Страница:
* * *
— Эй, Сэлли, попробуй разок, — предложил Джимми Вэн.Сэл взглянул на кокаин. Какого черта. Последняя ночь приговоренного к смерти.
Он склонился над полоской белого порошка, насыпанного Джимми на стекло, приложил к ней соломинку для коктейля, зажал одну ноздрю и глубоко вдохнул. Порошок исчез. Блаженство.
* * *
Когда Сэл наконец почти на ощупь добрался до своей квартирки над прачечной, его мать все поняла. Не говоря ни слова, взяла его за руку и отвела в ванную. Без лишних расспросов промыла и смазала раны марганцовкой. До своего замужества с рядовым Д'Аморе, чей полк стоял неподалеку от Тулсы, как раз накануне корейской войны, она была единственной белой девочкой в отдаленном уголке Оклахомы, окруженном со всех сторон резервацией индейцев племени широки, и хорошо понимала неизбежность ритуальных стычек подростков.После этой чисто случайной встречи Ники не беспокоил Сэла. Его превосходство было установлено, и Сэл не собирался вызывать его на ответный бой. В школьных коридорах и на дворе Ники не обращал на Сэла никакого внимания. На следующий год Сэл пошел в школу Джуниор Хай, а Ники поместили в исправительную колонию после целой серии ночных краж во Французском квартале. Он помогал людям Малыша Джонни под предводительством Реда Ла Рокка чистить квартиры. Маленький, худенький Ники пролезал через вентиляционные шахты, карабкался по стенам, даже проникал в трубы, которые в Нью-Орлеане были чисто декоративными, и отпирал двери своим взрослым компаньонам. Ники поймали, когда он застрял между витыми решетками на веранде третьего этажа, и привезли в участок на Рэмпарт-стрит. На допросе он плевал в лицо полицейским, сыпал проклятьями, поминал их предков и смеялся, когда ему сломали нос. Полицейским ничего не оставалось, как отправить его в колонию. Будь он совершеннолетним, за него тотчас же внесли бы залог. Малыш Джонни и Даго Ред Ла Рокка ушам своим не верили, слушая настоящие легенды о смелости и стойкости Ники, и очень гордились этим чертенком. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы стать главарем колонии? Законные сыновья Малыша Джонни понимали, что недаром Ники — любимец отца. Им же было запрещено идти на рискованные преступления. По крайней мере пока. Говоря по правде, Джонни лелеял слабую надежду на то, что его сыновья станут адвокатами и политиками, которых он считал настоящими ворами. Но как заставить мальчишек учиться? Малыш Джонни преуспел, но благодаря нахальству и предательству, а не американской рабочей политике. Если есть руки, чтобы украсть, и мозги, чтобы не попасться, — кради. К черту работу. Она для ослов. И будет сказано к чести братьев Венезия, они хорошо понимали, что могут стать только преступниками, потому что для другого слишком тупы. И еще, что Ники будет их главарем.
* * *
После пластинки Ли Дорси зазвучала следующая:Я нашел тебя на черничном холме,
На черничном холме, как во сне.
— Здорово! — воскликнул Ники, танцуя вокруг Сандры, проститутки из Техаса.
— Давай, толстяк!
Он хлопал в ладоши и покачивал бедрами.
Джимми Вэн насыпал на стеклянной поверхности десяток полосок кокаина прямо перед Джуниором Венезия.
Джуниор покачал головой:
— У меня простуда.
— Ну и что?
Джуниор пожал плечами:
— Можешь подцепить.
Джимми Вэн подумал секунду, посмотрел на Даго Реда, а тот в ответ улыбнулся.
— Джуниор, — сказал Джимми, — как это мы подцепим твою простуду?
Даго Ред наклонился к проститутке с веснушками и похлопал Джуниора по спине:
— Ты разве не знаешь, что кокаин убивает бактерии?
Джуниор метнул на него быстрый взгляд:
— Врешь, Ред.
— Ничего не вру! Убивает.
— Ну ладно, — Джуниор склонился над кокаином, вдохнул и сказал: — А знаешь, ведь в любой момент сюда могут нагрянуть.
