Моррелл Дэвид. Крайние меры

   И остановился, лишь когда исчезла цель, человек в ветровке куда-то пропал.
   На таком узком пространстве невозможно было промахнуться. Убийца лежал на спине. Из груди, горла и левой глазницы лилась кровь.
   Питтмана едва не стошнило, во рту стало горько. Нет, он должен выдержать все до конца. Должен помочь Берту.
   Питтман проковылял к другу, пощупал запястье. Пульса не было.
   Нет, Берт! Нет!
   Несмотря на страшный шум в ушах, он услышал выкрики и отдаленный звук полицейской сирены. Замерев, словно в параличе, Питтман бросил последний взгляд на друга. Приближающийся рев сирены вывел его из состояния шока. Он схватил сумку, сунул в нее кольт и выскочил из-под строительных лесов.
   На противоположной стороне закричала женщина. Питтман побежал по Двадцать шестой улице в направлении Парк-авеню.
   «Господи, помоги мне», — молил он про себя.
   Но его отношения с Богом оставляли желать лучшего из-за того, что Он забрал Джереми к себе.
   Поэтому Питтман обращался к единственному существу, в посмертном существовании которого был уверен.
   «Слушай внимательно, Джереми. Пожалуйста, сын, молю тебя. Помоги своему отцу».

16

   Сколько он может продержаться, прежде чем его схватит полиция?
   Один голос убеждал его бежать, мчаться не останавливаясь. Но другой, похожий на голос Джереми, советовал не привлекать внимание и вести себя так, будто ничего не произошло.
   Далеко позади он слышал полицейские сирены. Должно быть, полицейские обнаружили трупы и поговорили с женщиной, которая закричала, услыхав выстрелы и увидев, как Питтман выбирается со строительной площадки. Теперь они начнут искать на Двадцать шестой улице бегущего человека со спортивной сумкой.
   " — Прежде всего избавься от сумки, — раздался голос Джереми.
   — От сумки? Но там одежда и пистолет.
   — Зачем они, если ты попадешь за решетку?"
   Ценой огромных усилий Питтман заставил себя не бежать. После того как он пересек Парк-авеню, машин и пешеходов стало значительно меньше. Увидев еще одну строительную площадку, куда не достигал звук сирен, и убедившись, что никто на него не смотрит, Питтман зашвырнул сумку в металлический сборник строительного мусора.
   На Лексингтон-авеню Питтман повернул на юг.
   Потея от напряжения и с трудом сдерживая желание перейти на бег, он обошел вокруг закрытого на ночь парка Грэмерси. Прошел еще немного на юг, надеясь, что не привлек ничьего внимания, свернул на запад и добрался в конце концов до парка на Юнион-сквер. Как же изменилась его жизнь всего за шесть часов, после того, как он выбрался из подземки и появился у себя дома!
   Но сейчас путь домой для него закрыт, и он не знает, куда ему деться. Полиция наверняка взяла под наблюдение всех друзей, к которым он мог бы обратиться за помощью. Служащим отелей приказано следить за каждым, кто станет расплачиваться с помощью кредитной карточки.

