Страница:
— Раз это под силу Робу, значит, и я сгожусь! — Элизабет встала.
— Элизабет Маккендрик, я приказываю тебе сесть и не позорить меня перед всем кланом! — обрушился на дочь Гордон.
— И не подумаю, отец, — упрямилась она. — Ты сам учил меня отстаивать свои взгляды. Я считаю, что женщины должны прийти на помощь мужчинам, если мы снова подвергнемся нападению.
— И я! — заявила рыжеволосая девушка, вскочив из-за стола.
— Сядь, Меган! — приказал дочери такой же огненно-рыжий папаша. Девушка побледнела, но не подчинилась.
— И я! — крикнула еще одна.
— И я!
— И я!
Малькольм изумленно оглядел зал. Все женщины, даже седовласые и морщинистые, поднялись и выразили желание участвовать в обороне клана. Никогда прежде он не видывал, чтобы слабый пол хотел взяться за оружие. Возможно, не следует так поспешно отвергать их. В клане Маккендриков всего полторы сотня мужчин, причем среди них и старейшины, уже неспособные поднять меч. Столь малое число мужчин обречет клан на поражение, если противник будет превосходить его силами. Если же плечом к плечу с мужчинами встанут женщины, возможно, Маккендрикам удастся изменить ход сражения в свою пользу.
— Не обязательно заниматься с женщинами так, как со мной, — заметил Роб. — Однако они должны уметь защищать себя. Кроме того, в меткости женщины не уступают мужчинам, поэтому следует научить их обращаться с луком и стрелами. Тогда гораздо больше мужчин возьмут в руки мечи.
Малькольм признался себе, что слова паренька не лишены смысла. Конечно, участие женщин в боевых действиях было ему не по душе, но он знал, как бесчеловечно обходятся с ними враги. Женщины его клана не умели постоять за себя и поплатились за это в тот самый день, когда он покинул их…
Отогнав страшные воспоминания, Малькольм подумал: «Роб прав. Эти женщины вправе уметь защищаться».
— Хорошо, — уступил он. — Любая женщина старше пятнадцати лет, желающая научиться самообороне, может принять участие в отдельных уроках, которые будет проводить Гэвин. Теперь довольны?
Малькольм устремил проницательный взгляд на Элизабет. Та зарделась.
— Да… — Она смущенно опустила глаза и села. Столь быстрый переход от решительности и упорства к застенчивости очень удивил Малькольма.
— Пока одна бригада занимается, другие будут укреплять обороноспособность замка, — продолжал он, заглянув в свои записи. — Первым делом надо нарастить до высоты шести футов шести дюймов деревянную парапетную стенку на гребне стены…
— А как же вид?! — ужаснулся Дугалд.
— Шесть футов шесть дюймов, — грозно повторил Малькольм. — И через каждые три фута — зубцы и амбразуры. Лучнику будет где спрятаться. Предстоит также выковать новую подъемную решетку, которая будет двигаться вверх и вниз на хорошо смазанных цепях. Внизу ее закрепят два тяжелых железных засова — по одному в каждой стене. Помимо решетки, надо сколотить толстые дубовые ворота с такими же надежными запорами.
— Напрасная трата времени и древесины! — презрительно возразил молодой Низлл. — Если появится решетка, зачем деревянные ворота?
— Затем, что даже самые прочные ворота нельзя считать неприступными. — Малькольм снова стерпел его оскорбительный тон. — Но любые ворота задерживают врага и позволяют обороняющимся подготовиться, вылить сверху на захватчиков кипяток, кипящее масло, засыпать их стрелами, забросать камнями.
— Кипящее масло? — переспросил Энгус, приложив воронкой ладонь к уху.
— Четыре окна в каждой из башен мы превратим в узкие бойницы. Из них будут стрелять лучники, — гнул свое Малькольм. — Возле бойницы надо оставить место для двух лучников и запаса стрел.
— В наших башнях расположены спальни. Там негде устроить ниши для лучников, — заметил Дугалд.
— Башни следует использовать для обороны, а не для сна, — отрезал Малькольм. — Если собираетесь ночевать там и впредь, привыкайте обходиться малым.
Дугалд удивленно покачал головой и посмотрел на Энгуса:
— Дай ему волю, он превратит наши спальни в оружейные склады!
— Стена замка перпендикулярна поверхности земли. Это значит, что во время осады противнику ничего не стоит пробить в стене брешь или сделать подкоп под нее. Придется позаботиться от откосах и увеличить толщину стен внизу на три фута. Тогда воинов противника, ведущих подкоп или пробивающих брешь, легче отбросить от стены, а сверху обрушить на них камни.
— Слышите, что он говорит? — подал голос бородач из-за соседнего стола. — Выходит, наша цель — прибить человека камнем, как муху!
— Я знаю, как превратить ваш замок в настоящую крепость, но об этом потолкуем потом. — Малькольм сложил свои записи. — Пока сосредоточимся на воротах, стене и башнях. Мужчины, не занятые на этих работах, должны тренироваться или изготовлять оружие. Вам потребуется большой запас луков, стрел, мечей, секир, кинжалов, копий и щитов. Предстоит также запастись продовольствием на случай осады. Многие неприступные крепости вынуждал сдаваться голод.
Клан молча взирал на вожака, осмысливая услышанное.
— Сбор во дворе на рассвете. Я разделю собравшихся на бригады, организую работу и военную подготовку. Несите с собой все оружие и доспехи. А пока я предлагаю всем ложиться спать. Вам предстоит трудный день.
Велев Гзвину прихватить вина, Малькольм заковылял к лестнице. Ему очень хотелось покинуть зал так же величественно, как он держался во время выступления, но боль в ноге не позволяла Малькольму скрыть хромоту. Чувствуя на себе взгляды сотен глаз, он медленно пересек зал, пытаясь сохранить достоинство и гадая, чем объясняется молчание собравшихся — жалостью или презрением.
Коридор, ведущий к покоям Макфейна, был пуст. Ариэлла тихо постучалась в огромную дубовую дверь.
— Войдите!
Дверь распахнулась. Он вскочил с кресла с легкостью, какой девушка никогда еще не видела. Узнав Роба, разочарованный Малькольм снова уселся. К чему скрывать свои мучения? Взяв со стола кувшин, он надолго припал к нему, не замечая, что струйка вина полилась на рубаху. Потом Малькольм устремил на гостя усталый и равнодушный взгляд из-под тяжелых век. Сейчас перед Ариэллой был уже не многоопытный военачальник, властно объясняющий притихшему клану, как превратить беззащитный замок в неуязвимую крепость, а калека, изнуренный болями и неспособный обходиться без выпивки. Девушка кляла себя за то, что, как и другие, поддалась на время иллюзии.
Многие поверили ему, но вскоре, увидев его хромоту, поняли, кто он на самом деле.
