Страница:
Барон был хрупкого телосложения, но, тем не менее, обладал истинным достоинством. Но если его жена одевалась по последней моде, то сам он придерживался обычаев старых времен и предпочитал длиннополый сюртук, белые бриджи, белые чулки и черные туфли. Жилет тоже был длинным, а его темный цвет немного оживляла золотая нить; вместо высокого воротника, к которому так благоволила знать, он носил кружевное жабо. Волосы, поседевшие на висках и заплетенные сзади в косичку, были слегка напудрены. Беренис любила барона и относилась к нему, как к любимому дяде, хотя они не состояли в родстве.
Сейчас он вопросительно смотрел на нее, приподняв густую бровь:
– Что это так беспокоит твою компаньонку? Она, кажется, в ужасном волнении?
– Не имею представления! – Беренис взглянула прямо в его смеющиеся глаза. – Я только что принимала участие в состязании фаэтонов, милорд!
– Он ни о чем не знает, – призналась Беренис, довольная, что они приехали именно сейчас, когда она нуждается в защите от ярости Себастьяна. Но больше всего ей хотелось, чтобы они попытались отговорить отца от свадебных приготовлений.
– Я уверен, он не станет возражать, – сказал Дэмиан, хотя прекрасно знал, что это не так. – Беренис необходимо было как-то отвлечься. Она очень волнуется по поводу предстоящей свадьбы…
Проницательные глаза леди Оливии остановились на Беренис, затем она повернулась к мужу:
– У вас ведь есть дела в городе, не так ли, сэр? Он выглядел озадаченным:
– Разве, дорогая?
– Да, полагаю. Но даже если нет, не могли бы вы посетить свой клуб, или пойти в бювет, или еще куда-нибудь? Я хочу поговорить с Беренис и Дэмианом, – твердо ответила леди Оливия.
Он состроил гримасу, поняв ее намек, но немного поворчал для порядка:
– Мадам, вы же знаете, что я терпеть не могу эту пустую говорильню и глупую демонстрацию женских безделушек – ну да ладно! Без сомнения, вам не терпится поболтать о свадебных планах и о прочей ерунде!
Когда дверь за ним закрылась, леди Оливия снова села и обратилась к Беренис:
– Что случилось?
– Все! – крикнула она, ударяя кулаком о ладонь и шагами меряя комнату. – Этот человек, за которого отец хочет выдать меня замуж – он невозможен! Я не хочу выходить за него и не хочу уезжать в Америку!
– Лучше расскажи мне об этом подробно, – посоветовала леди Оливия, обменявшись озабоченными взглядами с Дэмианом, так как давно знала горячий нрав Беренис. Он часто становился причиной неприятностей. Сама она считала, что со стороны Герберта Росситера было глупо хоть на мгновенье вообразить, что он сможет навязать дочери этот альянс против ее воли.
Злость Беренис постепенно проходила, а с ней угасал и ее пыл. Она в изнеможении опустилась на стул, из ее глаз хлынули слёзы, скатываясь по щекам:
– Он отвратителен! Я не выйду за него замуж!
– Несомненно, тебе будет тяжело. Так всегда бывает при вступлении в брак. Бог мой, я плакала дни напролет, будучи невестой, но это прошло, и мне начала нравиться супружеская жизнь. – Леди Оливия улыбнулась, вспомнив о собственной глупой молодости.
– Люсинда говорит, что все мужчины подлецы, – сказала Беренис, шмыгая носом и вытирая щеки краешком кружевного носового платка. Взгляд леди Оливии стал резче, на лице появилось серьезное выражение:
– Полагаю, ты имеешь в виду Люсинду Клейтон? По моему мнению, у нее, волею судьбы, сложилось несколько предубежденное отношение к этому. Твой отец прав, когда говорит, что она не из тех женщин, с которыми тебе следует поддерживать дружеские отношения…
– Согласен, – кивнул Дэмиан, сидящий на углу стола, положив ногу на ногу. – Думаю, тебе нужно дать Себастьяну шанс, Беренис! Возможно, он не покажется тебе таким уж плохим, когда вернется из Стреттона.
– Ты действительно так думаешь? – с сомнением спросила Беренис.
Дэмиан ободряюще засмеялся:
– Я уверен в этом. У тебя было слишком мало времени, чтобы узнать его, ведь так? Не торопись с выводами, не требуй слишком многого. Рим строился не один день. Не удивлюсь, если узнаю, что он так же нервничает, как и ты…
Беренис уставилась на него, пораженная:
– Он? Нервничает? Да он самый самонадеянный из всех мужчин, живущих на свете!
Леди Оливия рассмеялась:
– О, моя дорогая, ты так молода и тебе еще предстоит так много узнать о мужчинах! Да и о людях вообще. Мы не всегда таковы, какими кажемся на первый взгляд…
Горничная принесла поднос, и к тому времени, когда Беренис выпила чашку чая с пирожными, она уже не воспринимала мир только в черных красках. Эдингтоны прибыли как раз вовремя, чтобы оказать поддержку, в которой она так сильно нуждалась. После того, как Беренис переоделась, они с леди Оливией и Дэмианом решили отправиться в город и встретить барона.
Вскоре они уже тряслись в карете, направляющейся по Гай-Стрит, вдоль Парагона и вниз по крутой Милсон-Стрит к Черч-ярд Эбби. Там они остановились и, приказав кучеру ждать, вышли. Рука об руку с Дэмианом Беренис пересекла рыночную площадь и вошла в бювет.
Как обычно в это время года, там было полно народу. Рябило в глазах от яркого цвета шелковых платьев, шляп с колышущимися при малейшем движении перьями и капоров, украшенных яркими цветами. Франты в узких панталонах расхаживали по залу, размахивая тросточками, моноклями и табакерками. Страдающих подагрой пожилых джентльменов в инвалидных колясках возили утомленные слуги, а пестро разодетые престарелые дамы искали счастья за карточными столами.
– Боже, ну и толкотня! – воскликнула леди Оливия, когда они пробирались по залу. – О, посмотрите – я вижу барона!
Беренис взглянула в ту сторону, куда указывала леди Оливия, и застыла. Там, наклонив черноволосую голову, стоял Себастьян, разговаривавший с бароном и ее отцом. Дэмиан тоже заметил графа, и улыбка осветила его лицо.
– Он здесь! Он вернулся! – закричал Дэмиан, расталкивая локтями толпу, чтобы леди Оливия и сестра могли пройти.
Предатель, мрачно думала Беренис. Похоже, ему нравится Себастьян. Возможно, он даже восхищается им!
