Страница:
— Какая же? Побывать в Лондоне?
— Нет, шире: побывать во всех крупнейших музеях Европы, увидеть картины любимых художников, которые я знал только по репродукциям, часто весьма низкого качества. Вот на это при моей специальности мне надеяться не приходилось. И тут известие из Инюрколлегии: меня разыскивает папенька, в котором проснулась совесть.
— Вы его не уважаете?
— Я его уважаю за его дела — он очень, очень крупный предприниматель, — серьезно сказал юноша.
— Сфера приложения его капиталов, если не секрет? — продолжала допытываться заинтересовавшаяся судьбой нового знакомого молодая «графиня».
— Какие секреты... Просто я о нем не так много знаю. Кажется, торговля нефтью, стальным прокатом, алюминием... Еще что-то. Офис у него огромный. У него вначале была мечта, что я закончу «Эколь Нормаль», стану экономистом и со временем «приму» у него его империю. Других-то детей у него так и не появилось в его странствиях.
— Как и у моего батюшки....
— Но, как видите, ничего из этого не вышло. Я, как и вы, достаточно самостоятелен. Благодарен ему за все, что он для меня сделал, но, как бы это сказать, без раболепства. Если встанет вопрос: жить так, как хочется мне или как ему, ответ будет однозначный.
— А вы мне нравитесь, — призналась девушка.
— А уж как вы-то мне нравитесь! — рассмеялся юноша.
— Позвольте представиться: Жанна...
— Вы только не смейтесь, но я — Жан. То есть по-русски Иван, а здесь — Жан.
— И нечего примазываться, здесь вы — Джон.
— Но могу я просить вас звать меня Жаном?
— Можете, Жан...
— Жан Назимофф.
— Жанна де Понсе.
— Очень приятно. Не согласились бы вы отметить со мной это чрезвычайно приятное совпадение в одном небольшом и недорогом ресторанчике неподалеку отсюда?
— Но — через два часа....
— Почему?
— У меня есть правило, когда я приезжаю из своего университетского городка в Лондон, я каждый раз захожу в Галерею и целенаправленно иду к одной картине. Рассматриваю ее, думаю над ней, разговариваю с ней и, не обращая внимания на другие полотна, возвращаюсь домой. Это мои «выставки одной картины». Мне бы не хотелось даже ради такого приятного знакомства нарушать сложившуюся традицию. Англия вообще, как вы, наверное, заметили, вся соткана из традиций.
— Если я присоединюсь к вам сегодня, это не покажется нарушением традиций?
— Отнюдь, мой старший коллега. Вам сколько?
— Двадцать семь...
— А мне двадцать два. Папа говорит, что пять лет — хорошая разница в возрасте.
— Мне уже начинает нравиться ваш папа. А если ваш старший товарищ наберется нахальства и попросит разрешения быть вашим попутчиком во время всех ваших вылазок?
— Честно говоря, не вижу никаких причин для отказа.
— Что у нас сегодня?
— У нас сегодня картина Сандро Боттичелли «Венера и Марс».
— Ну что ж... Боттичелли, как мне кажется, оказал на моих «прерафаэлите» наиболее сильное влияние. Так что для меня это продолжение занятий..
— Рабочий визит? — рассмеялась девушка.
— Это как судьба распорядится, — вдруг серьезно ответил юноша.
Билеты в музей каждый покупал отдельно, по студенческой традиции. Правда, у студентов была профессиональная скидка.
У картины минуту постояли молча. Каждый уважал чувства другого.
— Эту работу купили по инициативе тогдашнего директора Галереи в 1874 году — из собрания Фредерика Бартона, — нарушил наконец молчание Жан.
— Но Боттичелли и ранее был в Галерее: «Поклонение волхвов» и «Портрет молодого человека», — заметила Жанна. — У отца в коллекции есть копия этой картины, написанная современным мастером. Очень, ну просто очень похожая! И знаете какая между копией и подлинником существенная разница?
— Венера спит, а Марс бодрствует?
— Нет, как и здесь, спит Марс, а Венера смотрит на него влюбленными глазами. Но... Здесь на Венере скрадывающий фигуру голубой хитон, а на копии Венера абсолютно обнажена!
— Ну, это уже хулиганство!
— Я тоже так считаю, пыталась даже спорить с отцом. Но у него на все один ответ: вот умру, ты станешь единственной наследницей, все будет твое, тогда сможешь приказать художнику «одеть» Венеру... Но вообще я не ханжа, и страсть отца к картинам с обнаженной натурой не порицаю. Обнаженное тело — это прекрасно! Мне кажется, вы, Жан, немного похожи на Марса с картины Боттичелли: такая же грива черных волос, нос с горбинкой...
— А вы, Жанна, — на Венеру: такая же одухотворенность в огромных глазах, золотистые волосы...
— Это потому, что папа рыжий.
— Я не о том. Венера на картине в голубом хитоне... Может быть, действительно, без него она еще прекраснее?
Они посмотрели друг на друга, их руки встретились, и дальше они шли по Национальной Галерее мимо картин Перуджино, Рембрандта, Тициана, Веронезе, Рафаэля, — не видя картин и думая о своем.
С этого дня они встречались еженедельно.
Потом сняли однокомнатную квартирку на улице Пэл-Мэлл, рядом с особняком Ангерстейна, в котором в 1824 году открылась впервые для публики Национальная Галерея живописи, впоследствии переехавшая на Трафальгар-сквер. Ванная в квартирке была сидячей, вместо кухни — ниша, зато была огромная трехспальная кровать. Но третий им был не нужен. Им вообще никто не был нужен. Каждое утро они отправлялись поездом в свои университетские городки, сдавали зачеты, встречались с профессорами, работали на компьютерах, писали свои новые работы.
Потом встречались в Лондоне и шли на свою «выставку одной картины» в Галерею. В понедельник это был «Портрет дамы в желтом» Бальдовинетти, во вторник — «Семья Дария перед Александром Македонским» работы несравненного венецианца Паоло Веронезе, в среду — полотно Тициана «Явление Христа Марии Магдалине», в четверг — холст Пьеро ди Козимо «Смерть Прокриды»... Привычки и традиции Жана стали привычками и традициями Жанны и наоборот. Если им не хватало денег, они их зарабатывали — Жанна водила экскурсии по Галерее для русских туристов, Жан, сидя на скамейке в Трафальгар-сквере, рисовал портреты желающих.
Они были счастливы, потому что были влюблены.
И дела им не было до грязного бизнеса их батюшек, до кровавых преступлений, совершаемых по их приказам, и даже до их вонючих денег.
