Страница:
— Брось полено, — скомандовала Пакс.
Женщина злобно поглядела на нее, но повиновалась.
Сабен улыбнулся Пакс через плечо женщины:
— Надо же, какая встреча. И, признаться, храбрая незнакомка, ты появилась весьма вовремя. Пожалуй, я попросил бы тебя пойти вместе со мной в мою родную деревню. Будешь самой почетной гостьей на моей свадьбе. А сейчас, если, конечно, хозяйка не возражает, эта молодая леди заглянет в дом, чтобы выяснить, не ждут ли нас еще какие-нибудь сюрпризы.
Лицо женщины покраснело, глаза налились кровью, казалось — она вот-вот лопнет от переполнявших ее чувств. Но на слова Сабена она не ответила. Пакс, оглядев двор и бросив взгляд на лес, заметила поданный Канной сигнал. Видимо, стрелка можно было больше не опасаться.
Повернувшись к женщине, Пакс сказала:
— А что, пожалуй, я и вправду посмотрю, можно ли в доме чем-нибудь поживиться.
— Ой, не надо! Детки мои! Только не убивайте детей! — заголосила женщина, но что-то в ее голосе показалось Пакс подозрительным.
— Ничего с твоими детьми не станет, если они не будут нападать на нас с оружием. Сдается мне, у тебя полон дом добра, отнятого у несчастных путников или снятого с их трупов.
На лице женщины был написан преувеличенный страх, а в глазах застыла надежда. Пакс подмигнула Сабену, и тот вновь осторожно кольнул хозяйку в мягкое место, заставив ее развернуться к нему лицом. Пакс быстро перепрыгнула через изгородь загона, проскочила между сараем и амбаром и оказалась у черного хода в дом прежде, чем женщина разгадала ее замысел. Пакс заметила, что Канна переменила позицию так, чтобы видеть заднюю дверь дома. Глубоко вздохнув, Пакс резко распахнула тяжелую дверь.
Как она и рассчитывала, оставшиеся защитники заняли позицию у выхода во двор, поджидая ее по обе стороны от противоположной двери. Оказавшись в кухне, Пакс выхватила из камина кочергу и ткнула ею в первого из бросившихся ей навстречу противников — молодого парня с дубиной. Тот, выронив оружие, схватился обеими руками за обожженное место на груди и, завопив, упал на колени. Отпихнув его ногой, второй человек — постарше годами, вооруженный двумя кинжалами — бросился на Пакс. Она, вооруженная длинным клинком, легко удерживала нападавшего на безопасном для себя расстоянии. Сделав несколько безрезультатных выпадов, тот остановился, шагнул назад и резким движением метнул один кинжал в Пакс. Боль пронзила ее левое плечо, и кочерга упала на пол. Человек зарычал и бросился на Пакс, целясь кинжалом ей в лицо. Она увернулась от удара и, шагнув в сторону, увидела, что противник совершил роковую ошибку: отвернувшись на миг от нее, он потянулся за упавшей кочергой. Воспользовавшись этим, Пакс взмахнула мечом и с силой вонзила его в бок противника, пониже грудной клетки. Издав похожий на рычание стон, тот повалился на пол.
Воцарилось молчание. Пот ручьем лил по спине Пакс. Ее бил озноб, рана на плече болела. Вспомнив о парне с дубиной, Пакс заглянула через дверной проем в соседнюю комнату. Деревянная лестница вела оттуда на чердак, с которого доносилась какая-то возня. Пакс отступила назад, подперев дверь скамейкой, махнула через входную дверь Канне, чтобы успокоить ее, и снова оглядела кухню. Связки лука и несколько окороков свисали с потолочных балок, на полках лежала дюжина свежеиспеченных буханок, на печи стояли котелки с кипевшим супом и жарившейся курицей. Сглотнув слюну, Пакс встала на стол и сняла с крюка один из окороков, затем, собрав пять буханок и головку сыра, завернула всю добычу в плащ и вышла во двор к Сабену.
Женщина была теперь настолько же бледна, насколько еще несколько минут назад ее лицо было красным, напоминая раскаленное железо. Пакс бросила на нее злой взгляд и развязала мешок, врученный ею Сабену. В нем оказались три черствые буханки, на которые был вылит кипяток, чтобы из мешка шел пар, сыр, от которого воняло плесенью, и связка гнилого лука.
— Хороши же у твоей курицы лапы, — заметила Пакс, швыряя луковицы под ноги хозяйке.
Затем, сложив принесенную из дома еду в вывернутый наизнанку мешок, Пакс предупредила:
— Тебе лучше посидеть сегодня дома и никуда не высовываться. Боюсь, что соседи могут неправильно понять весь этот шум. — Повернувшись к Сабену, она спросила: — Слушай, приятель, как насчет веревки?
— И то верно, — согласился он.
Пакс, приставив острие меча к горлу женщины, заставила ее стоять неподвижно, а Сабен тем временем связал ей руки за спиной. Затем, подтолкнув хозяйку к изгороди, он усадил ее спиной к столбу и связал ноги. Пакс сняла с женщины платок и, скомкав его, вставила ей в рот этот импровизированный кляп.
— Дети наверняка быстро развяжут ее, но пока они отсидятся на чердаке да откроют задвижку, мы успеем дойти до дороги.
— Точно, — согласился Сабен. — И пойдем спокойно ко мне домой. Помнишь, что я тебя на свадьбу пригласил? У нас на севере знаешь как гуляют на свадьбах?!
Посчитав, что больше запугивать женщину нет смысла, они завязали мешок с продуктами и, постучав по дверям и ставням дома, чтобы запугать детей на чердаке, направились по тропинке, ведущей к дороге. Отойдя за первый поворот, они свернули в лес и, спустившись к реке, стали ждать Канну, наскоро перевязывая рану на плече Пакс. Появившаяся Канна несла на плече лук, несколько стрел в колчане торчали из-за ее спины.
Поприветствовав ее, Сабен заметил:
— Надо же какая милая семья у этого дядюшки. С твоего позволения. Канна, я оставлю себе этот меч. Не для того, чтобы в одиночку нападать на армию Синьявы, а просто на случай встречи с остальными родственниками нашего милого свинопаса.
— По крайней мере еда у нас есть, — сказала Канна. — Жаль, конечно, что мы так засветились.
— Извини, Канна, я должна была ждать команды, но мне показалось, что ты можешь не заметить обоих нападавших, а одному Сабену пришлось бы туго.
— Да нет, ты все сделала правильно. Кстати, что тебя поджидало в доме, помимо ужина?
— Два официанта. Один — парнишка с дубиной, я загнала его на чердак, а второй — видимо, сам дядюшка с двумя кинжалами. Он-то меня и зацепил, метнув один из них.
— Нужно перевязать получше, — сказала Канна, осмотрев повязку. — Рана еще не закрылась и кровоточит. А нам нельзя оставлять кровавый след.