Толпа в бювете, между тем, все росла, и шум голосов усиливался, заглушая музыку в исполнении струнного квартета, расположившегося на сцене под аркой в форме раковины. Повсюду слышались болтовня и смех, шуршание шелка; в воздухе повис тяжелый запах пота, лаванды, жасминовой воды и табака. Себастьян испытывал гнетущее, неприятное чувство, оказавшись здесь после свежего воздуха и простора Стреттон Корта, который так быстро покинул. Это место напомнило ему родной край – холмистые пастбища, равнины и леса, озера и возвышенности Южной Каролины. Он считал английское общество, в особенности высший свет, пустым и бездушным. Даже тот факт, что Англия была вовлечена в затянувшуюся войну, не имел, казалось, для этих людей никакого значения. Они могли терять в битвах своих отцов, братьев, сыновей и мужей, но, насколько он мог судить по краткому знакомству, элита по-прежнему курсировала из Лондона в Брайтон и оттуда в Бат в неустанной погоне за удовольствиями.
Он вернулся из сельской глуши посвежевшим и обновленным, дав себе обет быть внимательнее к Беренис и, если возможно, начать все заново. Вот только бы отыскать ее в этом огромном, шумном зале, заполненном множеством людей, собравшихся под стеклянным куполом бювета… Но судя по тому, что он только что услышал, она уже оказалась среди главных действующих лиц новой скандальной истории.
– Вы должны попробовать этой чудотворной воды, которая бьет горячим фонтаном из глубоких источников, находящихся под зданием. Очень полезно для здоровья, мой мальчик. – Барон Эдингтон еще не успел закончить своей тирады, когда Себастьян заметил Беренис, идущую к ним через зал.
Краем глаза он видел, что с ней были Дэмиан и незнакомая леди, но его внимание было приковано к Беренис, и только к Беренис. Толпа поредела, и он мог ясно видеть ее – эту темноволосую красавицу с изумительной, стройной фигурой. На ней было белое батистовое платье, затянутое поясом под грудью, с низким овальным декольте, открывающим взору такую нежную мраморную кожу, что он чуть не поднял руки, чтобы коснуться ее. Создавался эффект абсолютной простоты – никаких украшений, никаких драгоценностей – лишь желтый палантин с восточным узором, переброшенный через руку. На голове у нее была шляпка из натуральной соломки с широкими полями, перевязанная ярко-розовой лентой, оканчивающейся большим бантом. Какой невинной она выглядела! Какой обманчиво-неприступной… Себастьян со злостью сжал зубы, вспомнив ту новость, которой его встретили по возвращении. Она была у всех на устах, и ему наперебой спешили ее сообщить. Не далее, как сегодня утром, его невеста принимала участие в состязании фаэтонов.
Глава 4
Сейчас он вопросительно смотрел на нее, приподняв густую бровь:
– Что это так беспокоит твою компаньонку? Она, кажется, в ужасном волнении?
– Не имею представления! – Беренис взглянула прямо в его смеющиеся глаза. – Я только что принимала участие в состязании фаэтонов, милорд!
– Он ни о чем не знает, – призналась Беренис, довольная, что они приехали именно сейчас, когда она нуждается в защите от ярости Себастьяна. Но больше всего ей хотелось, чтобы они попытались отговорить отца от свадебных приготовлений.
– Я уверен, он не станет возражать, – сказал Дэмиан, хотя прекрасно знал, что это не так. – Беренис необходимо было как-то отвлечься. Она очень волнуется по поводу предстоящей свадьбы…
Проницательные глаза леди Оливии остановились на Беренис, затем она повернулась к мужу:
– У вас ведь есть дела в городе, не так ли, сэр? Он выглядел озадаченным:
– Разве, дорогая?
– Да, полагаю. Но даже если нет, не могли бы вы посетить свой клуб, или пойти в бювет, или еще куда-нибудь? Я хочу поговорить с Беренис и Дэмианом, – твердо ответила леди Оливия.
Он состроил гримасу, поняв ее намек, но немного поворчал для порядка:
– Мадам, вы же знаете, что я терпеть не могу эту пустую говорильню и глупую демонстрацию женских безделушек – ну да ладно! Без сомнения, вам не терпится поболтать о свадебных планах и о прочей ерунде!
Когда дверь за ним закрылась, леди Оливия снова села и обратилась к Беренис:
– Что случилось?
– Все! – крикнула она, ударяя кулаком о ладонь и шагами меряя комнату. – Этот человек, за которого отец хочет выдать меня замуж – он невозможен! Я не хочу выходить за него и не хочу уезжать в Америку!
– Лучше расскажи мне об этом подробно, – посоветовала леди Оливия, обменявшись озабоченными взглядами с Дэмианом, так как давно знала горячий нрав Беренис. Он часто становился причиной неприятностей. Сама она считала, что со стороны Герберта Росситера было глупо хоть на мгновенье вообразить, что он сможет навязать дочери этот альянс против ее воли.
Злость Беренис постепенно проходила, а с ней угасал и ее пыл. Она в изнеможении опустилась на стул, из ее глаз хлынули слёзы, скатываясь по щекам:
– Он отвратителен! Я не выйду за него замуж!
– Несомненно, тебе будет тяжело. Так всегда бывает при вступлении в брак. Бог мой, я плакала дни напролет, будучи невестой, но это прошло, и мне начала нравиться супружеская жизнь. – Леди Оливия улыбнулась, вспомнив о собственной глупой молодости.
– Люсинда говорит, что все мужчины подлецы, – сказала Беренис, шмыгая носом и вытирая щеки краешком кружевного носового платка. Взгляд леди Оливии стал резче, на лице появилось серьезное выражение:
– Полагаю, ты имеешь в виду Люсинду Клейтон? По моему мнению, у нее, волею судьбы, сложилось несколько предубежденное отношение к этому. Твой отец прав, когда говорит, что она не из тех женщин, с которыми тебе следует поддерживать дружеские отношения…
– Согласен, – кивнул Дэмиан, сидящий на углу стола, положив ногу на ногу. – Думаю, тебе нужно дать Себастьяну шанс, Беренис! Возможно, он не покажется тебе таким уж плохим, когда вернется из Стреттона.
– Ты действительно так думаешь? – с сомнением спросила Беренис.
Дэмиан ободряюще засмеялся:
– Я уверен в этом. У тебя было слишком мало времени, чтобы узнать его, ведь так? Не торопись с выводами, не требуй слишком многого. Рим строился не один день. Не удивлюсь, если узнаю, что он так же нервничает, как и ты…
Беренис уставилась на него, пораженная:
– Он? Нервничает? Да он самый самонадеянный из всех мужчин, живущих на свете!
