Модезитт Лиланд Экстон. Инженер Магии (Отшельничий остров - 3)

   - Эй, приятель, как ты это сделал?
   - Что?
   - Бедная старушка не могла двигаться - у нее отнялись лапы.
   Доррин краснеет.
   - Ты часом не с Отшельничьего?
   Понимая, что соврать он не сможет, Доррин кивает.
   - Никому не говори. Здесь ваших не жалуют.
   Доррин молчит.
   - Эй, малый!
   - Ну?
   - Похоже, я с тебя лишку взял. Вот твоя сдача, - усатый вручает Доррину несколько медяков, а потом добавляет к ним деревянный жетон. - А это отдашь Геррину, он сейчас в конюшне. Скажешь, что тебя Хертор послал. Это я, стало быть.
   Лавочник протягивает через прилавок наполовину уложенные сумы.
   - Спасибо, - говорит, принимая их, Доррин. - Надеюсь, ей, - он кивает в сторону собаки, - малость полегчало. Пусть сидит у печи, тепло ей на пользу.
   - Ежели на птицу охотиться, так ей равных не было, - повторяет торговец тихим голосом. - Ладно, паренек, ступай к Геррину. И смотри, не выставляйся со своими умениями.
   - Не буду, - заверяет его Доррин.
   Брид ворочает тяжеленные сумы.
   - Я иду на конюшню, - говорит Доррин Кадаре, поглядывающей на собаку.
   - Хорошо, но отдай свою долю денег за припасы.
   - Сколько с меня? - Доррин снова лезет в кошель.
   - Думаю, медяков пять.
   - Надо будет добавить - скажи, - говорит он, вручая монеты.
   - С тебя два серебреника, молодой господин, - звучит суховатый голос торговца, обращенный к Бриду.
   Доррин молча выходит на холодный ветер и, закрыв за собой дверь, останавливается на крыльце, размышляя, не подождать ли спутников. Наконец он вздыхает и, стараясь не смотреть на оборванных прохожих, с посохом в руке и перекинутыми через плечо сумами бредет в сторону конюшни.
   Снизу, из гавани, доносится звук корабельного свистка. Юноша рассматривает фасады зданий. Несмотря на холод, конюшня пахнет так, как и должна пахнуть конюшня. Войдя внутрь, Доррин вынужден смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в навоз.
   Геррин обнаруживается в дальнем конце конюшни, где он с усилием грузит на телегу прессованные кипы сена.
   - Прошу прощения, - подает голос Доррин.
   - Чего надо... - натужно хрипит конюх. - Пособил бы, что ли...
   Оставив пожитки возле пустого стойла, юноша помогает конюху забросить тяжелый тюк.
   - Так годится?
   - Нормально. Положи следующий поперек.
   Доррин забрасывает на место еще пару кип.
   - Молодец. Хочешь, иди ко мне помощником конюха.
   Доррин смущенно мотает головой.
   - Тебе что, не нужна работа? Парень ты ловкий, но хорошую работу найти непросто.
   - Прошу прощения, почтеннейший, но, по правде сказать, я подыскиваю себе лошадь. Меня сюда Хертор послал. Ты ведь Геррин? - покраснев, отвечает юноша.
   - Лошадь нужна? И ты таскал сено?
   - Так ведь видно же было, что тебе трудно.
   Конюх с сомнением качает головой:
   - Хертор, Хертор... Приходят тут всякие, говорят, будто от Хертора...
   Доррин протягивает деревянный кругляш.
   Геррин с сомнением качает головой:
   - Это хорошо, но ты слишком молод, чтобы покупать лошадь. Да и чтобы путешествовать в одиночку.
   - Я не один. У меня двое спутников, и им тоже потребуются лошади. А сейчас они подбирают снаряжение.
   - Только дурачье покупает сначала снаряжение, а потом лошадей.
   Доррин молчит - возразить ему нечего.
   - А ты мастер ездить верхом?
   - Нет, разве что умею держаться в седле, - отвечает Доррин, не слишком радуясь необходимости признавать свои недостатки.
   Конюх, фыркнув, направляется к передней части конюшни.