— Слушай, — вспомнила Пакс, вновь перевязывая рану, — мы же не перевязали тебя вчера. Как твое плечо?
— Отлично. Уже почти не чувствую. Давайте быстрее. Сейчас переберемся через реку и быстро уходим отсюда.
Однажды им уже доводилось пересекать эту речку, но по мосту, когда их когорта, не прячась, маршировала по дороге. Теперь же, подойдя к берегу и почувствовав, как от воды тянет холодом, они поежились.
— Ничего не поделаешь, — вздохнула Канна. — Хорошо хоть, что здесь не широко.
Чуть в стороне, судя по молодой растительности на обоих берегах, виднелся заброшенный после постройки моста старый брод. Сняв сапоги и носки, они ступили в воду, оказавшуюся такой ледяной, что у Пакс заныли ноги. Вода доставала им до середины голени, затем до колен, затем еще чуть выше, но тут Пакс поняла, что позади уже большая часть реки. Действительно, дно стало подниматься, и вскоре трое друзей уже выбрались на противоположный берег, стуча зубами и шепотом чертыхаясь. Не остановившись ни на минуту и даже не откусив по куску хлеба, они переобулись и отправились дальше через лес, вдоль дороги.
За ужином они наскоро проглотили остатки черствого хлеба, добытого Сабеном еще в первый день, а затем вволю поели свежего хлеба с ветчиной и сыром. Пакс почувствовала, что силы быстро возвращаются к ней.
— Ну а теперь, — сказала Канна, залив последний кусок водой из фляги, — вперед что есть сил, на юг. Даже сегодня, пока не темно, можно попробовать пройти еще немного. Если дозоры Синьявы набредут на эту ферму, я думаю, что женщина с удовольствием заложит нас. Надеяться, что они поверят вашим сказкам про свадьбу на севере, не стоит. Провести эту тетку можно, а вот с офицерами Синьявы так просто номер не пройдет. Итак, идем как можно быстрее и прячемся от всех по-прежнему, не высовываясь ни на дорогу, ни в открытые поля.
К тому времени, когда сгустившиеся сумерки сделали дальнейшее продвижение слишком медленным и шумным, они уже намного обогнали колонну. Никаких всадников на дороге не появилось — можно было предположить, что патрули Синьявы либо не дошли до стоявшей на отшибе фермы, либо же ее обитатели, оставшиеся в живых, постарались скрыться в лесу, не рискуя связываться с вооруженными всадниками ради того, чтобы рассказать им о беглых солдатах.
Канна поглядела на небо, которое поднявшийся ветер расчистил от облаков, и сказала:
— Я думаю, мы сможем добраться до наших, если будем и дальше идти впереди колонны. Главное теперь — не задерживаться. Наверное, если двигаться осторожно, то можно идти даже при свете луны и звезд. Чем больше расстояние между нами и Медовым Котом, тем лучше. Если повезет, то уже послезавтра мы подойдем к Ротенгри.
Пакс чувствовала себя разбитой и сонной. По-прежнему болели сломанные ребра, ныла раненая рука. Но все же она выдержала еще два часа ночного перехода. Наутро, встав с первыми признаками приближающегося рассвета, друзья наскоро перекусили, чтобы не перегружать желудки, и вновь быстрым шагом направились на юг. В первые часы Пакс часто с беспокойством оглядывалась, но ничего опасного или подозрительного не увидела.
После обеда впереди замаячил большой, плотно поросший лесом холм. Пакс тотчас же вспомнила лес у Ротенгри. Не сговариваясь, она и ее спутники прибавили шагу, желая успеть до темноты спрятаться среди деревьев. В последние часы они шли по полям, прерывавшимся лишь негустыми перелесками да каменными изгородями, и были бы слишком хорошо видны всякому непрошеному наблюдателю. Единственное, что настораживало и пугало Пакс, — то, что в лесу им будет труднее держать нужное направление. После перехода через реку они пошли не вдоль дороги, петлявшей между холмов, а напрямую к Ротенгри, ориентируясь по солнцу, желая побыстрее сообщить герцогу о приближающемся, теперь уже ясно, по какой дороге, Синьяве.
Зайдя в лес и пройдя сколько можно было до наступления сумерек, друзья устроились на ночлег под высоким кедром. В тот вечер они вновь поели досыта, зная, что завтра, ну, может быть, еще день спустя, они окажутся в расположении роты, где можно будет не думать о еде.
На рассвете Пакс проснулась от странного шума. Открыв глаза, она с ужасом обнаружила, что небо затянуто тучами и с этого серого покрывала сеет мелкий холодный дождь. Канна выглядела мрачнее, чем сами тучи.
— Плохо дело, — сказала она. — Без солнца мы не сможем найти дорогу, если у тебя, Пакс, нет в запасе каких-нибудь примет местности.
Пакс медленно покачала головой:
— Нет… Все, что я знаю об этом лесе, это то, что он большой и, судя по словам крестьян из-под Ротенгри, полон разбойников.
— Вот-вот, — сказал Сабен, — именно бандитов нам сейчас для полного счастья и не хватает. Нет, девочки, нельзя так сидеть и ждать. Нужно что-то придумать, сориентироваться как-то, идти назад…
— Еще чего, — буркнула Канна. — Этак мы заблудимся и окажемся вообще неизвестно где, уйдем в другую сторону от Ротенгри.
Сабен молча разломил хлеб, нарезал мясо и предложил позавтракать. Набив рот, он вдруг буркнул:
— Одно утешает: в такую погоду разбойники, наверное, сидят себе в своих землянках или фортах и не высовываются. Знают, что ни один нормальный человек не станет шататься по дорогам, а тем более по лесу в такой дождь.
Пакс ела, что-то обдумывая, и вдруг осторожно спросила:
— Слушай, Канна, а что если… — Канна подняла глаза. — А что, если попытаться найти дорогу? Не могли мы слишком далеко от нее уйти. Колонну мы обогнали намного, а теперь они и вовсе еле ноги передвигают в этой грязи. Если не сможем выйти на дорогу напрямую, можно вернуться назад, идя просто вниз по склону, а выйдя из леса, ориентироваться по тому, куда ведут тропинки между деревьями.
— А что? Неплохая мысль. — Сабен явно обрадовался возможности заняться делом и не сидеть сложа руки.
— Можно, конечно, — сказала Канна, — хотя я все равно боюсь, что мы заблудимся, если пойдем через лес, а возвращаться — это значит быть ближе к Синьяве, что, скажем прямо, вовсе не вызывает у меня восторга.
— Если будем сидеть тут, он сам подойдет к нам поближе, а мы упустим свой шанс. К тому же, в дождь его дозорные тоже не очень хорошо видят, что делается вдалеке.
