Страница:
– Подойди сюда, – сказала она Белле. – И встань спиной к стене.
Белла медленно, осторожно, неуверенными шагами пошла вперед. Ее лицо выражало отвращение от всего происходящего. Ли достала пистолет Маккуина из-за пояса своих брюк и посмотрела сначала на пистолет, потом на лицо Беллы. Она подумала, что у такого старого, но мощного оружия может быть сильная отдача, а неотрегулированные узлы не позволят быстро и плавно спустить курок.
И она протянула Белле свою «беретту».
– Послушай, – прошептала Ли, держа свою руку с пистолетом, направленным в сторону охранника, над рукой Беллы. – Прижми локти, мушку держи на его груди. И если он шевельнется, даже если задышит слишком часто, стреляй.
Белла кивнула, сжав губы. «Только не потеряй самообладание, или мы обе мертвы», – хотела сказать Ли. Но не сказала, потому что Белла находилась в состоянии, близком к панике.
Ли взяла рукоятку кольта, примерилась к нему и пожалела, что ей не приходилось стрелять из кольта раньше. Но что сейчас об этом думать. Она бросила на охранника предупреждающий взгляд и осторожно направилась в сторону Кинца.
Охранник следил за ней глазами и сообщал Кинцу об ее передвижении. Она ничего не могла сделать, иначе ей пришлось бы сразу застрелить его. А Кинц все равно бы разгадал ее план. Главное – добраться туда быстро. И достаточно тихо, чтобы он не знал, где точно она находится и в какой момент появится из-за угла. Ей не нужна была абсолютная внезапность, только относительная неожиданность. Это и еще небольшая поддержка со стороны Беллы.
Ли завернула за угол у балки, помогая себе локтями, и рывком направила пистолет в сторону Кинца. Они оказались лицом к лицу, целясь друг другу в голову. Образовалась тупиковая ситуация.
– Брось его, – сказал Кинц.
Вместо ответа Ли ударила его. Она продумала все тщательно, просчитала в уме возможные варианты, поискала в своем плане слабые места и теперь двигалась с такой скоростью, что даже улучшенные рефлексы Кинца не помогли ему противостоять ей. Ли бросилась на него, толкнув его в пространство между опалубкой и каменной стеной, где он не мог использовать преимущество своих длинных рук и роста, и ударила ногой в пах. Когда он согнулся от удара, она вывернула пистолет тыльной стороной и с силой ударила рукояткой по его затылку.
Этот мерзавец оказался крепким парнем. Он не потерял сознание от удара и не упал. Он даже не выронил свой пистолет. Но он опустил ствол на несколько сантиметров. И это было все, что требовалось Ли. Прежде чем он восстановил равновесие, она ткнула его пистолетом Маккуина под подбородок.
– Вынь обойму, – приказала она. Он медлил.
Ли взвела курок. Он отсоединил обойму, она с громким звуком упала вниз на неровный пол.
– Теперь брось пистолет.
Он уронил пистолет к ногам, не сводя с нее глаз. Она отшвырнула пистолет ногой далеко в сторону. Они смотрели друг на друга.
– Я не хочу убивать тебя быстро, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты, сукин сын, немного помучился.
Ли произнесла эти слова, не раздумывая, и это поразило ее. Но она сказала правду. Она не могла сосчитать или вспомнить, сколько людей в своей жизни убила, но сейчас ей впервые захотелось убить.
– Я задел тебя за живое, да? Кем тебе приходилась та сучка, которой я перерезал глотку? Еще одной любовницей? Жалко, что я не потратил на нее больше времени.
Ли сильнее надавила стволом пистолета под его подбородок, словно пытаясь заставить его замолчать.
– Они ждут тебя, – сказал он, скосив глаза на ее указательный палец, лежавший на спуске. – Ты не выйдешь отсюда живой, даже если убьешь меня. – Он облизнул губы. – Тем более если убьешь меня.
Ли отошла на шаг-другой, держа его под прицелом. В этот момент что-то произошло с охранником.
Она не увидела этого, но уловила быструю вспышку в глазах Кинца. Она оглянулась, не упуская Кинца из виду. Охранник медленно и осторожно приближался к ней, не отрывая глаз от Беллы. А Белла стояла неподвижно.
– Стреляй в него! – закричала Ли.
Но Белла застыла от ужаса, она стояла на краю выступа и не могла заставить себя сдвинуться с места. Ли повернулась, вскинула руку и выстрелила над головой Беллы прямо в глаз охраннику.
Кинц напал на нее прежде, чем она успела обернуться назад. И схватил ее за раненую руку. Она была уверена, что он сделает именно так. Она только не знала, сколько эта рука выдержит. Белла попыталась помочь. Ли видела своим периферийным зрением, как она кружила вокруг них, выставив «беретту» перед собой и думая, куда прицелиться. Как будто умела целиться.
– Нет, Белла! – крикнула она. – Не стреляй. Возьми баллон и уходи. Если смогу, я догоню.
Кинц уступал Ли в умении, но раненая рука и нагрузки за последние несколько часов сыграли свою роль. И еще пять лет, двадцать два сантиметра и тридцать килограммов, которые давали преимущество Кинцу.
Он швырнул ее к стене, свалил и оказался на ней сверху прежде, чем она смогла согнуть под себя руки или ноги. Броском перевернув ее на живот, он уперся коленом в поясницу у талии и завернул ее раненую руку с такой силой, что она не могла вздохнуть, ожидая, что растянутые связки вот-вот разорвутся.
Ли слышала, как он потянулся к поясу и отстегнул наручники.
– Я бы убил тебя прямо здесь, – сказал он, – но Нгуен чуть не оторвала нам головы за Шарифи. Так что тебе повезло.
– Не застегивай за спиной, – сказала она, когда он защелкнул первое кольцо наручников. – Если не хочешь тащить меня на спине.
Кинц остановился, перевернул ее, заставил вытянуть руки вперед и застегнул второе кольцо наручников из вирустали на ее запястье, а затем повернул кольцо вмонтированного кода.
После того как он справился с ней, он больше не торопился. Казалось, что он ждет чего-то. Он обыскал ее, не спеша водя руками вверх и вниз по ногам и бедрам. Ли поняла, что Кинц хочет использовать шанс, что остался вдвоем с ней.
– Тебе, должно быть, здорово досталось на Гилеаде, – сказала она, пытаясь уколоть его. – Или ты оказался слишком некомпетентным, чтобы они доверили тебе стоящую должность в Космической пехоте после этого?
– Тебе пора научиться помалкивать, – сказал он и скользнул рукой вниз по ее рубашке.
Она не сопротивлялась. Он приоткрыл рот, дыхание его участилось.
– Как ты жалок, – сказала она.
