Страница:
Когда начальник закончил допрос, то посадил их уже в одну камеру. Даже приказал Махамуду выдать им два одеяла. «Ого!» – обрадовался Абдулла. «Что, не хуже, чем в отеле?» – усмехнулся Радж. Постелили оба одеяла в углу на цементном полу, легли обнявшись. Раджа тронул поступок Абдуллы: надо было иметь немалое мужество, чтобы осмелиться заявить полиции про героин. Тем самым Абдулла вступал в смертельную борьбу с контрабандистами, с членами триады. Как и он, Радж.
Абдулла сопел, уткнувшись носом ему в плечо, а Радж не мог уснуть… Мысли, мысли, мысли…
Пит, значит, приезжал к Судиру вести переговоры. Судир собирается завтра уехать из Рая на весь день. Куда? Ну конечно же, на Горный, в лагерь! Пит и компания согласились на домогательство Судира, приняли его компаньоном. И не потому, что боялись, как бы Судир не выдал их властям. Судиру не с руки доносить на них: начнут разбираться, могут и его самого впутать. Как ни отмывайся от дуриана, как ни полощи рот, но если взял его в руки или в рот, будешь смердеть.
У лагерников ничего не получается с дельфинами, это ясно. Надо ничего не знать о дельфинах, чтобы думать, будто они любого послушаются. Похватали дельфинов и думают, что Судир продолжит с ними работу, на месте наладит все. И Судир на это надеялся, рассчитывал на дополнительный заработок – получил задаток и захотел получить и вторую часть суммы. Поторопились лагерники и только обострили ситуацию. Судир мог подумать, что хотели обойтись без него.
Судир будет в пещере… И Янг в пещере… Если остался жив… Что будет, если они встретятся? Захочет взять мальчика в помощники или вздумает избавиться от него?
Если Судир увидит, убедится, что в пещере и в самом деле можно намыть из грунта золото, как он поведет себя?
Радж сел, обхватил колени руками. Что они себе думают, эти недотепы полицейские? Почему не действуют сразу? Каждая минута дорога… Могли бы и Судира застать на месте, поднять с постели тепленького… А другие в это время обшарили бы резиденцию и кабинет. Судира, схватив, надо сразу прижать как следует, чтоб назвал адрес мастерской или человека, от какого получает этих дельфинчиков, чтоб и на них сделать налет.
И вот наконец с Главного острова примчался специальный катер с офицером и четырьмя полицейскими. Все были в штатской одежде, но вооружены, пиджаки на бедрах бугрились.
Снова допросы-расспросы, снова уходит время. Раджу офицер понравился: смуглый, горбоносый, с детским чубчиком на лбу. И толковый, должно быть, все схватывает на лету, сразу делает выводы. Когда Радж сказал, что Судир связан с триадой, и изложил цепочку фактов, офицер тут же согласился с ним. Тотчас создали две оперативные группы, двое приезжих и один местный во главе с начальником полиции, которых тоже заставили переодеться в штатское, должны были задержать Судира, сделать у него дома обыск. Вторую группу из таких же трех человек возглавил горбоносый офицер. И первая, и вторая группы потом сольются в дельфинарии, где к тому времени должен закончиться обыск.
– А не случится так, что сожжем сто факелов, а поймаем одну жабу? – сказал начальник полиции Рая офицеру с Главного. Он имел в виду слухи, которые обязательно далеко разнесутся, и это может повредить притоку туристов.
– Мне не жаба нужна! Судир нужен! Живой! И как можно скорей! – накричал на него офицер.
…Влетели в дельфинарии по заливу. Рулевой так крутанул руль, что катер даже залетел на песок – возле самого ялика с Абрахамсом. Ялик сильно качнуло волной, и старик чуть не вылетел из него вверх тормашками, опрокинулась и упала за борт большая миска рыбы. Абрахамс встал, открыв от удивления рот, да так и стоял, пока все не выскочили на землю. Последними – Радж и Абдулла.
– Вы – с нами, – приказал горбоносый Абрахамсу. – Кто-нибудь еще есть в дельфинарии?
– Есть. Дворничиха возле малой арены. Убирает там, черепаху кормит… В проходной – сторож… Сегодня новый, второй раз его вижу, – Абрахамс, может, и догадывался, что за люди высадились, но вопросительно смотрел на Раджа, и тот шепнул:
– Полиция, дяденька…
– Новый? – заинтересовался горбоносый. – Тогда так: пойдете за ним вы и вы – ткнул он пальцем в грудь Абрахамса и одного полицейского. – Позовете его сюда… В разговор с ним не вступать, никуда ни на шаг не отпускать.
Абрахамс в сопровождении полицейского исчез в аллее. Горбоносый офицер, оглядевшись по сторонам, словно ориентируясь на новом месте, спросил: «Эта куда ведет?» – кивнул на бамбуковую лестницу. «А что там?» – показал на три двери – в склад Абрахамса, в Раджеву кладовку, в душевую. Дошли до бассейна, офицер крутнулся и сразу увидел дверь резиденции: «Тут?» Радж кивнул, удивляясь: «Тертый калач, этот офицер… И расторопный». Офицеру не стоялось на месте, делал два шага туда, два сюда, бросал взгляд на трибуны, на дельфинов, а мысли его, видать, были не здесь. Полицейские не подходили к нему, сели на скамью напротив Раджевой кладовки.
И вот показались на аллее Абрахамс и новый сторож. Они шли рядом, а полицейский – в двух шагах от них позади. Пока подходили, Радж разглядывал новичка: по легкому пружинистому шагу можно определить – спортсмен. И вдруг Радж узнал его: видел несколько раз на тренировках у Ромеша. Правда, не на самих тренировках, встречались либо в раздевалке, либо уже на лестнице из подвала, новенький занимался каратэ в смене, которая кончалась перед Раджевым приходом.
– Все нормально? – настороженно взглянул офицер на полицейского, который так и остановился за спиной новичка. – Ничего не говорил, никуда не отпрашивался?
– Никуда. Я только разрешил домой позвонить, у него дома больные, – ел глазами горбоносого офицера полицейский.
– Проклятие!.. А что он говорил – не слышал?
– Ничего такого… «Отец захворал… Сходи в аптеку за лекарствами, а то я занят».
– Остолопы проклятые! Ничего нельзя поручить… – выругался офицер. – Хорошенько следи за ним! – прикрикнул на разиню полицейского офицер, и тот, задрав полу пиджака, затолкнул ее за кобуру с пистолетом, а саму кобуру расстегнул, держа правую руку на ней.
– А вы ломайте дверь! Не бойтесь, под мою ответственность… – приказал офицер Абрахамсу.
– Ага… Я только топор… – Абрахамс, ахая, рысцой побежал к своему складу.