— Согласна, вы правы, — кивнула головой Канна. — Давайте прикинем: дорога оставалась от нас справа, а мы пришли вот отсюда — помните то сухое дерево с дуплом? А раз так, то идти надо, я думаю, сюда, — показала она пальцем. — Согласна, Пакс?
— Все точно. Я так же думаю.
Они шли по лесу, мокрые до нитки. Дождь все так же равномерно моросил, не ослабевая, но и не превращаясь в непроходимую стену ливня. Пакс вспомнила свой первый переход под дождем — три дня пути от Вереллы. Ей стало интересно, помнит ли Сабен о тех днях, но, увидев задумчивое и отстраненное выражение его лица, спрашивать не стала.
Примерно через час они подошли к высокой скальной гряде. Штурмовать ее под дождем у Пакс не было никакого желания. Да и в сухую погоду со свежими силами это было бы слишком опасным предприятием.
Канна почесала в затылке:
— Если мы будем обходить гряду справа, то скорее выйдем к дороге, но, боюсь, слишком близко к колонне. Если же пойти влево, то мы можем сделать слишком большой крюк, особенно если дорога вскоре поворачивает.
— Придется бросать монету, — сказал Сабен после того, как некоторое время все трое молча продумывали все «за» и «против» обоих вариантов.
Канна достала из кошелька монету, шепнула: «Святой Гед, направь нас на правильный путь», подбросила ее в воздух и зажала сверкающий кружок в кулаке.
Сабен сказал:
— Если башня — идем вправо.
Канна разжала руку. С ее ладони глядела в небо башня сореллинского замка.
— Вправо — так вправо, — безучастно произнесла Канна, явно уставшая постоянно принимать решения и бояться, что выбор сделан неправильно.
Сначала, двигаясь вдоль отвесных скал, они даже вернулись чуть назад, по затем вновь пошли примерно в том же направлении, что и раньше. Пакс гадала, как далеко осталось до дороги и не нарвутся ли они прямо на оцепление вражеской колонны.
Когда впереди замаячил какой-то просвет, на разведку отправилась Канна. Через некоторое время она вернулась с довольной улыбкой на лице.
— Дорога. И к тому же изрядно раскисшая. Так что они теперь еле ноги переставляют в этой грязи.
— А ты уверена, что это именно та дорога? — забеспокоилась Пакс.
— Да. И совершенно точно. Помните, когда мы шли на север, то обратили внимание, что на склоне скалы выросла корявая сосна, в которую попала молния? Ствол почернел и обуглился, но на одной ветке все равно появились зеленые иглы. Вспомнили? Ну так вот: это те самые скалы, и я видела эту сосну. Двух таких быть не может. Несомненно, дорога та самая. Я… я думаю… мне кажется, что мы все-таки сумеем добраться до наших… Святой Гед, помоги нам… Ладно, вперед, осталось немного.
Дело шло к полудню. Они шли, на ходу жуя хлеб, стараясь ни на минуту не сбавлять скорость. Дорога тянулась справа от них, мелькая светлым фоном за деревьями. Канна улыбалась, Сабен что-то мурлыкал себе под нос. Пакс чувствовала, как с каждым шагом опасность отступает все дальше. Она думала о горячей еде, сухой постели, чистой одежде. Скалы, которые им пришлось обходить, остались далеко позади. Впереди показались новые холмы. И хотя ноги всех троих путников гудели от усталости, никто не обращал на это внимания — такой близкой и реально достижимой казалась теперь их цель.
Женщина злобно поглядела на нее, но повиновалась.
Сабен улыбнулся Пакс через плечо женщины:
— Надо же, какая встреча. И, признаться, храбрая незнакомка, ты появилась весьма вовремя. Пожалуй, я попросил бы тебя пойти вместе со мной в мою родную деревню. Будешь самой почетной гостьей на моей свадьбе. А сейчас, если, конечно, хозяйка не возражает, эта молодая леди заглянет в дом, чтобы выяснить, не ждут ли нас еще какие-нибудь сюрпризы.
Лицо женщины покраснело, глаза налились кровью, казалось — она вот-вот лопнет от переполнявших ее чувств. Но на слова Сабена она не ответила. Пакс, оглядев двор и бросив взгляд на лес, заметила поданный Канной сигнал. Видимо, стрелка можно было больше не опасаться.
Повернувшись к женщине, Пакс сказала:
— А что, пожалуй, я и вправду посмотрю, можно ли в доме чем-нибудь поживиться.
— Ой, не надо! Детки мои! Только не убивайте детей! — заголосила женщина, но что-то в ее голосе показалось Пакс подозрительным.
— Ничего с твоими детьми не станет, если они не будут нападать на нас с оружием. Сдается мне, у тебя полон дом добра, отнятого у несчастных путников или снятого с их трупов.
На лице женщины был написан преувеличенный страх, а в глазах застыла надежда. Пакс подмигнула Сабену, и тот вновь осторожно кольнул хозяйку в мягкое место, заставив ее развернуться к нему лицом. Пакс быстро перепрыгнула через изгородь загона, проскочила между сараем и амбаром и оказалась у черного хода в дом прежде, чем женщина разгадала ее замысел. Пакс заметила, что Канна переменила позицию так, чтобы видеть заднюю дверь дома. Глубоко вздохнув, Пакс резко распахнула тяжелую дверь.
Как она и рассчитывала, оставшиеся защитники заняли позицию у выхода во двор, поджидая ее по обе стороны от противоположной двери. Оказавшись в кухне, Пакс выхватила из камина кочергу и ткнула ею в первого из бросившихся ей навстречу противников — молодого парня с дубиной. Тот, выронив оружие, схватился обеими руками за обожженное место на груди и, завопив, упал на колени. Отпихнув его ногой, второй человек — постарше годами, вооруженный двумя кинжалами — бросился на Пакс. Она, вооруженная длинным клинком, легко удерживала нападавшего на безопасном для себя расстоянии. Сделав несколько безрезультатных выпадов, тот остановился, шагнул назад и резким движением метнул один кинжал в Пакс. Боль пронзила ее левое плечо, и кочерга упала на пол. Человек зарычал и бросился на Пакс, целясь кинжалом ей в лицо. Она увернулась от удара и, шагнув в сторону, увидела, что противник совершил роковую ошибку: отвернувшись на миг от нее, он потянулся за упавшей кочергой. Воспользовавшись этим, Пакс взмахнула мечом и с силой вонзила его в бок противника, пониже грудной клетки. Издав похожий на рычание стон, тот повалился на пол.