Он ухватил ее за ноги и бросил на землю.
– Переворачивайся.
– Не хватает смелости смотреть в глаза?
Кинц ударил ее с такой силой, что Ли отключилась. Придя в себя, она почувствовала его на себе, он пытался расстегнуть ей пояс. Он расстегнул его, но для того, чтобы стянуть с нее брюки и снять подвязанную кобуру «беретты», требовались две руки. Она выжидала с закрытыми глазами, пока он не займет обе руки. Затем сцепила свои руки в наручниках в замок и ударила ими изо всех сил.
Удар пришелся в правый висок. Он не был очень точным, но оглушил Кинца и пробил глубокую рану в его голове, кровь из которой хлынула ему на лицо.
Он поднялся на ноги и попытался нанести сокрушающий удар ногой по ее ребрам, но она успела откатиться.
Ли быстро огляделась по сторонам. Пистолет был слишком далеко. Она не успела бы поднять его. Но и Кинц не смог бы сделать это – он рисковал получить от Ли удар ногой, которая еще не потеряла своей смертельно опасной силы.
«Вот сейчас ты была бы в самый раз, Белла», – подумала она.
Но Беллы, конечно, и след простыл.
– Ах, ты, шахтерская сучка, – сказал Кинц. – Затраханная вонючая полукровка!
Ли рассмеялась. Она не поняла, откуда взялся этот смех, но неожиданно вся ситуация показалась ей удивительно смешной. Смешны были и оскорбления Кинца, и то, что они дрались за планету, которую их предки мечтали покинуть всю свою жизнь.
– Думаю, тебе лучше клеиться к полукровкам в Хелене за деньги, – сказала она, тяжело дыша.
После этого они больше ничего не говорили, им обоим не хватало дыхания, и они понимали, что, если упадут еще раз, один из них уже не поднимется.
Ли хотела, чтобы Кинц напал первым, хотела заставить его выйти из себя. Но она не могла ждать. Она слишком устала и была сильно измучена. Она могла ослабеть быстрее его. Ей нужно было вынудить его сделать ошибку, пока еще у нее было достаточно сил.
Она приблизилась, позволив ему нанести скользящий удар, а затем отпрыгнула назад, специально прихрамывая. Он клюнул на приманку: рванулся за ней, промахнулся и потянулся снова.
В очередной раз она позволила ему догнать ее. Она специально не думала, что могло бы случиться, если бы он сбил ее с ног. Она подняла руки вверх, соединив пальцы в замок. Как только он схватил ее, она уперлась ногами и ударила его в лицо изо всех сил, крепко сжав пальцы.
Он закричал и отпрянул назад, закрыв глаза руками. Она побежала, даже не обернувшись, поскользнулась и упала, но успела дотянуться до кольта.
Первый удар она почувствовала, когда ее пальцы схватили пистолет. Он бил ее по ребрам, почкам, в живот. Удары были так сильны, что без пистолета ее смерть была бы неминуема.
Она перевернулась на спину и увидела его. Один его глаз был еще открыт, хотя кожа вокруг глазницы была порвана и кровоточила. Второй – представлял собой кровавое месиво.
Ли подняла пистолет, но он ударом отклонил его в сторону и упал на нее, и пистолет оказался зажатым между ними. Он старался ухватить его рукой, его дыхание шумело в ее ушах. Они сцепились в смертельной схватке, рыча как собаки в драке за кость. Она чувствовала, как Кинц разжимал ее пальцы. Кровь стучала у нее в висках. Легкие и пальцы горели. Хватка ее ослабевала, и, даже не понимая, куда был направлен пистолет, она выстрелила.
Ли различила хлюпающий звук пули, входившей в плоть, почувствовала, как горячая кровь заструилась по ее ногам и животу.
Кинцу потребовалось много времени, чтобы умереть. И она не двигалась, пока не убедилась, что его пальцы ослабли. Когда она наконец столкнула его с себя, его единственный глаз был открыт, а ноги и руки – неподвижны и тяжелы. Она вытерла кровь со своего лица и встала – но тут же увидела дуло своего собственного пистолета, направленного на нее.
– Белла, – сказала она.
– Не совсем.
Улыбка Хааса портила бледное лицо Беллы, а в темных глазах конструкции Ли увидела все то же застывшее непонимающее паническое выражение, которое она запомнила у Беллы в петлевом шунте.
– Ты не спешил, – сказала она Хаасу.
– У меня везде горит, и все нужно тушить, – сказал он. – К тому же мне не хотелось шунтироваться слишком рано. Белла становится… трудной.
– Боже, – прошептала Ли.
Ей стало мерзко от мысли о том, что сотворил Хаас. Она понимала теперь, каким кошмаром были для Беллы разговоры о смерти Шарифи. Она, может быть, и не помнила всего, но подозревала. И она надеялась, что Ли сумеет подтвердить или опровергнуть ее подозрения. Хаас наклонился над Кинцем, вытащил вторую пару наручников из-за его пояса и швырнул ее Ли.
– Застегни себе на лодыжках, – приказал он и проследил, чтобы она это сделала. – А теперь давай руку.
Страх мурашками пробежал по спине Ли: Хаасу нужна информация, записи ее контакта с конденсатами. Если он получит их, то для него нет смысла тащить ее наверх.
Хаас заметил ее замешательство.
– Может быть, Нгуен так нужны эти данные, что она заигрывает с тобой, – сказал он, понизив тон, – но мне лично наплевать. Запомни это. – Он кивнул на наручники, которые были застегнуты у нее на запястьях. – Ты бы, конечно, сломала их через несколько часов. Но у тебя нет времени. Я оставлю тебя здесь без воздуха, и ты умрешь через час. Я твой билет наружу, мой друг. Ты уж постарайся меня не расстраивать.
Ли протянула к нему ладони, широко расставив пальцы. Он положил свою ладонь на руку Ли, сцепил свои пальцы с ее пальцами и начал прием данных.
Было странно ощущать, как записи перекачивались из ее внутренних устройств помимо ее воли. Хаас забирал у нее последнюю карту, которой она могла еще играть.
А действительно ли данные были последним, что у нее оставалось? Должно было быть что-то еще. Что собирался использовать Коэн. И что Ли могла бы использовать тоже – если захотела бы выложить карты на стол и поставить на кон все до конца, как Шарифи. Она медлила, понимая, что твердый узел внутри был просто страхом. Затем она заглянула в холодный черный колодец расширенных зрачков Беллы и поняла, что уже сделала свой окончательный выбор. Она закрыла глаза, сделала последний дрожащий вдох и оказалась во дворце памяти.