Но руки у Абрахамса тряслись, справиться с дверью он не мог. И тогда взялся за работу один из приезжих полицейских – засунул лезвие в щель между косяком и дверью, надавил.
Долго искать не пришлось. Игрушки лежали в ящике под диваном. Голубые дельфинчики на розовой коробочке-подставке. Семь штук… Выложили их на стол, и офицер каждого взвесил в руке, каждого потряс возле уха. Пустые! Для верности раздавил одного каблуком на полу – пусто… Больше ничего подозрительного полицейские не нашли, и офицер недовольно побарабанил пальцем по столу. Абдулла порывался сказать, что дельфинчик, которого он нашел в «Морской лилии», немного не такого цвета. Но Радж придержал его за плечо: «Не торопись…»
Офицер взял с окна прозрачную многоугольную вертушку-барабан, из которой Судир, повертев барабан, вынимал трубочки лотерейных билетов для зрителей. Отодвинул в сторону прозрачную крышку, вынул горсть бумажек. Разворачивая одну за другой, хмыкал, потом не выдержал, начал читать вслух:
– Третий ряд, двенадцатое место… Седьмой ряд, четвертое… Опять третий, двенадцатое… Двенадцатый ряд, десятое… Седьмой ряд, четвертое. Одни и те же места написаны… Нет, вот и новое есть – пятый ряд, двадцать первое. Новым, видать, пустые раздает… Они и по цвету немного отличаются… Та-а-ак, теперь остался кабинет. Ключей, конечно, никому не оставил?
– Нет, – подтвердил Абрахамс. – Новые порядки… А раньше, при Крафте, один ключ был возле сторожа в проходной. Я вчера поменял там все замки, Судир приказал.
– Значит, топор потребуется. Пошли туда, протокол – потом.
Полицейский, караульный новичка-сторожа, был возле скамьи напротив Раджевой кладовки. Новичок сидел – руки на затылке – на скамье спиной к дверям, ноги опущены под спинку в кусты. Полицейский по-прежнему держал руку на кобуре.
Топор пускали в ход дважды – открывали дверь в коридорчик и в кабинет. Делал это тот же полицейский, что и резиденцию открывал, делал ловко, умело. Войдя, Радж, Абдулла и Абрахамс остановились у двери – как понятые. А полицейские вскрывали ящики стола, заглядывали под диванную дорожку, опрокидывали мягкие и обычные стулья, вскрыли и поставили на стол перед офицером Судиров дипломат. Офицер достал из чемоданчика кимоно, мыло, мочалку, туалетные мелочи. Оставался неосмотренным сейф, он был заперт на два замка, две дырочки от ключей прикрыты стальными подвижными язычками. Полицейский положил топор на стол, достал из-за пазухи, из-под руки «пушку», вопросительно взглянул на офицера. Тот согласно кивнул. Три оглушительно-звонких выстрела послышались один за другим. Горбоносый даже в ухе пощекотал… Тот, что стрелял по замкам сейфа, снова пустил в ход топор…
Дельфинчики в сейфе были – синие, на лиловых коробочках-подставках. Как раз такие, что Абдулла нашел в отеле. Пять штук… Офицер взвесил в руке один, другой… Перебрал руками все – на лице отразилась удовлетворенность.
– Один килограмм героина – полмиллиона долларов. Отпили уголок у какого-нибудь, – попросил он полицейского, который выгреб на стол еще и кучу бумаг, несколько пачек долларов. Офицер присел на стул перед Судировым столом, подвинул ближе к себе бумаги, начал просматривать их. За столом на месте Судира сидел другой полицейский и быстро-быстро писал, время от времени вскидывая глаза на горбоносого, ожидая, что он продиктует. Начал, видимо, составлять протокол.
Из надрезанного уголка подставки и правда сыпанул желтоватый порошок. Полицейский натряс его на ладонь, понюхал сам, поднес понюхать горбоносому офицеру. Даже Абдулле велели понюхать, словно какому-то криминальному эксперту-химику: «Такой?» И он авторитетно подтвердил: «Такой… Все такое…»
Когда наконец покинули кабинет, спустились вниз, увидели: возле скамьи лежит, скорчившись, прижимая руки к животу, тот полицейский, что караулил новичка-сторожа. Тяжело стонал, не разжимая зубов – наверное, у него была отбита печенка. Клапан кобуры торчал, как собачье ухо, а в кобуре было пусто. Новичок исчез вместе с пистолетом полицейского.
Абдулла сопел, уткнувшись носом ему в плечо, а Радж не мог уснуть… Мысли, мысли, мысли…
Пит, значит, приезжал к Судиру вести переговоры. Судир собирается завтра уехать из Рая на весь день. Куда? Ну конечно же, на Горный, в лагерь! Пит и компания согласились на домогательство Судира, приняли его компаньоном. И не потому, что боялись, как бы Судир не выдал их властям. Судиру не с руки доносить на них: начнут разбираться, могут и его самого впутать. Как ни отмывайся от дуриана, как ни полощи рот, но если взял его в руки или в рот, будешь смердеть.
У лагерников ничего не получается с дельфинами, это ясно. Надо ничего не знать о дельфинах, чтобы думать, будто они любого послушаются. Похватали дельфинов и думают, что Судир продолжит с ними работу, на месте наладит все. И Судир на это надеялся, рассчитывал на дополнительный заработок – получил задаток и захотел получить и вторую часть суммы. Поторопились лагерники и только обострили ситуацию. Судир мог подумать, что хотели обойтись без него.
Судир будет в пещере… И Янг в пещере… Если остался жив… Что будет, если они встретятся? Захочет взять мальчика в помощники или вздумает избавиться от него?
Если Судир увидит, убедится, что в пещере и в самом деле можно намыть из грунта золото, как он поведет себя?
Радж сел, обхватил колени руками. Что они себе думают, эти недотепы полицейские? Почему не действуют сразу? Каждая минута дорога… Могли бы и Судира застать на месте, поднять с постели тепленького… А другие в это время обшарили бы резиденцию и кабинет. Судира, схватив, надо сразу прижать как следует, чтоб назвал адрес мастерской или человека, от какого получает этих дельфинчиков, чтоб и на них сделать налет.
5
А в это время начальник полиции звонил на Главный остров в департамент полиции. Сам ничего не мог предпринять. Министр внутренних дел издал когда-то директиву «333»: все дела, связанные с наркотиками, должны концентрироваться в специальном отделе, решаться централизованно.И вот наконец с Главного острова примчался специальный катер с офицером и четырьмя полицейскими. Все были в штатской одежде, но вооружены, пиджаки на бедрах бугрились.
