Миронов Георгий. Гриф

   - Ну что ж, кончать надо с группой Тофика. Мне Корень живым нужен, сказал Князь.
   - Какие проблемы, командир. Сделаем, - отозвался Сережа Пушкин.
   - Отсюда до машины Тофика метров 200. Достанешь из "АГРАН"а?
   - "Агран" бьет на двести. Достану, командир. 120 выстрелов в минуту голову не успеют поднять.
   - Сам я эти автоматы в бою не пробовал. Как, надежны? Говорят, иногда в самый нужный момент могут заесть. Поэтому спецназ НАТО их и снял с вооружения. И что интересно: вчера, скажем, сняли, а на завтра в спецгруппах силовых ведомств и у криминалов они появились... Если они хорошие, зачем сняли? А если плохие, зачем мы подобрали?
   - Нет, командир, оружие хорошее. Мне нравится. Может, у кого и заедает, у меня - нет. А плохому танцору яйца всегда мешают: танцевать надо умело. Сейчас я их сниму одной очередью. Они хорошо легли, в суматохе боя не секут еще, откуда огонь идет.
   Сергей дал сперва короткую, а затем длинную очередь.
   - Пахана тоже мочить? Или?
   - Или. В последнюю очередь. Поглядим, может, что интересное скажет.
   Тем временем Тофик, рискуя стать по меньшей мере инвалидом, поднял руку с развевающимся в ней белоснежным платком.
   - Вот пижон. И платок у него белоснежный. Чистюля хренов.
   - Не любишь его, командир? - спросил его Серега.
   - А за что мне его любить... Я и ментов не всех люблю. Хотя есть у меня среди них друзья. Но вот расстрелять в спину троих мальчишек-милиционеров - этого я не понимаю. А главное - без надобности. И стволов у Толика своих навалом, и не мешали менты брать ювелирный. Если уж намылился взять "Топаз", мог бы заранее кинуть ментам из ВОХРа по стольнику баксов, они бы и не рыпались во время ограбления.
   - Может, сэкономить хотел?
   - Три стольника? Он же долларовый миллионер, как и все бригадиры в Москве. Что ему три стольника? Нет, он убить хотел.
   - Не любишь его, значит, - повторил Сергей.
   - Не люблю, - кивнул Князь. - Я жену свою люблю - за красоту, товарищей боевых, вас всех, чертяк, люблю - за верность и храбрость. Бывает, и не очень хороших людей люблю, которых и вовсе любить не за что. Вот Корень, например, мне чем-то нравится - куражливый, шальной, иногда немного истеричный, как все авторитеты из блатных. Но есть у него свой кодекс чести, который он не перешагнет. А сегодня в бандитском мире много отморозков, Серега. У них ничего святого за душой, ни кодекса, ни чести. Лишь бы крови поболее, да даже и крови не надо. Просто чужая жизнь для них - копейка.
   - А сколько стоит жизнь Тофика Бакинского?
   Князь помолчал...
   - Знаю, если бы мы тут на бабки играли, можно было бы хорошо его жизнь продать. И Гриф бы заплатил... И люди "Корня" его бы выкупили, чтобы самим казнить. А уж сам Тофик отдал бы пару лимонов баксов, лишь бы уйти сегодня живым отсюда. И поклялся бы, что завтра его в России не будет, и бабки привезли бы сегодня к вечеру, и не фальшивые, которые он сбрасывает время от времени в свои обменные пункты - классные подделки, ни разу не попал даже под подозрение... Но... Не в деньгах счастье, Серега, точнее - не только в них.
   - Последние секунды догуливает Тофик? - спросил Серега.
   - Последние. Но поглядим, может, захочет поторговаться? Он ведь считает, что эту засаду ему устроили люди Корня.
   - А почему взорвались машины самого Корня?
   - А этого Тофик еще не понял. Он сейчас мозгами шевелит. От того, как быстро он догадается, что тут произошло, его жизнь зависит.
   - Прекратить стрельбу, - крикнул Корень.
