Мориарти Крис. Одиночка

   – Шестьдесят тысяч кубических метров. Предвижу твой следующий вопрос: они ввозят около тысячи восьмиста баллонов сжатого кислорода каждый день.
   – И куда уходят избытки углекислого газа?
   – Очевидно, через эти трубы.
   – А там, откуда он выходит, я могу войти.
   – Не можешь, если кто-нибудь не откроет вентиль изнутри.
   – Корчов говорил, что у него там есть человек.
   – Невозможно, – сказал Коэн, еще раз взглянув на схемы. – Они используют выходящий газ для вращения турбин, полностью питающих секцию солнечных батарей. И даже если ты проберешься через турбины, тебе придется карабкаться по двадцатиметровой трубе почти в полном вакууме. А диаметр трубы слишком мал для того, чтобы сделать это в скафандре и снаряжении. – Он со значительным видом постучал по той части схемы, где были напечатаны размеры трубы. – Этим путем тебе не добраться.
   – Я бы смогла, если оставить снаряжение снаружи, а спуститься по трубе только в пневмокостюме.
   – Слишком рискованно. Ты представляешь себе, что такое спускаться по трубе в полном вакууме, без воздуха, тепла, всего лишь в пневмокостюме? Если что-то пойдет не так, если ты даже задержишься лишь на мгновение, ты – покойница.
   Ли улыбнулась.
   – И тебе придется одному есть устрицы.
   Коэн посмотрел на нее взглядом, обнажающим душу. Она увидела на его лице страх, вину и вспышку гнева одновременно и отвернулась, потому что не могла больше выдержать это. По крайней мере не сейчас. Она отодвинула пиво от себя. Бутылка оставила круглый след на столе, и впервые Коэн не упрекнул ее в плохих манерах, от которых портится его мебель.
   – А что, если я скажу, что не буду это делать? – спросил он.
   – Мы продолжим с другим AI, – сказала она, стараясь не думать, что, возможно, это неправда.
   – Чтобы сделать это без меня, нужно лишиться разума.
   – Без тебя все будет сложнее, – согласилась Ли, – но не более того.
   – А думала ли ты о том, что произойдет, если тебя поймают?
   Ли взглянула на темноту за высокими окнами. Если ее поймают, то обвинят в предательстве. А карой за предательство еще со времени войн с Синдикатами всегда был расстрел. Если, конечно, командование Космической пехоты допустит, чтобы героиню Гилеада судили по обвинению в предательстве. Более вероятным будет быстрый выстрел в голову и передовица о «прискорбном несчастном случае в ходе учений». Именно так поступила бы Ли в подобном случае.
   – Я могу, по крайней мере, узнать, к чему все это? – спросил Коэн.
   – А тебе не все ли равно? Тебе нужен интрафейс. Я рассказываю тебе, как его добыть.
   – Не так уж он мне и нужен. И я сомневаюсь, что ты собираешься помочь мне достать его только по доброте душевной. Во что тебя втянула Нгуен?
   – А при чем здесь Нгуен?
   – Ну, конечно, Кэтрин. Если ты собралась лгать, то, по крайней мере, имей совесть лгать о тех вещах, которые я не могу проверить.
   Несмотря на удивленную улыбку на его лице, Ли расслышала отголосок гнева в его голосе. Она стукнула ногой по ножке стола, с удовлетворением отметив, что на ней осталась отметина.
   – Какое право ты имеешь обвинять меня во лжи? Или в чем-либо другом?
   – Думаю, – медленно произнес Коэн, – пришла пора обсудить то, что произошло на Метце.
   Темное пламя вспыхнуло в глубине глаз Киары, а произнесенные слова звучали настолько неестественно, что Ли подумала, сколько же сил понадобилось Коэну, чтобы начать этот разговор.
   – Я уже все высказала по этому поводу.
   Глаза Киары с длинными ресницами прищурились.
   – Ты положила эту тему на полку, не так ли?
