Страница:
– Сэр…
Озадаченно моргнув, лимонская красавица устремила взгляд на капитана, но через мгновение не удержалась и снова посмотрела на экран.
– Отправляйся на борт «Нагини» и помоги Хансену изготовить буй к запуску. И скажи Вонгсават, чтобы выписала разрешение на старт и полетный план на сегодняшний вечер. Проверь, сможет ли она пробиться через помехи и связаться с частями «Клина», находящимися в районе озера Массон. Пусть сообщит, что мы уходим, – тут Сутъяди повернулся ко мне. – Не хочу попасть под собственный огонь в такой замечательный момент.
Я с интересом посмотрел на Хэнда: как он выкрутится на этот раз? Беспокойство оказалось напрасным.
– Капитан, отставить связь.
Голос Хэнда прозвучал совершенно отстранение. Я мог поклясться, что чиновник всецело поглощен зрелищем светившихся множеством огней ворот. Но в нейтральном голосе ясно звучала внятная интонация приказа.
– Оставим это до момента, когда сможем информировать их по факту нашего взлета. Путь Вонгсават готовит свою параболу.
Сутъяди не был глуп. Он понял подтекст и вопросительно взглянул в мою сторону. Я лишь пожал плечами, мысленно оценивая витиеватую уловку Хэнда. Для чего, в конце концов, нужны Посланники?
– Подумай сам, Сутъяди. Если они знают, что ты на борту, – проще тебя сбить и тем гарантировать, что ты достанешься им.
– У «Клина» Кареры нет такого права, – сухо отбрил Хэнд, – по крайней мере в рамках контракта с Картелем.
– Возможно, речь о правительстве? – неожиданно зло спросил Шнайдер. – Хэнд, мне казалось, война – внутренний конфликт этой планеты.
Хэнд наградил пилота усталым взглядом. Сутъяди включил переговорник.
– Вонгсават, ты на связи?
– На связи.
– А где остальные?
Из наушника послышались еще четыре голоса. Напряженные – Хансена и Сяна, лаконичный – Депре и где-то между ними затерялся голос Сунь.
– Рассчитай старт и параболу. Отсюда прямо в Лэндфолл. Ожидаемое время эвакуации – через семь часов. – В наушнике послышались довольные возгласы. – Подготовь варианты на случай возможного суборбитального трафика вдоль расчетной кривой. И еще: соблюдай радиомолчание. Все ясно?
– Уходим по-тихому, принято, – отозвалась Вонгсават.
– Хорошо.
Зыркнув глазом в сторону Крюиксхэнк, капитан отправил лимонскую девочку выполнять приказ.
– И последнее. Хансен и Крюиксхэнк готовят к запуску заявочный буй. Конец связи. Никому не спать.
Сутъяди позволил себе изменить позу и повернулся в сторону археолога.
– Госпожа Вордени, у вас болезненный вид. В раскопе необходимо ваше присутствие?
– Я… – Вордени заметно осела, едва держась за пультом. – Нет, я закончила. Пока не понадобится закрыть эти чертовы ворота, я не нужна.
– О-о, в этом пока нет необходимости, – отозвался Хэнд. Он стоял, задумчиво глядя на конструкцию с недвусмысленным выражением хозяина на лице.
– После сброса маяка останется сообщить в Картель, чтобы сюда прислали полноценную группу. Не знаю… Наверное, при поддержке «Клина» удастся зачистить эту проблемную зону достаточно оперативно.
На последних словах Хэнд рассмеялся.
– Попробуй сообщить Кемпу, – сказал Шнайдер. Хэнд продолжал тихо смеяться:
– Спешу и падаю…
Тут в разговор вмешался Сутъяди:
– Госпожа Вордени, в любом случае предлагаю вам вернуться на борт «Нагини». Пусть вами займется наш медик, Крюиксхэнк, и передайте, что я распорядился лично.
Судя по голосу, Сутъяди был настроен более чем нетерпеливо.
– Да, спасибо.
– И приношу вам свои извинения.
Археолог покачала головой, приподнимаясь от консоли управления.
– Думаю, один из нас должен был это сказать.
Она ушла, не удостоив нас взгляда. Шнайдер сначала посмотрел в мою сторону, потом, после секундного колебания, тоже ушел.
– Сутъяди, ты знаешь, как разговаривать с гражданскими. Откуда?
Капитан невозмутимо смотрел мне прямо в глаза.
– А почему спрашиваешь?
– Оценил представление.
Буркнув нечто неразборчивое, он перевел взгляд на ворота. Похоже, капитану совсем не нравилось происходящее, а с уходом Крюиксхэнк он просто дал это понять. Зажатость, с которой Сутъяди уставился на ворота, напоминала состояние неважного бойца, готовящегося к схватке.
Разведя руками так, чтобы он это видел, я выждал паузу, после чего легко похлопал нашего капитана по плечу.
– Сутъяди, можешь не говорить, будто тебя беспокоит эта вещица. Только не человека, вставшего против «Пса» Вьютина и его шоблы. В свое время ты мог бы стать моим идеалом.
Наверняка он посчитал это неудачной шуткой, однако промолчал.
– Не парься. Ворота – это машина. Такая, как портальный кран. Или как… – Я замялся, подбирая ассоциацию. – Как автомобиль. И это все, что они собой представляют. Через несколько столетий мы будем сами строить такие машины. При удачном раскладе – сможешь дожить.
Сутъяди холодно ответил:
– Ошибаешься. Оно не похоже ни на что человеческое.
– Черт побери, не собираешься ли ты удариться в мистику? – тут я как бы ненароком бросил взгляд в сторону Хэнда, почувствовав кожей, как он мгновенно напрягся. – Конечно, эта штуковина не похожа ни на что, созданное человеком. Это построили не люди, а марсиане. Но марсиане – лишь отличная от нас раса. Наверное, они умнее нас. Наверное – ушли далеко вперед в своем развитии. Что вовсе не делает этих существ ни демонами, ни богами. Нет? Разве не так?
Сутьяди повернулся ко мне:
– Не знаю.
– Сутъяди, честное слово, ты начинаешь напоминать идиота. Мы стоим перед технологическим объектом.
– Нет, – он покачал головой. – Мы стоим на пороге, который вот-вот переступим. И еще об этом пожалеем. Разве ты не чувствуешь? Разве не чувствуешь… Там что-то ждет.
– Нет, ничего такого. Я могу чувствовать собственное ожидание. Раз эта штука плохо на тебя влияет – не лучше ли заняться чем-то общественно полезным?
– Да, хорошо бы.
