Мориарти Крис. Одиночка

   «А те, кто подслушал их, остаются и слушают, и засыпают, и умирают там».
   Она сильно вздрогнула и ударилась зубами о горлышко бутылки, которую Корчов поднес к ее рту.
   – Тебе нужно снова войти в контакт, – сказал Корчов.
   – Они сами входят в контакт с нами, – горько рассмеялась она.
   На самом деле уже отвечал Коэн через нее – способом, который стал казаться вполне нормальным.
   – Они делают это уже много дней. С первого раза, как Кэтрин спустилась сюда.
   Корчов побледнел:
   – Это же говорила Шарифи.
   – Значит, Шарифи и разбудила их, – сказал Коэн. – Или это сделал взрыв на «Тринидаде». А теперь они проснулись и ждут, что их выслушают.
   – Тогда помоги нам Боже, – прошептал Корчов. Сердце Ли застучало быстро и неровно.
   – Что же там случилось на самом деле?
   – Примерно с минуту все шло хорошо, – ответил он. – Но потом я внезапно вышел из шунта. Как будто откуда-то вытянулась огромная рука и… вытолкнула меня. Мне так и не удалось вернуться назад.
   «Он говорит правду, – шептал Коэн в ее голове. – Разве ты не понимаешь, что произошло? Что должно было произойти?»
   Ли удалось ухватить его мысль в тот миг, когда она проносилась в его сознании. Но все, что она увидела, был образ растерянной Шарифи, преданной и напуганной. И взялся ли этот образ из ее сознания или из сознания Коэна, определить было невозможно.
   Затем она снова оказалась в сияющей воронке.
 
   – Я включила, – сказала Шарифи.
   Войт отвернулся от монитора, за экраном которого он наблюдал. Его глаза бегали от одной женщины к другой, и Ли догадалась, что он тоже ждал чего-то.
   Ли услышала, как Коэн эхом повторил ее мысль, и поняла, что он был вместе с ней. Она потянулась к нему, дотронулась и успокоилась.
   Белла шагнула вперед.
   – У тебя с собой данные?
   – Корчов, тебе видно то, что видит Белла? Ты слышишь их разговор?
   – Нет.
   – Тогда ты еще не знаешь. – Шарифи улыбнулась. – Но скоро узнаешь.
   Войт хмыкнул.
   – И не забывай, – сказала Шарифи, – что у тебя две недели на то, чтобы доставить это сюда. Не сделаешь в срок и считай, что никаких договоренностей между нами не было.
   Корчов наклонил голову, встав в галантную позу. Затем он исчез, а Белла осталась стоять, мигая и слегка покачиваясь, пока не пришла в себя.
   Шарифи протянула руку и пригладила волосы Беллы. Это был защищающий жест, свойственный как матери, так и возлюбленной. Белла в ответ по-кошачьи наклонила голову, принимая эту ласку. Она смотрела в глаза Шарифи, своим взглядом полностью отдаваясь ей. Она впивала в себя Шарифи так, словно та была единственной реальностью Вселенной.
   Шарифи дотронулась до ее виска и щелкнула контактным переключателем. Затем она вытянула левую руку ладонью вверх. Белла закрыла ее ладонь своей, и Ли увидела, как заработало подсознание в периферийном зрении Шарифи.
   «Передача данных инициирована», – объявили внутренние устройства Шарифи. Цифры закрутились, подсчитывая группы массированной передачи данных.
   Следя за цифрами, Шарифи не заметила, как Войт сделал шаг в ее сторону. Но Ли увидела его. Он держал заряженную и нацеленную на Шарифи «гадюку».
   В следующий миг Шарифи поднялась с пола и выхватила пистолет из кармана комбинезона.
   – Ты опоздал, Войт. Это уже сделано.
   – Не сделано, пока Белла здесь, – сказал Войт. – Не сделано, пока ты еще не убралась отсюда.
   Он приблизился к ней еще на один шаг.
   Шарифи сняла пистолет с предохранителя. Цель колебалась в ее глазах, она тряслась от адреналина, но выглядела решительно.
   – Я застрелю тебя, Войт, если понадобится, но лучше давай договоримся. Называй цену.
   – Мою цену? – сказал Войт усмехнувшись. – Я солдат, а не шлюха.
   – А есть разница?
   Он сделал еще один шаг в ее направлении.
   Она спустила курок. Искры дугой отлетели от каменного пола в нескольких сантиметрах от его правой ноги.
   Войт остановился, но не подал вида, что испугался. В этом он напоминал Ли. Для того чтобы испугать его, требовалось больше, чем шальная пуля, пущенная рукой непрофессионала. Но, по крайней мере, он насторожился.
   – Забери у него эту штуку, – сказала Шарифи Белле. Белла подошла к Войту и взялась рукой за короткий ствол «гадюки». Войт не сопротивлялся, когда она забирала у него оружие. Он даже улыбнулся, когда она взяла его. От этой улыбки у Ли волосы встали дыбом.
   – Хорошая девочка, – произнесла Шарифи. – Теперь дай это мне.
 
