Страница:
Действительно, элементарно.
Он появился передо мной в пятидесяти метрах, словно летающая версия Семетайра с того пляжа, с вытянутыми вперед руками. В правой руке Кареры виднелся «Санджет», а на левой я заметил электромагнитный гранатомет системы «Филипс». Чутье подсказало, что вторая граната уже на подходе, в разделяющем нас промежутке.
Пришпорив пилотируемый модуль, я перевернулся на спину. Корпус корабля моментально скрылся из глаз и снова возвратился, уже с другой стороны, как только я начал выходить из петли. Граната, слегка отклонившись под действием струи моего двигателя, разорвалась, и космос ощетинился шрапнелью. Я почувствовал, как осколки прошли сквозь левую голень и стопу. Поврежденная конечность тут же онемела от удара. Немедленно возникшая боль напомнила о разрезавшей руку монокристаллической нити.
Давление в скафандре быстро упало. Возникла боль в ушах, первыми отреагировавших на изменение. Полисплав оказался пробит в десятке мест, но скафандр еще держал воздух.
Проходя над скоплением пузырей, я то и дело менял направление. Мимо несся корпус корабля, мелькали элементы конструкции. Полисплав начал заполнять пробоины, и боль в ушах немного отпустила. Недоставало лишь времени поискать Кареру взглядом. Немного убрав газ, я снова нырнул, точно следуя за рельефом. Вокруг метались лазерные импульсы.
Чтобы сломать траекторию, я по касательной ударился о корпус и тут же увидел, как очередной выстрел лег слева, совсем рядом. На этот раз удалось заметить место, откуда стреляли: Карера привалился к округлой поверхности пузыря поблизости от уклона, с которого начинался путь в причальный порт. Его следующий ход был бы естественным.
Со своей позиции Карера, оттолкнувшись посильнее, мог придать своему телу достаточную линейную скорость и выйти на дистанцию для стрельбы в упор. Подойдя, он пробил бы в моем скафандре дыру, которая не затянется никогда.
Я снова стукнулся о ближайший купол. Больше идиотских акробатических трюков – будет сложнее прицелиться. Убавив ход, я постарался уйти под прикрытие стен и, сделав так, выключил двигатель. В поисках опоры пришлось схватиться за причудливо-неровную стену руками. Эти же барельефы попадались на глаза чуть раньше. Погасив инерцию, я оглянулся в поисках Кареры.
Ничего. Я определенно находился вне поля его зрения.
Повернув голову обратно, я принялся более внимательно разглядывать барельефы. Константа. Единая для всей вселенной.
Граната разнесла еще одного марсианина, вросшего в корпус примерно в десяти метрах от меня. Откатившись в сторону, я ощутил толчок в спину и тут же услышал, как у плеча засвистел выходящий из скафандра воздух. Упавшее давление навалилось на уши острой, как от удара ножом, болью. Я закричал.
Чтоб тебя!
Включив двигатель, я рванулся из-за укрытия вверх, не очень ясно представляя, каков будет мой следующий шаг. Карера скользил над корпусом на дистанции в пятьдесят метров, не более. Увидев лазерный импульс, я мгновенно перевернулся на спину и нырнул прямо в раскрытую пасть причального порта. Вслед раздался голос Кареры, почти удивленный:
– Куда ты, Ковач…
За спиной что-то ухнуло, и двигатель моего модуля встал. Я почувствовал сильный жар. Черт бы побрал Кареру и его опыт боя в вакууме. Но скорость еще не погасла окончательно, и не исключено, что какой-то шанс достался мне от мстительного призрака самого Матиаса Хэнда.
Мат, он ведь застрелил тебя, и ты сам проклял мерзавца… Я уцепился за эту мысль, будто желая позолотить судьбе ручку.
Некоторое время я лежал в тишине. Неподвижно и довольно долго. Как вдруг уловил звук, пришедший неизвестно откуда. Раздавшийся в моем гермошлеме странный булькающий звук… Потребовались секунды, чтобы понять: я смеялся.
Вставай, Такеши. Ну давай же… Здесь он прикончит тебя, Так! ВСТАВАЙ!
Отставив руку, я попытался подняться. Черт – нету руку… Сломанный локтевой сустав чмокнул. Мышцы и сухожилия свело от боли. Хватая ртом воздух, я перекатился на бок, подключив к делу здоровую руку. Так-то лучше.
О черт!
У меня в руках было крыло марсианина.
Я на секунду остолбенел. Достаточно, чтобы появилась мысль что барельефы – лишь резьба, искусно выполненная на корпусе корабля. Достаточно, чтобы понять: это вовсе не резьба.
Марсианин умер в крике. Крылья отведены назад, за спину. Почти на всю длину они оказались вросшими в материал корпуса и выступали лишь там, где находились двигавшие ими мускул шедшие от согнутой спины погибшего существа Вывернутая в агонии голова, раззявленный клюв и глаза, устремленные в пространство, как кометы… Над поверхностью корпуса выступала одна конечность с выставленными конями. Труп покоился в материале корпуса так, словно утонул в нем, как в трясине.
Посмотрев по сторонам, я увидел, что все окружавшее ппостранство наполнено точно такими же фрагментами, и понял наконец, где находился. Корпус корабля вокруг причального порта – весь этот усеянный пузырями ландшафт – представлял собой огромную могилу. Место оказалось гибельной ловушкой, устроенной для тысяч и тысяч марсиан пои помоши неведомой субстанции, обрушившейся неизвестно откуда и поглотившей их, когда…
Когда что?
Стоявшая перед моими глазами скульптурная композита лежала далеко за пределами воображения. Я не представлял что за оружие это совершило, не имел понятия – какие обстоятельства могли спровоцировать конфликт между двумя цивилизациями. Вероятно, более весомые, нежели стремление человечества сколотить небольшую межпланетную империю не обращая внимания на всякий мусор вроде чаек, ковром покрывавших море в районе Заубервилля.
Я не мог представить, как именно это произошло. Зато видел мертвых.
Ничто не меняется. На расстоянии в одну тысячу и еще пятьдесят световых лет от дома я наблюдаю все то же дерьмо.
Мобилизирующий костюм натужно заскрипел, пытаясь выполнить задачу. Однако техника не смогла приподнять меня с уровня поверхности. Кажется, пришло время избавиться от висевшего за плечами груза. Кнопка аварийного сброса сработала более или менее нормально. Освободившись, я потянул за ремень «Санджета». Застрявший на пилотируемом модуле лазер не поддавался. Несколько секунд я пытался вырвать оружие из капкана. Потом бросил ремень, стараясь высвободить «Санджет» с противоположной стороны.