— Нет, — с притворным ужасом крикнул Ники, продолжая танцевать с Сандрой, — только не сыщики!
— Не волнуйся, Джуниор, — успокоил его Джимми Вэн, — мы их убьем и закопаем на заднем дворе.
Джуниор послюнявил палец, провел им по стеклянной поверхности, где был кокаин, и потер десны:
— Здесь нет заднего двора.
Даго Ред Ла Рокка поднял пустой стакан, дав понять, что пора его наполнить.
— В жизни не видел, чтобы какой-нибудь постовой бродил в такую погоду по улицам. — Ла Рокка, как и все старые люди, частенько употреблял слова типа «постовой».
— Да, — отозвался Ники, — в такую погоду только на дело идти. Этот дождь настоящий подарок.
— Так ведь воскресенье, Ник, все по домам сидят у телевизоров. — С этими словами Даго Ред повернулся к телевизору: — Эй, это же Эдвард Джей.
— Сэл! — Джимми Вэн, смеясь, передавал кокаин миловидной темноволосой проститутке с веснушками. — Как себя чувствуешь?
Сэл попытался улыбнуться:
— Как никогда, Джимми.
* * *
Сэл нечасто встречал Ники до того времени, когда ему исполнилось девятнадцать и он начал работать в клубах на Бурбон-стрит. Ники тогда вертелся повсюду: был вышибалой в стриптизных заведениях Малыша Джонни, доставлял проституток клиентам, продавал музыкантам наркотики, забирался в дома, не находившиеся под покровительством Малыша Джонни. Сэл играл в клубе «Касабланка» в конце квартала на скрещении улиц Бурбон и Ибервиль и уже становился местной знаменитостью. Он собрал хорошую группу, и каждую ночь, с девяти до трех, они исполняли нью-орлеанскую музыку. По выходным толпа буквально ломилась в клуб, дело даже доходило до драк. А девушки! Они осаждали сцену, визжали от восторга, слушая коронные песни Сэла. А когда он опускался со сцены передохнуть, угощали его выпивкой, вытирали пот со лба, гладили по густым волосам и что-то нашептывали. Что ни ночь, то у него другая девушка, а то и две. Он водил их в складское помещение бара. И Ники Венезия это заметил. Он лениво заходил в клуб, прислонялся к стенке и, почти незаметный в тусклом свете, жадными глазами опытного сутенера смотрел на толпу девушек, окружавших Сэла. Встретившись с ним глазами, Сэл начинал петь громче: выводил невообразимые рулады, заглушая восторженный визг женщин, и торжествовал: «Ну что, ублюдок?»А Ники мрачно смотрел на него.
* * *
— Ну точно, Эдвард Джей, — сказал Даго Ред, слизывая с пальца остатки кокаина, — нравится он мне.Телефон непрерывно звонил, и Сэл то и дело бегал в кабинет, принимая ставки.
— Кто? — спросила проститутка с веснушками.
Рыжая Хеди О'Рурке крикнула Сэлу:
— Моя сестра Милдред постоянно ходила в «Касабланку», когда ты там играл. А долго это было?
Сэл вышел из кабинета.
— Что ты сказала?
— Я спрашиваю: ты долго работал в «Касабланке»? — Она держала между пальцами незажженную сигарету, и перед ней на стойке бара лежала золотая зажигалка.
— Эта дама в полосатом платье не знает, кто такой Эдвард Джей, — произнес Даго Ред.
— Этот уродец? — поинтересовалась проститутка с веснушками. — Кто он такой?
— Боже, — всплеснул руками Даго Ред. — Вы что, с луны свалились?
— Почти шесть лет, — ответил Сэл рыжей Хеди О'Рурке, и она, улыбаясь, поднесла сигарету к огню.
— Моя сестра Милдред иногда брала меня с собой. Боже, мне и пятнадцати не было. Мы с Милли стояли у самой сцены и, честное слово, страшно тебя хотели! — Она опять улыбнулась. — Ты мог поиметь нас двоих, если бы захотел. — Она сделала глубокую затяжку.
Как раз в этот момент, когда Хеди О'Рурке выпустила дым в потолок, сверкнула молния — словно оборвалась линия электропередачи.