Однако раз в месяц они писали отцам письма.
И раз в неделю в Париж из Лондона шли два подробных отчета о том, как живут Жан и Жанна. Два отчета, составленных профессионалами.
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
— Нет, шире: побывать во всех крупнейших музеях Европы, увидеть картины любимых художников, которые я знал только по репродукциям, часто весьма низкого качества. Вот на это при моей специальности мне надеяться не приходилось. И тут известие из Инюрколлегии: меня разыскивает папенька, в котором проснулась совесть.
— Вы его не уважаете?
— Я его уважаю за его дела — он очень, очень крупный предприниматель, — серьезно сказал юноша.
— Сфера приложения его капиталов, если не секрет? — продолжала допытываться заинтересовавшаяся судьбой нового знакомого молодая «графиня».
— Какие секреты... Просто я о нем не так много знаю. Кажется, торговля нефтью, стальным прокатом, алюминием... Еще что-то. Офис у него огромный. У него вначале была мечта, что я закончу «Эколь Нормаль», стану экономистом и со временем «приму» у него его империю. Других-то детей у него так и не появилось в его странствиях.
— Как и у моего батюшки....
— Но, как видите, ничего из этого не вышло. Я, как и вы, достаточно самостоятелен. Благодарен ему за все, что он для меня сделал, но, как бы это сказать, без раболепства. Если встанет вопрос: жить так, как хочется мне или как ему, ответ будет однозначный.
— А вы мне нравитесь, — призналась девушка.
— А уж как вы-то мне нравитесь! — рассмеялся юноша.
— Позвольте представиться: Жанна...
— Вы только не смейтесь, но я — Жан. То есть по-русски Иван, а здесь — Жан.
— И нечего примазываться, здесь вы — Джон.
— Но могу я просить вас звать меня Жаном?
— Можете, Жан...
— Жан Назимофф.
— Жанна де Понсе.
— Очень приятно. Не согласились бы вы отметить со мной это чрезвычайно приятное совпадение в одном небольшом и недорогом ресторанчике неподалеку отсюда?
— Но — через два часа....
— Почему?
— У меня есть правило, когда я приезжаю из своего университетского городка в Лондон, я каждый раз захожу в Галерею и целенаправленно иду к одной картине. Рассматриваю ее, думаю над ней, разговариваю с ней и, не обращая внимания на другие полотна, возвращаюсь домой. Это мои «выставки одной картины». Мне бы не хотелось даже ради такого приятного знакомства нарушать сложившуюся традицию. Англия вообще, как вы, наверное, заметили, вся соткана из традиций.
— Если я присоединюсь к вам сегодня, это не покажется нарушением традиций?
— Отнюдь, мой старший коллега. Вам сколько?
— Двадцать семь...
— А мне двадцать два. Папа говорит, что пять лет — хорошая разница в возрасте.
— Мне уже начинает нравиться ваш папа. А если ваш старший товарищ наберется нахальства и попросит разрешения быть вашим попутчиком во время всех ваших вылазок?
— Честно говоря, не вижу никаких причин для отказа.
— Что у нас сегодня?
— У нас сегодня картина Сандро Боттичелли «Венера и Марс».
— Ну что ж... Боттичелли, как мне кажется, оказал на моих «прерафаэлите» наиболее сильное влияние. Так что для меня это продолжение занятий..
— Рабочий визит? — рассмеялась девушка.
— Это как судьба распорядится, — вдруг серьезно ответил юноша.
Билеты в музей каждый покупал отдельно, по студенческой традиции. Правда, у студентов была профессиональная скидка.
У картины минуту постояли молча. Каждый уважал чувства другого.
— Эту работу купили по инициативе тогдашнего директора Галереи в 1874 году — из собрания Фредерика Бартона, — нарушил наконец молчание Жан.
— Но Боттичелли и ранее был в Галерее: «Поклонение волхвов» и «Портрет молодого человека», — заметила Жанна. — У отца в коллекции есть копия этой картины, написанная современным мастером. Очень, ну просто очень похожая! И знаете какая между копией и подлинником существенная разница?
— Венера спит, а Марс бодрствует?
— Нет, как и здесь, спит Марс, а Венера смотрит на него влюбленными глазами. Но... Здесь на Венере скрадывающий фигуру голубой хитон, а на копии Венера абсолютно обнажена!
— Ну, это уже хулиганство!
— Я тоже так считаю, пыталась даже спорить с отцом. Но у него на все один ответ: вот умру, ты станешь единственной наследницей, все будет твое, тогда сможешь приказать художнику «одеть» Венеру... Но вообще я не ханжа, и страсть отца к картинам с обнаженной натурой не порицаю. Обнаженное тело — это прекрасно! Мне кажется, вы, Жан, немного похожи на Марса с картины Боттичелли: такая же грива черных волос, нос с горбинкой...
— А вы, Жанна, — на Венеру: такая же одухотворенность в огромных глазах, золотистые волосы...
— Это потому, что папа рыжий.
— Я не о том. Венера на картине в голубом хитоне... Может быть, действительно, без него она еще прекраснее?
Они посмотрели друг на друга, их руки встретились, и дальше они шли по Национальной Галерее мимо картин Перуджино, Рембрандта, Тициана, Веронезе, Рафаэля, — не видя картин и думая о своем.
С этого дня они встречались еженедельно.
Потом сняли однокомнатную квартирку на улице Пэл-Мэлл, рядом с особняком Ангерстейна, в котором в 1824 году открылась впервые для публики Национальная Галерея живописи, впоследствии переехавшая на Трафальгар-сквер. Ванная в квартирке была сидячей, вместо кухни — ниша, зато была огромная трехспальная кровать. Но третий им был не нужен. Им вообще никто не был нужен. Каждое утро они отправлялись поездом в свои университетские городки, сдавали зачеты, встречались с профессорами, работали на компьютерах, писали свои новые работы.
Потом встречались в Лондоне и шли на свою «выставку одной картины» в Галерею. В понедельник это был «Портрет дамы в желтом» Бальдовинетти, во вторник — «Семья Дария перед Александром Македонским» работы несравненного венецианца Паоло Веронезе, в среду — полотно Тициана «Явление Христа Марии Магдалине», в четверг — холст Пьеро ди Козимо «Смерть Прокриды»... Привычки и традиции Жана стали привычками и традициями Жанны и наоборот. Если им не хватало денег, они их зарабатывали — Жанна водила экскурсии по Галерее для русских туристов, Жан, сидя на скамейке в Трафальгар-сквере, рисовал портреты желающих.