   «У нас проблема», – сказал Коэн.
   «Боже, только не сейчас!»
   «Проблема в реальном времени. Кто-то выпустил ракету земля-воздух с поверхности планеты».
   Ли почувствовала, как эта ошеломляющая новость оттолкнула ее от Шарифи и сбила синхронность восприятия памяти Шарифи.
   «Они направили ракету в орбитальную станцию телепортации».
   Коэн не озвучил свою следующую мысль, но она успела ухватить ее: «Может, Корчов поспешил со своими действиями».
   «Что нам делать?» – спросила она.
   Но она знала ответ еще до того, как задала вопрос Ракета ударит по станции телепортации в течение нескольких минут. И если она разрушит станцию, то Коэн потеряет связь с внешним миром. И тогда пропадет любая надежда на то, чтобы получить информацию Шарифи или вернуть самого Коэна из шахты.
   Они должны выбираться оттуда до того, как это произойдет.
 
   – Сколько тебе платит Хаас? – спросила Шарифи. – Я заплачу больше.
   Войт снова рассмеялся.
   – Мне никто ничего не платит. Возможно, что ты и поймала меня с кассой, но это – не предательство, и я – не предатель. И если говорить о плате, то что может предложить Корчов, кроме продажной сучки Хааса?
   – Заткнись, Войт!
   – Что, задело? Не нравится продавать государственные секреты в обмен на подержанный товар?
   Шарифи посмотрела на Беллу, которая замерла между ними. Лицо Беллы бледным пятном расплывалось в свете лампы.
   – Я не продаю их, – сказала Шарифи. – Знание никому не принадлежит. И жизнь не принадлежит никому.
   – Оставь свои рассуждения для других.
   И тут Белла в мгновение ока одним быстрым и ловким движением перехватила рукой шею Шарифи, приставив «гадюку» к ее виску.
   – Брось пистолет, – сказала она.
   Шарифи попыталась повернуться, но Белла еще сильнее сжала ее шею и вонзила в нее острые клыки «гадюки». Шарифи уронила пистолет. Он шумно заскользил по настеленному на полу пещеры шиферу и закатился под монитор коррекции канала.
   – Подними пистолет, Ян, – сказала Белла. – Он нам понадобится, если она что-нибудь нам устроит.
   Ли сразу же вспомнила, что Войта звали Яном.
   – Корчов? – спросила Шарифи, ее голос и все тело дрожали.
   Белла рассмеялась.
   «Я узнала этот смех», – подумала Ли. И тут же поняла, что Шарифи узнала его тоже.
   – Хаас, мне нужно поговорить с Нгуен.
   – Чепуха, – ответил Хаас.
   – Ты не можешь так рисковать! Здесь не тебе решать. Нгуен должна знать об этом.
   – Ох, конечно, она узнает об этом. – Хаас развернул Шарифи и подтолкнул ее вверх по лестнице. – Ты не беспокойся.
   На верху лестницы Шарифи повернулась.
   – Послушай, Хаас…
   – Нет, ты послушай. – Он развернул ее снова и приставил «гадюку» к ее виску. – Попробуй еще раз открыть рот, – сказал он очень спокойным тоном, – и это будут твои последние слова.
   Шарифи заглянула в темно-лиловые глаза Беллы и увидела, что на нее смотрит Хаас. Что-то мелькнуло в этом взгляде, какой-то скрытый сигнал, вызванный инстинктом самосохранения, для которого у Шарифи не было названия, но который Ли помнила по сотням боев.
   Шарифи побежала.
 
   ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 8.11.48
 
   Возможно, Шарифи и удалось бы убежать, если бы она не поскользнулась на обломке шифера и не упала.
   Войт догнал ее, когда она уже поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на «Тринидад». Он ударил ее по голове ребром ладони, и она рухнула снова.
   Она с трудом поднялась и попыталась бежать, но не смогла. Если Шарифи не осознала, то Ли поняла совершенно точно, что Войт наносил этот первый удар, опасаясь убить ее сразу. Он рассчитал силы и не использовал свои усиленные сталекерамикой мышцы. И этого было достаточно. Войт сделал все так, как сделала бы сама Ли. Он бил с жестокой точностью своих улучшенных рефлексов. Он поставил ей подножку, действуя своими ногами так, что от удара ее подкинуло вверх и вбок, а когда она упала, нанес ей четыре быстрых и тщательно выверенных удара по ребрам. Ли услышала, как с треском сломались ребра Шарифи, и поняла, что одно из ребер пробило Шарифи легкое. И она совершенно не сомневалась в том, что произойдет, если Войт не остановится. Но он прекратил, отошел в сторону и стал ждать, как только убедился, что она не сможет подняться.
   Хаас догнал их, когда Шарифи рухнула, корчась от боли. Он посмотрел на нее через плечо Войта.
   – Что она тут говорила о Нгуен? – спросил он у Войта. – Узнай у нее, что интересует Нгуен.
   Войт повернул Шарифи на спину и взял ее руку. Он делал это медленно, почти ласково, и Ли поняла, почему Белла всегда так странно рассказывала о нем. Ли поняла это всем своим существом и мысленно пожелала Шарифи быстрой и безболезненной смерти. Потому что Войт, чем бы ни прикрывался, как бы ни оправдывал себя, был прирожденным садистом.
   Он улыбался. У него была хорошая улыбка симпатичного мужчины. Он спокойно разъяснил Шарифи, что во время допроса существует опасность прокусить язык, достал тряпку из кармана, протянул ее Шарифи и показал, как засунуть в рот. Затем подождал, пока она сделает это. Дал ей время на размышление.
   Ли наблюдала, как разворачивалась эта отвратительная сцена. Она почувствовала, как замедлился пульс Шарифи, как ее кожа сначала стала липкой, а потом сухой. Шарифи взглядом уперлась в Войта. Ее глаза следили за ним, словно он был любовником, каждое желание которого она стремилась исполнить. Словно вся ее жизнь зависела от его счастья.
   Она встречала таких, как Войт, на Гилеаде. Им не было числа. Ли всегда старалась не сталкиваться с ними, когда они делали свою работу. Хотя она и пользовалась полученной ими информацией, внимательно изучая каждое слово.
 