— Чего тебе надо, черт побери? — спросил Малькольм.
Она скрестила руки на груди и небрежно привалилась к двери.
— Пока ты здесь, Макфейн, не пей так много. Если люди увидят тебя во хмелю, ты лишишься их уважения.
Он пожал плечами:
— Они меня и так не уважают.
— Нет, рассказы о твоем прошлом вдохновляют клан.
Ариэлла посмотрела на гобелен над его кроватью. На нем был изображен Черный Волк, ведущий небольшой отряд на битву с армией Монро, которая безжалостно атаковала деревню. За ужином Гэвин в подробностях живописал этот эпизод, не ведая, что его слушатели уже наслышаны о нем. Потом она снова взглянула на жалкого пьянчугу в кресле.
— Если хочешь, чтобы тебя уважали, покажи, что ты достоин этого.
Он снова глотнул вина и мрачно уставился на пламя свечи, горевшей на столе.
— Мне наплевать, как ко мне относятся.
— Ты не сможешь учить людей, не питающих к тебе уважения.
— Ты и впрямь воображаешь, что я в силах превратить в воинов весь этот сброд — музыкантов, жонглеров, рифмоплетов? — Малькольм презрительно расхохотался, заставив ее вздрогнуть. — Твои люди — сущие дети. Они понятия не имеют, что значит сражаться с неприятелем. У них другие заботы: как бы не испортить вид, не поступиться размером спальни ради лучника, как бы не совершить дурной поступок — убить врага, швырнув ему в голову камень. — Он откинулся в кресле и закрыл глаза, держа кувшин с вином на коленях. — Когда на вас опять нападут, лучше сразу сдайтесь, и дело с концом. Глядишь, никто не пострадает.
Ариэлла подскочила к нему, сжав кулаки.
— Ошибаешься, Макфейн! — Она едва подавила ярость. — Да, мы хорошо музицируем, и ваяем, и занимаемся резьбой по дереву, но это еще не означает, что клан не способен постоять за себя. То, что мы умеем наслаждаться природой и сострадать ближнему, не делает нас слабаками. Нет, мы — полноценные люди и гордимся этим. Но ты так поглощен собой, что не можешь понять других, — презрительно добавила девушка.
Услышав оскорбление, Малькольм приподнял тяжелые веки. В серых глазах Роба он увидел ярость, смутившую его. Молокосос проявлял чрезмерную для своих тринадцати лет проницательность и негодовал, как взрослый.
— Тебя наняли учить нас обороняться и обещали хорошую плату за твои труды, — с негодованием продолжил паренек. — Ты приказал людям собраться рано поутру, поэтому перестань пить. Лучше бы поспал. Утром я разбужу тебя.
— Я проснусь сам.
— На заре? Ну уж нет!
Дверь захлопнулась, прежде чем Малькольм опомнился. Плохо соображая, он глотнул еще, желая забыть дерзкого юнца. Его взгляд упал на гобелен у кровати: Черный Волк с десятком людей наносил поражение пятидесяти недругам. Сюжет вызвал у него изумление, и Малькольм, не отрывая взгляда от стены, припоминал, действительно ли совершил этот невероятный подвиг. Как же все было на самом деле? Удрученный своим беспамятством, он поднялся и задул свечу. Все погрузилось во мрак.
Рухнув на кровать, Малькольм допил вино. Его не покидала горькая мысль: неужели и другие рассказы о подвигах Черного Волка столь же преувеличены? Так или иначе, теперь никто не поверит, что он был некогда непобедимым.
Глава 4
— Элизабет Маккендрик, я приказываю тебе сесть и не позорить меня перед всем кланом! — обрушился на дочь Гордон.
— И не подумаю, отец, — упрямилась она. — Ты сам учил меня отстаивать свои взгляды. Я считаю, что женщины должны прийти на помощь мужчинам, если мы снова подвергнемся нападению.
— И я! — заявила рыжеволосая девушка, вскочив из-за стола.
— Сядь, Меган! — приказал дочери такой же огненно-рыжий папаша. Девушка побледнела, но не подчинилась.
— И я! — крикнула еще одна.
— И я!
— И я!
Малькольм изумленно оглядел зал. Все женщины, даже седовласые и морщинистые, поднялись и выразили желание участвовать в обороне клана. Никогда прежде он не видывал, чтобы слабый пол хотел взяться за оружие. Возможно, не следует так поспешно отвергать их. В клане Маккендриков всего полторы сотня мужчин, причем среди них и старейшины, уже неспособные поднять меч. Столь малое число мужчин обречет клан на поражение, если противник будет превосходить его силами. Если же плечом к плечу с мужчинами встанут женщины, возможно, Маккендрикам удастся изменить ход сражения в свою пользу.
— Не обязательно заниматься с женщинами так, как со мной, — заметил Роб. — Однако они должны уметь защищать себя. Кроме того, в меткости женщины не уступают мужчинам, поэтому следует научить их обращаться с луком и стрелами. Тогда гораздо больше мужчин возьмут в руки мечи.
Малькольм признался себе, что слова паренька не лишены смысла. Конечно, участие женщин в боевых действиях было ему не по душе, но он знал, как бесчеловечно обходятся с ними враги. Женщины его клана не умели постоять за себя и поплатились за это в тот самый день, когда он покинул их…
Отогнав страшные воспоминания, Малькольм подумал: «Роб прав. Эти женщины вправе уметь защищаться».
— Хорошо, — уступил он. — Любая женщина старше пятнадцати лет, желающая научиться самообороне, может принять участие в отдельных уроках, которые будет проводить Гэвин. Теперь довольны?
Малькольм устремил проницательный взгляд на Элизабет. Та зарделась.
— Да… — Она смущенно опустила глаза и села. Столь быстрый переход от решительности и упорства к застенчивости очень удивил Малькольма.
— Пока одна бригада занимается, другие будут укреплять обороноспособность замка, — продолжал он, заглянув в свои записи. — Первым делом надо нарастить до высоты шести футов шести дюймов деревянную парапетную стенку на гребне стены…
— А как же вид?! — ужаснулся Дугалд.
— Шесть футов шесть дюймов, — грозно повторил Малькольм. — И через каждые три фута — зубцы и амбразуры. Лучнику будет где спрятаться. Предстоит также выковать новую подъемную решетку, которая будет двигаться вверх и вниз на хорошо смазанных цепях. Внизу ее закрепят два тяжелых железных засова — по одному в каждой стене. Помимо решетки, надо сколотить толстые дубовые ворота с такими же надежными запорами.
— Напрасная трата времени и древесины! — презрительно возразил молодой Низлл. — Если появится решетка, зачем деревянные ворота?