– Ладн…… вач. Если… рав…… оитли.
Карера. Сигнал то и дело пропадал, искажаемый переотражениями внутри порта. Он уже идет за мной. «Санджет» застрял окончательно.
Брось его!
И остаться с голым пистолетом? Против полисплава? Внутри надрывался голос Вирджинии Видауры: Оружие расширяет возможности. Ты сам – убийца и разрушитель. Ты – самое сильное звено, с оружием или без него. Брось лазер! Я подавил усмешку. Окей, Вирджиния. Как скажешь.
Шатаясь, я побрел по входному тоннелю порта, на ходу доставая пистолет. Вдоль коридора сплошь стояли ящики с имуществом «Клина». Радиомаяк лежал, второпях сброшенный на пол. Похоже, на него натолкнулся сам Карера. Ближайший ко мне ящик был взломан. Пустой оказалась секция, где обычно лежал гранатомет «Филипс».
Вся сцена носила отпечаток спешки, но характерной скорее для обученного солдата. Образ контролируемой скорости. Сноровка, обычная для человека, занятого своим делом. Карера явно в своей тарелке.
Уматывай отсюда. Скорее, Так.
Я нырнул в следующий зал. Зашевелились марсианские машины. Они разбегались от меня, словно ощетинившись в испуге. Следуя нарисованным стрелам, я брел за машинами, что-то бормотавшими себе под нос.
Нет, не иди по стрелкам…
Свернув налево, я двинулся вперед по коридору, не обследованному нашей экспедицией. Некоторое время машины шли следом, потом отстали и повернули назад.
Вдруг показалось, что я слышу какое-то движение. Глаза метнулись из стороны в сторону, потом вверх. Уже смешно. Возьми себя в руки, Так. Это всего лишь тетрамет. Ты принял большую дозу и теперь ловишь обычные глюки.
Еще несколько залов и переходы – криволинейные, то и дело пересекавшиеся, но всегда просторные и с высокими потолками. Я старался не смотреть вверх, чтобы не кружилась голова. Боль в пробитой осколками гранаты ноге немного стихла. Так работало измотанное радиацией тело и так действовал все тот же тетрамет. Время от времени ноющей болью отзывались разрезанная ладонь и локоть. Яростная энергия, еще недавно владевшая мной, превратилась в неровное ощущение скорости. Она прорывалась наружу пароксизмами неожиданного веселья, во время которых я непроизвольно хихикал.
В таком интересном состоянии я непонятно зачем подался назад, вдруг очутившись в тесном замкнутом пространстве. Я обернулся и обнаружил себя лицом к лицу с последним из марсиан.
Иссохшие мембраны крыльев были плотно обернуты вокруг скелета. Труп примостился на невысоком насесте, навсегда застыв в таком положении. Удлиненный череп поник, наклонившись вперед и закрыв некогда излучавший свет грудной орган. Глаза марсианина были закрыты. Но…
Подняв клюв, он смотрел на меня.
Нет. Ни хрена подобного.
Наклонив голову, я приблизил лицо к трупу и всмотрелся. На длинную затылочную кость неведомо откуда упал блик света.
– Просто немного посижу здесь, – уговаривал я себя, пытаясь справиться с новым приступом веселья. – Здесь тихо. Всего пару часов… Так нужно.
Опершись на здоровую руку, я осел на пол и прислонился к стене. Рука бережно сжимала пистолет. Тело, словно червяк, расслабленно провисло в мобилизирующем костюме – напоминая желе, лишенное воли и не желавшее о^. ивить свой внешний скелет. Взгляд устремился ввысь, в пространство зала, и на некоторое время почудилось, будто я вижу неясные тени пляшущих в воздухе крыльев. Казалось, они хотели вырваться из стен.
В какой-то момент стало понятно, что крылья трепещут в моей собственной голове, и я почувствовал, как их тонкие, словно бумага, мембраны касаются внутренней поверхности черепа. Они царапали глаза, очень больно, мешая смотреть по сторонам, – то серые, то черные, серые – черные, серые – черные, черные, черные…
И, наконец, жалобный вой, словно печальная песня…
– Просыпайся, Ковач.
В первый момент голос показался мягким. Кто-то бесцеремонно теребил мою руку. Глаза, казалось, заклеил1– насмерть. Подняв руку, я натолкнулся на округлое стекло гермошлема.
– Очнись.
Снова голос, на сей раз – более грубый. По нервам сразу побежала тонкая волна адреналина. Моргнув, я навел зрачки на резкость. Марсианин замер на насесте в той же позе – все нормально, так – но теперь его загораживала другая фигура, одетая в полисплав и стоявшая в опасной близости. Три или четыре метра… Вне зоны досягаемости. И «Санджет», направленный в мою сторону.
Мою руку никак не оставляли в покое. Скосив глаза вниз, я увидел одну из марсианских машин, с целым набором тонких щупов хлопотавшую над перчаткой скафандра. Отмахнувшись, я прогнал машину. Сперва отступив назад, непонятная конструкция заторопилась прочь, словно принюхиваясь.
Карера расхохотался. Его смех прозвучал внутри моего шлема слишком громко. Показалось, будто трепетавшие в голове крылья каким-то образом расширили внутренний объем черепа – словно найденные в этом зале высохшие останки оказались более прочными, чем мои собственные кости.
– Неплохо, правда? Чертова образина сама привела на это место. Не веришь? Такая вот услужливая бестия.
Теперь и я засмеялся, не подобрав иной, более уместной реакции. Карера присоединился и, хохоча во весь голос, поднял левую руку с моим пистолетом.
– Ты хотел убить меня вот этим?
– Было одно сомнение.
Смех тут же прекратился. Под поднятым забралом шлема его лицо казалось осунувшимся. Я подумал: наверное, следуя за мной по коридорам марсианской архитектуры, Карера провел этот час в огромном напряжении.
Сжав ладонь, всего один раз, я втайне надеялся проверить – вдруг оружие Леманако не имеет персонального кода и подобрать его разрешено любому человеку из «Клина». Поймав движение взглядом, Карера покачал головой. Потом бросил пистолет мне.
– В любом случае он не заряжен. Можешь взять, раз так хочется. Некоторым помогает. Очевидно, так легче принять свой конец. Вероятно, заменяет руку мамаши. Или собственный член. Хочешь умереть стоя?
– Нет, – негромко произнес я.
– Откроешь шлем?
– Зачем?
– Просто как вариант.