Снова допросы-расспросы, снова уходит время. Раджу офицер понравился: смуглый, горбоносый, с детским чубчиком на лбу. И толковый, должно быть, все схватывает на лету, сразу делает выводы. Когда Радж сказал, что Судир связан с триадой, и изложил цепочку фактов, офицер тут же согласился с ним. Тотчас создали две оперативные группы, двое приезжих и один местный во главе с начальником полиции, которых тоже заставили переодеться в штатское, должны были задержать Судира, сделать у него дома обыск. Вторую группу из таких же трех человек возглавил горбоносый офицер. И первая, и вторая группы потом сольются в дельфинарии, где к тому времени должен закончиться обыск.
– А не случится так, что сожжем сто факелов, а поймаем одну жабу? – сказал начальник полиции Рая офицеру с Главного. Он имел в виду слухи, которые обязательно далеко разнесутся, и это может повредить притоку туристов.
– Мне не жаба нужна! Судир нужен! Живой! И как можно скорей! – накричал на него офицер.
…Влетели в дельфинарии по заливу. Рулевой так крутанул руль, что катер даже залетел на песок – возле самого ялика с Абрахамсом. Ялик сильно качнуло волной, и старик чуть не вылетел из него вверх тормашками, опрокинулась и упала за борт большая миска рыбы. Абрахамс встал, открыв от удивления рот, да так и стоял, пока все не выскочили на землю. Последними – Радж и Абдулла.
– Вы – с нами, – приказал горбоносый Абрахамсу. – Кто-нибудь еще есть в дельфинарии?
– Есть. Дворничиха возле малой арены. Убирает там, черепаху кормит… В проходной – сторож… Сегодня новый, второй раз его вижу, – Абрахамс, может, и догадывался, что за люди высадились, но вопросительно смотрел на Раджа, и тот шепнул:
– Полиция, дяденька…
– Новый? – заинтересовался горбоносый. – Тогда так: пойдете за ним вы и вы – ткнул он пальцем в грудь Абрахамса и одного полицейского. – Позовете его сюда… В разговор с ним не вступать, никуда ни на шаг не отпускать.
Абрахамс в сопровождении полицейского исчез в аллее. Горбоносый офицер, оглядевшись по сторонам, словно ориентируясь на новом месте, спросил: «Эта куда ведет?» – кивнул на бамбуковую лестницу. «А что там?» – показал на три двери – в склад Абрахамса, в Раджеву кладовку, в душевую. Дошли до бассейна, офицер крутнулся и сразу увидел дверь резиденции: «Тут?» Радж кивнул, удивляясь: «Тертый калач, этот офицер… И расторопный». Офицеру не стоялось на месте, делал два шага туда, два сюда, бросал взгляд на трибуны, на дельфинов, а мысли его, видать, были не здесь. Полицейские не подходили к нему, сели на скамью напротив Раджевой кладовки.
И вот показались на аллее Абрахамс и новый сторож. Они шли рядом, а полицейский – в двух шагах от них позади. Пока подходили, Радж разглядывал новичка: по легкому пружинистому шагу можно определить – спортсмен. И вдруг Радж узнал его: видел несколько раз на тренировках у Ромеша. Правда, не на самих тренировках, встречались либо в раздевалке, либо уже на лестнице из подвала, новенький занимался каратэ в смене, которая кончалась перед Раджевым приходом.
– Все нормально? – настороженно взглянул офицер на полицейского, который так и остановился за спиной новичка. – Ничего не говорил, никуда не отпрашивался?
– Никуда. Я только разрешил домой позвонить, у него дома больные, – ел глазами горбоносого офицера полицейский.
– Проклятие!.. А что он говорил – не слышал?
– Ничего такого… «Отец захворал… Сходи в аптеку за лекарствами, а то я занят».
– Остолопы проклятые! Ничего нельзя поручить… – выругался офицер. – Хорошенько следи за ним! – прикрикнул на разиню полицейского офицер, и тот, задрав полу пиджака, затолкнул ее за кобуру с пистолетом, а саму кобуру расстегнул, держа правую руку на ней.
– А вы ломайте дверь! Не бойтесь, под мою ответственность… – приказал офицер Абрахамсу.
– Ага… Я только топор… – Абрахамс, ахая, рысцой побежал к своему складу.
Но руки у Абрахамса тряслись, справиться с дверью он не мог. И тогда взялся за работу один из приезжих полицейских – засунул лезвие в щель между косяком и дверью, надавил.
Долго искать не пришлось. Игрушки лежали в ящике под диваном. Голубые дельфинчики на розовой коробочке-подставке. Семь штук… Выложили их на стол, и офицер каждого взвесил в руке, каждого потряс возле уха. Пустые! Для верности раздавил одного каблуком на полу – пусто… Больше ничего подозрительного полицейские не нашли, и офицер недовольно побарабанил пальцем по столу. Абдулла порывался сказать, что дельфинчик, которого он нашел в «Морской лилии», немного не такого цвета. Но Радж придержал его за плечо: «Не торопись…»
Офицер взял с окна прозрачную многоугольную вертушку-барабан, из которой Судир, повертев барабан, вынимал трубочки лотерейных билетов для зрителей. Отодвинул в сторону прозрачную крышку, вынул горсть бумажек. Разворачивая одну за другой, хмыкал, потом не выдержал, начал читать вслух:
– Третий ряд, двенадцатое место… Седьмой ряд, четвертое… Опять третий, двенадцатое… Двенадцатый ряд, десятое… Седьмой ряд, четвертое. Одни и те же места написаны… Нет, вот и новое есть – пятый ряд, двадцать первое. Новым, видать, пустые раздает… Они и по цвету немного отличаются… Та-а-ак, теперь остался кабинет. Ключей, конечно, никому не оставил?
– Нет, – подтвердил Абрахамс. – Новые порядки… А раньше, при Крафте, один ключ был возле сторожа в проходной. Я вчера поменял там все замки, Судир приказал.
– Значит, топор потребуется. Пошли туда, протокол – потом.
Полицейский, караульный новичка-сторожа, был возле скамьи напротив Раджевой кладовки. Новичок сидел – руки на затылке – на скамье спиной к дверям, ноги опущены под спинку в кусты. Полицейский по-прежнему держал руку на кобуре.
Топор пускали в ход дважды – открывали дверь в коридорчик и в кабинет. Делал это тот же полицейский, что и резиденцию открывал, делал ловко, умело. Войдя, Радж, Абдулла и Абрахамс остановились у двери – как понятые. А полицейские вскрывали ящики стола, заглядывали под диванную дорожку, опрокидывали мягкие и обычные стулья, вскрыли и поставили на стол перед офицером Судиров дипломат. Офицер достал из чемоданчика кимоно, мыло, мочалку, туалетные мелочи. Оставался неосмотренным сейф, он был заперт на два замка, две дырочки от ключей прикрыты стальными подвижными язычками. Полицейский положил топор на стол, достал из-за пазухи, из-под руки «пушку», вопросительно взглянул на офицера. Тот согласно кивнул. Три оглушительно-звонких выстрела послышались один за другим. Горбоносый даже в ухе пощекотал… Тот, что стрелял по замкам сейфа, снова пустил в ход топор…
Дельфинчики в сейфе были – синие, на лиловых коробочках-подставках. Как раз такие, что Абдулла нашел в отеле. Пять штук… Офицер взвесил в руке один, другой… Перебрал руками все – на лице отразилась удовлетворенность.
