Моррелл Дэвид. Крайние меры

   — Хэлло, папочка дорогой. Я знаю, ты тревожишься, поэтому и решила сообщить, что, несмотря на вторжение головорезов в мой дом, я все еще жива. — Она не без горечи рассмеялась. — Какие головорезы? Те самые, которых ты нанял, чтобы убить меня... Стоп! Пора тебе наконец оценить по достоинству мои умственные способности. И нечего возражать. Все равно не поверю. Я, конечно, не совершенство, но ты можешь гордиться, что вырастил не идиотку. Я знаю, что происходит, папочка, и приложу все силы, чтобы остановить тебя. О чем я говорю? Да, в частности, о Данкане Клайне. Ты замолчал?.. В чем дело? Нечего сказать? Раньше ты мне слова не давал вымолвить, перебивал. А теперь внимательно слушаешь. Чудеса да и только. Данкан Клайн, папочка. Академия Гроллье. Снег. Вы убили Джонатана Миллгейта, чтобы сохранить тайну. Но я всех вас разоблачу. До конца жизни будешь мучиться за то, что сделал с мамой. Будь ты проклят!
   Миссис Пейдж повесила трубку и, не сводя с нее глаз, со вздохом обратилась к Питтману:
   — Вы даже представить себе не можете, какое я получила удовольствие.
   — Такая возможность представится вам еще не раз. Я не оставлю в покое ни вашего отца, ни его дружков, — заявил Питтман. — А сейчас нам следует побыстрее убраться отсюда, на тот случай, если вашему отцу удалось определить номер телефона-автомата.
   Через двадцать секунд они уже были в машине и Питтман следил, как в зеркале заднего вида исчезают огни магазина.
   — Прокатимся пару миль в поисках другой будки.
   — Правильно. Теперь мой черед звонить, — сказала Джилл. — Уинстону Слоану. Мне просто не терпится. Так славно вступить с ними в схватку.

5

   Пришла наконец очередь Питтмана. Он остановил машину на пустой парковочной площадке торгового центра в Фэрфаксе, штат Виргиния. В тусклом свете телефонной будки изучил список номеров, вложил монеты и нажал кнопки на аппарате.
   После первого же гудка на другом конце провода раздался мужской, несколько напряженный голос:
   — Резиденция мистера Стэндиша.
   — Я хочу с ним поговорить.
   — Кто его спрашивает?
   — Позовите его. Уверен, он еще не спит после звонков Юстаса Гэбла и Уинстона Слоана. Или одного из них.
   — Откуда вам это известно, сэр?
   Такой вопрос вряд ли можно было ожидать от прислуги. Теперь заколебался Питтман, как несколько секунд назад его собеседник. Он рассчитывал, что «Большие советники» начнут перезваниваться и запаникуют, узнав, что им звонили разные люди. Значит, тайна раскрыта. Они разоблачены. А от страха можно наделать уйму ошибок и...
   Глубокий, напряженный голос прервал размышления Питтмана.
   — Вы все еще у телефона, сэр? Я спросил, откуда вам известно, что Юстас Гэбл и Уинстон Слоан звонили мистеру Стэндишу?
   — От тех людей, которые звонили им. А теперь я хочу поговорить с ним по тому же вопросу.
   — По какому именно? — Голос зазвучал напряженнее.
   — Послушайте, мне надоело. Скажите ему: «Данкан Клайн. Гроллье». Если не захочет говорить со мной, ему придется иметь дело с полицией.
   — Я что-то не понимаю. Данкан Клайн? Гроллье?
   Откуда-то из глубины, с противоположного конца линии до Питтмана донеслись голоса и шум.
   «Что, черт побери, происходит?» — недоумевал он.
   — С кем я говорю? — настойчиво вопрошал голос.
   — Похоже, вы не из прислуги.
   — Мистер Стэндиш не станет говорить с неизвестным. Знай я ваше имя...
   Вдруг Питтман явственно услышал «лейтенант...» и выпалил:
   — Вы из полиции?
   — Из полиции? С чего вы взяли, сэр? Вы назовите себя, а я спрошу мистера Стэндиша, согласен ли...
   — Не валяйте дурака! Что случилось?
   — Ничего, сэр.
   — Все понятно. Вы проводите у мистера Стэндиша обычную полицейскую конференцию.
   — Да нет, у него сейчас гости.
   — Нечего вешать мне лапшу на уши! Хотите определить, откуда звонок. Не старайтесь. Или вы мне скажете, что происходит, или я вешаю трубку.
   — Боюсь, произошел несчастный случай, — ответил голос.

