала! — похвастала Степанида.
Денисия взвыла:
— У-У-У, змеи-и-и! Стервы! Шлюхи! Потаскушки! Бедная матушка, покойница! Видела бы она, каких подлых сестер мне в компанию родила!
Степанида удивилась очень-очень:
— Да что ты горюешь-то. Денька, Аронов обещал меня сделать звездой.
— У-у-у! — еще отчаянней взвыла Денисия. — Дуры вы дуры! Кому вы нужны? Размечтались! Трудиться совсем не хотят! В звезды все метят, въехать в рай норовят на чужом х..!
Доселе их Денька не умела крыть матом. Федька в этих делах была мастерица, сама Степка загинала неплохо, Зойка — тоже могла, а вот Денисия — никогда. Степанида опешила:
— Ты что, сестренка? Ругаешься, что ли?
— А как мне тут с вами молчать, не ругаться? Того и гляди все сестры мои на панель попадут!
— Тю-ю! — неосознанно подражая коллеге Зинаиде, удивилась Степанида. — Да с чего ты взяла, что мы пойдем на панель? Зойка сильно пошла? За банкира, хитрая, выскочила. Вот и мы с Федькой так же хотим. А то, что дала я Аронову, не волнуйся. Грех небольшой. Добра большого я, правда, от этого тоже не жду. Сиюминутица, ерунда. Так, блажь накатила на господинчика, вот и трахнул меня…
Слов у Денисии не нашлось, одни междометия.
— Э-э-э, ну и ну, — вздохнула она, имея в виду, что совсем ты, сестренка, б…, популярная личность в народе.
Степанида опомнилась и пояснила:
— Но звездой меня сделать он обещал. Кто его знает? Чем черт не шутит, в нашем подлунном бывает все. Глядишь, что-нибудь и обломится. Надо же как-то и нам выбиваться в люди.
Степаниде Денисия даже и объяснять не стала, что некоторым образом тоже знакома с Ароновым.
Лишь горестно покачала головой и сказала истину, которой очень верила сама и которой, как окончательно выяснилось, совсем не верили сестры:
— От жизни обломится тебе, если повыше подпрыгнешь да побольше кусок обломишь сама, а случится это, если учиться пойдешь и хорошее образование получишь. Только таким путем можно выбиться в люди, а ваши поиски богатых мужиков — это путь в рабство. Пока молодая, поиграется мужик с тобой, постареешь — выбросит и найдет другую. Не ленись, сестренка, учись-работай, на себя рассчитывай. Не ищи господ, стремись стать госпожой сама. Что за радость жить для себя? Интересно жить для людей, дела делать хорошие, полезные всем, а не только себе.
Займись стоящим, и жизнь сразу станет значительно интересней. А остальное само приложится: женихи, мужики…
«Ну и идейная Денька у нас, — подивилась Степанида, — вона какую толкнула речугу. Директор школы — тьфу против нее».
— Ага, приложится. Была халва надрывать пупок, — презрительно усмехнулась она. — Твой путь слишком длинный, а мне ждать неохота. Сразу всего хочу и себе, а не каким-то там людям.
— Хотеть не вредно…
Больше не стала распространяться Денисия перед Степанидой, ушла. Ушла мрачнее тучи. Случай с Ароновым ужасный, мерзкий, отвратительный. Сестры, как последние шлюхи, позорно себя повели, да заодно и ее опозорили. На душе было гадко, словно помоями Денисию облили.
Уже вернувшись домой и прокатывая в голове события ушедшего дня, вдруг поняла она, что Степка и с хозяином своим спит.
Поняла и сама ее оправдала: а как с ним не спать?
Выгонит. Степка его наложница, рабыня его. Власть для того и власть, чтобы ею пользоваться, и мужчины пользуются, пользуются своей властью…
Только считается, что у нас цивилизованное общество, но все приличные и денежные места почему-то занимают мужчины. Так им легче нас, женщин, держать в узде.