– Один килограмм героина – полмиллиона долларов. Отпили уголок у какого-нибудь, – попросил он полицейского, который выгреб на стол еще и кучу бумаг, несколько пачек долларов. Офицер присел на стул перед Судировым столом, подвинул ближе к себе бумаги, начал просматривать их. За столом на месте Судира сидел другой полицейский и быстро-быстро писал, время от времени вскидывая глаза на горбоносого, ожидая, что он продиктует. Начал, видимо, составлять протокол.
Из надрезанного уголка подставки и правда сыпанул желтоватый порошок. Полицейский натряс его на ладонь, понюхал сам, поднес понюхать горбоносому офицеру. Даже Абдулле велели понюхать, словно какому-то криминальному эксперту-химику: «Такой?» И он авторитетно подтвердил: «Такой… Все такое…»
Когда наконец покинули кабинет, спустились вниз, увидели: возле скамьи лежит, скорчившись, прижимая руки к животу, тот полицейский, что караулил новичка-сторожа. Тяжело стонал, не разжимая зубов – наверное, у него была отбита печенка. Клапан кобуры торчал, как собачье ухо, а в кобуре было пусто. Новичок исчез вместе с пистолетом полицейского.
Глава седьмая
Никто в лагере, видимо, не ждал Судира так, как ждал его Янг. От волнения и одолевших мыслей долго не мог заснуть, а потом не то спал, не то галлюцинировал наяву. Порой то бросало в пот, то в дрожь, охватывала слабость. Болели глаза, дергало, кололо в ухе.
Когда наконец задремал, то приснилась толпа людей. Толпа шумит, по ней перекатывается гул, люди напирают друг на друга, рвутся в храм. Будто это тот самый храм на Главном, куда они пришли поклониться Вишну. В толпе толкотня, топчут друг другу ноги отец, Ганеш и дед Амос. Кавади несет не отец, а он, Янг, хоть и самый маленький и слабее других. Янг согнулся под тяжестью в три погибели, рама трет плечи, кажется, шею кто-то скручивает, как курице. «Иди! Да скорее же ты, не мешкай!» – подталкивает Янга в спину Ганеш. «Иди, иди! Заснул?» – Амос и отец тоже подталкивают его, щиплют от злости: «Из-за тебя можем опоздать! Все милосердие Вишну отдаст другим!» А вот уже снится, что Янг на базаре вместе с синьорой Терезой. Снуют между бесконечных рядов торговцев с товарами. На голой земле, на циновках, на подстилках, на лавках, табуретах, столиках, на прилавках, стоящих на шестах, развешанные на ветках, веревках висят и лежат дары леса, поля, огородов, плантаций, моря. «Тутти-фрутти! – беспрерывно повторяет синьора. – Тутти-фрутти!» – И все тащит к себе, наваливает на спину, на плечи Янгу, вешает на шею, на пояс, ставит на голову: «Неси в отель!» И вот уже не итальянка, а отец сует ему в руки пестрого поросенка: «Это наш, бери! Неси в отель! В комнаты синьоры! Она будет тебе матерью!»
Услышав такую новость, Янг хлопает глазами и просыпается, сердце бешено стучит, пульс болью отдается в больном ухе. Янг уже боится снова уснуть, опять приснится непотребщина. Дремота одолевает его, смежает веки, подсовывает новые кошмары. Будто кто-то больно сдавливает ему ноги и сует головой в заслон из светящихся пузырьков, чтоб ему отрезало голову. Скребут лапками и клешнями крабы, омары, лангусты, идут на него в наступление… В шуме Янг даже различает отдельные выкрики крабов: «Янг уже сдох! Сдох и лапки вытянул! Сюда, все сюда! Большая пожива будет! Не сравнишь с рыбой!»
Когда же на самом деле услышал живые человеческие голоса, вздохнул с облегчением: спасибо Вишну, кошмары кончились. «Я – живой, и наступил новый день… Что он принесет?»
О чем говорят люди, пока трудно понять, голоса доносятся задыхающиеся, срываются. Видно, люди только что вынули загубники изо рта. Янг следит из-за бруствера и считает черные, едва заметные головы тех, что вынырнули из воды: одна… две… три… Трое? Нет, вон и четвертый, вылезает на пляж с мотком черного резинового провода и лампочкой на конце. Голоса некоторых кажутся знакомыми, один так даже очень…
«Судир!.. Вон тот, самый маленький… Последним на пляж вылезает. А самый высокий – „старик“ – вчера был на плоту. И Пит, он вчера был на субмарине… Пригласили-таки Судира, не обошлись без него…»
Вот уже все топчутся на пляже, шлепают ластами. От черных, словно полированных, костюмов отражается свет лампочки. Тот, что с проводом, сразу приступил к работе, принялся забивать в стену крюк.
Янг понемногу успокаивался, у него отлегло от сердца. Будто увиденная реальная опасность – Судир – перестала быть опасностью. С этого момента Янг изо всех сил насторожил зрение и слух. Не все слышал полностью, что говорилось, не все понимал. Говорили, как и в те дни, по-английски, что-то нагружали на плот, а что-то – с плота на пляж. Янг пытался подставлять свои слова вместо недослышанных, чтобы уловить смысл. И кое-что получалось, хотя, может, и не совсем то, что говорилось.
Голос Судира:
– Ну и… (страшно) у вас тут!.. И людям, не только дельфинам. А дельфины… (пещер не любят).
Пит:
– К сожалению, да… (лучших условий) им создать не можем. Если бы были хорошие условия… (то и без дельфинов бы обошлись).
– И как вы их сюда… (заперли)? – снова голос Судира. – Давали… (снотворное или наркоз)?
Пит:
– Профессиональный секрет.
«Старик»:
– Я читал: дельфины наркоз… (не выдерживают). Не просыпаются… А в данном случае могли утонуть.
Пит:
– Слушайте вводные данные… Сюда (дельфины подплывать) не любят. Они и на расстоянии (чувствуют ультразвук; пузырьковый заслон). Занимайтесь с ними с плота, плот можно… (отогнать дальше отсюда; загнать в Храмовый грот)… на место работы. С переносной лампочкой.
Судир:
– Как выглядит слон, на ощупь не определишь. А я хочу не только пощупать золото… (но и увидеть). Чтоб решить, стоит ли им заниматься.