   Доррин плетется за ним, размышляя о превратностях судьбы, забросивших его в чужую страну и заставивших иметь дело с этим не слишком-то дружелюбным малым. Впрочем, разве у него был выбор? Лортрен сообщила ему, что он не сможет вернуться раньше следующего лета, причем за это время должен будет непременно побывать в Фэрхэвене и уразуметь, по какой именно причине ему пришлось покинуть Отшельничий. Юноша глубоко вздыхает и, задумавшись, едва не попадает ногой в сточный желоб.
   - Поосторожнее!
   Похоже, осторожность должна стать его главным качеством.
   - Посмотри вон ту. Но меньше, чем за два золотых, я не отдам ее даже ради Хертора.
   Доррин видит стоящую в стойле вороную лошадь с белой отметиной на лбу.
   Лошадь ржет и показывает зубы. Чтобы успокоить ее, Доррин тянется к ней чувствами, и она позволяет ему погладить себя по холке.
   - А ты говорил, будто не разбираешься в лошадях.
   - Я и не разбираюсь.
   - А почему Хертор дал тебе жетон?
   - Не знаю.
   - Он отказался от жетона, а ты не знаешь, почему?
   - Наверное, из-за собаки, - признается Доррин.
   - Стеллы?
   - Клички не знаю. Она лежала у печки.
   - И?
   - Вроде бы, я ей малость помог.
   - Она что, еще жива?
   - Когда я уходил, она села.
   Геррин качает головой.
   - Ну и ну! Ты целитель?
   - Всего лишь ученик.
   - Тогда понятно.
   Ему, может, и понятно, но не Доррину. Что особенного может быть в целительстве? Ведь целители, надо полагать, есть и в Кандаре.
   - Так и быть, скину до полутора, но еще золотой заплатишь за седло и попону.
   - И уздечку, - неуверенно говорит Доррин.
   - Ладно, и уздечку.
   Пока Доррин под присмотром Геррина седлает вороную кобылу, в конюшню приходят Кадара с Бридом.
   - А вот и мои друзья.
   - Ну и здоровяк! Уж не знаю, найдется ли у меня конь ему под стать, качает головой конюх, поглядывая на юного богатыря и его огромный меч.
   - Я не такой тяжелый, каким кажусь, - добродушно усмехается Брид.
   - И мы ни капли не привередливы, - мягко произносит Кадара.
   Геррин обводит взглядом всю компанию.
   - Есть у меня один мерин, не шибко умный, но зато здоровенный. Ну а для девушки найдем кобылку.
   XIX
   Спешиваясь, Доррин кривится, опасаясь, что теперь долго не сможет сидеть. Пока он нашаривает застежки своих вьюков, Брид легко соскакивает с седла и начинает развьючивать своего коня.
   Кадара уже успела привязать свою лошадь к столбу у южной стены постоялого двора, отнести вьюки внутрь и вернуться.
   - Лучше бы ты побольше упражнялся в верховой езде, чем вырезал модели машин, которые все равно никогда не будут изготовлены.
   Поджав губы, Доррин продолжает возиться с застежками, ставит свою поклажу на землю рядом с вещами Брида и, следуя примеру своего рослого товарища, по каменному спуску ведет лошадь к водоему.
   - Долго еще ехать? - спрашивает он Брида, пока лошади пьют воду.
   - Доррин, да ведь мы только в начале пути! При такой скорости мы и до Вергрена-то доберемся не раньше, чем через пять дней.
   - Я так и не понял - чего ради нам нужно тащиться в Фэрхэвен?
   Брид пожимает плечами.
   - Кадара говорила об этом с Лортрен один на один, да и я тоже. Почем мне знать, что сказала наставница тебе? Возможно, у каждого из нас причина своя, - потянув за повод, он отводит мерина от воды. - Ты бы лучше о лошади подумал. Не позволяй ей с дороги так много пить.
   Он отступает от водоема и ведет мерина вверх по откосу.
   Лортрен, однако, сказала Доррину одно: ему надлежит побывать в Фэрхэвене и найти себя. Что это значит - юноше оставалось лишь гадать.