Леди Оливия рассмеялась:
– О, моя дорогая, ты так молода и тебе еще предстоит так много узнать о мужчинах! Да и о людях вообще. Мы не всегда таковы, какими кажемся на первый взгляд…
Горничная принесла поднос, и к тому времени, когда Беренис выпила чашку чая с пирожными, она уже не воспринимала мир только в черных красках. Эдингтоны прибыли как раз вовремя, чтобы оказать поддержку, в которой она так сильно нуждалась. После того, как Беренис переоделась, они с леди Оливией и Дэмианом решили отправиться в город и встретить барона.
Вскоре они уже тряслись в карете, направляющейся по Гай-Стрит, вдоль Парагона и вниз по крутой Милсон-Стрит к Черч-ярд Эбби. Там они остановились и, приказав кучеру ждать, вышли. Рука об руку с Дэмианом Беренис пересекла рыночную площадь и вошла в бювет.
Как обычно в это время года, там было полно народу. Рябило в глазах от яркого цвета шелковых платьев, шляп с колышущимися при малейшем движении перьями и капоров, украшенных яркими цветами. Франты в узких панталонах расхаживали по залу, размахивая тросточками, моноклями и табакерками. Страдающих подагрой пожилых джентльменов в инвалидных колясках возили утомленные слуги, а пестро разодетые престарелые дамы искали счастья за карточными столами.
– Боже, ну и толкотня! – воскликнула леди Оливия, когда они пробирались по залу. – О, посмотрите – я вижу барона!
Беренис взглянула в ту сторону, куда указывала леди Оливия, и застыла. Там, наклонив черноволосую голову, стоял Себастьян, разговаривавший с бароном и ее отцом. Дэмиан тоже заметил графа, и улыбка осветила его лицо.
– Он здесь! Он вернулся! – закричал Дэмиан, расталкивая локтями толпу, чтобы леди Оливия и сестра могли пройти.
Предатель, мрачно думала Беренис. Похоже, ему нравится Себастьян. Возможно, он даже восхищается им!
Толпа в бювете, между тем, все росла, и шум голосов усиливался, заглушая музыку в исполнении струнного квартета, расположившегося на сцене под аркой в форме раковины. Повсюду слышались болтовня и смех, шуршание шелка; в воздухе повис тяжелый запах пота, лаванды, жасминовой воды и табака. Себастьян испытывал гнетущее, неприятное чувство, оказавшись здесь после свежего воздуха и простора Стреттон Корта, который так быстро покинул. Это место напомнило ему родной край – холмистые пастбища, равнины и леса, озера и возвышенности Южной Каролины. Он считал английское общество, в особенности высший свет, пустым и бездушным. Даже тот факт, что Англия была вовлечена в затянувшуюся войну, не имел, казалось, для этих людей никакого значения. Они могли терять в битвах своих отцов, братьев, сыновей и мужей, но, насколько он мог судить по краткому знакомству, элита по-прежнему курсировала из Лондона в Брайтон и оттуда в Бат в неустанной погоне за удовольствиями.
Он вернулся из сельской глуши посвежевшим и обновленным, дав себе обет быть внимательнее к Беренис и, если возможно, начать все заново. Вот только бы отыскать ее в этом огромном, шумном зале, заполненном множеством людей, собравшихся под стеклянным куполом бювета… Но судя по тому, что он только что услышал, она уже оказалась среди главных действующих лиц новой скандальной истории.
– Вы должны попробовать этой чудотворной воды, которая бьет горячим фонтаном из глубоких источников, находящихся под зданием. Очень полезно для здоровья, мой мальчик. – Барон Эдингтон еще не успел закончить своей тирады, когда Себастьян заметил Беренис, идущую к ним через зал.
Краем глаза он видел, что с ней были Дэмиан и незнакомая леди, но его внимание было приковано к Беренис, и только к Беренис. Толпа поредела, и он мог ясно видеть ее – эту темноволосую красавицу с изумительной, стройной фигурой. На ней было белое батистовое платье, затянутое поясом под грудью, с низким овальным декольте, открывающим взору такую нежную мраморную кожу, что он чуть не поднял руки, чтобы коснуться ее. Создавался эффект абсолютной простоты – никаких украшений, никаких драгоценностей – лишь желтый палантин с восточным узором, переброшенный через руку. На голове у нее была шляпка из натуральной соломки с широкими полями, перевязанная ярко-розовой лентой, оканчивающейся большим бантом. Какой невинной она выглядела! Какой обманчиво-неприступной… Себастьян со злостью сжал зубы, вспомнив ту новость, которой его встретили по возвращении. Она была у всех на устах, и ему наперебой спешили ее сообщить. Не далее, как сегодня утром, его невеста принимала участие в состязании фаэтонов.
Глава 4
– Ваш покорный слуга, мадам! – Себастьян с иронической улыбкой поклонился, приложив руку к сердцу, явно издеваясь над условностями светского приветствия.
– Монсеньор граф! – Беренис присела в глубоком реверансе больше от слабости в коленях, нежели следуя этикету. Он поднял ее, сжав пальцы чуть-чуть сильнее, чем это было необходимо.
Пока маркиз представлял Себастьяна баронессе, Беренис невероятно нервничала, не доверяя его обходительным манерам и дружелюбию. Знает ли он о бегах? Может, он играет с ней, как кошка с мышью, прежде чем проглотить? Ей становилось неприятно при мысли, что он только что приехал из Стреттон Корта, этого любимого старого поместья, где она босиком бродила по парку, если вдруг подобная причуда приходила ей в голову, вволю скакала верхом по полям. Как посмел он ходить по тем садам, наслаждаться теми длинными галереями, вдыхать тот священный воздух? Его присутствие словно оскверняло атмосферу поместья, оставляя в воздухе ядовитые миазмы.
Она украдкой бросила взгляд на его резко очерченный профиль, когда Себастьян разговаривал с леди Оливией. И вновь Беренис вынуждена была признать, что он хорош собой: вьющиеся волосы цвета вороного крыла, стройное тело, одетое в подчеркивающий его красоту темно-зеленый фрак, безупречно облегающий широкие плечи, укороченный до талии спереди и сзади переходящий в длинные фалды. Узкие бриджи подчеркивали силу мускулистых ног и были заправлены в сверкающие ботфорты. Жабо на его рубашке было безупречным, как и стоячий воротник, и золотая цепочка часов, висящая поверх парчового жилета. Как бы сказали щеголи, он был «убийственно разодет», что на современном жаргоне означало быть одетым в соответствии с последним писком моды.