   Это он для понту. Вокруг, истекая кровью, умирали его подельники, его сокамерники, его соратники, пехотинцы его бригады. Они так и не поняли перед смертью, что произошло. И сейчас с болью и удивлением смотрели на оставшегося в живых пахана, "руководившего" боем.
   Тофик был легко ранен в плечо и, зажимая рану рукой, морщился от боли. Но на черном кашемировом пальто кровь не видна.
   - Туфтует, - усмехнулся Князь, наблюдая, как Тофик поднимается с залитого кровью его товарищей снега.
   - Почему ты так думаешь? - спросил Серега.
   - А ты глянь, - сказал Князь, протянув ему бинокль.
   В бинокль было хорошо видно, что Тофик вовсе не зажимает рану в плече, а держит под пальто у левого плеча в правой руке "беретту".
   - "Беретта", - кивнул Князь.
   - Как узнал? Ствол же не виден.
   - А рукоятка мелькнула.
   Встал и Корень, еще раз оглядев поле битвы и убедившись, что, кроме Тофика, в живых никого не осталось.
   - Не стрелять! - тем не менее еще раз грозно крикнул он.
   Чтобы убедить противника, что у него нет оружия, Корень поднял руки вверх.
   - Тоже туфтует, - удовлетворенно констатировал Князь и вновь протянул Сереге бинокль. - Посмотри.
   - Точно. У него РГ-42 в кулаке зажата. Вот гусь хитрый. Кто из них нам нужен, командир?
   - Корень. У него на Грифа есть выходы.
   - Тогда надо вырубать Тофика, - рассудил Сергей.
   - Юра, ты далеко? - спросил в рацию Князь.
   - На связи, командир, - откликнулся Юра Котов.
   - Боюсь, тот, что руку с золотым перстнем над головой держит, нам больше в игре не понадобится.
   - Мне отдаешь?
   - Да.
   - Жалеешь перстень, а то бы отдал Толику Грановскому?
   - Нет, просто он уже слишком близко к объекту подошел. Поспеши, а то он может шкурку объекту попортить.
   Глазом полет спецназовских дротиков увидеть невозможно.
   Две молнии скользнули из леса в сторону идущего к Корню Тофика Бакинского и попали в цель. Тофик взмахнул рукой и упал, не дойдя до противника метров десять. Не сразу поняв, в чем дело, Корень встал как вкопанный, пытаясь сообразить, что за подлянку придумал хитрый азер.
   Картинку срисовал он за мгновение до смерти. Это его и спасло. Поняв, что будет через пару секунд, он рухнул на снег, прикрывшись телами "валета" и "шестерки" из своей бригады, предусмотрительно упавшими без признаков жизни в кювет возле его ног несколько минут назад.
   - Молодец, - усмехнулся Князь. - Мы дали ему шанс, и он им грамотно воспользовался.
   - Делов то, - буркнул Серега.
   - Да ты что, сынок? Это большое дело - грамотно упасть. Вовремя и в нужном месте. Это, считай, половина успеха.
   - А вторая половина?
   - Вторая половина - вовремя встать.
   - И в другом месте? - хохотнул Серга. - А что ты думаешь? Ты погляди, погляди, что он делает. Ползет по кювету в сторону. Понял кент, что место плохое. Простреливаемое. И ползет.
   - Ты вот что, постреляй у него над головой из "Калашникова". А я пока спущусь вниз, - сказал Князь и объявил по рации: - Внимание, группа! Прекратить стрельбу по объекту! Прикрытие! Ваня Волгин, снимай свой трайлер, перекрой дорогу гаишной рогаткой со стороны Окружной. Случайным зевакам тут делать нечего. Понял меня?
   - Понял, командир.
   - Выдвигайся из леса и перекрывай дорогу к нам. После чего заберешь пушкинскую зенитку и, как договорились, встанешь "на прикол" на автостоянке у авторынка на Одинцовской.
   - Я поехал, командир.
   - Юра Котов, ты все сделал правильно, молодец. Сейчас перекроешь гаишной заглушкой дорогу со стороны Одинцовской. Вначале, конечно, дашь Волгину проехать. И уходи с ним. Я с вами свяжусь позднее.