Они были счастливы, потому что были влюблены.
И дела им не было до грязного бизнеса их батюшек, до кровавых преступлений, совершаемых по их приказам, и даже до их вонючих денег.
Однако раз в месяц они писали отцам письма.
И раз в неделю в Париж из Лондона шли два подробных отчета о том, как живут Жан и Жанна. Два отчета, составленных профессионалами.
ГЛАВА 2
ВСТРЕЧА «НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ»
Водитель припарковался возле Госдумы, благо пропуска Егора это позволяли, и остался мерзнуть и скучать в машине.
Егор Патрикеев вышел на звонкую мостовую, поежился.
Долгое время стоявшая в Москве теплая сырая погода сменилась холодной и ветреной. Он поднял воротник плаща, надвинул шляпу на брови, спустился в подземный переход и, поднявшись наверх у гостиницы «Москва», направился к часовне, перегораживающей вход на Красную площадь. До церкви, где он был прихожанином, — в Троице-Лыково было далеко, а на душе кошки скребли, хотелось помолиться. Не за себя, за ребят, у которых завтра очередной ответственный матч за Кубок «ЕвроТОТО». Футбол — штука мистическая. Никогда не знаешь, что поможет команде больше — накачка тренера, психологический настрой большинства игроков, а что помешает — травмы, физические кондиции или какие-то странные случайности: приметы, обереги. Доктор, профессор, академик, Егор давно уже пришел к Богу и умом и сердцем, и, если появлялось непреодолимое желание пойти в храм, помолиться во благо тому или иному человеку, делу, он себя не сдерживал. Кто знает, что окажется последней каплей на весах в игре «Спартака» с очередным непростым противником. Если учесть необъективное, часто заранее купленное судейство, высокий класс соперников, усталость от затянувшегося сезона, многочисленные травмы, ухо Тихонова в «Маккаби», приход новых игроков, с которыми еще сыграться надо, которым, при всем их высоком классе, еще надо передать спартаковский дух, — то, может быть, как раз молитва седого полковника со шрамом над левым глазом и будет последней точкой в Кубке. В любом случае удача «Спартаку» не помешает.
Проходя мимо гостиницы «Москва», Егор вспомнил ее времен своей юности: и кафе, и коктейль-бары, и легкомысленные компании.... Кто где из тех компаний? Знал полковник, что Владька Петров работает в Министерстве культуры, ведает там клубами и самодеятельностью, Витька Аврутов — в Киеве, снимает там какие-то учебные фильмы для промышленности, а Валерка Яковлев умер. Вот и его поколение, родившееся перед самой войной в 1941-м, начинает уходить. Патрикеев остановился, взглянул на застекленный балкон. Когда-то стекол не было, и там чудно можно было посидеть с девушкой за чашкой кофе или коктейлем, любуясь панорамой Москвы. Однажды Егор купил в этом кафе огромный ананас — большую по тому времени диковинку, принес домой и спрятал в шкаф. Холодильников и телевизоров тогда не было. То есть конечно же они были, но у них в семье не было. Дождался, когда родители были вечером заняты по работе, пригласил девушку, которая в то время казалась самой красивой, достал ананас, с трудом разрезал его... А он скис!
Всему свое время. Как там древние говорили: «есть время собирать камни, и есть время их разбрасывать...»
Сейчас, кажется, наступило время собирать камни: из множества фрагментов выстраивать мозаику очередной подлянки зарубежной «русской мафии». Каждое из правоохранительных учреждений так или иначе занимается делами «русской мафии», и даже в самой Генпрокуратуре каждое управление в той или иной степени касается криминальных дел зарубежных русских преступных группировок. Но ему, в силу специфики поставленных перед отделом задач, чаще приходится всматриваться в эти паутины в целом, наблюдая, как линия, связанная с криминальными закупками в России нефти соприкасается с линией контрабандного вывоза из России антиквариата, как вырванные за взятки квоты на торговлю оружием переплетаются с уступленными за бесценок, но при большой, опять же взятке, месторождениями сырых алмазов. Когда же возникает вопрос том, что нужно наконец-то вернуть в родное Отечество огромные суммы или бесценные сокровища, вспоминают про отдел полковника Патрикеева и напоминают:
— Мы создали для вас все условия, дали вам права и средства на содержание агентуры за рубежом, на внедрение ваших людей в криминальные мафиозные группировки. Вам дано право, как американской службе маршалов, осуществлять экстрадицию граждан, совершивших уголовное преступление против России и задержанных по нашей ориентировке в Интерполе полицией зарубежных стран, а то и группами ваших же сотрудников. А вы...
Как будто его возможности могут сравниться с возможностями этой самой «русской мафии», щупальца которой он отрубает, как Георгий Победоносец головы у дракона, уже который год.
Егор снял шапку, вошел в часовню, помолился. И ему показалось, что молитва дошла до Господа.
В ресторане «На Красной площади» его встретил элегантный мэтр с лицом, как минимум, полковника и глазами доктора наук. Они узнали друг друга и приветливо раскланялись.
— А Петр Семенович еще не приходил, — радостно проинформировала хорошенькая официантка. — Что-нибудь закажете на «поджидалки»?
— Чаю зеленого несладкого стаканчик.
Пока пил чай, Егор взвешивал, расставлял фигуры на шахматных досках, прикидывал варианты. Что-то сходилось, что-то нет. Главным, что не сходилось, было следующее.
Легальная, но, нет сомнений, по сути своей криминальная система Исы Назимова объективно работает на него, Егора. Точнее — на «Спартак». Вычислить мотивацию — не проблема. Тоже мне, бином Ньютона! Сегодня Иса играет против Барончика в «ЕвроТОТО». И потому он с нами. Завтра он окажется в этом же турнире на стороне какой-то другой команды и будет так же яростно играть против «Спартака». Но завтра будет завтра. А пока целесообразно максимально использовать стремление Исы помешать Барончику в его пакостях против спартаковцев. И набирать досье на него. Достаточно подробное, чтобы, если Назимов попытается сыграть против, поприжать его. Он с каждым годом все более легализируется, как, впрочем, и Барончик. Через несколько лет их вообще по закону «прищучить» будет почти невозможно. У них лучшие консультанты, юристы, знающие все тонкости международного права. Это первое. Второе: все ниточки к Барончику и Исе сегодня — это ниточки, связанные с «шестерками». Шестерки всегда умирают первыми. Сколько раз, еще занимаясь внутрироссийскими бандитскими разборками, Егор убеждался: поймал «шестерку», исполнителя, киллера — значит, в лучшем случае поймал карася, который, может, выведет, а может, и не выведет на щуку. Иногда просто не успеет.