– Исаак… – Я прокашлялся, освобождая горло от налета какой-то липкой паутины. Слова с трудом продирались наружу. То, что я собирался сказать, показалось неожиданно важным. – Исаак, мне очень жаль.
И тебе будет…
Это ощущение появилось и подступило вдруг, как слезы к глазам. Словно желание завыть по-волчьи над трупами Леманако и Квок… У меня перехватило горло.
Карера без выражения ответил:
– Это хорошо. Но несколько поздновато.
– Исаак, видел, что у тебя за спиной?
– Да. Впечатляюще. Но этот давно мертвый. И здесь нет никаких призраков. – Он сделал паузу. – Скажешь еще что-нибудь?
Я покачал головой, и Карера поднял свой «Санджет».
– За моих погибших солдат, – сказал он.
– Смотри лучше на эту чертову хрень!
Я закричал, и в каждой ноте звучали остатки всей моей воли Посланника. На долю секунды его голова повернулась. Изогнувшись в мобилизирующем костюме, я поднялся с пола и метнул пистолет ему в лицо, чуть ниже поднятого стекла шлема. И бросился вперед, низко пригнувшись… Как можно ниже.
Авось проскочит… Немного удачи, тетрамет и остатки работающего подсознания – вот все, что у меня оставалось. Сухой разряд лазера пришелся в место, на котором я только что стоял. Наверное, Кареру на самом деле сбил мой крик, или он хотел попасть именно в лицо… Возможно, так, или он просто поверил, что все кончено.
Я ударил Кареру всем телом, и он подался назад. Лазер оказался зажатым между нашими телами. Карера отреагировал, мгновенно уходя на бросок через бедро. Я повис на его теле со всей силой украденного костюма Тони. Еще два шага назад – и мы оба врезались в труп высохшего марсианина. Насест тут же начал складываться, и мы забарахтались, пытаясь не упасть. Наконец, развалившись на части, труп упал на нас. Вокруг повисло густое облако серо-оранжевой пыли.
Мне жаль.
И ты пожалеешь. Когда его кожа лопнет.
С поднятым стеклом гермошлема и тяжело дыша – должно быть, Карера втянул полные легкие этой пыли… Еще больше едкой субстанции осело на коже и попало в глаза.
В первый момент, почувствовав боль, он коротко охнул. Потом отчаянно закричал. Отшатнувшись назад, Карера отпустил «Санджет», упавший возле его ног. Руками попытался стереть порошок с лица.
Скорее всего это трение лишь ускорило процесс разъедания тканей. Крик немедленно перешел в утробный стон, а из-под пальцев потекла кровавая жижа. Порошок быстро уничтожал все, что было в горле, и через несколько секунд крики превратились в булькающий и урчащий звук, как от забившейся канализационной трубы.
С таким звуком Карера повалился на пол, все еще держась за лицо руками – так, словно хотел удержать его на месте. Из-под ладоней уже выходили огромные кровавые пузыри. Кровь, смешанная с тканями из распадавшихся легких.
В эту секунду у меня в руках оказался «Санджет». Стоя над командиром «Клина», я наблюдал, как он тонет в собственной крови. Одетое в полисплав. тело задергалось.
Мне жаль.
Подняв лазер к его лицу, закрытому судорожно сжатыми руками, я нажал на спуск.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Он появился передо мной в пятидесяти метрах, словно летающая версия Семетайра с того пляжа, с вытянутыми вперед руками. В правой руке Кареры виднелся «Санджет», а на левой я заметил электромагнитный гранатомет системы «Филипс». Чутье подсказало, что вторая граната уже на подходе, в разделяющем нас промежутке.
Пришпорив пилотируемый модуль, я перевернулся на спину. Корпус корабля моментально скрылся из глаз и снова возвратился, уже с другой стороны, как только я начал выходить из петли. Граната, слегка отклонившись под действием струи моего двигателя, разорвалась, и космос ощетинился шрапнелью. Я почувствовал, как осколки прошли сквозь левую голень и стопу. Поврежденная конечность тут же онемела от удара. Немедленно возникшая боль напомнила о разрезавшей руку монокристаллической нити.
Давление в скафандре быстро упало. Возникла боль в ушах, первыми отреагировавших на изменение. Полисплав оказался пробит в десятке мест, но скафандр еще держал воздух.
Проходя над скоплением пузырей, я то и дело менял направление. Мимо несся корпус корабля, мелькали элементы конструкции. Полисплав начал заполнять пробоины, и боль в ушах немного отпустила. Недоставало лишь времени поискать Кареру взглядом. Немного убрав газ, я снова нырнул, точно следуя за рельефом. Вокруг метались лазерные импульсы.
Чтобы сломать траекторию, я по касательной ударился о корпус и тут же увидел, как очередной выстрел лег слева, совсем рядом. На этот раз удалось заметить место, откуда стреляли: Карера привалился к округлой поверхности пузыря поблизости от уклона, с которого начинался путь в причальный порт. Его следующий ход был бы естественным.
Со своей позиции Карера, оттолкнувшись посильнее, мог придать своему телу достаточную линейную скорость и выйти на дистанцию для стрельбы в упор. Подойдя, он пробил бы в моем скафандре дыру, которая не затянется никогда.
Я снова стукнулся о ближайший купол. Больше идиотских акробатических трюков – будет сложнее прицелиться. Убавив ход, я постарался уйти под прикрытие стен и, сделав так, выключил двигатель. В поисках опоры пришлось схватиться за причудливо-неровную стену руками. Эти же барельефы попадались на глаза чуть раньше. Погасив инерцию, я оглянулся в поисках Кареры.
Ничего. Я определенно находился вне поля его зрения.
Повернув голову обратно, я принялся более внимательно разглядывать барельефы. Константа. Единая для всей вселенной.
Граната разнесла еще одного марсианина, вросшего в корпус примерно в десяти метрах от меня. Откатившись в сторону, я ощутил толчок в спину и тут же услышал, как у плеча засвистел выходящий из скафандра воздух. Упавшее давление навалилось на уши острой, как от удара ножом, болью. Я закричал.
Чтоб тебя!
Включив двигатель, я рванулся из-за укрытия вверх, не очень ясно представляя, каков будет мой следующий шаг. Карера скользил над корпусом на дистанции в пятьдесят метров, не более. Увидев лазерный импульс, я мгновенно перевернулся на спину и нырнул прямо в раскрытую пасть причального порта. Вслед раздался голос Кареры, почти удивленный:
– Куда ты, Ковач…
За спиной что-то ухнуло, и двигатель моего модуля встал. Я почувствовал сильный жар. Черт бы побрал Кареру и его опыт боя в вакууме. Но скорость еще не погасла окончательно, и не исключено, что какой-то шанс достался мне от мстительного призрака самого Матиаса Хэнда.