Он разговаривал с леди Оливией привычно непринужденно. Его манеры были безупречны, и баронесса тоже поддалась его обаянию. Беренис рассматривала это как самое низкое предательство. Это было так обидно и возмутительно! Он что, волшебник, который может околдовать любого? Какая вопиющая несправедливость! Кажется, лишь она одна становилась объектом его грубости, и никто не обращал на это ни малейшего внимания и не принимал ее всерьез, когда Беренис пыталась объяснить, что он сущий дьявол.
Маркиз отозвал Дэмиана в сторону и начал что-то говорить приглушенным тоном. По выражению лица брата Беренис поняла, что отец строго допрашивал его. Она почувствовала, как пот ручейками заструился у нее по спине. Он знает о бегах! Они оба знают! Тогда почему Себастьян так спокоен?
Секунду спустя она получила ответ:
– Я слышал, вы участвовали в соревновании фаэтонов, мадам? – неожиданно спросил он небрежным тоном, потому что рядом стояла леди Оливия.
«Началось», – подумала Беренис. Она одарила его восхитительной улыбкой, словно случившееся ее абсолютно не тревожило:
– О да, сэр, вы прекрасно информированы! Полагаю, не прошло и часа после вашего возвращения в Бат, как сплетники уже опередили меня. Мне так хотелось самой рассказать вам обо всем!
– В самом деле? – Он приподнял одну бровь. – Черт возьми, я бы поставил на вас пятьсот фунтов, если бы знал. Вы выиграли?
– Да, – удалось ответить Беренис, хотя ее удивлению не было предела. Он бы поставил пятьсот фунтов на ее мастерство? Что случилось, пока он был в Уилтшире?
Если бы Себастьян в очередной раз дал выход своему гневу, он испытал бы меньшее удовольствие, чем сейчас, когда наблюдал явное замешательство Беренис, услышавшей неожиданную похвалу. Он мысленно улыбнулся, решив и дальше держать ее в состоянии недоумения по поводу своих поступков в тех или иных ситуациях. Очевидно, управляться с этой сумасбродкой можно, лишь расстраивая ее замыслы. Себастьяну даже удалось успокоить маркиза, сделав вид, что не возражает против выходки Беренис, а напротив, гордится ее успехом, однако он не смог помешать старику строго отчитать сына.
Беренис пришла-таки в себя, но продолжала оставаться начеку, даже когда он спросил: «Могу я предложить вам что-нибудь, леди? Взбитые сливки, чай или стакан лимонада?» Он повел всю компанию по выложенному плитками проходу в гостиную, где подавались освежающие напитки.
Позже, когда они ехали в карете к Королевскому Полумесяцу, он положил руку на спинку сиденья позади нее и спросил:
– Могу я взглянуть на лошадей, которые принесли вам победу?
– Если вы действительно хотите. – Она все еще опасалась, что это какой-то очередной трюк – очень уж неожиданна и нехарактерна для Себастьяна была происшедшая перемена.
Они оставили всех у парадного входа и поехали с кучером в конюшни. Беренис провела Себастьяна туда, где стояли в стойлах ее вороные. Они радостно заржали, когда девушка мягко заговорила с ними и погладила их длинные, блестящие морды. Зная, что у нее в кармане всегда найдется какое-нибудь лакомство, лошади потянулись к Беренис, тычась в ее ладони, и она засмеялась, протягивая им кусочки сахара, которые они тут же слизнули влажными, шершавыми языками.
– Они любят вас, – заметил Себастьян, поставив одну ногу на нижнюю перекладину и наблюдая за ней.
– Я их помню еще жеребятами, они родились в Стреттон Корте и выросли у меня на глазах. – Она потерлась щекой о морду самой крупной из лошадей, которая к тому же была коренной в упряжке.
– Вам будет грустно расстаться с ними. – Впервые Себастьян посмотрел на происходящее ее глазами. Он много узнал о ней и о той атмосфере, которая окружала ее в Уилтшире.
– Действительно, мне будет очень грустно. – Она не решалась взглянуть на него, этого незнакомца, который держал ее судьбу в своих руках.
– Я вижу, вы понимаете животных. Солнечный свет, льющийся из высокого окна, освещал его лицо.
– Да, – просто ответила она, затрепетав, когда он шагнул ближе. – Я росла с ними – лошадьми, собаками…
– А дети? Детей вы тоже любите? – Его ладонь накрыла ее руку, лежащую на деревянной перекладине стойла.
– Кто же их не любит? – уклончиво ответила она, понимая, что он имеет в виду, и будучи не в силах справиться с нахлынувшим румянцем. – Я часто играла с малышами леди Оливии…
– Это хорошо, ch?rie, – прошептал он, – я рад…
Затем, спустя мгновение, его лирическое настроение изменилось, и он убрал свою руку:
– Сэр Перегрин не был здесь во время моего отсутствия?
– Нет, – ответила она, почувствовав себя виноватой: хотя Перегрин и не появлялся, Хью часто был ее танцевальным партнером на балах.
– Никто из молодых людей не сопровождал вас? – выражение его лица было таким суровым, что Себастьян казался неприступным.
– Иногда, – призналась она, затем торопливо добавила: – Но всегда при этом со мной были либо Дэмиан, либо мисс Осборн. Почему вы так подозрительны?
– Вы дали мне повод, – Себастьян подошел к лошадям, движением знатока провел по их лоснящимся бокам, и – удивительно! – животные благодарно приняли это свидетельство его почтения, хотя обычно позволяли ласкать себя далеко не каждому.
– Можете думать что угодно, – объявила она с высокомерием, грозившим разрушить любую попытку к примирению, которую он мог предпринять. – Вы забыли, что Перегрин был моим другом задолго до того, как в мою жизнь вторглись вы. Пока у меня не будет доказательств того, что он недостоин моей дружбы, я буду поддерживать это приятное знакомство.
Он разразился оглушительным хохотом: – Скажите пожалуйста! Как вы обидчивы, мадам! Держите его подальше от своей постели, вот и все!
Прежде, чем Беренис успела что-нибудь возразить, он подхватил ее на руки, словно пушинку, и усадил на верхушку копны соломы. Он все еще смеялся, его лицо было вровень с ее лицом, так близко, что она могла разглядеть его поднимающиеся кверху густые ресницы и гладкую, загорелую кожу.
– Снимите меня, сэр! – крикнула она в ярости.
– Только если пообещаете хорошо вести себя, – усмехнулся он. – Вы обещаете?
– Я ничего вам не обещаю! – крикнула она. Ее глаза метали молнии.