У Патрикеева была налажена слежка за несколькими «шестерками» и Барончика и Исы. И что же? За последние несколько дней они все погибли. Не помогло и то, что были «под колпаком». Что это может значить?
Его человек, внедренный в самое ближнее окружение Исы, докладывал: выкрадена база данных империи Назимова, и он уничтожает «шестерок», заметая следы. А вот сегодня утром такое же известие кружным путем из Парижа через Хельсинки и Питер пришло из окружения Барончика.
Скорее всего, прошла война «мафий» на уровне шестерок.
Что тут хорошего, что плохого для нас? Хорошо, что уничтожены люди, по которым и так плакал смертный приговор. Плохо, что теперь появятся новые. Сегодня у Егора есть досье на обе кримсистемы, и он как ловкий кукловод дергал за ниточки, сводя и разводя две конкурирующие структуры «русской мафии» за рубежом. Но новый «набор» может оказаться вне пределов его досягаемости. Вывод: нужно убрать людей, занимавших позиции не «шестерок», а «валетов», и на их места ввести Барончику и Назимову своих людей, заблаговременно внедренных в их окружение. Если у Барончика не станет Поля и Рене у Исы, их места должны занять Князь и Бич — люди Патрикеева. Он должен по-прежнему быть в курсе всех планов. А то досье, что он с таким трудом получил в Вильнюсе, дублировавшее банк данных Интерпола, уже, увы, устарело. Ситуация меняется так быстро, что электроника не успевает...
Видимо, размышления отражались на его лице, потому что Егор вдруг услышал у самого уха голос Петра Зрелова:
— Ну как, убедил?
Они рассмеялись. Обнялись. Сели. Сделали заказ: немного водки, немного грибочков на закуску и семгу отварную под сметанно-грибным соусом.
— Вижу, что тебя что-то беспокоит. Что? — спросил Зрелов, намазывая масло на ломтик черного хлеба.
— Волнует то, что вокруг турнира и так уже добрый десяток трупов.
— Могло быть и больше. Это большая удача, что удалось предотвратить теракт в Риме, остановить бойню в Гданьске, предусмотреть все меры безопасности в Стамбуле. Так что жертв могло быть и больше.
— Тот, кто все время оборачивается назад, рискует сломать себе шею. Удачи вообще легко забываются. Помнится только то, что беспокоит и настораживает. Понимаешь, если в Риме было несколько моделей предотвращения теракта, и по ним одновременно работали и люди Исы и мои, то вот инцидент в Петрозаводске меня всерьез напугал. Похоже, что Барончик совсем сошел с ума и готов ради выигрыша в «ЕвроТОТО» чуть ли не третью мировую войну развязать.
— А что случилось в Петрозаводске? Я ведь только сегодня утром прилетел из Новосибирска, устал зверски и, честно говоря, отсыпался у себя, а потом в Москву на джипе добирался.
— Да об этом вчера все телеканалы только и рассказывали. Что у вас там, в Новосибирске, телевизоров нет? — удивился Патрикеев.
— Телевизоры есть, но времени их смотреть не было: до вечера заседал, а потом уехали на лесную заимку, банька, застоль, то да се... — отмахнулся Зрелов. — Так что произошло?
— На новом стадионе в Петрозаводске «Спартак» проводил тренировочный матч. Играли с молодежной сборной. Выбрали Петрозаводск, потому что климат похож на английский: сыро, туман, поле вязкое, и противника выбрали настырного. У спартаковцев следующий матч в Кубке «ЕвроTOTО» с «Манчестер юнайтед».
— Мудро.
— Ага... Куда мудрей! Матч начался. Мои сотрудники, хотя и встреча «своих» на стадионе столицы Карелии, все же на матче присутствовали и даже по моей неофициальной просьбе местные прокуратура, МВД, ФСБ обеспечили режим безопасности такой, как если бы в Петрозаводск приехал петь на стадионе сам Майкл Джексон. И вот матч идет... А тем временем, как выяснило следствие, с заброшенного и не охраняемого в силу этого военного аэродрома в окрестностях Петрозаводска поднялся учебный самолет с грузом напалма на борту. Самолет достиг города, летчик запрограммировал автопилоту полет и приземление на аэродроме. Первоначальная экспертиза свидетельствует, что, судя по траектории снижения самолета, он точнехонько врезался бы в боевые порядки «Спартака»... Самое главное, полет этот «камикадзе» рассчитал точно, а вот свою судьбу — весьма приблизительно. Летчик, когда самолет уже начал снижаться и готовился пикировать на стадион, выпрыгнул с парашютом. Но не рассчитал, неудачно приземлился на территорию военного госпиталя. Там люди бывалые, на всякий случай задержали парня «для оказания экстренной медицинской помощи». Так что он уже дает показания. Наверняка хотя и хорошо подготовленная, но «шестерка». Ну, назовет он заказчика, так только того, кто ему непосредственно заказ передал. До боссов в Париже так и не дотянемся опять...
— Погоди, погоди, ты-то все знаешь, а я пока не понял: что со «Спартаком»?
— Если бы что было, я бы с этого и начал. То есть идея была ясная: угробить цвет команды. Но у меня с новыми технологиями в отделе сейчас совсем хорошо. Полное финансирование, все новинки, начальство не скупится. Прошли времена, когда деньги на сверхнакрученные туалеты для дач нашим генералам находились, а на наши акции технику выдавали устаревшую.
— Ну, короче, Склифосовский...
— Если короче, там был мой сотрудник. И при нем, как у всех моих на матчах «Спартака», был ноутбук с «наворотами». Парень мой просчитал ситуацию, обстановкой-то он владел, и понял, что это не случайная авария с управлением, а явный теракт и значит — в самолете работает автопилот с конкретной установкой. Он и дал электронным кишочкам самолета другую.
— То есть, в считанные минуты перепрограммировал полет? Ну, даже у нас этого еще нет... — удивился Зрелов.
— А на безопасность скупиться не надо. Знаешь такую поговорку: «всe лучшее — детям». Так и у нас. При новом Президенте перестали стесняться того, что на безопасность нужно тратить большие деньги. Потому что скупой, как известно, дважды платит. Словом, рухнул самолет в воду...
— В какую воду?
— Так там, у самого стадиона, река Лососинка протекает. Раньше та чаша, в которой стадион был устроен, была руслом полноводной реки. Сейчас река поуже и пожиже, но как раз хватило, чтобы самолет в нее рухнул, не задев стоявших на пригорке многоэтажных домов, и тем более промахнувшись мимо стадиона. Кстати, стадион там тоже «Спартак» называется. Хорошо упал.