Мат, он ведь застрелил тебя, и ты сам проклял мерзавца… Я уцепился за эту мысль, будто желая позолотить судьбе ручку.
Некоторое время я лежал в тишине. Неподвижно и довольно долго. Как вдруг уловил звук, пришедший неизвестно откуда. Раздавшийся в моем гермошлеме странный булькающий звук… Потребовались секунды, чтобы понять: я смеялся.
Вставай, Такеши. Ну давай же… Здесь он прикончит тебя, Так! ВСТАВАЙ!
Отставив руку, я попытался подняться. Черт – нету руку… Сломанный локтевой сустав чмокнул. Мышцы и сухожилия свело от боли. Хватая ртом воздух, я перекатился на бок, подключив к делу здоровую руку. Так-то лучше.
О черт!
У меня в руках было крыло марсианина.
Я на секунду остолбенел. Достаточно, чтобы появилась мысль что барельефы – лишь резьба, искусно выполненная на корпусе корабля. Достаточно, чтобы понять: это вовсе не резьба.
Марсианин умер в крике. Крылья отведены назад, за спину. Почти на всю длину они оказались вросшими в материал корпуса и выступали лишь там, где находились двигавшие ими мускул шедшие от согнутой спины погибшего существа Вывернутая в агонии голова, раззявленный клюв и глаза, устремленные в пространство, как кометы… Над поверхностью корпуса выступала одна конечность с выставленными конями. Труп покоился в материале корпуса так, словно утонул в нем, как в трясине.
Посмотрев по сторонам, я увидел, что все окружавшее ппостранство наполнено точно такими же фрагментами, и понял наконец, где находился. Корпус корабля вокруг причального порта – весь этот усеянный пузырями ландшафт – представлял собой огромную могилу. Место оказалось гибельной ловушкой, устроенной для тысяч и тысяч марсиан пои помоши неведомой субстанции, обрушившейся неизвестно откуда и поглотившей их, когда…
Когда что?
Стоявшая перед моими глазами скульптурная композита лежала далеко за пределами воображения. Я не представлял что за оружие это совершило, не имел понятия – какие обстоятельства могли спровоцировать конфликт между двумя цивилизациями. Вероятно, более весомые, нежели стремление человечества сколотить небольшую межпланетную империю не обращая внимания на всякий мусор вроде чаек, ковром покрывавших море в районе Заубервилля.
Я не мог представить, как именно это произошло. Зато видел мертвых.
Ничто не меняется. На расстоянии в одну тысячу и еще пятьдесят световых лет от дома я наблюдаю все то же дерьмо.
Мобилизирующий костюм натужно заскрипел, пытаясь выполнить задачу. Однако техника не смогла приподнять меня с уровня поверхности. Кажется, пришло время избавиться от висевшего за плечами груза. Кнопка аварийного сброса сработала более или менее нормально. Освободившись, я потянул за ремень «Санджета». Застрявший на пилотируемом модуле лазер не поддавался. Несколько секунд я пытался вырвать оружие из капкана. Потом бросил ремень, стараясь высвободить «Санджет» с противоположной стороны.
– Ладн…… вач. Если… рав…… оитли.
Карера. Сигнал то и дело пропадал, искажаемый переотражениями внутри порта. Он уже идет за мной. «Санджет» застрял окончательно.
Брось его!
И остаться с голым пистолетом? Против полисплава? Внутри надрывался голос Вирджинии Видауры: Оружие расширяет возможности. Ты сам – убийца и разрушитель. Ты – самое сильное звено, с оружием или без него. Брось лазер! Я подавил усмешку. Окей, Вирджиния. Как скажешь.
Шатаясь, я побрел по входному тоннелю порта, на ходу доставая пистолет. Вдоль коридора сплошь стояли ящики с имуществом «Клина». Радиомаяк лежал, второпях сброшенный на пол. Похоже, на него натолкнулся сам Карера. Ближайший ко мне ящик был взломан. Пустой оказалась секция, где обычно лежал гранатомет «Филипс».
Вся сцена носила отпечаток спешки, но характерной скорее для обученного солдата. Образ контролируемой скорости. Сноровка, обычная для человека, занятого своим делом. Карера явно в своей тарелке.
Уматывай отсюда. Скорее, Так.
Я нырнул в следующий зал. Зашевелились марсианские машины. Они разбегались от меня, словно ощетинившись в испуге. Следуя нарисованным стрелам, я брел за машинами, что-то бормотавшими себе под нос.
Нет, не иди по стрелкам…
Свернув налево, я двинулся вперед по коридору, не обследованному нашей экспедицией. Некоторое время машины шли следом, потом отстали и повернули назад.
Вдруг показалось, что я слышу какое-то движение. Глаза метнулись из стороны в сторону, потом вверх. Уже смешно. Возьми себя в руки, Так. Это всего лишь тетрамет. Ты принял большую дозу и теперь ловишь обычные глюки.
Еще несколько залов и переходы – криволинейные, то и дело пересекавшиеся, но всегда просторные и с высокими потолками. Я старался не смотреть вверх, чтобы не кружилась голова. Боль в пробитой осколками гранаты ноге немного стихла. Так работало измотанное радиацией тело и так действовал все тот же тетрамет. Время от времени ноющей болью отзывались разрезанная ладонь и локоть. Яростная энергия, еще недавно владевшая мной, превратилась в неровное ощущение скорости. Она прорывалась наружу пароксизмами неожиданного веселья, во время которых я непроизвольно хихикал.
В таком интересном состоянии я непонятно зачем подался назад, вдруг очутившись в тесном замкнутом пространстве. Я обернулся и обнаружил себя лицом к лицу с последним из марсиан.
Иссохшие мембраны крыльев были плотно обернуты вокруг скелета. Труп примостился на невысоком насесте, навсегда застыв в таком положении. Удлиненный череп поник, наклонившись вперед и закрыв некогда излучавший свет грудной орган. Глаза марсианина были закрыты. Но…
Подняв клюв, он смотрел на меня.
Нет. Ни хрена подобного.
Наклонив голову, я приблизил лицо к трупу и всмотрелся. На длинную затылочную кость неведомо откуда упал блик света.
– Просто немного посижу здесь, – уговаривал я себя, пытаясь справиться с новым приступом веселья. – Здесь тихо. Всего пару часов… Так нужно.