— Ты записал пластинку, да?
— Пару синглов.
— Они были у меня. — Она постучала пальцем по стойке бара. — Как они назывались?
Он подливал всем в стаканы.
— Самая лучшая называлась «Она — единственная моя».
— Точно! — Теперь она ударила по стойке рукой. — Я ее обожала. Милли говорила, ты сам ее написал?
Сэл кивнул.
— Ну и что с этой песней?
Сэл пожал плечами:
— Ничего.
Она ждала более вразумительного ответа.
Он бросил в ее стакан несколько кубиков льда.
— Ее не распространяли. Ни здесь, ни где-либо еще. Вторичный рынок отживает свое.
Она уставилась на него:
— Что все это значит?
Сэл пожал плечами:
— Я где-то вычитал, что нужно подписать контракт с одной из крупных звукозаписывающих фирм: «Коламбия», «Эпик» или «А&М».
— Ага, — сказала она и спросила: — И сейчас сочиняешь песни?
— Последнее время руки не доходили. Здесь целыми днями, по ночам — в «Кинг Луи». Так что месяца два вообще ничего не сочиняю.
— А зря! У тебя здорово получается.
Он улыбнулся. Даже сейчас, в состоянии паники, он не мог не обрадоваться признанию своего таланта.
Она тоже улыбнулась.
Пластинка кончилась. Ники и Сандра, смеясь, вернулись к бару. На лбу у Ники выступил пот.
— Техас получает пять, — сказал он, когда Сандра водрузила свой впечатляющий зад на стул. Она засмеялась.
— Хорошо смотришься в танце, Сандра. — Даго Ред прижался к ней, пытаясь вновь утвердить за собой роль ее спутника. Для ухаживания он был слишком стар.
Она обмахивалась пачкой салфеток:
— Ты посмотри, какой день! Парад наверняка отменят.
— Забудь о параде, его не будет.
Ники снял и повесил на спинку стула пиджак. Он любил дорогие заграничные вещи от Джорджио Армани. Когда-то его научил одеваться один фраер, втершийся в высшее общество, и теперь Ники, казалось, сошел с картинки модного журнала, чего не скажешь о других трех мужчинах, предпочитавших темные тона и обилие золотых украшений.
Зазвучала песня в исполнении Ирмы Томас.
— Классно! — Ники радостно захлопал в ладоши. Все в баре заулыбались. Ники Венезия был всеобщим любимцем.
— Ну, как дела, Хеди? — спросил он рыжую проститутку, прижимая ее к своей впалой груди.
— Ники, ты слышал пластинки Сэла?
Ники посмотрел на Сэла так, словно только сейчас заметил его.
— Сэл Д'Аморе, чертов музыкант, ты следишь за деньгами моего папочки Джонни?
— Стараюсь, как могу. — Сэл взял у Ники стакан, чтобы наполнить, пытаясь изо всех сил унять бившую его дрожь.
— Да, чертов красавчик. — Он засмеялся. — Эй, Ред, как ты думаешь, были бы у малыша Сэла проблемы в тюрьме?
Ла Рокка хмыкнул. Вопрос показался ему забавным.
— Да тебя растерзали бы там на части. В тюряге — новая девочка. Может, тебе и понравилось бы. — Он подмигнул Сэлу.
Мужчины буквально затряслись от нервного смеха. Чаще всего в тюрьме им заменяла женщину собственная рука, но ни для кого не было секретом, что Ред Ла Рокка обычно находил себе молоденького заключенного. К этой его маленькой слабости относились спокойно, потому что в остальном он всех устраивал.
— Знаешь что, Сэл, — сказал Ники, — если попадешь когда-нибудь в тюрьму, в первый же день встань с гордым видом посреди камеры и скажи: «Где тут у вас самый здоровый мужик, покажите его мне». И тебе приведут детину метра в два ростом с оторванным ухом, татуировкой на руках и шрамами на лице. «Ну, чего надо?» — спросит он. — Последние слова Ники произнес басом и, поглядывая на остальных, сказал уже нормальным голосом: — Прыгни ему на колени, крикни: «Папа», — и тогда никто тебя пальцем не тронет.