— В смысле?
— Много «кишочек» электронных для следствия осталось неповрежденными, не сгоревшими, поскольку взрыва практически не было. А было полное крушение...
— Полное крушение планов Барончика?
— Не кажи «гоп», пока не перепрыгнешь, друже. Он мужик хитрожопый: извернется, а напакостит.
— Ты проверял, нельзя на него поднажать по официальным каналам?
— Нет, чисто работает. А подозрения к делу не подошьешь.
— А припугнуть, что ли, по криминальным?
— Он очень богатенький, этот Барончик. У него, как обернешься, — все куплены. Если бы ты знал, какие меры предосторожности я принимаю во избежание утечек информации! — посетовал Патрикеев.
— Даже у вас?! — не поверил Зрелов.
— И в МВД, и в ФСБ, и у нас, не говоря уж об Администрации Президента, Госдуме, министерствах, связанных с ним бизнесом... Доверяю только своим. Вот и со «Спартаком» сейчас постоянно ездит мой сотрудник, капитан Василий Глущенко. Он и атлет, в случае чего, и стреляет, как Рембо, но и умница, компьютерщик навороченный. Так что я уже ему в охрану двух своих парней придал. Такая вот цепочка: он охраняет «Спартак», а они — его. Такое время, компьютерное, тут ножом и пистолетом всего не добьешься.
— И это ты говоришь президенту компьютерного холдинга «Диалог»?!.
Посмеялись.
— Да, в Петрозаводске этот приезд «Спартака» надолго запомнят.
— Так хорошо играли?
— Нет, просто после падения самолета в речку много рыбы оглушенной всплыло. Так окрестные жители с корзинами и ведрами ходили, сачками вылавливали. В Петрозаводске зарплату нерегулярно платят. Хорошо, хоть так Москва периферии помогла. Кстати о помощи: ты вышел на фанов спартаковских? Провел встречу с их «старшиной»?
— Да, обговорили, как избежать повторения ситуации в Гданьске. Думаю, спартаковские болельщики теперь пособраннее будут, поответственнее. Раньше они в лучшем случае были персонажами мелких криминальных драм — драки с фанами других команд, сопротивление милиции, задержания, акты вандализма. А тут вдруг оказались втянуты в крупное международное преступление, стали если не героями, то персонажами такого крутого триллера, какого и по телевизору не видели.
Принесли лососину в сметанном соусе. Грех было не выпить под нее, закусив соленым грибочком. Что друзья и сделали.
— Скажи, пожалуйста, если угодно, как официальное лицо официальному лицу, как полковник Генпрокуратуры президенту Клуба «Спартак», что там в Питере? Есть продвижение? — спросил Зрелов.
— Должен тебя огорчить, — покачал головой Егор. — Неприязнь Барончика к футбольному «Спартаку» распространилась на весь клуб «Спартак». Тут и естественное раздражение: команда упрямо, несмотря ни на какие провокации, несмотря на гигантские деньги, уже потраченные на борьбу с ней Барончиком, продолжает побеждать в Кубке. Но есть тут, думаю, и расчет: создавая помехи твоему клубу, пытаясь заморозить строительство крупных спортивных сооружений клуба, начатое тобой, сфальсифицировать уголовные дела против строителей, используя для этого коррумпированных сотрудников правоохранительных органов, Барончик добивается, ты уж извини, не твоей головной боли. Метит-то в конечном счете он все равно в футбольный «Спартак». То есть, стреляя в академика Зрелова, он метит в «коча» Романцева. Кстати, что нового насчет угроз лично тебе?
— Было два странных звонка по сотовому. И не засечешь, кто и откуда. Это сразу после того, как пытались затопить мою стройку теннисного корта.
— Банька, в которой ты меня парил, уцелела?
— Да все уцелело! Конечно, убытки, потерянные нервные клетки. Но все восстановил.
— Тебе ведь звонили с предложением прекратить какую бы то ни было поддержку «Спартаку»?
— Было и это. Так смешно: у «Спартака» столько болельщиков, разве ж всех запугаешь? Отстали.
— Сами бы не отстали. Я поручил Одинцовской райпрокуратуре возбудить уголовное дело по факту угроз, и они обычным путем вышли на заказчика и исполнителей. А дальше дело уже мои парни раскручивали. Виктора Егоровича Потапова ты у меня встречал, высокий такой, белобрысый, майор. Все мечтал подполковника получить. Проследил всю цепочку от Одинцова до Парижа — и получил искомый чин. Награда нашла героя. И тебе спокойнее.
— Дорого нам эта операция дается, — покрутил головой Зрелов, — у меня потерянные нервные клетки, у тебя незажившая, так полагаю, гематома на ребрах от выстрелов снайпера в Прикамске. Хорошо еще, что у тебя бронежилет Командир был.
— А у тебя нервы — как стальной комок... И все-таки, пусть гематомы будут у Исы, а кошмары снятся впечатлительному Барончику. Так будет справедливее.
— Но выпьем мы не за это. А за победу «Спартака» в Кубке «ЕвроТОТО», — Зрелов оглянулся. — Официант, можно вас на минуточку? Вот, будете свидетелем: мы пьем за победу «Спартака» в Кубке «ЕвроТОТО»! Подтвердите потом, что мы предсказали ему победу.
— "Спартак" — чемпион. Это ясно, — согласился невозмутимый кельнер. — Но свидетелем не буду. Они долго не живут...
Егор Патрикеев вышел на звонкую мостовую, поежился.
Долгое время стоявшая в Москве теплая сырая погода сменилась холодной и ветреной. Он поднял воротник плаща, надвинул шляпу на брови, спустился в подземный переход и, поднявшись наверх у гостиницы «Москва», направился к часовне, перегораживающей вход на Красную площадь. До церкви, где он был прихожанином, — в Троице-Лыково было далеко, а на душе кошки скребли, хотелось помолиться. Не за себя, за ребят, у которых завтра очередной ответственный матч за Кубок «ЕвроТОТО». Футбол — штука мистическая. Никогда не знаешь, что поможет команде больше — накачка тренера, психологический настрой большинства игроков, а что помешает — травмы, физические кондиции или какие-то странные случайности: приметы, обереги. Доктор, профессор, академик, Егор давно уже пришел к Богу и умом и сердцем, и, если появлялось непреодолимое желание пойти в храм, помолиться во благо тому или иному человеку, делу, он себя не сдерживал. Кто знает, что окажется последней каплей на весах в игре «Спартака» с очередным непростым противником. Если учесть необъективное, часто заранее купленное судейство, высокий класс соперников, усталость от затянувшегося сезона, многочисленные травмы, ухо Тихонова в «Маккаби», приход новых игроков, с которыми еще сыграться надо, которым, при всем их высоком классе, еще надо передать спартаковский дух, — то, может быть, как раз молитва седого полковника со шрамом над левым глазом и будет последней точкой в Кубке. В любом случае удача «Спартаку» не помешает.