   «Кэтрин?»
   Стыд сжимал сердце Ли.
   «Позже, Коэн. Тебе не нужно на это смотреть».
   «Это не может ждать», – сказал он.
   Она так погрузилась в страх и боль Шарифи, что не сразу поняла его.
   «Ракета подлетает к полевой станции».
   Им нужно было выбираться отсюда. Пока не погиб полевой AI, а они сами не оказались в этой шахте, как в ловушке, отрезанные от запасных вариантов Коэна, в полной зависимости от самодельной сети Фритауна, которая не могла поддерживать его системы без помощи полевого AI.
   «Я смогу вытащить тебя отсюда», – сказал он, вытягивая мысль из ее головы так легко, будто она произнесла ее вслух. И так же легко она читала его невысказанные мысли. Он вытащит ее отсюда, но только ее одну.
   «Тогда мы останемся и рискнем», – сказала она ему.
   А в это время пытка в сияющей воронке продолжалась.
   Войт связал Шарифи руки. Он разговаривал с ней спокойно и рассудительно. Он достал небольшой нож и приставил к ее груди, чтобы она могла видеть его, наклонив шею.
   За Войтом слабой тенью стояла Белла и наблюдала происходящее. Когда Войт приступил к работе, она немного приблизилась, и Ли увидела на ее лице – лице Хааса – особое выражение виноватой завороженности, которое возникает даже у привыкших к насилию, когда они впервые наблюдают жестокий допрос. Войт ждал, когда Шарифи заговорит. Он так точно и правильно рассчитал время, что Ли могла предсказать каждый стон, который он проигнорирует, каждую безнадежную мольбу, в ответ на которую он сделает вид, что ничего не понимает. И когда он наконец вытащит кляп из ее рта и даст ей возможность говорить, она расскажет ему все, чтобы прекратить мучения.
   Но Шарифи ничего не сказала. И когда Ли зашла в ее сознание, чтобы понять источник ее силы, она нашла надежду – нет, уверенность и веру в спасение. Шарифи играла, как она и делала всегда. Она поставила на карту то, что нужна Нгуен живой, то, что была слишком знаменита, чтобы так умереть. Рассчитывала, что она слишком важная фигура для Нгуен, несмотря на предательство.
   Раньше игра всегда удавалась ей. Шарифи, как и Ли, сопровождала удача. Всю свою жизнь она поддерживала в себе веру в инстинкты игрока. И если бы не Белла, то и этот расклад был бы в ее пользу.
 
