Страница:
– Да? – спросил он.
– Мирc Перкинс, – сказала Ли. – Где она?
– А стоит ли? – тихо спросил Дааль.
– Просто ответь мне.
– Зачем?
– Я хочу ее увидеть.
– Нет, не хочешь, – сказал Дааль раздраженным тоном. – Ты больше не наша. Делай свою работу и уезжай. Забудь то, что, как тебе кажется, ты помнишь. Она хотела, чтобы было так. И так хотел твой отец. Ты обязана им. Поэтому сделай так.
Ли не ответила. Дааль открыл дверь, и она вышла мимо него на бледный солнечный свет.
Через полчаса она и Маккуин были уже на станционном челноке. Она пересказала ему отредактированную версию своего разговора с Даалем. Она не упомянула угрозы блокирования шахты и последних слов, сказанных ей Даалем.
– Значит, – сказал он, выслушав Ли, – Войт подделывает записи в книгах. Шарифи узнает об этом, угрожает рассказать обо всем Хаасу. Войт убивает ее. И полный порядок.
– Слишком полный. Во-первых, не доказано, что Войт действительно убил ее. Далее в цепочке тех, кому Войт мог просто раздавать деньги, стояло не менее пятнадцати человек, и у каждого из них такая же мотивация, как и у него. Во-вторых, что убило или кто убил Войта? В-третьих, что делала Белла внизу и кто перенес тела после того, как она увидела их? В-четвертых, что, черт возьми, явилось первопричиной пожара?
– Но все же… – сказал Маккуин, пытаясь вернуться к теме Войта, как гончая к горячему следу.
– Да, – сказала Ли. – Все же.
СТАНЦИЯ АМК: 20.10.48
– Да это же настоящая шахта! – сказал пораженный Коэн, заглянув в жилище Ли.
Сегодня он пользовался лицом итальянской актрисы тридцати с небольшим лет, которой только что начали давать роли со словами в умных интерактивных студийных программах, на которые Коэн всегда пытался затащить Ли. Актриса была так удивительно, экзотически красива, что Ли неуверенно чувствовала бы себя в ее присутствии в любом месте, а не только в своей узкой квартирке, где итальянка сверкала подобно бриллианту в грязной луже.
Конечно, всего лишь только часть этого блеска зависела от самого «лица» или от Коэна. Все остальное определялось плотным сжатием, необходимым для размещения протоколов шифрования, на использовании которых для этого одновременно потокопространственного и реального визита настоял Коэн. Это позволяло ему выглядеть ярко, эффектно, даже слегка больше в фокусе, чем что-либо другое в этой маленькой комнате. Ли совсем не хотелось думать о тех кредитах, которые он проматывал, пользуясь услугами частных банков квантовой запутанности.
Он открыл шкаф, взглянул на вешалки с запасными комплектами формы и театрально фыркнул.
– Ты хочешь сказать, что на самом деле живешь здесь?
– Нет, – ответила Ли, роясь в груде микрофиш на своем письменном столе и разыскивая цифры, приведенные Даалем. – Это еще один популярный курорт. Просто спасаю его для свободного мира.
Он ходил по комнате, наклоняя великолепную головку Киары, словно лелеял слабую надежду, что эта комната будет выглядеть лучше, если рассматривать ее под другим углом. Он повернулся к ней, сморщив лоб в искреннем испуге.
– На самом деле, Кэтрин. Мне кажется, что в штабе Космической пехоты тебя не ценят по-настоящему.
– Они ценят меня достаточно, постоянно выплачивая денежное содержание. В реальном мире, который, боюсь, ты посещаешь не слишком часто, этого вполне хватает.
Она нашла микрофишу Дааля и протянула ее Коэну, остро почувствовав, как тонкие красивые пальцы погладили ей руку.
– Интригующе, – сказал он, еще до того, как она успела опустить руку. – Есть ли какие-нибудь блестящие мысли о том, кому все это выгодно?
Ли сложила руки на груди и покачала головой.
– Как, черт возьми, ты это делаешь? Я никак к этому не привыкну.
– М-м-м. Простая грубая вычислительная сила. Это и плюс факт, что я в восемь раз умнее, чем эта очаровашка.
Ли глупо улыбнулась.
Он показал ей язык, скинул туфли и грациозно забрался на ее койку.
– Ну, так на чем мы остановились?
Ли отодвинула стул от письменного стола, развернула его и уселась на него верхом. Она описала свою встречу с Даалем и Рамиресом, рассказала Коэну о полученной информации и об угрозе блокады шахты, но умолчала о личной теме разговора.
– И этот Дааль связался с тобой без всякого повода? – спросил Коэн, когда она закончила. – Ему просто показалось, что ты настроена по-дружески? Ты извинишь, если я признаюсь тебе, что он кажется мне подозрительным?
Ли пожала плечами, стараясь всем своим видом показать, что ей все равно.
– Я не заметила.
Пока она говорила, Коэн развалился на ее постели – скорее всего, намеренно – и потянулся, вздохнув от удовольствия, а блестящие кудри Киары разлетелись по подушке Ли. Широко открыв глаза, он смотрел на нее с притворной наивностью.
– Конечно, ничего не заметила. Хотя давай поговорим об этом позже. Ты нашла доклады об инцидентах, которые ему нужны?
– Я пыталась. На самом деле не было времени искать как следует.
– Мое второе имя – Время, – сказал Коэн, сделав благородный жест, который, Ли была уверена, Киаре никогда не пришел бы в голову. – Скажи твой пароль.
Ли дала ему пароль, он вошел в сеть и извлек недостающие в отчете несчастные случаи менее чем за минуту.
– Где они были? – спросила она. Он поднял брови.
– В файлах Войта. По крайней мере, еще несколько дней назад. Кто-то стер их за десять часов до твоего прибытия на станцию.
– Кто?
– Погоди. Я как раз над этим работаю. Иди и сделай что-нибудь полезное.
Ли просмотрела список, останавливаясь на отдельных именах и словах, бросавшихся в глаза.
«02.01.47. Сток, Уильяме. Возраст – 32 года. Личный номер 103479920. Был смертельно ранен, когда вернулся на "Уилкс-Барре" в четвертую "Северную" для проверки несработавшего заряда. Вскрытие не производилось. Причина смерти: ожоги.
04/12/47. Пинцер, Дж. Ф. Возраст – 26 лет. Личный номер 457347423. Обнаружен в нижней галерее "Уилкс-Барре" в четырнадцатой "Южной". Завален обвалившимся потолком. Спасатели не могли достать тело из-за утечки газа. Тело идентифицировано по индивидуальным признакам и записям в журнале смены. Причина смерти: травма.
