Модезитт Лиланд Экстон. Инженер Магии (Отшельничий остров - 3)

   - А-а... - Пергун поднимает руку, чтобы почесать макушку, но тут же опускает ее. - Ладно, тащи деревяшки.
   - Спасибо.
   - Паренек, а звать-то тебя как?
   - Доррин.
   - Слышь, Доррин, а как ты ладишь с мистрисс Петрой? Я ведь так понимаю, у нее... То есть, люди-то толкуют... Ну, ты небось и сам...
   - Ежели ты имел в виду "дурной глаз", - с ухмылкой отзывается Доррин, - то брехня все это, и насчет Петры, и насчет Рейсы. Семья у них славная, а что нелюдимы - так ведь это не преступление.
   - Ну... вообще-то я и сам так думал. Хонсард говорит, что Яррл мастер первостатейный. Он и для Хеммила всякую всячину мастерил. Наша новая пила - это ведь его работа. Зубья держит лучше, чем у Генштааля, - что тут еще скажешь. Ладно, - подмастерье тычет пальцем в сторону древесных отходов, - давай, выбирай что приглянется, Доррин.
   Подбирая подходящие обрезки, юноша осматривает помещение. Запах дерева и опилок действует на него успокаивающе, однако расхолаживаться некогда. Яррл отпустил его неохотно, да и то лишь потому, что лесопилка закрывается в одно время с кузницей.
   Отобранные деревяшки Доррин кладет на скамью рядом с загородкой, за которой какой-то мужчина выговаривает Пергуну:
   - Нужно ему, гляди ж ты... Да ежели каждый подмастерье в Дью наладится сюда таскаться...
   - Да, хозяин. Но он просил только коротенькие...
   - Коротенькие... Знаем мы эти коротенькие...
   Оба оборачиваются, как будто уловив присутствие Доррина. Хеммил, ни слова больше не сказав, направляется к пиле.
   - Сколько с меня? - спрашивает Доррин у подмастерья.
   - Я бы за так отдал, да видишь, какие дела... - Пергун со значением кивает вслед хозяину.
   - Слышал я ваш разговор, - вздыхает Доррин, глядя на деревяшки. - Но медяка-то хватит?
   Он надеется, что его голос не звучит слишком уж просительно.
   - Не то чтобы ты отобрал такие уж большие куски... - Пергун ухмыляется, запускает пальцы в черную бороду, а потом машет рукой: - Ладно, пусть будет медяк, но только потому, что мне вовсе не с руки огорчать да сердить целителя. Во всяком случае, так я скажу Хеммилу.
   Доррин роется в своем кошельке.
   - Сам-то я с радостью отдал бы тебе все даром, - уверяет Пергун, - сам ведь подмастерье и знаю, что у нашего брата денег не густо, но ведь Хеммил меня живьем зажарит, - бородатый малый делает паузу, а потом спрашивает: А ты когда-нибудь заглядываешь к Кирилу? Мы собираемся там в конце каждой восьмидневки.
   - Нет, я там не бывал. Я вообще плохо знаю Дью, да и устаю так, что на гульбу сил не остается.
   - Ну, ты слишком молод, чтобы сидеть в четырех стенах, - Пергун качает головой. - А узнать Дью как следует успеешь, когда женишься на хозяйской дочке и осядешь у нас.
   - Я на ней не женюсь, хоть она и славная, - возражает Доррин.
   - Ну тогда просто так приходи, гульнем, да и город тебе покажем.
   - Постараюсь, - говорит Доррин, вручая ему медяк.
   - Вечером, в конце любой восьмидневки. Прихвати с собой пару медяков вот и все, что требуется.
   - Может, не на этой восьмидевке, но приду обязательно, - обещает Доррин, забирая обрезки.
   XXXIX
   Чуть ли не со стоном Доррин выходит на середину сарая и начинает выполнять упражнения, которым больше года назад - неужели прошло столько времени? - его научила Лортрен. Сосредоточившись, он старается гармонизировать движения посоха и собственного тела. Спустя некоторое время юноша подвешивает качающуюся цель, толкает ее, приводя в движение, и начинает наносить удары из разных позиций.