Числа сбили ее с ног, как быстрое течение. Код струей прошел сквозь нее, перевернул ее и потащил в глубину. Она вошла в соединение – сначала осторожно, затем более уверенно – с мириадами чувствующих систем, которые являлись составляющими Коэна. Ли ощущала их молодые неоперившиеся личности и понимала их общие цели, воспоминания, взаимные чувства, которые стягивали их воедино. Ни одна из них в отдельности не была
Коэном. Но они помнили его. Они помнили все, что он чувствовал, во что верил и к чему стремился. Они разделяли эту память с ней.
Ей оставалось только надеяться, что этого будет достаточно.
Она сразу нашла коммутационного AI. Он неистово кружился в центре дворца памяти, как умирающая звезда, затягивая Ли внутрь себя и поглощая последние функционирующие подсистемы погибшего AI.
– Ты нужен мне, – сказала она. – Мне необходима линия связи с Фритауном.
– Мы не можем получить доступ к связи с Фритауном без полевого AI. У нас нет сети.
– Нет, есть, – сказала она. – У нас есть разум планеты. Разум планеты может разрешить нам доступ в потокопространство без всякого контроля или разрешения со стороны ООН. Все, что нам следует сделать, – это добраться до сети Дааля. Мы должны закончить работу, начатую Коэном.
По числам пробежал озноб.
– Зачем нам это нужно?
– Именно это сделал бы Коэн.
– Он был другим. Мы верили в него. Доверяли ему. Он заслужил это. А тебе лучше бы чем-нибудь расплатиться с нами.
И она расплатилась.
Она отдала им интрафейс. Она обещала им то, в чем дала слово Коэну.
Она пообещала отпустить их на свободу.
ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 9.11.48
Ли плыла по сетям Коэна, как парит в восходящих потоках воздуха ястреб.
Она кружила и взмывала вверх, уходила в подсети, подчиняла системы и программы связи. Она прикасалась с их помощью к электронной паутине местных передач над Миром Компсона, к примитивным радиосообщениям шахтеров, к Хелене, к орбитальным станциям. А потом ныряла, покоряясь черным глубинам разума планеты.
Разум ждал ее, как она и надеялась, но он больше не был чужим и непонятным, как ощущалось в сияющей воронке. Вместо этого Ли слышала внутри него полузабытые голоса. Мирс. Маккуин. Ее отец. И что хуже всего – Коэн.
Конечно, Коэн был прав. Разум планеты нуждался в нем. Он поглотил Коэна, создав новую структуру на руинах его систем и в слабой планетарной сети, которую Коэн помогал создавать Рамиресу. Потому что сеть Рамиреса и предназначалась для разума планеты. Это был секрет, что прятался в слепых глазах Картрайта. Этот секрет знал ее отец. Этот секрет был известен и самому Коэну, хотя он открыл его слишком поздно, чтобы спастись. А сейчас Ли наблюдала, как разум планеты прорывается на орбиту, шумно пробирается через станции квантовой телепортации на каждую планету Периферии по неконтролируемым второстепенным линиям «ФриНета» и движется дальше – в глубокое быстрое живое течение спин-потока.
Ли следовала за ним, охватывая большее число каналов, чем могла воспринять своим сознанием. Она привела в порядок свои собственные подсистемы. Нашла двух математиков из пенсионной администрации ООН и заставила их заняться кодовыми замками на наручниках. Коммутационный AI поинтересовался, есть ли у них время на это занятие. Ее это интересовало точно так же. Мгновение спустя – поскольку на крыльях мысли все происходило так стремительно, что у нее не возникало ощущений действия, – она оказалась в системе контроля аэрокосмического пространства «ФриНета» и искала сигнал с корабля, который еще не доложил о своем приближении органам управления полетами.
Она обнаружила, что корабль Гоулд был уже на орбите. Он соблюдал вынужденное радиомолчание, поскольку зловеще-округлые контуры фрегата КПОН проплывали над ним в поисковом маневре. Она оставалась там, пока не поняла, что Гоулд попала в сети Нгуен. После чего она быстро отправилась на поиски «Медузы».
Корабля не было. Вдруг он неожиданно появился в системе и летел с релятивистской скоростью точно по расписанию. Его навигационные маяки завывали допплеровскими гармониками, а доисторические ракетные двигатели светились, как искусственная сверхновая звезда.
Люди Нгуен дожидались его на первом системном буе. Как только «Медуза» окажется в нормальном времени, второй фрегат выйдет из тени, созданной сигналом буя, и начнет преследование гражданского корабля, переговариваясь с ним. При скорости, с которой двигалась «Медуза», сигнал мог достичь корабль только в форме статических помех. Но, определив, что он находится в контакте с военными, корабль замедлил ход.
Ли пришлось порыскать по восьми различным квантовым сетям, пока она не нашла лазейку в закрытую линию связи между двумя кораблями.
– …для проверки службой безопасности на борту, – говорил командир фрегата, когда она наконец пробилась сквозь шифры обмена «корабль – корабль».
Она не стала дожидаться, пока грузовой корабль даст разрешение на досмотр, а, получив доступ в банк данных «Медузы», принялась искать то, что Шарифи могла там хранить. Ли отчаянно надеялась, что драгоценные данные не были запрятаны в обычный, не оборудованный специально отсек.
Затем кто-то вошел в систему и начал закачивать массив данных в главный компьютер корабля. Незашифрованные данные Шарифи. И многое другое. Пробежавшись по файлам, Ли поняла, что это была запись спин-передачи с комплектами данных. Шарифи, видимо, полагала, что эта передача была важной, поэтому сделала прямую запись и послала с исходными данными. Ли посмотрела, кто сгружал данные, и рассмеялась простоте и очевидности того, что увидела.
Шарифи взяла в аренду ячейку с устройством автоматического вывода данных. Когда «Медуза» оказалась на орбите над Фритауном, программа вывода поискала спин-поточный сигнал – тот, который Гоулд должна была послать, если бы удачно добралась, и, не получив его, начала загрузку данных в корабельный компьютер.
Это и был страховой полис Шарифи: скачать свои исходные данные в самую неконтролируемую и хаотичную часть потокопространственного океана. Это было то же самое, что кричать об ее открытиях на электронной городской площади. Белла, Коэн и все, кто знал ее, были полностью правы. Шарифи и не пыталась продать информацию. Она хотела раздать ее всем и каждому, кто мог бы воспользоваться ею. И она верила, что найдутся те, кто позаботится о Мире Компсона.
Однако «Медуза» оказалась слишком тихоходной. Ее бортовые системы безнадежно устарели и давно нуждались в ремонте. Ли влезла в корабельный компьютер, пытаясь настроить, отладить, ускорить его работу там, где могла. Но не успели первые файлы загрузиться, как она почувствовала резкий металлический стук и скачок давления, когда стыковочная труба фрегата присоединилась к хрупкому корпусу «Медузы».
