Мулдашев Эрнст Рифгатович. В объятиях Шамбалы

   Я снова присел на холодный камень, поежился и представил, что чудесная энергия пяти элементов, с помощью которой было создано все, что окружало нас в Городе Богов, наверное, когда-то прозрачным лучом била из глаз пятого элемента — человека из параллельного мира, пришедшего к нам на помощь, чтобы создать то, что очень грандиозно, но роль чего неведома нам.
   На монументе выше кружков и овала была хорошо видна какая-то огромная петля. Я попытался проанализировать это то ли изображение, то ли естественное слияние расщелин на камне, но у меня ничего не получилось. Я махнул рукой, понимая, что у меня не хватит ни знаний, ни мыслительных способностей.
 

Лестница в небо

   Далее я обратил внимание ребят на какое-то подобие лестницы, спускающейся с западной стороны «латиноамериканского» монумента.
   — Интересно, что бы это могло означать? — спросил я.
   — Это лестница в небо! — без тени сомнения ответил Селиверстов.
   — Куда, куда лестница? — решил уточнить Рафаэль Юсупов.
   — В небо, — Селиверстов вскинул подбородок.
   — А что там…?
   — Небо, а что же еще.
   Наступила минутная пауза.
   Во многих легендах и мифах упоминается лестница в небо, — стал пояснять Селиверстов. — Описывается, что человек по этой лестнице может взойти на небо и увидеть небесную жизнь.
   Никто из современных людей не ходил в небо, никто даже не видел ее…
   Ты хочешь сказать, — Рафаэль Юсупов насупился, — что мы видим настоящую лестницу в небо? А как, по-твоему, можно по ней восходить — она же почти вертикальная, да и почти полукилометровый отвес отделяет лестницу от земли?
   — Вот в этом-то и дело, — Селиверстов поднял указательный палец, — только те люди, которые способны к левитации, то есть к подъему своего тела над поверхностью земли, могут добраться до лестницы в небо. Вы вот, Рафаэль Гаязович, не сможете добраться до лестницы в небо, потому что левитация для Вас недоступна. Вы, Рафаэль Гаязович, человек приземленный.
   — Ты хочешь сказать…
   — Я хочу сказать, — не дал договорить Юсупову Селиверстов, — что Вы никогда не сможете оторваться от поверхности земли, Вы — поверхностный человек.
   — Чего, чего? — Рафаэль Юсупов кинул недовольный взгляд на Селиверстова. — Это я-то приземленный и поверхностный?
   — Вне всякого сомнения, — дерзко ответил Селиверстов. — Вы ведь, Рафаэль Гаязович, не можете воспарить?! Куда воспарить?
   — Не куда воспарить, а над землей воспарить. Приземленные люди, извините, парить не могут и, тем более, «до парить» до лестницы в небо.
   — А ты сам-то, Сергей Анатольевич, парить можешь и, тем более, «допарить» до…?
   — Я могу, — Селиверстов горделиво посмотрел на Юсупова.
   — Как это?
   — Мой Дух может воспарить над землей и… м… м… м… долететь до лестницы в небо, в то время как мое бренное тело останется на земле и будет ждать, пока мой Дух не возвратится в него обратно. Я мысленно могу воспарить, а приземленные люди не могут, потому что парением считают только телесное парение.
   — И как часто ты паришь?! — ухмыльнувшись, спросил Рафаэль Юсупов.
   — Как? Телесно или духовно? — Селиверстов взглянул на него.
   — И так и так.
   — Духовно я парю тогда, когда меня посещают возвышенные мысли, а вот телесно не могу.
   — Понятно, — рассмеялся Рафаэль Юсупов, — чтобы такое большое тело могло парить… Тело, которое сто пельменей может съесть!
   — Не в пельменях дело, а в силе духа. Дух, если он сильный, любое тело может поднять, чтобы парить.
   — Но не твое.
   — Мое тоже может.
   — Сергей Анатольевич! Рафаэль Гаязович!
   Вот если бы вы оба воспарили и допарили до лестницы в небо и поднялись по ней, то куда бы вы тогда попали? — ехидно спросил Равиль.
   Вне всякого сомнения, мы бы попали в параллельный мир, — ответил Селиверстов.
   Местом входа в параллельные миры, я думаю, является лестница в небо. Только люди, умеющие парить, могут входить в параллельные миры, как духовно, так и телесно.
   Я собрал карандаши, компас и бинокль в сумку и сказал, что пора идти. Выстроившись гуськом, мы пошли по маршруту. Сзади послышалось:
   — Не парим ведь, а ногами идем.
   Шагая и думая об увиденном, я вдруг понял, что замеченное нами наскальное изображение лица человека, скорее всего, принадлежит атланту, поскольку на «латиноамериканском» монументе мы скорее всего видели изображения фигур четырех Коренных Человеческих Рас, а атланты, как известно, являлись четвертой Расой.
   Тропа вела нас к маленькому монастырю, расположенному на крутом каменистом склоне. Я крутил головой во все стороны, стараясь не пропустить чего-либо интересного. Неожиданно я споткнулся и с грохотом упал, ударившись носом о камень. Ребята помогли мне подняться, стали щупать быстро распухающий нос и приговаривать, что с таким солидным носом я смотрюсь сурово и экзотично.
   — Каково, интересно, лицо Читающего Человека? — подумалось мне.