   Увлекшись, он подходит слишком близко ко второму стойлу, и его посох рикошетом отскакивает от деревянной скобы. Юноша поскальзывается на соломе. Как только не упал! Но именно такие неудачи и заставляют его упорно продолжать тренировки.
   Наконец, взмокший от пота, с налипшими на лицо и руки соломой и мякиной, он ставит посох в угол.
   - Координация движений у тебя недурна, но ты именно проделываешь упражнения, а нужно чувствовать себя, как в настоящей схватке, - произносит Рейса. Она только что вошла в сарай. - Ты малоподвижен. Чтобы уйти от твоему удара, меченосцу достаточно слегка отступить.
   - Знаю. Кадара говорила мне нечто подобное, - соглашается Доррин, указывая на раскачивающуюся мишень. - Поэтому я и подвесил эту штуковину.
   - Вообще-то тебе надо привыкнуть одновременно с выпадом делать шаг вперед, - ухмыляется Рейса, - а так - ты молодец. Во всяком случае, для кузнеца или целителя у тебя получается неплохо. Мечом ты владеешь так же?
   - Мечом я вообще не владею.
   - Это потому, что ты целитель.
   Доррин утирает лоб тыльной стороной ладони и кивает.
   - А твои друзья? Они владеют мечом так же, как ты посохом?
   - Лучше. Гораздо лучше.
   Попавший в открытую дверь сарая порыв ветра облепляет просторные брюки Рейсы вокруг ее ног.
   - Жаль... - седовласая однорукая женщина качает головой.
   - Тебе жаль, что ты не родилась на Отшельничьем? - удивляется Доррин, отвязывая веревку и снимая набитый песком мешочек. - Где ты изучала боевые искусства?
   - Далеко отсюда, - женщина смотрит через плечо, словно надеясь что-то разглядеть вдали. - В Южном Оплоте.
   - Ты жалеешь, что покинула его?
   - Бывает. Но человеку не дано получить все желаемое. Ему дается лишь то, чего он способен добиться, - Рейса на минуту умолкает, а потом переводит разговор на другую тему: - На ужин придешь?
   - Пожалуй, нет. Я договорился с Бридом и Кадарой, мы встретимся в таверне.
   - Понимаю. Они слишком хороши, чтобы бывать здесь.
   Доррин, держа в руках свою мишень, молча ждет, когда жена кузнеца продолжит.
   - Ежели ты оказываешься слишком хорош для того, что делаешь, размышляет она вслух, мысленно возвращаясь в прошлое,- тебя в конце концов настигает хаос. Но в твоем случае это произойдет не скоро.
   - Почему? - спрашивает Доррин, сматывая веревку.
   - Ты еще не научился всему тому, что тебе нужно знать, - отвечает Рейса с едва заметной улыбкой. - И не принимай мои слова близко к сердцу: старухи вечно ворчат. Развлекайся со своими друзьями.
   Она уходит так же бесшумно, как и пришла.
   Убрав принадлежности для упражнений, Доррин чистит щеткой Меривен и переодевается в чистую полотняную рубаху и коричневые штаны. Натянув сверху тонкую кожаную тунику, он возвращается в стойло и седлает лошадь.
   Клумба у заднего крыльца залита лучами полуденного солнца и радует глаз зеленью, оттененной желтизной и пурпуром шалфея. Забыв на миг обо всем, Доррин полной грудью с наслаждением вдыхает пряные ароматы.
   В седло он взлетает с куда большей легкостью, чем мог даже мечтать в тот день, когда впервые взгромоздился на Меривен.
   Едва свернув на проходящую за домом Яррла дорогу, Доррин нагоняет фургон, помеченный эмблемой Хонсарда, каковой самолично сидит на козлах.
   - Добрый день, мастер Хонсард, - говорит Доррин, слегка склонив голову.
   - День добрый, - бурчит с козлов возница.
   Легкие белые облака клубятся над западным горизонтом в свете послеполуденного солнца, когда Доррин останавливает Меривен напротив трактира. Точнее, перед его обгорелыми, дымящимися развалинами.
   Какой-то солдат из Спидлара придерживает коня перед покосившейся стеной и закопченной вывеской неподалеку от того места, где остановился Доррин. На вывеске угадывается дно пивной кружки; верхняя часть изображения выгорела. Позади чудом не рухнувшей стены высится здоровенная, в рост человека, груда мусора и обломков, усыпанных сверху черепицей от провалившейся крыши.