Опершись на здоровую руку, я осел на пол и прислонился к стене. Рука бережно сжимала пистолет. Тело, словно червяк, расслабленно провисло в мобилизирующем костюме – напоминая желе, лишенное воли и не желавшее о^. ивить свой внешний скелет. Взгляд устремился ввысь, в пространство зала, и на некоторое время почудилось, будто я вижу неясные тени пляшущих в воздухе крыльев. Казалось, они хотели вырваться из стен.
В какой-то момент стало понятно, что крылья трепещут в моей собственной голове, и я почувствовал, как их тонкие, словно бумага, мембраны касаются внутренней поверхности черепа. Они царапали глаза, очень больно, мешая смотреть по сторонам, – то серые, то черные, серые – черные, серые – черные, черные, черные…
И, наконец, жалобный вой, словно печальная песня…
– Просыпайся, Ковач.
В первый момент голос показался мягким. Кто-то бесцеремонно теребил мою руку. Глаза, казалось, заклеил1– насмерть. Подняв руку, я натолкнулся на округлое стекло гермошлема.
– Очнись.
Снова голос, на сей раз – более грубый. По нервам сразу побежала тонкая волна адреналина. Моргнув, я навел зрачки на резкость. Марсианин замер на насесте в той же позе – все нормально, так – но теперь его загораживала другая фигура, одетая в полисплав и стоявшая в опасной близости. Три или четыре метра… Вне зоны досягаемости. И «Санджет», направленный в мою сторону.
Мою руку никак не оставляли в покое. Скосив глаза вниз, я увидел одну из марсианских машин, с целым набором тонких щупов хлопотавшую над перчаткой скафандра. Отмахнувшись, я прогнал машину. Сперва отступив назад, непонятная конструкция заторопилась прочь, словно принюхиваясь.
Карера расхохотался. Его смех прозвучал внутри моего шлема слишком громко. Показалось, будто трепетавшие в голове крылья каким-то образом расширили внутренний объем черепа – словно найденные в этом зале высохшие останки оказались более прочными, чем мои собственные кости.
– Неплохо, правда? Чертова образина сама привела на это место. Не веришь? Такая вот услужливая бестия.
Теперь и я засмеялся, не подобрав иной, более уместной реакции. Карера присоединился и, хохоча во весь голос, поднял левую руку с моим пистолетом.
– Ты хотел убить меня вот этим?
– Было одно сомнение.
Смех тут же прекратился. Под поднятым забралом шлема его лицо казалось осунувшимся. Я подумал: наверное, следуя за мной по коридорам марсианской архитектуры, Карера провел этот час в огромном напряжении.
Сжав ладонь, всего один раз, я втайне надеялся проверить – вдруг оружие Леманако не имеет персонального кода и подобрать его разрешено любому человеку из «Клина». Поймав движение взглядом, Карера покачал головой. Потом бросил пистолет мне.
– В любом случае он не заряжен. Можешь взять, раз так хочется. Некоторым помогает. Очевидно, так легче принять свой конец. Вероятно, заменяет руку мамаши. Или собственный член. Хочешь умереть стоя?
– Нет, – негромко произнес я.
– Откроешь шлем?
– Зачем?
– Просто как вариант.
– Исаак… – Я прокашлялся, освобождая горло от налета какой-то липкой паутины. Слова с трудом продирались наружу. То, что я собирался сказать, показалось неожиданно важным. – Исаак, мне очень жаль.
И тебе будет…
Это ощущение появилось и подступило вдруг, как слезы к глазам. Словно желание завыть по-волчьи над трупами Леманако и Квок… У меня перехватило горло.
Карера без выражения ответил:
– Это хорошо. Но несколько поздновато.
– Исаак, видел, что у тебя за спиной?
– Да. Впечатляюще. Но этот давно мертвый. И здесь нет никаких призраков. – Он сделал паузу. – Скажешь еще что-нибудь?
Я покачал головой, и Карера поднял свой «Санджет».
– За моих погибших солдат, – сказал он.
– Смотри лучше на эту чертову хрень!
Я закричал, и в каждой ноте звучали остатки всей моей воли Посланника. На долю секунды его голова повернулась. Изогнувшись в мобилизирующем костюме, я поднялся с пола и метнул пистолет ему в лицо, чуть ниже поднятого стекла шлема. И бросился вперед, низко пригнувшись… Как можно ниже.
Авось проскочит… Немного удачи, тетрамет и остатки работающего подсознания – вот все, что у меня оставалось. Сухой разряд лазера пришелся в место, на котором я только что стоял. Наверное, Кареру на самом деле сбил мой крик, или он хотел попасть именно в лицо… Возможно, так, или он просто поверил, что все кончено.
Я ударил Кареру всем телом, и он подался назад. Лазер оказался зажатым между нашими телами. Карера отреагировал, мгновенно уходя на бросок через бедро. Я повис на его теле со всей силой украденного костюма Тони. Еще два шага назад – и мы оба врезались в труп высохшего марсианина. Насест тут же начал складываться, и мы забарахтались, пытаясь не упасть. Наконец, развалившись на части, труп упал на нас. Вокруг повисло густое облако серо-оранжевой пыли.
Мне жаль.
И ты пожалеешь. Когда его кожа лопнет.
С поднятым стеклом гермошлема и тяжело дыша – должно быть, Карера втянул полные легкие этой пыли… Еще больше едкой субстанции осело на коже и попало в глаза.
В первый момент, почувствовав боль, он коротко охнул. Потом отчаянно закричал. Отшатнувшись назад, Карера отпустил «Санджет», упавший возле его ног. Руками попытался стереть порошок с лица.
Скорее всего это трение лишь ускорило процесс разъедания тканей. Крик немедленно перешел в утробный стон, а из-под пальцев потекла кровавая жижа. Порошок быстро уничтожал все, что было в горле, и через несколько секунд крики превратились в булькающий и урчащий звук, как от забившейся канализационной трубы.
С таким звуком Карера повалился на пол, все еще держась за лицо руками – так, словно хотел удержать его на месте. Из-под ладоней уже выходили огромные кровавые пузыри. Кровь, смешанная с тканями из распадавшихся легких.
В эту секунду у меня в руках оказался «Санджет». Стоя над командиром «Клина», я наблюдал, как он тонет в собственной крови. Одетое в полисплав. тело задергалось.
Мне жаль.
Подняв лазер к его лицу, закрытому судорожно сжатыми руками, я нажал на спуск.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Когда я закончил свой рассказ, Респинеджи сложил руки таким жестом, словно на самом деле был маленьким мальчиком. Которым он лишь казался. Потом Джоко коротко вздохнул:
– Восхитительно. Что-то эпическое.