Мне показалось, что Хэнд предпочитает остаться и созерцать свою новую корпоративную игрушку. Оставив его у ворот, мы с капитаном прошли к выходу из раскопа. Некоторым образом мне передалась какая-то часть нервного состояния Сутьяди, так что едва мы оба оказались на первом повороте тоннеля, закрывавшем вид на ворота, как я почувствовал, будто кто-то стоит за моей спиной. То же самое ощущение возникает, когда поворачиваешься к огневой точке – зная, что оружие снаряжено и поставлено на боевой взвод. То, что система опознает тебя как «своего», не имеет значения. Ты знаешь, что находящееся за спиной способно превратить любого в маленькие кусочки мяса и костей и что, несмотря на совершенное программирование, бывает всякое. А дружественный это огонь или вражеский огонь – они убивают одинаково.
У выхода из тоннеля нас встретил яркий свет – своего рода отрицание спрессованного мрака, который мы только что рассматривали.
Я немедленно отбросил эту мысль прочь.
– Теперь ты счастлив?
Я нарочно задал вопрос с издевкой.
– Буду счастлив. Скоро. Когда сбросим на ту сторону буй и уйдем за полусферу, подальше от этого чуда.
Я с досадой покачал головой.
– Не могу понять, Сутьяди. Лэндфолл построен на шести огромных раскопах со снайперской точностью. Вся планета состоит из марсианских руин.
– Я с Латимера. И служу там, куда пошлют.
– Хорошо, с Латимера. Там что, иная картина? Боже мой, да любой из этих проклятых миров, нами колонизированных, в свое время принадлежал марсианам! Мы получили от них карты и должны благодарить за то, что смогли сюда добраться!
– Так точно.
Сутъяди замер как вкопанный и развернулся ко мне. На его лице впервые показалось что-то, напоминавшее эмоции, – с тех пор, как капитану не позволили взорвать упавшую на раскоп скалу.
– Именно так. А хочешь узнать, о чем это говорит?
Удивленный столь неожиданной реакцией, я подался назад:
– Конечно… Излагай.
– Это означает, что нам не следовало здесь появляться. Ковач, мы не принадлежим этим мирам. Мы не готовы. – Интонация тихого голоса Сутъяди звучала напряженно, как никогда прежде. – Какая нелепость… Для чего было первым делом въезжать в эти чертовы карты? Не будь карт, мы принялись бы за колонизацию других планет спустя тысячи лет! Ковач, нам была нужна пауза! Следовало заслужить место под этими звездами. Вместо развития мы оседлали мертвую цивилизацию, не успев понять ее сути.
– Я не считаю…
Сутъяди не услышал возражения.
– Видел, сколько времени ушло на ворота у нашего археолога? Вспомни, сколько потребовалось обломков, едва ли понятых наполовину? «Можно утверждать, что марсиане воспринимали свет гораздо более коротких волн…» – Он доходчиво воспроизвел мимику Тани Вордени. – Она не знает почти ничего, так же, как любой из нас. Мы лишь строим догадки. Мы не знаем сами, что творим. Ковач, мы крутимся вокруг истины, пришпиливая к великому космосу наши антропоморфные определения. Насвистываем себе под нос и радуемся… А правда в том, что нет и малейшего намека на смысл того, чем все мы здесь занимаемся. Нас вообще не могло здесь быть. Мы не принадлежим этой планете.
Я глубоко вздохнул. Посмотрел себе под ноги, затем поднял глаза к небу.
– Ладно. Знаешь что, Сутъяди, думаю, тебе пора копить деньги, чтобы транслировать свой стек на Землю. Место, конечно, дерьмовое, но мы все оттуда. И чертовски уверены, что принадлежим той планете.
Едва улыбнувшись, капитан окончательно убрал с лица эмоции, вернув на место маску уверенного в себе командира.
– Поздно, – тихо произнес он. – Слишком поздно.
Внизу, около «Нагини», Хансен и Крюиксхэнк уже развязывали тщательно застропленный буй «Мандрагоры».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Озадаченно моргнув, лимонская красавица устремила взгляд на капитана, но через мгновение не удержалась и снова посмотрела на экран.
– Отправляйся на борт «Нагини» и помоги Хансену изготовить буй к запуску. И скажи Вонгсават, чтобы выписала разрешение на старт и полетный план на сегодняшний вечер. Проверь, сможет ли она пробиться через помехи и связаться с частями «Клина», находящимися в районе озера Массон. Пусть сообщит, что мы уходим, – тут Сутъяди повернулся ко мне. – Не хочу попасть под собственный огонь в такой замечательный момент.
Я с интересом посмотрел на Хэнда: как он выкрутится на этот раз? Беспокойство оказалось напрасным.
– Капитан, отставить связь.
Голос Хэнда прозвучал совершенно отстранение. Я мог поклясться, что чиновник всецело поглощен зрелищем светившихся множеством огней ворот. Но в нейтральном голосе ясно звучала внятная интонация приказа.
– Оставим это до момента, когда сможем информировать их по факту нашего взлета. Путь Вонгсават готовит свою параболу.
Сутъяди не был глуп. Он понял подтекст и вопросительно взглянул в мою сторону. Я лишь пожал плечами, мысленно оценивая витиеватую уловку Хэнда. Для чего, в конце концов, нужны Посланники?
– Подумай сам, Сутъяди. Если они знают, что ты на борту, – проще тебя сбить и тем гарантировать, что ты достанешься им.
– У «Клина» Кареры нет такого права, – сухо отбрил Хэнд, – по крайней мере в рамках контракта с Картелем.
– Возможно, речь о правительстве? – неожиданно зло спросил Шнайдер. – Хэнд, мне казалось, война – внутренний конфликт этой планеты.
Хэнд наградил пилота усталым взглядом. Сутъяди включил переговорник.
– Вонгсават, ты на связи?
– На связи.
– А где остальные?
Из наушника послышались еще четыре голоса. Напряженные – Хансена и Сяна, лаконичный – Депре и где-то между ними затерялся голос Сунь.
– Рассчитай старт и параболу. Отсюда прямо в Лэндфолл. Ожидаемое время эвакуации – через семь часов. – В наушнике послышались довольные возгласы. – Подготовь варианты на случай возможного суборбитального трафика вдоль расчетной кривой. И еще: соблюдай радиомолчание. Все ясно?
– Уходим по-тихому, принято, – отозвалась Вонгсават.
– Хорошо.
Зыркнув глазом в сторону Крюиксхэнк, капитан отправил лимонскую девочку выполнять приказ.
– И последнее. Хансен и Крюиксхэнк готовят к запуску заявочный буй. Конец связи. Никому не спать.
Сутъяди позволил себе изменить позу и повернулся в сторону археолога.
– Госпожа Вордени, у вас болезненный вид. В раскопе необходимо ваше присутствие?
– Я… – Вордени заметно осела, едва держась за пультом. – Нет, я закончила. Пока не понадобится закрыть эти чертовы ворота, я не нужна.