   - Понял, командир. Есть уйти с Волгиным.
   - Мишин и Грановский уходят на своих машинах по окружной.
   - Ясно, командир.
   - Со мной остаются Игорь Вольнов и Серега Пушкин: мы уходим на Сережиной "вертушке" на Тушино.
   - Ясно, командир.
   - Вопросы есть?
   - Так операция еще ж не закончена, командир. Может, подстраховать? спросил Юра Котов.
   - Обижаешь, лейтенант. Я бы и сам справился, но как раз для страховки оставляю двоих. Выше крыши хватит, я полагаю. Всем спасибо. Все свободны. Встреча в ресторане Домжура завтра в 19.00. Приходить по одному.
   Князь спустился с чердака хозяйственной постройки и направился к "Корню". Тем временем Сергей Пушкин и Игорь Вольнов короткими очередями не давали Корню поднять от земли голову.
   Наконец, Князь подошел к лежавшему на снегу "Корню" и сказал:
   - Долг платежом красен.
   - Ты? - буквально выдохнул Корень.
   - Я.
   - Ты давно здесь?
   - Только что подгреб.
   - А что-то я не слышал звука приближающейся машины. И не видел, - в голосе "Корня" угадывалось недоверие.
   - Я на "вертушке" сел. На территорию соседней дачи, тут когда-то то ли Микоян отдыхал, то ли Фурцева. Строго было. А потом дачей владели разные люди. Сейчас владеет человек, мне многим обязанный. Вот я и прилетел: тебе ведь нужна была помощь?
   Корень встал, долго и нарочито аккуратно отряхивал грязный снег с пальто.
   - Да чистый, чистый! - нервно прикрикнул Князь.
   Он знал, что когда человек так долго занят каким-то совершенно не важным в экстремальной ситуации делом, он что-то в этот момент обдумывает, готовится нанести удар, внезапно напасть. Во всяком случае на войне - так.
   Корень незаметно выдернул из-под полы тонкий стилет и, сделав бросок, нанес удар им Князю в область паха.
   Тот в этот момент отпрянул назад, ровно на то расстояние, которое отделяло его ногу от конца стилета. Корень так и застыл в броске.
   - Надо же, чуть не попал, - спокойно сказал Князь.
   Отбросив нож, Корень едва уловимым движением вытащил из-под полы "беретту".
   - Ты с ними? - яростно крикнул он.
   - С кем? С азерами? С черными? Окстись.
   - Ты со мной? - спросил Корень, направив пистолет в грудь Князю.
   - Я сам по себе. Я один, но гордый. И со стволом перед мордой говорить не люблю.
   - А придется, - пригрозил Корень, снимая предохранитель и чуть поднимая ствол - на уровень переносицы.
   - Контрольный выстрел отменяется, - усмехнулся Князь.
   В этот момент Игорь Вольнов, - примерно одного роста с Корнем, но значительно мощнее его - зашел сзади и взял бригадира "на прием". Он легко вывернул его правую руку с пистолетом и чуть надавил на кисть. Корень разжал пальцы, и пистолет упал на снег.
   Левой рукой Игорь зажал шею бригадира так, что шансов вырваться у того не было никаких.
   - Ну, что, старина, передумал стрелять в старого товарища? Так и не понял, что это я со своими парнями спас тебя, - сказал Князь.
   - Всех моих перебил, - с ненавистью проговорил Корень.
   - Но и вы потрудились. От бригады Тофика Бакинского не осталось ничего.
   - Что же мне делать? И, если ты не с ним, как ты здесь оказался?
   - Ты как "Джонсон и Джонсон" - два вопроса в одном флаконе. Давай по частям разбираться: ты получил приказ прибыть на стрелку с Тофиком?
   - Да.
   - От кого?
   - Думал, от самого Грифа.