— Затем, что даже самые прочные ворота нельзя считать неприступными. — Малькольм снова стерпел его оскорбительный тон. — Но любые ворота задерживают врага и позволяют обороняющимся подготовиться, вылить сверху на захватчиков кипяток, кипящее масло, засыпать их стрелами, забросать камнями.
— Кипящее масло? — переспросил Энгус, приложив воронкой ладонь к уху.
— Четыре окна в каждой из башен мы превратим в узкие бойницы. Из них будут стрелять лучники, — гнул свое Малькольм. — Возле бойницы надо оставить место для двух лучников и запаса стрел.
— В наших башнях расположены спальни. Там негде устроить ниши для лучников, — заметил Дугалд.
— Башни следует использовать для обороны, а не для сна, — отрезал Малькольм. — Если собираетесь ночевать там и впредь, привыкайте обходиться малым.
Дугалд удивленно покачал головой и посмотрел на Энгуса:
— Дай ему волю, он превратит наши спальни в оружейные склады!
— Стена замка перпендикулярна поверхности земли. Это значит, что во время осады противнику ничего не стоит пробить в стене брешь или сделать подкоп под нее. Придется позаботиться от откосах и увеличить толщину стен внизу на три фута. Тогда воинов противника, ведущих подкоп или пробивающих брешь, легче отбросить от стены, а сверху обрушить на них камни.
— Слышите, что он говорит? — подал голос бородач из-за соседнего стола. — Выходит, наша цель — прибить человека камнем, как муху!
— Я знаю, как превратить ваш замок в настоящую крепость, но об этом потолкуем потом. — Малькольм сложил свои записи. — Пока сосредоточимся на воротах, стене и башнях. Мужчины, не занятые на этих работах, должны тренироваться или изготовлять оружие. Вам потребуется большой запас луков, стрел, мечей, секир, кинжалов, копий и щитов. Предстоит также запастись продовольствием на случай осады. Многие неприступные крепости вынуждал сдаваться голод.
Клан молча взирал на вожака, осмысливая услышанное.
— Сбор во дворе на рассвете. Я разделю собравшихся на бригады, организую работу и военную подготовку. Несите с собой все оружие и доспехи. А пока я предлагаю всем ложиться спать. Вам предстоит трудный день.
Велев Гзвину прихватить вина, Малькольм заковылял к лестнице. Ему очень хотелось покинуть зал так же величественно, как он держался во время выступления, но боль в ноге не позволяла Малькольму скрыть хромоту. Чувствуя на себе взгляды сотен глаз, он медленно пересек зал, пытаясь сохранить достоинство и гадая, чем объясняется молчание собравшихся — жалостью или презрением.
Коридор, ведущий к покоям Макфейна, был пуст. Ариэлла тихо постучалась в огромную дубовую дверь.
— Войдите!
Дверь распахнулась. Он вскочил с кресла с легкостью, какой девушка никогда еще не видела. Узнав Роба, разочарованный Малькольм снова уселся. К чему скрывать свои мучения? Взяв со стола кувшин, он надолго припал к нему, не замечая, что струйка вина полилась на рубаху. Потом Малькольм устремил на гостя усталый и равнодушный взгляд из-под тяжелых век. Сейчас перед Ариэллой был уже не многоопытный военачальник, властно объясняющий притихшему клану, как превратить беззащитный замок в неуязвимую крепость, а калека, изнуренный болями и неспособный обходиться без выпивки. Девушка кляла себя за то, что, как и другие, поддалась на время иллюзии.
Многие поверили ему, но вскоре, увидев его хромоту, поняли, кто он на самом деле.
— Чего тебе надо, черт побери? — спросил Малькольм.
Она скрестила руки на груди и небрежно привалилась к двери.
— Пока ты здесь, Макфейн, не пей так много. Если люди увидят тебя во хмелю, ты лишишься их уважения.
Он пожал плечами:
— Они меня и так не уважают.
— Нет, рассказы о твоем прошлом вдохновляют клан.
Ариэлла посмотрела на гобелен над его кроватью. На нем был изображен Черный Волк, ведущий небольшой отряд на битву с армией Монро, которая безжалостно атаковала деревню. За ужином Гэвин в подробностях живописал этот эпизод, не ведая, что его слушатели уже наслышаны о нем. Потом она снова взглянула на жалкого пьянчугу в кресле.
— Если хочешь, чтобы тебя уважали, покажи, что ты достоин этого.
Он снова глотнул вина и мрачно уставился на пламя свечи, горевшей на столе.
— Мне наплевать, как ко мне относятся.
— Ты не сможешь учить людей, не питающих к тебе уважения.
— Ты и впрямь воображаешь, что я в силах превратить в воинов весь этот сброд — музыкантов, жонглеров, рифмоплетов? — Малькольм презрительно расхохотался, заставив ее вздрогнуть. — Твои люди — сущие дети. Они понятия не имеют, что значит сражаться с неприятелем. У них другие заботы: как бы не испортить вид, не поступиться размером спальни ради лучника, как бы не совершить дурной поступок — убить врага, швырнув ему в голову камень. — Он откинулся в кресле и закрыл глаза, держа кувшин с вином на коленях. — Когда на вас опять нападут, лучше сразу сдайтесь, и дело с концом. Глядишь, никто не пострадает.
Ариэлла подскочила к нему, сжав кулаки.
— Ошибаешься, Макфейн! — Она едва подавила ярость. — Да, мы хорошо музицируем, и ваяем, и занимаемся резьбой по дереву, но это еще не означает, что клан не способен постоять за себя. То, что мы умеем наслаждаться природой и сострадать ближнему, не делает нас слабаками. Нет, мы — полноценные люди и гордимся этим. Но ты так поглощен собой, что не можешь понять других, — презрительно добавила девушка.
Услышав оскорбление, Малькольм приподнял тяжелые веки. В серых глазах Роба он увидел ярость, смутившую его. Молокосос проявлял чрезмерную для своих тринадцати лет проницательность и негодовал, как взрослый.
— Тебя наняли учить нас обороняться и обещали хорошую плату за твои труды, — с негодованием продолжил паренек. — Ты приказал людям собраться рано поутру, поэтому перестань пить. Лучше бы поспал. Утром я разбужу тебя.
— Я проснусь сам.
— На заре? Ну уж нет!
Дверь захлопнулась, прежде чем Малькольм опомнился. Плохо соображая, он глотнул еще, желая забыть дерзкого юнца. Его взгляд упал на гобелен у кровати: Черный Волк с десятком людей наносил поражение пятидесяти недругам. Сюжет вызвал у него изумление, и Малькольм, не отрывая взгляда от стены, припоминал, действительно ли совершил этот невероятный подвиг. Как же все было на самом деле? Удрученный своим беспамятством, он поднялся и задул свечу. Все погрузилось во мрак.