6

   — Виктор Стэндиш мертв? — Джилл в изумлении подалась всем телом вперед.
   Питтман быстро отъехал от телефонной будки и пустынной стоянки.
   — Но как это произошло? — спросила потрясенная миссис Пейдж.
   — Полисмен не пожелал сказать. — Питтман влился в поток машин на магистрали Олд Ли. — Он и так сообщил слишком много. Вероятно, удерживал меня у телефона, чтобы определить номер и выслать патрульную машину.
   Словно в подтверждение его слов, позади загудела полицейская сирена. Питтман поглядел в зеркало заднего вида и заметил маячки на полицейском автомобиле, пробиравшемся сквозь густой поток машин.
   — Кажется, я слишком поздно положил трубку.
   Патрульная машина постоянно меняла полосы движения, используя все промежутки в транспортном потоке, но затем съехала с магистрали.
   Рулевое колесо заскользило в мгновенно вспотевших ладонях Питтмана.
   — Кажется, с меня сегодня достаточно.
   — И с меня тоже, — заявила миссис Пейдж. — Хорошо бы сейчас прилечь.
   — Разве это не замечательно? — сказал вдруг Деннинг.
   — Что именно?
   — Трое мертвы. Остались двое. — Деннинг ликовал. — Они дохнут как мухи, Вивиан. Об этом я и мечтал. Поделом им. Остановитесь, — бросил он Питтману. — Нужен еще один телефон-автомат.
   Питтман заколебался.
   — Остановитесь же, черт подери! — не унимался Деннинг. — Вон там. У бензоколонки. Быстро.
   Недоумевая, Питтман остановил машину у автозаправочной станции рядом с насосом для подкачки шин. Пока Деннинг звонил, Питтман в полной растерянности стоял у телефонной будки.
   — Что, Юстас, нервничаешь, не так ли? Сам схватил трубку! Я твой давнишний враг. И счастлив, что Стэндиш подох. Давно бы так. Только землю поганил, выродок. Как и ты. Есть все же на свете Бог. Кто-кто, а ты, Юстас, знаешь, что смерть Виктора напрямую связана с вашей тайной, верно? И тебе скоро каюк. Как только все узнают о Данкане Клайне. Ты умрешь в бесчестье, а я попляшу на твоей могиле, сукин ты сын.
   Деннинг швырнул трубку. Глаза его сверкали, лицо выражало решимость и ненависть. Это особенно было заметно при лампах дневного света на автостанции.
   Стирая с рук машинное масло, появился служащий.
   — Хотите заправиться?
   Потрясенный, Питтман ответил не сразу.
   — Нет, — произнес он наконец. — Нам нужно было позвонить.
   — Ваш друг не в порядке.
   — Вы правы, — ответил Питтман, заметив, как побледнел вдруг Деннинг.
   — Не мешало бы передохнуть, — с трудом проговорил Деннинг и покачнулся.
   Питтман едва успел его поддержать.
   — Чересчур много событий, — пожаловался Деннинг. — Надо бы прилечь.
   — Боже мой! — заволновался служащий. — Может, вызвать «скорую»?
   — Не стоит. — Питтману очень хотелось помочь Деннингу, но он опасался быть застигнутым людьми Гэбла, если тот сумел засечь номер. — С нами медсестра. Она осмотрит больного в машине. В случае необходимости немедленно отвезем его к доктору.
   Они усадили Деннинга в машину, и через мгновение Питтман уже был за рулем. Закрыл дверцу, завел мотор и покатил по шоссе в потоке машин.
   — Как он там? — не оборачиваясь, спросил Питтман.
   Джилл осматривала Деннинга.
   — Пульс частит и едва прощупывается.
   — Подозреваешь инфаркт?
   — Не знаю. На острую боль в груди, отдающую в левую руку, он не жалуется. Только на тяжесть в сердце, похоже на приступ стенокардии. Будь здесь приборы, хотя бы измеритель артериального давления, я могла бы... Не стоит искушать судьбу, отвезем его в больницу.