Боже! Пережить невозможное и все потерять из-за медленного корабельного компьютера! Она яростно пыталась подтолкнуть и ускорить процесс, но все равно цифры передавались по бортовым системам вяло и неохотно, как холодное дизельное топливо. А между тем техам с фрегата оставалось совсем немного времени, чтобы добраться до систем «Медузы» и остановить передачу файлов. Но они не стали. Они провели курсорный поиск, который ни к чему не привел, причем не очень старались. Затем они закрыли переходный шлюз и отчалили, оставив экипаж и пассажиров корабля в смущении.
Ли вздохнула с облегчением и расслабилась. Фрегат ушел. «Медуза» продолжила идти тихим ходом во Фритаун.
И тут она поняла. Это было яснее солнечного света в жестком вакууме. Экипаж фрегата высаживался на грузовое судно не для того, чтобы забрать данные Шарифи, а чтобы оставить на нем что-то. Спрятать это в одном из темных грузовых трюмов в ожидании сигнала с мостика фрегата.
Нгуен больше не нужны файлы с «Медузы». Она не направляла ракету на полевой AI, пока не убедилась, что Ли с Коэном вынули из него все, что она хотела. И команда с фрегата не высаживалась на «Медузу», пока Хаас не сомкнул свою руку с рукой Ли и не начал скачивать драгоценную информацию из файлов ее жесткой памяти. Данные были уже у Нгуен. Теперь для чего ей рисковать, чтобы кто-то еще получил доступ к файлам «Медузы» и рассекретил послание Шарифи? Для чего ей знакомить весь мир с совершенно секретной информацией Техкома?
До того как мысль превратилась в слово, к ней присоединились ее союзники. Они захватили каждый навигационный буй в пределах передающей дальности с «Медузы». Они захватили линии «НауНет», которые пронизывали ось Кольцо – Фритаун и уходили на Периферию. Затем они начали отправлять файлы Шарифи в каждое открытое соединение, которое только могли обнаружить.
«И твои файлы тоже», – сообщил коммутационный AI. И прежде чем Ли возразила ему, он запустил неотредактированную спин-передачу о тех долгих часах в шахте и передал все, что они с Коэном видели и чувствовали с момента, когда разум планеты впервые поглотил их.
Наблюдая через навигационные системы «Медузы», Ли видела, что фрегат замедлил ход и повернул. Не опоздала ли она? Не было ли все сделано зря?
Но нет. Они приняли все сообщения. Ли заметила быстрый сверхсветовой обмен шифрованной информацией между фрегатом и штабом Космической пехоты на Альбе. Затем фрегат повернулся к ним кормой, запустил двигатели Буссара и исчез в медленном времени.
«Медуза» продолжала неторопливо двигаться по направлению к Фритауну, и ее экипаж не подозревал о смертельном грузе на борту. В это время сообщение Шарифи разбежалось по сети «ФриНет» и посредством десятка квантовых станций телепортации добралось до нескольких планетарных сетей, разбросанных по всей длине и ширине потокопространства.
Ли открыла глаза, изумляясь своей способности действовать одновременно в реальном пространстве и в кружащемся хаосе систем Коэна. Наручники со стуком упали с ее рук и лодыжек. Хаас застыл от удивления на долю секунды, а потом отпрыгнул от нее.
Она бросилась на него быстрее, чем тело Беллы успело сделать один шаг, давила и душила его, разрушала его изнутри.. AI станции попытался остановить ее, но она расправилась с ним, едва отдавая отчет в том, что она делала. Она проникла в Хааса через цифровой поток, светлая и безжалостная, как акула. Один раз он закричал. Потом осталась одна только Ли. Ее огненная воля. Ее блестящая нечеловеческая логика. Ее человеческая ярость.
Но она забыла о пластырях. В последний момент Хаас задрожал, собрал все силы и оторвал их, оставив ее ни с чем, кроме пустого разума Беллы, подавленного шунтированием.
Последнее, что она слышала, падая в изнеможении, было холодное бесплотное эхо смеха Хааса.
Ли очнулась от боли в темноте. Ее легкие горели. Она положила руку на лицо, и рука стала мокрой от крови. Была ли эта кровь ее или Кинца, она не поняла.
Она села и увидела Беллу, лежащую неподвижно на полу перед ней, но, слава Богу, живую. Услышала голоса. Не шепот и эхо дворца памяти, а настоящие человеческие голоса.
– Дааль? – позвала она. – Рамирес?
Никакого ответа, кроме треска и свиста статических разрядов.
Прошла целая вечность, прежде чем кто-то появился на линии. Вначале это был неясный звук, искаженный интерференцией. Но когда он прояснился, она услышала, что Рамирес зовет ее.
– Мы готовы подниматься, – сказала она ему.
– Хорошо. Только быстрее. Мы почти уже решили послать за вами вниз.
– Послать кого?
Еще один разряд статических помех.
– Что?
– Я сказал, что забастовка закончена. Войска отходят. И здесь генерал Нгуен. Она ищет тебя.
Нгуен. Боже.
– Мне нужно сначала послать сообщение. В ALEF.
– Забудь об ALEF. Все кончено. Просто поднимайся. Ты поймешь сразу же, как только увидишь спин-передачу.
СТАНЦИЯ АМК: 9.11.48
Новости были в центре внимания всей станции. В тишине и темноте улиц только светились «живые» стены и слышался ропот собравшихся у них людских толп.
Шарифи показывали на каждом канале. Были прерваны передачи новостей, программ канала «НауНет», последние игры чемпионата по бейсболу. Когда они проходили мимо заведения «Лапша круглосуточно», Ли взглянула на «живую» стену и увидела, как обе команды «Метс» и «Янки» собрались вместе на площадке и смотрели на голографическом мониторе высотой с двухэтажный дом на Шарифи, которая улыбалась, рассказывая об уникальном, перевернувшем весь мир чуде под названием Мир Компсона.
Все AI «ФриНета» первыми приняли эту передачу. Точно так, как спланировала Шарифи. Как только они поняли, что у них в руках, они передали информацию по каждому каналу, на каждый терминал, в каждое пресс-бюро в пространстве ООН.
Спустя несколько минут репортеры уже звонили в Генеральную Ассамблею и в горнодобывающие компании, требуя комментариев.
Конечно, это был еще не конец. В будущем последуют дебаты, компромиссы, политические альянсы. Но все они будут гласными. Судьба Мира Компсона не станет решаться тайно в кабинете Нгуен или другом скрытом от посторонних глаз месте. Каждый представитель человечества на пространстве ООН и в Синдикатах будет иметь право определить свою позицию, как сделала Шарифи. Это стало возможным ценой ее смерти, смерти Мирс, смерти Коэна.