17

   — Эй, не знаешь, почему там сирены? — спросил Питтмана сутулый тип с заросшим многодневной щетиной лицом. Он расположился на металлической скамье, зажав в руке бумажный пакет с бутылкой спиртного. Его пальто на локтях было продрано. Волосы всклокочены. Во рту отсутствовали два передних зуба. На вид Питтман дал бы ему лет шестьдесят, хотя ему могло быть и не больше тридцати.
   — Будь я проклят, если знаю. — Питтман в изнеможении опустился на скамью рядом с бродягой.
   Тот некоторое время молчал, потом вдруг спросил:
   — Ты о чем?
   — О сиренах.
   — Каких?
   — Ты спросил, почему сирены.
   — Они нарушают мой мир и покой.
   — И мой тоже.
   — Эй, ты что тут расселся?
   Взревела сирена, засверкали маяки на крыше, и патрульная полицейская машина, объехав парк, устремилась на север по Бродвею.
   — Еще одна, — произнес бродяга. — Нарушает мой... Ты все еще сидишь здесь, зараза. — Оборванец переложил бутылку из руки в руку. — Скамья моя. Так что нечего тут рассиживаться...
   Мимо с воем пронеслась еще одна полицейская машина.
   — Не дергайся, — сказал Питтман.
   — Хочешь украсть у меня скамью! — закричал бродяга.
   — Я же сказал, не дергайся.
   — Эй, где здесь копы?
   — Я тебе заплачу за аренду.
   — За что?
   — За аренду. Ты прав, скамья твоя. И я должен платить. Как насчет десятки?
   Женщина, которая закричала, увидев, как Питтман убегает с того места, где стреляли, наверняка сообщила полиции, что у него спортивная сумка и бежевый плащ.
   — Десятка?..
   — И кроме того, давай махнемся. Я тебе свой плащ, ты мне свое пальто.
   — Говоришь, махнемся?
   — Я хочу, чтобы ты мне уступил часть скамьи.
   Бродяга бросил на него подозрительный взгляд:
   — Ну-ка, покажи деньги.
   Питтман передал ему банкноту, которую получил от повара. Теперь у него осталось всего несколько монет.
   — И плащ давай!
   Пальто бродяги провоняло потом. Питтман не стал его надевать, а положил рядом с собой.
   Перекладывая бутылку из руки в руку, владелец скамьи втиснулся в плащ.
   — Классно, — произнес он.
   — Ага.
   — Теплый.
   — Ага.
   — Вот повезло! — Бродяга покосился на Питтмана, поднес бутылку к губам, опрокинул и, опустошив, швырнул за спину на траву. — Пойду еще куплю. Сторожи скамью.
   — Будет на месте, когда вернешься.
   — Хорошенько сторожи.
   С этими словами его новый приятель побрел, волоча ноги, на юг в сторону Бродвея.
   Когда мимо проехала еще одна патрульная машина, Питтман на скамье соскользнул ниже, стараясь ничем не выделяться среди остальных обитателей парка. Он обхватил себя за плечи и весь дрожал от ночной прохлады и чрезмерной затраты адреналина.
   Берт сказал, что в ресторане с соседнего столика за ним наблюдал детектив. И эта мысль не давала Питтману покоя. Возможно, это был вовсе не полицейский, а убийца, который потом последовал за Бертом, надеясь выйти на него, Питтмана. Но зачем ему понадобилось убивать Берта? Ведь тот не представлял для него никакой угрозы, потому что в темноте не мог рассмотреть его лица, чтобы позже идентифицировать.
   Питтман еще крепче обхватил себя за плечи. «Этот сукин сын вовсе не должен был убивать Берта!»
   Какое-то шевеление справа вывело его из равновесия. Он повернул голову и сконцентрировал внимание на двух фигурах, двигающихся в его сторону. На них не было формы. Это не полицейские, если, конечно, не оперативники в штатском. Но в их движениях отсутствовала уверенность, свойственная полиции. Эти люди крались к нему.
   «Хищники. Наверное, видели, как я давал алкашу десятку, и хотят получить свое».
   Питтман выпрямился. Фигуры приближались.
   Свалка может привлечь внимание полиции.
   Питтман поднялся, собираясь уйти, но фигуры были уже рядом, и он изготовился к отражению нападения.
   — Эй, чтоб вы сдохли, — произнес кто-то заплетающимся языком. — Валите отсюда. Он мой, я его откопал... он арендует у меня скамью.
   Фигуры подняли головы и посмотрели на бродягу, облаченного в плащ Питтмана. В руке он держал бумажный пакет с бутылкой.
   — Вы что, не слышали? Валите отсюда. — Бродяга шарил в кармане своих замызганных штанов и выудил из него открывалку, размером и формой похожую на церковный ключ. Он ткнул ключом в назойливых типов.
   — Сматывайтесь вместе со своими жопами! Скамья моя! Моя и его!
   Унылые фигуры заколебались, а затем снова отступили в тень.
   — Сволочи. — Бродяга плюхнулся на скамью. — Еще минута, и они уволокли бы мою скамью. Тут нужен глаз да глаз.
   — Ты прав.
   Новый приятель отпил из бутылки и предложил сквозь зубы:
   — Давай ложись.
   — Что? — с подозрением переспросил Питтман.
   — Поспи, вид у тебя хреновый.
   Питтман не двигался.
   — Я не подпущу этих сволочей к тебе. Буду сидеть, сторожить скамью.