Рухнув на кровать, Малькольм допил вино. Его не покидала горькая мысль: неужели и другие рассказы о подвигах Черного Волка столь же преувеличены? Так или иначе, теперь никто не поверит, что он был некогда непобедимым.
Глава 4
Она несколько раз сильно ударила в дверь кулаком и, не дождавшись ответа, распахнула ее. Видно, придется стащить пьяного Макфейна с кровати. Однако спальня оказалась пуста.
Ариэлла, задумавшись, шла по коридору. Из-за закрытых дверей доносились зевки и плеск воды. Внизу она столкнулась с Дунканом и Эндрю: они выскочили во двор, успев схватить лишь по куску хлеба. Девушка последовала за ними и увидела в предрассветном тумане сонных зевающих людей, окруживших Макфейна.
Черный Волк, сидя на могучем гнедом жеребце, терпеливо ждал, пока соберутся все Маккендрики. На нем была клетчатая юбка с накидкой, куртка из мягкой кожи и шафрановая рубаха без единого пятнышка, хотя накануне он залил ее вином. Его красивое, чисто выбритое лицо, аккуратная прическа и гордая осанка свидетельствовали о бодрости и трезвости. Сейчас он выглядел куда достойнее, чем мужчины клана, не привыкшие вскакивать в столь ранний час и к тому же страдавшие от последствий вечерних увеселений. Ариэлла растерянно смотрела на Макфейна, силясь понять, как он умудрился вовремя подняться и привести себя в порядок: ведь накануне этот человек был мертвецки пьян. Пока они добирались сюда, Макфейн неизменно пробуждался поутру последним.
Но когда к Макфейну подъехал Гэвин, девушка догадалась, кто растолкал Черного Волка, не желая, чтобы тот снова унизился перед кланом Маккендриков.
— Какой интересный мужчина!
Ариэлла в удивлении посмотрела на Элизабет:
— Никогда не подумала бы, что тебя привлечет такая грубая внешность!
— Вовсе не грубая, — мечтательно возразила Элизабет. — По-моему, очень приятное лицо, особенно когда он улыбается.
Пораженная Ариэлла снова перевела взгляд на Малькольма. Сейчас он держался спокойно, но печать суровости лежала на его лице, изборожденном глубокими морщинами. Она видела перед собой человека, который забыл о радостях жизни и уж тем более отвык от нежности.
— Разве ты видела, как он улыбается?
— Конечно! — заверила ее Элизабет. — Он улыбнулся, когда нас представили друг другу. Я даже замерла. Во время вчерашней трапезы он часто улыбался, и у меня от этого перехватывало дыхание… — Элизабет поднесла руку к шее и мечтательно вздохнула.
— У тебя богатое воображение. — Ариэлла покачала головой. — Я провела с ним в пути целых три дня и смею тебя уверить: Макфейн никогда не улыбается.
Элизабет засмеялась:
— Я вовсе не о Макфейне. Он просто не умеет улыбаться. Все дело, наверное, в этих ужасных ранах, искалечивших его. Нет, я о его рыцаре, Гэвине.
Ариэлла разозлилась, услышав о Макфейне такой отзыв, но быстро овладела собой. К чему расстраиваться, если и она думает о нем точно так же? Девушка остановила взгляд на Гэвине. Он беседовал с другом, ожидая, когда соберутся все Маккендрики. Смотреть на него доставляло удовольствие: правильные черты лица, ровные белые зубы, густые темные волосы с легкой проседью. Вот уж Гэвина не назовешь непривлекательным! К тому же он расточал улыбки направо и налево. Но интересен ли ей этот мужчина?
— Для тебя он староват, Элизабет, — заметила Ариэлла. — Ему далеко за сорок, а тебе едва исполнилось двадцать два. К тому же он последует за Макфейном, когда тот покинет нас. Будь осторожна и не отдавай ему свое сердце.
— Я и так слишком долго никому не отдавала его, — прошептала Элизабет. — Среди Маккендриков не нашлось ни одного, кто сумел бы его завоевать. — Она опять устремила восхищенный взгляд на Гэвина. На ее устах заиграла улыбка.
Ариэлла задумчиво посмотрела на хорошенькую подружку. Маккендрики вели замкнутую жизнь, поэтому молодым мужчинам и женщинам приходилось подыскивать себе пару внутри клана. Девчонкой Ариэлла часто гадала, кто из мальчишек, товарищей по играм, станет впоследствии ее мужем. Но после смерти матери, так и не успевшей произвести на свет сына-наследника, Ариэлла поняла, что ответственный выбор мужа — ее священный долг, поэтому надлежит руководствоваться не столько чувствами, сколько интересами клана. Ниэлл, проявлявший в детстве неслыханное упрямство, стал высоким, красивым, серьезным молодым человеком. Он не скрывал от Ариэллы, что очень привязан к ней.
Догадавшись, какого рода чувства питает к ней Ниэлл, девушка спросила Элпина, не этому ли юноше достанется родовой меч. Тогда провидец и открыл ей, что следующего Маккендрика следует искать за пределами клана. Ариэлла и Ниэлл остались друзьями, но он не замечал других женщин. Ариэлла знала: ему претит мысль о том, чтобы она подбирала себе мужа, но в этом состоял ее долг.
Когда она нашла в лесу раненого Родерика и доставила его в замок, Ниэлл заметил, что Ариэлла неравнодушна к чужаку. Потолковав с Родериком, он начал убеждать девушку, что этот человек не заслуживает доверия, хотя у него приятная внешность. Однако она по глупости не прислушалась к словам Ниэлла, решив, что им движет ревность…
— Мужчинам построиться слева, женщинам — справа, — распорядился Малькольм.
Сонные Маккендрики не спешили выполнять приказание, ибо не привыкли бегать ни свет ни заря. Впрочем, их новый командир тоже давно расстался с этой привычкой.
— А теперь те и другие должны разделиться на четыре отряда, равных по численности. Три отряда мужчин начнут возводить новые ворота, парапетную стенку на гребне стены и изготавливать оружие. Три женских отряда должны запасти продовольствие на случай осады, мастерить луки и стрелы, заниматься домашними делами, в частности готовить еду и присматривать за детьми. Остальные останутся здесь и приступят к военной подготовке.
Если у кого-то и возникли возражения, никто не высказал их. Люди, не выражая недовольства, молча повиновались приказу.
— Принесенные сюда луки и стрелы отдайте женщинам, — продолжал Малькольм. — Они будут упражняться в стрельбе из лука по ту сторону стены под присмотром Гэвина.
Получив оружие, женщины вереницей потянулись за ворота. Роб перекинул лук через плечо и последовал за ними.
— А ты куда? — окликнул его Малькольм.
— Я помогу Гэвину обучать женщин стрельбе из лука, — ответил Роб.
— Гэвин справится с этим и сам, а ты будешь тренироваться вместе с мужчинами.