   - Демоны! - бормочет солдат себе под нос.
   На камне возле дымящихся развалин сидит женщина с перепачканным сажей лицом и младенцем на руках.
   - Господин, - умоляюще произносит она, завидев солдата, - подай на еду, мне и моей дочурке.
   Воин колеблется, но потом машет рукой и со словами "а, все равно бы пропил!.." бросает на мостовую монету.
   Женщина тянется за ней, но тут из проулка выскакивает какой-то оборванец. Схватив медяк, он пытается улизнуть.
   - Вор! - пронзительно и отчаянно кричит нищенка. Доррин не успевает понять, как оказавшийся в его руках посох словно сам собой сбивает похитителя наземь.
   - Ублюдок! - злобно рычит тот, вскакивая на ноги и выхватывая нож.
   Неуловимое движение посоха - и выбитый ударом по запястью нож со звоном падает на камни.
   - Отдай женщине ее монету, - говорит Доррин.
   Юнец смотрит на свой нож, потом поднимает глаза на Доррина и, внезапно отскочив в сторону, припускает бегом в другой проулок.
   На сей раз Доррин не успевает зацепить его посохом. Надо бы побольше упражняться верхом, но где взять время еще и на это?
   Юноша поднимает нож - белая бронза окутана хаосом, болезненно воспринимаемым его чувствами, - и опускает трофей рукоятью вверх в маленький мешочек у передней луки седла.
   Встреча с Кадарой и Бридом была назначена в "Пивной Кружке", а не в "Рыжем Льве" Кирила. У солдат вообще принято посещать "Кружку", тогда как завсегдатаи "Льва" - в большинстве своем горожане.
   - Видно, приятель, придется теперь и нам ехать к Кирилу, - замечает солдат. - Как я понимаю, теперь, кроме "Рыжего Льва", податься некуда.
   Он поворачивает серого в яблоках коня и направляет его вверх по улице. Доррин, бросив последний взгляд на сгоревшую гостиницу, берется за поводья, но его останавливают жалобные причитания нищенки:
   - А мой медяк, господин? Как же мой медяк?
   От нее исходит ощущение хаоса, однако не зла, а просто беспорядка.
   Порывшись в кошельке, Доррин бросает ей медяк, а потом, взяв двумя пальцами отобранный у воришки нож, кидает ей и его:
   - Возьми. Может, сумеешь продать.
   Порыв жаркого ветра бросает ему в лицо сажу, и Доррин смаргивает, а когда открывает глаза, нищенки перед развалинами "Кружки" уже и след простыл.
   Возле конюшни "Рыжего Льва" Доррин спешивается и, держа поводья в одной руке, а посох в другой, заглядывает под узкий навес.
   - Привет, целитель, - говорит кудлатый конюх, волокущий тюк сена к стойлу.
   - Привет, Ваос. Сегодня у тебя конюшня битком набита.
   - Кирил будет рад, но вообще-то от солдатни одна морока.
   - Что, все они так уж плохи?
   - Демоны, конечно же, нет! Но почем мне знать, кто из них расщедрится на хорошую выпивку, а кто будет скупердяйничать? Ну а скупердяи нам ни к чему... Поставь свою кобылу в крайнее стойло, рядом с Кириловой. Он весь в делах и ничего не заметит, а лошадки обе славные, так что они поладят.
   - А можно?
   - Раз я сказал, значит, можно. Положись на меня, целитель.
   - Спасибо, приятель, - с улыбкой говорит Доррин, потрепав Ваоса по плечу. Тот выразительно посматривает на свой тюк. Заметив это, Доррин отставляет в сторону посох, вручает юнцу поводья и взваливает кипу сена себе на плечи.
   - Нести-то куда?
   - Брось в ту кормушку, во втором стойле. Я потом веревки разрежу и раскидаю куда требуется.
   Во втором стойле ржет и скалит зубы рослый белый жеребец. Остановившись и удерживая тюк на плече, Доррин пытается успокоить коня. Жеребец снова ржет, но уже не так злобно. Юноша сбрасывает сено в ясли и гладит коня пальцами по лбу.