   Сказанное не было вопросом, но Ли и не собиралась объясняться. Подождав ответа, он пожал плечами и приступил к атаке с другой стороны.
   – Тогда хорошо. Этот вариант. Он слишком опасен. И ты – не предательница. Так для чего все это?
   – Для чего – это тебя не касается. Мне нужно это сделать, и я плачу тебе. Плачу тем, в чем, уверена, ты нуждаешься. Давай на этом и остановимся. Так, по крайней мере, я буду знать, какие цели ты преследуешь. И когда можно ожидать, что ты выйдешь из игры, оставив меня без поддержки.
   – Я полагал, что мы уже прекратили обсуждение того, что случилось на Метце, – сказал он. – И у каждого есть право на ошибку, Кэтрин.
   – Каждый не убивал Колодную из-за проклятого куска провода.
   Коэн замер и стал похож на восковую фигуру. Он пристально смотрел на нее, слегка открыв рот. Единственным движением в комнате была легкая игра ветерка, прилетевшего из сада, с каштановыми кудрями Киары. Коэн выглядел как симпатичная кукла, которую капризные дети выпотрошили и бросили в углу, поскольку играть с ней уже было неинтересно.
   – Я понял, откуда ветер дует, – сказал он наконец. – Что еще Нгуен нашептала тебе обо мне?
   – Не твое собачье дело.
   Коэн слегка кашлянул, словно пытался усмехнуться. Затем он посмотрел вверх, будто искал в воздухе нужную подсказку.
   – Ох, – произнес он, словно нашел ее. – Так я и думал. Как же гадко она выглядит под своими хорошими манерами и свежевыглаженной формой, – Он наклонился через стол, пронзая Ли взглядом: – Я уже отвык удивляться, что ты веришь ее россказням обо мне и связи, прерванной из-за внутренних неполадок. Я думал так… Но сейчас я начинаю сомневаться.
   – В смысле?
   – В том смысле, что два и два четыре, а не три. Коэн надолго замолчал, и Ли решила, что он уже все сказал.
   – Когда вы начали планировать операцию на Метце? – спросил он наконец. – Около четырех месяцев назад? Что-то вроде этого?
   Ли кивнула.
   – Как раз приблизительно тогда я взял себе нового помощника. Нового чувствующего из Группы Тоффоли. Основной его рекомендацией было выполнение контрактной работы для Нгуен.
   Ли нетерпеливо заерзала на месте, не понимая, к чему он клонит.
   – Так или иначе, – продолжал Коэн, – оказалось, что он оборудован контуром обратной связи. Это гораздо хуже, чем программа обязательного поведения или принудительное управление, и походило на программу управления кухонной раковиной, с которой невозможно было работать. Я начал переговоры с Тоффоли, чтобы поставить его в программу глобальной проверки на соответствие техническим условиям. Они начали тянуть, ссылаясь на причины, которые казались мне… ну… далекими от разумных. И эти проблемы на Метце, я почти уверен, возникли из-за этого контура обратной связи.
   – Я не понимаю, о чем это ты, Коэн?
   – Не понимаешь? Нгуен держит в руках все нити управления научно-исследовательскими работами Техкома. Весь исследовательский отдел Тоффоли – у нее в кармане. AI Тоффоли был ее шпионом с самого начала. С его помощью ей удалось отрезать меня на Метце.
   Ли пристально смотрела на него.
   – И что ты собираешься по этому поводу предпринять?
   – Я уже предпринял, – ответил Коэн. – Его больше нет.
   – Но что будет, если он кому-нибудь расскажет…
   Коэн посмотрел на нее наивными глазами Киары.
   – Я же сказал, что его больше нет. Разве не ясно?
   Ли отвернулась. Коэн хотел еще что-то сказать, но передумал. Короткое время они сидели и смотрели в пол, на книги, на картины, висевшие на стенах. На все, что угодно, только не друг на друга.
   – Ясно?
   – Что?