Глава 7. Библиотека среди скал

   Мы шли к маленькому монастырю, расположенному на западном склоне каньона высоко среди скал. Дойдя до монастыря, который был похож на келью отшельника, мы крикнули: — Эй, кто там есть?
   Навстречу вышел человек в цветастом свитере и представился, сказав, что он монах.
   Через проводника Тату мы попросили разрешения поговорить с ним и побывать внутри монастыря.
   — Хорошо. Только внутри монастыря можно быть всего несколько минут. А поговорим мы в другом месте, — ответил монах-отшельник.
   — Почему так?
   — А потому, что здесь находится хранилище древних книг.
   Мы недоуменно переглянулись.
   — Древние книги не любят чужих людей, — пояснил монах.
   — Как это?
   — А так, что древние книги чувствуют человеческие мысли.
 

Здесь нельзя думать!

   — Книги чувствуют? — мы еще раз недоуменно переглянулись.
   — Да, — кивнул монах, — древние книги чувствуют мысли. Мысли чужих людей опасны для древних книг, потому что они могут изменить записи в книгах.
   — А вдруг здесь тоже находятся золотые пластины лемурийцев, в которых записано истинное знание? Из рассказа «старшего человека» я понял, что на золотых пластинах самопроизвольно за писывалась мысль, и она же считывалась с помощью рук, — прошептал мне в ухо Равиль.
   — А эти книги толстые или в виде пластин? — спросил я.
   — Толстые, очень толстые, — ответил монах. — Толще книг не бывает.
   Эти книги буквами написаны или без букв? — Решил уточнить Равиль.
   — Буквами на санскрите.
   — Вы считаете, — обратился я к монаху, — что мысли чужих людей могут изменить буквы и слова в книге, что ли? Этого не может быть.
   — Нет, — спокойно возразил монах, — слова и буквы останутся теми же, но человек, который будет читать книгу, будет неправильно понимать текст.
   Я вспомнил исследования профессора Степанова о том, что любая фотография несет на себе тонкоэнергетический отпечаток самого человека, и представил, что, видимо, и любая запись может нести в себе отпечаток мыслей человека, который ее делал.
   — Так что же, нам внутри хранилища древних книг совсем не думать, что ли? — иронично спросил Рафаэль Юсупов, прищурив глаза.
   — Да, там думать нельзя, — невозмутимо ответил монах.
   — Совсем?
   — Совсем.
   Мы вошли внутрь хранилища древних книг, стараясь… м… м… не думать. Хранилище представляло собой довольно большую комнату, вдоль двух стен которой были сделаны высокие полки для книг, а у третьей стены было расположено что-то вроде алтаря со статуями богов. В каждой ячейке полки помещалось по четыре толстенные книги. Каждая книга имела толщину около 20 сантиметров и была аккуратно обернута ажурной желтой, красной или сиреневой материей. Чувствовалось, что до книг давно никто не дотрагивался.
   Равиль, обнаглев, достал фотоаппарат и быстро щелкнул, хотя знал, что в храмах и монастырях фотографирование обычно запрещено.
   — Нельзя, нельзя этого делать! — вскричал монах.
   Равиль виновато склонил голову, пряча довольную улыбку.
   Когда мы вышли из хранилища древних книг, Рафаэль Юсупов спросил Селиверстова:
   — Вы, Сергей Анатольевич, по-моему, о чем-то думали!
   — Но только не о Вас, Рафаэль Гаязович!
   Монах предложил пройти к роднику у склона каньона, чтобы поговорить с нами. Около полукилометра мы пропетляли по склону среди огромных валунов, пока не дошли до родника и не уселись на плоский камень рядом с ним.
   — А зачем так далеко надо было уходить, чтобы поговорить? — удивился Селиверстов.
   — Чтобы наши мысли не нарушали покой древних книг, — пояснил монах.
 