«Скрытое рабство, — уже засыпая, подумала Денисия. — Потому мужики и презирают деловых женщин. Это реакция их защитная: стоп! Опасно! Туда нельзя! Они же слабые, мужики, потому сильных баб и боятся, боятся им проиграть. А Сашка совсем не такой. Он все понимает. Он сильный…»
Глава 10
А утром взглянула на мир Денисия совсем другими глазами: ничего и не позор, сестры сами знают, как им жить, и пошел на фиг Аронов. Пусть думает все, что хочет. Не станет она перед ним оправдываться и вообще больше никогда его не увидит. Даже по телевизору. А увидит случайно, смотреть не станет.
Так решив, Денисия выбросила эти проблемы из головы, да и когда о них думать? Дел хватало. Были среди них и приятные, например, предстоящий прием. Позвонила Зойка:
— После четырех за платьем и туфлями забеги.
Не утерпела Денисия, забежала раньше, и вот результат: столкнулась с банкиром. Он обошел ее, как чумную, и презрительно усмехнулся:
— Ах какая челка! Теперь ты вылитая телка.
Денисия так растерялась, что на грубость вежливо вымолвила:
— Здрасте.
Не удостоил ответом банкир. Отвернулся и молча проследовал в лифт в сопровождении своей монументальной охраны.
«Вот оно, счастье, к которому стремятся Федька со Степкой, — подумала Денисия, невольно продолжая спор с сестрами. — Сегодня он презирает меня, завтра его презрение ляжет на Зойку. Он и сейчас уже жену не уважает, раз может так запросто пинать ее родню».
Однако в квартире банкира слегка пошатнулась ее уверенность в собственной правоте. И почти окончательно проиграла Денисия спор своим сестрам в гардеробной, куда впервые Зойка ее повела.
— Бог ты мой! — ахнула она. — Это же еще и не в каждом магазине увидишь столько!
Чего там только не было. Денисия даже не знала, что Зойка обладательница такого количества шуб.
А сколько обуви у нее! А платьев! Костюмов! Это ж замериться можно!
Впрочем, Зойка выбирать не дала, сразу сказала:
— Наденешь вот это и это.
И, схватив сестру за руку, в туалет потащила, подальше от «жучков». Там, среди кафеля, она гораздо уверенней себя почувствовала, спокойней. Уселась на унитаз и приказала:
— Рассказывай!
Денисия, поеживаясь, начала рассказывать, как Сашка выглядит, о чем говорили, куда водил, чем кормил. Зойка сыпала вопросами, задавала один за другим. Денисия даже начала опасаться, что опоздает на прием, но Зойка, вдруг глянув на часы, скомандовала:
— Все, хватит. Тебе пора. Завтра договорим. Прием у посла — святое.
Загрузив в пакет платье и туфли, Зойка протянула сестре коробку с бриллиантами и сказала:
— Значит, в одиннадцать вечера вернешь, чего бы тебе это ни стоило. У подъезда тебя буду ждать.
Смотри не опаздывай, долго ждать не могу. Заметит банкир — худо мне будет.
— Вовремя приду, — пообещала Денисия, внутренне торжествуя.
Проиграли ей сестры спор. На кой фиг нужны эти шмотки, если перед мужем родным приходится так трястись? Она же, Зойка, ноль без палочки. Рабыня Изаура. Вся во власти банкира. Захочет — оставит, захочет — прогонит. Уйдет сестричка в чем мать родила. Зря Зойка тратит время на своего банкира, лучшие годы ему отдает, свою жизнь молодую…
Больше Денисия об этом не думала: все мысли, все чувства поглотил прием. В тот вечер один только миг немного испортил ей настроение: миг, когда увидела она на приеме Аронова. Почему-то захотелось оправдаться, даже поманила его и начала объяснять, но, заметив его восторженное изумление, Денисия передумала, и правильно сделала.
А потом ей стало вообще не до Аронова. С ней беседовали такие люди! Такие люди! Государственные деятели! Артисты! Ученые!
В тот вечер здорово напрактиковалась она во французском. Практиковалась бы еще и еще, если бы не обещание, данное Зойке.
«Вот и кончен бал, — подумала Денисия, нехотя покидая прием, — карета Золушки превратится в тыкву, а бриллианты нужно срочно вернуть сестре».
А на следующий день — проза жизни: Ларка с ее переводом, Зойка с ее любопытством-страстями по Сашке, Федька с ее отелем, Степка и ее пирожки.