Проходя мимо гостиницы «Москва», Егор вспомнил ее времен своей юности: и кафе, и коктейль-бары, и легкомысленные компании.... Кто где из тех компаний? Знал полковник, что Владька Петров работает в Министерстве культуры, ведает там клубами и самодеятельностью, Витька Аврутов — в Киеве, снимает там какие-то учебные фильмы для промышленности, а Валерка Яковлев умер. Вот и его поколение, родившееся перед самой войной в 1941-м, начинает уходить. Патрикеев остановился, взглянул на застекленный балкон. Когда-то стекол не было, и там чудно можно было посидеть с девушкой за чашкой кофе или коктейлем, любуясь панорамой Москвы. Однажды Егор купил в этом кафе огромный ананас — большую по тому времени диковинку, принес домой и спрятал в шкаф. Холодильников и телевизоров тогда не было. То есть конечно же они были, но у них в семье не было. Дождался, когда родители были вечером заняты по работе, пригласил девушку, которая в то время казалась самой красивой, достал ананас, с трудом разрезал его... А он скис!
Всему свое время. Как там древние говорили: «есть время собирать камни, и есть время их разбрасывать...»
Сейчас, кажется, наступило время собирать камни: из множества фрагментов выстраивать мозаику очередной подлянки зарубежной «русской мафии». Каждое из правоохранительных учреждений так или иначе занимается делами «русской мафии», и даже в самой Генпрокуратуре каждое управление в той или иной степени касается криминальных дел зарубежных русских преступных группировок. Но ему, в силу специфики поставленных перед отделом задач, чаще приходится всматриваться в эти паутины в целом, наблюдая, как линия, связанная с криминальными закупками в России нефти соприкасается с линией контрабандного вывоза из России антиквариата, как вырванные за взятки квоты на торговлю оружием переплетаются с уступленными за бесценок, но при большой, опять же взятке, месторождениями сырых алмазов. Когда же возникает вопрос том, что нужно наконец-то вернуть в родное Отечество огромные суммы или бесценные сокровища, вспоминают про отдел полковника Патрикеева и напоминают:
— Мы создали для вас все условия, дали вам права и средства на содержание агентуры за рубежом, на внедрение ваших людей в криминальные мафиозные группировки. Вам дано право, как американской службе маршалов, осуществлять экстрадицию граждан, совершивших уголовное преступление против России и задержанных по нашей ориентировке в Интерполе полицией зарубежных стран, а то и группами ваших же сотрудников. А вы...
Как будто его возможности могут сравниться с возможностями этой самой «русской мафии», щупальца которой он отрубает, как Георгий Победоносец головы у дракона, уже который год.
Егор снял шапку, вошел в часовню, помолился. И ему показалось, что молитва дошла до Господа.
В ресторане «На Красной площади» его встретил элегантный мэтр с лицом, как минимум, полковника и глазами доктора наук. Они узнали друг друга и приветливо раскланялись.
— А Петр Семенович еще не приходил, — радостно проинформировала хорошенькая официантка. — Что-нибудь закажете на «поджидалки»?
— Чаю зеленого несладкого стаканчик.
Пока пил чай, Егор взвешивал, расставлял фигуры на шахматных досках, прикидывал варианты. Что-то сходилось, что-то нет. Главным, что не сходилось, было следующее.
Легальная, но, нет сомнений, по сути своей криминальная система Исы Назимова объективно работает на него, Егора. Точнее — на «Спартак». Вычислить мотивацию — не проблема. Тоже мне, бином Ньютона! Сегодня Иса играет против Барончика в «ЕвроТОТО». И потому он с нами. Завтра он окажется в этом же турнире на стороне какой-то другой команды и будет так же яростно играть против «Спартака». Но завтра будет завтра. А пока целесообразно максимально использовать стремление Исы помешать Барончику в его пакостях против спартаковцев. И набирать досье на него. Достаточно подробное, чтобы, если Назимов попытается сыграть против, поприжать его. Он с каждым годом все более легализируется, как, впрочем, и Барончик. Через несколько лет их вообще по закону «прищучить» будет почти невозможно. У них лучшие консультанты, юристы, знающие все тонкости международного права. Это первое. Второе: все ниточки к Барончику и Исе сегодня — это ниточки, связанные с «шестерками». Шестерки всегда умирают первыми. Сколько раз, еще занимаясь внутрироссийскими бандитскими разборками, Егор убеждался: поймал «шестерку», исполнителя, киллера — значит, в лучшем случае поймал карася, который, может, выведет, а может, и не выведет на щуку. Иногда просто не успеет.
У Патрикеева была налажена слежка за несколькими «шестерками» и Барончика и Исы. И что же? За последние несколько дней они все погибли. Не помогло и то, что были «под колпаком». Что это может значить?
Его человек, внедренный в самое ближнее окружение Исы, докладывал: выкрадена база данных империи Назимова, и он уничтожает «шестерок», заметая следы. А вот сегодня утром такое же известие кружным путем из Парижа через Хельсинки и Питер пришло из окружения Барончика.
Скорее всего, прошла война «мафий» на уровне шестерок.
Что тут хорошего, что плохого для нас? Хорошо, что уничтожены люди, по которым и так плакал смертный приговор. Плохо, что теперь появятся новые. Сегодня у Егора есть досье на обе кримсистемы, и он как ловкий кукловод дергал за ниточки, сводя и разводя две конкурирующие структуры «русской мафии» за рубежом. Но новый «набор» может оказаться вне пределов его досягаемости. Вывод: нужно убрать людей, занимавших позиции не «шестерок», а «валетов», и на их места ввести Барончику и Назимову своих людей, заблаговременно внедренных в их окружение. Если у Барончика не станет Поля и Рене у Исы, их места должны занять Князь и Бич — люди Патрикеева. Он должен по-прежнему быть в курсе всех планов. А то досье, что он с таким трудом получил в Вильнюсе, дублировавшее банк данных Интерпола, уже, увы, устарело. Ситуация меняется так быстро, что электроника не успевает...