18

   Питтман проснулся как от толчка. Тени исчезли. Небо посветлело, хотя солнце еще не поднялось над городскими зданиями. Уличное движение только начиналось. Воспоминания о прошлой ночи заставили Питтмана содрогнуться. Он сел, огляделся. Бродяги, которому Питтман отдал свой плащ, не было и в помине.
   На его месте сидел другой мужчина, лет пятидесяти. Стройный, хорошо одетый, седовласый, в очках. Питтману показалось, что он поглаживает его колено.
   — Хорошо выспались?
   Питтман еще не совсем пришел в себя и не мог понять, то ли перед ним полицейский, то ли сексуальный извращенец.
   — Нет, не очень.
   — Оно и понятно. Когда мне приходилось спать на скамьях вроде этой, я обычно просыпался с болью в спине.
   — И давно это было?
   — До того, как я сумел реформировать себя. Мне кажется, удача совсем недавно отвернулась от вас. На вас приличный костюм. Но пальто... Где вам удалось раздобыть такую рвань?
   Питтман только сейчас заметил, что ветхое синее пальто наброшено на его колени. Бродяга заботливо укрыл Питтмана, который, как ни старался бодрствовать, все же провалился в сон. Это случилось около трех утра.
   — Мне дал его один друг.
   — Да, понимаю. Несомненно, вы задаете себе вопрос, что я здесь делаю?
   Питтман промолчал.
   — Я преподобный Томас Уатли. Каждый день прихожу сюда посмотреть, не появились ли новые обитатели. Постоянных я уже знаю. Сейчас все они на пути в мою церковь. По утрам, в шесть часов, там можно получить бесплатный завтрак. Правда, скромный. Принять душ, побриться и справить нужду. Не желаете ли присоединиться к нам?
   Питтман опять ничего не ответил.
   — Я совершаю религиозную службу, но ваше присутствие на ней не обязательно, если вас это смущает.
   Питтман продолжал хранить молчание.
   — Ну что ж, — пожал плечами пастор. — Мне пора возвращаться к моим гостям.
   С этими словами он протянул руку.
   Вначале Питтман решил, что с ним хотят попрощаться, но пастор сказал:
   — Здесь пять долларов на тот случай, если вы не решитесь прийти к нам. Я знаю, это немного, но иногда человеку, чтобы снова подняться на поверхность, нужен хоть маленький толчок. Помните, что бы ни заставило вас опуститься, это не безнадежно. Любую проблему можно разрешить.
   — Простите меня, преподобный отец, но я очень в этом сомневаюсь.
   — О!
   — Если конечно, вы не способны воскрешать мертвых.
   — Вы потеряли?..
   — Сына.
   — Да. — Преподобный покачал головой. — Примите мои самые искренние соболезнования. Нет горя большего, чем ваше.
   — Как видите, не каждую проблему можно решить?
   На этот раз промолчать пришлось пастору.
   — Благодарю за деньги, преподобный отец. Я употреблю их с пользой.