Эти слова были встречены хохотом. Даже женщины не удержались. Громче всех гоготал Даго Ред.
— Ники прав, — проскрежетал он, — слишком ты для тюрьмы красивый.
— И очень милый, — тихо добавила Хеди.
Ники пристально посмотрел на нее.
— Видишь, Ники, Эдвард Джей, — сказал Даго Ред. кивнув на экран телевизора. — Ты будешь в тюрьме страшным и злым. Эдвард Джей — классный мужик.
— Он — еврей, — заметил Ники тихо и жестко, наблюдая, как его проститутка смотрит на Сэла.
«Зачем мне все это? — думал Сэл. — Надо сматываться отсюда».
— Нет! — Даго Ред выпучил глаза. — Эдвард Джей Робинсон — еврей?
Ники кивнул:
— Ну да. Мойша из Канзаса.
Ла Рокка был потрясен:
— Еврей. Что-то не верится.
Джуниор Венезия покачал головой:
— А я только что слышал, что он умер.
Ники поглаживал Хеди по спине. Она улыбнулась и прижалась к нему. Ники тоже улыбнулся, достал из кармана коробок спичек, перегнувшись через стойку, зачерпнул им кокаин. Втянул в одну ноздрю, потом в другую. И объявил:
— Схожу в туалет. От кокаина меня несет. Пойдем со мной. Джимми. — Ники, который большую часть жизни провел в тюрьмах и колониях, привык оправляться в компании.
— Что, опять? Нет, не хочу нюхать твою вонь, Ники, да еще в это время болтать.
— А я думал, тебе нравится.
Под общий хохот Ники отправился в уборную.
Джуниор взглянул на вспышку молнии за окном и разгрыз очередной кубик льда.
— Когда я сидел, один козел в камере рисовал дерьмом.
— Какая гадость, — поморщилась Сандра.
— Всякие там пейзажи, деревья.
— Прекрати!
— И кое-что получалось довольно прилично.
— Джуниор!
Джимми Вэн высыпал еще горстку кокаина и принялся делить на мелкие порции.
— Значит, Сэл, теперь у тебя нет группы? — наклонившись к стойке, с улыбкой спросила Хеди.
Сэл нервничал. Перемывал чистые стаканы, протирал сухие, только бы не сидеть без дела, в то время как мысли его были далеко на авеню Сент-Чарльз.
— Уже лет пять или шесть.
Хеди покачала головой:
— Напрасно, Сэл. Музыка у тебя просто классная.
Сэл пожал плечами и взглянул на часы: 3.27. Только через три часа его сменит ночной бармен. Как долго. Он этого не вынесет.
— Но ты сказал, что продолжаешь сочинять.
— Что?
— Ты говорил, что месяца два назад сочинил какую-то песню.
— Ах, да!
— О чем?
— О чем? — Он как-то глупо хихикнул.
Хеди засмеялась. Смех у нее был низкий, гортанный, типичный смех проститутки.
— О чем же песня, Сэл, скажи!
— Не стоит об этом.
— Пожалуйста, Сэл. Спой мне, — не отставала Хеди, продолжая смеяться и царапнув своими длинными ногтями его по запястью, — ну, пожалуйста, Сэл.
Он всплеснул руками:
— Но здесь нет фортепиано, а без аккомпанемента я не могу.
— Почему не можешь? Ну немножко. Мне хочется послушать.
— Но мне мешает музыкальный автомат.
— Пластинка кончается. Давай скорее, пока следующая не началась. Ну спой для меня, пожалуйста.
Он не мог сказать: оставь меня в покое, не приставай к покойнику. Он не посмел обидеть новую подружку Ники Венезия. Больше всего ему сейчас хотелось перепрыгнуть через стойку, выбить дверь и убежать за тысячу миль.
— Давай, Сэл. Для Хеди!
Сэл заметил, что все взгляды устремлены на него. Но не с интересом. Скорее с любопытством. Дождь по-прежнему барабанил в окно.
Сэл откашлялся.
— Как называется? — быстро спросила Хеди.
— Что?
— Как называется песня?