   - У белого что-то болит? - обращается он к конюху.
   - Понятия не имею. Я вообще не видел, как его ставили, - отзывается Ваос, ведя Меривен к дальнему стойлу.
   Задержавшись, Доррин оглаживает коня обеими руками и, обнаружив рубцы от плети, исцеляет их, снимая боль и отчасти успокаивая животное.
   - Бедняге досталось плетью.
   - Чертова солдатня, - равнодушно ворчит конюх. - Я принесу зерна для твоей лошадки.
   - Ну, это не обязательно.
   - А тебе было вовсе не обязательно заниматься чужой лошадью, - с ухмылкой отзывается Ваос.
   - Делаю что могу, - ухмыляется в свою очередь Доррин и берет посох. Пока Ваос роется в бочке щербатой жестяной кружкой, Доррин выходит из конюшни и направляется к трактиру
   - Смотри! Я ж тебе говорила, что он сообразит, - заслышав знакомый голос, Доррин поднимает глаза и видит у дверей Кадару с Бридом.
   - Вы куда лошадей пристроили? - спрашивает он. - Что-то я их не заметил. Неужто проглядел?
   - Пришлось поставить в платную конюшню. А ты?
   - Я... э... Ваос подыскал тут... местечко для Меривен.
   - И что же ты для него сделал? - спрашивает Кадара чуть ли не снисходительно.
   - Ничего особенного. Просто потолковал с ним.
   - Ты здесь впервые?
   - Нет, бывал пару раз с Пергуном. Это подмастерье с лесопилки.
   - Видишь, Кадара, - широко ухмыляется Брид, - твой друг вовсе не беспомощен. Просто он все делает по-своему, потихоньку.
   - Ага, никогда не спешит, но коли упрется, так с места не сдвинешь.
   Брид смотрит на Доррина и пожимает плечами, словно говоря: "Ну что с нее взять?"
   Доррин пожимает плечами ему в ответ.
   - Мужчины... - кривит губы Кадара, переводя взгляд с одного на другого.
   Брид занимает столик, освобожденный уходящими солдатами. Не успели трое друзей усесться, как перед ними появляется служанка.
   - Что будете пить?
   - Темное пиво.
   - Мне тоже.
   - А мне сок, - добавляет Доррин.
   - А, это ты целитель! А как насчет еды?
   - А что есть?
   - Что и всегда - мясо в соусе или пирог с дичью. И то и другое - три медяка. Есть, правда, еще отбивные, но брать не советую.
   - Мне мяса, - говорит Доррин.
   - И мне, - в один голос вторят ему Брид и Кадара.
   - Надо же, а мы-то думали, что, приглашая тебя сюда, даем возможность отдохнуть от тяжкого труда в кузнице, - насмешливо укоряет Доррина Кадара.
   - Так оно и есть. Просто иногда я устраиваю себе отдых сам, а иногда мне помогает еще и Пергун.
   - Тебе все еще нравится работать в кузнице?
   - Я учусь. Яррл говорит, что мне еще многое следует усвоить, а мастер он славный. Думаю, не хуже Хегла.
   На столе, одна за другой, появляются три кружки. Доррин вытаскивает два медяка, но Кадара успевает вручить служанке полсеребреника.
   - Сегодня мы угощаем.
   - Спасибо.
   - Ну, как у тебя дела? - снова спрашивает Кадара. - Выкладывай все!
   - Хорошо. Яррл разрешает мне пользоваться горном по ночам, и я смастрячил несколько вещичек. Но на серьезное дело требуется время.
   - Возможно, у тебя его больше, чем ты думал, - тихо произносит Кадара.
   - Почему?
   - Фэрхэвен обложил товары с Отшельничьего дополнительным налогом.
   Доррин отпивает соку.
   - Ты не понял? - спрашивает Кадара, возмущенная его безразличием.
   - Просто проголодался.
   - Человек проголодался, - смеется Брид. - Объясняю, что беспокоит Кадару. Она считает, что из-за этой пошлины корабли между Кандаром и Отшельничьим будут ходить все реже и реже, а значит, когда придет время, мы не сможем вернуться домой.