04/19/47. Мафуз, Кристина. Возраст – 13 лет. Личный номер 764378534. Угольная вагонетка пострадавшей сломалась в штреке к западу от "Уилкс-Барре" в семнадцатой "Восточной". Пострадавшая получила многочисленные сложные переломы и смещения с соответствующими травмами мягких тканей. Левая нога ампутирована ниже колена в госпитале Святого Иоанна».
Подобные сообщения не были чем-то неожиданным для Ли. Они констатировали смерть и травмы от пожара, взрывов, обвала потолка, неисправности оборудования. Все это в шахтерской жизни считалось обычными опасностями.
Но среди типичных докладов об инцидентах были и такие:
«17/20/47. Кэрриг, Кевин. Возраст – 37 лет. Личный номер 355607534. Пострадавший найден без сознания на "Тринидаде" на второй "Южной". Шахтный инспектор предполагает, что пострадавший открыл газовый карман, но спасатели не нашли газа на рабочей площадке, а при вскрытии не обнаружено признаков попадания газа в легкие. Причина смерти не установлена.
20/2/48. Чо, Кристин. Возраст – 34 года. Личный номер 486739463. Пострадавшая потеряла сознание во время осмотра на "Тринидаде" на седьмой "Южной". Свидетели рассказали о жалобах на головную боль, видение ярких огней, конвульсии, потерю сознания. Вскрытие показало обширное нелокализованное поражение лобной доли мозга. Причина смерти: инсульт».
Эти весьма неприятные доклады начали появляться около четырех месяцев тому назад. Смерть, причиной которой считалось поражение электрическим током, происходила там, где ремонтные бригады не находили неизолированных проводов или стоячей воды. Смерть от отравления газом случалась там, где другие шахтеры, работавшие на той же самой жиле, таинственным образом выживали. Здоровые люди умирали от инфарктов и инсультов. А двое шахтеров хоть и не умерли, но до сих пор лежали в госпитале Шэнтитауна в коме, причину которой врачи объяснить не могли.
Вспышка подобных необъяснимых несчастных случаев уже наблюдалась после открытия «Тринидада». Потом все пришло в норму. Затем три месяца назад произошел новый значительный скачок: четырнадцать необъяснимых смертей за одну неделю.
Ли не нужно было сравнивать даты или проверять свои файлы, чтобы узнать, что случилось три месяца назад.
Прибыла Шарифи.
– Знаешь, откуда были стерты эти отчеты? – спросил Коэн, выгибая тонкую бровь, и протянул ей еще читаемые остатки регистрационного имени. – Офис управляющего станцией.
– Значит, Хаас «утопил» эти доклады за день до моего прибытия.
– И он занимался подделкой данных об объеме добытых кристаллов, или, по крайней мере, можно подозревать, что он это делал.
– И, – сказала Ли, чувствуя себя, словно вляпалась в грязь, – мы знаем, что Хаас в неплохих отношениях с Синдикатами.
Они посмотрели друг на друга.
– Все сходится на Хаасе, не так ли? – спросила Ли. Вместо ответа Коэн исчез.
Ли нерешительно поднялась, оттолкнув стул в сторону. Ее жилище выглядело как-то странно. Она проверила свои внутренние устройства и поняла, что она уже находилась в полном дуплексном режиме, а не в ограниченной ВР-интерактивности. Она попыталась войти в реальное пространство.
Никакого результата.
Код.
Никакого результата.
Она была захвачена, заперта, шунтирована в виртуальном мертвом пространстве. Закрыв глаза и потерев щеки, она задумалась. Когда она снова открыла глаза, то была уже не на станции.
Ли стояла в квадратной и совершенно пустой комнате. Голые белые стены. Голый пол и потолок. Квадраты фальшивых окон, смотрящих в бесконечность белого небытия. Сердце литаврами отстукивало в тишине. Она сфокусировала свой взгляд на угол, где пол сходился со стеной, чтобы отогнать тошноту, и стала ждать, считая удары своего сердца.
Открылась дверь. Сначала она не увидела ничего, кроме пустой стены. Потом кто-то вошел к ней в комнату. Но когда она впоследствии попыталась восстановить в памяти этот момент, то не смогла. Он исчез из памяти, размылся. Как будто его накрыло оптическим искажением при приеме информации.
Вошедший был человеком небольшого роста, темноволосым и стройным. Ли понадобилось сосчитать еще несколько сердечных ударов, чтобы сфокусироваться на нем после долгой белой пустоты. Когда же ей удалось это сделать, то она увидела жеребячьи неуклюжие ножки, торчащие из коротких штанишек. Красная с черным футболка. Темные волосы. Оливкового цвета кожа.
– Коэн?
– Шшшш! – прошептал он.
На ногах у него не было ничего, кроме длинных полосатых носков и толстых щитков на голенях. Старомодные футбольные бутсы были связаны шнурками и перекинуты через его худое плечо. Он кругами ходил по комнате, несколько раз останавливался и внимательно смотрел на стены в местах, казавшихся Ли ничем не привлекательными. Потом он поднялся по одной из стен и сел, сложив ноги под себя, в метре с лишним от потолка.
– Ну, вот и мы, – сказал он.
– Мы? Я не знаю, кто, черт возьми, ты такой. Хотя и вижу, что ты похож на Коэна. Что ничего не доказывает.
Он улыбнулся:
– Внешний вид не всегда обманчив, моя дорогая. Даже мой.
– Докажи.
– Как?
– Скажи мне что-нибудь.
– Например? – спросил он тоном десятилетнего мальчишки.
– Что-нибудь, о чем больше никто не знает.
Он обнял руками коленки и положил на них свой острый подбородок.
– Хорошо, твой рост – на два сантиметра короче, чем ты говоришь всем.
– Ты мог вытащить это из моих транспортных файлов.
– И утром к тебе лучше не подходить – разорвешь на части.
– А что, в другое время иначе?
– И то верно, – сказал он, рассмеялся и пристально посмотрел на нее, расчесывая болячку на колене. – И ты хранишь самую большую, самую страшную тайну.
Ли замерла. Попытка рассмеяться не удалась.
– Это какую еще тайну?
– О том, что я тебя люблю.
Она взглянула на него и увидела, что он смотрит на нее как на подозрительный предмет, способный взорваться без всякого предупреждения.
– О, Боже мой! – сказал он после короткого неловкого молчания. – Ну, не надо так выглядеть, словно ты готова отгрызть себе ногу, чтобы убежать от меня каждый раз, когда я это говорю.
– Не преувеличивай, Коэн.
– Это не преувеличение. Можешь мне поверить. – Он обиженно посмотрел на нее из-под темных ресниц. – И это смешно. Ты ведь не похожа на девицу, падающую в обморок при первом удобном случае.
– Так ты просто хочешь переспать со мной? Ты понизил свои критерии. Прошлый раз мне предлагалось стать женой номер семь. Или восемь? Боже правый, Коэн, ты женишься так, как нормальные люди покупают щенков.