Воцарилось молчание. Пот ручьем лил по спине Пакс. Ее бил озноб, рана на плече болела. Вспомнив о парне с дубиной, Пакс заглянула через дверной проем в соседнюю комнату. Деревянная лестница вела оттуда на чердак, с которого доносилась какая-то возня. Пакс отступила назад, подперев дверь скамейкой, махнула через входную дверь Канне, чтобы успокоить ее, и снова оглядела кухню. Связки лука и несколько окороков свисали с потолочных балок, на полках лежала дюжина свежеиспеченных буханок, на печи стояли котелки с кипевшим супом и жарившейся курицей. Сглотнув слюну, Пакс встала на стол и сняла с крюка один из окороков, затем, собрав пять буханок и головку сыра, завернула всю добычу в плащ и вышла во двор к Сабену.
Женщина была теперь настолько же бледна, насколько еще несколько минут назад ее лицо было красным, напоминая раскаленное железо. Пакс бросила на нее злой взгляд и развязала мешок, врученный ею Сабену. В нем оказались три черствые буханки, на которые был вылит кипяток, чтобы из мешка шел пар, сыр, от которого воняло плесенью, и связка гнилого лука.
— Хороши же у твоей курицы лапы, — заметила Пакс, швыряя луковицы под ноги хозяйке.
Затем, сложив принесенную из дома еду в вывернутый наизнанку мешок, Пакс предупредила:
— Тебе лучше посидеть сегодня дома и никуда не высовываться. Боюсь, что соседи могут неправильно понять весь этот шум. — Повернувшись к Сабену, она спросила: — Слушай, приятель, как насчет веревки?
— И то верно, — согласился он.
Пакс, приставив острие меча к горлу женщины, заставила ее стоять неподвижно, а Сабен тем временем связал ей руки за спиной. Затем, подтолкнув хозяйку к изгороди, он усадил ее спиной к столбу и связал ноги. Пакс сняла с женщины платок и, скомкав его, вставила ей в рот этот импровизированный кляп.
— Дети наверняка быстро развяжут ее, но пока они отсидятся на чердаке да откроют задвижку, мы успеем дойти до дороги.
— Точно, — согласился Сабен. — И пойдем спокойно ко мне домой. Помнишь, что я тебя на свадьбу пригласил? У нас на севере знаешь как гуляют на свадьбах?!
Посчитав, что больше запугивать женщину нет смысла, они завязали мешок с продуктами и, постучав по дверям и ставням дома, чтобы запугать детей на чердаке, направились по тропинке, ведущей к дороге. Отойдя за первый поворот, они свернули в лес и, спустившись к реке, стали ждать Канну, наскоро перевязывая рану на плече Пакс. Появившаяся Канна несла на плече лук, несколько стрел в колчане торчали из-за ее спины.
Поприветствовав ее, Сабен заметил:
— Надо же какая милая семья у этого дядюшки. С твоего позволения. Канна, я оставлю себе этот меч. Не для того, чтобы в одиночку нападать на армию Синьявы, а просто на случай встречи с остальными родственниками нашего милого свинопаса.
— По крайней мере еда у нас есть, — сказала Канна. — Жаль, конечно, что мы так засветились.
— Извини, Канна, я должна была ждать команды, но мне показалось, что ты можешь не заметить обоих нападавших, а одному Сабену пришлось бы туго.
— Да нет, ты все сделала правильно. Кстати, что тебя поджидало в доме, помимо ужина?
— Два официанта. Один — парнишка с дубиной, я загнала его на чердак, а второй — видимо, сам дядюшка с двумя кинжалами. Он-то меня и зацепил, метнув один из них.
— Нужно перевязать получше, — сказала Канна, осмотрев повязку. — Рана еще не закрылась и кровоточит. А нам нельзя оставлять кровавый след.
— Слушай, — вспомнила Пакс, вновь перевязывая рану, — мы же не перевязали тебя вчера. Как твое плечо?
— Отлично. Уже почти не чувствую. Давайте быстрее. Сейчас переберемся через реку и быстро уходим отсюда.
Однажды им уже доводилось пересекать эту речку, но по мосту, когда их когорта, не прячась, маршировала по дороге. Теперь же, подойдя к берегу и почувствовав, как от воды тянет холодом, они поежились.
— Ничего не поделаешь, — вздохнула Канна. — Хорошо хоть, что здесь не широко.
Чуть в стороне, судя по молодой растительности на обоих берегах, виднелся заброшенный после постройки моста старый брод. Сняв сапоги и носки, они ступили в воду, оказавшуюся такой ледяной, что у Пакс заныли ноги. Вода доставала им до середины голени, затем до колен, затем еще чуть выше, но тут Пакс поняла, что позади уже большая часть реки. Действительно, дно стало подниматься, и вскоре трое друзей уже выбрались на противоположный берег, стуча зубами и шепотом чертыхаясь. Не остановившись ни на минуту и даже не откусив по куску хлеба, они переобулись и отправились дальше через лес, вдоль дороги.
За ужином они наскоро проглотили остатки черствого хлеба, добытого Сабеном еще в первый день, а затем вволю поели свежего хлеба с ветчиной и сыром. Пакс почувствовала, что силы быстро возвращаются к ней.
— Ну а теперь, — сказала Канна, залив последний кусок водой из фляги, — вперед что есть сил, на юг. Даже сегодня, пока не темно, можно попробовать пройти еще немного. Если дозоры Синьявы набредут на эту ферму, я думаю, что женщина с удовольствием заложит нас. Надеяться, что они поверят вашим сказкам про свадьбу на севере, не стоит. Провести эту тетку можно, а вот с офицерами Синьявы так просто номер не пройдет. Итак, идем как можно быстрее и прячемся от всех по-прежнему, не высовываясь ни на дорогу, ни в открытые поля.
К тому времени, когда сгустившиеся сумерки сделали дальнейшее продвижение слишком медленным и шумным, они уже намного обогнали колонну. Никаких всадников на дороге не появилось — можно было предположить, что патрули Синьявы либо не дошли до стоявшей на отшибе фермы, либо же ее обитатели, оставшиеся в живых, постарались скрыться в лесу, не рискуя связываться с вооруженными всадниками ради того, чтобы рассказать им о беглых солдатах.
Канна поглядела на небо, которое поднявшийся ветер расчистил от облаков, и сказала:
— Я думаю, мы сможем добраться до наших, если будем и дальше идти впереди колонны. Главное теперь — не задерживаться. Наверное, если двигаться осторожно, то можно идти даже при свете луны и звезд. Чем больше расстояние между нами и Медовым Котом, тем лучше. Если повезет, то уже послезавтра мы подойдем к Ротенгри.
Пакс чувствовала себя разбитой и сонной. По-прежнему болели сломанные ребра, ныла раненая рука. Но все же она выдержала еще два часа ночного перехода. Наутро, встав с первыми признаками приближающегося рассвета, друзья наскоро перекусили, чтобы не перегружать желудки, и вновь быстрым шагом направились на юг. В первые часы Пакс часто с беспокойством оглядывалась, но ничего опасного или подозрительного не увидела.