   Когда взорвалась ракета, Ли подумала, что это был разряд «гадюки».
   Она находилась уже не в сияющей воронке. Невероятным образом оказавшись в полутемном беспорядке антикварной лавки Корчова, она пыталась сориентироваться.
   Корчов сидел за своим письменным столом, его голова склонилась, лицо закрылось тенью, оранжевые круги контактных пластырей пульсировали у висков. Снаружи мимо витрины быстро промелькнули какие-то тени. Из задней комнаты до Ли донесся глухой удар металлического затвора винтовки.
   В одно мгновение все в магазине пришло в движение. В Корчова из-за шторы сзади вылетела огненная дуга выстрела из импульсной винтовки. Через входную дверь в магазин ворвались люди в камуфляжной форме – десантники в масках со штатным оружием войск ООН. Эмблемы их части на форме были заклеены черной лентой.
   Ли потеряла картинку. Лихорадочно пытаясь соединиться с кем-либо, чтобы узнать, кто ворвался в сеть Корчова, она вошла в линию одного из стрелков на узком канале КПОН, когда тот ногой переворачивал тело Корчова.
   Когда на лицо упал свет, оказалось, что оно вовсе не принадлежало Корчову.
   Это было лицо Аркадия.
   Она стала спрашивать Коэна, видел ли он, что произошло и что это за вооруженные люди, но прежде, чем она закончила мысль, оказалось, что они попали в ловушку в реальном времени. Лавка Корчова исчезла. Исчез и Коэн. Ли оказалась одна, по-настоящему одна, впервые за многие дни. И она была заживо погребена где-то в прошлом, настоящем или будущем сияющей воронки, которые не имели ничего общего с тем, что разум планеты показывал ей.
   Она сделала шаг вперед и замерла, ничего не видя перед собой.
   – Осторожно.
   За ее спиной стоял Гиацинт. Он выглядел усталым и измученным. Его лицо было измазано угольной пылью, а рваные шнурки, свешивавшиеся с его плеча, были связаны узелками.
   Ли глядела на него так, как будто перед ней появился тигр.
   – С тобой все в порядке? – спросил он.
   Она шагнула к нему, посмотрела в его темные глаза и убедилась, что это действительно Коэн.
   – А ты – в порядке? – спросила она.
   – Пока да.
   – Что это значит?
   – Разум планеты пользуется моей сетью. Он использует меня так же, как использовал полевого AI после первого пожара. Я не думаю, что у него есть еще какой-нибудь способ организовать собственные мысли… по крайней мере, чтобы они были понятны нам.
   – Но тебе не придется долго ждать, – сказала Ли. – Нгуен…
   – Нгуен даже не попыталась перехватить ракету, которая уничтожила полевого AI, – сказал Коэн. – Кажется, ее больше интересует покончить с Корчовым.
   Он задержал дыхание и задрожал. Образ Гиацинта пугающе замелькал.
   – Что случилось? – спросила Ли.
   – Ничего, – быстро ответил он, – но в голосе прозвучала какая-то неуверенность. – Мне страшно, – признался он в конце концов. – Он хочет, чтобы я собрал его. Собрал его воедино. А я… не могу.
   – Коэн…
   – Он разрывает меня на части, чтобы собрать себя воедино. Он делает со мной то, что сделал с Шарифи, с твоим отцом, со всеми, кто умер там, внизу. Кроме того, из опыта с полевым AI он понял, что AI лучше всего подходит для его целей. И если он будет действовать через AI, то получит доступ в потокопространство, поймет его и начнет его использовать. – Он вдруг заговорил быстрее, слова начали путаться. – Тебе нужно обратиться в ALEF, Кэтрин. О тебе знают и позаботятся. Я уже устроил. Все в твоем распоряжении. Все, что есть. Конечно, ты потеряешь несколько сетей. Некоторые не смогут воспринимать тебя, как и никаких других людей. Не беспокойся из-за этого. Ты продержишься, пока все не заработает. С ALEF можно связаться через…
   – Прекрати! Ты справишься.
   – Но если что-нибудь случится…
   – Ничего не случится!
   Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но она отстранилась. Ее горло сдавила паника.
   – Не жертвуй собой ради меня. Я не переживу это. Я не позволю тебе так поступить. И я прокляну тебя за это.
   – Не говори так, Кэтрин.
   – А что, черт возьми, ты хочешь от меня услышать? – прокричала она.
   «Я хочу, чтобы ты сказала, что любишь меня».
   Он шагнул к ней, и на этот раз она не отошла в сторону.
   – Хорошо, когда все закончится, я приглашу тебя выпить и скажу тебе.
   – Скажи мне сейчас, – прошептал он. – Просто на всякий случай.
   И она сказала. Произнося слова, она заикалась. Но она сказала это.
   Потом он обнял ее, и она прижалась к нему. И все стало так просто. Что-то произошло при его прикосновении, о чем она даже не подозревала. Она впервые почувствовала в себе новую, неисследованную часть своего сердца, которая уже принадлежала ему, вмещала всю его сущность, как будто была специально создана для него.
   На этот раз никто ни за кем не гнался и никто ни от кого не прятался. Все, что они чувствовали, протекало через них, как стремительный водопад.
 