   – Я говорю, что Нгуен планировала отключить меня от шунта на Метце еще до того, как нас отправили на это задание, и тебе нечего сказать об этом? О чем ты думаешь?
   – Что я не знаю, кому верить, тебе или Нгуен.
   – Нужно доверять тому, кому веришь, – сказал Коэн.
   – И почему, черт возьми, я должна верить тебе?
   Он пожал плечами.
   – Здесь никакого «должна» не существует. Либо веришь, либо нет. Тебе нужно еще многое понять в жизни, если ты полагаешь, что кто-то должен заработать твое доверие.
   – Ты так и не ответил на мой вопрос, Коэн.
   Он покачал головой и продолжал так, словно не слышал, что она что-то сказала.
   – Нельзя верить только потому, что этот вариант беспроигрышный, или потому, что мало риска в том, что он подведет тебя. Нужно верить людям потому, что риск потерять их страшнее, чем риск того, что они обидят тебя. Мне понадобилось несколько веков, чтобы понять это, Кэтрин. Но я это понял. А ты постарайся, чтобы тебе понадобилось на это меньше времени, чем мне. То, как развиваются события, не дает мне уверенности, что у тебя есть столетие в запасе.
   Ли встала, не ответив, прошла по комнате и вышла в сад. В Зоне Энжел наступила ночь. Влажный бриз ласкал ее лицо, принеся с собой запах земли и мокрых листьев. Лягушки и несколько ночных птиц на зеленых ветвях пели свои песни. Коэн так любил всех этих маленьких существ. Какая-то птаха зачирикала у нее над головой из своего убежища на стене, и ее «оракул» определил, что это – козодой. «Как она прекрасна», – подумала Ли. Ей стало вдруг интересно, как бы она подумала, если бы не знала названия птицы.
   Коэн подошел и встал у нее за спиной так близко, что она почувствовала запах чистой кожи Киары.
   – Не могу себе представить жизнь в Кольце, – сказала Ли. – Как могут люди жить там, где стоит лишь взглянуть на небо – и видишь над головой самую большую ошибку человечества?
   – Некоторым кажется, что постоянное напоминание об ошибках – это хорошо.
   – Но только не тогда, когда уже поздно исправлять их.
   – Еще пока не поздно. И они эту ошибку исправляют.
   Ли бросила на Коэна сердитый взгляд.
   – Это сказочка для школьников. Они все еще убивают там друг друга. Боже, моя собственная мать отправилась в Ирландию драться. У нее был хронический недостаток витамина А от жизни в подполье. Зачем, скажи на милость, людям сражаться за страну, где они даже выжить не могут?
   – Не знаю.
   – Ну, а я знаю. Потому что им нравится драться. Они не хотят останавливаться даже тогда, когда уже и воевать-то не за что.
   Она прошла туда, где было еще темнее, не сводя глаз с заснеженной планеты над головой.
   – Я не хочу вовлекать тебя в это, – сказала она. – Не стоит. Я и сама не понимаю, для чего я это делаю.
   – Я понимаю, – сказал Коэн. – Я все знаю.
   Она сделала движение, чтобы повернуться, но он положил мягкую руку ей на плечо и остановил ее.
   – Я знаю о генетической операции. Я знал об этом долгие годы, Кэтрин. Или Кэйтлин. Или как тебя еще называли? Я откопал это гораздо раньше Корчова.
   Ли стояла среди движущихся теней в его саду и думала о вопросах, которые он деликатно не задавал, о каждой встрече, когда он мог сказать ей, что знал, но не делал этого.
   – Почему ты не сказал мне об этом? – прошептала она.
   – А я должен был сделать это? Я не собирался рассказывать никому, а мне самому все равно. Какая поэтому разница, знал я об этом или нет?
   Внезапно она разозлилась, почувствовав себя преданной и обманутой.