– В таком случае вам придется остаться там, – сказал он, усаживаясь верхом на деревянный стул. Скрестив руки на изогнутой спинке стула и положив на них подбородок, он уставился на Беренис.
– О, вы… вы! – Она задохнулась от возмущения, затем, не дав ему сказать последнее слово, подхватила свои юбки и стала спускаться вниз.
Себастьян не пошевелился, не предложил помощь, а просто сидел и наслаждался неожиданно открывшимся видом ее длинных голых ног, изящных лодыжек и перетянутых ремешками сандалий тонких щиколоток. «Ма foi, [6]– подумал он, ощущая странную боль в паху. – Приближается брачная ночь! Она надменная, дерзкая девчонка, но я женюсь на ней, и будь что будет!»
Не слишком элегантно приземлившись, Беренис вскочила, расправила юбки, перебросила палантин через плечо и, выйдя из конюшни, направилась к дому. Себастьян, не спеша, следовал за ней, обдумывая дальнейшие действия. Он уже решил было пригласить ее куда-нибудь сегодня вечером, но, войдя в холл, увидел, что швейцар передает Беренис какой-то пакет. Она удивилась, затем заметила, что он наблюдает за ней, и недоуменно пожала плечами. Он пошел за ней в гостиную, где она развернула сверток. Внутри оказалась длинная коробка. Беренис положила ее на стол и открыла.
Там, завернутый в тонкую бумагу, лежал прекрасный костюм для верховой езды и стек с замысловато вырезанной костяной ручкой. Сверху лежала карточка, на которой было написано: «Очаровательнейшей из наездниц! Наденьте его, когда в следующий раз поедете верхом, и вспоминайте о том, кто больше всего на свете мечтает о вашей благосклонности.» Подписи не было.
– Что за дьявол?! – брови Себастьяна угрожающе сошлись.
– Я поражена так же, как и вы, – запинаясь, вымолвила она, находясь в полном замешательстве. – Я понятия не имею, кто прислал это…
– Неужели? Разве так много мужчин бросаются к вашим ногам и присылают дорогие подарки? – Он был настолько зол, что Беренис, пожалуй, не удивилась бы, если бы он ударил ее.
«Проклятье, – думала Беренис. – Ну почему это должно было произойти именно сейчас? Неужели кто-то сделал это специально?» Без сомнения, всем в Бате уже известно, что Себастьян приехал. Она знала, что здешние щеголи были настроены весьма враждебно. Может, это сделал кто-то их тех юных джентльменов, с которыми он встречался и которые посчитали оскорбительным его бесцеремонное поведение. Любой из них мог прислать этот костюм, чтобы раздуть скандал.
– Клянусь вам, я не знаю, кто это прислал! – прошептала она, удивляясь, почему вообще утруждает себя подобными объяснениями, зачем пытается убедить его. – Как только виновник разыщется, я немедленно верну костюм и, разумеется, никогда его не надену.
– Без сомнения, вы не наденете его, – согласился он, натянуто улыбаясь. Он взял костюм из рук Беренис, положил обратно в коробку и закрыл ее. – Потому что, если вы сделаете это, я разорву его прямо на вас!
Сказав так, он повернулся на каблуках и вышел, оставив ее стоящей посередине комнаты и не знающей, смеяться ей или плакать.
В течение следующих трех недель Беренис фактически держали взаперти в Элсвуд-Хаусе. Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Леди Чард взяла бразды правления в свои руки, убедив маркиза в том, что его дочери нужна умелая, опытная наставница, чтобы поддержать девушку в трудное для нее время. Маркиз с нескрываемой радостью передал Беренис под крыло этой честной, добропорядочной леди, потому что больше не мог выносить бурные сцены, вспышки гнева и дерзкие взгляды дочери. Беренис вела себя отвратительно и знала это! Ее принуждали к альянсу, сама мысль о котором была для нее невыносима, поэтому она сопротивлялась и делала это весьма умело. Леди Чард игнорировала устраиваемые Беренис сцены, уверяя обеспокоенного маркиза, что причина всему – разыгравшиеся нервы невесты и естественный для молодой девушки страх, который пройдет, как только она станет принадлежать своему мужу. Маркиз же, зная свою дочь лучше, чем леди Чард, был, скорее, убежден в обратном.
Леди Оливия подолгу беседовала с отцом Беренис, когда они встречались в Бате, но даже ее красноречие оказалось бесполезным. Стойкий и непоколебимый маркиз в конце концов вспылил и предложил ей не вмешиваться не в свое дело. Расстроенная тем, что не может помочь девушке, которую любила, как родную, леди Оливия не имела даже возможности побыть с ней и поддержать перед столь суровым испытанием. Один из ее детей был болен чахоткой, и они с бароном собирались отвезти его на лечение в Швейцарию.
С виновником же своих несчастий Беренис почти не виделась. Как только они вернулись в Лондон, Дэмиан помог Себастьяну снять меблированные комнаты, считая, что в интересах дела будет лучше пока разлучить эту пару. Он всюду водил Себастьяна с собой – в привилегированные клубы джентльменов, театры, кофейни, игорные притоны, на петушиные бои, кулачные и боксерские состязания. Ему очень хотелось показать Себастьяну достопримечательности Лондона и в не меньшей степени услышать яркие воспоминания очевидца революции в Париже, взятия Бастилии и падения аристократии.
Когда брат пришел навестить Беренис через неделю после их возвращения из Бата, она мрачно выслушала его отчет об этих мужских вылазках.
– Меблированные комнаты расположены в прекрасном месте, возле – Уайтхолла. Оттуда открывается очаровательный вид на Сент-Джеймский парк. Мы пробыли в клубе Бруксов с трех часов пополудни до четырех часов утра, играя в rouge et noir, [7]– сказал он, широко зевнув и потягиваясь так, что захрустели суставы.
– Как мило! – ответила она язвительно, лежа на мягкой, обитой вишневым бархатом кушетке, измотанная длительной поездкой по магазинам.
Одежды готовилось столько, что иной девушке хватило бы на целое приданое. Это же смешно. Можно подумать, что она собирается предпринять путешествие в Тимбукту, [8]а не в Америку, где, она была уверена, даже городские жители не слишком-то цивилизованные.
– О да, это было замечательно! – продолжал Дэмиан, усмехнувшись и налегая на кофе со сдобными булочками, поданными в ее будуар. – Он превосходный парень, действительно, просто исключительный! Мне бы хотелось, чтобы ты дала ему шанс, Беренис…
– Не начинай! – предупредила она, сверкнув глазами.
– Ну, если ты не ценишь его, то многие другие придерживаются совсем иного мнения, – сказал он и посмотрел на сестру, чтобы увидеть ее реакцию.