Эти книги читают раз в год

   Ледяной ветер и холодный камень явно не располагали к долгой задушевной беседе. Тем не менее, я достал полевой дневник и спросил монаха:
   — Вы сами-то читали эти древние книги?
   — Да, я их читаю каждый год.
   — Как понять?
   — А так, что я каждый год читаю их один день.
   — А почему так редко? Я бы зачитался этими книгами…
   — Я бы тоже так хотел… — монах замешкался, — но мне разрешено читать их только один день в году.
   — А кто так повелел? — удивился я.
   — Прежний хранитель книг сказал, что только один день в году я имею право открывать эти книги и читать. Я знаю, в какой день мне разрешено читать, и свято это соблюдаю. Под глубоким секретом держу я эту дату. Хранитель говорил, что в этот день мои мысли не повлияют на книги и… не испортят их.
   — А Вы санскрит знаете?
   — Да, конечно. Но забывается этот язык, ведь приходится читать всего один день в год.
   — И много книг Вы так прочитали?
   — Нет. Книги ведь толстые, а я еще молодой. Надо длинную жизнь прожить, чтобы все их прочитать.
   — О чем написано в книгах, которые Вы успели прочитать? — продолжал домогаться я.
   — О священном Кайласе все книги пишут.
   — А что именно? Постарайтесь систематизировать.
   Монах задумался минут на десять. Я с завистью смотрел на ребят, которые встали с камня и переминались с ноги на ногу, а я был вынужден из деликатности сидеть на камне и морозить заднее место. Наконец монах поднял голову и сказал:
   — В древних книгах описывается принцип строительства комплекса Кайласа, описывается Шамбала и Царство Мертвых.
   — И что там написано? — насторожился я. — Расскажите подробнее, пожалуйста.
   — Ну, я же… ну я же, — растерялся монах, — читаю всего лишь один раз в год, поэтому плохо знаю.
   — А все-таки, что там написано?
   — Написано там, — монах насупил брови, — что весь комплекс Кайласа был построен древними по принципу мандалы, которая называется Калачакра. Говорится, что Калачакра является главной мандалой чудодейственных сил, называемых Тантра, а также указывается, что главной составной частью сил Тантры является Время.
   — Чего? Время?! Расскажите об этом подробнее, — попросил я.
   — Ну… — смущенно улыбнулся монах, — я знаю только то, что Калачакра управляет Временем. А больше… я не успел прочитать.
   О, как важны для меня были эти слова! О, как многого я тогда не знал! Я тогда и представления не имел, что главным телом человека является «тело времени», которое создавалось здесь… для новых людей…
 

Фигуры Просвещения

   камня, на котором я сидел, вывел меня из оцепенения. Хриплым голосом я попросил монаха продолжить свой рассказ.
   — Написано в книгах, — врастяжку сказал монах, — что в древности весь этот Город…
   — Город Богов? — не удержался и встрял я с вопросом.
   — Мы его немного по-другому называем… в книгах написано, что в этом прекрасном когда-то Городе, кроме больших архитектурных монументов, было построено около 1000 Фигур Просвещения, части которых можно и сейчас увидеть в виде каменных столбов и других фигур. Чаще всего они стоят группами или в ряд, образуют квадрат или круг. На некоторых из них даже сохранились изображения…
   Да уж, — удовлетворенно крякнул я, вспомнив, что одним из наших объяснений существования групп необычных останцев было предположение о том, что когда-то они были искусственно сделанными фигурами.
   — Написано, что Фигуры Просвещения были такими красивыми, что их красоте удивлялись даже Боги.
   — А что написано про Шамбалу… то есть про страну Олмолонгрен?
   — Много написано, но я не успел прочитать, — я ведь молодой еще.
   — А что написано про Царство Мертвых?
   — Тоже много написано, но я тоже не успел прочитать. Но… я знаю здесь недалеко пещеру, которую предыдущий хранитель считал одним из входов в Царство Мертвых.
   — И мы можем пойти туда? — я недоверчиво вскинул брови.
   — Да. Это рядом…
 