   – Я знаю тебя. Ты ждал, что я расскажу тебе сама. Ты держал это про запас, чтобы воспользоваться. Проверял, насколько я доверяю тебе? Насколько близко я подпущу себя к тебе на этот раз? Для тебя это – всего лишь продолжительный тест!
   – Это паранойя.
   – Так ли?
   – Но даже если ты права, то что? Я определенно не получил ответа, который сделал бы меня счастливым. Все то же самое. Ли – против всего мира, и каждый, кто дотронется до нее, останется без руки и получит плевок в лицо.
   – Ты же знаешь, что это не так.
   – Так что же это тогда?
   Ли пожала плечами, неожиданно почувствовав себя усталой.
   – Скажи мне, – попросил Коэн.
   – А о чем говорить, если тебе и без того все известно?
   – У тебя есть выбор, Кэтрин. Что может с тобой случиться в самом худшем случае? Тебя разжалуют и уволят? Готова ли ты расплатиться жизнью за нищенскую зарплату и убогую пенсию?
   Ли рассмеялась.
   – Я рисковала своей жизнью за эту нищенскую пенсию ежедневно в течение последних пятнадцати лет. Что изменилось сейчас?
   – Сейчас это – измена. Послушай, Кэтрин. Я говорил серьезно, когда недавно предлагал тебе работу.
   – Я не прихлебательница, Коэн. Меня не привлекает быть экземпляром в твоей коллекции приматов.
   – Все совсем не так. По крайней мере с тобой.
   – Хватит сказочек, – сказала она и посмотрела на него в упор.
   Коэн отвел глаза в сторону.
   – Ты думала о Метце? – спросил он. – Ты сама говорила. Кто бы ни занимался оборудованием Шарифи, он планировал это в течение многих лет. Ему нужно было добыть геномы, соединить их, вырастить их в резервуаре. Какова была вероятность того, что Шарифи и офицер, расследующий обстоятельства ее гибели, выращивались в резервуарах одной и той же лаборатории и обладают одним геномом? Каковы были шансы, что возникнет ситуация, в которой ты играешь роль Шарифи, а я должен занять место полевого AI?
   – Не может быть, – прошептала Ли.
   – Почему нет? Если Корчов раскрыл твой секрет, то почему это было не по силам Нгуен?
   – Она не знает. Никто не знает.
   – Насколько ты в этом уверена?
   – Могу поспорить на все, что угодно, даже на свою жизнь.
   – Именно это ты и собираешься сделать, не так ли?
   Пока они говорили, луна спряталась и подул холодный ветер. Ли всмотрелась в черные тени под деревьями и поежилась.
   – Позволь мне помочь тебе, – сказал Коэн умоляющим голосом.
   – Нет.
   – Вот так. Просто – нет?
   – Просто нет.
   Коэн обошел ее, чтобы заглянуть ей в лицо. Даже при слабом свете он выглядел усталым и побежденным, похожим на игрока, который проиграл все без остатка и наблюдал, как крупье забирает себе все взятки.
   – Если речь идет о деньгах…
   – Дело не в деньгах. Дело в моей жизни. В том, чего я добилась. И в том, что они собираются забрать у меня. За просто так. Только потому, что на каком-то клочке бумаги есть сведения обо мне.
   – И ты готова пожертвовать своей жизнью из-за этого?
   Ли показалось, что, когда он говорил, его губы дрожали, а карие глаза подозрительно заблестели. «Нет», – сказала она себе, подавляя эмоции. Рот Киары. Глаза Киары. Что бы она ни представила себе, глядя в эти глаза, это просто психологическая уловка, салонный фокус, произведенный суперструктурой, управляемый программой и продемонстрированный с помощью самого совершенного биоинтерфейса. Это ничего не значило. Можно было бы с таким же успехом спросить, в чем смысл дождя.
   Она вернулась в дом и начала надевать пальто.
   – Я благодарна тебе за то, что ты предлагаешь… Но мне этого не нужно. Просто дай мне знать, займешься ли ты этой работой или нет, хорошо?