После обеда впереди замаячил большой, плотно поросший лесом холм. Пакс тотчас же вспомнила лес у Ротенгри. Не сговариваясь, она и ее спутники прибавили шагу, желая успеть до темноты спрятаться среди деревьев. В последние часы они шли по полям, прерывавшимся лишь негустыми перелесками да каменными изгородями, и были бы слишком хорошо видны всякому непрошеному наблюдателю. Единственное, что настораживало и пугало Пакс, — то, что в лесу им будет труднее держать нужное направление. После перехода через реку они пошли не вдоль дороги, петлявшей между холмов, а напрямую к Ротенгри, ориентируясь по солнцу, желая побыстрее сообщить герцогу о приближающемся, теперь уже ясно, по какой дороге, Синьяве.
Зайдя в лес и пройдя сколько можно было до наступления сумерек, друзья устроились на ночлег под высоким кедром. В тот вечер они вновь поели досыта, зная, что завтра, ну, может быть, еще день спустя, они окажутся в расположении роты, где можно будет не думать о еде.
На рассвете Пакс проснулась от странного шума. Открыв глаза, она с ужасом обнаружила, что небо затянуто тучами и с этого серого покрывала сеет мелкий холодный дождь. Канна выглядела мрачнее, чем сами тучи.
— Плохо дело, — сказала она. — Без солнца мы не сможем найти дорогу, если у тебя, Пакс, нет в запасе каких-нибудь примет местности.
Пакс медленно покачала головой:
— Нет… Все, что я знаю об этом лесе, это то, что он большой и, судя по словам крестьян из-под Ротенгри, полон разбойников.
— Вот-вот, — сказал Сабен, — именно бандитов нам сейчас для полного счастья и не хватает. Нет, девочки, нельзя так сидеть и ждать. Нужно что-то придумать, сориентироваться как-то, идти назад…
— Еще чего, — буркнула Канна. — Этак мы заблудимся и окажемся вообще неизвестно где, уйдем в другую сторону от Ротенгри.
Сабен молча разломил хлеб, нарезал мясо и предложил позавтракать. Набив рот, он вдруг буркнул:
— Одно утешает: в такую погоду разбойники, наверное, сидят себе в своих землянках или фортах и не высовываются. Знают, что ни один нормальный человек не станет шататься по дорогам, а тем более по лесу в такой дождь.
Пакс ела, что-то обдумывая, и вдруг осторожно спросила:
— Слушай, Канна, а что если… — Канна подняла глаза. — А что, если попытаться найти дорогу? Не могли мы слишком далеко от нее уйти. Колонну мы обогнали намного, а теперь они и вовсе еле ноги передвигают в этой грязи. Если не сможем выйти на дорогу напрямую, можно вернуться назад, идя просто вниз по склону, а выйдя из леса, ориентироваться по тому, куда ведут тропинки между деревьями.
— А что? Неплохая мысль. — Сабен явно обрадовался возможности заняться делом и не сидеть сложа руки.
— Можно, конечно, — сказала Канна, — хотя я все равно боюсь, что мы заблудимся, если пойдем через лес, а возвращаться — это значит быть ближе к Синьяве, что, скажем прямо, вовсе не вызывает у меня восторга.
— Если будем сидеть тут, он сам подойдет к нам поближе, а мы упустим свой шанс. К тому же, в дождь его дозорные тоже не очень хорошо видят, что делается вдалеке.
— Согласна, вы правы, — кивнула головой Канна. — Давайте прикинем: дорога оставалась от нас справа, а мы пришли вот отсюда — помните то сухое дерево с дуплом? А раз так, то идти надо, я думаю, сюда, — показала она пальцем. — Согласна, Пакс?
— Все точно. Я так же думаю.
Они шли по лесу, мокрые до нитки. Дождь все так же равномерно моросил, не ослабевая, но и не превращаясь в непроходимую стену ливня. Пакс вспомнила свой первый переход под дождем — три дня пути от Вереллы. Ей стало интересно, помнит ли Сабен о тех днях, но, увидев задумчивое и отстраненное выражение его лица, спрашивать не стала.
Примерно через час они подошли к высокой скальной гряде. Штурмовать ее под дождем у Пакс не было никакого желания. Да и в сухую погоду со свежими силами это было бы слишком опасным предприятием.
Канна почесала в затылке:
— Если мы будем обходить гряду справа, то скорее выйдем к дороге, но, боюсь, слишком близко к колонне. Если же пойти влево, то мы можем сделать слишком большой крюк, особенно если дорога вскоре поворачивает.
— Придется бросать монету, — сказал Сабен после того, как некоторое время все трое молча продумывали все «за» и «против» обоих вариантов.
Канна достала из кошелька монету, шепнула: «Святой Гед, направь нас на правильный путь», подбросила ее в воздух и зажала сверкающий кружок в кулаке.
Сабен сказал:
— Если башня — идем вправо.
Канна разжала руку. С ее ладони глядела в небо башня сореллинского замка.
— Вправо — так вправо, — безучастно произнесла Канна, явно уставшая постоянно принимать решения и бояться, что выбор сделан неправильно.
Сначала, двигаясь вдоль отвесных скал, они даже вернулись чуть назад, по затем вновь пошли примерно в том же направлении, что и раньше. Пакс гадала, как далеко осталось до дороги и не нарвутся ли они прямо на оцепление вражеской колонны.
Когда впереди замаячил какой-то просвет, на разведку отправилась Канна. Через некоторое время она вернулась с довольной улыбкой на лице.
— Дорога. И к тому же изрядно раскисшая. Так что они теперь еле ноги переставляют в этой грязи.
— А ты уверена, что это именно та дорога? — забеспокоилась Пакс.
— Да. И совершенно точно. Помните, когда мы шли на север, то обратили внимание, что на склоне скалы выросла корявая сосна, в которую попала молния? Ствол почернел и обуглился, но на одной ветке все равно появились зеленые иглы. Вспомнили? Ну так вот: это те самые скалы, и я видела эту сосну. Двух таких быть не может. Несомненно, дорога та самая. Я… я думаю… мне кажется, что мы все-таки сумеем добраться до наших… Святой Гед, помоги нам… Ладно, вперед, осталось немного.
Дело шло к полудню. Они шли, на ходу жуя хлеб, стараясь ни на минуту не сбавлять скорость. Дорога тянулась справа от них, мелькая светлым фоном за деревьями. Канна улыбалась, Сабен что-то мурлыкал себе под нос. Пакс чувствовала, как с каждым шагом опасность отступает все дальше. Она думала о горячей еде, сухой постели, чистой одежде. Скалы, которые им пришлось обходить, остались далеко позади. Впереди показались новые холмы. И хотя ноги всех троих путников гудели от усталости, никто не обращал на это внимания — такой близкой и реально достижимой казалась теперь их цель.