Еще одна Сомати — пещера

   Через несколько сотен метров карабканий по крупнокаменистой осыпи монах привел нас к небольшой пещере.
   — Здесь надо посидеть, отдышаться и начать думать только о хорошем; лучше всего — о вечном. С плохими мыслями в пещеру входить нельзя, пещере это не понравится, — сказал монах и присел на камень.
   Мы тоже уселись на камни и стали молчать.
   — Ты, Сергей Анатольевич, о хорошем думаешь? — через пару минут прервал молчание Рафаэль Юсупов.
   — Да, о хорошем. А Вы, Рафаэль Гаязович?
   — Тоже вроде бы о хорошем…
   Через несколько минут монах поднялся и завел нас в пещеру. К нашему удивлению, пещера оказалась всего лишь небольшим гротом.
   — Сомневаюсь, чтобы этот грот являлся местом входа в Царство Мертвых, — недовольно высказался я.
   Но это так! — улыбнулся монах. — Вход вон там, где при свете фонарика видна узкая щель.
   Обуреваемый исследовательским инстинктом, я полез в эту щель, с трудом протискивая свое тело. Щель оказалась зигзагообразно изогнутой и очень неудобной для продвижения, а камни, окружающие меня, были мокрыми и скользкими. Вскоре щель совсем сузилась. Впереди, почти на уровне пола, я увидел отверстие. Я согнулся и приблизился к нему.
   — Шеф, может, не стоит совсем близко приближаться к отверстию? Мне так почему-то кажется, — послышался голос Равиля, который пробирался за мной с видеокамерой.
   — Да ладно! — нервозно ответил я, раздосадованный тем, что одним из предполагаемых входов в Царство Мертвых является не огромная красивая пещера с типичным психоэнергетическим барьером, а какой-то сырой темный грот.
   Отверстие было размером с голову человека. Я смело сунул туда руку с фонариком и, совсем склонившись, постарался увидеть то, что было за отверстием. Голова уперлась в какой-то уступ, в спину впился острый камень, не давая приблизить лицо к отверстию.
   Вдруг я почувствовал, что по моей руке, засунутой в отверстие, пробежали мурашки, и она начала неметь. Я чуть не выронил фонарик. Я выдернул руку, после чего чувство онемения постепенно прошло. Тогда я с экспериментальной целью засунул в отверстие другую руку, но уже без фонарика, — онемение наступило почти сразу.
   — Равиль, рука в отверстии немеет… — пробурчал я. — Хорошо еще, что не смог засунуть туда голову, а то бы мозги еще онемели!
   Нервозность постепенно проходила, но на смену ей пришел какой-то непонятный страх. Я с трудом развернулся в щели и выбрался обратно. Дневной свет показался мне сущим благом.
   — А почему рука, засунутая в отверстие, немеет? — спросил я монаха.
   — А потому, что Вы, дорогой ученый, не думали только о хорошем и вечном. Пещере это не понравилось, — ответил он.
   — Чувство онемения вызывают тантрические силы Кайласа?
   — Да. Они защищают пещеру. Но управляют тантрическими силами Мертвые.
   — Их там много, Мертвых-то? — я ткнул рукой в землю.
   — Много, очень много. Там целое Царство Мертвых, — как само собой разумеющееся, сказал монах.
   — Скажите, дорогой монах, а вход в пещеру был заделан искусственно? — задал я вопрос.
   — Много лет назад в пещере произошел обвал, который перекрыл часть входа. Тогда монахи решили заделать весь вход, чтобы люди, входящие в пещеру, не гибли. Только маленькое отверстие оставили, — пояснил монах.
   — А от чего люди гибли? Тело их полностью немело, что ли?!
   — Да, люди переставали чувствовать свое тело, а потом тело переставало слушаться человека.
   Мне сразу на ум пришли Сомати-пещеры, которые нам встречались в экспедициях. Во всех них действовали какие-то странные силы, то есть работал так называемый психоэнергетический барьер, препятствующий доступу человека в эти засекреченные пещеры. Любопытным было то, что во всех Сомати-пе-щерах эти силы, которые на Востоке называют тантрическими, оказывали разное влияние на входящего человека: в первой пещере ощущалась череда чувств, состоящая из страха, негодования, головной боли и слабости, во второй — пещера выступала как энергетический вампир, как бы «обесточивая» человека, в третьей (пещера Харати) — тантрические силы делали человека слепым и, наконец, в четвертой пещере, то есть здесь, на Тибете, тантрические силы вызывали чувство онемения.
   Я также вспомнил, что одна из Сомати-пещер в Гималаях — та самая, которая энергетически «обесточивала» человека, — была также заделана камнями недалеко от входа и там также было оставлено небольшое отверстие. Тогда, в Гималаях, я уже понимал, что люди в состоянии самоконсервации (Сомати) могут ожить и будут искать выход на поверхность. Помню, я недоумевал по поводу возведения каменной преграды, но вразумительного ответа от монахов не получил, кроме слов «камень для них не преграда». Поэтому и тибетского монаха я спросил о том же.
 