   Она уже прикоснулась к дверной ручке, когда он ответил:
   – Ты знаешь, что я сделаю это. Ты знала, что я соглашусь, еще до того, как спросила.
   Он стоял на том месте в саду, где она его оставила. Единственным, что она могла разглядеть, когда оглянулась, был изгиб девичьего бедра в отраженном лунном свете.
   Ли в нерешительности задержалась у двери. «Ты можешь вернуться в комнату, – подумала она, и сердце выскакивало у нее из груди, так, как порой бьется птица в страхе при виде ружья. – Только одно слово, одно прикосновение. Ты можешь все изменить».
   А что потом?
   Прежде чем она решила, идти ей или остаться, Коэн заговорил снова. Голос, раздававшийся из тени, был тихим, размеренным, лишенным индивидуальности – неорганический голос сетевого возлюбленного.
   – Когда выйдешь, закрой за собой дверь, – сказал он.
   Ли хотела ответить, но в ее горле возник холодный, жесткий комок, и слов не получилось. Она вышла в холл и прикрыла за собой дверь.
 
   ЧЕЛНОК «АНАКОНДА» – ХЕЛЕНА: 26.10.48
 
   Ли оказалась на посадочной площадке на час раньше времени отправления по расписанию, но за десять минут до отлета впереди нее еще оставалась целая очередь пассажиров, ожидавших проверки службой безопасности станции.
   Беспорядок на посадке отражал ситуацию на самой планете. Профсоюз начал несанкционированную забастовку, закрыв шахту еще до того, как все спасатели вышли на поверхность. В течение дня забастовщики построили баррикады, а для усиления службы безопасности АМК начали прибывать первые подразделения милиции. Местная спин-трансляция постоянно демонстрировала спутниковые снимки заваленного пустой породой пространства, на котором располагались угольные копи компании АМК. Картина напоминала нейтральную полосу между двумя окопавшимися армиями.
   Служба безопасности АМК не могла перебросить усиление со станции. Все полеты в Шэнтитаун и на угольные копи были отложены. И до снятия фактического эмбарго, наложенного АМК, единственным путем в Шэнтитаун и из него была ужасная проселочная дорога, ведущая через горы в Хелену, по которой можно было проехать только на джипе. Эта дорога становилась полностью непроходимой с началом зимних пыльных бурь.
   По закону АМК не могла держать никого на станции против собственной воли: доступ на планеты был исторически закрепленным гражданским правом с эпохи Исхода, еще с тех пор, когда работа на корпоративных орбитальных станциях осуществлялась по контракту. Но, пренебрегая законами, АМК контролировала улицы, воздух и челноки, курсировавшие между станцией и планетой. Ли видела, как охранники в течение пятнадцати минут остановили восемь пассажиров, собиравшихся в Хелену. Она сомневалась, что кто-либо из них направит жалобу в ее офис. Но она была совершенно уверена, что не сможет убедить своих начальников разобраться, если кто-нибудь такую жалобу подаст. Дааль был прав. То, что происходило сейчас, было войной. В этой войне ООН должна принять ту сторону, которая скорее обеспечит производство конденсата. И пока профсоюз не достанет свою козырную карту, припасенную для такого случая, АМК будет выглядеть наиболее вероятным кандидатом для получения ее поддержки.
 
   Когда Ли наконец попала на челнок спустя двадцать минут после того, как он должен был вылететь по расписанию, она поняла, что никакой опасности опоздать не было. Поток пассажиров заполнял проходы, приводя в замешательство экипаж. Пассажиры спорили по поводу двойных билетов на одно и то же место, запихивали багаж всюду, куда только можно было его втиснуть. Ли проверила номер места, добралась до своего ряда, нашла свое место еще свободным и села.
   – Привет, начальник, – сказал кто-то знакомым голосом, когда она с трудом начала погружаться в дремоту.
   Она открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Маккуина.
   – А ты что здесь делаешь? – спросила она.