18
Бандиты выросли словно из-под земли. Только что трое солдат спокойно шли по, как им казалось, совершенно пустому, безлюдному в такую погоду лесу, как вдруг с трех сторон из кустов им навстречу шагнули восемь хорошо вооруженных человек — все в кольчугах или доспехах, двое к тому же со щитами. Пакс выхватила из-за спины прикрепленный к вещмешку меч, добытый в схватке на ферме. Канна не успела натянуть лук — на нее набросились сзади двое бандитов, и она была вынуждена вступить в рукопашную схватку, не имея даже мгновения, чтобы выхватить кинжал. Пакс оказалась лицом к лицу с тремя противниками, один из которых сразу стал обходить ее так, чтобы оказаться сзади. Длинный меч давал Пакс больше шансов, чем клинок Сабена, впрочем — чисто теоретически. Пакс отбила удар двух мечей и увернулась от просвистевшей рядом с ее головой сабли. Выскочив из кольца, она посмотрела на Канну. Та отчаянно боролась с двумя бандитами, катаясь по земле. Один из противников снова стал обходить Пакс, другой сделал выпад и попытался достать ее колющим ударом. Пакс была вынуждена отступить, не имея возможности даже оглянуться.
Сабен хрипло вскрикнул, а в следующий момент до Пакс донесся сдавленный голос Канны:
— Беги, Пакс! Ради святого Геда, беги! Беги же!
Сделав еще один шаг назад, Пакс почувствовала, что ее нога не нашла опоры и проваливается куда-то. Пакс покатилась вниз по склону оврага, по дну которого бежал тонкий ручеек. Сверху раздался взрыв хохота, веселые крики и шелест опавшей листвы — кто-то заскользил по склону вслед за нею. Попытавшись встать, Пакс поставила ногу на неустойчивый камень и снова упала, успев рассмотреть, что к ней приближается лишь один из бандитов. Он осторожно спускался, аккуратно ставя ноги и проверяя опору при каждом шаге. Вдруг Пакс сообразила, что выронила меч при падении. Не беда, мысленно успокоила она себя, найдем, тем более что этот парень не торопится. Тут ей на память пришли последние слова Канны. Поняв, что другого выбора у нее нет, Пакс огляделась, выбрала направление — вверх по течению ручья — и, глубоко вздохнув пару раз, бросилась бежать. Ее преследователь вскрикнул и метнул ей вдогонку меч, промахнувшись едва ли больше чем на локоть, но Пакс даже не обернулась, чтобы подобрать оружие. Она поняла, что даже с мечом в руках не сможет отбиться от восьмерых нападавших. Ее единственное спасение было в быстрых ногах. Внимательно глядя перед собой, чтобы ни в коем случае не оступиться, не подвернуть ногу, она изо всех сил бежала по дну оврага. Ярдов через пятьдесят противоположный склон стал более пологим, и Пакс метнулась вверх, цепляясь руками за траву и корни деревьев. Сзади раздавались взволнованные, злые крики; несколько стрел просвистело рядом с нею, вонзаясь в деревья и землю, но, к счастью, ни одна не попала в цель.
После такого безумного старта Пакс вскоре перешла на равномерный бег, гадая, есть ли у бандитов лошади. Несколько раз она падала, но продолжала бежать, не уверенная в правильности выбранного направления. Постепенно силы Пакс истощились, и она перешла на шаг, забирая все больше вправо, чтобы вновь выйти к дороге. Стало темнеть. Ее грудь разрывалась от боли и учащенного дыхания. Ветки царапали ее лицо, руки и ноги. Куда-то подевался плащ, Пакс промокла насквозь, но не замечала ни холода, ни усталости. Идти, твердила она себе, идти вперед.
Оказавшись на дороге, она замерла и несколько мгновений стояла неподвижно, словно вспоминая, зачем она так искала это место и куда ей идти дальше. Вдруг память вспышкой молнии вернулась к ней. Вздрогнув, Пакс огляделась и побежала по обочине, там, где земля не так раскисла под дождем. В темноте дорога едва просматривалась между двумя рядами деревьев. Дождь поредел, а затем и вовсе прекратился. В ушах Пакс проносился последний крик Сабена и возглас Канны: «Беги!» И она бежала, бежала, задыхаясь, кашляя, закусив губы от боли и с трудом сдерживая душившие ее рыдания.
Через некоторое время Пакс осознала, что бежит уже не через лес, а между двумя широкими полями. Перепрыгнув через тянущуюся вдоль дороги канаву, она продолжала бежать по поросшему травой пастбищу. Через несколько миль ее ноги неожиданно чуть не по щиколотку увязли во вспаханной земле — пришлось возвращаться на дорогу. Ночь стала светлее. Пакс с удивлением подумала, что близится рассвет, но, подняв глаза, увидела, что ветер расчистил небо и сквозь разрывы в тучах засверкали звезды.
Впереди замелькал огонек. Костер! Затем рядом с ним показался еще один, затем — чуть в стороне — еще и еще. Это не могло быть не чем иным, как внешним периметром долговременного лагеря. Задыхаясь, мучаясь от боли во всем теле, Пакс все-таки побежала быстрее, боясь, что именно сейчас, в последний момент, что-нибудь помешает, ей выполнить то, ради чего она проделала весь этот путь, а ее друзья, скорее всего, заплатили жизнью.
— Стой! Кто идет? — раздался резкий окрик.
Пакс остановилась и чуть не повалилась на дорогу, потеряв равновесие. В темноте раздались шаги двух пар ног, и другой голос произнес:
— Пароль!
Пакс попыталась вспомнить, какой пароль был в тот день, когда их отряд уходил в далекий форт, но потом сообразила, что это бесполезно. Тяжело дыша, она молча стояла посреди дороги.
Сильная рука схватила ее за руку, а в грудь уперлось острие копья.
— Отвечай! Ты кто?
— Из роты герцога Пелана, — выдохнула Пакс. — Срочно, к герцогу.
— В такое-то время? Не смеши людей. Проспись, воин. Ну и надо же так напиться — даже к своим дорогу не найти.
Кто-то поднес от костра факел и осветил Пакс.
— Ну и видок у тебя, подруга, — присвистнул часовой, державший ее.
— Не похоже, чтобы она была из роты Пелана. Герцогские солдаты в таком рванье не ходят, — сказал другой.
— А что у нее на руке? Повязка? — заинтересовался тот, который принес факел. — Слушай, ты что — ранена?
— Ерунда, — дрогнувшим голосом сказала Пакс. — Пожалуйста… пропустите меня… Мне срочно нужно увидеть герцога. Это очень важно.
— Ну, вечернюю поверку ты пропустила. Если тебя волнует наказание, то сержант тебе влепит, сколько у вас положено, и герцог вряд ли поможет. Скорее наоборот… — усмехнулся часовой.
— Слушай, Сим, — обратился к нему солдат с копьем. — А нам-то зачем вся эта возня? Ну что за радость караулить ее до утра? Пусть ребята Пелана сами разбираются со своими самовольщиками.