Белла медленно, осторожно, неуверенными шагами пошла вперед. Ее лицо выражало отвращение от всего происходящего. Ли достала пистолет Маккуина из-за пояса своих брюк и посмотрела сначала на пистолет, потом на лицо Беллы. Она подумала, что у такого старого, но мощного оружия может быть сильная отдача, а неотрегулированные узлы не позволят быстро и плавно спустить курок.
И она протянула Белле свою «беретту».
– Послушай, – прошептала Ли, держа свою руку с пистолетом, направленным в сторону охранника, над рукой Беллы. – Прижми локти, мушку держи на его груди. И если он шевельнется, даже если задышит слишком часто, стреляй.
Белла кивнула, сжав губы. «Только не потеряй самообладание, или мы обе мертвы», – хотела сказать Ли. Но не сказала, потому что Белла находилась в состоянии, близком к панике.
Ли взяла рукоятку кольта, примерилась к нему и пожалела, что ей не приходилось стрелять из кольта раньше. Но что сейчас об этом думать. Она бросила на охранника предупреждающий взгляд и осторожно направилась в сторону Кинца.
Охранник следил за ней глазами и сообщал Кинцу об ее передвижении. Она ничего не могла сделать, иначе ей пришлось бы сразу застрелить его. А Кинц все равно бы разгадал ее план. Главное – добраться туда быстро. И достаточно тихо, чтобы он не знал, где точно она находится и в какой момент появится из-за угла. Ей не нужна была абсолютная внезапность, только относительная неожиданность. Это и еще небольшая поддержка со стороны Беллы.
Ли завернула за угол у балки, помогая себе локтями, и рывком направила пистолет в сторону Кинца. Они оказались лицом к лицу, целясь друг другу в голову. Образовалась тупиковая ситуация.
– Брось его, – сказал Кинц.
Вместо ответа Ли ударила его. Она продумала все тщательно, просчитала в уме возможные варианты, поискала в своем плане слабые места и теперь двигалась с такой скоростью, что даже улучшенные рефлексы Кинца не помогли ему противостоять ей. Ли бросилась на него, толкнув его в пространство между опалубкой и каменной стеной, где он не мог использовать преимущество своих длинных рук и роста, и ударила ногой в пах. Когда он согнулся от удара, она вывернула пистолет тыльной стороной и с силой ударила рукояткой по его затылку.
Этот мерзавец оказался крепким парнем. Он не потерял сознание от удара и не упал. Он даже не выронил свой пистолет. Но он опустил ствол на несколько сантиметров. И это было все, что требовалось Ли. Прежде чем он восстановил равновесие, она ткнула его пистолетом Маккуина под подбородок.
– Вынь обойму, – приказала она. Он медлил.
Ли взвела курок. Он отсоединил обойму, она с громким звуком упала вниз на неровный пол.
– Теперь брось пистолет.
Он уронил пистолет к ногам, не сводя с нее глаз. Она отшвырнула пистолет ногой далеко в сторону. Они смотрели друг на друга.
– Я не хочу убивать тебя быстро, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты, сукин сын, немного помучился.
Ли произнесла эти слова, не раздумывая, и это поразило ее. Но она сказала правду. Она не могла сосчитать или вспомнить, сколько людей в своей жизни убила, но сейчас ей впервые захотелось убить.
– Я задел тебя за живое, да? Кем тебе приходилась та сучка, которой я перерезал глотку? Еще одной любовницей? Жалко, что я не потратил на нее больше времени.
Ли сильнее надавила стволом пистолета под его подбородок, словно пытаясь заставить его замолчать.
– Они ждут тебя, – сказал он, скосив глаза на ее указательный палец, лежавший на спуске. – Ты не выйдешь отсюда живой, даже если убьешь меня. – Он облизнул губы. – Тем более если убьешь меня.
Ли отошла на шаг-другой, держа его под прицелом. В этот момент что-то произошло с охранником.
Она не увидела этого, но уловила быструю вспышку в глазах Кинца. Она оглянулась, не упуская Кинца из виду. Охранник медленно и осторожно приближался к ней, не отрывая глаз от Беллы. А Белла стояла неподвижно.
– Стреляй в него! – закричала Ли.
Но Белла застыла от ужаса, она стояла на краю выступа и не могла заставить себя сдвинуться с места. Ли повернулась, вскинула руку и выстрелила над головой Беллы прямо в глаз охраннику.
Кинц напал на нее прежде, чем она успела обернуться назад. И схватил ее за раненую руку. Она была уверена, что он сделает именно так. Она только не знала, сколько эта рука выдержит. Белла попыталась помочь. Ли видела своим периферийным зрением, как она кружила вокруг них, выставив «беретту» перед собой и думая, куда прицелиться. Как будто умела целиться.
– Нет, Белла! – крикнула она. – Не стреляй. Возьми баллон и уходи. Если смогу, я догоню.
Кинц уступал Ли в умении, но раненая рука и нагрузки за последние несколько часов сыграли свою роль. И еще пять лет, двадцать два сантиметра и тридцать килограммов, которые давали преимущество Кинцу.
Он швырнул ее к стене, свалил и оказался на ней сверху прежде, чем она смогла согнуть под себя руки или ноги. Броском перевернув ее на живот, он уперся коленом в поясницу у талии и завернул ее раненую руку с такой силой, что она не могла вздохнуть, ожидая, что растянутые связки вот-вот разорвутся.
Ли слышала, как он потянулся к поясу и отстегнул наручники.
– Я бы убил тебя прямо здесь, – сказал он, – но Нгуен чуть не оторвала нам головы за Шарифи. Так что тебе повезло.
– Не застегивай за спиной, – сказала она, когда он защелкнул первое кольцо наручников. – Если не хочешь тащить меня на спине.
Кинц остановился, перевернул ее, заставил вытянуть руки вперед и застегнул второе кольцо наручников из вирустали на ее запястье, а затем повернул кольцо вмонтированного кода.
После того как он справился с ней, он больше не торопился. Казалось, что он ждет чего-то. Он обыскал ее, не спеша водя руками вверх и вниз по ногам и бедрам. Ли поняла, что Кинц хочет использовать шанс, что остался вдвоем с ней.
– Тебе, должно быть, здорово досталось на Гилеаде, – сказала она, пытаясь уколоть его. – Или ты оказался слишком некомпетентным, чтобы они доверили тебе стоящую должность в Космической пехоте после этого?
– Тебе пора научиться помалкивать, – сказал он и скользнул рукой вниз по ее рубашке.
Она не сопротивлялась. Он приоткрыл рот, дыхание его участилось.
– Как ты жалок, – сказала она.
Он ухватил ее за ноги и бросил на землю.