– Прекрати.
– Нет, в самом деле. Мы – слишком молодая цивилизация, всего сто лет на этой планете. Нечто подобное на самом деле необходимо.
– Ну хорошо.
Пожав плечами, я потянулся к бутылке, стоявшей на низеньком столике. Загипсованный локоть отозвался на движение резкой болью.
– Считай, что получил все права. Хочешь – продай это Лапинии. Пусть сделают оперу из нашего долбаного путешествия.
– Можешь смеяться, но здесь есть рынок для такого продукта.
В глазах Респинеджи загорелся огонек предпринимательского интереса.
– К сожалению, у нас почти все привозится с Латимера. Кто знает, долго ли проживет общество, выстроенное на чужих идеалах?
Я налил еще один, полный стакан виски.
– Кемп его знает…
– О-о, Такеши, политика… Совсем другое дело. Кемп – лишь помесь неоквеллистских настроений и старого доброго коммин… комму…
Он пощелкал пальцами:
– Помоги, ты же с Харлана. Как там его называли, у вас?
– Коммунитарианизм.
– Да, конечно. – Респинеджи глубокомысленно покачал головой. – То есть продукта, не выдержавшего проверки временем. В противовес старой доброй героической саге. Плановое производство, общественное равенство… Наивная надуманная конструкция. Ради всего святого, кто на такое купится? Где вкус жизни? Где кровь и где адреналин?
Отхлебнув виски, я принялся разглядывать унылые крыши складских построек. Раскоп-27. Угловатые формы строений неплохо смотрелись в сиянии предзакатного солнца. Судя по трансляции, наполовину съеденной помехами и кодированием, война откатилась на экватор, к западу. Что-то похожее на контрудар Кемпа, к которому Картель не был достаточно подготовлен.
Жаль, что теперь у них нет Кареры и думать больше некому.
От глотка виски меня слегка передернуло. Алкоголь действовал сильно, но как-то мягко. Все лучше, чем пойло из Заубервилля. По ощущениям – прошла всего неделя с того дня, как мы с Депре распили бутылку на двоих. Не мог и представить, что окажусь в одной комнате с Респинеджи.
– Там прольется много крови, – заметил я, кивая в сторону экрана.
– Да, теперь – конечно. Революция… Представь, что будет после. К примеру, если в результате нелепой войны победит Кемп и осуществит то, что обещано в плане избирательной системы? Как полагаешь, что тогда произойдет? Могу подсказать.
– Полагаю, можешь.
– Менее чем через год он подпишет с Картелем те же контракты. Если нет – это сделают его люди. Они… гм… поставят на голосование устранение Кемпа с политической арены Индиго-Сити и сделают все сами.
– Мне кажется, такого человека нельзя убрать по-тихому.
– Да, голосование – всегда проблема, – рассудительно заключил Респинеджи. Потом вдруг спросил: – Ты действительно с ним встречался?
– С Кемпом? Да, и не раз.
– И что он такое?
То же, что Исаак. То же, что Хэнд. То же, что они все. Тот же напор. Та же проклятая убежденность в собственной правоте. Отличаются лишь той химерой, в которую верят.
– Он высокого роста, – сказал я.
– А-а… Это логично.
Повернувшись, я взглянул на сидевшего рядом ребенка.
– Джоко, неужели тебя не беспокоит ситуация? Что будет, если в своей борьбе кемписты на самом деле преуспеют?
Респинеджи только оскалил зубы.
– Сомневаюсь, чтобы их политические советники чем-то отличались от людей Картеля. У всех свои аппетиты. И кстати… Имея то, что я получил из твоих рук… Полагаю, у меня есть достаточный капитал, чтобы выкупить свою давно заложенную душу. – Он вдруг посерьезнел. – Имея в виду, что мы демонтировали все передатчики, оставленные Хэндом.
– Расслабься. Я же говорил, что нашел целых пять. Достаточно того, что «Мандрагоре» придется искать их, находясь вблизи места. И все равно у меня не оставалось времени.
– Гм…
Респинеджи раскрутил виски, налитое на самое дно широкого стакана.
– На мой взгляд, ты действовал слишком рискованно. Что, если «Мандрагора» их вытащила?
Рассудительный тон мальчика совершенно не соответствовал облику. Я только пожал плечами.
– И что? Хэнд не стал бы рисковать. Предположим, он получит всех обратно, что слишком далеко от реальности. Безопаснее просто расстаться с деньгами. Хотя бы в качестве хорошего прикрытия.
– Да. Хорошо, в конце концов, это ты – Посланник. – Он легонько подтолкнул лежавший на столе тонкий, размером с ладонь приемник, доставшийся мне от «Клина». – Уверены, что «Мандрагора» не сможет это перехватить?
– Не сомневайся, – улыбнулся я. – Настоящее произведение искусства. Средство, созданное именно для камуфляжа. Без этой маленькой коробочки сигналы моего передатчика неотличимы на фоне радиошумов звездного неба. Для «Мандрагоры» и для кого угодно. Ты единственный и несомненный обладатель марсианского линкора. Очень ограниченной серии.
Взяв со стола приемник, Респинеджи взвесил его на ладони.
– Ладно. Все ясно. Соглашение достигнуто. И не старайся перепрыгнуть через голову. Хороший продавец знает, где остановиться.
– И встречный совет: не шути со мной, – дружелюбно ответил я.
Респинеджи недовольно потянул носом воздух.
– Такеши, я человек слова. Самое позднее – послезавтра. Лучшее, что можно достать за деньги. В Лэндфолле, разумеется.
– Плюс хороший техник, способный хорошо его подогнать. Настоящий специалист, а не какой-нибудь недоучка, помешанный на виртуальном мире.
– Странные речи в устах человека, собравшегося провести в виртуальности ближайшие десять лет. Знаете, я сам имею степень, виртуально. По администрированию бизнеса. Создал дюжины три проектов. Куда интереснее, чем делать бизнес в реальном мире.
– Ладно, просто фигура речи. Итак, хороший специалист, способный перешить, и только. Не желаю, чтобы меня ровняли по чьему-то разумению.
– Хорошо… раз ты мне не доверяешь, почему не поручил эту операцию своему пилоту?
Респинеджи явно обиделся.
– Пилот будет наблюдать за процессом. Она достаточно квалифицированна, чтобы не дать себя обмануть.
– Уверен, что так. Выглядит очень компетентным специалистом.