7

   Они сидели в приемном покое неотложной помощи. На белоснежные, ярко освещенные стены было больно смотреть. Питтман примостился на металлическом стуле. Ушибленный бок ныл, ноги затекли от бесконечно долгого пребывания в машине. Рядом с ним сидела миссис Пейдж. Сейчас она выглядела значительно старше, от усталости лицо ее напоминало обтянутый сухой кожей череп.
   Питтман разглядывал посетителей, ожидающих вестей о пациентах. В иных обстоятельствах, находясь в больнице, он думал бы о Джереми, о его смерти. Но бесчисленные события и проблемы почти вытеснили из головы эти мысли. Однако он по-прежнему обожал Джереми и старался выжить, чтобы еще больше любить его и всегда помнить.
   Да, выжить. Во что бы то ни стало. И для этого он сделает все.
   Из комнаты медсестры появилась Джилл. Ее свитер и джинсы выглядели изрядно помятыми. Голубые глаза, казалось, померкли от утомления. Девушка устало провела ладонью по волосам.
   — Что нового? — поинтересовался Питтман.
   — С сердцем, похоже, все в порядке. Но исследования еще не закончены. — Джилл рухнула на стул рядом с ним. — Врачи склонны думать, что все это результат крайнего переутомления. Хотят оставить его на ночь для наблюдения.
   — Здесь он в безопасности. Никому не придет в голову искать его в больнице Фэрфакса.
   — При условии, что он будет держать язык за зубами.
   — Надеюсь, в своем нынешнем состоянии он вряд ли захочет звонить по телефону. Не станет афишировать свое местопребывание.
   Миссис Пейдж поднялась и сухо произнесла:
   — Брэдфорд здесь не единственный, кто пребывает в состоянии крайнего переутомления. — Она повернулась к слуге: — Джордж, вы были очень добры, оставшись со мной. Но сейчас вам необходимо позаботиться о себе. Вам нужен отдых. Кроме того, вы должны позвонить родным, чтобы не беспокоились. Сделайте это и отправляйтесь домой.
   После некоторого колебания Джордж произнес:
   — Вы уверены, мэм, что это небезопасно? Ведь и за моим домом могли установить наблюдение. Допросят меня и заставят сказать, где вы.
   — А вы и знать об этом не будете, — возразила миссис Пейдж.
   — Джордж прав, — вмешался Питтман. — Они все равно станут пытать его, чтобы выяснить, где вы. Зачем же ему рисковать?
   — Нет, мэм, я лучше останусь с вами, потому что нужен вам сейчас больше, чем когда бы то ни было, — сказал Джордж.