– О-о, в этом пока нет необходимости, – отозвался Хэнд. Он стоял, задумчиво глядя на конструкцию с недвусмысленным выражением хозяина на лице.
– После сброса маяка останется сообщить в Картель, чтобы сюда прислали полноценную группу. Не знаю… Наверное, при поддержке «Клина» удастся зачистить эту проблемную зону достаточно оперативно.
На последних словах Хэнд рассмеялся.
– Попробуй сообщить Кемпу, – сказал Шнайдер. Хэнд продолжал тихо смеяться:
– Спешу и падаю…
Тут в разговор вмешался Сутъяди:
– Госпожа Вордени, в любом случае предлагаю вам вернуться на борт «Нагини». Пусть вами займется наш медик, Крюиксхэнк, и передайте, что я распорядился лично.
Судя по голосу, Сутъяди был настроен более чем нетерпеливо.
– Да, спасибо.
– И приношу вам свои извинения.
Археолог покачала головой, приподнимаясь от консоли управления.
– Думаю, один из нас должен был это сказать.
Она ушла, не удостоив нас взгляда. Шнайдер сначала посмотрел в мою сторону, потом, после секундного колебания, тоже ушел.
– Сутъяди, ты знаешь, как разговаривать с гражданскими. Откуда?
Капитан невозмутимо смотрел мне прямо в глаза.
– А почему спрашиваешь?
– Оценил представление.
Буркнув нечто неразборчивое, он перевел взгляд на ворота. Похоже, капитану совсем не нравилось происходящее, а с уходом Крюиксхэнк он просто дал это понять. Зажатость, с которой Сутъяди уставился на ворота, напоминала состояние неважного бойца, готовящегося к схватке.
Разведя руками так, чтобы он это видел, я выждал паузу, после чего легко похлопал нашего капитана по плечу.
– Сутъяди, можешь не говорить, будто тебя беспокоит эта вещица. Только не человека, вставшего против «Пса» Вьютина и его шоблы. В свое время ты мог бы стать моим идеалом.
Наверняка он посчитал это неудачной шуткой, однако промолчал.
– Не парься. Ворота – это машина. Такая, как портальный кран. Или как… – Я замялся, подбирая ассоциацию. – Как автомобиль. И это все, что они собой представляют. Через несколько столетий мы будем сами строить такие машины. При удачном раскладе – сможешь дожить.
Сутъяди холодно ответил:
– Ошибаешься. Оно не похоже ни на что человеческое.
– Черт побери, не собираешься ли ты удариться в мистику? – тут я как бы ненароком бросил взгляд в сторону Хэнда, почувствовав кожей, как он мгновенно напрягся. – Конечно, эта штуковина не похожа ни на что, созданное человеком. Это построили не люди, а марсиане. Но марсиане – лишь отличная от нас раса. Наверное, они умнее нас. Наверное – ушли далеко вперед в своем развитии. Что вовсе не делает этих существ ни демонами, ни богами. Нет? Разве не так?
Сутьяди повернулся ко мне:
– Не знаю.
– Сутъяди, честное слово, ты начинаешь напоминать идиота. Мы стоим перед технологическим объектом.
– Нет, – он покачал головой. – Мы стоим на пороге, который вот-вот переступим. И еще об этом пожалеем. Разве ты не чувствуешь? Разве не чувствуешь… Там что-то ждет.
– Нет, ничего такого. Я могу чувствовать собственное ожидание. Раз эта штука плохо на тебя влияет – не лучше ли заняться чем-то общественно полезным?
– Да, хорошо бы.
Мне показалось, что Хэнд предпочитает остаться и созерцать свою новую корпоративную игрушку. Оставив его у ворот, мы с капитаном прошли к выходу из раскопа. Некоторым образом мне передалась какая-то часть нервного состояния Сутьяди, так что едва мы оба оказались на первом повороте тоннеля, закрывавшем вид на ворота, как я почувствовал, будто кто-то стоит за моей спиной. То же самое ощущение возникает, когда поворачиваешься к огневой точке – зная, что оружие снаряжено и поставлено на боевой взвод. То, что система опознает тебя как «своего», не имеет значения. Ты знаешь, что находящееся за спиной способно превратить любого в маленькие кусочки мяса и костей и что, несмотря на совершенное программирование, бывает всякое. А дружественный это огонь или вражеский огонь – они убивают одинаково.
У выхода из тоннеля нас встретил яркий свет – своего рода отрицание спрессованного мрака, который мы только что рассматривали.
Я немедленно отбросил эту мысль прочь.
– Теперь ты счастлив?
Я нарочно задал вопрос с издевкой.
– Буду счастлив. Скоро. Когда сбросим на ту сторону буй и уйдем за полусферу, подальше от этого чуда.
Я с досадой покачал головой.
– Не могу понять, Сутьяди. Лэндфолл построен на шести огромных раскопах со снайперской точностью. Вся планета состоит из марсианских руин.
– Я с Латимера. И служу там, куда пошлют.
– Хорошо, с Латимера. Там что, иная картина? Боже мой, да любой из этих проклятых миров, нами колонизированных, в свое время принадлежал марсианам! Мы получили от них карты и должны благодарить за то, что смогли сюда добраться!
– Так точно.
Сутъяди замер как вкопанный и развернулся ко мне. На его лице впервые показалось что-то, напоминавшее эмоции, – с тех пор, как капитану не позволили взорвать упавшую на раскоп скалу.
– Именно так. А хочешь узнать, о чем это говорит?
Удивленный столь неожиданной реакцией, я подался назад:
– Конечно… Излагай.
– Это означает, что нам не следовало здесь появляться. Ковач, мы не принадлежим этим мирам. Мы не готовы. – Интонация тихого голоса Сутъяди звучала напряженно, как никогда прежде. – Какая нелепость… Для чего было первым делом въезжать в эти чертовы карты? Не будь карт, мы принялись бы за колонизацию других планет спустя тысячи лет! Ковач, нам была нужна пауза! Следовало заслужить место под этими звездами. Вместо развития мы оседлали мертвую цивилизацию, не успев понять ее сути.
– Я не считаю…
Сутъяди не услышал возражения.
– Видел, сколько времени ушло на ворота у нашего археолога? Вспомни, сколько потребовалось обломков, едва ли понятых наполовину? «Можно утверждать, что марсиане воспринимали свет гораздо более коротких волн…» – Он доходчиво воспроизвел мимику Тани Вордени. – Она не знает почти ничего, так же, как любой из нас. Мы лишь строим догадки. Мы не знаем сами, что творим. Ковач, мы крутимся вокруг истины, пришпиливая к великому космосу наши антропоморфные определения. Насвистываем себе под нос и радуемся… А правда в том, что нет и малейшего намека на смысл того, чем все мы здесь занимаемся. Нас вообще не могло здесь быть. Мы не принадлежим этой планете.