И в центре этой прозы вдруг поселились боль, страх за будущее.
"Что за боль? Что за страх? Плохое предчувствие?
Оно или не оно?" — весь день гадала Денисия.
Гадала до тех пор, пока не позвонила Зойка. Дальнейшее развивалось с такой остротой, что некогда было гадать — приходилось действовать, на ходу принимая страшно ответственные решения.
Думала, будет одно, а вышло другое. Закрутился калейдоскоп событий: приезд на дачу, встреча с Зойкой, как снег на голову банкир, его неожиданное появление с таинственным Карлушей, их непонятный спор и.., смерть сестры.
Вот такой калейдоскоп.
Калейдоскоп?
Хорошенький калейдоскоп. Жернова! Мясорубка!
Затянула Денисию и безжалостно закрутила, закрутила…
Прокрутила и выплюнула.
Очнулась выплюнутая мясорубкой-судьбой Денисия за рулем Зойкиного красавца «Феррари». На бешеной скорости мчит, а куда, не знает. Начала лихорадочно думать, складывать — что куда. И чем больше складывала, тем меньше оставалось решимости.
Той решимости, которая ее в шмотки сестры загнала да за руль усадила.
«Зачем я это сделала?» — спрашивала она себя, даже мысленно не решаясь признаться, что из-за Сашки Гусарова. То ли потрясла смерть сестры, то ли разум вообще помутился, но в минуту дурную мелькнула шальная мысль: ведь теперь не придется врать:
Денисия умерла, а она уже Зоя. Настоящая Зоя — не придерется никто. Теперь никто ей не помешает быть настоящей невестой Сашки.
А Карлуша… Карлуша пускай идет на фиг. Пусть еще поищет ее.
Та минута, затмившая разум, прошла и унесла с собой храбрость. Денисия протрезвела и спросила себя: "Зачем? И в самом деле, зачем? Пыжик во всем виноват. Не вовремя он подвернулся с дельцем своим: "Паспорт, Денька, прихвати и дуй ко мне скорей.
Тут наклевывается…" Вот и наклюнулось".
Не было бы при Денисии паспорта, было бы все иначе. Вернулась бы она домой и тихо, как мышь, сидела бы. Откуда банкиру знать, что она свидетель?
Приехала Денисия на такси, потом в чулане скрывалась…
Эх, что о том? В любом случае надо выкручиваться. Выдавать себя за Зойку — бред. Как такое стукнуло в голову? В какую минуту шальную?
«В какую? — разъярилась Денисия, пытаясь найти себе оправдание. — А не в ту ли, когда родная сестренка с пробитой башкой в кресле лежала, а хваленый ее муженек делал ноги? За что он, сволочь, грохнул ее? Грохнул-то, ясное дело, не он — тот, Карлуша, ну да какая разница? Зойки-то нет! Нет и не будет уже никогда!»
— Зойки не будет, — заскулила Денисия. — Зоюшки, Зоеньки, хитруньи моей дорогой, кокетки и хохотушки…
Мысль о том, что не увидит она больше сестры, рвала сердце на части, рождая не только острую боль, но и жгучую ненависть.
«Ничего, поквитаюсь еще с банкиром, — решила Денисия, скрипя зубами и до отказа давя ногу на газ, — будет знать, с кем связался. И до гада Карлуши я доберусь. Пусть не думают богатей, что все им дозволено, что все менты и суды у них куплены. Куплены? Хрен с вами! А мы в суд не пойдем! Обойдемся своими силами! Еще поглядим, кто кого!»
Неслась Денисия бешеным вихрем навстречу своей судьбе. Скорей! Туда! В неизвестность! Мимо мелькали машины. Встречных, за рулем обнаруживших бабу, лихорадило. Спешно давали сигналы зажженными фарами: дура, куда летишь! Скорость-то сбрось, и сама разобьешься, и нас побьешь…
Но она летела, неистовая: слезы струями по щекам, мелкой дрожью хрупкое тело… И никто не знал, что сидит за рулем не девчонка, не баба, а дикий от ненависти, страха и боли организм, беспомощный и опасный.