– Переворачивайся.
– Не хватает смелости смотреть в глаза?
Кинц ударил ее с такой силой, что Ли отключилась. Придя в себя, она почувствовала его на себе, он пытался расстегнуть ей пояс. Он расстегнул его, но для того, чтобы стянуть с нее брюки и снять подвязанную кобуру «беретты», требовались две руки. Она выжидала с закрытыми глазами, пока он не займет обе руки. Затем сцепила свои руки в наручниках в замок и ударила ими изо всех сил.
Удар пришелся в правый висок. Он не был очень точным, но оглушил Кинца и пробил глубокую рану в его голове, кровь из которой хлынула ему на лицо.
Он поднялся на ноги и попытался нанести сокрушающий удар ногой по ее ребрам, но она успела откатиться.
Ли быстро огляделась по сторонам. Пистолет был слишком далеко. Она не успела бы поднять его. Но и Кинц не смог бы сделать это – он рисковал получить от Ли удар ногой, которая еще не потеряла своей смертельно опасной силы.
«Вот сейчас ты была бы в самый раз, Белла», – подумала она.
Но Беллы, конечно, и след простыл.
– Ах, ты, шахтерская сучка, – сказал Кинц. – Затраханная вонючая полукровка!
Ли рассмеялась. Она не поняла, откуда взялся этот смех, но неожиданно вся ситуация показалась ей удивительно смешной. Смешны были и оскорбления Кинца, и то, что они дрались за планету, которую их предки мечтали покинуть всю свою жизнь.
– Думаю, тебе лучше клеиться к полукровкам в Хелене за деньги, – сказала она, тяжело дыша.
После этого они больше ничего не говорили, им обоим не хватало дыхания, и они понимали, что, если упадут еще раз, один из них уже не поднимется.
Ли хотела, чтобы Кинц напал первым, хотела заставить его выйти из себя. Но она не могла ждать. Она слишком устала и была сильно измучена. Она могла ослабеть быстрее его. Ей нужно было вынудить его сделать ошибку, пока еще у нее было достаточно сил.
Она приблизилась, позволив ему нанести скользящий удар, а затем отпрыгнула назад, специально прихрамывая. Он клюнул на приманку: рванулся за ней, промахнулся и потянулся снова.
В очередной раз она позволила ему догнать ее. Она специально не думала, что могло бы случиться, если бы он сбил ее с ног. Она подняла руки вверх, соединив пальцы в замок. Как только он схватил ее, она уперлась ногами и ударила его в лицо изо всех сил, крепко сжав пальцы.
Он закричал и отпрянул назад, закрыв глаза руками. Она побежала, даже не обернувшись, поскользнулась и упала, но успела дотянуться до кольта.
Первый удар она почувствовала, когда ее пальцы схватили пистолет. Он бил ее по ребрам, почкам, в живот. Удары были так сильны, что без пистолета ее смерть была бы неминуема.
Она перевернулась на спину и увидела его. Один его глаз был еще открыт, хотя кожа вокруг глазницы была порвана и кровоточила. Второй – представлял собой кровавое месиво.
Ли подняла пистолет, но он ударом отклонил его в сторону и упал на нее, и пистолет оказался зажатым между ними. Он старался ухватить его рукой, его дыхание шумело в ее ушах. Они сцепились в смертельной схватке, рыча как собаки в драке за кость. Она чувствовала, как Кинц разжимал ее пальцы. Кровь стучала у нее в висках. Легкие и пальцы горели. Хватка ее ослабевала, и, даже не понимая, куда был направлен пистолет, она выстрелила.
Ли различила хлюпающий звук пули, входившей в плоть, почувствовала, как горячая кровь заструилась по ее ногам и животу.
Кинцу потребовалось много времени, чтобы умереть. И она не двигалась, пока не убедилась, что его пальцы ослабли. Когда она наконец столкнула его с себя, его единственный глаз был открыт, а ноги и руки – неподвижны и тяжелы. Она вытерла кровь со своего лица и встала – но тут же увидела дуло своего собственного пистолета, направленного на нее.
– Белла, – сказала она.
– Не совсем.
Улыбка Хааса портила бледное лицо Беллы, а в темных глазах конструкции Ли увидела все то же застывшее непонимающее паническое выражение, которое она запомнила у Беллы в петлевом шунте.
– Ты не спешил, – сказала она Хаасу.
– У меня везде горит, и все нужно тушить, – сказал он. – К тому же мне не хотелось шунтироваться слишком рано. Белла становится… трудной.
– Боже, – прошептала Ли.
Ей стало мерзко от мысли о том, что сотворил Хаас. Она понимала теперь, каким кошмаром были для Беллы разговоры о смерти Шарифи. Она, может быть, и не помнила всего, но подозревала. И она надеялась, что Ли сумеет подтвердить или опровергнуть ее подозрения. Хаас наклонился над Кинцем, вытащил вторую пару наручников из-за его пояса и швырнул ее Ли.
– Застегни себе на лодыжках, – приказал он и проследил, чтобы она это сделала. – А теперь давай руку.
Страх мурашками пробежал по спине Ли: Хаасу нужна информация, записи ее контакта с конденсатами. Если он получит их, то для него нет смысла тащить ее наверх.
Хаас заметил ее замешательство.
– Может быть, Нгуен так нужны эти данные, что она заигрывает с тобой, – сказал он, понизив тон, – но мне лично наплевать. Запомни это. – Он кивнул на наручники, которые были застегнуты у нее на запястьях. – Ты бы, конечно, сломала их через несколько часов. Но у тебя нет времени. Я оставлю тебя здесь без воздуха, и ты умрешь через час. Я твой билет наружу, мой друг. Ты уж постарайся меня не расстраивать.
Ли протянула к нему ладони, широко расставив пальцы. Он положил свою ладонь на руку Ли, сцепил свои пальцы с ее пальцами и начал прием данных.
Было странно ощущать, как записи перекачивались из ее внутренних устройств помимо ее воли. Хаас забирал у нее последнюю карту, которой она могла еще играть.
А действительно ли данные были последним, что у нее оставалось? Должно было быть что-то еще. Что собирался использовать Коэн. И что Ли могла бы использовать тоже – если захотела бы выложить карты на стол и поставить на кон все до конца, как Шарифи. Она медлила, понимая, что твердый узел внутри был просто страхом. Затем она заглянула в холодный черный колодец расширенных зрачков Беллы и поняла, что уже сделала свой окончательный выбор. Она закрыла глаза, сделала последний дрожащий вдох и оказалась во дворце памяти.