Настоящие Мертвые

   Тибетский монах надолго задумался и тихо сказал:
   — Мне рассказывали, что много-много лет назад в этом монастыре жил монах, который умел разговаривать с Мертвыми…
   — С Мертвыми из Царства Мертвых?
   — Да.
   — И о чем они говорили?
   — Они говорили о том, — монах насупил брови, вспоминая кем-то, видимо, рассказанную историю, — что люди, погибающие при входе в эту пещеру, то есть умирающие здесь… то есть становящиеся мертвыми… не являются настоящими Мертвыми. Настоящие Мертвые там — в глубине. Настоящие Мертвые не хотят, чтобы люди, из-за страстного желания приобщаться к Царству Мертвых, превращались не в настоящих мертвых.
   — Поэтому настоящие Мертвые дали команду построить эту преграду?
   — Да, тот самый монах, который жил много-много лет назад и умел разговаривать с Мертвыми, созвал монахов и попросил построить преграду в этой пещере. Да и мы периодически обновляем эту преграду.
   — Не говорил ли тот самый древний монах в отношении Мертвых фразу «камень для них не преграда»? — задал я вопрос, припоминая, что в предыдущих экспедициях эта фраза не раз мелькала касательно Сомати-пещер.
   — Не знаю, может, говорил, а может быть, и нет, — ответил монах. — Но я знаю, что Мертвые могут приказать разобрать нам эту преграду, да и сами Мертвые могут ее снести.
   — Вы что-нибудь знаете о Сомати, то есть о самоконсервации тела?
   — Я слышал об этом, но знаю плохо.
   — Царство Мертвых — это Царство людей в состоянии Сомати?
   — Я не могу сказать, но я уверен, что Царство Мертвых живое, — твердо произнес монах. — Я еще знаю, что Царство Мертвых сильнее нас.
   — Мне кажется, что Царство Мертвых возглавляет человек, «мертвое» тело которого огромно, — я хитро посмотрел на монаха, предполагая возможность существования и здесь древнего человека по типу легендарного Харати.
   — Почему Вы так думаете? — переспросил монах.
   — Мне так кажется.
   — Там, в Царстве Мертвых, есть царь, но его имени я не имею права назвать.
   — Его тело большое?
   — Не знаю.
   Мы замолчали. Я привстал с камня, приговаривая — «очень интересно, очень интересно…».
   — Здесь есть еще один родник. Говорят, вода, вытекающая из него, течет из Царства Мертвых, — неожиданно произнес монах.
   — Где?!
   — Да вот здесь, за скалой!
 

Вода Долгой Жизни

   Мы подошли к роднику. На вид это был обычный горный родник, которые можно во множестве встретить на Тибете.
   — Вода этого родника называется Водой Долгой Жизни, — монах поднял указательный палец.
   — И что, если будешь пить воду из этого родника, то будешь долго жить? — задал я естественный вопрос.
   — Ну… — смутился монах.
   — Скажите, — вставился в разговор Рафаэль Юсупов, — монахи, которые служили в этом монастыре, жили дольше других людей?
   — Нет, не дольше, даже иногда меньше.
   — Тогда чем обосновано название «Вода Долгой Жизни»? — не унимался Юсупов.
   — Я же говорил, что этот родник вытекает из того места подземелья, где находится Царство Мертвых, — совсем смутился монах.
   — Ну и что?
   — А то, что человек, который пьет эту воду, может приобщиться к Царству Мертвых. А Мертвые «живут» очень и очень долго.
   — И миллионы лет?! — воскликнул я, по рассказам лам зная, что люди, вошедшие в состояние Сомати, способны «прожить» тысячи и миллионы лет, сохраняя свое тело в законсервированном состоянии.
   — Я не знаю, сколько лет могут «прожить» Мертвые, но я знаю, что очень долго, — ответил монах. — Я и сам пью Воду Долгой Жизни и тоже хочу приобщиться к Царству Мертвых.
   — А как Вы представляете процедуру того, как стать настоящим Мертвым? — Рафаэль Юсупов испытующе посмотрел на монаха. — Ну, как Вы станете Мертвым?
   — Об этом написано в древних книгах. Придет время, когда я это прочитаю, — проговорил монах.
   В этот момент мне припомнились наши поиски «мертвой» и «живой» воды в третьей гималайской экспедиции, когда из весьма серьезных религиозных источников удалось выяснить, что йоги, стремящиеся войти в состояние Сомати, обязательно пьют воду особых источников («мертвую» воду?), а для того, чтобы йог вышел из Сомати, его окропляют и поят другой особой водой (»живой» водой?). Нам даже удалось найти эти источники и доставить воду из них для лабораторных исследований, после проведения которых мы удивлялись тому, что действие этих двух видов воды на культуры клеток оказалось диаметрально противоположным.
   — Наверное, «мертвая» вода течет здесь, то есть вода, способствующая вхождению человеческого тела в состояние Сомати, когда тело выглядит как мертвое, — подумал я и представил, что в Царстве Мертвых, наверное, тоже течет такая же вода — та вода, которая является «родной» для странного подземного Царства, где в неподвижном состоянии сидят тысячи и тысячи человеческих тел разных рас и цивилизаций, а Духи их ведут длинную-длинную и прекрасную летучую жизнь, полную впечатлений и событий, жизнь, значимость которой определяется хотя бы тем, что к когорте Мертвых имели возможность приобщиться только лучшие сыновья и дочери земных Человеческих Рас, умевших и на поверхности земли жить с Чистой Душой.
 