Клин клином вышибают. Когда раздался визг тормозов (и ее и чужих), когда «Феррари», балансирующий на двух колесах, едва не занесло в канаву, Денисия вдруг успокоилась. Хладнокровно выравнивая машину, она разъехалась с сыплющим матом встречным и больше не жала на газ: ехала ровно, спокойно.
И точно так же текли ее мысли. И сразу выяснилось, что надо делать: перво-наперво деньги из банка забрать. Остальное успеется.
Денисия, не выпуская руля, свободной рукой открыла сумочку Зои, потрясла… На сиденье выпали: связка ключей, пара сотовых, расческа, косметичка и.., все.
Все! Карточек не было!
Но Денисия знала характер сестры — Зойка жила под девизом: все свое ношу с собой. Карточки быть должны. Где они? Где?
— В документах! — догадалась Денисия.
Распахнув «бардачок», она вытащила бумажник сестры, раскрыла его: паспорт, права, пластиковые карточки. Целых пять штук.
«Узнаю запасливую Зойку», — с горькой нежностью подумала Денисия, снова давя на газ.
Надо было спешить. До закрытия банков оставалось совсем немного.
Так решив, Денисия выбросила эти проблемы из головы, да и когда о них думать? Дел хватало. Были среди них и приятные, например, предстоящий прием. Позвонила Зойка:
— После четырех за платьем и туфлями забеги.
Не утерпела Денисия, забежала раньше, и вот результат: столкнулась с банкиром. Он обошел ее, как чумную, и презрительно усмехнулся:
— Ах какая челка! Теперь ты вылитая телка.
Денисия так растерялась, что на грубость вежливо вымолвила:
— Здрасте.
Не удостоил ответом банкир. Отвернулся и молча проследовал в лифт в сопровождении своей монументальной охраны.
«Вот оно, счастье, к которому стремятся Федька со Степкой, — подумала Денисия, невольно продолжая спор с сестрами. — Сегодня он презирает меня, завтра его презрение ляжет на Зойку. Он и сейчас уже жену не уважает, раз может так запросто пинать ее родню».
Однако в квартире банкира слегка пошатнулась ее уверенность в собственной правоте. И почти окончательно проиграла Денисия спор своим сестрам в гардеробной, куда впервые Зойка ее повела.
— Бог ты мой! — ахнула она. — Это же еще и не в каждом магазине увидишь столько!
Чего там только не было. Денисия даже не знала, что Зойка обладательница такого количества шуб.
А сколько обуви у нее! А платьев! Костюмов! Это ж замериться можно!
Впрочем, Зойка выбирать не дала, сразу сказала:
— Наденешь вот это и это.
И, схватив сестру за руку, в туалет потащила, подальше от «жучков». Там, среди кафеля, она гораздо уверенней себя почувствовала, спокойней. Уселась на унитаз и приказала:
— Рассказывай!
Денисия, поеживаясь, начала рассказывать, как Сашка выглядит, о чем говорили, куда водил, чем кормил. Зойка сыпала вопросами, задавала один за другим. Денисия даже начала опасаться, что опоздает на прием, но Зойка, вдруг глянув на часы, скомандовала:
— Все, хватит. Тебе пора. Завтра договорим. Прием у посла — святое.
Загрузив в пакет платье и туфли, Зойка протянула сестре коробку с бриллиантами и сказала:
— Значит, в одиннадцать вечера вернешь, чего бы тебе это ни стоило. У подъезда тебя буду ждать.
Смотри не опаздывай, долго ждать не могу. Заметит банкир — худо мне будет.
— Вовремя приду, — пообещала Денисия, внутренне торжествуя.
Проиграли ей сестры спор. На кой фиг нужны эти шмотки, если перед мужем родным приходится так трястись? Она же, Зойка, ноль без палочки. Рабыня Изаура. Вся во власти банкира. Захочет — оставит, захочет — прогонит. Уйдет сестричка в чем мать родила. Зря Зойка тратит время на своего банкира, лучшие годы ему отдает, свою жизнь молодую…
Больше Денисия об этом не думала: все мысли, все чувства поглотил прием. В тот вечер один только миг немного испортил ей настроение: миг, когда увидела она на приеме Аронова. Почему-то захотелось оправдаться, даже поманила его и начала объяснять, но, заметив его восторженное изумление, Денисия передумала, и правильно сделала.