   Он силком оттягивает кобылу от воды и ведет вверх по пологому пандусу. Спуск к водопою явно сделан человеком: в других местах берега реки слишком высоки и обрывисты.
   Поднявшись наверх, юноша озирает окрестности, скользит взглядом по горизонту. Влажный прохладный ветер приносит слабый запах прелых листьев. Доррин тянется чувствами к дальним холмам и хмурится, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Потом он входит в здание, но мысли его отчасти продолжают витать над невысокой придорожной грядой.
   - Доррин, не поищешь ли валежника на растопку? Здесь только толстенные поленья, - говорит ему Кадара, указывая на кучку дров у остывшего очага. В руках у нее купленный в Тирхэвене дорожный котелок.
   Доррин слегка улыбается: сам-то он о котелке не подумал.
   - Доррин! Так что насчет растопки?
   - Прости. Боюсь, у нас неприятности.
   - В каком смысле? - впервые за все время голос Брида звучит слегка приглушенно
   - На холмах трое разбойников. Следят за нами. Луков у них, кажется, нет, но они хотят захватить нас врасплох.
   - Откуда ты... - начинает было Брид, но Кадара жестом велит ему умолкнуть.
   - Что они делают сейчас? - спрашивает она Доррина.
   - Вроде как спускаются по склону, - отвечает тот, напряженно щурясь. Все трое.
   - У них есть кони?
   - Коней я не чувствую.
   - Тогда пойдем проверим наших. Похоже, они охотятся именно за лошадьми, - она поворачивается к Доррину: - А ты дай знать, если к ним кто-то присоединится или вообще что-то изменится.
   Девушка опоясывается двумя клинками. Брид тянется к своему длинному мечу, словно проверяя, на месте ли оружие.
   Они направляются к выходу. Доррин, сжимая посох, следует за ними.
   Снаружи путники видят три человеческие фигуры, приближающиеся к коновязям со стороны полосы мерзлой глины, представляющей собой Вергренскую дорогу. Идущий впереди Брид останавливается.
   - Эй, путники! - хрипло кричит могучий пузатый бородач. - Вы не робейте, нам от вас ничего не надо, окромя лошаденок. Отдайте их, - он указывает мечом в сторону лошадей, - и мы вас не тронем. Даже девчонку.
   Кадара хмыкает:
   - У меня есть встречное предложение. Почему бы вам не оставить свои зубочистки и не убраться подобру-поздорову?
   - О, насчет девчонки мы, пожалуй что, передумаем! - гогочет толстяк, скаля гнилые зубы. - Нынче резвушки редки, как с такой не позабавиться?
   Двое его спутников, тоже бородатых, но пониже ростом - один со спутанными русыми космами, а другой - с сальной черной шевелюрой поднимают мечи.
   Длинный клинок Брида уже мерцает в уходящем вечернем свете. Стремительно и бесшумно покинул ножны и меч Кадары.
   - Бросьте вы свои железяки, - со смехом говорит разбойничий вожак. Вы ведь с Отшельничьего, а я тамошнюю породу знаю. Чтобы кого продырявить, у вас духу не хватит. Нипочем не хватит.
   Стоящий позади Кадары и Брида Доррин перехватывает посох, жалея, что уделял тренировкам не так много времени. Но кто ж мог подумать, что по этому Кандару злодеи да головорезы так и шастают?!
   Некоторое время тишину нарушает лишь хриплое дыхание черноволосого разбойника. Потом бородатый толстяк пожимает плечами.
   - Не хотите по-хорошему - вам же хуже.
   Взмахнув мечом, он устремляется к Кадаре.
   Брид наносит сплеча рубящий удар, но целит не в вожака, а в самого низкорослого из шайки, светловолосого разбойника в рваной голубой тунике. Еще один взмах, и Доррин с изумлением видит, что с белобрысым покончено. Брид, размахивая мечом с такой легкостью, будто это и вправду зубочистка, наседает на второго.
   Доррин разевает рот: меч выпадает из здоровенной ручищи, и разбойник, покачнувшись, валится на землю, словно подгнивший дуб.