19

   Питтман натянул на себя синее изодранное пальто и ссутулился, как и подобает человеку, сильно побитому жизнью. Он шел, намеренно пошатываясь, по Лексингтон-авеню. Солнце уже поднялось над крышами домов. Гудя клаксонами, появились машины.
   Питтман сосредоточенно смотрел под ноги, будто что-то искал, совершенно не интересуясь окружающим. На повороте с Лексингтон-авеню на Двадцать шестую улицу он сделал вид, будто потерял равновесие, наклонился, словно за монетой, и с довольным видом положил несуществующую «находку» в карман.
   Он рискнул немного приподнять голову и заметил через квартал от себя, неподалеку от Мэдисон-сквер, как раз между Парк-авеню и Мэдисон-авеню, какое-то движение. Сверкали проблески маячков на полицейской машине. Трупы, видимо, уже убрали, и сейчас заканчивался осмотр места преступления.
   Берт... Преодолевая душевную боль от вчерашней трагедии, Питтман продолжал, пошатываясь, брести по Двадцать шестой улице, останавливаясь у ящиков с отбросами, роясь в них, не обращая внимания на исходившую от них вонь.
   Наконец он добрел до сборника строительного мусора. Притворившись, будто с большим трудом карабкается по его боковой стороне, он перегнулся через край, схватил спортивную сумку, сполз вниз и заковылял обратно в направлении Лексингтон-авеню. Питтман находился достаточно далеко от полицейских, чтобы они могли его заметить, особенно в таком виде. «Бездомные для всех невидимки», — язвительно подумал он.

20

   Питтман решил, что лишь одно обстоятельство работает в его пользу, — наступила суббота, и человек, с которым ему необходимо встретиться, скорее всего, не на работе, а дома. Питтман заглянул в телефонную книгу Манхэттена, но, не найдя там нужного имени — Брайан Ботулфсон, позвонил в справочную.
   Оказалось, что Брайан Ботулфсон проживает в Бруклине. Однако адресов справочное не сообщало, и Питтману пришлось отправиться в Публичную библиотеку Нью-Йорка. Там в справочнике Бруклина он и нашел нужный адрес. Конечно, можно было бы просто позвонить Брайану, но Питтман по опыту знал, что при всех своих достоинствах телефонное интервью не так продуктивно, как взятое при личной встрече. Интервьюируемый по телефону говорит с репортером лишь потому, что неловко бросить трубку, при встрече же более охотно идет на контакт.
   Питтман виделся с Брайаном пару раз, в связи с арестом последнего за проникновение в секретные электронные базы данных Министерства обороны. Последняя встреча состоялась семь лет назад, когда Брайан оказал Питтману услугу, установив номера личных телефонов Джонатана Миллгейта. Сейчас Питтман нуждался еще в одном одолжении, но вполне вероятно, что Брайан либо забыл о предыдущих встречах, либо откажется помочь, во всяком случае, по телефону. Следовательно, необходим личный контакт.
   Питтман затолкал рваное пальто в мусорный ящик. Затем, использовав часть полученной от преподобного Уатли пятерки на апельсиновый сок и круглую булочку, сел в поезд подземки, следующий в Бруклин, извлек из сумки электрическую бритву, привел себя, как мог, в порядок и погрузился в унылое раздумье.