А потом ей стало вообще не до Аронова. С ней беседовали такие люди! Такие люди! Государственные деятели! Артисты! Ученые!
В тот вечер здорово напрактиковалась она во французском. Практиковалась бы еще и еще, если бы не обещание, данное Зойке.
«Вот и кончен бал, — подумала Денисия, нехотя покидая прием, — карета Золушки превратится в тыкву, а бриллианты нужно срочно вернуть сестре».
А на следующий день — проза жизни: Ларка с ее переводом, Зойка с ее любопытством-страстями по Сашке, Федька с ее отелем, Степка и ее пирожки.
И в центре этой прозы вдруг поселились боль, страх за будущее.
"Что за боль? Что за страх? Плохое предчувствие?
Оно или не оно?" — весь день гадала Денисия.
Гадала до тех пор, пока не позвонила Зойка. Дальнейшее развивалось с такой остротой, что некогда было гадать — приходилось действовать, на ходу принимая страшно ответственные решения.
Думала, будет одно, а вышло другое. Закрутился калейдоскоп событий: приезд на дачу, встреча с Зойкой, как снег на голову банкир, его неожиданное появление с таинственным Карлушей, их непонятный спор и.., смерть сестры.
Вот такой калейдоскоп.
Калейдоскоп?
Хорошенький калейдоскоп. Жернова! Мясорубка!
Затянула Денисию и безжалостно закрутила, закрутила…
Прокрутила и выплюнула.
Очнулась выплюнутая мясорубкой-судьбой Денисия за рулем Зойкиного красавца «Феррари». На бешеной скорости мчит, а куда, не знает. Начала лихорадочно думать, складывать — что куда. И чем больше складывала, тем меньше оставалось решимости.
Той решимости, которая ее в шмотки сестры загнала да за руль усадила.
«Зачем я это сделала?» — спрашивала она себя, даже мысленно не решаясь признаться, что из-за Сашки Гусарова. То ли потрясла смерть сестры, то ли разум вообще помутился, но в минуту дурную мелькнула шальная мысль: ведь теперь не придется врать:
Денисия умерла, а она уже Зоя. Настоящая Зоя — не придерется никто. Теперь никто ей не помешает быть настоящей невестой Сашки.
А Карлуша… Карлуша пускай идет на фиг. Пусть еще поищет ее.
Та минута, затмившая разум, прошла и унесла с собой храбрость. Денисия протрезвела и спросила себя: "Зачем? И в самом деле, зачем? Пыжик во всем виноват. Не вовремя он подвернулся с дельцем своим: "Паспорт, Денька, прихвати и дуй ко мне скорей.
Тут наклевывается…" Вот и наклюнулось".
Не было бы при Денисии паспорта, было бы все иначе. Вернулась бы она домой и тихо, как мышь, сидела бы. Откуда банкиру знать, что она свидетель?
Приехала Денисия на такси, потом в чулане скрывалась…
Эх, что о том? В любом случае надо выкручиваться. Выдавать себя за Зойку — бред. Как такое стукнуло в голову? В какую минуту шальную?
«В какую? — разъярилась Денисия, пытаясь найти себе оправдание. — А не в ту ли, когда родная сестренка с пробитой башкой в кресле лежала, а хваленый ее муженек делал ноги? За что он, сволочь, грохнул ее? Грохнул-то, ясное дело, не он — тот, Карлуша, ну да какая разница? Зойки-то нет! Нет и не будет уже никогда!»
— Зойки не будет, — заскулила Денисия. — Зоюшки, Зоеньки, хитруньи моей дорогой, кокетки и хохотушки…
Мысль о том, что не увидит она больше сестры, рвала сердце на части, рождая не только острую боль, но и жгучую ненависть.
«Ничего, поквитаюсь еще с банкиром, — решила Денисия, скрипя зубами и до отказа давя ногу на газ, — будет знать, с кем связался. И до гада Карлуши я доберусь. Пусть не думают богатей, что все им дозволено, что все менты и суды у них куплены. Куплены? Хрен с вами! А мы в суд не пойдем! Обойдемся своими силами! Еще поглядим, кто кого!»