Он не был разочарован.
– Что ты имеешь в виду? – требовательно спросила она, садясь на кушетке и сердито глядя на него.
– Ты бы посмотрела на женщин, когда мы пришли в Рейнлоу Ротонда! Они буквально становились в очередь, чтобы потанцевать с ним…
– Ты водил его в Сад Удовольствия? Зачем? Ты же прекрасно знаешь, что это место, где проститутки занимаются своим ремеслом! – Почему-то мысль о том, что Себастьян был там, заставила ее вознегодовать.
– А почему это тебя так волнует? Ты ясно дала понять, что питаешь к нему отвращение. Так почему бы ему не поискать утешения где-нибудь в другом месте? – ответил практичный Дэмиан, при этом пристально наблюдая за ней. Ему было интересно, что она чувствует, представив своего жениха в объятиях другой женщины. Он подлил масла в огонь, добавив:
– А девушки с Кипра были просто в ударе! Могу поклясться, что попади он в любую из школ Венеры, они будут развлекать его бесплатно…
Беренис знала, что он имеет в виду проституток, работающих в публичных домах, и это еще больше взбесило ее.
– Мне наплевать! Можешь сказать ему это, но объясни, что я не желаю подцепить сифилис, поэтому пусть будет поосторожнее со своими внебрачными связями! – почти прокричала она, схватила шляпку и выскочила из комнаты.
Подняв дремавшую мисс Осборн, она отправилась к модистке. Там Беренис столкнулась с Люсиндой, которая, конечно же, не могла говорить ни о ком, кроме Себастьяна.
– Моя дорогая, – защебетала она, примеряя новое творение портнихи. – Он свел с ума весь город! Все дамы просто в восторге от его бесподобной внешности и очаровательного акцента. А эта слава видавшего виды путешественника и авантюриста, которая тянется за ним, как шлейф…
– В самом деле? – удалось вымолвить Беренис равнодушным тоном. Она стояла перед зеркалом, в то время как модистка что-то прикалывала, подгибала, отрезала и сшивала, не обращая внимания на болтовню своих клиенток.
– О да, в самом деле! Я встретила его вчера вечером на ужине в Воксхолл Гарденс. Дэмиан познакомил нас, славный мальчик. Твой Себастьян – восхитительный мужчина! – Люсинда закатила глаза в знак наивысшего восхищения. – Такой величественный дикарь… О-ля-ля, я бросила бы своего герцога ради него в любой день… или ночь!
– Монсеньор граф! – Беренис присела в глубоком реверансе больше от слабости в коленях, нежели следуя этикету. Он поднял ее, сжав пальцы чуть-чуть сильнее, чем это было необходимо.
Пока маркиз представлял Себастьяна баронессе, Беренис невероятно нервничала, не доверяя его обходительным манерам и дружелюбию. Знает ли он о бегах? Может, он играет с ней, как кошка с мышью, прежде чем проглотить? Ей становилось неприятно при мысли, что он только что приехал из Стреттон Корта, этого любимого старого поместья, где она босиком бродила по парку, если вдруг подобная причуда приходила ей в голову, вволю скакала верхом по полям. Как посмел он ходить по тем садам, наслаждаться теми длинными галереями, вдыхать тот священный воздух? Его присутствие словно оскверняло атмосферу поместья, оставляя в воздухе ядовитые миазмы.
Она украдкой бросила взгляд на его резко очерченный профиль, когда Себастьян разговаривал с леди Оливией. И вновь Беренис вынуждена была признать, что он хорош собой: вьющиеся волосы цвета вороного крыла, стройное тело, одетое в подчеркивающий его красоту темно-зеленый фрак, безупречно облегающий широкие плечи, укороченный до талии спереди и сзади переходящий в длинные фалды. Узкие бриджи подчеркивали силу мускулистых ног и были заправлены в сверкающие ботфорты. Жабо на его рубашке было безупречным, как и стоячий воротник, и золотая цепочка часов, висящая поверх парчового жилета. Как бы сказали щеголи, он был «убийственно разодет», что на современном жаргоне означало быть одетым в соответствии с последним писком моды.
Он разговаривал с леди Оливией привычно непринужденно. Его манеры были безупречны, и баронесса тоже поддалась его обаянию. Беренис рассматривала это как самое низкое предательство. Это было так обидно и возмутительно! Он что, волшебник, который может околдовать любого? Какая вопиющая несправедливость! Кажется, лишь она одна становилась объектом его грубости, и никто не обращал на это ни малейшего внимания и не принимал ее всерьез, когда Беренис пыталась объяснить, что он сущий дьявол.
Маркиз отозвал Дэмиана в сторону и начал что-то говорить приглушенным тоном. По выражению лица брата Беренис поняла, что отец строго допрашивал его. Она почувствовала, как пот ручейками заструился у нее по спине. Он знает о бегах! Они оба знают! Тогда почему Себастьян так спокоен?
Секунду спустя она получила ответ:
– Я слышал, вы участвовали в соревновании фаэтонов, мадам? – неожиданно спросил он небрежным тоном, потому что рядом стояла леди Оливия.
«Началось», – подумала Беренис. Она одарила его восхитительной улыбкой, словно случившееся ее абсолютно не тревожило:
– О да, сэр, вы прекрасно информированы! Полагаю, не прошло и часа после вашего возвращения в Бат, как сплетники уже опередили меня. Мне так хотелось самой рассказать вам обо всем!
– В самом деле? – Он приподнял одну бровь. – Черт возьми, я бы поставил на вас пятьсот фунтов, если бы знал. Вы выиграли?
– Да, – удалось ответить Беренис, хотя ее удивлению не было предела. Он бы поставил пятьсот фунтов на ее мастерство? Что случилось, пока он был в Уилтшире?
Если бы Себастьян в очередной раз дал выход своему гневу, он испытал бы меньшее удовольствие, чем сейчас, когда наблюдал явное замешательство Беренис, услышавшей неожиданную похвалу. Он мысленно улыбнулся, решив и дальше держать ее в состоянии недоумения по поводу своих поступков в тех или иных ситуациях. Очевидно, управляться с этой сумасбродкой можно, лишь расстраивая ее замыслы. Себастьяну даже удалось успокоить маркиза, сделав вид, что не возражает против выходки Беренис, а напротив, гордится ее успехом, однако он не смог помешать старику строго отчитать сына.
Беренис пришла-таки в себя, но продолжала оставаться начеку, даже когда он спросил: «Могу я предложить вам что-нибудь, леди? Взбитые сливки, чай или стакан лимонада?» Он повел всю компанию по выложенному плитками проходу в гостиную, где подавались освежающие напитки.