Какое-то время Сэл смотрел на Хеди, она казалась ему существом с другой планеты, другой галактики, другой жизни. Мягкие черты лица, припудренный носик, яркая синева глаз. Он боялся ее.
— "Ты — весь мир для меня".
— Ух ты, здорово! Очень даже. Спой мне.
Охваченный страхом, Сэл чувствовал себя обезьянкой среди тигров.
Ты — весь мир для меня:
Луна, звезды, цветы, море.
Без тебя не прожить мне и дня,
Без тебя одно только горе...
Сэл пел приятным тенором в стиле блюз. Влияние раннего Стиви Уандера было очевидно.
— Как замечательно, Сэл! Просто великолепно.
Сэл умолк: он забыл следующую строку и смотрел на Хеди, часто моргая.
— Забыл дальше слова.
— Ну, Сэл.
— Я сочинил не до конца.
— Сэл, пожалуйста!
— Ну, ладно. — Морща лоб, он пытался вспомнить.
Ты мой сон и мой стон,
Ты — весь мир для меня.
Снова заиграл автомат, запел «Доктор Джон» в сопровождении фортепиано и контрабаса.
— Сэл! — воскликнула Хеди. Она была в восторге. — Это классно. Классно! Мне так нравится. Это же настоящий хит.
Сэл пожал плечами:
— Возможно.
— Нет, Сэл, правда. Это замечательная песня. Спой до конца.
— Это все.
— Сэл!
— У меня пока нет припева.
— Тогда повтори первый куплет.
Из коридора появился сияющий Ники.
— Это же «Доктор Джон». Моя любимая группа. — Ники положил руку на бедро и прошелся танцующей походкой, будто на карнавальном шествии. — Ред, кто продавал героин его группе?
Даго Ред хрюкнул прямо в стакан, который держал.
— Я продавал его всем музыкантам до самого Хьюстона. Трем поколениям этих козлов.
— Ну же, Сэл, — ныла Хеди, — спой еще.
— Не могу. Музыка мешает, — раздраженно отмахнулся Сэл.
— Отличная пластинка. — Ники хлопал в ладоши и покачивал бедрами в такт.
— Ну, спой, пожалуйста, ты. же можешь! — упрашивала Хеди.
— Не могу.
— Умоляю.
Сэлу хотелось закрыть глаза и представить, что сейчас прошлый год, прошлая неделя, позавчерашний день, и маленькие светящиеся цифры не сменили плюс на минус, жизнь на смерть.
— Сэл!
Ники положил руку на плечо Хеди и улыбнулся:
— Потанцуй со мной.
Она сбросила его руку, зашикала:
— Сейчас Сэл споет свою песню.
Все затаили дыхание и ждали, что будет.
Блеск исчез из глаз Ники. Они стали холодными, словно льдинки. Это не ускользнуло от Сэла, и он подумал: «Зачем мне все это, зачем?»
Хеди между тем улыбалась, желая подбодрить Сэла.
— Спой еще раз первый куплет. Давай!
Ники, стоя за спиной своей подружки, намотал ее косу себе на кулак. Но она не заметила.
— Спой, Сэл, еще разок...
Ники дернул за косу. Хеди испуганно ухватилась за стойку, чтобы не потерять равновесия, и выронила стакан, но не удержалась на стуле и плюхнулась на пол, сильно ушибив спину.
— Ники! — В глазах женщины отразились боль и страх.
Ники склонился над ней, снова намотал ее косу на руку и потащил, осыпая пинками, на место для танцев. Там он поставил ее на ноги и дернул за волосы, как марионетку за веревочку, сказав в тихом бешенстве:
— Потанцуем.
Слезы размазали краску по лицу Хеди, и она стала похожа на размалеванную куклу.
— Ники, за что...
Ники наотмашь ударил ее по щеке, и она невольно запрокинула голову. Колени ее дрожали.
— Заткнись, — заорал Ники, — не смей разговаривать! И танцуй, шлюха, пока я не прикажу тебе остановиться!
На губах Хеди выступила кровь. Она не поднимала глаз. Ники, пританцовывая, ходил вокруг нее, прищелкивая пальцами и злобно шипя:
— Танцуй, шлюха!