Неслась Денисия бешеным вихрем навстречу своей судьбе. Скорей! Туда! В неизвестность! Мимо мелькали машины. Встречных, за рулем обнаруживших бабу, лихорадило. Спешно давали сигналы зажженными фарами: дура, куда летишь! Скорость-то сбрось, и сама разобьешься, и нас побьешь…
Но она летела, неистовая: слезы струями по щекам, мелкой дрожью хрупкое тело… И никто не знал, что сидит за рулем не девчонка, не баба, а дикий от ненависти, страха и боли организм, беспомощный и опасный.
Клин клином вышибают. Когда раздался визг тормозов (и ее и чужих), когда «Феррари», балансирующий на двух колесах, едва не занесло в канаву, Денисия вдруг успокоилась. Хладнокровно выравнивая машину, она разъехалась с сыплющим матом встречным и больше не жала на газ: ехала ровно, спокойно.
И точно так же текли ее мысли. И сразу выяснилось, что надо делать: перво-наперво деньги из банка забрать. Остальное успеется.
Денисия, не выпуская руля, свободной рукой открыла сумочку Зои, потрясла… На сиденье выпали: связка ключей, пара сотовых, расческа, косметичка и.., все.
Все! Карточек не было!
Но Денисия знала характер сестры — Зойка жила под девизом: все свое ношу с собой. Карточки быть должны. Где они? Где?
— В документах! — догадалась Денисия.
Распахнув «бардачок», она вытащила бумажник сестры, раскрыла его: паспорт, права, пластиковые карточки. Целых пять штук.
«Узнаю запасливую Зойку», — с горькой нежностью подумала Денисия, снова давя на газ.
Надо было спешить. До закрытия банков оставалось совсем немного.
Глава 11
Деньги Денисия получила легко: все пять карточек отоварила.
Набралась неплохая сумма, но, если честно, Денисию она разочаровала. Против тех грандиозных мучений, которые Зойка испытывала от своего банкира, не деньги, а крохи, мышиные слезы. Такие, если слегка поднапрячься, заработала б Зойка сама, без муженька-кровопийцы. Еще один аргумент в пользу Денисии в ее споре с глупыми сестрами.
Получив деньги, она призадумалась: «Дальше-то что?..»
И сразу ее осенило: «Как — что? Надо забрать драгоценности, иначе не поверит банкир, что его любимая женушка здравствует. Уж что-что, а драгоценности Зойка первым делом цапнула бы. Подороже тех карточек, пожалуй, они».
Скрепя сердце отправилась Денисия в самое логово врага. Не то чтобы боялась она там встретить банкира, нет, это вряд ли… Даже если он дома, не дурак, при Елене (прислуге) не станет расправу чинить.
Да и не ждет он появления жены. Уверен, убитая Зойка на даче лежит. Улепетнуть от банкира целой и невредимой был у Денисии шанс большой, но противно. Противно в поганый тот дом ступать, туда, где страдала несчастная Зойка…
С ленивой небрежностью (подражая сестре) входя в подъезд, Денисия равнодушно осведомилась у консьержки:
— Не знаете, муж мой дома?
— Не приходили, — почтительно ответила та.
«Уже легче», — подумала Денисия и тут же нос к носу столкнулась у лифта с Еленой, с домработницей.
Та пояснила, что по поручению банкира отправляется на дачу, якобы надо оттуда что-то срочно забрать.
— Что ж, милочка, поезжайте, — опять подражая сестре, ответила Денисия, мысленно констатируя, что не терпится банкиру покончить с его грязным делом.
Грохнул жену и торопится факт сей огласке предать.
«Впрочем, мне это на руку», — подумала Денисия.
Поднявшись в квартиру, она быстро отыскала драгоценности, прихватила портрет матери, старую записную книжку Зои и уже хотела уходить, но раздался звонок в дверь.
«Кто это? Вернулась Елена? Или приперся банкир?»
На всякий случай Денисия спряталась в коридоре в платяном шкафу — если что, выход рядом. Звонки прекратились, но Денисия не шевелилась. Затаилась, еле дыша. Однако ни ковыряния ключа в замке, ни того, как открылась дверь, она не услышала. Просто вдруг совсем рядом прозвучал ненавистный голос банкира Воровского:
— Проходи, Карлуша, мы одни.