Я глубоко вздохнул. Посмотрел себе под ноги, затем поднял глаза к небу.
– Ладно. Знаешь что, Сутъяди, думаю, тебе пора копить деньги, чтобы транслировать свой стек на Землю. Место, конечно, дерьмовое, но мы все оттуда. И чертовски уверены, что принадлежим той планете.
Едва улыбнувшись, капитан окончательно убрал с лица эмоции, вернув на место маску уверенного в себе командира.
– Поздно, – тихо произнес он. – Слишком поздно.
Внизу, около «Нагини», Хансен и Крюиксхэнк уже развязывали тщательно застропленный буй «Мандрагоры».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
На всю подготовку Крюиксхэнк с Хансеном потратили около часа.
Хэнд настаивал, чтобы мандрагоровский маячок трижды прогнали через системный тест. В итоге, убедившись, что буй способен выполнить свою миссию, наш командир был почти доволен.
– Видите, – нетерпеливо пояснял Хансен, в третий раз запуская процессор локатора, – он фиксирует положение звезд и в случае приближения любого тела немедленно определяет его как новый объект. Проблем не возникнет. Если, конечно, оно непрозрачное.
– Мы не должны этого исключать, – возражал Хэнд. – Включите в работу детектор масс.
В ответ Хансен издал тяжелый вздох. По другую сторону двухметрового буя на них ехидно скалилась Крюиксхэнк.
Через несколько минут я помог Иветте спустить с борта «Нагини» пусковую раму, и вдвоем мы уложили буй на ярко-желтые направляющие. Хансен закончил последние проверки, закрыл разбросанные по коническому корпусу лючки доступа к переключателям и с чувством похлопал наш маяк по округлому боку:
– Мы готовы к «Большому скачку».
Потом мы выслушали наставления Сян Сянпина и осторожно поместили буй с пусковой рамой на место. Изначально конструкция буя предусматривала запуск через торпедный аппарат. На раме его конический корпус смотрелся откровенно нелепо, готовый в любой момент перевернуться через нос. Хансен подергал направляющие взад-вперед, провернул их, проверяя ход, и наконец снял пульт дистанционного управления. Спрятав пульт в карман куртки, он зевнул.
– Никто не скажет, мы можем поймать канал с Лапинией? – спросил он.
Проверив наручный дисплей, я засек время, синхронизировав его с предварительно запущенным в раскопе таймером. До запуска оставалось чуть больше четырех часов. Не отрывая глаз от зеленоватых цифр, я успел краем глаза заметить, как нос буя дернулся, а затем он пошел вперед, перекувыркнувшись через лишенный стопора перед пусковой рамы. Буй тяжело грохнулся на песок, и, взглянув на опешившего Хансена, я рассмеялся.
– О, мой Сэмеди, – сказала Крюиксхэнк, видевшая всю картину. Она встала с места, направляясь к пусковой раме. – Ну и что стоите, как два идиота, помогайте мне…
И тут ее распороло на части.
Я стоял ближе всех, уже поворачиваясь, готовый прийти на помощь. Потом, вспоминая эту секунду в бесполезных попытках проанализировать случившееся, я смог полуувидеть-полувспомнить удар, пришедшийся ей чуть выше бедренной кости и рассекший тело снизу вверх безжалостным и небрежным, направленным в разные стороны колеблющимся движением, взметнувшим вверх фрагменты тела. Это был зрелищный, но крайне неудачный гимнастический трюк. Я успел заметить, как над моей головой пролетела ее рука и часть туловища. Нога упала сзади, волоча за собой обрубок ступни, ударивший меня по лицу. Я чувствовал вкус крови. Голова еще поднималась в небо, отдельно от всего, замедленно вращаясь и растрепывая волосы вместе с рваным остатком шеи и похожим на платок лоскутом кожи, сорванным с плеч. Я чувствовал, как ее кровь падает на мое лицо словно дождь.
Слышал свой крик как бы со стороны и издалека. Половину от слова «нет», уже потерявшего весь свой смысл.
Позади меня нырнул за «Санджетом» Хансен.
Я видел
Крики со стороны «Нагини». то,
Кто-то выстрелил из лазера. что это сделало.
Песок вокруг пусковой установки шевелился. Тонкая, покрытая шипами ветвь, распоровшая Крюиксхэнк, была одной из полудюжины ей подобных – серых и поблескивавших на солнце. Как показалось, они негромко жужжали, неприятно раздражая слуховой нерв.
Ветви легли на раму, а одна из них с силой ударила по металлу, пробив навылет. Мимо точно пуля просвистел вырванный из резьбы болт.
Лазер хлопнул во второй раз, и вслед за ним тут же заговорили другие, сопровождая сцену какофонией шипящих звуков. Я отчетливо видел, как импульсы проходят сквозь жужжащие ветви и тают в песке, не причиняя никакого вреда. Сзади медленно подступал Хансен, не прекращая бить из прижатого к плечу «Санджета». Наконец что-то встало на свои места. Я заорал, обращаясь к Хансену:
– НАЗАД! Назад, мать твою!
«Калашниковы» сами упали в ладони. Поздно.
Скорее всего Хансену показалось, что он воюет с особо стойким противником или с врагом, который успевает уклоняться. Сделав луч пошире, он собрался было увеличить и мощность. Да, «Санджет» общего назначения, одиннадцатой модели, мог легко пробить титановый сплав. Навылет, как нож проходит через мякоть. А на малой дистанции он испарял вообще все.
Но серые жужжащие ветви только покраснели, и то местами. Затем песок под ногами Хансена зашевелился, и снизу появился свежий отросток. Я поднял автоматы всего на пятьдесят процентов от уровня стрельбы, когда росток уже резал ноги Хансена по коленям. Взрывник закричал – отчаянно, как гибнущий зверь. Осев на обрубки, он продолжил стрелять. От лазера песок плавился, гнездами спекаясь вокруг Хансена. Из песка появился еще отросток, короткий и тонкий, упав на Оле поперек торса, как молотильный цеп. Крик оборвался. Из обрубленного тела хлынул поток крови, будто лава из жерла вулкана.
Уже стреляя, я двинулся вперед. Автоматы, еще и с интерфейсом, они были сама ярость, зажатая в руках. К тому же на моей стороне работали биопластины, обеспечивая четкую обратную связь и детализацию. Усиленный патрон, автомат заряжен разрывными, магазины полные. Зрение позволяло хорошо выделять структуру того, что было передо мной, а «Калашниковы» сами концентрировали огонь где нужно. Позиционирование биопластин работало с микронной точностью. Теперь я стрелял только на поражение.
Ветви падали на песок, подпрыгивая и переворачиваясь вываленными из сети рыбами.
Оба автомата опустели.