– Ты имеешь в виду – нормальные люди, рожденные естественным способом, не так ли? – Он глядел на нее долгим беззащитным взглядом. – Ведь для тебя это важно, да? Быть подобной. Получить грамоту о своей человеческой принадлежности с печатью и подписью? – Он горько усмехнулся. – Мне действительно хочется забраться тебе в голову и понять, о чем ты думаешь, когда смотришься в зеркало по утрам.
– Ты меня совсем не понимаешь, Коэн.
– Правда? Тогда чего ты боишься?
– Ничего, – поспешно ответила она. – Я просто не желаю быть очередной остановкой во время твоей туристической прогулки по человеческой психике.
Он отвернулся и пробормотал что-то неразборчивое.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что твои слова исключительно непристойны, даже для тебя.
Неожиданно комната уменьшилась в размерах, в ней стало слишком жарко. Ли повернулась и стала проверять стены, стараясь найти в них какую-нибудь щель.
– Послушай, – сказала она после долгой гнетущей паузы. – Я не имела в виду…
– Давай забудем. Я и сам хорош.
– А при чем здесь ребенок? – спросила Ли, когда напряжение абсолютной тишины стало таким сильным, что невозможно было более выдерживать его.
– Ах. – Коэн развязал шнурки бутс и стал надевать их на ноги, закрытые щитками. – Я думал, что ты это знаешь. Это Гиацинт.
– Я думала, что Гиацинт – это ты.
– Он – одно из моих проявлений. Он мой самый первый, коренной интерфейс. И конечно же, это человек, который изобрел меня.
Ли от неожиданности чуть не рассмеялась.
– В десять-то лет?
– На самом деле ему было четырнадцать, когда он сделал это. Это старая видеоверсия. Он использовал ее для создания первоначального ВР-интерфейса. Думаю, что это было моим первым «лицом». Я постоянно подключаюсь на него, когда превышаю пределы своей операционной системы. Такое, к сожалению, происходит и сейчас.
– Мы можем выйти отсюда? – Ли снова ходила по периметру комнаты.
– Нет. И сядь, пока ты не разозлила меня окончательно. Ты – в безопасности, пока я здесь.
Но стоило ему произнести это, как он снова исчез, словно кто-то сыграл с ними злую шутку.
Ли вернулась в темноту.
На этот раз она поняла, что находится под землей, в шахте. Но это было единственным, что она поняла. Вода каплями стекала с невидимого потолка, со звуком падая в невидимую лужу. Поток сырого холодного воздуха шел от какой-то далекой подземной реки, но ее течения было не слышно.
Ли переключилась на инфракрасное видение. Никакого толка. Она находилась в потоке и могла видеть только то, что разрешал управляющий ситуацией.
– Зажги лампу, – откуда-то из-за ее левого уха донесся шепот Коэна.
Ее рука потянулась туда, где, как она помнила, должна лежать лампа. Нащупала ее. Зажгла. Но пальцы так ослабели, что плохо подчинялись, как будто были незнакомы с этой элементарной задачей. Подрегулировав пламя, она тыльной стороной ладони провела по горячей поверхности керосинового бачка и услышала шипение обожженной кожи.
– Черт! – сказала она, инстинктивно поднеся руку ко рту и облизав покрывшееся волдырями место.
– Шшшш! – сказал Коэн. – Все будет в порядке. Скажи мне, что ты видишь.
Она подняла лампу и увидела под ногами неровный пол, покрытый мокрым камнем. Столбы света выстроились длинными рядами из одного конца пространства в другой, блестя, как слоновая кость, под лучами лампы, Над головой был сводчатый потолок. Он поддерживался извилистыми жилами, которые веером расходились от одного узла к другому в бесконечно повторявшейся сложной паутине.
– Это сияющая воронка, – сказала она Коэну. – Сияющая воронка Шарифи.
Но сейчас эта воронка была нетронута – необгоревшая и незатопленная. И в ней находилось оборудование, которое тихо жужжало и щелкало. Это была сияющая воронка до пожара. В углу гудел генератор. Кабели оптического волокна змеями извивались по полу среди чащи диагностического оборудования. Кривые зубы кристаллов выступали из пола и потолка.
«Уста земли, – подумала Ли. – Не так ли назвал их сам Компсон?»
– Тот, кто похитил тебя, доставил тебя сюда? – спросил Коэн.
Она подняла лампу и медленно обернулась. Слева от нее шел подъем по линии жилы, который постепенно поднимался все круче вверх, повторяя очертания выработанного пространства, находившегося на уровень выше. Справа от нее к этому выработанному пространству была поставлена разборная лестница из вирустали, которая вверху упиралась в большую лестницу со скользкими ступенями, ведущую к выходу из «Тринидада».
– Это? – шепотом спросил Коэн. – Это твои воспоминания или кого-то другого?
И она впервые ощутила, что этот шепот шел не сзади, из-за спины, а изнутри нее самой.
– Кого-то другого.
– Тогда кого? Думай.
Ее рука сделала непроизвольное движение, как будто вводила код, чтобы выйти из неверного соединения. Ли покосилась на нее. Рука была ее собственной. Все было в порядке. Короткие ногти. Сильные смуглые пальцы с тупыми концами. И все же. Что-то в ней было не так. Она повернула руку ладонью вверх.
Проводов не было.
Она еще раз внимательно посмотрела на руку. Ногти были длиннее, чем у нее, лучше ухожены. Старые шрамы исчезли, зато появились новые. И еще – свежий ожог, след которого тонким полумесяцем выступал между большим и указательным пальцами.
– Это Шарифи, – сказала она. – Это память Шарифи. Потом Шарифи обернулась на звук приближающихся шагов, и Ли, как привидение, беспомощно повторила вместе с ней все ее движения.
Все шло в той же последовательности, как при прошлом похищении. Но в этот раз Ли понимала все, что видит. Странные узоры, гонявшиеся друг за другом по пещере, были рождены светом от лампы Шарифи. Капающая вода издавала звенящий звук. Каблуки, стучавшие по обнаженной породе, отдавались эхом подобно ружейным выстрелам.
– Что вы здесь делаете? – спросила Шарифи у Войта, спускавшегося по лестнице.
Он спустился до конца, повернулся и мерзко улыбнулся.
– Просто смотрю за товаром.
– Хорошо. Тогда не мешайте.
– А где наш уважаемый гость? Серебро на кухне ворует?
– Я здесь, – сказала Белла, выйдя на освещенное лампой место.
Пока Белла приближалась, Ли наблюдала ее глазами Шарифи. Это была совсем не та подавленная женщина, с которой она встречалась на станции. Белла двигалась с уверенной легкой грацией бойца, улыбаясь спокойной улыбкой, свойственной тем, кто уверен в своей хитрости и победе, в чем бы игра ни заключалась.