— А ты уверен, что она из их роты? Я что-то не разберу через эту грязь — та ли на ней форма или просто что-то похожее.
— Да вроде бы та. Слушай, если мы не передадим им их бойца, у нас будут неприятности. А если она не имеет к роте никакого отношения, они быстрее разберутся.
— Верно. Но я не пойду. Веди ее сам, я не хочу потом отмываться да вшей выскребать. Ну и дела! Вот ведь мусорный мешок… Если это чудище из герцогских, то, знать, у Пелана совсем плохи дела. Поиздержался герцог…
— Я прошу вас, — слабым голосом произнесла Пакс; ее ноги дрожали, она боялась, что потеряет сознание. — Быстрее! Это очень важно. Герцогу нужно знать… Вы должны…
Солдат дернул ее за руку и, огрызнувшись, потащил за собой:
— Я тебе ничего не должен. По крайней мере, пока не выяснится, кто, черт тебя побери, ты такая.
Пакс, с трудом передвигая ноги, поплелась мимо темных палаток и каких-то временных навесов. Наконец их кто-то окликнул. Голос показался Пакс знакомым, она бросилась вперед, но стражник дернул ее за руку, чуть не уронив:
— Ишь ты, какая прыткая, — буркнул он и громким голосом сказал: — Я Арвор из сореллинского ополчения. Тут какая-то девчонка вышла на наш северный пост. Говорит, что она из ваших. Грязная, как трубочист, нам и не разобраться. Так что принимайте.
— Сейчас посмотрим. — Второй голос явно принадлежал Баррани; подойдя поближе, она спросила: — Эй, ты кто такая?
— Барра… это я… Пакс…
К ее лицу поднесли факел, и Баррани вдруг воскликнула:
— Пакс?! Кости Тира, откуда ты взялась?! Ты же уходила с… — Она осеклась, бросив взгляд на сореллинца.
Тот понял намек и сказал:
— Ладно, я пошел. Раз она из ваших, значит, дальше сами разбирайтесь.
— Да… спасибо, Арвор, — сказала ему вдогонку Барра и снова повернулась к Пакс. — Давай рассказывай, Пакс, что случилось?
— Вызови сержанта, Барра… Мне нужно к герцогу… Срочно… Понимаешь, срочно!
— Ты что, с ума сошла? Да кто же его станет будить из-за тебя? Слушай, да ты же насквозь мокрая. А это что? Ты ранена?
Пакс кивнула, а Барра продолжила:
— Сейчас перевяжем, переоденешься, а с герцогом не шути. Завтра все расскажешь.
Пакс молча сделала шаг в сторону лагеря и чуть не упала. Подхватив ее, Барра сказала:
— Ладно, ладно. Сейчас вызовем сержанта. — Обернувшись к костру, она крикнула: — Малек!
— Что?
— Постой за меня, мне тут нужно кое-кого отвести к дежурному по лагерю.
— Договорились. Уже иду.
Пакс, опираясь на плечо Баррани, с трудом доплелась до палатки, где их с удивлением встретил сержант Воссик. Барра, усадив Пакс у очага, наскоро пересказала, как сореллинский часовой сдал ей Пакс на руки. Воссик стал о чем-то спрашивать Паксенаррион, но та почти потеряла сознание и отвечала лишь после долгой паузы, когда слова сержанта наконец дошли до ее сознания.
— Пакс, ты что — убежала? Нарушила обещание, данное Хальверику?
— Н-нет, — выдавила она.
— Но что случилось, Пакс? Пакс, ты меня слышишь? Ответь, Пакс.
— К герцогу… — повторила она, чувствуя, как, преодолевая волю, слипаются ее глаза. — Срочно… Доложить герцогу…
— Похоже, такая дорога под дождем и по холоду не пошла ей на пользу, — сказал Воссик. — Она, наверное, бредит. Сели, дай ей кружку сиба и позови врача на всякий случай. Барра, раздень ее и укрой теплым одеялом.
Сабен хрипло вскрикнул, а в следующий момент до Пакс донесся сдавленный голос Канны:
— Беги, Пакс! Ради святого Геда, беги! Беги же!
Сделав еще один шаг назад, Пакс почувствовала, что ее нога не нашла опоры и проваливается куда-то. Пакс покатилась вниз по склону оврага, по дну которого бежал тонкий ручеек. Сверху раздался взрыв хохота, веселые крики и шелест опавшей листвы — кто-то заскользил по склону вслед за нею. Попытавшись встать, Пакс поставила ногу на неустойчивый камень и снова упала, успев рассмотреть, что к ней приближается лишь один из бандитов. Он осторожно спускался, аккуратно ставя ноги и проверяя опору при каждом шаге. Вдруг Пакс сообразила, что выронила меч при падении. Не беда, мысленно успокоила она себя, найдем, тем более что этот парень не торопится. Тут ей на память пришли последние слова Канны. Поняв, что другого выбора у нее нет, Пакс огляделась, выбрала направление — вверх по течению ручья — и, глубоко вздохнув пару раз, бросилась бежать. Ее преследователь вскрикнул и метнул ей вдогонку меч, промахнувшись едва ли больше чем на локоть, но Пакс даже не обернулась, чтобы подобрать оружие. Она поняла, что даже с мечом в руках не сможет отбиться от восьмерых нападавших. Ее единственное спасение было в быстрых ногах. Внимательно глядя перед собой, чтобы ни в коем случае не оступиться, не подвернуть ногу, она изо всех сил бежала по дну оврага. Ярдов через пятьдесят противоположный склон стал более пологим, и Пакс метнулась вверх, цепляясь руками за траву и корни деревьев. Сзади раздавались взволнованные, злые крики; несколько стрел просвистело рядом с нею, вонзаясь в деревья и землю, но, к счастью, ни одна не попала в цель.
После такого безумного старта Пакс вскоре перешла на равномерный бег, гадая, есть ли у бандитов лошади. Несколько раз она падала, но продолжала бежать, не уверенная в правильности выбранного направления. Постепенно силы Пакс истощились, и она перешла на шаг, забирая все больше вправо, чтобы вновь выйти к дороге. Стало темнеть. Ее грудь разрывалась от боли и учащенного дыхания. Ветки царапали ее лицо, руки и ноги. Куда-то подевался плащ, Пакс промокла насквозь, но не замечала ни холода, ни усталости. Идти, твердила она себе, идти вперед.
Оказавшись на дороге, она замерла и несколько мгновений стояла неподвижно, словно вспоминая, зачем она так искала это место и куда ей идти дальше. Вдруг память вспышкой молнии вернулась к ней. Вздрогнув, Пакс огляделась и побежала по обочине, там, где земля не так раскисла под дождем. В темноте дорога едва просматривалась между двумя рядами деревьев. Дождь поредел, а затем и вовсе прекратился. В ушах Пакс проносился последний крик Сабена и возглас Канны: «Беги!» И она бежала, бежала, задыхаясь, кашляя, закусив губы от боли и с трудом сдерживая душившие ее рыдания.