Видимо, размышления отражались на его лице, потому что Егор вдруг услышал у самого уха голос Петра Зрелова:
— Ну как, убедил?
Они рассмеялись. Обнялись. Сели. Сделали заказ: немного водки, немного грибочков на закуску и семгу отварную под сметанно-грибным соусом.
— Вижу, что тебя что-то беспокоит. Что? — спросил Зрелов, намазывая масло на ломтик черного хлеба.
— Волнует то, что вокруг турнира и так уже добрый десяток трупов.
— Могло быть и больше. Это большая удача, что удалось предотвратить теракт в Риме, остановить бойню в Гданьске, предусмотреть все меры безопасности в Стамбуле. Так что жертв могло быть и больше.
— Тот, кто все время оборачивается назад, рискует сломать себе шею. Удачи вообще легко забываются. Помнится только то, что беспокоит и настораживает. Понимаешь, если в Риме было несколько моделей предотвращения теракта, и по ним одновременно работали и люди Исы и мои, то вот инцидент в Петрозаводске меня всерьез напугал. Похоже, что Барончик совсем сошел с ума и готов ради выигрыша в «ЕвроТОТО» чуть ли не третью мировую войну развязать.
— А что случилось в Петрозаводске? Я ведь только сегодня утром прилетел из Новосибирска, устал зверски и, честно говоря, отсыпался у себя, а потом в Москву на джипе добирался.
— Да об этом вчера все телеканалы только и рассказывали. Что у вас там, в Новосибирске, телевизоров нет? — удивился Патрикеев.
— Телевизоры есть, но времени их смотреть не было: до вечера заседал, а потом уехали на лесную заимку, банька, застоль, то да се... — отмахнулся Зрелов. — Так что произошло?
— На новом стадионе в Петрозаводске «Спартак» проводил тренировочный матч. Играли с молодежной сборной. Выбрали Петрозаводск, потому что климат похож на английский: сыро, туман, поле вязкое, и противника выбрали настырного. У спартаковцев следующий матч в Кубке «ЕвроTOTО» с «Манчестер юнайтед».
— Мудро.
— Ага... Куда мудрей! Матч начался. Мои сотрудники, хотя и встреча «своих» на стадионе столицы Карелии, все же на матче присутствовали и даже по моей неофициальной просьбе местные прокуратура, МВД, ФСБ обеспечили режим безопасности такой, как если бы в Петрозаводск приехал петь на стадионе сам Майкл Джексон. И вот матч идет... А тем временем, как выяснило следствие, с заброшенного и не охраняемого в силу этого военного аэродрома в окрестностях Петрозаводска поднялся учебный самолет с грузом напалма на борту. Самолет достиг города, летчик запрограммировал автопилоту полет и приземление на аэродроме. Первоначальная экспертиза свидетельствует, что, судя по траектории снижения самолета, он точнехонько врезался бы в боевые порядки «Спартака»... Самое главное, полет этот «камикадзе» рассчитал точно, а вот свою судьбу — весьма приблизительно. Летчик, когда самолет уже начал снижаться и готовился пикировать на стадион, выпрыгнул с парашютом. Но не рассчитал, неудачно приземлился на территорию военного госпиталя. Там люди бывалые, на всякий случай задержали парня «для оказания экстренной медицинской помощи». Так что он уже дает показания. Наверняка хотя и хорошо подготовленная, но «шестерка». Ну, назовет он заказчика, так только того, кто ему непосредственно заказ передал. До боссов в Париже так и не дотянемся опять...
— Погоди, погоди, ты-то все знаешь, а я пока не понял: что со «Спартаком»?
— Если бы что было, я бы с этого и начал. То есть идея была ясная: угробить цвет команды. Но у меня с новыми технологиями в отделе сейчас совсем хорошо. Полное финансирование, все новинки, начальство не скупится. Прошли времена, когда деньги на сверхнакрученные туалеты для дач нашим генералам находились, а на наши акции технику выдавали устаревшую.
— Ну, короче, Склифосовский...
— Если короче, там был мой сотрудник. И при нем, как у всех моих на матчах «Спартака», был ноутбук с «наворотами». Парень мой просчитал ситуацию, обстановкой-то он владел, и понял, что это не случайная авария с управлением, а явный теракт и значит — в самолете работает автопилот с конкретной установкой. Он и дал электронным кишочкам самолета другую.
— То есть, в считанные минуты перепрограммировал полет? Ну, даже у нас этого еще нет... — удивился Зрелов.
— А на безопасность скупиться не надо. Знаешь такую поговорку: «всe лучшее — детям». Так и у нас. При новом Президенте перестали стесняться того, что на безопасность нужно тратить большие деньги. Потому что скупой, как известно, дважды платит. Словом, рухнул самолет в воду...
— В какую воду?
— Так там, у самого стадиона, река Лососинка протекает. Раньше та чаша, в которой стадион был устроен, была руслом полноводной реки. Сейчас река поуже и пожиже, но как раз хватило, чтобы самолет в нее рухнул, не задев стоявших на пригорке многоэтажных домов, и тем более промахнувшись мимо стадиона. Кстати, стадион там тоже «Спартак» называется. Хорошо упал.
— В смысле?
— Много «кишочек» электронных для следствия осталось неповрежденными, не сгоревшими, поскольку взрыва практически не было. А было полное крушение...
— Полное крушение планов Барончика?
— Не кажи «гоп», пока не перепрыгнешь, друже. Он мужик хитрожопый: извернется, а напакостит.
— Ты проверял, нельзя на него поднажать по официальным каналам?
— Нет, чисто работает. А подозрения к делу не подошьешь.
— А припугнуть, что ли, по криминальным?
— Он очень богатенький, этот Барончик. У него, как обернешься, — все куплены. Если бы ты знал, какие меры предосторожности я принимаю во избежание утечек информации! — посетовал Патрикеев.
— Даже у вас?! — не поверил Зрелов.
— И в МВД, и в ФСБ, и у нас, не говоря уж об Администрации Президента, Госдуме, министерствах, связанных с ним бизнесом... Доверяю только своим. Вот и со «Спартаком» сейчас постоянно ездит мой сотрудник, капитан Василий Глущенко. Он и атлет, в случае чего, и стреляет, как Рембо, но и умница, компьютерщик навороченный. Так что я уже ему в охрану двух своих парней придал. Такая вот цепочка: он охраняет «Спартак», а они — его. Такое время, компьютерное, тут ножом и пистолетом всего не добьешься.
— И это ты говоришь президенту компьютерного холдинга «Диалог»?!.