Числа сбили ее с ног, как быстрое течение. Код струей прошел сквозь нее, перевернул ее и потащил в глубину. Она вошла в соединение – сначала осторожно, затем более уверенно – с мириадами чувствующих систем, которые являлись составляющими Коэна. Ли ощущала их молодые неоперившиеся личности и понимала их общие цели, воспоминания, взаимные чувства, которые стягивали их воедино. Ни одна из них в отдельности не была
Коэном. Но они помнили его. Они помнили все, что он чувствовал, во что верил и к чему стремился. Они разделяли эту память с ней.
Ей оставалось только надеяться, что этого будет достаточно.
Она сразу нашла коммутационного AI. Он неистово кружился в центре дворца памяти, как умирающая звезда, затягивая Ли внутрь себя и поглощая последние функционирующие подсистемы погибшего AI.
– Ты нужен мне, – сказала она. – Мне необходима линия связи с Фритауном.
– Мы не можем получить доступ к связи с Фритауном без полевого AI. У нас нет сети.
– Нет, есть, – сказала она. – У нас есть разум планеты. Разум планеты может разрешить нам доступ в потокопространство без всякого контроля или разрешения со стороны ООН. Все, что нам следует сделать, – это добраться до сети Дааля. Мы должны закончить работу, начатую Коэном.
По числам пробежал озноб.
– Зачем нам это нужно?
– Именно это сделал бы Коэн.
– Он был другим. Мы верили в него. Доверяли ему. Он заслужил это. А тебе лучше бы чем-нибудь расплатиться с нами.
И она расплатилась.
Она отдала им интрафейс. Она обещала им то, в чем дала слово Коэну.
Она пообещала отпустить их на свободу.
ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 9.11.48
Ли плыла по сетям Коэна, как парит в восходящих потоках воздуха ястреб.
Она кружила и взмывала вверх, уходила в подсети, подчиняла системы и программы связи. Она прикасалась с их помощью к электронной паутине местных передач над Миром Компсона, к примитивным радиосообщениям шахтеров, к Хелене, к орбитальным станциям. А потом ныряла, покоряясь черным глубинам разума планеты.
Разум ждал ее, как она и надеялась, но он больше не был чужим и непонятным, как ощущалось в сияющей воронке. Вместо этого Ли слышала внутри него полузабытые голоса. Мирс. Маккуин. Ее отец. И что хуже всего – Коэн.
Конечно, Коэн был прав. Разум планеты нуждался в нем. Он поглотил Коэна, создав новую структуру на руинах его систем и в слабой планетарной сети, которую Коэн помогал создавать Рамиресу. Потому что сеть Рамиреса и предназначалась для разума планеты. Это был секрет, что прятался в слепых глазах Картрайта. Этот секрет знал ее отец. Этот секрет был известен и самому Коэну, хотя он открыл его слишком поздно, чтобы спастись. А сейчас Ли наблюдала, как разум планеты прорывается на орбиту, шумно пробирается через станции квантовой телепортации на каждую планету Периферии по неконтролируемым второстепенным линиям «ФриНета» и движется дальше – в глубокое быстрое живое течение спин-потока.
Ли следовала за ним, охватывая большее число каналов, чем могла воспринять своим сознанием. Она привела в порядок свои собственные подсистемы. Нашла двух математиков из пенсионной администрации ООН и заставила их заняться кодовыми замками на наручниках. Коммутационный AI поинтересовался, есть ли у них время на это занятие. Ее это интересовало точно так же. Мгновение спустя – поскольку на крыльях мысли все происходило так стремительно, что у нее не возникало ощущений действия, – она оказалась в системе контроля аэрокосмического пространства «ФриНета» и искала сигнал с корабля, который еще не доложил о своем приближении органам управления полетами.
Она обнаружила, что корабль Гоулд был уже на орбите. Он соблюдал вынужденное радиомолчание, поскольку зловеще-округлые контуры фрегата КПОН проплывали над ним в поисковом маневре. Она оставалась там, пока не поняла, что Гоулд попала в сети Нгуен. После чего она быстро отправилась на поиски «Медузы».
Корабля не было. Вдруг он неожиданно появился в системе и летел с релятивистской скоростью точно по расписанию. Его навигационные маяки завывали допплеровскими гармониками, а доисторические ракетные двигатели светились, как искусственная сверхновая звезда.
Люди Нгуен дожидались его на первом системном буе. Как только «Медуза» окажется в нормальном времени, второй фрегат выйдет из тени, созданной сигналом буя, и начнет преследование гражданского корабля, переговариваясь с ним. При скорости, с которой двигалась «Медуза», сигнал мог достичь корабль только в форме статических помех. Но, определив, что он находится в контакте с военными, корабль замедлил ход.
Ли пришлось порыскать по восьми различным квантовым сетям, пока она не нашла лазейку в закрытую линию связи между двумя кораблями.
– …для проверки службой безопасности на борту, – говорил командир фрегата, когда она наконец пробилась сквозь шифры обмена «корабль – корабль».
Она не стала дожидаться, пока грузовой корабль даст разрешение на досмотр, а, получив доступ в банк данных «Медузы», принялась искать то, что Шарифи могла там хранить. Ли отчаянно надеялась, что драгоценные данные не были запрятаны в обычный, не оборудованный специально отсек.
Затем кто-то вошел в систему и начал закачивать массив данных в главный компьютер корабля. Незашифрованные данные Шарифи. И многое другое. Пробежавшись по файлам, Ли поняла, что это была запись спин-передачи с комплектами данных. Шарифи, видимо, полагала, что эта передача была важной, поэтому сделала прямую запись и послала с исходными данными. Ли посмотрела, кто сгружал данные, и рассмеялась простоте и очевидности того, что увидела.
Шарифи взяла в аренду ячейку с устройством автоматического вывода данных. Когда «Медуза» оказалась на орбите над Фритауном, программа вывода поискала спин-поточный сигнал – тот, который Гоулд должна была послать, если бы удачно добралась, и, не получив его, начала загрузку данных в корабельный компьютер.
Это и был страховой полис Шарифи: скачать свои исходные данные в самую неконтролируемую и хаотичную часть потокопространственного океана. Это было то же самое, что кричать об ее открытиях на электронной городской площади. Белла, Коэн и все, кто знал ее, были полностью правы. Шарифи и не пыталась продать информацию. Она хотела раздать ее всем и каждому, кто мог бы воспользоваться ею. И она верила, что найдутся те, кто позаботится о Мире Компсона.
Однако «Медуза» оказалась слишком тихоходной. Ее бортовые системы безнадежно устарели и давно нуждались в ремонте. Ли влезла в корабельный компьютер, пытаясь настроить, отладить, ускорить его работу там, где могла. Но не успели первые файлы загрузиться, как она почувствовала резкий металлический стук и скачок давления, когда стыковочная труба фрегата присоединилась к хрупкому корпусу «Медузы».