Через некоторое время Пакс осознала, что бежит уже не через лес, а между двумя широкими полями. Перепрыгнув через тянущуюся вдоль дороги канаву, она продолжала бежать по поросшему травой пастбищу. Через несколько миль ее ноги неожиданно чуть не по щиколотку увязли во вспаханной земле — пришлось возвращаться на дорогу. Ночь стала светлее. Пакс с удивлением подумала, что близится рассвет, но, подняв глаза, увидела, что ветер расчистил небо и сквозь разрывы в тучах засверкали звезды.
Впереди замелькал огонек. Костер! Затем рядом с ним показался еще один, затем — чуть в стороне — еще и еще. Это не могло быть не чем иным, как внешним периметром долговременного лагеря. Задыхаясь, мучаясь от боли во всем теле, Пакс все-таки побежала быстрее, боясь, что именно сейчас, в последний момент, что-нибудь помешает, ей выполнить то, ради чего она проделала весь этот путь, а ее друзья, скорее всего, заплатили жизнью.
— Стой! Кто идет? — раздался резкий окрик.
Пакс остановилась и чуть не повалилась на дорогу, потеряв равновесие. В темноте раздались шаги двух пар ног, и другой голос произнес:
— Пароль!
Пакс попыталась вспомнить, какой пароль был в тот день, когда их отряд уходил в далекий форт, но потом сообразила, что это бесполезно. Тяжело дыша, она молча стояла посреди дороги.
Сильная рука схватила ее за руку, а в грудь уперлось острие копья.
— Отвечай! Ты кто?
— Из роты герцога Пелана, — выдохнула Пакс. — Срочно, к герцогу.
— В такое-то время? Не смеши людей. Проспись, воин. Ну и надо же так напиться — даже к своим дорогу не найти.
Кто-то поднес от костра факел и осветил Пакс.
— Ну и видок у тебя, подруга, — присвистнул часовой, державший ее.
— Не похоже, чтобы она была из роты Пелана. Герцогские солдаты в таком рванье не ходят, — сказал другой.
— А что у нее на руке? Повязка? — заинтересовался тот, который принес факел. — Слушай, ты что — ранена?
— Ерунда, — дрогнувшим голосом сказала Пакс. — Пожалуйста… пропустите меня… Мне срочно нужно увидеть герцога. Это очень важно.
— Ну, вечернюю поверку ты пропустила. Если тебя волнует наказание, то сержант тебе влепит, сколько у вас положено, и герцог вряд ли поможет. Скорее наоборот… — усмехнулся часовой.
— Слушай, Сим, — обратился к нему солдат с копьем. — А нам-то зачем вся эта возня? Ну что за радость караулить ее до утра? Пусть ребята Пелана сами разбираются со своими самовольщиками.
— А ты уверен, что она из их роты? Я что-то не разберу через эту грязь — та ли на ней форма или просто что-то похожее.
— Да вроде бы та. Слушай, если мы не передадим им их бойца, у нас будут неприятности. А если она не имеет к роте никакого отношения, они быстрее разберутся.
— Верно. Но я не пойду. Веди ее сам, я не хочу потом отмываться да вшей выскребать. Ну и дела! Вот ведь мусорный мешок… Если это чудище из герцогских, то, знать, у Пелана совсем плохи дела. Поиздержался герцог…
— Я прошу вас, — слабым голосом произнесла Пакс; ее ноги дрожали, она боялась, что потеряет сознание. — Быстрее! Это очень важно. Герцогу нужно знать… Вы должны…
Солдат дернул ее за руку и, огрызнувшись, потащил за собой:
— Я тебе ничего не должен. По крайней мере, пока не выяснится, кто, черт тебя побери, ты такая.
Пакс, с трудом передвигая ноги, поплелась мимо темных палаток и каких-то временных навесов. Наконец их кто-то окликнул. Голос показался Пакс знакомым, она бросилась вперед, но стражник дернул ее за руку, чуть не уронив:
— Ишь ты, какая прыткая, — буркнул он и громким голосом сказал: — Я Арвор из сореллинского ополчения. Тут какая-то девчонка вышла на наш северный пост. Говорит, что она из ваших. Грязная, как трубочист, нам и не разобраться. Так что принимайте.
— Сейчас посмотрим. — Второй голос явно принадлежал Баррани; подойдя поближе, она спросила: — Эй, ты кто такая?
— Барра… это я… Пакс…
К ее лицу поднесли факел, и Баррани вдруг воскликнула:
— Пакс?! Кости Тира, откуда ты взялась?! Ты же уходила с… — Она осеклась, бросив взгляд на сореллинца.
Тот понял намек и сказал:
— Ладно, я пошел. Раз она из ваших, значит, дальше сами разбирайтесь.
— Да… спасибо, Арвор, — сказала ему вдогонку Барра и снова повернулась к Пакс. — Давай рассказывай, Пакс, что случилось?
— Вызови сержанта, Барра… Мне нужно к герцогу… Срочно… Понимаешь, срочно!
— Ты что, с ума сошла? Да кто же его станет будить из-за тебя? Слушай, да ты же насквозь мокрая. А это что? Ты ранена?
Пакс кивнула, а Барра продолжила:
— Сейчас перевяжем, переоденешься, а с герцогом не шути. Завтра все расскажешь.
Пакс молча сделала шаг в сторону лагеря и чуть не упала. Подхватив ее, Барра сказала:
— Ладно, ладно. Сейчас вызовем сержанта. — Обернувшись к костру, она крикнула: — Малек!
— Что?
— Постой за меня, мне тут нужно кое-кого отвести к дежурному по лагерю.
— Договорились. Уже иду.
Пакс, опираясь на плечо Баррани, с трудом доплелась до палатки, где их с удивлением встретил сержант Воссик. Барра, усадив Пакс у очага, наскоро пересказала, как сореллинский часовой сдал ей Пакс на руки. Воссик стал о чем-то спрашивать Паксенаррион, но та почти потеряла сознание и отвечала лишь после долгой паузы, когда слова сержанта наконец дошли до ее сознания.
— Пакс, ты что — убежала? Нарушила обещание, данное Хальверику?
— Н-нет, — выдавила она.
— Но что случилось, Пакс? Пакс, ты меня слышишь? Ответь, Пакс.
— К герцогу… — повторила она, чувствуя, как, преодолевая волю, слипаются ее глаза. — Срочно… Доложить герцогу…
— Похоже, такая дорога под дождем и по холоду не пошла ей на пользу, — сказал Воссик. — Она, наверное, бредит. Сели, дай ей кружку сиба и позови врача на всякий случай. Барра, раздень ее и укрой теплым одеялом.