   Кадара устремляется к черноволосому, который, уворачиваясь от клинка Брида, оказывается ближе к Доррину, чем оба его товарища.
   Доррин, уже зная, что сейчас случится, и страшась этого, еще раз перехватывает посох.
   - Целитель! - Разбойник нырком делает выпад в сторону Доррина. Посох, словно сам по себе, сбивает нападающего на мерзлую землю, но плечо юноши пронзает жгучая боль. Потом сверкает клинок Кадары, и схватка заканчивается. Возле коновязи валяются три трупа.
   - Тебе надо побольше упражняться с посохом, Доррин, - замечает Брид, но тут же умолкает под взглядом Кадары.
   - Тебе здорово досталось? - спрашивает девушка Доррина.
   - Так, царапина, - говорит он, глядя на сочащийся кровью рукав. Плохо только, что куртка испорчена.
   - Благодари кожу да толстую подкладку, а то остался бы без руки.
   Доррин опирается на посох. Все произошло так быстро, что он не вполне пришел в себя. Кадара стоит на коленях возле трупа черноволосого разбойника и роется у него за пазухой.
   - Негусто, но кое-что есть. Золотое ожерелье, серебреники, несколько медяков.
   Брид уже обшарил двух остальных, забрав все ценное, включая мечи.
   Доррин искоса поглядывает на своих товарищей. То, что они сейчас делают, не лишено смысла, но одна лишь мысль об этом вызывает у него приступ головной боли. Юноша трет виски, но боль не проходит.
   - Клинки так себе, но их можно продать... или подарить один Доррину. Пусть учится.
   - Нет, я уж лучше посохом... - бормочет Доррин. - А что будем делать с телами? Почва промерзла, могилы не выроешь.
   - Я оттащу их в лес, - ухмыляется Брид. - Дикие кошки наверняка голодны.
   Покосившись на Брида, Кадара вытирает клинок о рваную тунику покойника и обращается к Доррину:
   - Может, посмотришь, нет ли где еще засады?
   Юноша глубоко вздыхает, хотя понимает, что ее просьба вполне разумна. Он тянется чувствами к придорожным деревьям. Головная боль становится такой сильной, что на глаза наворачиваются слезы.
   - Вроде никого... во всяком случае, поблизости.
   К тому времени, когда Доррину удается прийти в себя, справиться с головной болью и заняться порезом на руке, Брид оттаскивает за дорогу второе тело, а Кадара уже разводит в очаге огонь. Юноша собирает и приносит ей целую охапку валежника.
   - Спасибо, - говорит девушка, не поднимая головы от котелка. - Завтра утром все это пригодится. А не мог бы ты еще напоить лошадей?
   К тому времени, когда юноша возвращается, ужин уже готов. Брид сидит на краешке каменной скамьи.
   Снаружи слышен странный звук, и Доррин вскидывает голову.
   - Это всего-навсего сова, - спокойно поясняет Брид. - В холодные вечера они вылетают на охоту еще до полной темноты. Ночью такая стужа, что все грызуны прячутся по норам.
   - Кстати, погрейтесь, - Кадара протягивает Доррину жестяную миску с темной, густой и горячей жидкостью. Такую же получает и Брид.
   - Спасибо, - искренне благодарит Брид.
   - Спасибо, - вторит ему Доррин.
   - Ешьте на здоровье, - Кадара наполняет миску и для себя. Некоторое время в помещении слышится лишь стук ложек да приглушенное чавканье.
   Отведав похлебки и отставив миску в сторону, Доррин достает нож, выстругивает из маленького кусочка дерева грубую иглу, снимает теплую куртку и острием ножа проделывает в толстой коже ряд дырочек. Подкрепившись еще парой ложек, он с помощью своей иголки и суровой нитки начинает сшивать края разреза.
   - Умно, - бормочет Брид с набитым ртом. Аппетит у него отменный - он уминает третью миску пряного горячего варева.
   Благодаря горящему очагу, в помещении более-менее тепло. Доев похлебку, Доррин добавляет из котелка еще полмиски и отрезает маленький кусочек хлеба. К этому времени головная боль почти прошла.