Всхлипывая, Хеди стала медленно двигаться в такт мелодии.
— То-то же, сучка! Ты ведь любишь музыку. — Он бросил взгляд на Сэла. — Верно?
По лицу Хеди текли слезы, смешиваясь с кровью.
— Верно? — уже более жестко повторил Ники.
Она быстро кивнула, едва сдерживая рыдания и переставляя ноги. Ники улыбнулся. Он повернулся к ней спиной и стал ритмично толкать ее бедра своими. При каждом его прикосновении женщина вздрагивала.
Ники смеялся и хлопал в ладоши.
— Давай, «Доктор Джон», наяривай! — Ники стал подпевать. Мелодия постепенно затихала. Медленно, казалось, ей не будет конца.
Ники зааплодировал и подбежал к бару. Сэл быстро налил, но Ники оттолкнул стакан.
— Кокаин давай.
Даго Ред подвинул ему несколько порций. Хеди между тем все еще всхлипывала, стоя в центре зала.
— Сэл, когда эта пластинка была популярна? — спросил Ники, втягивая через соломинку порошок.
— Кажется, в семьдесят первом. А может, в семьдесят втором.
Ники втянул еще дозу кокаина. Откинулся на стуле, запрокинул голову и сделал глубокий вдох. Затем посмотрел на Сэла:
— Тебе нравятся песни «Доктора Джона»?
Хеди нашла в себе силы прошептать:
— Ники...
— Еще бы, — Сэл через силу улыбнулся, — кому же не нравится? Мэк Ребеннак? Классный мужик.
— Точно классный! — Ники отпил из стакана.
— Ники, Ники, можно мне сходить в уборную?
Ники ткнул Сэла пальцем в грудь. Как дулом пистолета.
— А мог бы ты стать знаменитым, как группа «Доктор Джон»?
— Ники...
На секунду Сэл задержал на нем взгляд, потом отвел глаза:
— Когда-нибудь, возможно.
Ники засмеялся:
— Возможно? Да, я тоже надеюсь. Тогда, может быть, ты отыграл бы Малышу Джонни свой долг.
Эти слова были встречены дружным хохотом. А Сэл подумал: «Вряд ли это случится».
— Ники, прошу тебя, — хныкала Хеди.
Пристально глядя на Сэла, Ники крикнул:
— Иди умойся, шлюха, кто тебя купит, такую сопливую?
Хеди закрыла лицо руками и выбежала в коридор. Ее подружка даже не взглянула на нее.
На мгновение воцарилась тишина. Порывистый ветер усиливал стук дождя, барабанившего в дверь и окна. Казалось, кто-то невидимый, огромный пытается ворваться внутрь. Напряженную тишину нарушила песня «Гордая походка Сисси».
— Боже! — воскликнул Даго Ред. — В этом агрегате одно старье и негры. Хоть бы Синатру или Тони Беннета послушать!
— Какого Тони? — поинтересовалась Сандра.
Даго Ред нахмурился и покачал головой.
«Надо сматываться», — подумал Сэл.
— Сэл, — пьяным голосом крикнул Джимми Вэн, — налей нам еще. — Он раскуривал сигару.
— Эй! Смотрите! — Ред Ла Рокка повернулся к телевизору. — В этом фильме Эдвард Джей сбрасывает старушку в инвалидной коляске с лестницы.
— Не Эдвард Джей, а Ричард Уидмарк. И в другом фильме.
Даго Ред втянул голову в плечи и поднял руки вверх ладонями.
— Какого черта? Ты даже не знаешь, что он умер, а изображаешь из себя знатока его фильмов.
Джуниор Венезия надулся.
— Я точно знаю, это Ричард Уидмарк сбросил старушку с лестницы. Потому что ее сын всех закладывал.
Ники расхохотался:
— И правильно сделал.
Сэл весь напрягся. Склонившись над стойкой, он теребил в руках полотенце.
— Можно поговорить с тобой, Ники? Только не здесь.
Ники в упор посмотрел на Сэла, но вызова в его глазах не увидел, и взгляд его немного смягчился, тогда он ответил:
— Почему бы и нет? — Он слез со стула, взял свой стакан и прошел в кабинет.