   - А тебя это совсем не беспокоит? - любопытствует Кадара.
   - Что толку переживать попусту? Вернуться сейчас Лортрен нам все одно не позволит, а за год много чего может случиться, - говорит Брид, отпивая большой глоток.
   - Вы оба - тупоголовые упрямцы! - фыркает Кадара, глядя в упор на собеседников. - Один света не видит за своими машинами, а другой предпочитает закрыть глаза на очевидное и думать, будто все уладится само собой.
   Доррин косится в сторону кухни, надеясь, что служанка принесет еду прежде, чем у него забурчит в животе.
   - Я и не говорил, будто все уладится, - заявляет Брид. - Просто не вижу смысла переживать из-за того, чего все равно не в состоянии изменить. Остановить войну между Отшельничьим и Фэрхэвеном не в моих силах.
   - Неужто дело дойдет до этого? - спрашивает Доррин.
   - Думаю, да, - отвечает Брид, сокрушенно качая головой. - Впервые за века со времен Креслина у Белых появился действительно великий маг.
   - Но означает ли это неизбежную войну? - задумчиво говорит Доррин. - Я не понимаю, что такая война может дать Белым? Если они уничтожат Отшельничий, то станет меньше пряностей и шерсти, так что эти товары резко возрастут в цене. А Белым будет некому сбывать зерно, и оно подешевеет. Вот и получится, что уйма золота и множество жизней будут потрачены без малейшей выгоды для кого бы то ни было.
   - Ты слишком рассудителен для войны, Доррин, - со смешком отзывается Кадара. - Небось, не прекратишь своих логических выкладок, даже когда Белые легионы начнут охотиться за тобой по всем здешним холмам! А люди, мой друг, далеко не всегда поступают разумно. Пора бы тебе это усвоить.
   - Пожалуй, ты права, - произносит кузнец и целитель с кривой усмешкой. - Я вот знаю, что в основе работы моих машин лежит гармония, и это логично. Хаос перемалывает все сложное, а машина непроста, и чтобы она работала, необходима гармония. Однако никто не смотрит на мою деятельность с позиции логики.
   Кадара и Брид переглядываются.
   - Надо же, - произносит Кадара после недолгого молчания, - я никогда не смотрела на это с такой точки зрения.
   - Я до сего дня тоже, - смеется Доррин.
   Наконец-то служанка ставит на стол три тяжелые миски, над которыми поднимается пар.
   - Выкладывайте денежки.
   Брид вручает ей серебреник.
   - Тут за троих.
   Она отдает ему медяк сдачи и со стуком опускает на стол тарелку с хлебом.
   - Спасибо, - говорит Доррин Бриду. Глаза его слезятся от дыма и духоты. Кадара улыбается Бриду - с такой нежностью, что у целителя щемит сердце из-за того, что эта улыбка предназначена не ему.
   - Не за что, Доррин, - говорит Брид, поднимая кружку. - Долго ты собираешься здесь пробыть?
   - В Дью? Пока не уразумею, кто я таков.
   - Как это жестоко! - с неожиданной яростью восклицает Кадара. Лортрен... стерва она! Ей прекрасно известно, как честен Доррин! Могут пройти годы... - на глаза рыжеволосой воительницы наворачиваются слезы, но она даже не пытается их утереть.
   - Я уверен, что именно это она и имела в виду, - сухо роняет Доррин, отламывает хлеба и зачерпывает ложку щедро проперченного соуса. - Ладно, хватит о грустном. Давайте насладимся едой.
   Брид протягивает тарелку Кадаре, но та, утирая слезы, только качает головой.
   - Вот тебе еще пиво, солдат, - служанка заново наполняет кружку Брида.
   Доррин, моргая, проглатывает еще ложку. В глазах у него слезы, но он уверяет себя, что это исключительно от дыма. Неожиданно для себя Доррин зевает.
   - Устал, - поясняет он извиняющимся тоном.
   - Работа в кузнице так выматывает?
   - Я ведь еще и целительствую помаленьку, в основном - с животными, а по ночам, бывает, сижу над чертежами.
   - Чертежами?
   - Это вроде рисунков. Иногда, прежде чем делать модель, лучше изобразить узел или деталь на бумаге. А потом я вырезаю модели из дерева, даже приводы.