8

   Мотель компании «Холидей Инн» находится к западу от Фэрфакса на 29-й дороге, неподалеку от места пребывания оставшихся в живых «Больших советников». Некоторое время Питтман размышлял по поводу того, как они смогут расплатиться за ночлег. Ни у Джилл, ни у него денег почти не осталось. Использовать кредитную карточку Джилл нельзя. Карточку миссис Пейдж тоже, ее имя настолько известно в окрестностях Вашингтона, что не может не привлечь внимания. Кроме того, полиция и Юстас Гэбл наверняка предупредили кого надо, чтобы немедленно сообщили, если кто-то попытается воспользоваться кредитной карточкой Вивиан Пейдж.
   Проблема казалась неразрешимой, пока Питтман не сообразил, что вне подозрения только слуга миссис Пейдж. Пока полиция и «Большие советники» вспомнят о нем и установят его фамилию, пройдет немало времени. А отдых им всем просто необходим.
   Они оставались в тени парковочной площадки, пока Джордж в ярко освещенном вестибюле мотеля улаживал все дела. Комнаты оказались в стороне от главного входа, на втором этаже, и смотрели окнами во двор. Держась за Джилл, Питтман с трудом взобрался на второй этаж и обратился к миссис Пейдж и Джорджу:
   — Мы не можем рисковать. Не позднее семи необходимо уехать отсюда.
   Миссис Пейдж удивилась. Видимо, не привыкла просыпаться так рано. Однако согласно кивнула, лишь зябко обняв себя за плечи.
   — И помните, звонить отсюда нельзя. Ни в коем случае!
   На этот раз кивнули оба: миссис Пейдж и Джордж.
   — Спокойной ночи, — произнес Питтман.
   — Я только об этом и мечтаю, — ответила миссис Пейдж.
   Проследив, как миссис Пейдж и Джордж разошлись по своим комнатам, Питтман открыл дверь номера, который оставил для себя и Джилл. Они внесли в комнату спортивную сумку и чемоданчик, поставили на пол и заперли дверь. Номер оказался чистым и удобным, но Джилл и Питтман ничего не замечали. Они лишь посмотрели друг на друга и нежно обнялись.
   Они стояли так довольно долго. Питтману казалось, что он способен, несмотря на усталость, не выпускать Джилл из объятий до самого утра.
   Но боль в ногах давала о себе знать. Взяв Джилл за руку, он усадил ее на кровать и сам сел рядом.
   — Мне кажется, мы выпутаемся из этой истории, — сказал Питтман. — Но больше всего я боюсь надежды. Однажды я уже надеялся, но надежда оказалась тщетной.
   Джилл провела рукой по его щеке и сказала: — Мы выберемся. Непременно. Заставим надежду сбыться.
   — Конечно. — Питтман произнес это не так уверенно, как Джилл. Он нежно поцеловал девушку, поднялся, снял пиджак. Кольт, который он так и не успел перезарядить, находился в сумке. Но «беретта», конфискованная у Джилл, торчала сзади за поясом. Он с облегчением вытащил пистолет и положил на телевизионный столик. Спина болела от острых углов оружия.
   Джилл показала на телевизор.
   — Может, посмотрим Си-Эн-Эн? Узнаем подробности о смерти Виктора Стэндиша.
   — Отличная идея.
   Питтман включил телевизор, просмотрел список телевизионных станций, приклеенный к крышке приемника, и с помощью пульта дистанционного управления переключился на Си-Эн-Эн. С полминуты им пришлось слушать историю спасения ребенка, упавшего в колодец.
   — Мальчишка почти такой же грязный, как я, — заметила Джилл.
   — В таком случае почему бы тебе не воспользоваться душем?
   — Именно это я и хочу сделать. — Джилл погладила его по спине, извлекла из чемодана туалетные принадлежности и отправилась в ванную.
   Питтман слышал, как задвинулась занавеска душа и гулкие струи воды ударили в пустую ванну. Он достал из сумки кольт и коробку с патронами, вернулся к кровати и перезарядил пистолет, продолжая смотреть передачу. Диктор подвел итоги дневной биржевой деятельности. Затем последовал рекламный ролик. После него пошел длинный рассказ о семидесятипятилетней женщине, получившей степень доктора политических наук.
   «История для массового зрителя», — подумал Питтман и взглянул на часы. Почти полночь. Важнейшие новости передают в начале каждого часа.
   Он сбросил туфли, подвигал ступнями по ковру, чувствуя, как расслабляются мышцы.
   Наверное, он задремал, потому что, открыв глаза, увидел склонившуюся над ним Джилл. Он лежал на спине, свесив ноги на пол.
   — Ммм...
   — Извини, что разбудила. — Джилл поплотнее завернулась в простыню. — Но я думаю, что для полного счастья тебе надо перед сном принять душ.
   — Конечно, если я там не усну и не захлебнусь водой.
   Глаза Джилл озорно блеснули.
   — Помочь тебе?