21

   Когда Питтман последний раз встречался с Брайаном, тот ютился в ветхом многоквартирном доме в Нижнем Ист-Сайде. Окруженный со всех сторон компонентами дорогостоящей компьютерной системы, за которыми на ободранных стенах поселились многочисленные тараканы, Ботулфсон буквально упивался своим видом нищего студента, воспетого во многих романах. Но сейчас кирпичный с большими окнами дом, в котором он обитал, выглядел вполне респектабельным и располагался в престижном районе Бруклина, именуемом Парк-Слоп.
   Питтман кивнул какому-то человеку, выходившему из здания, поднялся по ступеням и вошел в вестибюль. Просмотрев список жильцов, он нажал на кнопку переговорного устройства, рядом с которой значилось: «4 Б».
   Ответа не последовало, и он нажал вторично.
   Встреча тет-а-тет? Великолепно. Но что, если никого нет дома? Проклятье! Значит, весь путь он проделал впустую.
   Он хотел в третий раз нажать на кнопку интеркома, но в металлическом динамике раздался слегка гундосый мужской голос:
   — Да. Кто там?
   — Брайан? Это вы?
   — Кто говорит?
   — Мэтт Питтман. Вы меня помните, Брайан? Несколько лет назад, когда у вас возникли проблемы, я опубликовал пару статей в «Кроникл».
   Интерком замолк.
   — Брайан?
   — Что вам надо?
   — Поговорить, Брайан. — Питтман старался как можно чаще произносить его имя, зная, что это сближает людей. — Много воды утекло со времени нашей последней встречи. Хотелось бы знать, как у вас дела?
   Интерком молчал.
   — Мне необходимо кое-что обсудить с вами, Брайан.
   — Что именно?
   — Я торчу здесь в очень неудобной позе, уткнувшись носом в микрофон. Не могли бы вы открыть дверь и впустить меня в дом?
   Молчание.
   — Брайан?
   Питтман с облегчением услышал, как изнутри на двери загудело электронное устройство, отпирая замок.
   Он поспешно повернул ручку и вошел во внутренний свежевыкрашенный в белый цвет вестибюль. Вестибюль разительно отличался от прихожей в том обшарпанном доме, где жил Питтман. «Видимо, Брайан неплохо зарабатывает», — подумал он.
   На четвертом этаже Питтман вышел из лифта, и, когда подошел к квартире «4 Б», до него донесся плач ребенка. Брайан открыл не сразу.
   Увидев его, Питтман был поражен. Семь лет назад Брайан носил теннисные туфли, рваные свитера и выцветшие джинсы с дырами на коленях, в ушах болтались серьги из акульих зубов, жидкие волосы доходили до плеч, в общем, он скорее походил на рокера-металлиста, нежели на компьютерного фанатика, которым являлся на самом деле.
   Теперь на нем были черные кожаные туфли, серые брюки и голубая оксфордская рубашка с пуговицами до самого низа. Серьги исчезли так же, как и отверстия в ушах. Каштановые волосы были аккуратно подстрижены. На носу сидели бифокальные очки в большой массивной оправе. Этот ординарный вид особенно заметно подчеркивал его низкий рост и безвольное выражение лица, которое не могли изменить даже редкие усики над губой.
   — Что вам нужно? — спросил Брайан, загораживая вход.
   Питтман заглянул через его плечо и увидел ребенка в высоком креслице за кухонным столом.
   — Ваш? Да, время бежит, многое меняется. Вы должны мне обо всем рассказать.
   Питтман сделал попытку войти, но хозяин не сдвинулся с места.
   — Что вам нужно? — повторил он.
   — Вы не очень гостеприимны. Я столько проехал, чтобы вас повидать, а вы даже поговорить не хотите, вспомнить прошлое.
   Вопли ребенка смешивались с голосом диктора.
   — Кормите ребенка и смотрите телевизор?
   — Новости. — Лицо Брайана помрачнело. — Си-Эн-Эн.
   — Ах, вот как.
   Физиономия Брайана приобрела похоронное выражение.
   «Он знает», — подумал Питтман, а вслух произнес:
   — Что-нибудь интересное? Я что-то слышал о Джонатане Миллгейте. Кстати, вы когда-то раздобыли для меня номера его телефонов. Помните?
   Брайан прищурился. Он, казалось, был в шоке.
   — Что вам нужно? — в третий раз спросил он.
   — Услуга!
   — Услуга?
   — Разве это не очевидно? Об услуге обычно просят, когда нуждаются в помощи. Мне нужна ваша помощь, Брайан.
   — Я не это имел в виду. Хотел только знать: с какой стати я должен оказывать вам услугу?
   — Вы, однако, суровы, Брайан. Да просто потому, что мы люди. Между прочим, ваш ребенок сейчас вывалится из кресла.