   - Ты же целитель, почему же не можешь исцелить себя? - интересуется Брид.
   Доррин, стараясь не обращать внимания на боль в руке, пожимает плечами. Рана не инфицирована, но на ее заживление потребуется время.
   - Все не так просто, - отвечает он. - Добиться того, чтобы порез не загноился, особенно если промыть рану, совсем не трудно, но сращивание мышц или сухожилий, не говоря уж о костях, забирает уйму энергии. Рассказывают, что некоторые неразумные целители, спасая смертельно раненых, умирали сами.
   - Но в чем, коли так, смысл целительства? - спрашивает, морща лоб, Брид.
   - Я не великий целитель, - отвечает Доррин. - Но могу сказать, что раненых чаще всего губят не столько сами раны, сколько заражение, а с этим хороший целитель справится. Кроме того, даже если рана очень тяжела, усилие, необходимое для ее заживления, не обязательно будет смертельным для целителя.
   - Как думаешь, такое будет твориться всю дорогу до Вергрена? спрашивает Кадара, глядя во тьму за порогом.
   - Маловероятно, - качает головой Брид. - Они прячутся в холмах, а крутые утесы для них не укрытие. Хотя, конечно, я не больно-то опытный путешественник и не шибко в этом разбираюсь. Хорошо еще, что Доррин может... Я рад.
   Снаружи снова кричит сова.
   - Я тоже, - признается Кадара.
   Довольный тем, что смог оказаться полезным для своих крепких и искусных в обращении с оружием спутников, Доррин умиротворенно смотрит на огонь очага. Обычный огонь с лишь едва уловимым белым налетом хаоса. Что-то побуждает его расстегнуть суму. Он примечает внутри блеск монеты. Недоуменно протянув руку, юноша достает серебреник, рядом с которым нашаривает еще один деревянный жетон. Покачав головой, он перекладывает и то и другое в кошель.
   - Что это у тебя?
   - Деревянный жетон.
   Глаза Кадары суживаются:
   - Как ты это проделал, Доррин?
   - Что проделал?
   - С лошадьми.
   - Ага, я тоже об этом думал, - подает голос Брид. - Похоже, никто не собирался продавать нам лошадок, покуда ты не заговорил с лавочником.
   - А, с Хертором... - рассеянно говорит Доррин, думая о серебренике и жетоне. - У его старой собаки отнялись ноги. Я даже не понял из-за чего, но малость помог. Он был мне благодарен.
   - Ты вроде бы говорил, что не большой Мастер целительства, - с укором произносит Брид.
   - Все не так просто, - вздыхает Доррин.
   - И это ты уже говорил.
   - Собаки меньше людей, да и сращивать мне ничего не пришлось. А ей было очень больно.
   Кадара медленно качает головой:
   - И за это он дал тебе жетон? Я ведь видела, как ты сунул его конюху.
   - Я понятия не имел, что он так много значит, - смущенно отвечает Доррин. - Взял так, на всякий случай.
   - А я, - смеется Брид, - понятия не имел, что так много значит простая собака. Но рад тому, что твой "всякий случай" помог нам обзавестись лошадьми.
   Доррин вспоминает, с каким чувством говорил Хартор о своей "старушке", и молча откладывает сумы в сторону.
   XX
   Доррин беспокойно ерзает в седле, но он так натер себе зад, что устроиться поудобнее не удается ни в какую. "Наверное, - думает он, топать пешком - и то было бы лучше". Но вот едущая впереди Кадара не только непринужденно сидит на своей гнедой кобыле, но еще и проделывает на ходу упражнения с мечами.
   Глядя на нее, юноша подумывает, не поупражняться ли и ему со своим посохом, но тут же отказывается от этой идеи. Когда ноги стерты с внутренней стороны чуть ли не до крови, а на заду мозоли, такая затея не сулит ничего хорошего ни ему, ни Меривен. Он понятия не имеет, почему назвал свою кобылу именно Меривен, но так уж вышло. Кличка вроде бы как сама пришла на ум: не мог же он звать вороную просто "лошадью".