Пит:
– Убедитесь, подождите… (Вместе с нами нырнете, сами зачерпнете). Вместе промоем, посмотрите.
Судир:
– Песок? Самородки?
«Старик»:
– В основном песок… самородочек был один – с наперсток.
– Не будем терять времени, – Судир первым шагнул к плоту.
Пока дождались кареты «скорой помощи», полицейский уже стал отходить. Носилки с умирающим несли и санитары, и Радж хватался – до самой проходной (ключ, чтоб отпереть ворота и впустить карету на территорию, не нашли). Остальные шли следом. Абрахамс не переставал тихонько горевать: «А что же теперь будет? Кому же я служить буду, что с работой будет? У меня ведь семья…» Ему никто не отвечал.
Не хотел думать о своем будущем и Радж. Знал только: настало время решительного поворота в его жизни.
Горбоносый офицер и из кабинета звонил, а дошли до проходной – и из будки. Вызвал дополнительный наряд полиции для охраны дельфинария. Ставил задачу: всех подозрительных задерживать, никого не отпускать до особого распоряжения. Звонил и на Главный, разговор вел непонятный, шифрованный.
И нервничал, по всему было видно: почему опаздывает группа, что отправилась к Судиру? Но прежде чем появилась группа, пришел утомленный Амара. Его сразу схватили за локти. Радж едва уговорил офицера отпустить Амару, мол, человек этот не имеет никакого отношения к Судиру, они вместе собирались с ним снова добраться до Горного, искать брата (пришлось коротко рассказать историю Янга).
– А я думал, что это полицейские подготовились выехать в лагерь, – с каким-то разочарованием проговорил Амара, когда его оставили в покое. И Раджу пришлось объяснить ему тихонько, что случилось за то время, пока он был в ресторане и дома. И с этого момента с лица Амары не сходили удивление и тревога.
И вот дождались вторую группу. Полицейские вернулись без Судира.
– Ну что? Взяли под стражу? – обратился офицер к начальнику полиции Рая.
– Не было его. Ни дома, ни у любовницы… Обыск тоже ничего не дал.
– А любовницу задержали? Кто она?
– Отправили под замок. Кассирша из дельфинария… – начальник полиции говорил устало, будто разгружал до этого баржу.
– Не спрашивали ничего? – не унимался офицер.
– Немного допросил. Но, видимо, она мало что знает. А может, и притворяется. Сказала только, что Судир указывал ей, какие номера билетов задерживать и продавать только по паролю. О наркотиках не догадывалась.
– Я знаю, где Судир! – воскликнул Радж. – Скорее надо ехать на Горный к тем, что украли дельфинов.
Абрахамса оставили в дельфинарии. Офицер не хотел брать и Абдуллу, но тот неожиданно залился такими слезами, что Раджу пришлось упрашивать горбоносого взять и мальчика.
На плоту – знакомая вчерашняя картина. Только вчера сидели возле черпалок двое, а теперь трое, и плот сегодня придвинулся ближе к храму – дальше не пускал провод с лампочкой (монтер, сделав свою работу, сразу прыгнул с пляжа в воду и исчез). Третьим из тех, что присели на корточки, был Судир. Маску он снял, положил на доски рядом с собой, а Пит и «старик» только сдвинули их на лоб. Ковырялись в черпалках долго – то молча, то переговариваясь, словно бормоча что-то. И хотя были совсем близко от Янга, раза в четыре ближе, чем тогда, когда были на Крабовом пляже, слов не разбирал… Вот что-то начали показывать друг другу, потом Судиру. Затем долго промывали грунт в решетах, отбирали, просеивали и снова промывали, разглядывали. Кроме черпалок и решет сегодня были у них и ведра, и корыта.
И Пит и «старик» все время поворачивались так, что можно было видеть только их затянутые в лоснящиеся костюмы спины и затылки, изредка – бульдожьи, обтянутые шлемами щеки. У Судира гидрокостюм был без шлема, дрессировщик сидел повернувшись лицом к Янгу, и когда что-то находилось, вставал, протягивая ладони к лампочке. Ни один мускул не вздрагивал на его лице, своего волнения он не показывал.
– Ну – хорошо, убедили… – встал наконец Судир. – Только прошу отдать плот в полное мое распоряжение. И чтоб посторонних возле меня не было.
– Как посторонних? Что вы хотите этим сказать? – разом настороженно спросили Пит и «старик».
– Вы не так меня поняли. Когда я работаю с дельфинами, возле меня никого не бывает. А то у дельфинов рассеивается внимание, они нервничают, не слушаются приказов и так далее.
– Вон что… Так мы можем возле водопада поработать. Салют! – поднял руку Пит.
– Небольшая просьба… Там забыли рыбу… – Судир махнул рукой в сторону пляжа. – Не в службу, а в дружбу – доставьте сюда, а? – голос его был почти дружеским. – Черпалки оставьте здесь, остальное… – Судир снова махнул рукой, будто сгреб с плота все, что тут было: – Тряпку оставьте. Пусть дельфины понюхают, чем оно пахнет.
– Судир, дельфины – не собаки… И золото не пахнет, – заметил Пит.
– Пахнет, друг, пахнет.
«Старик» притащил на плот прозрачный мешок с рыбой, а некоторые вещи частично были переправлены на пляж, а частично взяты с собой «стариком» и Питом. Судир перестал держаться за палку с лампочкой, которая была прикреплена к краю плота и от подергивания шаталась и наклонялась. Сел, свесив ноги в ластах в воду. Лампочка оказалась позади него, и лицо Судира было в полутьме.
И долго так сидел, будто прикидывал, что делать, с чего начать. А может, ему вообще ничего не хотелось начинать, может, он во всем разочаровался? Откинулся назад, ощупью нашел мешок с рыбой, подтянул и положил рядом. Потом медленно нагнулся к черпалке, взял там что-то, завернутое в тряпочку, медленно развернул. Может быть, золотой песок? Судир смотрел на него сначала издали, потом и близко, поднося к лицу, будто нюхал, чем пахнет, трогал пальцем то, что было в тряпке, и разглядывал налипшие крупинки, поворачиваясь к лампочке так, что Янг хорошо видел его лицо. На нем не было уже спокойствия, оно дергалось, а глаза лихорадочно блестели. Брал налипшие крупинки с пальца на язык, частенько стучал зубами, потом осторожно выплевывал их опять в тряпочку. Завязал ее крест-накрест, положил с левой стороны. А справа, не глядя, взял из мешка рыбину, отыскивая глазами едва заметные спины с плавниками. Дельфины медленно проплывали то дальше от него, то ближе, сдержанно фукали, втягивая и выпуская воздух. Порой высовывали головы и застывали на месте, разглядывая Судира, будто узнавая его или принюхиваясь.