Я сделал непонимающий вид. Хотя… Незнакомые органы управления и коды «Клина», выскакивавшие при каждом маневре, последствия радиации… Амели Вонгсават справилась с трудностями и провела боевой корабль по сложному курсу от Дэнгрека до Раскопа-27 меньше, чем за пятнадцать минут.
– Так и есть.
Респинеджи ни с того ни с сего издал короткий смешок.
– Знаешь, вчера вечером, увидев опознавательные огни «Клина» на этом чудище, я было посчитал, что все, конец. Не мог и предположить, что боевая машина «Клина» в угоне.
Меня снова передернуло.
– Досталась она непросто.
Мы продолжали сидеть у маленького столика, наблюдая, как закатное солнце скользит по конструкциям раскопа. На расположенной вдоль склада улице играли дети. Веселая игра: много крика и беготни.
Наконец Респинеджи спросил:
– Ты дал ему имя? Тому кораблю?
– Нет. Как-то не до того было.
– Конечно. Теперь время есть. Какие мысли?
Я пожал плечами.
– «Вордени»?
Респинеджи с пониманием взглянул на меня:
– А-а… Думаешь, ей понравится?
Я поднял стакан и выпил до дна.
– Откуда мне, на хрен, знать?
С того момента, когда я выполз из ворот, археолог почти все время молчала. Вероятно, последней каплей стало убийство Ламона. Или причина в другой картине – на которой я, держась на ногах лишь за счет мобилизирующего костюма, сеял смерть среди бойцов «Клина». Тех солдат, оставшихся лежать на песчаном пляже. Она закрыла ворота с безразличным лицом, таким, как у вырубленного из реальности тела от «Синтеты». Потом, молча следуя за Вонгсават и за мной, прошла в брюхо «Духа Энгина Чандры». Наш археолог вела себя как механический андроид и, оказавшись в гостях у Респинеджи, немедленно заперлась в комнате.
На контакт идти не хотелось. Разговор оказался бы слишком тяжелым, учитывая мое плачевное состояние. Сказав себе, что необходимости в таком разговоре может вообще не возникнуть, я посвятил время иным, более насущным делам с Респинеджи.
Вскоре с делами было покончено.
Следующим утром меня разбудили прибывшие воздухом специалисты из Лэндфолла, посадившие свою посудину с изрядной небрежностью. На самочувствие давило похмелье средней тяжести – от коктейля из виски, замешенного на особо качественных антирадиационных и болеутоляющих препаратах, купленных на черном рынке. Двое прибывших были молодыми, гладкими и наверняка преуспевшими в своем деле. Мое появление они восприняли с раздражением.
Под взглядом Респинеджи мы обменялись нелицеприятными фразами, но я совершенно очевидным образом утратил способность наводить ужас. Их манера поведения говорила сама за себя: «Что делает здесь этот фраер в мобкостюме? «В итоге я сдался и проводил обоих на корабль.
У входного люка нас поджидала Вонгсават, стоявшая с весьма серьезным видом, скрестив на груди руки. Едва заметив пилота, специалисты умерили гонор.
– Все это здорово, – сказала Вонгсават, глядя, как я пытаюсь вскарабкаться по трапу. – Но отчего ты не поговоришь с Таней? По-моему, у нее есть что сказать.
– Кому, мне?
Пилот нетерпеливо дернула плечами.
– Кому-нибудь. Похоже, собеседником выбран ты. Со мной она не разговаривает.
– Восхитительно. Что-то эпическое.
– Прекрати.
– Нет, в самом деле. Мы – слишком молодая цивилизация, всего сто лет на этой планете. Нечто подобное на самом деле необходимо.
– Ну хорошо.
Пожав плечами, я потянулся к бутылке, стоявшей на низеньком столике. Загипсованный локоть отозвался на движение резкой болью.
– Считай, что получил все права. Хочешь – продай это Лапинии. Пусть сделают оперу из нашего долбаного путешествия.
– Можешь смеяться, но здесь есть рынок для такого продукта.
В глазах Респинеджи загорелся огонек предпринимательского интереса.
– К сожалению, у нас почти все привозится с Латимера. Кто знает, долго ли проживет общество, выстроенное на чужих идеалах?
Я налил еще один, полный стакан виски.
– Кемп его знает…
– О-о, Такеши, политика… Совсем другое дело. Кемп – лишь помесь неоквеллистских настроений и старого доброго коммин… комму…
Он пощелкал пальцами:
– Помоги, ты же с Харлана. Как там его называли, у вас?
– Коммунитарианизм.
– Да, конечно. – Респинеджи глубокомысленно покачал головой. – То есть продукта, не выдержавшего проверки временем. В противовес старой доброй героической саге. Плановое производство, общественное равенство… Наивная надуманная конструкция. Ради всего святого, кто на такое купится? Где вкус жизни? Где кровь и где адреналин?
Отхлебнув виски, я принялся разглядывать унылые крыши складских построек. Раскоп-27. Угловатые формы строений неплохо смотрелись в сиянии предзакатного солнца. Судя по трансляции, наполовину съеденной помехами и кодированием, война откатилась на экватор, к западу. Что-то похожее на контрудар Кемпа, к которому Картель не был достаточно подготовлен.
Жаль, что теперь у них нет Кареры и думать больше некому.
От глотка виски меня слегка передернуло. Алкоголь действовал сильно, но как-то мягко. Все лучше, чем пойло из Заубервилля. По ощущениям – прошла всего неделя с того дня, как мы с Депре распили бутылку на двоих. Не мог и представить, что окажусь в одной комнате с Респинеджи.
– Там прольется много крови, – заметил я, кивая в сторону экрана.
– Да, теперь – конечно. Революция… Представь, что будет после. К примеру, если в результате нелепой войны победит Кемп и осуществит то, что обещано в плане избирательной системы? Как полагаешь, что тогда произойдет? Могу подсказать.
– Полагаю, можешь.
– Менее чем через год он подпишет с Картелем те же контракты. Если нет – это сделают его люди. Они… гм… поставят на голосование устранение Кемпа с политической арены Индиго-Сити и сделают все сами.
– Мне кажется, такого человека нельзя убрать по-тихому.
– Да, голосование – всегда проблема, – рассудительно заключил Респинеджи. Потом вдруг спросил: – Ты действительно с ним встречался?
– С Кемпом? Да, и не раз.
– И что он такое?
То же, что Исаак. То же, что Хэнд. То же, что они все. Тот же напор. Та же проклятая убежденность в собственной правоте. Отличаются лишь той химерой, в которую верят.
– Он высокого роста, – сказал я.
– А-а… Это логично.
Повернувшись, я взглянул на сидевшего рядом ребенка.