   — Предложение заманчивое. Однако держу пари, мы оба свалимся в ванну и разобьем себе головы.
   — Тебя сегодня определенно преследуют апокалиптические видения.
   — Интересно, почему?
   Питтман через силу поднялся, схватил сумку и заковылял в ванную, пытаясь вспомнить, когда в последний раз мылся. Струи горячей воды были просто великолепны. Намыливая голову, он понял, что вряд ли когда-нибудь еще испытает подобное наслаждение. А как сильно он ненавидел душ после смерти Джереми. Питтман прогнал эту мысль и отдался во власть расслабляющих горячих струй. До чего же он устал!
   Наконец он закрутил кран, докрасна растерся и, обернув вокруг бедер последнее сухое полотенце, вышел из ванной.
   Распарившись, он теперь с наслаждением ощущал, как прохладный воздух пощипывает грудь. Вдруг он не без смущения обнаружил, что в номере только одна кровать и на ней, откинувшись на подушки, сидит Джилл, тоже смущенная, натянув одеяло на плечи. Девушка перевела взволнованный взгляд с Питтмана на телевизор.
   — Что-нибудь передали в новостях?
   Она покачала головой.
   — Ничего о Стэндише? Ничего о нас?
   — Нет.
   Питтман подошел к кровати, и Джилл напряглась.
   — С тобой все в порядке?
   — Все прекрасно. — Она не отрывала глаз от телевизора.
   — Ты уверена?
   — С какой стати со мной должно быть что-то не в порядке?
   Питтман уселся на край постели.
   — Эй! Поговори со мной.
   — Я...
   — Если мы не будем честны друг с другом, гарантирую — нам не выбраться живыми из этой истории.
   — Я сказала глупость, — пробормотала Джилл.
   — Какую глупость?
   — Пошутила. Спросила, не потребуется ли тебе в ванной помощь.
   — Да. Помню. Ну и что?
   — Скверная шутка.
   — Почему же?
   — Я не должна дразнить тебя, провоцировать.
   — Ничего не понимаю.
   — Не только ты.
   Диктор что-то говорил об экономической конференции в Женеве, но Питтман с трудом улавливал смысл, не в силах отвести взгляда от Джилл.
   — В Бостоне мы кое-что сказали друг другу. Я тебя люблю. — Питтман почувствовал, как перехватило дыхание. — Мне было нелегко произнести это. Я не бросаюсь такими словами. Они налагают на человека определенные обязательства.
   — Ты совершенно прав.
   — Значит, ты жалеешь о сказанном? — спросил Питтман. — Считаешь, что совершила ошибку? В состоянии стресса приняла нашу зависимость друг от друга за любовь и сейчас хочешь уладить недоразумение? Выяснить отношения?
   — Нет. Вовсе нет.
   — В таком случае я не...
   — Пусть все остается, как есть. Я люблю тебя, — сказала Джилл. — И впервые в жизни не сомневаюсь в этом.
   — В чем же проблема? — с трудом произнес он и, коснувшись плеча Джилл, почувствовал, как она вся напряглась.
   — Эта комната, эта постель, — произнесла она упавшим голосом. — Я не хочу соблазнять тебя, понимаешь.
   — А... Значит, все дело в том, заниматься нам или не заниматься сейчас любовью?
   Джилл пристально взглянула на него.
   — Ты устала, — сказал Питтман. — Я понимаю.
   — Все случилось так быстро.
   — Никаких проблем. Торопиться некуда. Все в свое время.
   — Честно?
   Питтман кивнул, и Джилл успокоилась.
   — Любовь не обязанность, — заметил Питтман. — Секс через силу не секс. Подождем. Вот отдохнем и почувствуем, что пора...
   — Ты не представляешь, как я растеряна, совершенно не понимаю, что со мной происходит.
   Питтман и сам был растерян.
   Джилл взяла его за руку, и, когда потянулась к нему, одеяло соскользнуло с нее. Они прильнули друг к другу, и губы их встретились. Прикосновение ее нежной груди заставило сердце Питтмана забиться гулко и часто. Питтман забыл обо всем на свете. Боже! Как сильно он ее любит! Позже, когда к Питтману вернулось ощущение времени, он осознал, что лежит рядом с Джилл, и их руки сплелись в объятиях. Он должен выжить! Теперь не только ради Джереми, но и ради своей любви.
   Его размышления прервал мужской голос, и Питтман нахмурился.
   — Телевизор...
   — Мы забыли его выключить, — пробормотала Джилл.
   — Дело не в этом, — резко бросил Питтман. — Послушай. Речь идет о Викторе Стэндише.
   Сердце его вновь забилось часто и сильно, но на этот раз от вызывающего тошноту шока. На экране появилась машина «скорой помощи», патрульные полицейские автомобили перед особняком. Цветные прожекторы, полицейские с носилками, на носилках в черном пластиковом мешке чье-то тело.
   Торжественно-мрачный голос диктора произнес: «...Подтверждает, что выдающийся дипломат Виктор Стэндиш покончил с собой выстрелом из пистолета».