— Как думаешь, скоро она вернется? — послышалось в ответ.
— Елена шустрая баба. Раз сказано «срочно», задерживаться не будет. У меня дисциплина строгая, а там уже сам считай, сколько до дачи, — сказал Воровский.
Денисия внутренне отметила, что голос банкира не слишком грустный. Да и Карлуша, похоже, не очень-то убивается, а ведь скорей всего он друг семьи.
Хотя с чего это она так думает? Может, Зоя ни разу и не видала его.
Парочка удалилась, судя по всему, в кабинет банкира. Но дверь не закрыли, Денисия довольно неплохо слышала их голоса. Речь шла все о той же Елене.
Гадали, как она себя поведет, когда на даче труп обнаружит. Банкир склонялся к тому, что сразу ему позвонит, Карлуша же выражал опасения, что домработница дура, может не позвонить, а по глупости дернет в город. Тогда им ждать долго придется.
«Чего они ждут?» — удивилась Денисия.
Но из дальнейшей беседы злодеев ей стало ясно, что план их таков: Елена, обнаружив труп Зои, сообщает им, а они тут же звонят в милицию. В милицию, адвокату, домашнему врачу, и… Карлуша сматывает удочки. Боровский, разумеется, обезумев от горя, уже не способен следакам давать показания. Убивается, волосы рвет…
Впрочем, нет у него волос. И в состоянии он не в самом лучшем: от страха трясется. Слабак. А Карлуша боится оставлять его одного. Не одного, конечно, а с адвокатом, но Карлуша, по-видимому, кадр еще тот: все привык держать под контролем. И совсем не трус, в руках себя держит. Накачивает советами дружка, рекомендует наотрез отказаться от беседы с ментами…
Прислушавшись, Денисия поняла, что уже и не рекомендует, а настаивает, кричит:
— Никаких показаний! Скажи, что плохо тебе, что приступ сердечный. Как только Елена приедет или позвонит, сразу вызываю врача. Да, так даже лучше, сначала врача, а потом ментов. А ты, смотри, помалкивай. Сегодня вообще ничего не говори. Это нормально в твоем положении. Все поймут, погибла любимая жена. Эх, жалко, мне с тобой остаться нельзя.
— Почему? — удивился банкир.
— Негоже, чтобы в такой день нас вместе видели, — пояснил Карлуша.
— Да консьержка видела уже, и, Елена, если вернется, может увидеть.
— Бабы не в счет. Кто у них спрашивать будет?
Тем более про меня. Их сразу про Зойку начнут пытать. К тому же консьержка нас вместе не видела. Мы в подъезд заходили порознь. Не у тебя одного я здесь бываю. Я вне подозрений. Расправляться с твоей Зойкой у меня мотива не было.
Подумав, Карлуша добавил:
— Видимого мотива не было. Короче, как хочешь, но про меня знать менты не должны, и Елена твоя не должна меня видеть.
Набралась неплохая сумма, но, если честно, Денисию она разочаровала. Против тех грандиозных мучений, которые Зойка испытывала от своего банкира, не деньги, а крохи, мышиные слезы. Такие, если слегка поднапрячься, заработала б Зойка сама, без муженька-кровопийцы. Еще один аргумент в пользу Денисии в ее споре с глупыми сестрами.
Получив деньги, она призадумалась: «Дальше-то что?..»
И сразу ее осенило: «Как — что? Надо забрать драгоценности, иначе не поверит банкир, что его любимая женушка здравствует. Уж что-что, а драгоценности Зойка первым делом цапнула бы. Подороже тех карточек, пожалуй, они».
Скрепя сердце отправилась Денисия в самое логово врага. Не то чтобы боялась она там встретить банкира, нет, это вряд ли… Даже если он дома, не дурак, при Елене (прислуге) не станет расправу чинить.
Да и не ждет он появления жены. Уверен, убитая Зойка на даче лежит. Улепетнуть от банкира целой и невредимой был у Денисии шанс большой, но противно. Противно в поганый тот дом ступать, туда, где страдала несчастная Зойка…
С ленивой небрежностью (подражая сестре) входя в подъезд, Денисия равнодушно осведомилась у консьержки:
— Не знаете, муж мой дома?