Позже, когда они ехали в карете к Королевскому Полумесяцу, он положил руку на спинку сиденья позади нее и спросил:
– Могу я взглянуть на лошадей, которые принесли вам победу?
– Если вы действительно хотите. – Она все еще опасалась, что это какой-то очередной трюк – очень уж неожиданна и нехарактерна для Себастьяна была происшедшая перемена.
Они оставили всех у парадного входа и поехали с кучером в конюшни. Беренис провела Себастьяна туда, где стояли в стойлах ее вороные. Они радостно заржали, когда девушка мягко заговорила с ними и погладила их длинные, блестящие морды. Зная, что у нее в кармане всегда найдется какое-нибудь лакомство, лошади потянулись к Беренис, тычась в ее ладони, и она засмеялась, протягивая им кусочки сахара, которые они тут же слизнули влажными, шершавыми языками.
– Они любят вас, – заметил Себастьян, поставив одну ногу на нижнюю перекладину и наблюдая за ней.
– Я их помню еще жеребятами, они родились в Стреттон Корте и выросли у меня на глазах. – Она потерлась щекой о морду самой крупной из лошадей, которая к тому же была коренной в упряжке.
– Вам будет грустно расстаться с ними. – Впервые Себастьян посмотрел на происходящее ее глазами. Он много узнал о ней и о той атмосфере, которая окружала ее в Уилтшире.
– Действительно, мне будет очень грустно. – Она не решалась взглянуть на него, этого незнакомца, который держал ее судьбу в своих руках.
– Я вижу, вы понимаете животных. Солнечный свет, льющийся из высокого окна, освещал его лицо.
– Да, – просто ответила она, затрепетав, когда он шагнул ближе. – Я росла с ними – лошадьми, собаками…
– А дети? Детей вы тоже любите? – Его ладонь накрыла ее руку, лежащую на деревянной перекладине стойла.
– Кто же их не любит? – уклончиво ответила она, понимая, что он имеет в виду, и будучи не в силах справиться с нахлынувшим румянцем. – Я часто играла с малышами леди Оливии…
– Это хорошо, ch?rie, – прошептал он, – я рад…
Затем, спустя мгновение, его лирическое настроение изменилось, и он убрал свою руку:
– Сэр Перегрин не был здесь во время моего отсутствия?
– Нет, – ответила она, почувствовав себя виноватой: хотя Перегрин и не появлялся, Хью часто был ее танцевальным партнером на балах.
– Никто из молодых людей не сопровождал вас? – выражение его лица было таким суровым, что Себастьян казался неприступным.
– Иногда, – призналась она, затем торопливо добавила: – Но всегда при этом со мной были либо Дэмиан, либо мисс Осборн. Почему вы так подозрительны?
– Вы дали мне повод, – Себастьян подошел к лошадям, движением знатока провел по их лоснящимся бокам, и – удивительно! – животные благодарно приняли это свидетельство его почтения, хотя обычно позволяли ласкать себя далеко не каждому.
– Можете думать что угодно, – объявила она с высокомерием, грозившим разрушить любую попытку к примирению, которую он мог предпринять. – Вы забыли, что Перегрин был моим другом задолго до того, как в мою жизнь вторглись вы. Пока у меня не будет доказательств того, что он недостоин моей дружбы, я буду поддерживать это приятное знакомство.
Он разразился оглушительным хохотом: – Скажите пожалуйста! Как вы обидчивы, мадам! Держите его подальше от своей постели, вот и все!
Прежде, чем Беренис успела что-нибудь возразить, он подхватил ее на руки, словно пушинку, и усадил на верхушку копны соломы. Он все еще смеялся, его лицо было вровень с ее лицом, так близко, что она могла разглядеть его поднимающиеся кверху густые ресницы и гладкую, загорелую кожу.
– Снимите меня, сэр! – крикнула она в ярости.
– Только если пообещаете хорошо вести себя, – усмехнулся он. – Вы обещаете?
– Я ничего вам не обещаю! – крикнула она. Ее глаза метали молнии.
– В таком случае вам придется остаться там, – сказал он, усаживаясь верхом на деревянный стул. Скрестив руки на изогнутой спинке стула и положив на них подбородок, он уставился на Беренис.
– О, вы… вы! – Она задохнулась от возмущения, затем, не дав ему сказать последнее слово, подхватила свои юбки и стала спускаться вниз.
Себастьян не пошевелился, не предложил помощь, а просто сидел и наслаждался неожиданно открывшимся видом ее длинных голых ног, изящных лодыжек и перетянутых ремешками сандалий тонких щиколоток. «Ма foi, [6]– подумал он, ощущая странную боль в паху. – Приближается брачная ночь! Она надменная, дерзкая девчонка, но я женюсь на ней, и будь что будет!»
Не слишком элегантно приземлившись, Беренис вскочила, расправила юбки, перебросила палантин через плечо и, выйдя из конюшни, направилась к дому. Себастьян, не спеша, следовал за ней, обдумывая дальнейшие действия. Он уже решил было пригласить ее куда-нибудь сегодня вечером, но, войдя в холл, увидел, что швейцар передает Беренис какой-то пакет. Она удивилась, затем заметила, что он наблюдает за ней, и недоуменно пожала плечами. Он пошел за ней в гостиную, где она развернула сверток. Внутри оказалась длинная коробка. Беренис положила ее на стол и открыла.
Там, завернутый в тонкую бумагу, лежал прекрасный костюм для верховой езды и стек с замысловато вырезанной костяной ручкой. Сверху лежала карточка, на которой было написано: «Очаровательнейшей из наездниц! Наденьте его, когда в следующий раз поедете верхом, и вспоминайте о том, кто больше всего на свете мечтает о вашей благосклонности.» Подписи не было.
– Что за дьявол?! – брови Себастьяна угрожающе сошлись.
– Я поражена так же, как и вы, – запинаясь, вымолвила она, находясь в полном замешательстве. – Я понятия не имею, кто прислал это…
– Неужели? Разве так много мужчин бросаются к вашим ногам и присылают дорогие подарки? – Он был настолько зол, что Беренис, пожалуй, не удивилась бы, если бы он ударил ее.
«Проклятье, – думала Беренис. – Ну почему это должно было произойти именно сейчас? Неужели кто-то сделал это специально?» Без сомнения, всем в Бате уже известно, что Себастьян приехал. Она знала, что здешние щеголи были настроены весьма враждебно. Может, это сделал кто-то их тех юных джентльменов, с которыми он встречался и которые посчитали оскорбительным его бесцеремонное поведение. Любой из них мог прислать этот костюм, чтобы раздуть скандал.