— Ему нельзя тренироваться с нами! — возмутился Ниэлл. — Он еще сопляк!
— Его место с мужчинами, — властно возразил Малькольм.
Роб нехотя встал в строй.
— Первое, что мне нужно от вас… — начал Малькольм.
— Погоди! — воскликнул Энгус, медленно вышедший из замка и с трудом волочащий тяжелый меч. — Мы сейчас!
Вслед за первым стариком появился второй — Дугалд: превозмогая слабость, он тоже тащил покрытый ржавчиной меч. Процессию замыкал Элпин в великолепном зеленом одеянии. У него, правда, не оказалось оружия. Он опирался на свой неизменный посох. Энгус и Дугалд, остановившись перед строем, тотчас затеяли спор, чей меч тяжелее. Элпин, приветственно помахав Малькольму рукой, встал в отдалении.
Малькольм удивленно взирал на убеленных сединами старцев.
— Не пойму, что вы задумали.
— Мы пришли упражняться, молодой человек, — объяснил Энгус таким тоном, словно говорил с несмышленышем.
— Мы тоже будем воевать, — добавил Дугалд, опасаясь, что Малькольм не понял, о каких упражнениях идет речь.
Напрягая немощные руки, Энгус с гордостью поднял древнее оружие:
— Это родовой меч, юноша. Ему уже больше ста лет, и за все это время им ни разу не воспользовались.
— Зато мой тяжелее! — похвастался Дугалд и, кряхтя, попытался поднять свой меч. Он едва дышал от натуги, но все же оторвал оружие от земли.
— Шестьдесят лет назад мечи выковывали куда лучше, чем сто лет назад, — пробормотал Дугалд.
— Откуда тебе знать? — возмутился Энгус. — У тебя ведь не было случая в этом убедиться.
— Зато теперь такой случай представился. Любому дурню видно, чей меч тяжелее. Спроси хоть у Макфейна.
Старики уставились на Малькольма, полагая, что он разрешит их спор. Взгляд воина выражал недоумение. Старики явно желали услышать от него, что вполне способны упражняться в воинском искусстве.
— То, что вы хотите тренироваться, — большая честь для меня, — начал Малькольм, размышляя, как бы удалить стариков, не задев, однако, их самолюбия. — Ваше рвение приободрит всех, кто прежде опасался участвовать в бою из-за малого роста, слабости, от страха. — Он старательно обходил главное — преклонный возраст. — Однако вы еще больше меня обяжете, почтенные Энгус и Дугалд, если поможете руководить обучением. Не сомневаюсь, нам пригодятся ваш многолетний опыт и накопленная вами за долгую жизнь мудрость.
Морщинистое лицо Энгуса просияло от удовольствия.
— Конечно, юноша! Прости, Дугалд, но Черному Волку понадобилась моя помощь. — Старик устремился вперед, волоча за собой меч.
— Я помогу молодежи ничуть не хуже тебя. — Дугалд поспешил на Энгусом, используя свой меч как костыль.
— Давай взойдем на помост! Оттуда лучше видно, — предложил Энгус.
— Ты ведь знаешь, что я не могу долго стоять! — напомнил ему Дугалд. — От этого у меня распухают ноги.
— Принесите им скамью! — распорядился Малькольм, едва сохраняя спокойствие.
Не прошло и минуты, как Энгус, Дугалд и Элпин расположились на скамье. Лишь после этого Малькольм сосредоточил внимание на будущих воинах, выстроившихся перед ним.
То были люди от двенадцати до шестидесяти лет от роду. Выполняя приказание, Маккендрики основательно порылись в своих сундуках и извлекли на свет самое разнообразное оружие. У Малькольма потемнело в глазах, когда он увидел ржавые, давно затупившиеся мечи, которые носили на поясе разве что прадеды, зазубренные топоры, кинжалы с почерневшими лезвиями. Ими свежевали дичь и применяли их для резьбы по дереву. Кое-кто притащил щиты — деревянные каркасы, обтянутые яркой тканью, но неспособные защитить и от удара кулаком. Шутники надели себе на головы ведра и тазы, сползающие на лоб и на глаза. Все выглядели попросту уморительно. Малькольм потупил взор и смущенно закашлялся: еще немного — и он разразился бы хохотом.
— Начнем тренироваться без оружия и доспехов. — Малькольм обрадовался, что вышел из затруднительного положения. — Оставьте все это и постройтесь в два ряда лицом к лицу на расстоянии десяти шагов.
Лица собравшихся выразили разочарование. Некоторые не постеснялись вслух заявить о нем. Судя по всему, Маккендрики вообразили, что сегодня же будут сражаться с мечами в руках. Малькольм не знал, радоваться ли их энтузиазму или огорчаться, что они так наивны.
— По моей команде сходитесь в рукопашной схватке. Цель — повергнуть соперника наземь. — Он помедлил, дожидаясь, пока все до одного примут нужное положение. — Начали!
Маккендрики набросились друг на друга. Возникла куча мала: дерущиеся отлетали друг от друга, как мячики, и падали на спину. Упавшие, вымещая раздражение, хватали устоявших за ногу и опрокидывали. Упражнение превратилось в бесцельную возню, сопровождаемую бранью. Один повторял как заведенный, что устал и ему пора уйти с поля боя. Другой крикнул, что повредил плечо, и его тут же окружили сочувствующие, наперебой предлагая массаж.
— Вряд ли это их чему-то научит, — молвил Энгус, качая головой. — Лучше пускай возьмут в руки оружие и займутся делом.
— Не торопи меня, — бросил Малькольм. — Еще не время.
— О чем это вы? — осведомился Дугалд, прикладывая к уху ладонь.
— Я говорю, что еще рано. — Малькольм смотрел на своих подопечных, возившихся в пыли и пачкавших рубахи и клетчатые юбки.
— Разойтись и начать все сначала! — приказал он. — Помните: ваш соперник — ваш лютый враг. Атакуя, каждый должен пребывать в уверенности, что победителем выйдет именно он.
Схватка возобновилась, на сей раз более яростная. Результат превзошел ожидания: больше дюжины мужчин не смогли подняться и теперь оглашали двор стонами; соперники рассыпались перед ними в извинениях и выспрашивали, не слишком ли им повредили. Двоих поспешно унесли с поля брани: вряд ли они серьезно пострадали, скорее просто потеряли желание продолжать. Оставшиеся внимательно изучали свои синяки и царапины, один боец поплатился за ретивость порванным рукавом.
— Какой ужас! — вскричал Дугалд и сокрушенно зацокал языком. — Это у Кеннета лучшая рубашка!
— Ничего, Глинис зашьет, — успокоил его Энгус. — Она умеет обращаться с иглой.
— Повторить! — раздраженно крикнул Малькольм. — Только в этот раз вы… — Он умолк, так как на всех посыпались градом стрелы, перелетевшие через стену.