   – Друзья в Хелене. Сегодня у меня выходной день, помните?
   – Ах, так, – сказала она, припоминая.
   – А вы?
   – Хочу просто слетать на денек.
   – Присоединяйтесь к нам, – предложил он, с трудом влезая в тесное соседнее кресло. – Мы вам там все покажем.
   – У меня встреча, – уклончиво ответила она, надеясь отделаться от Маккуина до того, как появится человек Корчова.
   – А кстати, – сказал Маккуин. – Я нашел, откуда взялась та квитанция в журнале Шарифи.
   Шарифи и расследование за последние тридцать шесть часов совершенно вылетели из головы Ли, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, о чем говорил Маккуин.
   – Ну? – спросила она. – Откуда же?
   – Помните, как легко добирались все помощники Шарифи к месту назначения? Ну, а один не добрался. Он отправился в дорогу в тот день, когда погибла Шарифи. На «Медузе» во Фритаун. И, похоже, он отправил ей посылку.
   – Дай вспомнить, когда «Медуза» прибывает во Фритаун?
   Маккуин кивнул.
   – Через тринадцать дней, шестнадцать часов и четырнадцать минут. Или, отвечая на ваш настоящий вопрос, почти через двадцать минут после того, как корабль, на котором летит Гоулд, окажется на орбите.
   Ли задумалась.
   – Помнишь, что было написано у Шарифи на той странице, Маккуин? Рядом с адресом Гоулд? «Страховка». Когда я прочла это слово, то подумала, что оно означает какие-то меры защиты, связанные со спасением ее жизни. Ну а что, если это совсем другое? Что, если это действительно означало страховой полис, действующий только после ее смерти?
   – Ну, это и произошло после ее смерти, правда? Я имею в виду этого ученого, который отправился в путь на следующий день после смерти Шарифи. И что бы она там себе ни подозревала, Гоулд отправилась во Фритаун, когда ваш звонок подтвердил, что Шарифи больше нет в живых.
   Если Маккуин прав, то у Нгуен осталось всего тринадцать дней на поимку Корчова с Ли в качестве приманки. А у Ли осталось всего тринадцать дней, чтобы получить от Корчова свой счет от подпольного генетика, так как он будет держать свое слово, пока она необходима ему. А как только Гоулд и эта загадочная посылка достигнут Фритауна, все ранее заключенные договоренности потеряют силу.
   Она взглянула на Маккуина и встретила его пристальный взгляд.
   – Что? – спросила она.
   – Зарегистрированные звонки. – Он выглядел взволнованно. – Помните, вы поручили мне проверить звонки во Фритаун?
   Как же она могла забыть об этом?
   – Ну, так кто-то звонил в офис Консорциума во Фритауне вечером накануне смерти Шарифи. С частного терминала Хааса. Войдя под паролем Хааса.
   При мысли о том, что Нгуен была во всем права, что предательство Шарифи организовано ALEF и Консорциумом, а не Синдикатами, у Ли похолодело внутри.
   Маккуин показал глазами на проход. Ли проследила за его взглядом и увидела Беллу, стоявшую недалеко в поисках места. Заметив ее, Белла мгновенно отвернулась. От ярости у нее побледнели губы. Пройдя мимо и не произнеся ни слова, она уселась в четырех-пяти рядах впереди них.
   – Вот это, да, – сказал Маккуин, а взгляд, брошенный им на Ли, содержал вопрос, на который ей не хотелось отвечать.
   Ли взглянула на экран монитора, вмонтированный в спинку сиденья впереди нее. Там показывали обычный ролик о мерах безопасности на борту.
   – Если ты не можешь сидеть с краю, – сказала она Маккуину, – то попроси, пожалуйста, бортпроводников, чтобы они тебя пересадили.
 
   – Я иду в туалет, – сказала Ли на выходе. Конечно, она могла бы придумать что-нибудь лучше, но женский туалет показался ей единственным местом в космопорту, куда Маккуин не мог последовать за ней.