— Не приходили, — почтительно ответила та.
«Уже легче», — подумала Денисия и тут же нос к носу столкнулась у лифта с Еленой, с домработницей.
Та пояснила, что по поручению банкира отправляется на дачу, якобы надо оттуда что-то срочно забрать.
— Что ж, милочка, поезжайте, — опять подражая сестре, ответила Денисия, мысленно констатируя, что не терпится банкиру покончить с его грязным делом.
Грохнул жену и торопится факт сей огласке предать.
«Впрочем, мне это на руку», — подумала Денисия.
Поднявшись в квартиру, она быстро отыскала драгоценности, прихватила портрет матери, старую записную книжку Зои и уже хотела уходить, но раздался звонок в дверь.
«Кто это? Вернулась Елена? Или приперся банкир?»
На всякий случай Денисия спряталась в коридоре в платяном шкафу — если что, выход рядом. Звонки прекратились, но Денисия не шевелилась. Затаилась, еле дыша. Однако ни ковыряния ключа в замке, ни того, как открылась дверь, она не услышала. Просто вдруг совсем рядом прозвучал ненавистный голос банкира Воровского:
— Проходи, Карлуша, мы одни.
— Как думаешь, скоро она вернется? — послышалось в ответ.
— Елена шустрая баба. Раз сказано «срочно», задерживаться не будет. У меня дисциплина строгая, а там уже сам считай, сколько до дачи, — сказал Воровский.
Денисия внутренне отметила, что голос банкира не слишком грустный. Да и Карлуша, похоже, не очень-то убивается, а ведь скорей всего он друг семьи.
Хотя с чего это она так думает? Может, Зоя ни разу и не видала его.
Парочка удалилась, судя по всему, в кабинет банкира. Но дверь не закрыли, Денисия довольно неплохо слышала их голоса. Речь шла все о той же Елене.
Гадали, как она себя поведет, когда на даче труп обнаружит. Банкир склонялся к тому, что сразу ему позвонит, Карлуша же выражал опасения, что домработница дура, может не позвонить, а по глупости дернет в город. Тогда им ждать долго придется.
«Чего они ждут?» — удивилась Денисия.
Но из дальнейшей беседы злодеев ей стало ясно, что план их таков: Елена, обнаружив труп Зои, сообщает им, а они тут же звонят в милицию. В милицию, адвокату, домашнему врачу, и… Карлуша сматывает удочки. Боровский, разумеется, обезумев от горя, уже не способен следакам давать показания. Убивается, волосы рвет…
Впрочем, нет у него волос. И в состоянии он не в самом лучшем: от страха трясется. Слабак. А Карлуша боится оставлять его одного. Не одного, конечно, а с адвокатом, но Карлуша, по-видимому, кадр еще тот: все привык держать под контролем. И совсем не трус, в руках себя держит. Накачивает советами дружка, рекомендует наотрез отказаться от беседы с ментами…
Прислушавшись, Денисия поняла, что уже и не рекомендует, а настаивает, кричит:
— Никаких показаний! Скажи, что плохо тебе, что приступ сердечный. Как только Елена приедет или позвонит, сразу вызываю врача. Да, так даже лучше, сначала врача, а потом ментов. А ты, смотри, помалкивай. Сегодня вообще ничего не говори. Это нормально в твоем положении. Все поймут, погибла любимая жена. Эх, жалко, мне с тобой остаться нельзя.
— Почему? — удивился банкир.
— Негоже, чтобы в такой день нас вместе видели, — пояснил Карлуша.
— Да консьержка видела уже, и, Елена, если вернется, может увидеть.
— Бабы не в счет. Кто у них спрашивать будет?
Тем более про меня. Их сразу про Зойку начнут пытать. К тому же консьержка нас вместе не видела. Мы в подъезд заходили порознь. Не у тебя одного я здесь бываю. Я вне подозрений. Расправляться с твоей Зойкой у меня мотива не было.
Подумав, Карлуша добавил:
— Видимого мотива не было. Короче, как хочешь, но про меня знать менты не должны, и Елена твоя не должна меня видеть.