   - Чушь. Вы оба на него работаете: если бы кто-то из вас его не устраивал, он бы приказал мне с этим неудачником разобраться. Ты же знаешь - я с бабками не работаю, мое дело - разведка, контрразведка, охрана. Я - чистильщик. Я бы с предателем, крысятником, и разобрался бы, ты понял?..
   - Но кто тебе сказал, что здесь стрелка?
   - Я по своим каналам узнал. Потом связался с Грифом... Он приказал подстраховать вашу стрелку.
   - Так не он назначал стрелку?
   - Не он.
   - А кто же? Неужели Тофик решил со мной посчитаться?
   - Что, давний спор? - холодно спросил Князь.
   - А в Москве у всех бригадиров есть счет друг к другу.
   - Понятно. Нет, и Тофика подставили.
   - Кто, менты?
   - Если бы менты, мы с тобой сейчас были бы в другом месте и в кислом соусе.
   - Кто?
   - Буду разбираться. Это уже мое дело. А тебя я выручил, согласись.
   - Дa... Возможно. Так что мы квиты?
   - Слава Богу, сообразил.
   - И что мне теперь делать без бригады? Новую набирать?? На это время нужно. Да и таких верных уже не найти. Я с ними со всеми срока тянул на зоне. Я на зоне авторитетом был. И они все при мне - "валетами". А теперь...
   - Не скули, Корень. Пока послужи в моей бригаде. Я знаю - вор в законе не может перейти из бригадира в рядовые пехотинцы. Это ему западло. Ведь из "шестерок" он уже никогда не выберется. Это только разжалованный офицер может снова, при благоприятных обстоятельствах, дослужиться до звезд. Поэтому тебе, Корень, я предлагаю создать новую бригаду. Сам будешь набирать людей. Но, чтобы азеры тебе не мстили за разборку, уйдешь пока в подполье. Втихую соберешь людей. Если хочешь, вытащим нужного тебе человека из зоны. Помнишь, как мы с Бичом впервые к тебе пришли, - когда нам было хреново, ты нам помог. Теперь моя очередь. Собирай людей. Но служить будешь не в силовой бригаде. Я договорюсь с Грифом. Банки дело рискованное, а бабки всe в "Структуре" все равно поровну делятся. Ну, почти что поровну. С учетом, конечно, личного вклада...
   - Что ты сказал?
   - В смысле?
   - В какой структуре?
   - А в той, в которую твоя бригада входила, и новая бригада войдет. "Структура", брат, это сила. Это не только бойцы и бригадиры, катран, общак и сходняк. Это банки. Не те, что мы грабим, а те, в которых награбленные нами бабки хранятся, и тут, и за бугром. Это склады армейского оружия, военная техника, связи в правительстве.
   - Зачем я тебе нужен? - прямо спросил Корень.
   - Нужен ты мне, братан, потому, что в армейской среде у меня хорошие контакты, а вот в криминальной - не очень. Все больше козлы попадаются вроде этого, - Князь пренебрежительно кивнул в сторону Тофика Бакинского.
   Заметив, что Корень задержал взгляд на роскошном перстне Тофика, он небрежно спросил:
   - Хочешь трофей взять? Ты ведь победил.
   - С мертвого врага? - искренне удивился Корень. - Это мне западло.
   - Вот тебе и второй ответ на твой вопрос. Я мог бы выбрать и других авторитетных воров. Но ты из всех - самый гонористый.
   - Это хорошо? - удивился Корень.
   - Это хорошо, потому что ты чтишь воровской кодекс. И что тебе западло, то тебе западло. И баста. Но это и плохо, потому что, когда работаешь с бойцом плечо к плечу, надо быть уверенным, что он из-за гонора не откажется выполнить приказ, от которого зависит успех операции.
   - Я понял тебя, Князь. Не простой ты, ох, не простой. Я подумаю.
   - А что, подумай, возможность теперь у тебя такая есть, - ответил Князь, окидывая взглядом побоище и как бы давая понять, что возможность такую "Корню" предоставил именно он, Князь.
   - Советоваться ни с кем не буду.
   - Это тоже правильно. Советы других далеко не всегда ведут к истине. Так говорил Заратустра.
   ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ "СЛУЧАЙНЫЙ ВЫСТРЕЛ"
   - Так говорил Заратустра...
   Профессор Моров отхлебнул из стакана глоток старого шотландского виски.
   Заратустра... Кажется, впервые он услышал это имя из уст литературного героя - Остапа Бендера... В детстве, когда читал роман Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев". Или "Золотой теленок"? Сейчас и не вспомнить. Оба романа были в одном томе. Память у Морова всегда была отличная, содержание прочитанных книг он запоминал легко и впоследствии никогда прочитанное не перечитывал. А вот мелочи забывал. В каком романе? Да какая, в сущности, разница.
   Имя ему понравилось. А потом он читал Зигмунда Фрейда, Шопенгауэра и, наконец, Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра".
   Ему понравилось.
   Вообще, немцы и евреи, если уж занимаются чистой философией, излагают очень складно.
   Он протянул руку к книжной полке слева от рабочего кресла, взял, не глядя, томик Фрейда "Психология бессознательного", наугад, как он часто делал, раскрыл страницу, прочитал загаданный абзац:
   "Вера в вещие сны насчитывает много приверженцев, ибо в ее пользу говорит то обстоятельство, что многое действительно происходит впоследствии так, как его предварительно конструировало во сне желание".
   Он закрыл веки, задумался. Из полудремы его вывел какой-то резкий звук на улице, за стенами института, - что-то вроде пожарной или милицейской сирены.
   Он вздрогнул, открыл глаза.
   О чем он думал минувшей ночью? Какой увиденный во сне эпизод сейчас пытался восстановить в памяти?
   Он снова закрыл глаза. И увидел...
   Вот он лежит на крыше (или на чердаке) высокого здания. Напротив обычный жилой дом. Один подъезд с улицы, через который входят и выходят жильцы (другие подъезды для жильцов - со двора). А две трети первого этажа занимает шикарный, эксклюзивный, как сейчас говорят, ювелирный магазин "Ля Рошель". Типичная туфта, не имеющая никакого отношения ни к известному порту, ни к Франции вообще. Изделия здесь продаются действительно изысканные, поистине уникальные, но чисто русские. Не жаны и пьеры, а иваны да мойши сделали эти роскошные кулоны с изумрудами, эти дивные перстни с бриллиантами, эти изысканные подвески с хризалитами, да и сам магазин принадлежит господину по фамилии Магазинер.
   Рафаил Магазинер трезво рассудил, что в "Ля Рошель" народ будет ходить чаще, чем в лавку "У Розочки".
   Розочкой звали жену Рафаила. Он ее обожал.
   А доктор Моров ненавидел доктора Минеева Ростислава Яновича.
   Такой вот расклад. Как говорят в России, без бутылки не разобраться.
   В реальной жизни Аркадий Борисович Моров отхлебнул из стакана большой глоток виски.
   Во сне и в полудреме он явственно видел витрину "Ля Рошель", людей, входящих и выходящих из двух дверей магазина и из одного подъезда для жильцов.
   Он видел, как из подъезда вышел ненавистный ему доктор Ростислав Янович Минеев, а из подъезда магазина - несколько новых русских - дам и господ - в длинных шубах нараспашку.
   Сквозь отличный цейсовский оптический прицел прекрасно были видны и изумрудные колье на дамах, и бриллиантовые перстни на руках господ.
   Он нехотя перевел ствол винтовки вправо, с грустью расставшись с холодным, но изумительно красивым женским лицом, и в прорезь прицела попала яйцеобразная голова доктора Минеева.
   Его лысоватая, похожая на слегка облупившееся яйцо голова никогда не нравилась Морову.
   А с тех пор, как соглядатаи и стукачи, которые были внедрены им во все структуры института, несколько раз донесли до него слова Минеева, исследовавшего поведение мышей под воздействием неких кадрированных видеосюжетов, антипатия к доктору превратилась у Морова в ненависть.
   - В курилке он пошутил, что, похоже, "наш академик совсем рехнулся и метит в президенты, иначе к чему эти эксперименты на студентах в кинозале...".