Сбросив магазины, умное оружие оставило затворы в открытом положении, жадно требуя новой порции. Подняв «Калашниковы» на уровень груди, я приложил их к своей сбруе казенной частью. Загрузчики лязгнули одновременно – на счет «раз». В каждый автомат мгновенно вошло по магазину, напоследок прихлопнутому магнитной защелкой. Оружие потяжелело, а руки… Руки будто сами встали на уровень прицельной стрельбы. Автоматы включили поиск, опять захаркав огнем – левый, правый…
Убийственные ветви, срезанные пулями… Они падали на песок одна за одной. Другие лезли на меня и тоже умирали, как овощи под острым поварским ножом.
Снова пусто.
Перезарядка.
Пусто.
Перезарядка.
Пусто.
Перезарядка.
Пусто.
Перезарядка.
Пусто…
И периодические удары в грудь, неощутимые до тех пор, пока не опустели магазины. Вокруг валялись превращенные в извивающиеся обрубки ветви. Отбросив в стороны пустые автоматы, я оторвал от покореженной пусковой рамы стальную полосу и начал рубить. Ближайшая куча зашевелилась. Сталь пошла вверх, вниз… Полетели куски… Снова подняв стальную полосу, я вдруг увидел голову Крюиксхэнк. Она смотрела на меня.
Голова лежала на песке лицом вверх, и длинные, запутанные волосы почти закрывали ее широко распахнутые глаза. Рот открыт – так, словно в последний момент ей хотелось что-то сказать. В чертах мертвого лица застыла боль.
Жужжание, сверлившее уши, наконец исчезло. Я опустил оружие.
Обычную сталь.
И увидел валявшиеся вокруг остатки серых, похожих на металл стеблей.
Ко мне с неожиданно спокойным лицом подошел Сян.
– У тебя химическая граната есть? – спросил я и не узнал собственного голоса.
«Нагини» держала позицию, находясь над пляжем в трех метрах. У обоих бортов в открытых погрузочных люках стояли турели с тяжелыми пулеметами. За пультами гнули спины Депре с Сяном, и на их лица падал бледный свет от совсем небольших прицельных экранов. У нас не хватило времени на программирование автоматики.
За стрелками громоздился огромный вал имущества из эвакуированного в спешке лагеря. Вооружение, провизия в контейнерах, одежда… Все, что удалось перетащить бегом, под прикрытием пулеметов. В конце лежал буй, и когда Амели Вонгсават корректировала положение «Нагини», его округлый корпус немного покачивался из стороны в сторону.
По настоянию Матиаса Хэнда первым из предметов, спасенных с неожиданно оказавшегося опасным бирюзового песка, стал именно буй. Все подчинились – молча и угрюмо.
По всей видимости, буй был неработоспособен. Его конический корпус покрывали рубцы, а герметичность оказалась нарушена по всей длине. Панели мониторов сошли со своих мест. То, что находилось внутри, выставило к нам срезанные изгибы электрических кишок, напоминая останки…
Хватит!
Оставалось всего два часа, и цифры горели прямо перед глазами.
Иветта Крюиксхэнк и Оле Хансен находились на борту. Это сделала особая система для сохранения человеческих останков, ССЧО. По сути – робот-антигравитатор. Робот прошел над самым песком, аккуратно собирая все, что мог обнаружить, вакуумировал и одновременно брал пробы ДНК. Затем распределял найденное по двум синим упаковкам приятного для глаз дизайна, постепенно выходившим из прикрепленного сбоку контейнера. Упаковок было всего полдюжины.
Сепарация и упаковка сопровождались утробными звуками, напоминавшими рвоту. По окончании процесса упаковки разделили, заварили лазером и прилепили штриховой код там, где должна была находиться шея. С каменным лицом Сутъяди отнес оба мешка в конец кабины к люку, за которым находился отсек для трупов, и сгрузил их туда. Ни один из мешков даже отдаленно не походил на контуры человеческого тела.
Нам не удалось подобрать ни одного стека. Амели Вонгсават пыталась отследить местоположение, но версия оказалась следующей: нанобы поглощают все неорганические составляющие, чтобы достраивать новые поколения. Никто не сумел найти оружия или снаряжения Хансена и Крюиксхэнк.
Отвернувшись от окошка, за которым лежали мешки, я поднялся в кабину.
В отсеке для экипажа, находившемся в корме штурмовика, на полулежали образцы. Серые ветви были упакованы в пермапластик, и Сунь Липин внимательно рассматривала их, засунув прямо под микроскоп. В углу, закрыв голову руками, лежала Таня Вордени. Я присел, держась в стороне от всех.
– Взгляни-ка сюда. – Найдя меня глазами, Сунь закашлялась. – Именно то, о чем ты говорил.
– Тогда и смотреть нечего.
– Говоришь, это и есть нанобы? – недоверчиво переспросил Сутъяди. – И что…
– Сутъяди, ворота ни хрена не открыты, – бросил я, не скрывая раздражения.
Сунь принялась вглядываться в экран микроскопа. По-видимому, ей хотелось определить неясную форму, лежавшую под стеклом.
– Сама конфигурация наноба напоминает замок. Но в сборе компоненты вообще не касаются друг друга. Вероятно, в динамике их связывает поле. Это похоже… даже не знаю, как сказать… напоминает мощную электромагнитную мышцу на мозаичном скелете. Поле генерируется каждым нанобом, и всю конструкцию держит их сеть. Тепловое излучение лазера проходит в зазоры, почти не рассеиваясь, так что выгореть могут лишь отдельные нанобы. Но они способны выдерживать высокую температуру, а в целом конструкция вообще очень устойчива и может регенерировать любые повреждения. Кстати, это органика.
Хэнд с удивлением посмотрел в мою сторону.
– Ты знал?
Я посмотрел на свои руки. Они еще дрожали, и вживленные под кожей биопластины непрерывно двигались. Дрожь я попытался убрать, а потом взглянул на Хэнда.
– Я сделал свои выводы. После лазерного выстрела.
Периферийное зрение подсказало: Вордени тоже смотрит на меня из своего угла.
– Назови это интуицией Посланника. Бесполезность «Санджетов» объяснялась прошлым воздействием: мы уже обрабатывали колонии высокотемпературной плазмой. Они эволюционировали, научившись с ней справляться, а теперь получили бонус в виде устойчивости к лучевому оружию.
– Что, к ультравибраторам тоже? – спросил Сутъяди, обращаясь к Сунь. В ответ она покачала головой.
– Я провела тестирование – совершенно безрезультатное. Нанобы резонируют, но в целом – никакого эффекта. Еще меньше, чем от лазера.
– Итак, на них действует лишь серьезное оружие, – глубокомысленно заметил Хэнд.