Маккендрики, перепуганно вопя, бросились врассыпную. Гордон, на свою беду, замешкался, и стрела угодила ему в мягкое место. Еще одна стрела вонзилась в землю в нескольких дюймах от переднего копыта коня Макфейна. Жеребец встал на дыбы.
— Что происходит?! — взревел Макфейн, успокаивая Каина.
Между тем стрелы перестали сыпаться, и в ворота вбежал испуганный Гэвин.
— Прошу прощения! Женщины стреляли слишком низко и никак не могли попасть в цель. Тогда я посоветовал им метить выше цели… — Он пожал плечами. — И вот результат.
— Ты не можешь ругать их за это, парень! — крикнул с помоста Энгус.
Дугалд кивнул:
— Действительно! Они сделали то, что им велели.
— Значит, женщины умеют подчиняться приказам, — радостно добавил Элпин.
— А ведь верно! — воскликнул просиявший Энгус. — Кто бы подумал, что девочки на первом же занятии сумеют выстрелить так высоко!
Малькольм, стиснув зубы, наблюдал, как злополучного Гордона уносят со двора. За первые десять минут тренировки они лишились четверых. Если так пойдет и дальше, к концу дня из строя будет выведен весь клан.
— А я говорю: он нам не нужен! — упорствовал Ниэлл. — Чему мы сегодня научились? Только без конца поднимать и опускать оружие, от которого того и гляди отвалятся руки!
— Вот я, например, получил полезный урок и теперь знаю, что женщинам больше подобает орудовать иглой, чем луком. — Гордон приподнялся на подушках.
— К концу занятия мы уже стреляли несравненно лучше, отец, — возразила Элизабет. — Стоило убрать мишени от стен замка — и дело пошло.
— Он пытается сделать из женщин лучниц, а нас заставляет рубить мечами воздух, — не унимался Ниэлл, кипя негодованием. — Все мы смертельно устали, на нас живого места не осталось, и что толку? Хоть кто-нибудь почувствовал, что сможет теперь достойнее отразить вражеское нападение?
— Я так устал, что способен лишь рухнуть под любым деревом и захрапеть, — поддакнул Рамси.
— Мои руки стали слабыми, как у младенца. Если бы сейчас вошел враг, я бы даже не смог занести меч, — признался Грэм.
— Руки — это что! — взвился Хью. — Ерунда! Видели бы вы рану у меня на бедре! — Он приподнял юбку. — Держу пари, она длиннее, чем…
— И ты называешь эту жалкую царапину раной? Вот у меня на плече ссадина размером с таз! — похвастался Брайс, собираясь снять рубаху.
— Подумаешь, ссадина! Я уверен, что сломал ребро, только и не подумаю проливать из-за этого слезы. — Рамси развел руками.
— Это потому, что ты наплакался, когда я в тебя врезался, — напомнил ему Грэм. — Я уж думал, ты не успокоишься, пока не прибежит твоя матушка.
— Да, все эти упражнения — пустая трата времени, — подытожил Ниэлл, стараясь завладеть вниманием присутствующих. — Мы заблуждаемся, воображая, будто Макфейн способен сделать из нас воинов.
— Сражаться — не наше дело, — поддержал его Гордон. — Пусть этим занимаются другие.
— Вот именно! — подхватил Ниэлл. — Тогда к чему здесь Макфейн? Достаточно разок взглянуть на него, и сразу поймешь, что ему никогда не стать лэрдом.
— Ведь он не будет нашим лэрдом, Элпин? — спросил Брайс, ужаснувшись такой перспективе.
Ариэлла, задумавшись, шла по коридору. Из-за закрытых дверей доносились зевки и плеск воды. Внизу она столкнулась с Дунканом и Эндрю: они выскочили во двор, успев схватить лишь по куску хлеба. Девушка последовала за ними и увидела в предрассветном тумане сонных зевающих людей, окруживших Макфейна.
Черный Волк, сидя на могучем гнедом жеребце, терпеливо ждал, пока соберутся все Маккендрики. На нем была клетчатая юбка с накидкой, куртка из мягкой кожи и шафрановая рубаха без единого пятнышка, хотя накануне он залил ее вином. Его красивое, чисто выбритое лицо, аккуратная прическа и гордая осанка свидетельствовали о бодрости и трезвости. Сейчас он выглядел куда достойнее, чем мужчины клана, не привыкшие вскакивать в столь ранний час и к тому же страдавшие от последствий вечерних увеселений. Ариэлла растерянно смотрела на Макфейна, силясь понять, как он умудрился вовремя подняться и привести себя в порядок: ведь накануне этот человек был мертвецки пьян. Пока они добирались сюда, Макфейн неизменно пробуждался поутру последним.
Но когда к Макфейну подъехал Гэвин, девушка догадалась, кто растолкал Черного Волка, не желая, чтобы тот снова унизился перед кланом Маккендриков.
— Какой интересный мужчина!
Ариэлла в удивлении посмотрела на Элизабет:
— Никогда не подумала бы, что тебя привлечет такая грубая внешность!
— Вовсе не грубая, — мечтательно возразила Элизабет. — По-моему, очень приятное лицо, особенно когда он улыбается.
Пораженная Ариэлла снова перевела взгляд на Малькольма. Сейчас он держался спокойно, но печать суровости лежала на его лице, изборожденном глубокими морщинами. Она видела перед собой человека, который забыл о радостях жизни и уж тем более отвык от нежности.
— Разве ты видела, как он улыбается?
— Конечно! — заверила ее Элизабет. — Он улыбнулся, когда нас представили друг другу. Я даже замерла. Во время вчерашней трапезы он часто улыбался, и у меня от этого перехватывало дыхание… — Элизабет поднесла руку к шее и мечтательно вздохнула.
— У тебя богатое воображение. — Ариэлла покачала головой. — Я провела с ним в пути целых три дня и смею тебя уверить: Макфейн никогда не улыбается.
Элизабет засмеялась:
— Я вовсе не о Макфейне. Он просто не умеет улыбаться. Все дело, наверное, в этих ужасных ранах, искалечивших его. Нет, я о его рыцаре, Гэвине.
Ариэлла разозлилась, услышав о Макфейне такой отзыв, но быстро овладела собой. К чему расстраиваться, если и она думает о нем точно так же? Девушка остановила взгляд на Гэвине. Он беседовал с другом, ожидая, когда соберутся все Маккендрики. Смотреть на него доставляло удовольствие: правильные черты лица, ровные белые зубы, густые темные волосы с легкой проседью. Вот уж Гэвина не назовешь непривлекательным! К тому же он расточал улыбки направо и налево. Но интересен ли ей этот мужчина?