   Доррин снова смотрит на посох, сознавая, что упражняться ему, так или иначе, необходимо. Нельзя всецело полагаться на защиту своих спутников и полностью от них зависеть. Взять хотя бы их встречу с разбойниками: у него до сих пор не зажила рана, тогда как Кадара с Бридом разделались с этими головорезами как с младенцами.
   - Эта развалюха не может быть твердыней старых герцогов Монтгрена, бормочет он, глядя на сложенную из белого камня крепостцу со стенами не выше пятнадцати локтей. Правда, стоит это укрепление поверх засыпанных землей и заросших сорняками развалин другого, куда более мощного. Ниже, в долине, лежит обнесенный невысокими каменными стенами город Вергрен.
   Плывущие по небу белые облака не мешают послеполуденному солнышку приятно греть спину.
   - Что-то не так? - спрашивает Брид, придерживая своего рослого мерина.
   - Да вот, цитадель... - неопределенно откликается Доррин, прикидывая в уме, какая невероятная мощь потребовалась, чтобы сравнять с землей старый замок.
   - Ну и что - цитадель? - усмехается Брид. - Можно туда наведаться, посмотреть что там к чему, - его затянутая в перчатку рука указывает на реющее над воротами белое с кровавой каймой знамя.
   - Нет уж, спасибо, - мотает головой Доррин. - Ты как хочешь, а я в город.
   - Неужто ты и вправду решил, что Брид зовет тебя в башню Белых чародеев? - спрашивает Кадара.
   Доррин краснеет. Он злится на себя из-за своей непонятливости. Надо же ему было принять шутку Брида всерьез! Наверное, все дело в искреннем тоне здоровяка; это сбивает с толку.
   Юноша туго натягивает поводья. Кобыла с недовольным ржанием ускоряет шаг, и жжение с внутренней стороны бедер тут же напоминает ему, что наездник из него аховый. Поправляя вставленный в держатель посох, он боится оглянуться: а ну как Кадара снова над ним смеется. И шуток он не понимает, и на лошади болтается как куль с овсом... Доррин досадливо поджимает губы.
   Все трое направляют коней вниз по склону, к воротам Вергрена.
   - Интересно, как же это случилось со старым замком? - бормочет Доррин себе под нос.
   - Ты о чем? - вежливо осведомляется Брид.
   - В рассказах Основателей описывается могучая герцогская твердыня, но, по-видимому, Белые разрушили ее до основания. Они захватили Монтгрен, тогда как в Галлосе, как и прежде, правит префект, а в Хидлене - тамошний герцог. Одних они трогают, других - нет... Не совсем понятно.
   Брид смотрит на Кадару, потом снова на Доррина.
   - Но ведь Лортрен нам это объясняла, - говорит он.
   - Она объясняла, а Доррин ничего не слышал - как всегда, думал о своих машинах, - смеется девушка.
   Рыжеволосый паренек снова краснеет.
   - То был вопрос политики, - поясняет Брид. - Монтгрен был важен для Белых из-за своего положения, в целом же они предпочитали не устанавливать в княжествах свою власть напрямую, а заключать выгодные для себя союзы. Кроме того, им платили за поддержание в порядке дороги.
   - Чепуха какая-то, - сердится Доррин. - Кому нужна такая длиннющая дорога? Кого понесет в эдакую даль?
   - Никакая не чепуха, - возражает Кадара. - У нас на Отшельничьем тоже есть дороги. А самая главная из них - Восточный Океан. Для острова это прежде всего торговый тракт.
   Доррин прекрасно знает, что она права, но от этого досадует еще пуще. Кадаре с Бридом любые дороги нипочем, а он не чает, когда сможет слезть с седла.
   Впереди показываются городские ворота, и юноша, попридержав Меривен, пропускает спутников вперед.
   Деревянные створы ворот выглядят впечатляюще, а железные петли, вмурованные в камень арки, будут, пожалуй, потолще Бридова предплечья. Однако, похоже, эти внушительные ворота не закрывались годами. А охраняет их одна-единственная женщина-страж, примостившаяся у амбразуры надвратной башенки. Караульную окружает белая аура, однако когда путники проезжают под аркой и въезжают в город, выражение ее лица не изменяется.