– Да, но только до поры, – сказал я, собираясь на выход. – Дайте срок, и эволюция сделает свое дело. То же касается и химических гранат. Думаю, гранаты лучше оставить на крайний случай.
– Ковач, а куда ты собрался?
– Хэнд, на твоем месте я приказал бы Амели держаться повыше. Поняв, что их убивают и с земли, и с воздуха, нанобы станут отращивать длинные руки.
Я вышел, волоча за собой свои советы как ненужную одежду, чтобы повалиться в кровать и забыться наконец долгим сном. С трудом найдя дорогу вниз, я обнаружил, что пулеметы уже работают в режиме автоматического наведения. Люк Депре стоял у комингса люка с противоположной от своего пулемета стороны и дымил одной из сигар из Индиго-Сити, доставшихся в наследство от Крюиксхэнк.
В дальнем конце отсека со скрещенными ногами сидел Сян Сянпин рядом с люком, за которым лежали погибшие. В воздухе зависло тяжелое молчание, служащее мужчинам для выражения скорби.
Привалившись к возвышению на палубе, я едва сумел закрыть глаза. За прикрытыми веками продолжали гореть цифры отсчета. Один час и пятьдесят три минуты. Все меньше и меньше.
Перед глазами снова появилась Крюиксхэнк. Весело скалящая зубы, сосредоточенная на боевой задаче, курящая, дрожащая от оргазма, летящая по небу…
Стоп.
Послышался шелест чьей-то одежды, и глаза тут же открылись. Передо мной стоял Сян.
– Ковач, – наклонившись, он повторил еще раз, – Ковач, я сочувствую. Она была хорошим сол…
В ладонь правой лег интерфейсный автомат. Я приставил ствол к голове Сяна.
– Заткнись. – Вздохнув, я не сразу смог продолжить. – Скажешь еще слово – и раскрашу люк твоими мозгами.
Я замер, держа в руке казавшийся свинцовым автомат. Вместо меня его держали биопластины.
Наконец Сян выпрямился и отошел, оставив меня одного.
В голове пульсировали цифры. Один час и пятьдесят минут…
Хэнд настаивал, чтобы мандрагоровский маячок трижды прогнали через системный тест. В итоге, убедившись, что буй способен выполнить свою миссию, наш командир был почти доволен.
– Видите, – нетерпеливо пояснял Хансен, в третий раз запуская процессор локатора, – он фиксирует положение звезд и в случае приближения любого тела немедленно определяет его как новый объект. Проблем не возникнет. Если, конечно, оно непрозрачное.
– Мы не должны этого исключать, – возражал Хэнд. – Включите в работу детектор масс.
В ответ Хансен издал тяжелый вздох. По другую сторону двухметрового буя на них ехидно скалилась Крюиксхэнк.
Через несколько минут я помог Иветте спустить с борта «Нагини» пусковую раму, и вдвоем мы уложили буй на ярко-желтые направляющие. Хансен закончил последние проверки, закрыл разбросанные по коническому корпусу лючки доступа к переключателям и с чувством похлопал наш маяк по округлому боку:
– Мы готовы к «Большому скачку».
Потом мы выслушали наставления Сян Сянпина и осторожно поместили буй с пусковой рамой на место. Изначально конструкция буя предусматривала запуск через торпедный аппарат. На раме его конический корпус смотрелся откровенно нелепо, готовый в любой момент перевернуться через нос. Хансен подергал направляющие взад-вперед, провернул их, проверяя ход, и наконец снял пульт дистанционного управления. Спрятав пульт в карман куртки, он зевнул.
– Никто не скажет, мы можем поймать канал с Лапинией? – спросил он.
Проверив наручный дисплей, я засек время, синхронизировав его с предварительно запущенным в раскопе таймером. До запуска оставалось чуть больше четырех часов. Не отрывая глаз от зеленоватых цифр, я успел краем глаза заметить, как нос буя дернулся, а затем он пошел вперед, перекувыркнувшись через лишенный стопора перед пусковой рамы. Буй тяжело грохнулся на песок, и, взглянув на опешившего Хансена, я рассмеялся.
– О, мой Сэмеди, – сказала Крюиксхэнк, видевшая всю картину. Она встала с места, направляясь к пусковой раме. – Ну и что стоите, как два идиота, помогайте мне…
И тут ее распороло на части.
Я стоял ближе всех, уже поворачиваясь, готовый прийти на помощь. Потом, вспоминая эту секунду в бесполезных попытках проанализировать случившееся, я смог полуувидеть-полувспомнить удар, пришедшийся ей чуть выше бедренной кости и рассекший тело снизу вверх безжалостным и небрежным, направленным в разные стороны колеблющимся движением, взметнувшим вверх фрагменты тела. Это был зрелищный, но крайне неудачный гимнастический трюк. Я успел заметить, как над моей головой пролетела ее рука и часть туловища. Нога упала сзади, волоча за собой обрубок ступни, ударивший меня по лицу. Я чувствовал вкус крови. Голова еще поднималась в небо, отдельно от всего, замедленно вращаясь и растрепывая волосы вместе с рваным остатком шеи и похожим на платок лоскутом кожи, сорванным с плеч. Я чувствовал, как ее кровь падает на мое лицо словно дождь.
Слышал свой крик как бы со стороны и издалека. Половину от слова «нет», уже потерявшего весь свой смысл.
Позади меня нырнул за «Санджетом» Хансен.
Я видел
Крики со стороны «Нагини». то,
Кто-то выстрелил из лазера. что это сделало.
Песок вокруг пусковой установки шевелился. Тонкая, покрытая шипами ветвь, распоровшая Крюиксхэнк, была одной из полудюжины ей подобных – серых и поблескивавших на солнце. Как показалось, они негромко жужжали, неприятно раздражая слуховой нерв.
Ветви легли на раму, а одна из них с силой ударила по металлу, пробив навылет. Мимо точно пуля просвистел вырванный из резьбы болт.
Лазер хлопнул во второй раз, и вслед за ним тут же заговорили другие, сопровождая сцену какофонией шипящих звуков. Я отчетливо видел, как импульсы проходят сквозь жужжащие ветви и тают в песке, не причиняя никакого вреда. Сзади медленно подступал Хансен, не прекращая бить из прижатого к плечу «Санджета». Наконец что-то встало на свои места. Я заорал, обращаясь к Хансену:
– НАЗАД! Назад, мать твою!
«Калашниковы» сами упали в ладони. Поздно.
Скорее всего Хансену показалось, что он воюет с особо стойким противником или с врагом, который успевает уклоняться. Сделав луч пошире, он собрался было увеличить и мощность. Да, «Санджет» общего назначения, одиннадцатой модели, мог легко пробить титановый сплав. Навылет, как нож проходит через мякоть. А на малой дистанции он испарял вообще все.