– Ты готова? – спросила она.
Шарифи жестко посмотрела на нее, слегка нахмурившись.
– А ты?
Белла открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент мерцающие в свете лампы тени сияющей воронки исчезли во вспышке яркого белого света.
Ли снова оказалась у себя в квартире.
– Коэн?
– Я здесь.
«Живая» стена мигнула, и на ней появился Коэн, опять шунтирующийся через Киару. Он сидел в своей залитой солнцем гостиной в зоне Кольца.
– Ты знаешь, что мы только что видели? – спросила Ли.
– Я знаю, что ты думаешь, что мы видели.
– Это здесь, в памяти Шарифи. Все, что нам нужно знать. Нам нужно вернуться туда.
– Нам не стоит делать ничего подобного. Мы чуть не оказались в ловушке. И ты все еще не можешь знать наверняка: увиденное нами там – реальность или нет.
– Я все же попытаюсь.
– Нет, ты не сделаешь этого. Но если ты решишься на эту глупость, то я лично закрою тебе доступ в поток.
Ли в голову закралось смутное подозрение.
– Почему ты так испуган? Что ты от меня скрываешь?
– Я рассказал тебе все, что знаю, Кэтрин.
Она рассмеялась.
– Как ты можешь, имея двести лет практики, лгать так неумело?
Она ждала, что он улыбнется в ответ, но он просто сидел и смотрел под ноги, скрестив руки и качая ногой, одетой в сандалию, в нервном ритме туда и обратно. Затем он наклонился вперед, поставив локти на колени и сжав кисти рук так крепко, что костяшки пальцев Киары побелели.
– Послушай. Прекрати это расследование. Скажи Нгуен, что ты больна или тебе нужно на профилактику. А тебе это действительно необходимо, поскольку я не видел, чтобы ты поднимала что-нибудь этой рукой с того самого времени, как попала на станцию.
Ли пристально смотрела вниз. Таракан прополз по полу и начал подниматься на «живую» стену. Она видела его с сюрреалистической четкостью, каждую его ногу, сгибавшуюся при шаге вперед. Таракан забрался на светившуюся матрицу экрана. Когда он пополз по ноге Коэна, она протянула руку и смахнула его.
– Я не могу свернуть расследование, – сказала она. – Стоит мне допустить еще одну ошибку, и со мной все кончено.
– Я думаю, что есть вещи и опаснее увольнения.
– Не знаю. – Она снова принялась мерить шагами маленькую комнату. – Ты затянул меня в этот кошмар. Я говорю не о том, что происходит сейчас. Я говорю о Метце. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что ты знаешь.
Коэн вздохнул, и Ли снова поразилась его искусству так ярко проявлять свою личность через шунты. Было невозможно представить выражение вековой усталости на миленьком личике Киары так же, как и каждое «лицо» Коэна – без самоуничижительной иронии, рожденной множеством обманов и компромиссов.
– Я ничего не знаю, – сказал он. – Я только подозреваю. И Хелен прежде всего. Откуда еще Шарифи достала интрафейс?
– Но ведь это безумие, Коэн. Кроме того, у Нгуен никогда не было этого интрафейса. Вылазка на Метц провалилась.
– Ты так думаешь? Посмотри, ради Бога, на хронологию. Мы доставляем объектный код и невропродукт для интрафейса с Метца, а через несколько недель Шарифи уже носит его на себе на Мире Компсона. Как тебе это? Сравни числа.
– Но ты утверждал, что этот невропродукт не мог быть выращен на вирусной матрице. Что его должны были выращивать в резервуаре, на клоне. Поэтому если Шарифи пользовалась интрафейсом, то он и предназначался для нее. И если Техком был в курсе дела с самого начала, то… для чего Нгуен воровать то, чем она уже владела?
– Назови мне какой-нибудь способ заполучить незаконный невропродукт, не оставляя следов, который был бы лучше захвата его в ходе операции Техкома.
Ли закатила глаза.
– Ну, перестань!
– Шарифи не была просто жертвой, Кэтрин. Она замешана в этом деле. Она прибыла сюда, чтобы выполнить специальную задачу. Задачу, для выполнения которой ей нужен был этот интрафейс. Иначе зачем она рисковала с экспериментальным имплантатом?
– Хорошо. Но говорить, что здесь замешана ООН…
– Конечно да. Шарифи работала на Техком. Они контролировали ее бюджет. Они контролировали допуск к шахте. Они контролировали старые линии генетического производства, включая ту, откуда вышла Шарифи. И если Техком контролирует что-то, это означает, что и Совет Безопасности контролирует это. А значит – и Хелен. Хелен послала тебя на Мир Компсона еще до того, как остыло тело Шарифи. Или лучше сказать, даже до того, как она погибла!
Ли стало трудно дышать.
– Брось, Кэтрин. Не будь идиоткой. Время транзита с Метца на Мир Компсона составляет почти три недели. Ты оказалась на планете через десять дней после пожара. Это означает, что она приняла решение послать тебя сюда, по крайней мере, за неделю до смерти Шарифи.
– Понимаю, – неохотно сказала Ли. – Ты думаешь, я не размышляла об этом?
– Но ты и ничего не предприняла в этой связи, не так ли? Думала ли ты о том, чтобы спросить ее, зачем она послала тебя сюда?.
– Я думала об этом, но решила не спрашивать.
– Почему, черт возьми, нет? – Коэн продолжил, не дождавшись ее ответа. – Я скажу тебе почему. Потому, что ты не хочешь знать. Ты не хочешь думать о том, что она делает, о том, что ты делаешь. Ты не хочешь думать, и точка.
– Ты все сказал, Коэн?
Он поднялся, ругаясь, и зашагал по кругу перед экраном.
– Боже, – сказал он, опять посмотрев ей в лицо. – Вот почему она так любит тебя. Ты ничего не спрашиваешь, не размышляешь и не сомневаешься. Ты – ее создание!
– Нет. Я – солдат. И я верна присяге. Тебе этого не понять.
– Не нападай на меня. Я тебе нужен. Ты помнишь наш маленький разговор там, в пустой комнате? Кто бы ни организовал все, он играл с нами обоими, играл, как кошка играет с мертвой птичкой. И они целятся в тебя, Кэтрин.
Ли стояла перед экраном и смотрела на пол. Таракан, которого она смахнула, все еще кружился на спине, пытаясь перевернуться на ноги. Она наступила на него носком ботинка и раздавила.
– И здесь замешана не только Хелен, – продолжал Коэн. – Здесь чувствуется присутствие независимого. И непростого независимого. Кто-то использует полевой AI АМК. И им удается развернуть меня в другую сторону, когда я пытаюсь выйти на их след. И они достаточно сильны, чтобы ставить ловушки и играть со мной. И они охотятся за тобой.