   - Приводы?
   - Без них нельзя передавать энергию. Я читал об этом в старых книгах из отцовской библиотеки. Машина должна не просто вертеться или еще как-то двигаться, а работать. Для этого необходимо передавать энергию... Например, как с водяного колеса или ветряка.
   - Но ведь у нас на Отшельничьем есть водяные колеса!
   - И приводы есть, это не новинка. Я хочу построить паровой двигатель.
   - Доррин... - Кадара умолкает, покачивая головой. Что тут скажешь!..
   Доррин снова зевает и поднимается:
   - Боюсь, мне пора идти. Спасибо за прекрасный вечер. Рад был повидаться с вами. Вы пока побудете в городе или вас куда посылают?
   - Завтра будет ясно, - отвечает Брид. - Если под Клетом или Сидой объявятся разбойники, в погоню пошлют наш отряд. Нынче наша очередь.
   Доррин выходит наружу, под висящий над дверями "Рыжего Льва" закопченный фонарь. Ветер студит его лицо. Под холодно поблескивающими звездами он бредет в конюшню, где, устроившись на охапке сена, мирно посапывает Ваос.
   XL
   - Передай-ка мне кашу, - ворчливо говорит Яррл.
   - Каша вкусная, особенно с перцем, - замечает Петра, поставив перед отцом миску.
   - С перцем? С каких это пор мы стали покупать пряности? И на какие деньги, Рейса?
   - Перец наш, с грядки. Он ранний и зеленый, но вкус придает.
   - Так это твоих рук дело, парень?
   - Я малость поспособствовал, - признается Доррин.
   - Он хороший целитель, - говорит Петра. - Без него мы потеряли бы всех поросят. Да и коза...
   - Вот за козу я все еще беспокоюсь, - нахмурясь, говорит Доррин.
   - Неплохие результаты для парня, который по большей части стоит у горна, - по обыкновению ворчливо произносит Яррл. - Да еще невесть сколько времени тратит на свои игрушки.
   - Они славные, - говорит Петра. - Необычные и забавные.
   - На самом деле это модели, - поясняет Доррин, отправляя в рот кусочек персика. Он зеленоват, но кислинка позволяет смягчить вкус наперченного мяса. - Я надеюсь когда-нибудь выстроить машину побольше.
   - Для этого потребуется свет знает сколько железа, - замечает Яррл. И как ты собираешься такие штуковины применять?
   - Не это главное... - отвечает Доррин.
   - А я все-таки никак не возьму в толк, зачем тебе нужно заниматься кузнечным делом, а не целительством, - замечает Рейса.
   - Меня привлекает и то и другое, - признается Доррин, - но сперва я хочу выучиться на хорошего кузнеца.
   Стук дождя по крыше тем временем стихает.
   - Похоже, скоро прояснится.
   - Но нам нужен был дождь.
   - Дожди размывают дороги, а не далее как завтра Бартов должен доставить мне железные болванки и уголь.
   Петра прикрывает рот и смотрит на мать, вокруг глаз которой собрались улыбчивые морщинки. Рейса качает головой.
   - Что это ты головой качаешь? - ворчит Яррл.
   - Да так, из-за дождя.
   - Из-за дождя... Ладно, передайте кто-нибудь мясо.
   Доррин ставит перед кузнецом тяжелую миску.
   - Слышь, малый, а сегодня вечером ты работать будешь?
   - Не думаю. Я засыпал уголь и укрепил отдушины...
   - Вот и хорошо, а то ты столько работаешь, что того и гляди мозги поджаришь. У нас, кузнецов, их и так всего-ничего.
   - Это вряд ли, - смеется Доррин. - Бугел, например, уверяет, что ты будешь посмекалистее префекта Галлоса.
   Яррл тяжело поднимается из-за стола.
   - Схожу-ка я к Гонсару. Надо потолковать.
   - Он хочет накачать тебя зеленым вином, чтобы поменьше платить за работу над повозкой, - едко замечает Рейса.
   - Если ни с кем не встречаться и не разговаривать, то придется сидеть без работы, - буркает кузнец, снимая с крюка и надевая куртку.
   Доррин собирает грязные тарелки.