— Для тебя он староват, Элизабет, — заметила Ариэлла. — Ему далеко за сорок, а тебе едва исполнилось двадцать два. К тому же он последует за Макфейном, когда тот покинет нас. Будь осторожна и не отдавай ему свое сердце.
— Я и так слишком долго никому не отдавала его, — прошептала Элизабет. — Среди Маккендриков не нашлось ни одного, кто сумел бы его завоевать. — Она опять устремила восхищенный взгляд на Гэвина. На ее устах заиграла улыбка.
Ариэлла задумчиво посмотрела на хорошенькую подружку. Маккендрики вели замкнутую жизнь, поэтому молодым мужчинам и женщинам приходилось подыскивать себе пару внутри клана. Девчонкой Ариэлла часто гадала, кто из мальчишек, товарищей по играм, станет впоследствии ее мужем. Но после смерти матери, так и не успевшей произвести на свет сына-наследника, Ариэлла поняла, что ответственный выбор мужа — ее священный долг, поэтому надлежит руководствоваться не столько чувствами, сколько интересами клана. Ниэлл, проявлявший в детстве неслыханное упрямство, стал высоким, красивым, серьезным молодым человеком. Он не скрывал от Ариэллы, что очень привязан к ней.
Догадавшись, какого рода чувства питает к ней Ниэлл, девушка спросила Элпина, не этому ли юноше достанется родовой меч. Тогда провидец и открыл ей, что следующего Маккендрика следует искать за пределами клана. Ариэлла и Ниэлл остались друзьями, но он не замечал других женщин. Ариэлла знала: ему претит мысль о том, чтобы она подбирала себе мужа, но в этом состоял ее долг.
Когда она нашла в лесу раненого Родерика и доставила его в замок, Ниэлл заметил, что Ариэлла неравнодушна к чужаку. Потолковав с Родериком, он начал убеждать девушку, что этот человек не заслуживает доверия, хотя у него приятная внешность. Однако она по глупости не прислушалась к словам Ниэлла, решив, что им движет ревность…
— Мужчинам построиться слева, женщинам — справа, — распорядился Малькольм.
Сонные Маккендрики не спешили выполнять приказание, ибо не привыкли бегать ни свет ни заря. Впрочем, их новый командир тоже давно расстался с этой привычкой.
— А теперь те и другие должны разделиться на четыре отряда, равных по численности. Три отряда мужчин начнут возводить новые ворота, парапетную стенку на гребне стены и изготавливать оружие. Три женских отряда должны запасти продовольствие на случай осады, мастерить луки и стрелы, заниматься домашними делами, в частности готовить еду и присматривать за детьми. Остальные останутся здесь и приступят к военной подготовке.
Если у кого-то и возникли возражения, никто не высказал их. Люди, не выражая недовольства, молча повиновались приказу.
— Принесенные сюда луки и стрелы отдайте женщинам, — продолжал Малькольм. — Они будут упражняться в стрельбе из лука по ту сторону стены под присмотром Гэвина.
Получив оружие, женщины вереницей потянулись за ворота. Роб перекинул лук через плечо и последовал за ними.
— А ты куда? — окликнул его Малькольм.
— Я помогу Гэвину обучать женщин стрельбе из лука, — ответил Роб.
— Гэвин справится с этим и сам, а ты будешь тренироваться вместе с мужчинами.
— Ему нельзя тренироваться с нами! — возмутился Ниэлл. — Он еще сопляк!
— Его место с мужчинами, — властно возразил Малькольм.
Роб нехотя встал в строй.
— Первое, что мне нужно от вас… — начал Малькольм.
— Погоди! — воскликнул Энгус, медленно вышедший из замка и с трудом волочащий тяжелый меч. — Мы сейчас!
Вслед за первым стариком появился второй — Дугалд: превозмогая слабость, он тоже тащил покрытый ржавчиной меч. Процессию замыкал Элпин в великолепном зеленом одеянии. У него, правда, не оказалось оружия. Он опирался на свой неизменный посох. Энгус и Дугалд, остановившись перед строем, тотчас затеяли спор, чей меч тяжелее. Элпин, приветственно помахав Малькольму рукой, встал в отдалении.
Малькольм удивленно взирал на убеленных сединами старцев.
— Не пойму, что вы задумали.
— Мы пришли упражняться, молодой человек, — объяснил Энгус таким тоном, словно говорил с несмышленышем.
— Мы тоже будем воевать, — добавил Дугалд, опасаясь, что Малькольм не понял, о каких упражнениях идет речь.
Напрягая немощные руки, Энгус с гордостью поднял древнее оружие:
— Это родовой меч, юноша. Ему уже больше ста лет, и за все это время им ни разу не воспользовались.
— Зато мой тяжелее! — похвастался Дугалд и, кряхтя, попытался поднять свой меч. Он едва дышал от натуги, но все же оторвал оружие от земли.
— Шестьдесят лет назад мечи выковывали куда лучше, чем сто лет назад, — пробормотал Дугалд.
— Откуда тебе знать? — возмутился Энгус. — У тебя ведь не было случая в этом убедиться.
— Зато теперь такой случай представился. Любому дурню видно, чей меч тяжелее. Спроси хоть у Макфейна.
Старики уставились на Малькольма, полагая, что он разрешит их спор. Взгляд воина выражал недоумение. Старики явно желали услышать от него, что вполне способны упражняться в воинском искусстве.
— То, что вы хотите тренироваться, — большая честь для меня, — начал Малькольм, размышляя, как бы удалить стариков, не задев, однако, их самолюбия. — Ваше рвение приободрит всех, кто прежде опасался участвовать в бою из-за малого роста, слабости, от страха. — Он старательно обходил главное — преклонный возраст. — Однако вы еще больше меня обяжете, почтенные Энгус и Дугалд, если поможете руководить обучением. Не сомневаюсь, нам пригодятся ваш многолетний опыт и накопленная вами за долгую жизнь мудрость.
Морщинистое лицо Энгуса просияло от удовольствия.
— Конечно, юноша! Прости, Дугалд, но Черному Волку понадобилась моя помощь. — Старик устремился вперед, волоча за собой меч.
— Я помогу молодежи ничуть не хуже тебя. — Дугалд поспешил на Энгусом, используя свой меч как костыль.
— Давай взойдем на помост! Оттуда лучше видно, — предложил Энгус.
— Ты ведь знаешь, что я не могу долго стоять! — напомнил ему Дугалд. — От этого у меня распухают ноги.
— Принесите им скамью! — распорядился Малькольм, едва сохраняя спокойствие.
Не прошло и минуты, как Энгус, Дугалд и Элпин расположились на скамье. Лишь после этого Малькольм сосредоточил внимание на будущих воинах, выстроившихся перед ним.