– Мирc Перкинс, – сказала Ли. – Где она?
– А стоит ли? – тихо спросил Дааль.
– Просто ответь мне.
– Зачем?
– Я хочу ее увидеть.
– Нет, не хочешь, – сказал Дааль раздраженным тоном. – Ты больше не наша. Делай свою работу и уезжай. Забудь то, что, как тебе кажется, ты помнишь. Она хотела, чтобы было так. И так хотел твой отец. Ты обязана им. Поэтому сделай так.
Ли не ответила. Дааль открыл дверь, и она вышла мимо него на бледный солнечный свет.
Через полчаса она и Маккуин были уже на станционном челноке. Она пересказала ему отредактированную версию своего разговора с Даалем. Она не упомянула угрозы блокирования шахты и последних слов, сказанных ей Даалем.
– Значит, – сказал он, выслушав Ли, – Войт подделывает записи в книгах. Шарифи узнает об этом, угрожает рассказать обо всем Хаасу. Войт убивает ее. И полный порядок.
– Слишком полный. Во-первых, не доказано, что Войт действительно убил ее. Далее в цепочке тех, кому Войт мог просто раздавать деньги, стояло не менее пятнадцати человек, и у каждого из них такая же мотивация, как и у него. Во-вторых, что убило или кто убил Войта? В-третьих, что делала Белла внизу и кто перенес тела после того, как она увидела их? В-четвертых, что, черт возьми, явилось первопричиной пожара?
– Но все же… – сказал Маккуин, пытаясь вернуться к теме Войта, как гончая к горячему следу.
– Да, – сказала Ли. – Все же.
СТАНЦИЯ АМК: 20.10.48
– Да это же настоящая шахта! – сказал пораженный Коэн, заглянув в жилище Ли.
Сегодня он пользовался лицом итальянской актрисы тридцати с небольшим лет, которой только что начали давать роли со словами в умных интерактивных студийных программах, на которые Коэн всегда пытался затащить Ли. Актриса была так удивительно, экзотически красива, что Ли неуверенно чувствовала бы себя в ее присутствии в любом месте, а не только в своей узкой квартирке, где итальянка сверкала подобно бриллианту в грязной луже.
Конечно, всего лишь только часть этого блеска зависела от самого «лица» или от Коэна. Все остальное определялось плотным сжатием, необходимым для размещения протоколов шифрования, на использовании которых для этого одновременно потокопространственного и реального визита настоял Коэн. Это позволяло ему выглядеть ярко, эффектно, даже слегка больше в фокусе, чем что-либо другое в этой маленькой комнате. Ли совсем не хотелось думать о тех кредитах, которые он проматывал, пользуясь услугами частных банков квантовой запутанности.
Он открыл шкаф, взглянул на вешалки с запасными комплектами формы и театрально фыркнул.
– Ты хочешь сказать, что на самом деле живешь здесь?
– Нет, – ответила Ли, роясь в груде микрофиш на своем письменном столе и разыскивая цифры, приведенные Даалем. – Это еще один популярный курорт. Просто спасаю его для свободного мира.
Он ходил по комнате, наклоняя великолепную головку Киары, словно лелеял слабую надежду, что эта комната будет выглядеть лучше, если рассматривать ее под другим углом. Он повернулся к ней, сморщив лоб в искреннем испуге.
– На самом деле, Кэтрин. Мне кажется, что в штабе Космической пехоты тебя не ценят по-настоящему.
– Они ценят меня достаточно, постоянно выплачивая денежное содержание. В реальном мире, который, боюсь, ты посещаешь не слишком часто, этого вполне хватает.
Она нашла микрофишу Дааля и протянула ее Коэну, остро почувствовав, как тонкие красивые пальцы погладили ей руку.
– Интригующе, – сказал он, еще до того, как она успела опустить руку. – Есть ли какие-нибудь блестящие мысли о том, кому все это выгодно?
Ли сложила руки на груди и покачала головой.
– Как, черт возьми, ты это делаешь? Я никак к этому не привыкну.
– М-м-м. Простая грубая вычислительная сила. Это и плюс факт, что я в восемь раз умнее, чем эта очаровашка.
Ли глупо улыбнулась.
Он показал ей язык, скинул туфли и грациозно забрался на ее койку.
– Ну, так на чем мы остановились?
Ли отодвинула стул от письменного стола, развернула его и уселась на него верхом. Она описала свою встречу с Даалем и Рамиресом, рассказала Коэну о полученной информации и об угрозе блокады шахты, но умолчала о личной теме разговора.
– И этот Дааль связался с тобой без всякого повода? – спросил Коэн, когда она закончила. – Ему просто показалось, что ты настроена по-дружески? Ты извинишь, если я признаюсь тебе, что он кажется мне подозрительным?
Ли пожала плечами, стараясь всем своим видом показать, что ей все равно.
– Я не заметила.
Пока она говорила, Коэн развалился на ее постели – скорее всего, намеренно – и потянулся, вздохнув от удовольствия, а блестящие кудри Киары разлетелись по подушке Ли. Широко открыв глаза, он смотрел на нее с притворной наивностью.
– Конечно, ничего не заметила. Хотя давай поговорим об этом позже. Ты нашла доклады об инцидентах, которые ему нужны?
– Я пыталась. На самом деле не было времени искать как следует.
– Мое второе имя – Время, – сказал Коэн, сделав благородный жест, который, Ли была уверена, Киаре никогда не пришел бы в голову. – Скажи твой пароль.
Ли дала ему пароль, он вошел в сеть и извлек недостающие в отчете несчастные случаи менее чем за минуту.
– Где они были? – спросила она. Он поднял брови.
– В файлах Войта. По крайней мере, еще несколько дней назад. Кто-то стер их за десять часов до твоего прибытия на станцию.
– Кто?
– Погоди. Я как раз над этим работаю. Иди и сделай что-нибудь полезное.
Ли просмотрела список, останавливаясь на отдельных именах и словах, бросавшихся в глаза.
«02.01.47. Сток, Уильяме. Возраст – 32 года. Личный номер 103479920. Был смертельно ранен, когда вернулся на "Уилкс-Барре" в четвертую "Северную" для проверки несработавшего заряда. Вскрытие не производилось. Причина смерти: ожоги.
04/12/47. Пинцер, Дж. Ф. Возраст – 26 лет. Личный номер 457347423. Обнаружен в нижней галерее "Уилкс-Барре" в четырнадцатой "Южной". Завален обвалившимся потолком. Спасатели не могли достать тело из-за утечки газа. Тело идентифицировано по индивидуальным признакам и записям в журнале смены. Причина смерти: травма.