   - Я сама помою, - говорит Петра. - А ты лучше взгляни, как там пряности, особенно шалфей.
   - Вишь ты, шалфей... - Яррл открывает заднюю дверь и выходит на крыльцо. - По крайней мере, вечерок ясный.
   - Ты, главное, голову ясной держи, - напутствует его жена.
   Следом за кузнецом Доррин спускается с крыльца. Обходя грядки и рассеянно удаляя сорную траву, замешавшуюся в посадку укропа, он с наслаждением впитывает аромат трав и ощущение растущей жизни. Рейса, надо отдать ей должное, немало потрудилась, создавая свои грядки на глинистой почве. А он лишь привнес сюда малую толику гармонии.
   Наконец юноша направляется в козий загон.
   - Ничего особенного, подружка, - он поглаживает козу, угощая ее вялой морковкой. - Чем богат...
   Доррин чувствует, что рожать ей скоро, но когда именно - определить не может.
   Придя к себе, он зажигает лампу. Теперь к обстановке его комнаты добавились сколоченный из досок платяной шкаф, деревянная полка и малость помятый умывальник.
   Усевшись на стул, Доррин достает из шкатулки листок бумаги и, окунув перо в чернила, делает набросок узла, замысел которого вертится в его голове. Чем лучше получится чертеж, тем меньше придется работать в кузнице и тем меньше дорогостоящих материалов придется израсходовать на пробные модели. Правда, перед Яррлом он предпочитает на сей счет не распространяться.
   Доррин погружается в расчеты, помечая отдельные точки на чертеже цифрами. Порой ему приходится пожалеть о том, что в Академии он недостаточно прилежно изучал способы сложных вычислений.
   Наконец юноша со вздохом откладывает перо в сторону, убирает бумаги в сундучок под койкой, где хранятся все материалы, касающиеся его моделей, и, раздевшись, забирается в постель. Мысли о черной стали, повозках, движущихся без лошадей, и кораблях, плывущих без парусов, кружат в его голове, покуда его не одолевает сон.
   - Доррин! - пробуждает его крик и стук в дверь. - Доррин!
   - Что случилось? - юноша соскакивает с койки.
   - Коза! Мне нужна помощь.
   - Сейчас буду... - торопливо одевшись, Доррин спешит к загону.
   Коза лежит на соломе, тело ее периодически сотрясают судороги. Рейса своей единственной рукой пытается придать ей правильное положение. Доррин садится рядом на корточки, готовый выполнять все указания женщины. Схватки следуют одна за другой; один козленок сразу пошел неправильно. Время тянется бесконечно... Но вот все позади. Доррин без сил приваливается к забору. Коза мертва. Больше он ничем не в состоянии помочь.
   На руках Рейсы слабо шевелится единственная новорожденная козочка.
   - Прости, - говорит Доррин. - Я старался.
   - Знаю. Я видела, что ты навещаешь ее чуть ли не каждую ночь.
   - Я старался, - беспомощно повторяет он.
   - Паренек, есть вещи, которых не избежать. Ни хаосу, ни гармонии не дано изменить судьбу, - она прижимает к себе еще мокрую, трясущуюся козочку и спрашивает: - Ну, а как эта? Жить будет?
   - Если ты раздобудешь молока или крепкого бульона, - говорит Доррин, я, скорее всего, смогу поддерживать в ней жизнь до тех пор, пока она не сможет питаться сама.
   - Но ты же не сумел спасти козу.
   - Я еще недостаточно силен. А эта козочка совсем маленькая.
   - Я не стану называть ее "эта".
   - А какое ты ей дашь имя?
   - Зилда. Там, откуда я родом, это значит "потерявшаяся".
   - Разве не все мы такие?
   - Тебя, Доррин, потерявшимся никак не назовешь. На самом деле ты основательный, и уж где ты есть, там ты точно есть. Сбереги это в себе. Яррл посмеивается над твоими игрушками, но отдал бы правую руку, чтобы уметь делать такие же. А я готова отдать свою единственную за возможность исцелять и растить травы, как ты, - Рейса на миг умолкает. - Думаю, молоко, или козье или коровье, раздобыть удастся. Выменяю на перец. Да и бульон вечерком сварю.