То были люди от двенадцати до шестидесяти лет от роду. Выполняя приказание, Маккендрики основательно порылись в своих сундуках и извлекли на свет самое разнообразное оружие. У Малькольма потемнело в глазах, когда он увидел ржавые, давно затупившиеся мечи, которые носили на поясе разве что прадеды, зазубренные топоры, кинжалы с почерневшими лезвиями. Ими свежевали дичь и применяли их для резьбы по дереву. Кое-кто притащил щиты — деревянные каркасы, обтянутые яркой тканью, но неспособные защитить и от удара кулаком. Шутники надели себе на головы ведра и тазы, сползающие на лоб и на глаза. Все выглядели попросту уморительно. Малькольм потупил взор и смущенно закашлялся: еще немного — и он разразился бы хохотом.
— Начнем тренироваться без оружия и доспехов. — Малькольм обрадовался, что вышел из затруднительного положения. — Оставьте все это и постройтесь в два ряда лицом к лицу на расстоянии десяти шагов.
Лица собравшихся выразили разочарование. Некоторые не постеснялись вслух заявить о нем. Судя по всему, Маккендрики вообразили, что сегодня же будут сражаться с мечами в руках. Малькольм не знал, радоваться ли их энтузиазму или огорчаться, что они так наивны.
— По моей команде сходитесь в рукопашной схватке. Цель — повергнуть соперника наземь. — Он помедлил, дожидаясь, пока все до одного примут нужное положение. — Начали!
Маккендрики набросились друг на друга. Возникла куча мала: дерущиеся отлетали друг от друга, как мячики, и падали на спину. Упавшие, вымещая раздражение, хватали устоявших за ногу и опрокидывали. Упражнение превратилось в бесцельную возню, сопровождаемую бранью. Один повторял как заведенный, что устал и ему пора уйти с поля боя. Другой крикнул, что повредил плечо, и его тут же окружили сочувствующие, наперебой предлагая массаж.
— Вряд ли это их чему-то научит, — молвил Энгус, качая головой. — Лучше пускай возьмут в руки оружие и займутся делом.
— Не торопи меня, — бросил Малькольм. — Еще не время.
— О чем это вы? — осведомился Дугалд, прикладывая к уху ладонь.
— Я говорю, что еще рано. — Малькольм смотрел на своих подопечных, возившихся в пыли и пачкавших рубахи и клетчатые юбки.
— Разойтись и начать все сначала! — приказал он. — Помните: ваш соперник — ваш лютый враг. Атакуя, каждый должен пребывать в уверенности, что победителем выйдет именно он.
Схватка возобновилась, на сей раз более яростная. Результат превзошел ожидания: больше дюжины мужчин не смогли подняться и теперь оглашали двор стонами; соперники рассыпались перед ними в извинениях и выспрашивали, не слишком ли им повредили. Двоих поспешно унесли с поля брани: вряд ли они серьезно пострадали, скорее просто потеряли желание продолжать. Оставшиеся внимательно изучали свои синяки и царапины, один боец поплатился за ретивость порванным рукавом.
— Какой ужас! — вскричал Дугалд и сокрушенно зацокал языком. — Это у Кеннета лучшая рубашка!
— Ничего, Глинис зашьет, — успокоил его Энгус. — Она умеет обращаться с иглой.
— Повторить! — раздраженно крикнул Малькольм. — Только в этот раз вы… — Он умолк, так как на всех посыпались градом стрелы, перелетевшие через стену.
Маккендрики, перепуганно вопя, бросились врассыпную. Гордон, на свою беду, замешкался, и стрела угодила ему в мягкое место. Еще одна стрела вонзилась в землю в нескольких дюймах от переднего копыта коня Макфейна. Жеребец встал на дыбы.
— Что происходит?! — взревел Макфейн, успокаивая Каина.
Между тем стрелы перестали сыпаться, и в ворота вбежал испуганный Гэвин.
— Прошу прощения! Женщины стреляли слишком низко и никак не могли попасть в цель. Тогда я посоветовал им метить выше цели… — Он пожал плечами. — И вот результат.
— Ты не можешь ругать их за это, парень! — крикнул с помоста Энгус.
Дугалд кивнул:
— Действительно! Они сделали то, что им велели.
— Значит, женщины умеют подчиняться приказам, — радостно добавил Элпин.
— А ведь верно! — воскликнул просиявший Энгус. — Кто бы подумал, что девочки на первом же занятии сумеют выстрелить так высоко!
Малькольм, стиснув зубы, наблюдал, как злополучного Гордона уносят со двора. За первые десять минут тренировки они лишились четверых. Если так пойдет и дальше, к концу дня из строя будет выведен весь клан.
— А я говорю: он нам не нужен! — упорствовал Ниэлл. — Чему мы сегодня научились? Только без конца поднимать и опускать оружие, от которого того и гляди отвалятся руки!
— Вот я, например, получил полезный урок и теперь знаю, что женщинам больше подобает орудовать иглой, чем луком. — Гордон приподнялся на подушках.
— К концу занятия мы уже стреляли несравненно лучше, отец, — возразила Элизабет. — Стоило убрать мишени от стен замка — и дело пошло.
— Он пытается сделать из женщин лучниц, а нас заставляет рубить мечами воздух, — не унимался Ниэлл, кипя негодованием. — Все мы смертельно устали, на нас живого места не осталось, и что толку? Хоть кто-нибудь почувствовал, что сможет теперь достойнее отразить вражеское нападение?
— Я так устал, что способен лишь рухнуть под любым деревом и захрапеть, — поддакнул Рамси.
— Мои руки стали слабыми, как у младенца. Если бы сейчас вошел враг, я бы даже не смог занести меч, — признался Грэм.
— Руки — это что! — взвился Хью. — Ерунда! Видели бы вы рану у меня на бедре! — Он приподнял юбку. — Держу пари, она длиннее, чем…
— И ты называешь эту жалкую царапину раной? Вот у меня на плече ссадина размером с таз! — похвастался Брайс, собираясь снять рубаху.
— Подумаешь, ссадина! Я уверен, что сломал ребро, только и не подумаю проливать из-за этого слезы. — Рамси развел руками.
— Это потому, что ты наплакался, когда я в тебя врезался, — напомнил ему Грэм. — Я уж думал, ты не успокоишься, пока не прибежит твоя матушка.
— Да, все эти упражнения — пустая трата времени, — подытожил Ниэлл, стараясь завладеть вниманием присутствующих. — Мы заблуждаемся, воображая, будто Макфейн способен сделать из нас воинов.
— Сражаться — не наше дело, — поддержал его Гордон. — Пусть этим занимаются другие.
— Вот именно! — подхватил Ниэлл. — Тогда к чему здесь Макфейн? Достаточно разок взглянуть на него, и сразу поймешь, что ему никогда не стать лэрдом.
— Ведь он не будет нашим лэрдом, Элпин? — спросил Брайс, ужаснувшись такой перспективе.