Посмеялись.
— Да, в Петрозаводске этот приезд «Спартака» надолго запомнят.
— Так хорошо играли?
— Нет, просто после падения самолета в речку много рыбы оглушенной всплыло. Так окрестные жители с корзинами и ведрами ходили, сачками вылавливали. В Петрозаводске зарплату нерегулярно платят. Хорошо, хоть так Москва периферии помогла. Кстати о помощи: ты вышел на фанов спартаковских? Провел встречу с их «старшиной»?
— Да, обговорили, как избежать повторения ситуации в Гданьске. Думаю, спартаковские болельщики теперь пособраннее будут, поответственнее. Раньше они в лучшем случае были персонажами мелких криминальных драм — драки с фанами других команд, сопротивление милиции, задержания, акты вандализма. А тут вдруг оказались втянуты в крупное международное преступление, стали если не героями, то персонажами такого крутого триллера, какого и по телевизору не видели.
Принесли лососину в сметанном соусе. Грех было не выпить под нее, закусив соленым грибочком. Что друзья и сделали.
— Скажи, пожалуйста, если угодно, как официальное лицо официальному лицу, как полковник Генпрокуратуры президенту Клуба «Спартак», что там в Питере? Есть продвижение? — спросил Зрелов.
— Должен тебя огорчить, — покачал головой Егор. — Неприязнь Барончика к футбольному «Спартаку» распространилась на весь клуб «Спартак». Тут и естественное раздражение: команда упрямо, несмотря ни на какие провокации, несмотря на гигантские деньги, уже потраченные на борьбу с ней Барончиком, продолжает побеждать в Кубке. Но есть тут, думаю, и расчет: создавая помехи твоему клубу, пытаясь заморозить строительство крупных спортивных сооружений клуба, начатое тобой, сфальсифицировать уголовные дела против строителей, используя для этого коррумпированных сотрудников правоохранительных органов, Барончик добивается, ты уж извини, не твоей головной боли. Метит-то в конечном счете он все равно в футбольный «Спартак». То есть, стреляя в академика Зрелова, он метит в «коча» Романцева. Кстати, что нового насчет угроз лично тебе?
— Было два странных звонка по сотовому. И не засечешь, кто и откуда. Это сразу после того, как пытались затопить мою стройку теннисного корта.
— Банька, в которой ты меня парил, уцелела?
— Да все уцелело! Конечно, убытки, потерянные нервные клетки. Но все восстановил.
— Тебе ведь звонили с предложением прекратить какую бы то ни было поддержку «Спартаку»?
— Было и это. Так смешно: у «Спартака» столько болельщиков, разве ж всех запугаешь? Отстали.
— Сами бы не отстали. Я поручил Одинцовской райпрокуратуре возбудить уголовное дело по факту угроз, и они обычным путем вышли на заказчика и исполнителей. А дальше дело уже мои парни раскручивали. Виктора Егоровича Потапова ты у меня встречал, высокий такой, белобрысый, майор. Все мечтал подполковника получить. Проследил всю цепочку от Одинцова до Парижа — и получил искомый чин. Награда нашла героя. И тебе спокойнее.
— Дорого нам эта операция дается, — покрутил головой Зрелов, — у меня потерянные нервные клетки, у тебя незажившая, так полагаю, гематома на ребрах от выстрелов снайпера в Прикамске. Хорошо еще, что у тебя бронежилет Командир был.
— А у тебя нервы — как стальной комок... И все-таки, пусть гематомы будут у Исы, а кошмары снятся впечатлительному Барончику. Так будет справедливее.
— Но выпьем мы не за это. А за победу «Спартака» в Кубке «ЕвроТОТО», — Зрелов оглянулся. — Официант, можно вас на минуточку? Вот, будете свидетелем: мы пьем за победу «Спартака» в Кубке «ЕвроТОТО»! Подтвердите потом, что мы предсказали ему победу.
— "Спартак" — чемпион. Это ясно, — согласился невозмутимый кельнер. — Но свидетелем не буду. Они долго не живут...
ГЛАВА 3
ОХОТНИК ЗА «НОЧНЫМИ БАБОЧКАМИ»
Когда впервые в окрестностях спартаковской базы в Тарасовке нашли труп молодой женщины, дело было возбуждено райпрокуратурой. Женщина была изнасилована, по мнению судмедэксперта, несколькими мужчинами, после чего ей было нанесено двадцать восемь колото-резаных ран острыми предметами — ножами или заточками. Исследовав место вокруг оврага, в котором был обнаружен труп молодой женщины, следственная группа однозначно пришла к выводу, что изнасилование и убийство произошли не здесь.
Возможно, весь ход дальнейшего расследования, а в какой-то степени и этого сюжета пошел бы по иному пути, если бы не журналисты.
Молодой следователь райпрокуратуры не смог избежать соблазна славой, когда корреспонденты известных центральных газет стали осаждать его с просьбами об интервью. И хотя он знал о рекомендации нового Генерального: быть крайне деликатными с интервью о не законченных расследованиях, желание мелькнуть на телеэкранах пересилило осторожность.
— Преступление, по всей видимости, совершено группой молодых людей, — стараясь повернуться к камерам в фас, а не в профиль, поскольку, по мнению жены, профиль у него был слабоват, рассказывал молодой следователь; при этом ко всем четырем камерам четырех каналов сразу фасом повернуться не удавалось, следователь явно нервничал. — Тот факт, что женщина была перед смертью неоднократно изнасилована, причем есть предположение, что каждый из насильников сделал это по меньшей мере дважды, говорит о том, что это молодые, спортивные ребята.
Возможно, весь ход дальнейшего расследования, а в какой-то степени и этого сюжета пошел бы по иному пути, если бы не журналисты.
Молодой следователь райпрокуратуры не смог избежать соблазна славой, когда корреспонденты известных центральных газет стали осаждать его с просьбами об интервью. И хотя он знал о рекомендации нового Генерального: быть крайне деликатными с интервью о не законченных расследованиях, желание мелькнуть на телеэкранах пересилило осторожность.
— Преступление, по всей видимости, совершено группой молодых людей, — стараясь повернуться к камерам в фас, а не в профиль, поскольку, по мнению жены, профиль у него был слабоват, рассказывал молодой следователь; при этом ко всем четырем камерам четырех каналов сразу фасом повернуться не удавалось, следователь явно нервничал. — Тот факт, что женщина была перед смертью неоднократно изнасилована, причем есть предположение, что каждый из насильников сделал это по меньшей мере дважды, говорит о том, что это молодые, спортивные ребята.