— У тебя нет лишних презервативов? — спросила у Сандры симпатичная проститутка с веснушками.
— Конечно, дорогуша. — Сандра потянулась за лежавшей на полу сумочкой.
— Смотри! — сказал Даго Ред. — Сейчас он ее сбросит... Ах, черт, реклама!
Джуниор разгрыз очередной кубик льда и кивнул:
— Ричард Уидмарк.
— Ну, что у тебя? — холодно спросил Ники у Сэла, когда они остались вдвоем. И без того маленький кабинет показался Сэлу еще теснее.
— Хочу попросить тебя о любезности, Ники.
Ники промолчал, только смотрел на Сэла. «Надо сматываться отсюда», — кричал внутренний голос Сэла. Он с трудом подбирал слова:
— Джорджи придет только в шесть тридцать, а у меня важное дело. Вы с Джуниором, кажется, никуда не спешите, может, подмените? В такой дождь никто не придет, и телефонных звонков немного, не знаю почему...
— У тебя свидание?
— Что?
— Встреча с женщиной? — усмехнулся Ники. — Наставляешь рога соседу?
Сэл заставил себя улыбнуться:
— Тебя не обманешь, Ники.
Ники плюхнулся в холодное кожаное кресло, закинул руку на спинку и покачался на старых пружинах, глядя на Сэла из-под тяжелых век.
— Знаешь, Сэл, что меня всегда удивляло. — Он уселся поглубже в кресло, откинулся и положил ноги на стол, продемонстрировав импортные ботинки со скромными кисточками. Никто в квартале не одевался, как он. — Что за тобой, не имевшим ничего, кроме долгов, всегда бегали женщины.
«Если бы ты только знал, — мелькнула мысль, а за ней следующая: — Впрочем, скоро узнаешь!»
А Ники продолжал:
— Тебе и невдомек, что ты золотая жила. Был, во всяком случае. Мог быть. Слышал, как визжали девчонки, когда ты пел. Они на все готовы ради тебя. Мог бы заработать на них миллион долларов. Никогда не пойму. почему ты не воспользовался такой возможностью.
Сэл пожал плечами. Он не знал, как ответить, чтобы не обидеть Ники. Наконец нашелся:
— Я не делал этого, потому что не знал, как нужно.
Какое-то время Ники молча смотрел на него.
— Пожалуй, ты прав, — сказал наконец. — Сутенер должен быть мастером своего дела. Как проповедник, или фальшивомонетчик, или жокей, или... или...
— Или музыкант.
Ники покачал головой и сдержанно улыбнулся:
— Нет уж. Быть музыкантом — как СПИД. А делать ставки и петь, — он ткнул пальцем в Сэла, — вообще последнее дело.
«Это уж точно», — подумал Сэл.
Ники спустил ноги на пол.
— Именно поэтому кто-то теряет, — он холодно улыбнулся, — а кто-то находит.
— Возможно, ты прав, босс. — Сэл рассмеялся.
Ники уперся руками в колени.
— Жаль мне тебя. Ты так никогда и не узнаешь, как приятно заставить женщину продаваться ради тебя. — Он посмотрел на Сэла. — А еще приятнее вмазать мужику по морде и забрать все деньги, видя, как он сдрейфил.
Сэл ничего не сказал.
— И то и другое доставляет мне огромное удовольствие. — С этими словами Ники пошел к дверям. Сэл за ним. Вдруг Ники остановился и положил Сэлу руку на плечо. — Но приятнее всего прикончить какого-нибудь ублюдка, которого ты терпеть не можешь. — Он сжал плечо Сэла. — Ничего не может быть лучше. Ничего. — Он еще крепче сдавил плечо. — Ничего.
Зловещая улыбка появилась на его мрачном лице.
— Убивать того, кто тебе не по душе, очень приятно. — Смех Ники был и заразительным, и леденящим душу.
«Он просто дьявол, этот подонок, — думал Сэл, — настоящий дьявол».
— Эй, Ники, — донесся из бара голос Даго Реда. — Иди смотри! Разве не в этом фильме Эдвард Джей сбрасывает с лестницы мамашу стукача?