   Брайан обернулся и поспешил к малышу. Тот заорал еще громче.
   Питтман вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.
   — Мальчик или девочка?
   — Эй, я не разрешил вам...
   — Что у вас здесь? Банка детского питания? Абрикосы? Разрешите, я помогу. Так мальчик или девочка?
   — Мальчик. Но я вам не разрешил...
   — Сколько ему?
   — Скоро год. Но...
   — Какой славный мальчишка. Как его зовут?
   — Дэниел. Послушайте, я...
   — Брайан, я попал в переделку. По глазам вижу, вы знаете, о чем речь. По Си-Эн-Эн сообщали. Держу пари, вы сказали себе: «Нет, это не тот парень, который брал у меня интервью, и которому я в свое время оказал услугу, добыв номера личных телефонов Джонатана Миллгейта. Это не Мэтью Питтман. Кажется, его звали именно так». И вдруг совершенно неожиданно я стучу в вашу дверь. Трудно это сразу переварить. Так ведь?
   Брайан, нервничая, взял на руки ребенка.
   — Вы женаты, Брайан? Где ваша?..
   — Ушла в магазин за продуктами.
   — Что ж. Очень приятно будет познакомиться с ней. — Питтман положил на пол спортивную сумку. — Разрешите помочь вам. Я не шучу.
   Прижимая к себе ребенка, Брайан отступил назад.
   — Боюсь, вы не поняли, Брайан. Я не собираюсь создавать вам проблемы. Мне нужна небольшая помощь, и я удалюсь.
   — Что же я должен сделать? — уже миролюбивее спросил Брайан.
   — Прекрасная квартира. А какие замечательные растения! Чисто. Просторно. — Питтман открыл дверь в кабинет Брайана. — О, вы, кажется, не потеряли интереса к компьютерам.
   — Я работаю программистом в компании «Нинтендо».
   — А как насчет того, чтобы влезть в чужие сети? Практикуете?
   — С тех пор прошло много лет. Как только я встретил Глэдис, я... Погодите. Вам нужно, чтобы я...
   — И тут же уйду.
   Лицо Брайана дергалось от напряжения.
   — Но меня могут за это уволить с работы, Глэдис вытряхнет из меня кишки.
   — Они не узнают. Мне нужна пустяковая информация, Брайан. Обещаю сразу же уйти. Если повезет, еще до возвращения Глэдис.
   Ребенок вновь завопил. Брайан втиснул его в креслице и попробовал впихнуть ему в рот ложку с абрикосовой смесью. Но малыш выбил ее из руки отца и выплюнул абрикосовую жижу на его безупречно чистую рубашку.
   — Ну-ка, у меня это всегда хорошо получалось. — Питтман скорчил рожу и сразу завладел вниманием малыша, затем присел так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами ребенка, а носы почти соприкоснулись. Он широко раскрыл глаза, младенец сделал то же самое. Потом слегка отодвинулся и раскрыл рот. Ребенок тоже раскрыл рот и не заметил, как там очутилась ложка.
   — Как вам удался этот фокус? — спросил Брайан. — Он боится чужих, всегда плачет, но вы...
   — У меня огромная практика.
   Младенец напоминал Джереми в нежном возрасте, и Питтман впал в меланхолию.
   — Они говорят, что вы его убили, — бросил Брайан.
   — Миллгейта? Нет. Это неправда.
   — А человека в квартире и своего босса?
   — Тот человек — убийца, он хотел меня застрелить. Началась схватка. Он упал и сломал себе шею. Что же касается босса... — Питтман задохнулся от горя, — то я не причинил ему вреда. Это кто-то другой.
   — Они сообщили, что вы в состоянии истерии и полностью утратили самоконтроль. Решили покончить с собой и готовы утащить в могилу любого.
   — Нет, Брайан. Это тоже неправда. — Он почувствовал, как им овладевает глухая тоска. — Я не собираюсь никого убивать.
   — А себя?
   Питтман бросил взгляд на ребенка.
   — Я жду ответа.
   — Это единственное правдивое сообщение.
   В кухне повисла тишина, даже младенец угомонился.
   — А сын ваш действительно умер?
   Питтман судорожно сглотнул и постарался сменить тему.
   — Мне не обойтись без вашей помощи, Брайан. Я попал в беду и хочу разобраться во всем, восстановить справедливость.
   — Но позвольте! Зачем вам это, если вы решили покончить с собой?
   — Я и сам не раз задавал себе тот же вопрос... Мне казалось, — он снова сглотнул, — что намерения мои чисты. Но неожиданно все смешалось.
   Спазм сдавил Питтману горло. Он опять сунул ложку в рот малышу.
   Брайан с недоумением взирал на него.
   — Что же, черт подери, случилось?
   Питтман мрачно уставился в пол. Он рассказал Брайану все.