Боже! Пережить невозможное и все потерять из-за медленного корабельного компьютера! Она яростно пыталась подтолкнуть и ускорить процесс, но все равно цифры передавались по бортовым системам вяло и неохотно, как холодное дизельное топливо. А между тем техам с фрегата оставалось совсем немного времени, чтобы добраться до систем «Медузы» и остановить передачу файлов. Но они не стали. Они провели курсорный поиск, который ни к чему не привел, причем не очень старались. Затем они закрыли переходный шлюз и отчалили, оставив экипаж и пассажиров корабля в смущении.
Ли вздохнула с облегчением и расслабилась. Фрегат ушел. «Медуза» продолжила идти тихим ходом во Фритаун.
И тут она поняла. Это было яснее солнечного света в жестком вакууме. Экипаж фрегата высаживался на грузовое судно не для того, чтобы забрать данные Шарифи, а чтобы оставить на нем что-то. Спрятать это в одном из темных грузовых трюмов в ожидании сигнала с мостика фрегата.
Нгуен больше не нужны файлы с «Медузы». Она не направляла ракету на полевой AI, пока не убедилась, что Ли с Коэном вынули из него все, что она хотела. И команда с фрегата не высаживалась на «Медузу», пока Хаас не сомкнул свою руку с рукой Ли и не начал скачивать драгоценную информацию из файлов ее жесткой памяти. Данные были уже у Нгуен. Теперь для чего ей рисковать, чтобы кто-то еще получил доступ к файлам «Медузы» и рассекретил послание Шарифи? Для чего ей знакомить весь мир с совершенно секретной информацией Техкома?
До того как мысль превратилась в слово, к ней присоединились ее союзники. Они захватили каждый навигационный буй в пределах передающей дальности с «Медузы». Они захватили линии «НауНет», которые пронизывали ось Кольцо – Фритаун и уходили на Периферию. Затем они начали отправлять файлы Шарифи в каждое открытое соединение, которое только могли обнаружить.
«И твои файлы тоже», – сообщил коммутационный AI. И прежде чем Ли возразила ему, он запустил неотредактированную спин-передачу о тех долгих часах в шахте и передал все, что они с Коэном видели и чувствовали с момента, когда разум планеты впервые поглотил их.
Наблюдая через навигационные системы «Медузы», Ли видела, что фрегат замедлил ход и повернул. Не опоздала ли она? Не было ли все сделано зря?
Но нет. Они приняли все сообщения. Ли заметила быстрый сверхсветовой обмен шифрованной информацией между фрегатом и штабом Космической пехоты на Альбе. Затем фрегат повернулся к ним кормой, запустил двигатели Буссара и исчез в медленном времени.
«Медуза» продолжала неторопливо двигаться по направлению к Фритауну, и ее экипаж не подозревал о смертельном грузе на борту. В это время сообщение Шарифи разбежалось по сети «ФриНет» и посредством десятка квантовых станций телепортации добралось до нескольких планетарных сетей, разбросанных по всей длине и ширине потокопространства.
Ли открыла глаза, изумляясь своей способности действовать одновременно в реальном пространстве и в кружащемся хаосе систем Коэна. Наручники со стуком упали с ее рук и лодыжек. Хаас застыл от удивления на долю секунды, а потом отпрыгнул от нее.
Она бросилась на него быстрее, чем тело Беллы успело сделать один шаг, давила и душила его, разрушала его изнутри.. AI станции попытался остановить ее, но она расправилась с ним, едва отдавая отчет в том, что она делала. Она проникла в Хааса через цифровой поток, светлая и безжалостная, как акула. Один раз он закричал. Потом осталась одна только Ли. Ее огненная воля. Ее блестящая нечеловеческая логика. Ее человеческая ярость.
Но она забыла о пластырях. В последний момент Хаас задрожал, собрал все силы и оторвал их, оставив ее ни с чем, кроме пустого разума Беллы, подавленного шунтированием.
Последнее, что она слышала, падая в изнеможении, было холодное бесплотное эхо смеха Хааса.
Ли очнулась от боли в темноте. Ее легкие горели. Она положила руку на лицо, и рука стала мокрой от крови. Была ли эта кровь ее или Кинца, она не поняла.
Она села и увидела Беллу, лежащую неподвижно на полу перед ней, но, слава Богу, живую. Услышала голоса. Не шепот и эхо дворца памяти, а настоящие человеческие голоса.
– Дааль? – позвала она. – Рамирес?
Никакого ответа, кроме треска и свиста статических разрядов.
Прошла целая вечность, прежде чем кто-то появился на линии. Вначале это был неясный звук, искаженный интерференцией. Но когда он прояснился, она услышала, что Рамирес зовет ее.
– Мы готовы подниматься, – сказала она ему.
– Хорошо. Только быстрее. Мы почти уже решили послать за вами вниз.
– Послать кого?
Еще один разряд статических помех.
– Что?
– Я сказал, что забастовка закончена. Войска отходят. И здесь генерал Нгуен. Она ищет тебя.
Нгуен. Боже.
– Мне нужно сначала послать сообщение. В ALEF.
– Забудь об ALEF. Все кончено. Просто поднимайся. Ты поймешь сразу же, как только увидишь спин-передачу.
СТАНЦИЯ АМК: 9.11.48
Новости были в центре внимания всей станции. В тишине и темноте улиц только светились «живые» стены и слышался ропот собравшихся у них людских толп.
Шарифи показывали на каждом канале. Были прерваны передачи новостей, программ канала «НауНет», последние игры чемпионата по бейсболу. Когда они проходили мимо заведения «Лапша круглосуточно», Ли взглянула на «живую» стену и увидела, как обе команды «Метс» и «Янки» собрались вместе на площадке и смотрели на голографическом мониторе высотой с двухэтажный дом на Шарифи, которая улыбалась, рассказывая об уникальном, перевернувшем весь мир чуде под названием Мир Компсона.
Все AI «ФриНета» первыми приняли эту передачу. Точно так, как спланировала Шарифи. Как только они поняли, что у них в руках, они передали информацию по каждому каналу, на каждый терминал, в каждое пресс-бюро в пространстве ООН.
Спустя несколько минут репортеры уже звонили в Генеральную Ассамблею и в горнодобывающие компании, требуя комментариев.
Конечно, это был еще не конец. В будущем последуют дебаты, компромиссы, политические альянсы. Но все они будут гласными. Судьба Мира Компсона не станет решаться тайно в кабинете Нгуен или другом скрытом от посторонних глаз месте. Каждый представитель человечества на пространстве ООН и в Синдикатах будет иметь право определить свою позицию, как сделала Шарифи. Это стало возможным ценой ее смерти, смерти Мирс, смерти Коэна.