04/19/47. Мафуз, Кристина. Возраст – 13 лет. Личный номер 764378534. Угольная вагонетка пострадавшей сломалась в штреке к западу от "Уилкс-Барре" в семнадцатой "Восточной". Пострадавшая получила многочисленные сложные переломы и смещения с соответствующими травмами мягких тканей. Левая нога ампутирована ниже колена в госпитале Святого Иоанна».
Подобные сообщения не были чем-то неожиданным для Ли. Они констатировали смерть и травмы от пожара, взрывов, обвала потолка, неисправности оборудования. Все это в шахтерской жизни считалось обычными опасностями.
Но среди типичных докладов об инцидентах были и такие:
«17/20/47. Кэрриг, Кевин. Возраст – 37 лет. Личный номер 355607534. Пострадавший найден без сознания на "Тринидаде" на второй "Южной". Шахтный инспектор предполагает, что пострадавший открыл газовый карман, но спасатели не нашли газа на рабочей площадке, а при вскрытии не обнаружено признаков попадания газа в легкие. Причина смерти не установлена.
20/2/48. Чо, Кристин. Возраст – 34 года. Личный номер 486739463. Пострадавшая потеряла сознание во время осмотра на "Тринидаде" на седьмой "Южной". Свидетели рассказали о жалобах на головную боль, видение ярких огней, конвульсии, потерю сознания. Вскрытие показало обширное нелокализованное поражение лобной доли мозга. Причина смерти: инсульт».
Эти весьма неприятные доклады начали появляться около четырех месяцев тому назад. Смерть, причиной которой считалось поражение электрическим током, происходила там, где ремонтные бригады не находили неизолированных проводов или стоячей воды. Смерть от отравления газом случалась там, где другие шахтеры, работавшие на той же самой жиле, таинственным образом выживали. Здоровые люди умирали от инфарктов и инсультов. А двое шахтеров хоть и не умерли, но до сих пор лежали в госпитале Шэнтитауна в коме, причину которой врачи объяснить не могли.
Вспышка подобных необъяснимых несчастных случаев уже наблюдалась после открытия «Тринидада». Потом все пришло в норму. Затем три месяца назад произошел новый значительный скачок: четырнадцать необъяснимых смертей за одну неделю.
Ли не нужно было сравнивать даты или проверять свои файлы, чтобы узнать, что случилось три месяца назад.
Прибыла Шарифи.
– Знаешь, откуда были стерты эти отчеты? – спросил Коэн, выгибая тонкую бровь, и протянул ей еще читаемые остатки регистрационного имени. – Офис управляющего станцией.
– Значит, Хаас «утопил» эти доклады за день до моего прибытия.
– И он занимался подделкой данных об объеме добытых кристаллов, или, по крайней мере, можно подозревать, что он это делал.
– И, – сказала Ли, чувствуя себя, словно вляпалась в грязь, – мы знаем, что Хаас в неплохих отношениях с Синдикатами.
Они посмотрели друг на друга.
– Все сходится на Хаасе, не так ли? – спросила Ли. Вместо ответа Коэн исчез.
Ли нерешительно поднялась, оттолкнув стул в сторону. Ее жилище выглядело как-то странно. Она проверила свои внутренние устройства и поняла, что она уже находилась в полном дуплексном режиме, а не в ограниченной ВР-интерактивности. Она попыталась войти в реальное пространство.
Никакого результата.
Код.
Никакого результата.
Она была захвачена, заперта, шунтирована в виртуальном мертвом пространстве. Закрыв глаза и потерев щеки, она задумалась. Когда она снова открыла глаза, то была уже не на станции.
Ли стояла в квадратной и совершенно пустой комнате. Голые белые стены. Голый пол и потолок. Квадраты фальшивых окон, смотрящих в бесконечность белого небытия. Сердце литаврами отстукивало в тишине. Она сфокусировала свой взгляд на угол, где пол сходился со стеной, чтобы отогнать тошноту, и стала ждать, считая удары своего сердца.
Открылась дверь. Сначала она не увидела ничего, кроме пустой стены. Потом кто-то вошел к ней в комнату. Но когда она впоследствии попыталась восстановить в памяти этот момент, то не смогла. Он исчез из памяти, размылся. Как будто его накрыло оптическим искажением при приеме информации.
Вошедший был человеком небольшого роста, темноволосым и стройным. Ли понадобилось сосчитать еще несколько сердечных ударов, чтобы сфокусироваться на нем после долгой белой пустоты. Когда же ей удалось это сделать, то она увидела жеребячьи неуклюжие ножки, торчащие из коротких штанишек. Красная с черным футболка. Темные волосы. Оливкового цвета кожа.
– Коэн?
– Шшшш! – прошептал он.
На ногах у него не было ничего, кроме длинных полосатых носков и толстых щитков на голенях. Старомодные футбольные бутсы были связаны шнурками и перекинуты через его худое плечо. Он кругами ходил по комнате, несколько раз останавливался и внимательно смотрел на стены в местах, казавшихся Ли ничем не привлекательными. Потом он поднялся по одной из стен и сел, сложив ноги под себя, в метре с лишним от потолка.
– Ну, вот и мы, – сказал он.
– Мы? Я не знаю, кто, черт возьми, ты такой. Хотя и вижу, что ты похож на Коэна. Что ничего не доказывает.
Он улыбнулся:
– Внешний вид не всегда обманчив, моя дорогая. Даже мой.
– Докажи.
– Как?
– Скажи мне что-нибудь.
– Например? – спросил он тоном десятилетнего мальчишки.
– Что-нибудь, о чем больше никто не знает.
Он обнял руками коленки и положил на них свой острый подбородок.
– Хорошо, твой рост – на два сантиметра короче, чем ты говоришь всем.
– Ты мог вытащить это из моих транспортных файлов.
– И утром к тебе лучше не подходить – разорвешь на части.
– А что, в другое время иначе?
– И то верно, – сказал он, рассмеялся и пристально посмотрел на нее, расчесывая болячку на колене. – И ты хранишь самую большую, самую страшную тайну.
Ли замерла. Попытка рассмеяться не удалась.
– Это какую еще тайну?
– О том, что я тебя люблю.
Она взглянула на него и увидела, что он смотрит на нее как на подозрительный предмет, способный взорваться без всякого предупреждения.
– О, Боже мой! – сказал он после короткого неловкого молчания. – Ну, не надо так выглядеть, словно ты готова отгрызть себе ногу, чтобы убежать от меня каждый раз, когда я это говорю.
– Не преувеличивай, Коэн.
– Это не преувеличение. Можешь мне поверить. – Он обиженно посмотрел на нее из-под темных ресниц. – И это смешно. Ты ведь не похожа на девицу, падающую в обморок при первом удобном случае.
– Так ты просто хочешь переспать со мной? Ты понизил свои критерии. Прошлый раз мне предлагалось стать женой номер семь. Или восемь? Боже правый, Коэн, ты женишься так, как нормальные люди покупают щенков.