– Клянусь вам, я не знаю, кто это прислал! – прошептала она, удивляясь, почему вообще утруждает себя подобными объяснениями, зачем пытается убедить его. – Как только виновник разыщется, я немедленно верну костюм и, разумеется, никогда его не надену.
– Без сомнения, вы не наденете его, – согласился он, натянуто улыбаясь. Он взял костюм из рук Беренис, положил обратно в коробку и закрыл ее. – Потому что, если вы сделаете это, я разорву его прямо на вас!
Сказав так, он повернулся на каблуках и вышел, оставив ее стоящей посередине комнаты и не знающей, смеяться ей или плакать.
В течение следующих трех недель Беренис фактически держали взаперти в Элсвуд-Хаусе. Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Леди Чард взяла бразды правления в свои руки, убедив маркиза в том, что его дочери нужна умелая, опытная наставница, чтобы поддержать девушку в трудное для нее время. Маркиз с нескрываемой радостью передал Беренис под крыло этой честной, добропорядочной леди, потому что больше не мог выносить бурные сцены, вспышки гнева и дерзкие взгляды дочери. Беренис вела себя отвратительно и знала это! Ее принуждали к альянсу, сама мысль о котором была для нее невыносима, поэтому она сопротивлялась и делала это весьма умело. Леди Чард игнорировала устраиваемые Беренис сцены, уверяя обеспокоенного маркиза, что причина всему – разыгравшиеся нервы невесты и естественный для молодой девушки страх, который пройдет, как только она станет принадлежать своему мужу. Маркиз же, зная свою дочь лучше, чем леди Чард, был, скорее, убежден в обратном.
Леди Оливия подолгу беседовала с отцом Беренис, когда они встречались в Бате, но даже ее красноречие оказалось бесполезным. Стойкий и непоколебимый маркиз в конце концов вспылил и предложил ей не вмешиваться не в свое дело. Расстроенная тем, что не может помочь девушке, которую любила, как родную, леди Оливия не имела даже возможности побыть с ней и поддержать перед столь суровым испытанием. Один из ее детей был болен чахоткой, и они с бароном собирались отвезти его на лечение в Швейцарию.
С виновником же своих несчастий Беренис почти не виделась. Как только они вернулись в Лондон, Дэмиан помог Себастьяну снять меблированные комнаты, считая, что в интересах дела будет лучше пока разлучить эту пару. Он всюду водил Себастьяна с собой – в привилегированные клубы джентльменов, театры, кофейни, игорные притоны, на петушиные бои, кулачные и боксерские состязания. Ему очень хотелось показать Себастьяну достопримечательности Лондона и в не меньшей степени услышать яркие воспоминания очевидца революции в Париже, взятия Бастилии и падения аристократии.
Когда брат пришел навестить Беренис через неделю после их возвращения из Бата, она мрачно выслушала его отчет об этих мужских вылазках.
– Меблированные комнаты расположены в прекрасном месте, возле – Уайтхолла. Оттуда открывается очаровательный вид на Сент-Джеймский парк. Мы пробыли в клубе Бруксов с трех часов пополудни до четырех часов утра, играя в rouge et noir, [7]– сказал он, широко зевнув и потягиваясь так, что захрустели суставы.
– Как мило! – ответила она язвительно, лежа на мягкой, обитой вишневым бархатом кушетке, измотанная длительной поездкой по магазинам.
Одежды готовилось столько, что иной девушке хватило бы на целое приданое. Это же смешно. Можно подумать, что она собирается предпринять путешествие в Тимбукту, [8]а не в Америку, где, она была уверена, даже городские жители не слишком-то цивилизованные.
– О да, это было замечательно! – продолжал Дэмиан, усмехнувшись и налегая на кофе со сдобными булочками, поданными в ее будуар. – Он превосходный парень, действительно, просто исключительный! Мне бы хотелось, чтобы ты дала ему шанс, Беренис…
– Не начинай! – предупредила она, сверкнув глазами.
– Ну, если ты не ценишь его, то многие другие придерживаются совсем иного мнения, – сказал он и посмотрел на сестру, чтобы увидеть ее реакцию.
Он не был разочарован.
– Что ты имеешь в виду? – требовательно спросила она, садясь на кушетке и сердито глядя на него.
– Ты бы посмотрела на женщин, когда мы пришли в Рейнлоу Ротонда! Они буквально становились в очередь, чтобы потанцевать с ним…
– Ты водил его в Сад Удовольствия? Зачем? Ты же прекрасно знаешь, что это место, где проститутки занимаются своим ремеслом! – Почему-то мысль о том, что Себастьян был там, заставила ее вознегодовать.
– А почему это тебя так волнует? Ты ясно дала понять, что питаешь к нему отвращение. Так почему бы ему не поискать утешения где-нибудь в другом месте? – ответил практичный Дэмиан, при этом пристально наблюдая за ней. Ему было интересно, что она чувствует, представив своего жениха в объятиях другой женщины. Он подлил масла в огонь, добавив:
– А девушки с Кипра были просто в ударе! Могу поклясться, что попади он в любую из школ Венеры, они будут развлекать его бесплатно…
Беренис знала, что он имеет в виду проституток, работающих в публичных домах, и это еще больше взбесило ее.
– Мне наплевать! Можешь сказать ему это, но объясни, что я не желаю подцепить сифилис, поэтому пусть будет поосторожнее со своими внебрачными связями! – почти прокричала она, схватила шляпку и выскочила из комнаты.
Подняв дремавшую мисс Осборн, она отправилась к модистке. Там Беренис столкнулась с Люсиндой, которая, конечно же, не могла говорить ни о ком, кроме Себастьяна.
– Моя дорогая, – защебетала она, примеряя новое творение портнихи. – Он свел с ума весь город! Все дамы просто в восторге от его бесподобной внешности и очаровательного акцента. А эта слава видавшего виды путешественника и авантюриста, которая тянется за ним, как шлейф…
– В самом деле? – удалось вымолвить Беренис равнодушным тоном. Она стояла перед зеркалом, в то время как модистка что-то прикалывала, подгибала, отрезала и сшивала, не обращая внимания на болтовню своих клиенток.
– О да, в самом деле! Я встретила его вчера вечером на ужине в Воксхолл Гарденс. Дэмиан познакомил нас, славный мальчик. Твой Себастьян – восхитительный мужчина! – Люсинда закатила глаза в знак наивысшего восхищения. – Такой величественный дикарь… О-ля-ля, я бросила бы своего герцога ради него в любой день… или ночь!