Но серые жужжащие ветви только покраснели, и то местами. Затем песок под ногами Хансена зашевелился, и снизу появился свежий отросток. Я поднял автоматы всего на пятьдесят процентов от уровня стрельбы, когда росток уже резал ноги Хансена по коленям. Взрывник закричал – отчаянно, как гибнущий зверь. Осев на обрубки, он продолжил стрелять. От лазера песок плавился, гнездами спекаясь вокруг Хансена. Из песка появился еще отросток, короткий и тонкий, упав на Оле поперек торса, как молотильный цеп. Крик оборвался. Из обрубленного тела хлынул поток крови, будто лава из жерла вулкана.
Уже стреляя, я двинулся вперед. Автоматы, еще и с интерфейсом, они были сама ярость, зажатая в руках. К тому же на моей стороне работали биопластины, обеспечивая четкую обратную связь и детализацию. Усиленный патрон, автомат заряжен разрывными, магазины полные. Зрение позволяло хорошо выделять структуру того, что было передо мной, а «Калашниковы» сами концентрировали огонь где нужно. Позиционирование биопластин работало с микронной точностью. Теперь я стрелял только на поражение.
Ветви падали на песок, подпрыгивая и переворачиваясь вываленными из сети рыбами.
Оба автомата опустели.
Сбросив магазины, умное оружие оставило затворы в открытом положении, жадно требуя новой порции. Подняв «Калашниковы» на уровень груди, я приложил их к своей сбруе казенной частью. Загрузчики лязгнули одновременно – на счет «раз». В каждый автомат мгновенно вошло по магазину, напоследок прихлопнутому магнитной защелкой. Оружие потяжелело, а руки… Руки будто сами встали на уровень прицельной стрельбы. Автоматы включили поиск, опять захаркав огнем – левый, правый…
Убийственные ветви, срезанные пулями… Они падали на песок одна за одной. Другие лезли на меня и тоже умирали, как овощи под острым поварским ножом.
Снова пусто.
Перезарядка.
Пусто.
Перезарядка.
Пусто.
Перезарядка.
Пусто.
Перезарядка.
Пусто…
И периодические удары в грудь, неощутимые до тех пор, пока не опустели магазины. Вокруг валялись превращенные в извивающиеся обрубки ветви. Отбросив в стороны пустые автоматы, я оторвал от покореженной пусковой рамы стальную полосу и начал рубить. Ближайшая куча зашевелилась. Сталь пошла вверх, вниз… Полетели куски… Снова подняв стальную полосу, я вдруг увидел голову Крюиксхэнк. Она смотрела на меня.
Голова лежала на песке лицом вверх, и длинные, запутанные волосы почти закрывали ее широко распахнутые глаза. Рот открыт – так, словно в последний момент ей хотелось что-то сказать. В чертах мертвого лица застыла боль.
Жужжание, сверлившее уши, наконец исчезло. Я опустил оружие.
Обычную сталь.
И увидел валявшиеся вокруг остатки серых, похожих на металл стеблей.
Ко мне с неожиданно спокойным лицом подошел Сян.
– У тебя химическая граната есть? – спросил я и не узнал собственного голоса.
«Нагини» держала позицию, находясь над пляжем в трех метрах. У обоих бортов в открытых погрузочных люках стояли турели с тяжелыми пулеметами. За пультами гнули спины Депре с Сяном, и на их лица падал бледный свет от совсем небольших прицельных экранов. У нас не хватило времени на программирование автоматики.
За стрелками громоздился огромный вал имущества из эвакуированного в спешке лагеря. Вооружение, провизия в контейнерах, одежда… Все, что удалось перетащить бегом, под прикрытием пулеметов. В конце лежал буй, и когда Амели Вонгсават корректировала положение «Нагини», его округлый корпус немного покачивался из стороны в сторону.
По настоянию Матиаса Хэнда первым из предметов, спасенных с неожиданно оказавшегося опасным бирюзового песка, стал именно буй. Все подчинились – молча и угрюмо.
По всей видимости, буй был неработоспособен. Его конический корпус покрывали рубцы, а герметичность оказалась нарушена по всей длине. Панели мониторов сошли со своих мест. То, что находилось внутри, выставило к нам срезанные изгибы электрических кишок, напоминая останки…
Хватит!
Оставалось всего два часа, и цифры горели прямо перед глазами.
Иветта Крюиксхэнк и Оле Хансен находились на борту. Это сделала особая система для сохранения человеческих останков, ССЧО. По сути – робот-антигравитатор. Робот прошел над самым песком, аккуратно собирая все, что мог обнаружить, вакуумировал и одновременно брал пробы ДНК. Затем распределял найденное по двум синим упаковкам приятного для глаз дизайна, постепенно выходившим из прикрепленного сбоку контейнера. Упаковок было всего полдюжины.
Сепарация и упаковка сопровождались утробными звуками, напоминавшими рвоту. По окончании процесса упаковки разделили, заварили лазером и прилепили штриховой код там, где должна была находиться шея. С каменным лицом Сутъяди отнес оба мешка в конец кабины к люку, за которым находился отсек для трупов, и сгрузил их туда. Ни один из мешков даже отдаленно не походил на контуры человеческого тела.
Нам не удалось подобрать ни одного стека. Амели Вонгсават пыталась отследить местоположение, но версия оказалась следующей: нанобы поглощают все неорганические составляющие, чтобы достраивать новые поколения. Никто не сумел найти оружия или снаряжения Хансена и Крюиксхэнк.
Отвернувшись от окошка, за которым лежали мешки, я поднялся в кабину.
В отсеке для экипажа, находившемся в корме штурмовика, на полулежали образцы. Серые ветви были упакованы в пермапластик, и Сунь Липин внимательно рассматривала их, засунув прямо под микроскоп. В углу, закрыв голову руками, лежала Таня Вордени. Я присел, держась в стороне от всех.
– Взгляни-ка сюда. – Найдя меня глазами, Сунь закашлялась. – Именно то, о чем ты говорил.
– Тогда и смотреть нечего.
– Говоришь, это и есть нанобы? – недоверчиво переспросил Сутъяди. – И что…
– Сутъяди, ворота ни хрена не открыты, – бросил я, не скрывая раздражения.
Сунь принялась вглядываться в экран микроскопа. По-видимому, ей хотелось определить неясную форму, лежавшую под стеклом.
– Сама конфигурация наноба напоминает замок. Но в сборе компоненты вообще не касаются друг друга. Вероятно, в динамике их связывает поле. Это похоже… даже не знаю, как сказать… напоминает мощную электромагнитную мышцу на мозаичном скелете. Поле генерируется каждым нанобом, и всю конструкцию держит их сеть. Тепловое излучение лазера проходит в зазоры, почти не рассеиваясь, так что выгореть могут лишь отдельные нанобы. Но они способны выдерживать высокую температуру, а в целом конструкция вообще очень устойчива и может регенерировать любые повреждения. Кстати, это органика.