– Ты имеешь в виду – нормальные люди, рожденные естественным способом, не так ли? – Он глядел на нее долгим беззащитным взглядом. – Ведь для тебя это важно, да? Быть подобной. Получить грамоту о своей человеческой принадлежности с печатью и подписью? – Он горько усмехнулся. – Мне действительно хочется забраться тебе в голову и понять, о чем ты думаешь, когда смотришься в зеркало по утрам.
– Ты меня совсем не понимаешь, Коэн.
– Правда? Тогда чего ты боишься?
– Ничего, – поспешно ответила она. – Я просто не желаю быть очередной остановкой во время твоей туристической прогулки по человеческой психике.
Он отвернулся и пробормотал что-то неразборчивое.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что твои слова исключительно непристойны, даже для тебя.
Неожиданно комната уменьшилась в размерах, в ней стало слишком жарко. Ли повернулась и стала проверять стены, стараясь найти в них какую-нибудь щель.
– Послушай, – сказала она после долгой гнетущей паузы. – Я не имела в виду…
– Давай забудем. Я и сам хорош.
– А при чем здесь ребенок? – спросила Ли, когда напряжение абсолютной тишины стало таким сильным, что невозможно было более выдерживать его.
– Ах. – Коэн развязал шнурки бутс и стал надевать их на ноги, закрытые щитками. – Я думал, что ты это знаешь. Это Гиацинт.
– Я думала, что Гиацинт – это ты.
– Он – одно из моих проявлений. Он мой самый первый, коренной интерфейс. И конечно же, это человек, который изобрел меня.
Ли от неожиданности чуть не рассмеялась.
– В десять-то лет?
– На самом деле ему было четырнадцать, когда он сделал это. Это старая видеоверсия. Он использовал ее для создания первоначального ВР-интерфейса. Думаю, что это было моим первым «лицом». Я постоянно подключаюсь на него, когда превышаю пределы своей операционной системы. Такое, к сожалению, происходит и сейчас.
– Мы можем выйти отсюда? – Ли снова ходила по периметру комнаты.
– Нет. И сядь, пока ты не разозлила меня окончательно. Ты – в безопасности, пока я здесь.
Но стоило ему произнести это, как он снова исчез, словно кто-то сыграл с ними злую шутку.
Ли вернулась в темноту.
На этот раз она поняла, что находится под землей, в шахте. Но это было единственным, что она поняла. Вода каплями стекала с невидимого потолка, со звуком падая в невидимую лужу. Поток сырого холодного воздуха шел от какой-то далекой подземной реки, но ее течения было не слышно.
Ли переключилась на инфракрасное видение. Никакого толка. Она находилась в потоке и могла видеть только то, что разрешал управляющий ситуацией.
– Зажги лампу, – откуда-то из-за ее левого уха донесся шепот Коэна.
Ее рука потянулась туда, где, как она помнила, должна лежать лампа. Нащупала ее. Зажгла. Но пальцы так ослабели, что плохо подчинялись, как будто были незнакомы с этой элементарной задачей. Подрегулировав пламя, она тыльной стороной ладони провела по горячей поверхности керосинового бачка и услышала шипение обожженной кожи.
– Черт! – сказала она, инстинктивно поднеся руку ко рту и облизав покрывшееся волдырями место.
– Шшшш! – сказал Коэн. – Все будет в порядке. Скажи мне, что ты видишь.
Она подняла лампу и увидела под ногами неровный пол, покрытый мокрым камнем. Столбы света выстроились длинными рядами из одного конца пространства в другой, блестя, как слоновая кость, под лучами лампы, Над головой был сводчатый потолок. Он поддерживался извилистыми жилами, которые веером расходились от одного узла к другому в бесконечно повторявшейся сложной паутине.
– Это сияющая воронка, – сказала она Коэну. – Сияющая воронка Шарифи.
Но сейчас эта воронка была нетронута – необгоревшая и незатопленная. И в ней находилось оборудование, которое тихо жужжало и щелкало. Это была сияющая воронка до пожара. В углу гудел генератор. Кабели оптического волокна змеями извивались по полу среди чащи диагностического оборудования. Кривые зубы кристаллов выступали из пола и потолка.
«Уста земли, – подумала Ли. – Не так ли назвал их сам Компсон?»
– Тот, кто похитил тебя, доставил тебя сюда? – спросил Коэн.
Она подняла лампу и медленно обернулась. Слева от нее шел подъем по линии жилы, который постепенно поднимался все круче вверх, повторяя очертания выработанного пространства, находившегося на уровень выше. Справа от нее к этому выработанному пространству была поставлена разборная лестница из вирустали, которая вверху упиралась в большую лестницу со скользкими ступенями, ведущую к выходу из «Тринидада».
– Это? – шепотом спросил Коэн. – Это твои воспоминания или кого-то другого?
И она впервые ощутила, что этот шепот шел не сзади, из-за спины, а изнутри нее самой.
– Кого-то другого.
– Тогда кого? Думай.
Ее рука сделала непроизвольное движение, как будто вводила код, чтобы выйти из неверного соединения. Ли покосилась на нее. Рука была ее собственной. Все было в порядке. Короткие ногти. Сильные смуглые пальцы с тупыми концами. И все же. Что-то в ней было не так. Она повернула руку ладонью вверх.
Проводов не было.
Она еще раз внимательно посмотрела на руку. Ногти были длиннее, чем у нее, лучше ухожены. Старые шрамы исчезли, зато появились новые. И еще – свежий ожог, след которого тонким полумесяцем выступал между большим и указательным пальцами.
– Это Шарифи, – сказала она. – Это память Шарифи. Потом Шарифи обернулась на звук приближающихся шагов, и Ли, как привидение, беспомощно повторила вместе с ней все ее движения.
Все шло в той же последовательности, как при прошлом похищении. Но в этот раз Ли понимала все, что видит. Странные узоры, гонявшиеся друг за другом по пещере, были рождены светом от лампы Шарифи. Капающая вода издавала звенящий звук. Каблуки, стучавшие по обнаженной породе, отдавались эхом подобно ружейным выстрелам.
– Что вы здесь делаете? – спросила Шарифи у Войта, спускавшегося по лестнице.
Он спустился до конца, повернулся и мерзко улыбнулся.
– Просто смотрю за товаром.
– Хорошо. Тогда не мешайте.
– А где наш уважаемый гость? Серебро на кухне ворует?
– Я здесь, – сказала Белла, выйдя на освещенное лампой место.
Пока Белла приближалась, Ли наблюдала ее глазами Шарифи. Это была совсем не та подавленная женщина, с которой она встречалась на станции. Белла двигалась с уверенной легкой грацией бойца, улыбаясь спокойной улыбкой, свойственной тем, кто уверен в своей хитрости и победе, в чем бы игра ни заключалась.