   – Вы уверены, что не хотите поехать с нами в город? – спросил он растерянно.
   – Нет. Мне нужно кое-что проверить. Может быть, поговорить еще раз с той монахиней. А ты поезжай.
   Когда она зашла в туалет, там убирали. Две худые девочки-подростка апатично терли пол грязными швабрами. Когда она проходила мимо них, ступая по мокрому полу, блеск камешка на шее старшей из девочек привлек ее внимание.
   Это было ожерелье. Глупая дешевая побрякушка, что продавались повсюду. Но то, что блестело на конце цепочки, не было синтетическим бриллиантом. Это был конденсат. И она видела подобную вещь раньше. В каком-то месте, которое она должна была запомнить, если ее память, подвергавшаяся вторжениям, посторонним влияниям и декогерентности, не подвела ее.
   – Симпатично, – сказала она, показывая рукой на вещичку. – Откуда это у тебя?
   Девочка хихикнула и застенчиво закрыла шею рукой.
   – Мой парень? – вопросительно сказала она, снова захихикав.
   – Из чего это сделано?
   – Из кристалла? Он запутан? – последовал еще один смешок. – С его?
   – А, вот как, – сказала Ли и добавила: – Симпатично. Многим, наверное, нравились эти штучки, последнее время их было видно повсюду.
   В конце концов ее «оракул» отыскал нужный файл, и она вспомнила, на ком видела подобную вещь в последний раз.
   Джиллиан Гоулд.
   Ли обернулась, чтобы еще раз взглянуть на камешек. Девочка вздрогнула и отступила, испугавшись напряженного взгляда.
   – С вами все в порядке? – спросила она.
   – Да, – ответила Ли. – Я в порядке. Извини.
   Она зашла в кабинку, стараясь не дотрагиваться ни до чего без надобности. Выходя из кабинки, она открыла дверцу и головой уперлась в Беллу.
   Сердце бешено застучало.
   – Боже! – вырвалось у нее. – Ты меня напугала. Какого черта ты молчала?
   Белла не ответила. Девочки-уборщицы исчезли, а запах застоявшейся воды все еще стоял в воздухе.
   – Что ты тут делаешь, Белла?
   Конструкция повернулась, не обращая внимания на заданный вопрос, и направилась к двери.
   – Следуй за мной, – сказала она почти шепотом. – Но не рядом. Они будут наблюдать.
   Ли прошла за ней по главной галерее космопорта через зал выдачи багажа и вышла у стоянок такси в сонную, пахнувшую цементом темноту подземной автостоянки. Должно быть, она потеряла бдительность, хотя и чувствовала постепенное ухудшение доступа к спутниковой связи. Но она не увидела ловушки до того момента, как оказалась в ней.
   – Ну, как дела? – услышала она голос высоко над своей головой одновременно с тихим щелчком предохранителя.
   Она пересекала открытое пространство пандуса, где не было никакого укрытия вблизи. Да и укрываться уже было слишком поздно. Она подняла голову и увидела Луи, друга Маккуина, сидевшего на один уровень выше ее, лениво покачивая ногами. В руках у него был переделанный «стен», короткий ствол которого он направил на нее.
   – Беда с этими янки, – сказал Луи.
   – Еще не все кончено. Маккуин знает, что ты здесь затеял?
   Луи ухмыльнулся.
   – Лучше было бы сказать, что Брайан не знает меня так хорошо, как ему кажется.
   Моментальная вспышка в его глазах привлекла взгляд Ли к теням за пандусом, и она обнаружила, что оттуда на нее смотрит черный ствол кольта. Дуло его находилось так близко, что можно было определить, когда его чистили по-настоящему в последний раз.
   – Расслабьтесь, – сказал Рамирес, державший кольт. – Обе.
   Ли посмотрела в сторону Беллы. Она с убитым видом стояла посредине центрального прохода гаража.
   – Отпусти Беллу, Рамирес. Она здесь ни при чем.