Часть седьмая

1

   Питтману отчаянно хотелось спать, но сон не шел. И он, и Джилл, потрясенные сообщением о самоубийстве Стэндиша, бодрствовали у телевизора до двух часов ночи в ожидании дополнительных сообщений по каналу Си-Эн-Эн. Рассказ о долгой и славной карьере Стэндиша то и дело прерывался демонстрацией фотографий — его собственных и остальных «Больших советников» со времен их юности и до самой смерти. Из цветущих молодых людей они превратились в старцев, каких изображают на иконах, и хотя сохранили надменный вид знаменитых дипломатов, стали хилыми, что, естественно, бросалось в глаза. Кто совсем облысел, у кого череп едва прикрывали жиденькие седые волосы. Лица избороздили морщины, шеи обвисли. Только глаза, как и прежде, горели честолюбием.
   Когда стало ясно, что до утра свежих материалов ждать не приходится, Питтман с неохотой выключил телевизор. Он лежал на постели, уставившись в потолок, и никак не мог расслабиться.
   Джилл наконец уснула и дышала ровно. «Покончил с собой выстрелом из пистолета». Услышанная дважды, эта фраза все еще стояла в ушах Питтмана, не давая покоя.
   Чего-чего, а самоубийства Питтман ожидал меньше всего и теперь пытался проанализировать последствия случившегося. Итак, «Большие советники» убили одного из своих, чтобы предотвратить возможную утечку информации. Операция с Питтманом в качестве козла отпущения настолько вышла из-под контроля, что привела к смерти Энтони Ллойда от инсульта. Третий из великой пятерки застрелился, скорее всего, от страха.
   Не так давно Деннинг, ликуя, сказал: «Двое сдохли. Осталось трое». Но Питтман не разделял маниакального восторга Деннинга. Хорошо, конечно, что в стене единства «Больших советников» пробита брешь и они все больше становятся уязвимыми. Но если события будут развиваться столь же стремительно, Юстас Гэбл и Уинстон Слоан могут скончаться от старости и отчаяния.
   «Проклятье, — думал Питтман, — надо немедля что-то предпринять».
   Когда они с Джилл прибыли в Вашингтон, ярости Питтмана не было предела. Он хотел лишь одного: расквитаться с «Большими советниками» за то, что они с ним сделали. Но встреча с Брэдфордом Деннингом показала ему, что слепая злоба до добра не доводит. Пример тому сам Деннинг, ведь он просто-напросто впустую тратил свою жизнь. Вот и сегодня довел себя до исступления и едва не погиб.
   Питтман, не отрывая глаз от потолка, вдруг осознал, что ярость Деннинга и ужас «Больших советников» — не что иное, как две стороны одной медали. Одержимые прошлым, они губили себя.
   «Но со мной дело обстоит по-другому, — думал Питтман. — Я не хочу ничьей смерти, даже своей, как еще неделю назад. Самоубийство больше не кажется мне естественным выходом, напротив, я потрясен. Я хочу жить. Господи, как же я хочу жить. Просто не верится!»
   Из раздумий Питтмана вывела Джилл, — она шевельнулась и, к его удивлению, села, подтянув к подбородку колени. В темноте был едва различим ее силуэт.
   — Что ты сказал? — спросила она.
   — Ничего.
   — Но ты разговаривал. Бормотал что-то.
   — Бормотал? А я думал, ты спишь.
   — То же самое я думала о тебе.
   — Нет. Никак не мог уснуть.
   — Я тоже. Ты бормотал что-то о желании жить.
   — Просто размышлял вслух.
   — Это прекрасно! За какую-то неделю ты проделал поистине огромный путь от пистолета во рту до стремления выжить любой ценой.
   — Я думал о Деннинге.
   — Да. Надо позвонить в больницу, узнать, как он там.
   — Представляю, до чего он обрадуется, узнав о самоубийстве Стэндиша. Как бы сам не умер от счастья.
   — Именно радость и привела его на больничную койку.
   — Это уж точно. То же самое, если не хуже, может случиться с уцелевшими «Большими советниками». С эмоциями шутки плохи. И если Юстас Гэбл и Уинстон Слоан загнутся, я отправлюсь следом за ними, потому что не смогу доказать свою невиновность. Надо действовать, а то не успею...
   — Что?
   — Я репортер. И лучше всего умею брать интервью. Думаю, это наш единственный путь к спасению.