Судир поплескал рыбиной в воде, позвал нараспев: «Бо-оби-и!.. Бо-оби-и»… И глупый малыш соблазнился, видимо, проголодался, подплыл к нему и открыл рот. Не совсем близко остановился, метра за полтора-два. Ждал угощения, а сам издавал звуки, похожие на бормотанье человека сквозь зубы, потом звонко затренькал перепонкой. Судир не бросил ему рыбину, а подтянув правую ногу, снял с икры что-то ребристое, словно колышек. Вжик – откинулось острое лезвие, получился нож-кинжал, отрезал им кусок рыбы, бросил Боби в рот.
– Вкусно? Давай ближе, если еще хочешь… А те пусть облизываются… – говорил Судир, и Боби подплыл совсем близко. Можно было, нагнувшись, потрогать его за рострум, но Судир не дотронулся до малыша, бросил ему в рот второй кусочек рыбы. – Ну, во-от, чавкай громче. И мать зови… До-ора-а, До-ора-а… Ну, зови!
Янг осторожно повернулся, растер онемевшие локоть и бок. Он испытывал жгучую ревность к Судиру, совсем не хотел вспоминать, что Боби знал Судира намного раньше, чем его. «У-у, предатель…» – рука Янга сама искала вокруг, чем бы запустить в Боби. Янг готов был пойти на это, выдать себя, лишь бы отогнать Боби от дрессировщика.
– А это ты нюхал? – Судир опустил в воду левую руку с тряпочкой, завязанной узелком, тоже поплескал ею. – Ну – что ты чуешь? Или ничего не улавливаешь? Никаких эмоций золото у тебя не вызывает? А ты нюхай, нюхай… До-ора-а! До-ора-а! До-ора! – снова позвал он, правую руку с рыбиной тоже опустил в воду, поплескал ею. Подплыла близко и Дора, тоже раскрыла рот, будто даже что-то проскрипела или пробормотала. Судир и ей бросил кусочек рыбы, и Дора на миг исчезла под водой. Дик с Бэлой и Евой держались в отдалении, будто советовались, что делать. Изредка Дик сильно бил по воде хвостом, будто кулаком постукивал, подтверждал свое решение: не делать и шагу навстречу Судиру!
А дрессировщик перестал мочить тряпку с золотом, бросил ее на середину плота, разрезал на куски еще одну рыбину, пополоскал нож в воде и снова спрятал его в ножны на икре. Соскользнул в воду без маски, поймал Дору рукой за спинной плавник и поплыл рядом, поглаживая ее по спине, по лбищу, время от времени угощая ее куском рыбы, вынимая откуда-то из-за пояса. Вернулся к плоту, стянул с него черпалку и сунул ручкой в зубы Доры – так, как делал это в дельфинарии. Проплыли рядом вокруг плота, Судир все время ласкал ее, поглаживал, потом забрал черпалку и снова угостил рыбой. Бросил черпалку на плот, влез на него сам.
– А теперь, дорогая, более сложную задачу тебе зададим. Ты делала уже такое, надо только вспомнить… – говорил он, а сам нацепил на грудь электрофонарь, надел маску. Дора и Боби следили неподалеку, фыркали, задрав носы из воды. – Ко мне! – в тоне Судира слышался приказ, он и жестом показал, что значит эта команда. Когда Дора подплыла ближе, бросил ей кусочек рыбы. Боби тоже подплыл, но Судир ему ничего не дал, и тот, недовольно проскрипев, свистнул.
Взяв черпалку, на этот раз Судир сполз с плота как-то неуклюже, даже баллонами стукнул о крайнюю доску. Подплыв к Доре, дал ручку черпалки ей в зубы, немного поправил, чтоб вырез аккуратно прилег к шее. – Со мной! Аб! – всунул загубник в рот и нырнул, увлекая и Дору левой рукой под воду. Немного подумав, и Боби нырнул. А Дик и Ева с Бэлой приплыли на то место, покружили над ними, но через минуту снова отправились в более темный угол.
Казалось, что Судира с Дорой и Боби не было долго, как только дельфинам хватило воздуха. Первым выскочил на поверхность, отфыркиваясь, Боби. Дик и остальные самки повернули к нему, будто хотели спросить: «Ну, как там? Почему он пристает к вам?» Но вынырнули Дора и Судир. У Доры в зубах боком висела черпалка, песку в ней не было ни горсти. Но Судир похлопал ее по спине, повернул и довел до самого плота, забрал и бросил на доски черпалку, а самку наградил кусочком рыбы. На этот раз взбирался на плот совсем неуклюже, бестолково дрыгал в воде ногами. А влез, снова свесил ласты в воду, закаменел в раздумье.
Когда наконец задремал, то приснилась толпа людей. Толпа шумит, по ней перекатывается гул, люди напирают друг на друга, рвутся в храм. Будто это тот самый храм на Главном, куда они пришли поклониться Вишну. В толпе толкотня, топчут друг другу ноги отец, Ганеш и дед Амос. Кавади несет не отец, а он, Янг, хоть и самый маленький и слабее других. Янг согнулся под тяжестью в три погибели, рама трет плечи, кажется, шею кто-то скручивает, как курице. «Иди! Да скорее же ты, не мешкай!» – подталкивает Янга в спину Ганеш. «Иди, иди! Заснул?» – Амос и отец тоже подталкивают его, щиплют от злости: «Из-за тебя можем опоздать! Все милосердие Вишну отдаст другим!» А вот уже снится, что Янг на базаре вместе с синьорой Терезой. Снуют между бесконечных рядов торговцев с товарами. На голой земле, на циновках, на подстилках, на лавках, табуретах, столиках, на прилавках, стоящих на шестах, развешанные на ветках, веревках висят и лежат дары леса, поля, огородов, плантаций, моря. «Тутти-фрутти! – беспрерывно повторяет синьора. – Тутти-фрутти!» – И все тащит к себе, наваливает на спину, на плечи Янгу, вешает на шею, на пояс, ставит на голову: «Неси в отель!» И вот уже не итальянка, а отец сует ему в руки пестрого поросенка: «Это наш, бери! Неси в отель! В комнаты синьоры! Она будет тебе матерью!»
Услышав такую новость, Янг хлопает глазами и просыпается, сердце бешено стучит, пульс болью отдается в больном ухе. Янг уже боится снова уснуть, опять приснится непотребщина. Дремота одолевает его, смежает веки, подсовывает новые кошмары. Будто кто-то больно сдавливает ему ноги и сует головой в заслон из светящихся пузырьков, чтоб ему отрезало голову. Скребут лапками и клешнями крабы, омары, лангусты, идут на него в наступление… В шуме Янг даже различает отдельные выкрики крабов: «Янг уже сдох! Сдох и лапки вытянул! Сюда, все сюда! Большая пожива будет! Не сравнишь с рыбой!»