– Ты готова? – спросила она.
Шарифи жестко посмотрела на нее, слегка нахмурившись.
– А ты?
Белла открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент мерцающие в свете лампы тени сияющей воронки исчезли во вспышке яркого белого света.
Ли снова оказалась у себя в квартире.
– Коэн?
– Я здесь.
«Живая» стена мигнула, и на ней появился Коэн, опять шунтирующийся через Киару. Он сидел в своей залитой солнцем гостиной в зоне Кольца.
– Ты знаешь, что мы только что видели? – спросила Ли.
– Я знаю, что ты думаешь, что мы видели.
– Это здесь, в памяти Шарифи. Все, что нам нужно знать. Нам нужно вернуться туда.
– Нам не стоит делать ничего подобного. Мы чуть не оказались в ловушке. И ты все еще не можешь знать наверняка: увиденное нами там – реальность или нет.
– Я все же попытаюсь.
– Нет, ты не сделаешь этого. Но если ты решишься на эту глупость, то я лично закрою тебе доступ в поток.
Ли в голову закралось смутное подозрение.
– Почему ты так испуган? Что ты от меня скрываешь?
– Я рассказал тебе все, что знаю, Кэтрин.
Она рассмеялась.
– Как ты можешь, имея двести лет практики, лгать так неумело?
Она ждала, что он улыбнется в ответ, но он просто сидел и смотрел под ноги, скрестив руки и качая ногой, одетой в сандалию, в нервном ритме туда и обратно. Затем он наклонился вперед, поставив локти на колени и сжав кисти рук так крепко, что костяшки пальцев Киары побелели.
– Послушай. Прекрати это расследование. Скажи Нгуен, что ты больна или тебе нужно на профилактику. А тебе это действительно необходимо, поскольку я не видел, чтобы ты поднимала что-нибудь этой рукой с того самого времени, как попала на станцию.
Ли пристально смотрела вниз. Таракан прополз по полу и начал подниматься на «живую» стену. Она видела его с сюрреалистической четкостью, каждую его ногу, сгибавшуюся при шаге вперед. Таракан забрался на светившуюся матрицу экрана. Когда он пополз по ноге Коэна, она протянула руку и смахнула его.
– Я не могу свернуть расследование, – сказала она. – Стоит мне допустить еще одну ошибку, и со мной все кончено.
– Я думаю, что есть вещи и опаснее увольнения.
– Не знаю. – Она снова принялась мерить шагами маленькую комнату. – Ты затянул меня в этот кошмар. Я говорю не о том, что происходит сейчас. Я говорю о Метце. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что ты знаешь.
Коэн вздохнул, и Ли снова поразилась его искусству так ярко проявлять свою личность через шунты. Было невозможно представить выражение вековой усталости на миленьком личике Киары так же, как и каждое «лицо» Коэна – без самоуничижительной иронии, рожденной множеством обманов и компромиссов.
– Я ничего не знаю, – сказал он. – Я только подозреваю. И Хелен прежде всего. Откуда еще Шарифи достала интрафейс?
– Но ведь это безумие, Коэн. Кроме того, у Нгуен никогда не было этого интрафейса. Вылазка на Метц провалилась.
– Ты так думаешь? Посмотри, ради Бога, на хронологию. Мы доставляем объектный код и невропродукт для интрафейса с Метца, а через несколько недель Шарифи уже носит его на себе на Мире Компсона. Как тебе это? Сравни числа.
– Но ты утверждал, что этот невропродукт не мог быть выращен на вирусной матрице. Что его должны были выращивать в резервуаре, на клоне. Поэтому если Шарифи пользовалась интрафейсом, то он и предназначался для нее. И если Техком был в курсе дела с самого начала, то… для чего Нгуен воровать то, чем она уже владела?
– Назови мне какой-нибудь способ заполучить незаконный невропродукт, не оставляя следов, который был бы лучше захвата его в ходе операции Техкома.
Ли закатила глаза.
– Ну, перестань!
– Шарифи не была просто жертвой, Кэтрин. Она замешана в этом деле. Она прибыла сюда, чтобы выполнить специальную задачу. Задачу, для выполнения которой ей нужен был этот интрафейс. Иначе зачем она рисковала с экспериментальным имплантатом?
– Хорошо. Но говорить, что здесь замешана ООН…
– Конечно да. Шарифи работала на Техком. Они контролировали ее бюджет. Они контролировали допуск к шахте. Они контролировали старые линии генетического производства, включая ту, откуда вышла Шарифи. И если Техком контролирует что-то, это означает, что и Совет Безопасности контролирует это. А значит – и Хелен. Хелен послала тебя на Мир Компсона еще до того, как остыло тело Шарифи. Или лучше сказать, даже до того, как она погибла!
Ли стало трудно дышать.
– Брось, Кэтрин. Не будь идиоткой. Время транзита с Метца на Мир Компсона составляет почти три недели. Ты оказалась на планете через десять дней после пожара. Это означает, что она приняла решение послать тебя сюда, по крайней мере, за неделю до смерти Шарифи.
– Понимаю, – неохотно сказала Ли. – Ты думаешь, я не размышляла об этом?
– Но ты и ничего не предприняла в этой связи, не так ли? Думала ли ты о том, чтобы спросить ее, зачем она послала тебя сюда?.
– Я думала об этом, но решила не спрашивать.
– Почему, черт возьми, нет? – Коэн продолжил, не дождавшись ее ответа. – Я скажу тебе почему. Потому, что ты не хочешь знать. Ты не хочешь думать о том, что она делает, о том, что ты делаешь. Ты не хочешь думать, и точка.
– Ты все сказал, Коэн?
Он поднялся, ругаясь, и зашагал по кругу перед экраном.
– Боже, – сказал он, опять посмотрев ей в лицо. – Вот почему она так любит тебя. Ты ничего не спрашиваешь, не размышляешь и не сомневаешься. Ты – ее создание!
– Нет. Я – солдат. И я верна присяге. Тебе этого не понять.
– Не нападай на меня. Я тебе нужен. Ты помнишь наш маленький разговор там, в пустой комнате? Кто бы ни организовал все, он играл с нами обоими, играл, как кошка играет с мертвой птичкой. И они целятся в тебя, Кэтрин.
Ли стояла перед экраном и смотрела на пол. Таракан, которого она смахнула, все еще кружился на спине, пытаясь перевернуться на ноги. Она наступила на него носком ботинка и раздавила.
– И здесь замешана не только Хелен, – продолжал Коэн. – Здесь чувствуется присутствие независимого. И непростого независимого. Кто-то использует полевой AI АМК. И им удается развернуть меня в другую сторону, когда я пытаюсь выйти на их след. И они достаточно сильны, чтобы ставить ловушки и играть со мной. И они охотятся за тобой.