   - Еще он говорил (страшно повторить), что, "возможно, в институте происходят "странные вещи" и что у него есть подозрения, что некоторые больные просто пропадают, - их не переводят в другие клинки, не выписывают в связи с излечением или окончанием курса, - они умирают и тела их где-то сжигают".
   Похоже, доктор Минеев не был злобным, жадным, завистливым, его не волновало, что зарплата сотрудников института зависит от коэффициента благонадежности, толерантности и лояльности к директору. От этого коэффициента зависело в институте все - зарплата и премия, субсидирование лаборатории, публикации, защиты кандидатских и докторских. Доктор Минеев полагал, должно быть, что он будет высказывать публично свои инсинуации и ему это будет сходить с рук.
   - Он говорит, что в нашем институте проводятся эксперименты над психикой людей, без их согласия!
   Доктора Минеева лишили премии, прогрессивки и матпомощи.
   - Он говорит, что мы тут занимаемся "черт знает чем, похоже, учимся управлять эмоциями людей"!
   Доктору Минееву отложили на неопределенный срок защиту кандидатской диссертации.
   - Он говорит, что "наш академик готовит черную лошадку к президентским выборам, - это ведь готовая программа управления электоратом".
   Доктору Минееву вынесли первое порицание: поставили на вид.
   - Он говорит, что в институте стали появляться какие-то криминальные элементы.
   Доктору Минееву объявили первый выговор.
   - Он говорит...
   Профессору Морову это надоело.
   "Какого черта? Кто владеет институтом, он или я? Почему я должен терпеть это талантливое ничтожество? Только потому, что он неплохо соображает? Да я таких дюжину найду. И неужели я должен объявить ему три выговора, чтобы уволить? Уволить? Зачем уволить? После всего того, что доктор Минеев наговорил, его мало уволить. Его просто надо убить".
   Огромным усилием воли профессор Моров удержал себя от того, чтобы не совершить убийство самому.
   Ненужный риск. Совершенно ненужный и неоправданный. У него десяток высокопрофессиональных киллеров. Вот хотя бы взять его командира спецотряда, бывшего спецназовца Юрия Князева. На первый взгляд, вполне интеллигентный человек. А может такое! И кажется, ему можно доверять.
   Люди Морова проверили Князева многократно.
   И все равно он не поручит ему убийство Минеева. Почему? Потому что это было бы слишком просто. А у Морова была склонность к садизму - изысканному, интеллектуальному.
   И не поручит он Князеву это задание еще и потому, что есть у него такое чувство, - именно это задание будет ему неприятно.
   Дело в том, что при всей своей жестокости и деспотизме он научился беречь и ценить дорогой человеческий материал.
   Князев был материалом со знаком "экстра".
   Совсем ни к чему заставлять его убивать детей, старушек или интеллектуалов, что причинит ему наверняка эмоциональную травму.
   Пусть убивает бандитов! Он же не урка. Он из законопослушных офицеров. И не надо ломать менталитет офицеров, когда они вынуждены приходить на службу к олигархам: пусть видят перед собой привычного врага.
   Привычным врагом для офицера-спецназовца Юрия Князева были враги его Родины. С определенным допуском - уголовники, новый криминалитет, отмороженные из банд беспредельщиков.
   Вот пусть их и убивает. От них и защищает. Каждый человеческий материал надо использовать с учетом его специфики.
   А Минеева пусть убьет киллер, нанятый на одно убийство, ну, на два...
   Тут и экономия - денег не придется самому киллеру платить, а чистильщику, который уберет этого киллера после акции, и гонорар пониже. А что, он не жадный, но копейка рубль бережет, как говорят в России: копейка к копеечке, глядишь, и миллион набрался. Баксов...
   Он усмехнулся, еще раз прицелился и выстрелил.
   Мысленно... В полусне... Но так явственно видно было сквозь оптический прицел, как слетела шапка с ненавистной яйцеголовой макушки Минеева, как расплылось красное пятно у него на лбу, точно над переносицей, как в глазах его мелькнул страх, а потом глаза закрылись, и он, всей своей тощей, мешковатой фигурой стал клониться на бок, сложился, как кузнечик, и упал, некрасиво распластавшись по грязной мостовой.