Когда же на самом деле услышал живые человеческие голоса, вздохнул с облегчением: спасибо Вишну, кошмары кончились. «Я – живой, и наступил новый день… Что он принесет?»
О чем говорят люди, пока трудно понять, голоса доносятся задыхающиеся, срываются. Видно, люди только что вынули загубники изо рта. Янг следит из-за бруствера и считает черные, едва заметные головы тех, что вынырнули из воды: одна… две… три… Трое? Нет, вон и четвертый, вылезает на пляж с мотком черного резинового провода и лампочкой на конце. Голоса некоторых кажутся знакомыми, один так даже очень…
«Судир!.. Вон тот, самый маленький… Последним на пляж вылезает. А самый высокий – „старик“ – вчера был на плоту. И Пит, он вчера был на субмарине… Пригласили-таки Судира, не обошлись без него…»
Вот уже все топчутся на пляже, шлепают ластами. От черных, словно полированных, костюмов отражается свет лампочки. Тот, что с проводом, сразу приступил к работе, принялся забивать в стену крюк.
Янг понемногу успокаивался, у него отлегло от сердца. Будто увиденная реальная опасность – Судир – перестала быть опасностью. С этого момента Янг изо всех сил насторожил зрение и слух. Не все слышал полностью, что говорилось, не все понимал. Говорили, как и в те дни, по-английски, что-то нагружали на плот, а что-то – с плота на пляж. Янг пытался подставлять свои слова вместо недослышанных, чтобы уловить смысл. И кое-что получалось, хотя, может, и не совсем то, что говорилось.
Голос Судира:
– Ну и… (страшно) у вас тут!.. И людям, не только дельфинам. А дельфины… (пещер не любят).
Пит:
– К сожалению, да… (лучших условий) им создать не можем. Если бы были хорошие условия… (то и без дельфинов бы обошлись).
– И как вы их сюда… (заперли)? – снова голос Судира. – Давали… (снотворное или наркоз)?
Пит:
– Профессиональный секрет.
«Старик»:
– Я читал: дельфины наркоз… (не выдерживают). Не просыпаются… А в данном случае могли утонуть.
Пит:
– Слушайте вводные данные… Сюда (дельфины подплывать) не любят. Они и на расстоянии (чувствуют ультразвук; пузырьковый заслон). Занимайтесь с ними с плота, плот можно… (отогнать дальше отсюда; загнать в Храмовый грот)… на место работы. С переносной лампочкой.
Судир:
– Как выглядит слон, на ощупь не определишь. А я хочу не только пощупать золото… (но и увидеть). Чтоб решить, стоит ли им заниматься.
Пит:
– Убедитесь, подождите… (Вместе с нами нырнете, сами зачерпнете). Вместе промоем, посмотрите.
Судир:
– Песок? Самородки?
«Старик»:
– В основном песок… самородочек был один – с наперсток.
– Не будем терять времени, – Судир первым шагнул к плоту.
Пока дождались кареты «скорой помощи», полицейский уже стал отходить. Носилки с умирающим несли и санитары, и Радж хватался – до самой проходной (ключ, чтоб отпереть ворота и впустить карету на территорию, не нашли). Остальные шли следом. Абрахамс не переставал тихонько горевать: «А что же теперь будет? Кому же я служить буду, что с работой будет? У меня ведь семья…» Ему никто не отвечал.
Не хотел думать о своем будущем и Радж. Знал только: настало время решительного поворота в его жизни.
Горбоносый офицер и из кабинета звонил, а дошли до проходной – и из будки. Вызвал дополнительный наряд полиции для охраны дельфинария. Ставил задачу: всех подозрительных задерживать, никого не отпускать до особого распоряжения. Звонил и на Главный, разговор вел непонятный, шифрованный.
И нервничал, по всему было видно: почему опаздывает группа, что отправилась к Судиру? Но прежде чем появилась группа, пришел утомленный Амара. Его сразу схватили за локти. Радж едва уговорил офицера отпустить Амару, мол, человек этот не имеет никакого отношения к Судиру, они вместе собирались с ним снова добраться до Горного, искать брата (пришлось коротко рассказать историю Янга).
– А я думал, что это полицейские подготовились выехать в лагерь, – с каким-то разочарованием проговорил Амара, когда его оставили в покое. И Раджу пришлось объяснить ему тихонько, что случилось за то время, пока он был в ресторане и дома. И с этого момента с лица Амары не сходили удивление и тревога.
И вот дождались вторую группу. Полицейские вернулись без Судира.
– Ну что? Взяли под стражу? – обратился офицер к начальнику полиции Рая.
– Не было его. Ни дома, ни у любовницы… Обыск тоже ничего не дал.
– А любовницу задержали? Кто она?
– Отправили под замок. Кассирша из дельфинария… – начальник полиции говорил устало, будто разгружал до этого баржу.
– Не спрашивали ничего? – не унимался офицер.
– Немного допросил. Но, видимо, она мало что знает. А может, и притворяется. Сказала только, что Судир указывал ей, какие номера билетов задерживать и продавать только по паролю. О наркотиках не догадывалась.
– Я знаю, где Судир! – воскликнул Радж. – Скорее надо ехать на Горный к тем, что украли дельфинов.
Абрахамса оставили в дельфинарии. Офицер не хотел брать и Абдуллу, но тот неожиданно залился такими слезами, что Раджу пришлось упрашивать горбоносого взять и мальчика.
На плоту – знакомая вчерашняя картина. Только вчера сидели возле черпалок двое, а теперь трое, и плот сегодня придвинулся ближе к храму – дальше не пускал провод с лампочкой (монтер, сделав свою работу, сразу прыгнул с пляжа в воду и исчез). Третьим из тех, что присели на корточки, был Судир. Маску он снял, положил на доски рядом с собой, а Пит и «старик» только сдвинули их на лоб. Ковырялись в черпалках долго – то молча, то переговариваясь, словно бормоча что-то. И хотя были совсем близко от Янга, раза в четыре ближе, чем тогда, когда были на Крабовом пляже, слов не разбирал… Вот что-то начали показывать друг другу, потом Судиру. Затем долго промывали грунт в решетах, отбирали, просеивали и снова промывали, разглядывали. Кроме черпалок и решет сегодня были у них и ведра, и корыта.
И Пит и «старик» все время поворачивались так, что можно было видеть только их затянутые в лоснящиеся костюмы спины и затылки, изредка – бульдожьи, обтянутые шлемами щеки. У Судира гидрокостюм был без шлема, дрессировщик сидел повернувшись лицом к Янгу, и когда что-то находилось, вставал, протягивая ладони к лампочке. Ни один мускул не вздрагивал на его лице, своего волнения он не показывал.