   – Надеюсь, сейчас нам говорят правду, – сказал Войт.
   Голос его звучал ровно, но в нем самом было веселое оживление, от которого Ли мутило. Шарифи все еще лежала на ступеньках. Ли чувствовала, как холодный камень впивается в ее спину, давя на сломанные ребра. Она моргнула, и боль острым ножом пронзила ослепший правый глаз.
   «Боже, что они с ней сделали?»
   – Она умирает? – спросил Хаас.
   Ли почувствовала в его голосе сомнение: осторожную неуверенность гражданского человека, не способного определить, какую степень насилия может выдержать человек.
   – Я знаю, что делаю, – ответил Войт. – Никуда она не денется.
   – Твое записывающее устройство выключено?
   Войт раздраженно дернулся.
   – Я не полный дурак.
   – Хорошо. – Во время разговора Хаас подошел ближе и протянул тонкую руку Беллы к «гадюке». – Дай мне это.
   Войт помедлил, потом протянул оружие Хаасу. Хаас обошел Войта и приставил язык «гадюки» к голове Шарифи.
   – Осторожней, – сказал Войт.
   Он говорил наигранно спокойным голосом солдата, наблюдающего, как другой неумело обращается с оружием, и пытался не испугать его, чтобы он не сделал еще большей ошибки.
   – Ну, я постараюсь, – ответил Хаас.
   Войт слегка расслабился. Но Ли заметила через зрячий глаз Шарифи то, чего не мог видеть Войт. Она видела выражение лица Хааса.
   – Ты что думала, что я не знаю? – спросил он у Шарифи. – Ты что думала, я просто так отойду в сторонку и позволю тебе трахаться с ней?
   Но Шарифи не слышала его.
   Она слышала только голос Беллы, видела только любимое лицо, склонившееся над ней, чувствовала руку Беллы, прикасавшуюся к ней. От этого прикосновения уходила боль.
   Она протянула руку легким жестом, подобным дыханию или нервной дрожи. Ли единственная услышала тихий щелчок курка.
   В момент смерти Шарифи над ними сдвинулась глыба и с грохотом упала. Волна горячего воздуха прокатилась по штольне. Она была настолько сильной, что сбила Беллу с ног, и та упала на колени.
   – Беги! – закричал Войт, но его голос затерялся в шуме падающих камней.
   «Они погибнут», – сказал Коэн.
   Ли услышала, как закричал Войт, но звук, казалось, доносился издалека. Она увидела, как Хаас провел рукой по лбу Беллы, и поняла, что он успел выйти из шунта вовремя. Затем сломался последний барьер, и разум планеты вырвался на свободу. Скинув оковы, он прорвался сквозь Войта и Беллу, через Ли и Коэна, как степной пожар по сухой траве.
   В один сюрреалистический момент она увидела все. Темную пещеру вокруг нее. Смесь сталекерамики и живой ткани под собственной черепной коробкой. Залитые ярким светом кремниевые аллеи сетей Коэна. Антикварную лавку, пахнувшую чаем и сандаловым деревом. Бесчувственное тело Аркадия, распростертого среди элегантной мебели со старинных кораблей. А над собой, вокруг себя и во всем – бесконечную тяжесть и темноту, миллионы голосов, рожденных разумом планеты. Камни пели.
 
   В конце концов Коэн, или то, что от него осталось, отсоединил Ли. В последний момент она звала его, не будучи уверенной, что он слышит. Она проклинала его, себя, Корчова, Нгуен, всю эту планету-убийцу.
   Потом Ли оказалась одна в темноте, а от Коэна не осталось ничего, кроме пустоты внутри – там, где было его место.
 
   ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 9.11.48
 
   Сухой ветерок обдувал лицо Ли. Он внезапно появлялся и исчезал, как вода в пустынном колодце.
   Внутреннее оборудование Ли находилось в плачевном состоянии. Блуждающие блики, фрагменты. Долгие часы, проведенные в шахте, серьезно повредили ее тело. Но за этим пряталось что-то сильнее физической боли: память о том, что Войт творил с Шарифи; кружившийся хаос живой темноты, куда бросился Коэн, чтобы спасти ее.
   Белла и Маккуин стояли рядом и смотрели на нее. На их бледных и осунувшихся лицах застыло выражение ужаса.
   – Вы видели это? – спросила Ли, поднимаясь, чтобы сесть.
   Белла кивнула.
   – Что с Коэном? Ли отвернулась.
   – Я сочувствую, – сказала Белла с выражением искренней печали. – Он был… добрый.
   Вместо ответа Ли проверила клапан на своем дыхательном аппарате и свои внутренние устройства. Она убедилась, что, по крайней мере, основные программы функционировали, и быстро подсчитала расход воздуха.
   – Нам пора идти, – сказала она. – У нас осталось всего двадцать восемь минут, чтобы добраться до Мирс и свежих баллонов. А может быть, и меньше.
   Взглянув на Маккуина, она заметила, что его лицо выглядело мертвенно-бледным, хотя, возможно, причиной был свет ламп.
   – Я… не очень-то много чего видел. Просто слонялся вокруг и видел только отрывки.
   – Ты немного пропустил, – сказала она, поднимая свой дыхательный аппарат.
   – Кэтрин? – спросила Белла. – Мы успеем добраться до Мирс? Сколько времени нам понадобится?
   – Меньше двадцати восьми минут, – ответила Ли. – Или вечность. Пошли.
   Шахта ожила. Она грохотала, звенела, пела. Звук резонировал в груди Ли, вызывая пульсацию в пальцах и зубах. А по интрафейсу, вспыхивая и замирая в каком-то неопределенном ритме, со свистом проносился неподконтрольный ей высокоскоростной поток данных, который замыкал ее внутренние устройства и высвечивал одно за другим зашифрованные статусные сообщения, похожие на следы от трассирующих пуль на сетчатке ее глаз.
   Она на ходу проверила интрафейс. Он работал, несмотря на отсутствие Коэна. Один раз ей почти удалось получить доступ к дворцу памяти и его операционным системам, но инфраструктура не развертывалась, и ей в конце концов пришлось отключиться, ограничившись прогулкой по пустой аллее загружавшейся программы. Сам Коэн призрачно присутствовал, как будто физически реальный, так как ее тело отказывалось признать, что он больше не является частью ее самой. Это чувство, это ощущение, что он одновременно был и не был здесь, напоминало ей рассказы о людях, переживших ампутации: они спустя годы чувствовали боль в утерянных конечностях.
   Они добрались до условленного места за двадцать девять минут и двадцать секунд. В дыхательном аппарате Беллы, которым она пользовалась очень скупо, воздуха осталось еще на четыре минуты. Ли уже отдала свой собственный аппарат Маккуину. Мирс не ждала их, но, завернув за угол, они обнаружили свежие баллоны, блестевшие в темноте.
   – Нам, однако, не хватает еще одного, – сказала Ли, пересчитав баллоны.
   Она прислушалась, пытаясь уловить звук тросов и спускаемых баллонов, но услышала только потрескивание крепежа в мрачном молчании нависавшего потолка.
   Она опустилась на пол рядом с ближайшим баллоном и начала быстро загружать встроенный компьютер и подсоединять шланги подачи воздуха.
   Как она ни старалась, ей не удалось заставить воздушный клапан баллона работать. Времени не оставалось совсем. Она поднесла маску ко рту и попыталась вдохнуть. Никакого результата. Причина была не в клапане.
   – В чем дело? – спросил Маккуин.
   В его голосе появилась нервная нотка, которую Ли не замечала раньше, даже когда он понимал, что воздух почти на исходе, а до места встречи оставалось еще идти.
   – Я не знаю, – ответила Ли.
   И тут индикатор наконец замигал. Стрелка опустилась на красную зону, задрожала и остановилась. Ли потянулась к клапану подачи и повернула его – он свободно закрутился при первом прикосновении. В баллоне отсутствовало давление.
   Она поняла все сразу: кто-то открыл клапан и выпустил воздух. Из всех баллонов.
   У них не было воздуха.
   – Мирс! – закричала она, вскакивая, и побежала по извилистому штреку.
 
   Ли нашла ее в двадцати метрах за следующим поворотом. Ее рука все еще сжимала трос. Последний баллон со сжатым воздухом лежал рядом. Ли заглянула в ее еще ясные голубые глаза, посмотрела на голову, слегка повернутую набок, и вспомнила, сама того не желая, крылья сороки.
   Горло Мирс было перерезано от воротника комбинезона до мягкой впадинки под ухом. Она быстро истекла кровью. Возможно, за считанные секунды. Ли не заметила никаких следов борьбы. Казалось, что в луже вокруг Мирс была вода или техническая жидкость, если бы не густой медно-ржавый запах.