   - Куда направимся?
   - Для начала на центральную площадь, - предлагает Брид. - Такие есть во всех городах.
   По правую сторону узкой улочки две женщины в толстых бесформенных блузах, мешковатых штанах и сапогах несут корзины со стиркой. Проезжающих всадников они не удостаивают ни малейшего внимания.
   В отличие от проулков Тирхэвена, эта улица не завалена мусором и не раскисла от влаги, хотя мостовой не имеет. Возле грубо оштукатуренных зданий пробиваются пучки травы. Стоило Доррину ухмыльнуться при виде кучки лошадиного навоза, как вынырнувший из ближайшего дома мальчуган подбирает навоз на лопатку и исчезает за дверью.
   - Надо же, как тут тихо, - замечает Кадара.
   На пустой улице и впрямь не слышно никаких звуков, кроме мягкого перестука копыт. Но уже спустя мгновение, словно в опровержение ее слов, из-за угла выкатывает на высоких, окованных железом колесах крытая подвода. Возница с криком погоняет лошадь. Чтобы дать ему проехать, всадникам приходится посторониться.
   Успокаивая Меривен, Доррин тянется чувствами к корзинам в подводе. Они заполнены картошкой. Следуя за повозкой, спутники вскоре оказываются на площади, в центре которой находится каменное возвышение, обнесенное с трех сторон низкой кирпичной оградой. Пространство вокруг вымощено красным кирпичом.
   С северной стороны площадь окаймляют три строения - галантерейная и мясная лавки да мастерская бочара. Южная сторона может похвастаться приземистым зданием без какой-либо вывески, а вот дом на западной вывеску имеет. Выведенные свежей зеленой краской храмовые буквы в сочетании с изображением круторогого барана сообщают, что это гостиница "Золоченый Овен".
   Присмотревшись к бело-зеленому навесу над входом и к покрытым сияющим лаком двойным дубовым дверям, Брид качает головой:
   - Дорогое заведение.
   - Не по нашему карману, - поддерживает его Кадара.
   - Прошу прощения, - обращается Брид к первому встречному здоровенному бородачу с мечом в заплечных ножнах.
   - Говори погромче, парень.
   - Где тут можно остановиться на постой? Нам бы что-нибудь попроще, чем... - Брид делает жест в сторону "Овна".
   - Езжай туда, - наемник машет рукой в сторону юго-восточного угла площади и морщится, когда его взгляд падает на здание без вывески.
   - Спасибо.
   - Не за что, - буркает бородач.
   Крестьянская повозка со скрипом огибает площадь и ныряет в проулок.
   - Ну как, едем искать, где подешевле?
   Доррин соглашается, хотя боится, как бы погоня за дешевизной не завела их в какой-нибудь притон. Проехав по улице добрый кай, приценившись в "Золотой Чаше" и "Разделочной Доске", они заглядывают в "Три Дымохода".
   - Сколько берете за ночлег? - спрашивает Брид.
   - Медяк за ночь в общей спальне со своими одеялами и всем прочим, отвечает хозяйка, обшаривая путников глазами. - Ежели у вас ничего нет, можете спать на полу.
   - А конюшня?
   - Два медяка с лошади за стойло, воду и сено. Никакого овса.
   - Чем кормите?
   - Без разносолов, но сытно. Суп и хлеб. Желтый сыр. Пиво, медовуха. За суп с хлебом три медяка, за сыр медяк, за пиво или мед два. Клюквица - одну монету.
   - Признаться, мы все проголодались...
   - Сядьте там, - костлявый палец указывает на угловой столик. - И чтоб никаких клинков в помещении. Понятно?
   - Понятно, - улыбается Брид.
   А вот Доррин хмурится: по его мнению, лучше заплатить побольше, чем ночевать в столь непрезентабельном заведении.
   Едва они усаживаются, как позади Кадары появляется немолодая женщина с короткой, открывающей уши стрижкой.