– Ну – хорошо, убедили… – встал наконец Судир. – Только прошу отдать плот в полное мое распоряжение. И чтоб посторонних возле меня не было.
– Как посторонних? Что вы хотите этим сказать? – разом настороженно спросили Пит и «старик».
– Вы не так меня поняли. Когда я работаю с дельфинами, возле меня никого не бывает. А то у дельфинов рассеивается внимание, они нервничают, не слушаются приказов и так далее.
– Вон что… Так мы можем возле водопада поработать. Салют! – поднял руку Пит.
– Небольшая просьба… Там забыли рыбу… – Судир махнул рукой в сторону пляжа. – Не в службу, а в дружбу – доставьте сюда, а? – голос его был почти дружеским. – Черпалки оставьте здесь, остальное… – Судир снова махнул рукой, будто сгреб с плота все, что тут было: – Тряпку оставьте. Пусть дельфины понюхают, чем оно пахнет.
– Судир, дельфины – не собаки… И золото не пахнет, – заметил Пит.
– Пахнет, друг, пахнет.
«Старик» притащил на плот прозрачный мешок с рыбой, а некоторые вещи частично были переправлены на пляж, а частично взяты с собой «стариком» и Питом. Судир перестал держаться за палку с лампочкой, которая была прикреплена к краю плота и от подергивания шаталась и наклонялась. Сел, свесив ноги в ластах в воду. Лампочка оказалась позади него, и лицо Судира было в полутьме.
И долго так сидел, будто прикидывал, что делать, с чего начать. А может, ему вообще ничего не хотелось начинать, может, он во всем разочаровался? Откинулся назад, ощупью нашел мешок с рыбой, подтянул и положил рядом. Потом медленно нагнулся к черпалке, взял там что-то, завернутое в тряпочку, медленно развернул. Может быть, золотой песок? Судир смотрел на него сначала издали, потом и близко, поднося к лицу, будто нюхал, чем пахнет, трогал пальцем то, что было в тряпке, и разглядывал налипшие крупинки, поворачиваясь к лампочке так, что Янг хорошо видел его лицо. На нем не было уже спокойствия, оно дергалось, а глаза лихорадочно блестели. Брал налипшие крупинки с пальца на язык, частенько стучал зубами, потом осторожно выплевывал их опять в тряпочку. Завязал ее крест-накрест, положил с левой стороны. А справа, не глядя, взял из мешка рыбину, отыскивая глазами едва заметные спины с плавниками. Дельфины медленно проплывали то дальше от него, то ближе, сдержанно фукали, втягивая и выпуская воздух. Порой высовывали головы и застывали на месте, разглядывая Судира, будто узнавая его или принюхиваясь.
Судир поплескал рыбиной в воде, позвал нараспев: «Бо-оби-и!.. Бо-оби-и»… И глупый малыш соблазнился, видимо, проголодался, подплыл к нему и открыл рот. Не совсем близко остановился, метра за полтора-два. Ждал угощения, а сам издавал звуки, похожие на бормотанье человека сквозь зубы, потом звонко затренькал перепонкой. Судир не бросил ему рыбину, а подтянув правую ногу, снял с икры что-то ребристое, словно колышек. Вжик – откинулось острое лезвие, получился нож-кинжал, отрезал им кусок рыбы, бросил Боби в рот.
– Вкусно? Давай ближе, если еще хочешь… А те пусть облизываются… – говорил Судир, и Боби подплыл совсем близко. Можно было, нагнувшись, потрогать его за рострум, но Судир не дотронулся до малыша, бросил ему в рот второй кусочек рыбы. – Ну, во-от, чавкай громче. И мать зови… До-ора-а, До-ора-а… Ну, зови!
Янг осторожно повернулся, растер онемевшие локоть и бок. Он испытывал жгучую ревность к Судиру, совсем не хотел вспоминать, что Боби знал Судира намного раньше, чем его. «У-у, предатель…» – рука Янга сама искала вокруг, чем бы запустить в Боби. Янг готов был пойти на это, выдать себя, лишь бы отогнать Боби от дрессировщика.
– А это ты нюхал? – Судир опустил в воду левую руку с тряпочкой, завязанной узелком, тоже поплескал ею. – Ну – что ты чуешь? Или ничего не улавливаешь? Никаких эмоций золото у тебя не вызывает? А ты нюхай, нюхай… До-ора-а! До-ора-а! До-ора! – снова позвал он, правую руку с рыбиной тоже опустил в воду, поплескал ею. Подплыла близко и Дора, тоже раскрыла рот, будто даже что-то проскрипела или пробормотала. Судир и ей бросил кусочек рыбы, и Дора на миг исчезла под водой. Дик с Бэлой и Евой держались в отдалении, будто советовались, что делать. Изредка Дик сильно бил по воде хвостом, будто кулаком постукивал, подтверждал свое решение: не делать и шагу навстречу Судиру!
А дрессировщик перестал мочить тряпку с золотом, бросил ее на середину плота, разрезал на куски еще одну рыбину, пополоскал нож в воде и снова спрятал его в ножны на икре. Соскользнул в воду без маски, поймал Дору рукой за спинной плавник и поплыл рядом, поглаживая ее по спине, по лбищу, время от времени угощая ее куском рыбы, вынимая откуда-то из-за пояса. Вернулся к плоту, стянул с него черпалку и сунул ручкой в зубы Доры – так, как делал это в дельфинарии. Проплыли рядом вокруг плота, Судир все время ласкал ее, поглаживал, потом забрал черпалку и снова угостил рыбой. Бросил черпалку на плот, влез на него сам.
– А теперь, дорогая, более сложную задачу тебе зададим. Ты делала уже такое, надо только вспомнить… – говорил он, а сам нацепил на грудь электрофонарь, надел маску. Дора и Боби следили неподалеку, фыркали, задрав носы из воды. – Ко мне! – в тоне Судира слышался приказ, он и жестом показал, что значит эта команда. Когда Дора подплыла ближе, бросил ей кусочек рыбы. Боби тоже подплыл, но Судир ему ничего не дал, и тот, недовольно проскрипев, свистнул.
Казалось, что Судира с Дорой и Боби не было долго, как только дельфинам хватило воздуха. Первым выскочил на поверхность, отфыркиваясь, Боби. Дик и остальные самки повернули к нему, будто хотели спросить: «Ну, как там? Почему он пристает к вам?» Но вынырнули Дора и Судир. У Доры в зубах боком висела черпалка, песку в ней не было ни горсти. Но Судир похлопал ее по спине, повернул и довел до самого плота, забрал и бросил на доски черпалку, а самку наградил кусочком рыбы. На этот раз взбирался на плот совсем неуклюже, бестолково дрыгал в воде ногами. А влез, снова свесил ласты в воду, закаменел в раздумье.