   Зик транзит глория мунди - так проходит мирская слава... Ну, был такой ученый-биолог Минеев, и кто его вспомнит через день, месяц, год, век? А его, профессора Морова, будут помнить... Он усмехнулся, тоже мысленно, в полусне... Хотя бы в очень узком кругу... Потому что, честно говоря, он обожал власть. Но власть тайную, не броскую, и тем более могучую, что о ней мало кто знал... Власть "серого кардинала"...
   Он открыл глаза. Веки были такими большими и массивными, что ему самому казалось, он слышит, как они закрываются...
   Не глядя нащупал стакан с оставшимся на дне глотком виски. Ему нравился этот плесневелый привкус перебродившего ячменя.
   Он вообще любил - рыбу чуть с душком, напитки с запахом и вкусом плесени, как, например, некоторые сорта старого испанского хереса, и цвета разложившейся плоти - оранжево-бордовый, зелено-серый.
   А убьет Минеева Игорь Вячеславлев, уволенный в запас из ГРУ. Очень хороший киллер. После сокращения спецназовского полка в Варшеевске у него опять будет выбор. Когда Вячеславлев пришел к нему? Полгода назад. С отличным послужным списком. И хорошими рекомендациями.
   Он уже успел выполнить задания некоторых крупных банкиров, пожелавших устранить конкурентов, незадачливых кредиторов и необязательных должников. Шесть трупов за ним.
   Собственно, переквалифицироваться Вячеславлеву не пришлось. В спецотряде он был исполнителем.
   В некой структуре принималось решение об устранении того или иного врага. Враг мог быть талантливым инженером, сделавшим важное открытие и приносящим чрезмерно большую пользу потенциальному противнику. Враг мог быть носителем наших военных секретов, бежавшим за рубеж и готовившимся передать эти секреты иностранным спецслужбам. Да мало ли кто мог быть назначен врагом. Идеологических противников, так называемых диссидентов, среди них не было. Или занимались такие же узкие специалисты, как Вячеславлев, но в другом ведомстве.
   А у него совесть была чиста. Вячеславлев был палачом. Он просто приводил приговоры в исполнение.
   И когда убивал должников, кредиторов, "министров-капиталистов", - тоже совесть дремала. Он их ненавидел, ненавидел всех, кто paзвалил вначале Советский Союз, потом обороноспособность России...
   Какую страну угрохали, разбазарили, распродали! Какую армию, суки, уничтожили!
   У прапорщика запаса Игоря Ивановича Вячеславлева было достаточно времени, чтобы подготовить акцию. Задание казалось простым, - выезд на место, изучить все входы-отходы, обстановку, прикинуть возможные нештатные обстоятельства, выбрать наиболее удобную точку для выстрела.
   Обычная профессиональная работа.
   Он знал, что его ценили. И был уверен, что за ним никогда не пойдет чистильщик, чтобы убрать его самого. Только - чтобы зачистить место, если того потребуют обстоятельства.
   Перед тем как идти на задание, Игорь Иванович отдохнул - попил пива, часок подремал - как обычно под звуки сонаты ре минор № 23 композитора Вавилова.
   Он засыпал при первых же тактах кантеле и просыпался, когда в ходе сонаты гулко бил барабан и гремели литавры.
   Вячеславлев любил классическую музыку по-своему.
   Проснувшись, он принял пилюлю, - на всякий случай, если остановит гаишник и привяжется к запаху пива изо рта.
   Надел черное кожаное пальто, черную кожаную кепку, закрыл квартиру. Во дворе проверил специальным прибором свой "джип-чероки" "на мину". Убедившись, что машину никто не трогал, открыл дверцу, сел, вставил ключ зажигания и плавно взял с места.
   На улицу генерала Пивоваркина он приехал в назначенный час (назначенный самому себе): было еще достаточно светло и не час пик.