2

   Едва рассвело, Питтман, поеживаясь от утренней прохлады и следя за клубами пара, вырывавшимся изо рта, поставил машину у телефонной будки рядом с придорожным кафе. Шум редких машин казался особенно громким в тишине раннего утра. Джилл следом за Питтманом выбралась из автомобиля и стала рядом с телефонной будкой, а он, пробежав глазами листок с номерами, опустил монету и набрал нужные цифры. После третьего гудка трубку снял мужчина и с подобострастием, свойственным слугам высокопоставленных лиц, ответил:
   — Резиденция мистера Гэбла...
   — Попросите его.
   — Позвольте узнать, кто говорит, сэр.
   — Лучше бы сказали, что в такой ранний час не следует беспокоить мистера Гэбла.
   — Простите, сэр. Не понял.
   — Сейчас шесть утра, а вы сразу подняли трубку. Дежурите у телефона? Видно, неспроста.
   — Я и вправду не понимаю вас, сэр. Если желаете говорить с мистером Гэблом, назовитесь, пожалуйста.
   — Я тот, кого он хочет убить.
   На другом конце провода наступило молчание.
   — Давайте, — продолжал Питтман, — сообщите ему.
   — Как вам будет угодно, сэр.
   Питтман ждал, поглядывая на Джилл, ее лицо, обычно свежее и румяное, сейчас было серым от напряжения и усталости.
   Через тридцать секунд в трубке послышался слабый старческий голос, похожий на шуршание сухих листьев.
   — Юстас Гэбл слушает.
   — Говорит Мэтью Питтман.
   — Да? — услышал Питтман после некоторого молчания. Гэбла мучила одышка. — Я читал о вас в газетах.
   — Похоже, вы не очень удивлены таким ранним звонком.
   — Я давно ничему не удивляюсь, — сказал Гэбл. — Это неудивительно в моем возрасте. Я только не понимаю, с кем говорю. Вы как-то странно представились моему помощнику.
   — Ясно, что не понимаете. Видимо, не одного меня замыслили прикончить.
   Гэбл откашлялся и произнес:
   — Что вы имеете в виду?
   — Это не телефонный разговор, я понимаю. Другого и нельзя было ожидать от дипломата, мастера вести секретные переговоры. И все же нам с вами есть о чем потолковать.
   — Возможно. Но каким же образом, если телефон вы исключаете?
   — При личной встрече.
   — О?! Но где гарантия, что вы не убьете меня так же, как моего друга и коллегу.
   — У меня тоже нет никаких гарантий. Тем более что вашего коллегу убили вы, а не я.