Мертвые оберегают древние Знания

   Мы взяли пробу Воды Долгой Жизни и вместе с монахом пошли обратно к монастырю. Вспомнив, что разговор около монастыря может «нарушить покой» древних книг, я остановил монаха метров за 250-300 до монастыря, чтобы еще порасспросить.
   — Сколько лет древним книгам? — спросил я его.
   — Две тысячи лет.
   Написаны они на папирусе, а не на бумаге.
   Прежний хранитель книг говорил, что 2000 лет тому назад их переписали с еще более древних книг.
   — Скажите, дорогой монах, — я сделал многозначительную паузу, — не переписаны ли эти книги с древних золотых пластин, где хранятся главные знания древних?
   — С золотых пластин? — монах поднял на меня глаза и тоже сделал паузу. — Я не знаю этого.
   — Вы когда-нибудь видели статую Читающего Человека? — я неморгающим взглядом уставился на него.
   — Я… я много раз пытался увидеть ее, ходил на то место, откуда она видна, но ни разу не видел эту легендарную статую — она всегда была закрыта облаками.
   — А Вы знаете, что под статуей Читающего Человека хранятся главные золотые пластины? — с видом всезнайки задал я провокационный вопрос, сам, конечно же, не будучи в этом уверенным.
   Монах пристально посмотрел на меня и ухмыльнулся.
   — Никто не может добраться до этих золотых пластин, — сказал он.
   — Почему?
   — Царство Мертвых оберегает их.
   — Как оно это делает?
   Монах оставил мой вопрос без ответа.
   Я вполне осознавал, что главные знания древних цивилизаций, включая чудотворные заклинания, вряд ли могли быть когда-то и кем-то переписаны в книги, чтобы до поры до времени не раскрывать их еще коварным и страждущим власти людям, но мне почему-то казалось, что источником знаний, описанных в этих древних книгах, являются золотые пластины Шамбалы.
 

Монументы дарят книгам долгую жизнь

   — А почему монастырь построен на таком неудобном месте — на склоне горы, среди камней? — послышался вопрос Селиверстова.
   — Это место выбрано не зря, — монах с любовью посмотрел на свой монастырь. — Древние книги должны храниться рядом со входом в Царство Мертвых… рядом с Водой Долгой Жизни… и…
   — Что? Что и…?
   Ну… древние книги должны храниться в том месте, откуда одновременно видны два самых священных монумента мандалы Калачакры — Гомпо-Панг и Дом счастливого камня, — эти монументы даруют книгам долгую жизнь.
   При этих словах монаха у меня мелькнула мысль о том, что (кто знает?) эти монументы могут влиять на изменение характеристик времени и что мандала Калачакры есть мандала Времени. И совершенно нельзя исключить того, что Время есть невообразимо сложная, а возможно и самая сложная энергетическая субстанция, способная избирательно устанавливать индивидуальные характеристики течения жизни для отдельного человека, отдельной клеточки и даже отдельного предмета, имеются достоверные доказательства. Это не укладывается в обычную человеческую логику. Но есть и многое другое, что тоже не укладывается в голове человека. Да и кто скажет, что выражение «монументы дарят книгам долгую жизнь» является полной чушью?