22

   Брайан слушал и качал головой, то изумляясь, то негодуя.
   — Но это же...
   — Клянусь, я сказал чистую правду.
   — Послушайте, вам в одиночку с этим не справиться, следует обратиться в полицию. Расскажите им все, что рассказали мне.
   — Даже вы не сразу поверили. Что же говорить о полиции?
   — Но у вас нет выбора.
   — Не думаю, что полиция способна обеспечить мою безопасность.
   — Боже, вы понимаете, что говорите?
   — Не помню, кто сказал, что паранойя в наши дни — единственно здравая линия поведения.
   Это заявление явно не понравилось Брайану.
   — Значит, вы ждете, что я...
   — Поможете мне добраться до компьютерных файлов, другого способа у меня нет.
   — Каких именно файлов?
   — Во-первых, в моей газете. Там, при входе, я должен предъявить удостоверение. Вахтер или кто-то другой может меня узнать и сообщить в полицию. Но я знаю пароль, открывающий с внешнего телефона доступ к файлам.
   Брайан испытал облегчение.
   — Ну, это не сложно. Ваша просьба вполне законна, если, разумеется не учитывать создавшейся ситуации.
   — Конечно, законна.
   Питтман накормил ребенка и стал менять ему памперс.
   — И это все?
   — Ну...
   — Что-то еще?
   — Мне надо получить доступ к криминальным архивам города.
   — О, Господи.
   — Возможно есть способ сделать это кружным путем через несколько отдаленных пунктов, чтобы нас не засекли?
   — Да, но...
   Питтман обернулся на звук открываемой двери.
   В кухню вошла рыжеволосая тощая женщина, судя по чертам лица, очень злая. Увидев незнакомого человека с малышом на руках, она занервничала.
   — Глэдис, это — мой друг, — поспешил объяснить Брайан.
   — Эд Гарнер, — представился Питтман в надежде, что у миссис Ботулфсон это имя не вызовет ассоциаций с фотографиями, которые она могла видеть в передачах Си-Эн-Эн или в газетах.
   Глэдис проследовала к кухонному столу, водрузила на него два бумажных пакета с покупками и занялась ребенком, всем своим видом показывая, что гость просто недостоин прикасаться к ее отпрыску.
   — Эд Гарнер? — Она покосилась на Брайана. — Ты раньше никогда о нем не упоминал.
   — Да я...
   — Мы друзья по колледжу, — вмешался Питтман. — Обожали баловаться с компьютерами.
   — С компьютерами? Надеюсь, вы не влезали в чужие базы данных? — Голос у нее был неприятный, скрипучий.
   — У меня не хватало на это смелости.
   — У Брайана хватило, потому он и отправился за решетку.
   — Как бы то ни было, — Питтман сменил тему, — я узнал, где живет Брайан. Мои родственники обитают неподалеку, вот я и решил заскочить ненадолго. Брайан как раз собирался продемонстрировать, что ему удалось создать для «Нинтендо».
   Глэдис нахмурилась.
   — Верно я говорю, Брайан?
   — Если, конечно, Глэдис не против. Видишь, ребенок накормленный и сухой, — обратился он к жене.
   Глэдис посмотрела на Брайана своими прищуренными, с металлическим блеском глазами.
   — Не забудь только, что через час нас ждет моя мамочка.