– Джоко, неужели тебя не беспокоит ситуация? Что будет, если в своей борьбе кемписты на самом деле преуспеют?
Респинеджи только оскалил зубы.
– Сомневаюсь, чтобы их политические советники чем-то отличались от людей Картеля. У всех свои аппетиты. И кстати… Имея то, что я получил из твоих рук… Полагаю, у меня есть достаточный капитал, чтобы выкупить свою давно заложенную душу. – Он вдруг посерьезнел. – Имея в виду, что мы демонтировали все передатчики, оставленные Хэндом.
– Расслабься. Я же говорил, что нашел целых пять. Достаточно того, что «Мандрагоре» придется искать их, находясь вблизи места. И все равно у меня не оставалось времени.
– Гм…
Респинеджи раскрутил виски, налитое на самое дно широкого стакана.
– На мой взгляд, ты действовал слишком рискованно. Что, если «Мандрагора» их вытащила?
Рассудительный тон мальчика совершенно не соответствовал облику. Я только пожал плечами.
– И что? Хэнд не стал бы рисковать. Предположим, он получит всех обратно, что слишком далеко от реальности. Безопаснее просто расстаться с деньгами. Хотя бы в качестве хорошего прикрытия.
– Да. Хорошо, в конце концов, это ты – Посланник. – Он легонько подтолкнул лежавший на столе тонкий, размером с ладонь приемник, доставшийся мне от «Клина». – Уверены, что «Мандрагора» не сможет это перехватить?
– Не сомневайся, – улыбнулся я. – Настоящее произведение искусства. Средство, созданное именно для камуфляжа. Без этой маленькой коробочки сигналы моего передатчика неотличимы на фоне радиошумов звездного неба. Для «Мандрагоры» и для кого угодно. Ты единственный и несомненный обладатель марсианского линкора. Очень ограниченной серии.
Взяв со стола приемник, Респинеджи взвесил его на ладони.
– Ладно. Все ясно. Соглашение достигнуто. И не старайся перепрыгнуть через голову. Хороший продавец знает, где остановиться.
– И встречный совет: не шути со мной, – дружелюбно ответил я.
Респинеджи недовольно потянул носом воздух.
– Такеши, я человек слова. Самое позднее – послезавтра. Лучшее, что можно достать за деньги. В Лэндфолле, разумеется.
– Плюс хороший техник, способный хорошо его подогнать. Настоящий специалист, а не какой-нибудь недоучка, помешанный на виртуальном мире.
– Странные речи в устах человека, собравшегося провести в виртуальности ближайшие десять лет. Знаете, я сам имею степень, виртуально. По администрированию бизнеса. Создал дюжины три проектов. Куда интереснее, чем делать бизнес в реальном мире.
– Ладно, просто фигура речи. Итак, хороший специалист, способный перешить, и только. Не желаю, чтобы меня ровняли по чьему-то разумению.
– Хорошо… раз ты мне не доверяешь, почему не поручил эту операцию своему пилоту?
Респинеджи явно обиделся.
– Пилот будет наблюдать за процессом. Она достаточно квалифицированна, чтобы не дать себя обмануть.
– Уверен, что так. Выглядит очень компетентным специалистом.
Я сделал непонимающий вид. Хотя… Незнакомые органы управления и коды «Клина», выскакивавшие при каждом маневре, последствия радиации… Амели Вонгсават справилась с трудностями и провела боевой корабль по сложному курсу от Дэнгрека до Раскопа-27 меньше, чем за пятнадцать минут.
– Так и есть.
Респинеджи ни с того ни с сего издал короткий смешок.
– Знаешь, вчера вечером, увидев опознавательные огни «Клина» на этом чудище, я было посчитал, что все, конец. Не мог и предположить, что боевая машина «Клина» в угоне.
Меня снова передернуло.
– Досталась она непросто.
Мы продолжали сидеть у маленького столика, наблюдая, как закатное солнце скользит по конструкциям раскопа. На расположенной вдоль склада улице играли дети. Веселая игра: много крика и беготни.
Наконец Респинеджи спросил:
– Ты дал ему имя? Тому кораблю?
– Нет. Как-то не до того было.
– Конечно. Теперь время есть. Какие мысли?
Я пожал плечами.
– «Вордени»?
Респинеджи с пониманием взглянул на меня:
– А-а… Думаешь, ей понравится?
Я поднял стакан и выпил до дна.
– Откуда мне, на хрен, знать?
С того момента, когда я выполз из ворот, археолог почти все время молчала. Вероятно, последней каплей стало убийство Ламона. Или причина в другой картине – на которой я, держась на ногах лишь за счет мобилизирующего костюма, сеял смерть среди бойцов «Клина». Тех солдат, оставшихся лежать на песчаном пляже. Она закрыла ворота с безразличным лицом, таким, как у вырубленного из реальности тела от «Синтеты». Потом, молча следуя за Вонгсават и за мной, прошла в брюхо «Духа Энгина Чандры». Наш археолог вела себя как механический андроид и, оказавшись в гостях у Респинеджи, немедленно заперлась в комнате.
На контакт идти не хотелось. Разговор оказался бы слишком тяжелым, учитывая мое плачевное состояние. Сказав себе, что необходимости в таком разговоре может вообще не возникнуть, я посвятил время иным, более насущным делам с Респинеджи.
Вскоре с делами было покончено.
Следующим утром меня разбудили прибывшие воздухом специалисты из Лэндфолла, посадившие свою посудину с изрядной небрежностью. На самочувствие давило похмелье средней тяжести – от коктейля из виски, замешенного на особо качественных антирадиационных и болеутоляющих препаратах, купленных на черном рынке. Двое прибывших были молодыми, гладкими и наверняка преуспевшими в своем деле. Мое появление они восприняли с раздражением.
Под взглядом Респинеджи мы обменялись нелицеприятными фразами, но я совершенно очевидным образом утратил способность наводить ужас. Их манера поведения говорила сама за себя: «Что делает здесь этот фраер в мобкостюме? «В итоге я сдался и проводил обоих на корабль.
У входного люка нас поджидала Вонгсават, стоявшая с весьма серьезным видом, скрестив на груди руки. Едва заметив пилота, специалисты умерили гонор.
– Все это здорово, – сказала Вонгсават, глядя, как я пытаюсь вскарабкаться по трапу. – Но отчего ты не поговоришь с Таней? По-моему, у нее есть что сказать.
– Кому, мне?
Пилот нетерпеливо дернула плечами.
– Кому-нибудь. Похоже, собеседником выбран ты. Со мной она не разговаривает.