Хэнд с удивлением посмотрел в мою сторону.
– Ты знал?
Я посмотрел на свои руки. Они еще дрожали, и вживленные под кожей биопластины непрерывно двигались. Дрожь я попытался убрать, а потом взглянул на Хэнда.
– Я сделал свои выводы. После лазерного выстрела.
Периферийное зрение подсказало: Вордени тоже смотрит на меня из своего угла.
– Назови это интуицией Посланника. Бесполезность «Санджетов» объяснялась прошлым воздействием: мы уже обрабатывали колонии высокотемпературной плазмой. Они эволюционировали, научившись с ней справляться, а теперь получили бонус в виде устойчивости к лучевому оружию.
– Что, к ультравибраторам тоже? – спросил Сутъяди, обращаясь к Сунь. В ответ она покачала головой.
– Я провела тестирование – совершенно безрезультатное. Нанобы резонируют, но в целом – никакого эффекта. Еще меньше, чем от лазера.
– Итак, на них действует лишь серьезное оружие, – глубокомысленно заметил Хэнд.
– Да, но только до поры, – сказал я, собираясь на выход. – Дайте срок, и эволюция сделает свое дело. То же касается и химических гранат. Думаю, гранаты лучше оставить на крайний случай.
– Ковач, а куда ты собрался?
– Хэнд, на твоем месте я приказал бы Амели держаться повыше. Поняв, что их убивают и с земли, и с воздуха, нанобы станут отращивать длинные руки.
Я вышел, волоча за собой свои советы как ненужную одежду, чтобы повалиться в кровать и забыться наконец долгим сном. С трудом найдя дорогу вниз, я обнаружил, что пулеметы уже работают в режиме автоматического наведения. Люк Депре стоял у комингса люка с противоположной от своего пулемета стороны и дымил одной из сигар из Индиго-Сити, доставшихся в наследство от Крюиксхэнк.
В дальнем конце отсека со скрещенными ногами сидел Сян Сянпин рядом с люком, за которым лежали погибшие. В воздухе зависло тяжелое молчание, служащее мужчинам для выражения скорби.
Привалившись к возвышению на палубе, я едва сумел закрыть глаза. За прикрытыми веками продолжали гореть цифры отсчета. Один час и пятьдесят три минуты. Все меньше и меньше.
Перед глазами снова появилась Крюиксхэнк. Весело скалящая зубы, сосредоточенная на боевой задаче, курящая, дрожащая от оргазма, летящая по небу…
Стоп.
Послышался шелест чьей-то одежды, и глаза тут же открылись. Передо мной стоял Сян.
– Ковач, – наклонившись, он повторил еще раз, – Ковач, я сочувствую. Она была хорошим сол…
В ладонь правой лег интерфейсный автомат. Я приставил ствол к голове Сяна.
– Заткнись. – Вздохнув, я не сразу смог продолжить. – Скажешь еще слово – и раскрашу люк твоими мозгами.
Я замер, держа в руке казавшийся свинцовым автомат. Вместо меня его держали биопластины.
Наконец Сян выпрямился и отошел, оставив меня одного.
В голове пульсировали цифры. Один час и пятьдесят минут…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Хэнд начал собрание за час и семнадцать минут до контрольного срока.
Вовремя, ничего не скажешь. С другой стороны, он дал людям возможность пообщаться в неформальной обстановке. С момента, когда я ушел с верхней палубы, оттуда не раз доносились возбужденные крики. Находясь в грузовом отсеке, я улавливал лишь тональность, однако без усиленного нейрохимией слуха не мог разобрать смысла. Так продолжалось довольно долго.
Время от временя я слышал, как кто-то спускался на грузовую палубу, а затем возвращался обратно, однако мимо меня они не проходили, а сил или желания к пробуждению у меня пока не было. Единственным, кто не хотел давать мне передышку, оказался Семетайр.
– Разве я не сказал, что здесь появилась работа?
Мои глаза закрылись.
– Где же мой круг, работавший против военных? А, волк из «Клина»? И где теперь твоя ярость – теперь, когда она так нужна?
– Я не…
– Теперь ты ищешь меня?
– Я не занимаюсь этим дерьмом. Теперь.
Смех – словно грохот падающих корковых стеков.
– Ковач?
Я открыл глаза. Это был Люк Депре.
– Думаю, тебе стоит подняться к нам, – сказал он. Казалось, шум над моей головой немного утих.
– Мы ни в коем случае, – тихо говорил Хэнд, оглядывая всех присутствовавших, – повторяю, ни при каких обстоятельствах не уйдем отсюда, не оставив на той стороне ворот заявочный буй «Мандрагоры». Прочитайте свой контракт еще раз. Фраза «все возможные средства» есть его главная и наиболее существенная формула. Что бы ни приказывал капитан Сутьяди, вы в любом случае будете казнены, а ваши стеки – выброшены на свалку, если мы вернемся отсюда, не использовав «все возможные средства». Вам все понятно?
Вовремя, ничего не скажешь. С другой стороны, он дал людям возможность пообщаться в неформальной обстановке. С момента, когда я ушел с верхней палубы, оттуда не раз доносились возбужденные крики. Находясь в грузовом отсеке, я улавливал лишь тональность, однако без усиленного нейрохимией слуха не мог разобрать смысла. Так продолжалось довольно долго.
Время от временя я слышал, как кто-то спускался на грузовую палубу, а затем возвращался обратно, однако мимо меня они не проходили, а сил или желания к пробуждению у меня пока не было. Единственным, кто не хотел давать мне передышку, оказался Семетайр.
– Разве я не сказал, что здесь появилась работа?
Мои глаза закрылись.
– Где же мой круг, работавший против военных? А, волк из «Клина»? И где теперь твоя ярость – теперь, когда она так нужна?
– Я не…
– Теперь ты ищешь меня?
– Я не занимаюсь этим дерьмом. Теперь.
Смех – словно грохот падающих корковых стеков.
– Ковач?
Я открыл глаза. Это был Люк Депре.
– Думаю, тебе стоит подняться к нам, – сказал он. Казалось, шум над моей головой немного утих.
– Мы ни в коем случае, – тихо говорил Хэнд, оглядывая всех присутствовавших, – повторяю, ни при каких обстоятельствах не уйдем отсюда, не оставив на той стороне ворот заявочный буй «Мандрагоры». Прочитайте свой контракт еще раз. Фраза «все возможные средства» есть его главная и наиболее существенная формула. Что бы ни приказывал капитан Сутьяди, вы в любом случае будете казнены, а ваши стеки – выброшены на свалку, если мы вернемся отсюда, не использовав «все возможные средства». Вам все понятно?